Мигая всем у входа. Ее подружки сели в ряд, - Без них какая ярмарка! А там ткачи сидят, галдят (Из города Кильмарнока). Пришел их день! Здесь кто вздыхает о грехах, Кто в гневе шлет проклятья Тем, кто измазал впопыхах Их праздничные платья. Кто сверху смотрит на других Высокомерным взглядом, А кто веселых щеголих Зовет усесться рядом В привольный день. Но бесконечно счастлив тот, Кто, отыскав два места, Местечко рядышком займет С подругой иль невестой. Глядишь, рука его легла За ней - на спинку стула, Лотом ей шею обняла, А там на грудь скользнула В тот чудный день. Уселась публика и ждет. Ни суеты, ни шума. Вот Моди {*} речь держать идет, Унылый и угрюмый. Он целый час пугает нас Десницею господнею. Сам дьявол от его гримас Сбежал бы в преисподнюю В столь грозный день. Толкуя нам один, другой И третий тезис веры, Он гневно топает ногой, Волнуясь свыше меры. Распутника и гордеца Громит курносый пастырь И жжет отступников сердца, Как самый жгучий пластырь, В тот страшный день. Но вот встают сердито с мест Земные наши судьи. И впрямь, - кому не надоест Такое словоблудье! Речь произносит мистер Смит {**}, Но люд благочестивый, Уже не слушая, спешит К холодным бочкам пива В столь жаркий день... {* Моди - местный священник.} {** Смит - Имя местного священника.} x x x Жена верна мне одному, И сам я верен ей зато. Не ставлю рожек никому, И мне не ставит их никто. Своим трудом я нажил грош, И сам истрачу я его. Что у меня взаймы возьмешь? И я не брал ни у кого. Я не хозяин никому, И никому я не слуга. А если в руки меч возьму, Я отобью удар врага. Так и живу день изо дня, Тоской, заботой не томим. Другим нет дела до меня, И я не кланяюсь другим. ЗИМА ПРОНЕСЛАСЬ Зима пронеслась, и весна началась, И птицы, на дереве каждом звеня, Поют о весне, но невесело мне С тех пор, как любовь разлюбила меня. Шиповник расцвел для проснувшихся пчел. Поют коноплянки в честь вешнего дня. Их в гнездышке двое, сердца их в покое. Моя же любовь разлюбила меня. x x x Был я рад, когда гребень вытачивал, Был я рад, когда ложку долбил И когда по котлу поколачивал, А потом свою Кэтти любил. И, бывало, под стук молоточка Целый день я свищу и пою. А едва только спустится ночка, Обнимаю подругу мою. Бес велел мне на Бэсси жениться, Погубившей веселье мое... Пусть всегда будет счастлива птица, Что щебечет над прахом ее! Ты вернись ко мне, милая Кэтти. Буду волен и весел я вновь. Что милей человеку на свете, Чем свобода, покой и любовь? НЭНСИ - Муженек, не спорь со мной, Не сердись напрасно, Стала я твоей женой - Не рабой безгласной! - Признаю права твои, Нэнси, Нэнси, Ну, а кто ж глава семьи, Дорогая Нэнси? - Если ты мой властелин, Подыму восстанье. Будешь властвовать один, - С тем и до свиданья! - Жаль расстаться мне с тобой, Нэнси, Нэнси, Но смирюсь я пред судьбой, Дорогая Нэнси! - Погоди, дождешься дня: Лягу я в могилу. Но, оставшись без меня, Что ты скажешь, милый? - Небо в помощь призову, Нэнси, Нэнси, И авось переживу, Дорогая Нэнси! - Но и мертвая не дам Я тебе покоя. Страшный призрак по ночам Будет пред тобою! - Я жену себе найду Вроде Нэнси, Нэнси - И все призраки в аду Затрепещут, Нэнси! СМЕРТЬ И ДОКТОР ГОРНБУК Иные книги лгут нам сплошь. А есть неписаная ложь. Ты и священников найдешь, Что правду божью, Впадая от восторга в дрожь, Мешают с ложью. Но в том, о чем я речь веду, От правды я не отойду, Как в том, что черт живет в аду Иль в недрах Дублина. (Ах, много - людям на беду - Им душ загублено!) Хлебнул я браги вечерком, Но не был пьян, а под хмельком. Я обходил, бредя пешком, Бугры, канавы И знал, что