рабство ты вверг. Смело бейся за правое дело, В битве жизни своей не жалей. Быть героем -- нет выше удела! Быть рабом -- нет позора черней! Январь 1943 г. ПРОСТУЖЕННАЯ ЛЮБОВЬ Влюбился я. Давно случилось это -- В былые годы юности моей. Любви цветок, как говорят поэты, Раскрылся даже в стужу зимних дней. И вдруг судьба послала наказанье. Я насморк на морозе получил. Но к девушке любимой на свиданье К назначенному часу поспешил. Сидим вдвоем. Ищу платок в кармане И, как назло, не нахожу его. Кружится голова в сплошном тумане, Течет ручей из носа моего... Я духом пал. Как поступить, не знаю. Язык не произносит нежных слов. С трудом шепчу: "Люблю тебя, родная!" А сам чихаю и чихаю вновь. Сидел бы я спокойно, не чихая, Как рыба был бы нем. Но вот беда: Когда влюбленно, глубоко вздыхаю, Мой нос свистит протяжно, как дуда. Какой позор! Не в силах передать я Все то, что было в памятной ночи. Дивчину заключив в свои объятья, Я говорил: -- Апчхи... люблю... апчхи! В смешные рассуждения пускался, С ее руками я свои сомкнул. Неосторожно вдруг расхохотался И на нее, на милую, чихнул. От гнева вспыхнуло лицо любимой. Она платком закрылась. Понял я, Что лучшие деньки невозвратимы, Что лопнет, как пузырь, любовь моя. Не плача, не смеясь, она сказала, И всколыхнула боль в моей груди: Молокосос! Ты нос утри сначала! Ко мне на километр не подходи! Она ушла, сверкнув прощальным взглядом, Ушла, не думая простить. В аптеку я направился -- за ядом, Считая, что не стоит больше жить. Бежал не чуя ног, чтобы навеки Забыться в безмятежном сне, И труд мой даром не пропал -- в аптеке От насморка лекарство дали мне. С тех пор не грезил я о кареглазой, Мы не встречались после. Все прошло. Избавиться от двух болезней сразу Аптечное лекарство помогло. Я коротаю старость на чужбине. Года промчались, жар остыл в крови. Эх, дайте ту, простуженную! Ныне Тоскую даже по такой любви. Март 1943 г. ВОЛКИ Люди кровь проливают в боях: Сколько тысяч за сутки умрет! Чуя запах добычи, вблизи Рыщут волки всю ночь напролет. Разгораются волчьи глаза: Сколько мяса людей и коней! Вот одной перестрелки цена! Вот ночной урожай батарей! Волчьей стаи вожак матерой, Предвкушением пира хмелен, Так и замер: его пригвоздил Чуть не рядом раздавшийся стон. То, к березе припав головой, Бредил раненый, болью томим, И береза качалась над ним, Словно мать убивалась над ним. Все, жалеючи, плачет вокруг, И со всех стебельков и листков Оседает в траве не роса, А невинные слезы цветов. Старый волк постоял над бойцом. Осмотрел и обнюхал его, Для чего-то в глаза заглянул, Но не сделал ему ничего... На рассвете и люди пришли. Видят: раненый дышит чуть-чуть. А надежда-то все-таки есть Эту искорку жизни раздуть. Люди в тело загнали сперва Раскаленные шомпола, А потом на березе, в петле, Эта слабая жизнь умерла... Люди кровь проливают в боях: Сколько тысяч за сутки умрет! Чуя запах добычи вблизи, Рыщут волки всю ночь напролет. Что там волки! Ужасней и злей Стаи хищных двуногих зверей. Март 1943 г. ОДНОЙ ДЕВУШКЕ Интересной получилась встреча; Не встречались раньше ты и я, А теперь мы руки пожимаем От души, как давние друзья. Даже имени путем не зная, На меня с любовью смотришь ты, Чувствуя, что сердце у поэта Чисто, как весенние цветы. В жизни много мелочей, бывает, Возмущают душу пустотой. Что сравнить мне с дружбою красивой, С чистой и с горячею такой?! Что сравнить с твоим горящим взглядом К жизни пробуждающим сердца?! По твоим глазам всегда тоскуя, Так и буду жить я до конца. Сам не знаю, как с тобой сроднился. Я любви своей не утаю. Не словами -- взглядами друг другу Объяснили тайну мы свою. Взгляд твой нежный, взгляд твой сокровенный Сердце ли поэта не поймет! Без костей язык -- соврет порою, Взгляд же не обманет, не соврет. Пусть пройдут года. Тебя увидев, Радостные слезы не сдержу. От души твою пожму я руку, "Милая! Любимая!" -- скажу. Если нас ветра судьбы разлучат, Мой совет: и в непроглядной мгле Не теряй, родная, эту дружбу, Самую большую на земле. Я хотел бы, чтобы наши жизни, Окрыляя души с каждым днем, Влагою большой любви питались И на стебле расцвели одном. Я хотел бы годы молодые В страстной провести любви с тобой. А сильнее этого, родная, Есть ли счастье на земле родной?! Май 1943 г. САДОВОД Наш садовод -- неугомонный дед. Ему, пожалуй, девяносто лет, А он, восход засветится едва, Уж на ногах; засучит рукава И в сад с лопатою... Цветы сажать, Или верхушки яблонь подстригать, Иль грядки рыть... Как густо там и тут Фиалки, маки, ягоды растут! С весною дружно прилетают в сад Друзья крылатые, -- старик им рад. А в мае, в первых числах, юн и чист, Березовый зазеленеет лист. И молодеет дед и со слезой Глядит на низкий ивнячок косой. Пройдут года -- здесь ивы прошумят И молодежь придет, похвалит сад. А если и умрет он, садовод, Сад будет жить, цвести из года в год. И счастлив старый: лиственница-друг О нем споет, печалясь, на ветру. 1943 г. ВЛЮБЛЕННЫЙ И КОРОВА Мне без любимой белый свет не мил, В ее руках -- любовь моя и счастье. Букет цветов я милой подарил -- Пусть примет он в моей судьбе участье. Но бросила в окно она букет,-- Наверно, я не дорог чернобровой. Смотрю -- мои цветы жует корова. Мне от стыда теперь спасенья нет. ...Корова ест цветы. А той порою Парнишка весь досадою кипит. И вот, качая головою, Корова человеку говорит: -- Напрасно горячишься. Толку мало. Присядь-ка ты. Подумай не спеша. Когда бы молоко я не давала, Была б она так хороша? Она кругла, свежа с моей сметаны. Какие ручки пухлые у ней! Как вешняя заря, она румяна, А зубы молока белей. Притихшему влюбленному сдается: Права корова. Разве ей легко? -- Ведь на лугу весь день она пасется, Чтоб принести на ужин молоко. Утешился парнишка. Этим летом Цветы он близ речушки собирал. А после к девушке спешил с букетом, Но все цветы корове отдавал. -- Ну, так и быть. Буренку угощаю. Иной любви, нет, не желаю сам. Я счастлив оттого, что дорогая Пьет молоко с любовью пополам! Не позже мая 1943 г. ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ Какая вдали земля Просторная, ненаглядная! Только моя тюрьма Темная и смрадная. В небе птица летит, Взмывает до облаков она! А я лежу на полу: Руки мои закованы. Растет на воле цветок, Он полон благоухания, А я увядаю в тюрьме: Мне не хватает дыхания. Я знаю, как сладко жить, О сила жизни победная! Но я умираю в тюрьме, Эта песня моя -- последняя. Август 1943 г. КАПРИЗНАЯ ЛЮБОВНИЦА Красотка говорила молодая Царевичу, пылавшему в любви: -- Чтобы поверить в страсть твою могла я, Эй, шахский сын, ты брата умертви. И шахзаде, ослушаться не смея, Пошел и брату голову отсек. И вот он появился перед нею И череп положил у милых ног. Красотка в череп наливает яду, Любимому его подносит: "Пей!" Тот яд царевич выпил как отраду... Любовь слепа и тем стократ сильней. Любил я жизнь всем сердцем, и награды Я наконец дождался, но какой? Коварная дает мне чашу яда, Та чаша -- череп юности былой! Август 1943 г. ОСУЖДЕННЫЙ Приговор сегодня объявили: К смертной казни он приговорен. Только слезы, что в груди кипели, Все иссякли... И не плачет он. Тихо в камере... С ночного неба Полная луна глядит, грустя. А бедняга думает, что будет Сиротой расти его дитя. Сентябрь 1943 г. СОН В ТЮРЬМЕ Дочурка мне привиделась во сне. Пришла, пригладила мне чуб ручонкой. -- Ой, долго ты ходил! -- сказала мне, И прямо в душу глянул взор ребенка. От радости кружилась голова, Я крошку обнимал, и сердце пело. И думал я: так вот ты какова, Любовь, тоска, достигшая предела! Потом мы с ней цветочные моря Переплывали, по лугам блуждая; Светло и вольно разлилась заря, И сладость жизни вновь познал тогда я... Проснулся я. Как прежде, я в тюрьме, И камера угрюмая все та же, И те же кандалы, и в полутьме Все то же горе ждет, стоит на страже. Зачем я жизнью сны свои зову? Зачем так мир уродует темница, Что боль и горе мучат наяву, А радость только снится? Сентябрь 1943 г. ТЫ ЗАБУДЕШЬ Жизнь моя перед тобою наземь Упадет надломленным цветком. Ты пройдешь, застигнута ненастьем, Торопясь в уютный, теплый дом. Ты забудешь, как под небом жарким Тот цветок, что смяла на ходу,-- Так легко, так радостно, так ярко, Так душисто цвел в твоем саду. Ты забудешь, как на зорьке ранней Он в окно твое глядел тайком, Посылал тебе благоуханье И кивал тебе под ветерком. Ты забудешь, как в чудесный праздник, В светлый день рожденья твоего, На столе букет цветов прекрасных Радужно возглавил торжество. В день осенний с кем-то на свиданье Ты пойдешь, тревожна и легка, Не узнав, как велико страданье Хрустнувшего под ногой цветка. В теплом доме спрячешься от стужи И окно закроешь на крючок. А цветок лежит в холодной луже, Навсегда забыт и одинок... Чье-то сердце сгинет в день осенний, Отпылав, исчезнет без следа. А любовь, признанья, уверенья...-- Все как есть забудешь навсегда. Сентябрь 1943 г. ТЮРЕМНЫЙ СТРАЖ (Ямаш - 1911) 1 Он ходит, сторожа мою тюрьму. Две буквы "Э"2 блестят на рукавах. Мне в сердце словно забивает гвоздь Его тяжелый равномерный шаг. Под этим взглядом стихло все вокруг -- Зрачки не упускают ничего. Земля как будто охает под ним, И солнце отвернулось от него. Он вечно тут, пугающий урод, Подручный смерти, варварства наймит, Охранник рабства ходит у ворот, Решетки и засовы сторожит. Предсмертный вздох людской -- его еда, Захочет пить -- он кровь и слезы пьет, Сердца несчастных узников клюет,-- Стервятник только этим и живет. Когда бы знала, сколько человек Погибло в грязных лапах палача, Земля не подняла б его вовек, Лишило б солнце своего луча. Сентябрь (?) 1943 г. 1 Видимо, подзаголовок "Ямаш-- 1911" дан в конспиративных целях, как и в ряде других стихотворений. Ямаш -- возможно X. Ямашев -- видный татарский революционер-подпольщик (1882 -- 1912). 2 Также для конспирации вместо "СС". КЛОП Холодна тюрьма и мышей полна, И постель узка, вся в клопах доска! Я клопов давлю, бью по одному, И опять ловлю -- довела тоска. Всех бы извести, разгромить тюрьму, Стены разнести, все перетрясти, Чтоб хозяина отыскать в дому,-- Как клопа словить, да и раздавить. Не позже сентября 1943 г. ПЕРЕД СУДОМ Черчетский хан 1 Нас вывели -- и казнь настанет скоро. На пустыре нас выстроил конвой... И чтоб не быть свидетелем позора, Внезапно солнце скрылось за горой. Не от росы влажна трава густая, То, верно, слезы скорбные земли. Расправы лютой видеть не желая, Леса в туман клубящийся ушли. Как холодно! Но ощутили ноги Дыхание земли, что снизу шло; Земля, как мать, за жизнь мою в тревоге Дарила мне знакомое тепло. Земля, не бойся: сердцем я спокоен, Ступнями на твоем тепле стою. Родное имя повторив, как воин Я здесь умру за родину свою. Вокруг стоят прислужники Черчета. И кровь щекочет обонянье им! Они не верят, что их песня спета, Что не они, а мы их обвиним! Пусть палачи с кровавыми глазами Сейчас свои заносят топоры, Мы знаем: правда все равно за нами, Враги лютуют только до поры. Придет, придет день торжества свободы, Меч правосудья покарает их. Жестоким будет приговор народа, В него войдет и мой последний стих. 1943 1 Ч е р ч е т с к и й х а н -- персонаж из поэмы татарского поэта А. Исхака, изданной в 1940 г. под редакцией М. Джалиля. В целях конспирации М. Джалиль называет черчетами фашистов. На полях тетради арабским шрифтом написано "актсишаф", что читается справа налево "фашистка", т. е. фашисту. ЛЮБИМОЙ Быть может, годы будут без письма, Без вести обо мне. Мои следы затянутся землей, Мои дороги зарастут травой. Быть может, в сны твои, печальный, я приду, В одежде черной вдруг войду. И смоет времени бесстрастный вал Прощальный миг, когда тебя я целовал. Так бремя ожиданья велико, Так изнурит тебя оно, Так убедит тебя, что "нет его", Как будто это было суждено. Уйдет твоя любовь. А у меня, Быть может, нету ничего сильней. Придется мне в один нежданный день Уйти совсем из памяти твоей. И лишь тогда, вот в этот самый миг, Когда придется от тебя уйти, Быть может, смерть тогда и победит, Лишит меня обратного пути. Я был силен, покуда ты ждала -- Смерть не брала меня в бою: Твоей любви волшебный талисман Хранил в походах голову мою. И падал я. Но клятвы: "Поборю!" -- Ничем не запятнал я на войне. Ведь если б я пришел, не победив, "Спасибо" ты бы не сказала мне. Солдатский путь извилист и далек, Но ты надейся и люби меня, И я приду: твоя любовь -- залог Спасенья от воды и от огня. Сентябрь 1943 г. МОГИЛА ЦВЕТКА Оторвался от стебля цветок И упал, и на крыльях метели Прилетели в назначенный срок,-- На равнину снега прилетели. Белым саваном стали снега. И не грядка теперь, а могила. И береза, стройна и строга, Как надгробье, цветок осенила. Вдоль ограды бушует метель, Леденя и губя все живое. Широка снеговая постель, Спит цветок в непробудном покое. Но весной на могилу цветка Благодатные ливни прольются, И зажгутся зарей облака, И цветы молодые проснутся. Как увядший цветок, в забытьи Я под снежной засну пеленою, Но последние песни мои Расцветут в вашем сердце весною. Сентябрь 1943 г. ЧАСЫ Я с любимою сижу, На лицо ее гляжу, Мы щебечем и поем И толкуем о своем. Я любимою моей Не обижен -- дорог ей. Лепестки ее ресниц От смущенья смотрят вниз. У любимой бровь дугой, Льются волосы волной, Но меня разит сильней Взгляд красавицы моей. Предо мной сидит она, Улыбаясь, как весна, Лишь одно меня томит,-- Вечно милая спешит. Торопясь уйти назад, Все глядит на циферблат. Молвит: "Нагулялась тут", Или молвит: "Дома ждут". А часы ведут свой счет. (Кто их к черту разберет!) Мерный стук -- несносен он, Как церковный скучный звон. -- Не прощайся, -- говорю. -- Очень рано,-- говорю. Верит милая часам: -- Мне пора! Ты видишь сам! Мне терпеть не стало сил,-- За язык часы схватил, Пусть научатся молчать, Нас не станут разлучать. -- Чтобы нам счастливей быть, Ты должна часы забыть!..-- И не видели мы, нет, Как зарозовел рассвет. Сентябрь 1943 г. МИЛАЯ Милая в нарядном платье, Забежав ко мне домой, Так сказала: -- Погулять я Вечерком не прочь с тобой! Медленно спускался вечер, Но как только тьма легла, К речке, к месту нашей встречи, Я помчался вдоль села. Говорит моя смуглянка: -- Сколько я тебя учу!.. Приноси с собой тальянку, Слушать музыку хочу! Я на лоб надвинул шапку, Повернулся -- и бежать, Я тальянку сгреб в охапку И к реке пришел опять. Милая недобрым глазом Посмотрела: мол, хорош. -- Почему сапог не смазал, Зная, что ко мне идешь? Был упрек мне брошен веский; Снова я пошел домой, Сапоги натер до блеска Черной ваксой городской. Милая опять бранится: -- Что ж ты, человек чудной, Не сообразил побриться Перед встречею со мной? Я, уже теряя силы, Побежал, нагрел воды И посредством бритвы с мылом Сбрил остатки бороды. Но бритье мне вышло боком, Был наказан я вдвойне. -- Ты, никак, порезал щеку,-- Милая сказала мне.-- Не судьба, гулять не будем, Разойдемся мы с тобой, Чтобы не сказали люди, Что деремся мы с тобой! Я пошел домой унылый. -- Ты откуда? -- друг спросил. -- С речки только что, от милой! Похвалясь, я пробасил. Я любовью озабочен. Как мне быть, что делать с ней? С милою мне трудно очень, Без нее еще трудней. Сентябрь 1943 г. БЕДА -- Есть женщина в мире одна. Мне больше, чем все, она нравится, Весь мир бы пленила она, Да замужем эта красавица. -- А в мужа она влюблена? -- Как в черта, -- скажу я уверенно. -- Ну, ежели так, старина, Надежда твоя не потеряна! Пускай поспешит развестись, Пока ее жизнь не загублена, А ты, если холост, женись И будь неразлучен с возлюбленной. -- Ах, братец, на месте твоем Я мог бы сказать то же самое... Но, знаешь, беда моя в том, Что эта злодейка -- жена моя! Сентябрь 1343 г. ПРАЗДНИК МАТЕРИ -- Как вольных птиц над степью на рассвете, Трех сыновей пустила я в полет. Как матери, как близкой, мне ответьте, Как женщине, что слезы льет: Где сыновья мои? В душе тревога, Мать хочет знать, на то она и мать: Какая детям суждена дорога? Победы или смерти ждать? Летит под облаками голубь с юга, Он к матери садится на порог. -- Ты видел их? Прошу тебя, как друга, Подай мне весть, мой голубок! Где старший мой? Где сердца утешенье; Он жив ли? Помощь надобна ль ему? -- О мать, крепись: твой старший пал в сраженьи, Твой старший сын погиб в Крыму. Застыла мать. Какая боль во взоре! Как ей излить в слезах печаль свою! И голову посеребрило горе По сыну, павшему в бою. -- Как вольных птиц над степью на рассвете, Отправила в полет я трех детей. Как матери, как близкой, мне ответьте,-- Измучавшись, я жду вестей. Мой старший не пришел, он гибель встретил, Он пал в бою, очей родимых свет. Быть может, средний жив? Быть может, ветер Принес мне от него привет? Шумит, играет ветер на пороге, О чем он шепчет матери седой? -- Скажи мне, ветер, на твоей дороге Мой средний встретился с тобой? -- О мать, крепись, в сраженье пал твой средний, Для матери не смог себя сберечь. Пока не смолк в груди удар последний, Держал в руке алмазный меч. В беспамятстве упала мать седая, Не выдержало сердце, а слеза Катилась за слезой, не высыхая, Ослепли старые глаза. -- Как вольных птиц над степью на рассвете. Трех сыновей пустила я летать. Как женщине, как близкой, мне ответьте, Не то сгорит от горя мать. Погибли на войне два милых сына, Живу теперь надеждою одной: Пусть не примчатся трое воедино, Вернется ль младший сын домой? Но почему-то голубок не вьется, И ветер приумолк, -- наверно, спит. Лишь на опушке эхо отдается Трубы и топота копыт. Звенят подковы, скачет конь горячий, Пылает сердце матери в огне: Сынок любимый, самый, самый младший, Сидит на гордом скакуне! В его руках -- победы нашей знамя И золотая на груди медаль, И лес его приветствует ветвями И пеньем -- солнечная даль. Она душой почуяла, узнала, Хотя увидеть сына не могла. Сказала: -- Сын мой! Сын мой! -- зарыдала. Была слеза ее светла. -- Вернулся мой последний, мой единый... Нам встретиться, сыночек, довелось!..-- И льются золотые слезы сына На серебро ее волос. -- Ну, успокойся, мать, прошли напасти, На сына посмотри, не надо слез! На боевом клинке -- победы счастье И жизнь я родине принес. Два старших брата пали в битве правой, Пути к победе начертав для нас, Но сделалась их жизнь бессмертной славой, Когда настал их смертный час. Я их зарыл в земле, весенней, талой,-- Там, далеко, лежат твои сыны, Но я принес их крови отсвет алый На славном знамени страны. И мать глаза протерла стягом красным, И зренье к ней вернулось наконец, На младшего взглянула взором ясным: Стал сильным соколом птенец! -- Как вольных птиц, на бой благословляя, Я трех детей в полет пустила, вдаль. Придите! Всех зову я, как родная, Как мать, познавшая печаль. Они любовь к отчизне с колыбели Всосали вместе с молоком моим. Я соколов пустила -- полетели С единой думой: "Победим!" Нет, не вернулись, мы двоих не встретим, Без всадников их кони ржут в пыли, Ту кровь, что я дала бесстрашным детям, Они оставили вдали. Заря победы светится над нами Их кровью, за отчизну пролитой. Мой младший сын зарю принес, как знамя,-- Мой сын, мой сокол молодой. Его медаль я вижу золотую И говорю: "Ты счастье мне даешь!" Мне кажется, я двух сынов целую. Когда приходит молодежь. Мне, как дитя родное, дорог каждый: Мое не расплескалось молоко! Горюю раз, а радуюсь я дважды. Друзья поют, и мне легко. Я сыновей взрастила, что бессмертье, Погибнув, принесли своей стране. Я с вами праздник праздную, поверьте. Придите к матери, ко мне! И стар и млад приходят к ней с участьем, Цветы, любовь несут в ее жилье. Стремится родина цветущим счастьем От горя исцелить ее Мы будем вечно прославлять Ту женщину, чье имя -- Мать. Сентябрь 1943 г. ПУТЬ ДЖИГИТА Вернулся б джигит, да дорога кружит, Дорога б открылась, да горы встают. Не горы -- преграда, а орды врага, Несметные орды пройти не дают. На камень встает он и точит свой меч, Пасется оседланный конь на лугу, И ржет, и как будто зовет седока Отмстить, отплатить, не остаться в долгу. -- Джигит, торопись, скоро солнце зайдет, Туманом покроется луг голубой, Тогда заблудиться недолго в лесу, Тогда и пути не найти нам с тобой. -- Не бойся, мой конь, неизвестен мне страх, Ночь -- верный помощник -- бежит по кустам, И враг не узнает, что гонимся мы В глубокую темень за ним по пятам. Скакун мой, недаром в туманной дали Тоскливая песня любимой слышна: К родному порогу победным путем На ранней заре приведет нас она. Сентябрь 1943 г. СТАЛЬ Так закалялась сталь. Н. Островский Я и усов еще не брил ни разу, Когда ушел из дома год назад, А на плечи легло пережитое, Как будто мне минуло шестьдесят. За год один я столько передумал, Что в голове разбухло и в груди. И в двадцать лет лицо мое в морщинах, И поседели волосы, -- гляди! Вся тяжесть слез и пороха и крови Теперь в ногах осела, как свинец. Потом свалил меня осколок минный, Я оперся на палку под конец. И вот в глазах моих ты не отыщешь Мальчишеского резвого огня, Задорно не взлетают больше брови, И сердце очерствело у меня. А на лице лишь одного терпенья Нешуточный, суровый, жесткий след. Так сразу юность вспыхнула, как порох, В три месяца сгорела в двадцать лет. Эх, юность, юность! Где твой вечер лунный, Где ласка синих, синих, синих глаз? Там на Дону, в окопах, в черных ямах, Дороженька твоя оборвалась. Не в соловьином розовом рассвете, А в грозовой ночи твой свет блеснул, И я на дальнем рубеже победы Тебя кровавым знаменем воткнул... Но нет во мне раскаянья, не бойся! Чтобы в лицо победу угадать, Когда б имел сто юностей, -- все сразу За эту радость мог бы я отдать! Ты говоришь: у юности есть крылья, Ей, дескать, надо в облаках парить. Что ж! Подвиг наш история запомнит И будет с удивленьем говорить. Мы сквозь огонь и воду шли за правдой, Завоевали правду на войне. Так юность поколенья миновала, Так закалялась сталь в таком огне! 30 сентября 1941 г. ДОРОГИ Амине Дороги, дороги! Довольно гостил я От края родного вдали. Пора и домой мне. Хочу, чтоб дороги Обратно меня привели. Так сильно соскучился я по Замостью, По нашим лесам и полям! Сказать не могу, до чего стосковался По черным девичьим бровям. Когда мы простились, шел дождь. И печально Вослед мне смотрели глаза, И что-то блестело на милых ресницах, -- Не знаю, вода иль слеза... Ох, тяжко, друзья, уезжать на чужбину! Так тяжко на сердце больном! Еще хорошо, что любовь и терпенье Извечно соседствуют в нем. Дороги, дороги! Вы все беспощадны, И нет вам, дороги, конца. Чьи ноги, скажите мне, вас проложили И чьи проложили сердца? Кто так же, как я, окрыленный надеждой, Над вами парил, а потом Был вами, дороги, от дома отторгнут,-- Далеко родимый мой дом! Нам молодость властно диктует: "Ищите!" И носят нас бури страстей. Не ноги людей проложили дороги, А чувства и страсти людей. Так пусть нас заносит далеко-далеко, Возникшая смолоду страсть, -- По этим дорогам, влекомые сердцем, Должны мы в отчизну попасть! Дороги, дороги! Я долго томился От родины милой вдали. Хочу, чтобы новые чувства и силы К любимой меня привели! Октябрь 1943 г. РУБАШКА Дильбар поет -- она рубашку шьет, Серебряной иглой рубашку шьет. Куда там песня! -- ветер не дойдет Туда, где милый ту рубашку ждет. Бежит по шелку девичья рука, На девичье лицо тоска легла. Сердечной тайны шелковый узор Кладет в следы проворная игла. Атласом оторочен воротник, И позумент на рукавах, как жар. Как будто все сердечное тепло Простой рубашке отдает Дильбар. В любом узоре слез не сосчитать. За каждой складкой прячется тоска, -- Пусть носит тайну девичью джигит У сердца, возле левого соска. Дильбар поет -- она рубашку шьет: Пускай рубашка милого найдет! Пускай ее наденет удалец, С победою вернувшись наконец! Рубашка сшита. Может быть, вот тут Еще один узор и бахрома. Глядит Дильбар с улыбкой на шитье, Глядит и восхищается сама. Вдруг заглянул закат в ее окно И на шелку зарделся горячо, И кажется Дильбар, что сквозь рукав Просвечивает смуглое плечо. Но тут вошел какой-то человек, Вручил письмо и сразу убежал. Две строчки на листочке: "Твой джигит На поле битвы мужественно пал". Стоит Дильбар, стоит, окаменев. Ее лицо белее полотна, Лишь часто-часто задышала грудь, Как на ветру озерная волна. -- Нет! -- говорит.-- Не верю! -- говорит. И замолчала, тяжело вздохнув. Лишь две слезинки показались вдруг, На бахроме ресниц ее блеснув. Затем рубашку тщательно свернув, Дильбар идет, торопится, бежит. В почтовом отделении она: -- Отправьте мой подарок,-- говорит. -- Но он погиб! Не может получить... -- Пускай погиб! Везите, все равно. Пускай убит, пускай землей прикрыт, Наденьте мой подарок на него. В моей рубашке оживет джигит -- Сердечный жар в нем должен запылать. Ведь я его любила всей душой, Не уставала ждать и тосковать. На почте люди слушали Дильбар И согласились: девушка права. Его нашли, одели -- он воскрес. Сбылись любви правдивые слова. Восходит солнце. У окна Дильбар Волнуется, возлюбленного ждет. Джигит вернулся, ясный, как восход. И в голубой рубашке к ней идет. Ведь это сказка? Да. Но ты скажи, Любовь моя, цветок моей души,-- Не ты ль меня зажгла лучом любви, Как будто приказала мне: "Живи!" Плясала смерть передо мной сто раз На бруствере окопа моего. Чистейшая любовь твоя сто раз Меня спасла от гроба моего. От ста смертей спасла. Из ста смертей Сто раз я к жизни возвращался вновь. И вновь в рубашке, вышитой тобой, Встречал твою горячую любовь. Октябрь 1943 г. КОСТЯНИКА С поля милая пришла, Спелых ягод принесла, Я ж сказать ей не решаюсь, Как любовь моя светла. Угощает цветик мой Костяникой в летний зной. Но любимой губы слаще Костяники полевой. 8 октября 1943 г. СОЛЕНАЯ РЫБА Ты зачем к реке меня отправила, Раз самой прийти желанья нет? Ты зачем "люблю" сказать заставила, Коль не говоришь "и я" в ответ? Ты зачем вздыхала, как влюбленная, Если и не думаешь гулять? Рыбой кормишь ты зачем соленою, Если мне воды не хочешь дать? 8 октября 1943 г. ПОСЛЕДНЯЯ ОБИДА С обидой я из жизни ухожу, Проклятья рвутся из души моей. Напрасно, мать, растила ты меня, Напрасно изливала свет очей. Зачем кормила грудью ты меня? Зачем ты песню пела надо мной? Проклятьем обернулась эта песнь. Свою судьбу я проклял всей душой. Ответь мне, жизнь: пока хватило сил. Кто все твои мученья выносил? Не я ли столько горя перенес, Пока в моих глазах хватало слез? Любая тварь вольна нырять и плыть, Когда захочет жажду утолить. А мне на смертном ложе не судьба Запекшиеся губы увлажнить. Не знал я дружбы... Мне сжимали руки Оковы -- не пожатия друзей. И солнце в миг моей предсмертной муки Мне отказало в теплоте лучей. Пускай умру, но как перед концом Я не увижу дочери моей? Как умереть и не припасть лицом К родной земле, к могиле матери моей? Зачем в тюрьме я должен умирать, Своею кровью раны обагрять? Уж не за то ль, что землю так любил, Ее тепла совсем лишен я был? О жизнь! А я-то думал -- ты Лейла. Любил чистосердечно, как Меджнун, Ты сердца моего не приняла И псам на растерзанье отдала. От матери-отчизны отлучен, В какую даль заброшен я тобой! Я горько плачу, но моим слезам Не оросить земли моей родной. Отчизна, безутешным сиротой Я умираю тут, в стране чужой. Пусть горьких слез бежит к тебе поток, Пусть кровь моя зардеет, как цветок! Октябрь 1943 г. ПОСЛЕ ВОЙНЫ В мае опять состоится сбор, Съедутся все друзья. Звучно ударит в дно хрусталя Алой дугой струя. И перебьет застольный хор Смех, словно шум ручья. Это о девушках говорится, О баловницах, конечно: Ловко умеют они притвориться, Будто целуют нежно, А на деле красавицы Только губами касаются... Будут свободны чьи-то места, Кто-то не сможет быть,-- Надо в честь неприбывших друзей Первый бокал налить: После таких тяжелых дней Нам еще жить да жить! Мы, захмелев чуть-чуть от встречи, Стулья свои отодвинем, Встанем, друзья, и, расправив плечи, Радостный пир покинем. Пойдем туда, где кровь лилась. К разрушенным городам! Ждут на шоссе не дождутся нас Пятна фугасных ям. Пусть в тумане рассветной поры Тракторы загудят! Пусть играют в лучах топоры! Пусть хлеба шелестят! Пусть на улицах городов Дом за домом встает! Пусть после битв от наших трудов Родина вся цветет! Октябрь 1943 г. СЕРЖАНТ Шел с фронта состав. По рельсам стуча, Ведя с ними спор. С сержантом одним Под грохот колес Я вел разговор. Он все потерял: И мать, и отца, И дом, где он рос. -- Куда же, мой друг, Ты едешь сейчас? -- Я задал вопрос. Он молча полез В нагрудный карман, Достал письмецо. И вижу: в слезах -- От радости, что ль? -- Сержанта лицо. -- Два года подряд Шли письма ее Сквозь вьюги, снега, Из писем узнал: С Урала она, Зовут -- Лямига. И в каждом письме Всегда находил Я ласку, тепло,-- И чувство любви, Как солнечный луч, Мне в сердце вошло. И, письма ее У сердца храня, Я шел на врага. Я думал: "Пускай За счастье твое Умру, Лямига!" Ты знаешь, мой друг, Что значит письмо На фронте для нас? И вот повидать Хозяйку письма Я еду сейчас. Два года она Хранила меня Любовью своей. Откажет ли мне, Когда я приду С победою к ней?! ...Наш поезд спешит, Как будто узнал, Кого он везет. С улыбкой сержант Ладонь на карман Нет-нет да кладет. Смущен мой сержант, Хоть горд, как дитя, Что с нею знаком. Как много тепла, Любви, красоты В свиданье таком! -- Джигит, -- говорю,-- Героя любовь И ей дорога! Поверь мне, браток: Волнуется, ждет Тебя Лямига!.. В годину войны Из писем простых Любовь родилась. Как много подруг Тоскуют вдали О милых сейчас!.. О девушки! Вы В родимом краю Гордиться должны, Что верой своей Храните в бою Героев страны! Октябрь 1943 г. ПОМОЩЬ ВЕСНЕ На помощь солнцу мы пришли, Чтоб снять с земли и снег и лед. Уже пора зиме уйти, Пускай скорей весна идет! С тех пор как к нам Пришла зима, Видали мы немало зла. Ломай лопатой, бей багром, Чтобы скорей она ушла. Она сковала русла рек, Сковала сильную волну, Замуровала родники, Загромоздила всю страну И исковеркала цветы, Птиц прогнала из всех садов. Поэтому я взять на лом И бить "врага" весны готов. Пусть реки сбросят шкуру льда, Пускай свободно потекут, Пускай, курлыча, журавли Над нами крылья пронесут. Пускай вздохнет моя земля, Освободившись от снегов, Подымет голову трава. Трудись, мой друг, без липших слов. Оружье есть, и сила есть. И солнце пикой бьет врага. Земля устала от зимы, Нам не нужна ее пурга. Пусть ручейки, журча, бегут. Айда-ка, зиму с улиц вон! Уже она побеждена, Я слышу скрип ее и стон. Побеждена! Клади теперь Лом и лопату на плечо, И марш по молодой траве. Влюбленный в землю горячо! Пусть ветки плещут нам в лицо. Подснежник пусть свой кажет глаз, Ведь это мать сама земля Сейчас дарит цветами нас. Октябрь 1943 г. СТРОИТЕЛЬ Пушистые хлопья Подернули высь; К ним новые зданья В лесах поднялись. Растущие быстро Ряды кирпичей -- Как песнь созиданья И силы людей. Из глины, цемента И каменных плит Здесь дому возникнуть На днях предстоит. Сначала как будто Невзрачен на вид, Как будто в пеленках Ребенок лежит. Он в кружеве леса, Стропила на нем, Без плоти и крови Стоит еще дом. Но знаю, громада Камней оживет, В ней кровь заиграет, В ней жизнь расцветет. И люди, что вскоре Поселятся тут, Со славой вспомянут Строителя труд. Отпразднуют праздник Веселый они, И в окнах повсюду Зажгутся огни. За тех новоселы Поднимут бокал, Кто стены вот эти Для них воздвигал. Дома за домами Растут и растут,-- Их труд созидает, Наш творческий труд. Октябрь 1943 г. К ДВИНЕ Двина! Где взять мне силы, чтобы вспять Твое теченье плавное погнать? Чтоб я, твоей окутанный волной, Был унесен на родину, домой? На гребень бурь всегда стремился я, Плечом раздвинуть грозовой простор. Зачем же в рабстве гаснет жизнь моя? И вынесу ли я такой позор? О, если бы не только твой поток, Но жизнь мою поворотить я мог,-- Я б, не колеблясь, повернул ее, Чтоб снова петь отечество мое. Нет! Я бы там не только песни пел. Нет! Я бы там пловцом отважным был, Все трудности бы я перетерпел, Отдав труду ума и сердца пыл. На родине и смерть была б легка: Своя земля укрыла бы, как мать. И над моей могилой песнь моя Осталась бы как памятник стоять. Моя душа не мирится с ярмом Одна лишь дума голову гнетет: "Возьми меня, неси меня, Двина, В объятиях быстробегущих вод!" Быть может, утешенье я найду, Качаясь на седых твоих волнах, И мой народ любовь мою поймет, Увидев возвращающийся прах... Двина, Двина! О, если б только вспять Твое теченье гордое погнать,-- Ты принесла б на родину мою Меня и песнь свободную мою. Октябрь 1943 г. МОЛОДАЯ МАТЬ Горит деревня. Как в часы заката, Густой багрянец по небу разлит. Раскинув руки, на пороге хаты Расстрелянная женщина лежит. Малыш озябший, полугодовалый, Прижался к ней, чтоб грудь ее достать. То плачет он надрывно и устало, То смотрит с удивлением на мать. А сам палач при зареве пожара, Губя живое на своем пути, Спешит на запад, чтоб спастись от кары, Хотя ему, конечно, не уйти! Сарвар украдкой вышла из подвала, Поблизости услышав детский крик, К крыльцу своих соседей подбежала -- И замерла от ужаса на миг. Ребенка подняла: "Не плачь, мой милый, Не плачь, тебя я унесу в наш дом". Она его согрела, и умыла, И теплым напоила молоком. Сарвар ласкала малыша впервые, Впервые в ней заговорила мать. А он к ней руки протянул худые И начал слово "мама" лепетать. Всего семнадцать ей, скажи на милость! Еще вся жизнь, все счастье впереди. Но радость материнства засветилась Уже сейчас у девушки в груди. Родные звуки песенки знакомой Польются в предвечерней тишине... Мне в этот час пройти бы мимо дома, И заглянуть бы в то окошко мне! Сарвар малышку вырастит, я знаю, В ее упорство верю до конца. Ведь дочерям страна моя родная Дарует материнские сердца. Октябрь 1943 г. ПОСЛЕДНЕЕ ВОСПОМИНАНИЕ У милого взгляда Волшебная сила. Ты нежной улыбкой Меня покорила. Но я ведь не молод. Зачем старикану Волнения, страсти?.. Я сохну, я вяну. К тебе на свиданье Спешу я украдкой. Меня, словно юношу, Бьет лихорадка: То пламя сжигает, То холод по коже. А ты всех красивей, А ты всех дороже. Для счастья довольно Улыбок лучистых, И чтоб ты коснулась Седин серебристых. Далекая юность Тебя мне послала. Засмейся, родная! Я счастлив немало, Я счастлив немало. Октябрь 1943 г. БЕЗ НОГИ Вернулся я! Встречай, любовь моя! Порадуйся, пускай безногий я: Перед врагом колен не преклонял, Он ногу мне за это оторвал. Ударил миной, наземь повалил. --Ты поклонился! -- враг торжествовал. Но тотчас дикий страх его сковал: Я без ноги поднялся и стоял. За кровь мою разгневалась земля. Вокруг в слезах склонились тополя. И мать-земля упасть мне не дала, А под руку взяла и повела. И раненый любой из нас -- таков: Один против пятнадцати врагов. Пусть этот без руки, тот -- без ноги, Наш дух не сломят подлые враги. Сто ног бы отдал, а родной земли И полвершка не отдал бы врагу. Ценою рабства ноги сохранить?! Как ими по земле ходить смогу? Вернулся