куст манит кивком, А не лукавый. Холмистый Камнок я узнал, Едва лишь месяц заблистал. Его рога считать я стал, Шагая шире. Сначала три я насчитал, Потом - четыре... Вослед за верным посошком По склону я трусил шажком - Мне путь был издавна знаком К запруде Вилли. Но вдруг, сорвавшись, я бегом Бежал полмили. Тут нечто предо мной предстало С косою острою, чье жало С плеча костлявого свисало И с острогой, Что сталью под луной сверкала, В руке другой. С косую сажень вышиною Оно стояло предо мною, Без брюха, страшное, худое, Горбом спина, А что за ноги! Тоньше вдвое Веретена. Спросил я: - Друг! Узнать нельзя ли, Должно быть, вы сегодня жали? А мы ведь только сеять стали. Я с вами рад Вернуться в дом, где выпивали Мы час назад! - Я Смерть! - чудовище сказало, - Но ты пока не бойся, малый!.. - Я не боюсь, хоть ты, пожалуй, Меня убьешь. Но я прошу: взгляни сначала На этот нож! Смерть отвечала мне: - Сынок, Ты спрячь подальше свой клинок. Подумай сам, какой в нем прок. Его удары Страшны не больше, чем плевок, Для Смерти старой! - Что ж, уговор - так уговор! - Сказал я. - Бросим этот спор. Присядь со мной на косогор - Ведь ты устала - И расскажи, что с давних пор Перевидала. - О да! - сказала Смерть, садясь, - Почти что вечность пронеслась С тех пор, как жать я принялась По воле божьей. Всем в мире надо жить, трудясь. И Смерти - тоже. Но у меня не жизнь, а мука. Ты слышал имя Горнбука? Уж так хитра его наука, Что стар и млад - От деда дряхлого до внука - Меня стыдят. Бывало, под косою длинной, Подобно травам луговины, Народ, не знавший медицины, Ложится сплошь... Теперь меня с косой старинной Не ставят в грош! Вчера я жертву поразила Своим копьем - с такою силой, Что семерых бы уложила, Пронзив, как гвоздь, Но острие лишь притупила, Задев о кость. Что это, думаю, за штука? А это - дело Горнбука! Тут помогла его наука Или искусство: Копье в ребро вошло без стука - Как бы в капусту. Больной остался бы калекой, Не помоги ему аптекой Или ланцетом лысый лекарь - Ваш Горнбук. Не раз он вырвал человека Из цепких рук. Он изгонял из тех заразу, Кого и не видал ни разу, Натужься по его приказу, Заклей пакет, А он понюхает и сразу Пришлет ответ. Есть у него, как в магазине, Все то, что нужно медицине: Набор ножей, spiritus vini {*}, Касторка, йод. Он все лекарства по-латыни Вам назовет. Есть sal marinum - соль морская, - Все кальции, какие знаю... А разных трав любого края Не перечесть. И aqua (иль вода простая) Там тоже есть. Есть и опилки, срезы, крошки Клешни клеща, блошиной ножки И усиков какой-то мошки, Яд комара, Настой желез сороконожки Et cetera... {**} Тут я воскликнул: - Бедный Джон! Какой доход теряет он! Коль вправду будет побежден Любой недуг, Кладбищенский зеленый склон Изрежет плуг. Смерть засмеялась: - Нет, не плуг Изрежет этот мирный луг, Которым твой владеет друг, А сто лопат Все ваши кладбища вокруг Избороздят. Где одного так любо-мило В постели жизни я лишила, Пустила кровь иль придушила Без долгих мук, - Там двадцать душ загнал в могилу Ваш Горнбук. Наш местный ткач - хороший малый Свою жену, что бредить стала, Когда немножко захворала, Отвез к врачу, И больше слова не сказала Она ткачу... У парня заболел отец - Богатый лэрд, и молодец Послал отборных двух овец Врачу за средство, Что принесет отцу конец, Ему - наследство. Должно быть, от ночной простуды Одной девчонке стало худо. Врач сотворил над нею чудо: Его совет Туда послал ее, откуда Возврата нет! Таков у лекаря обычай. За грош, не ведая приличий. Морит людей он без различья День изо дня И норовит моей добычи Лишить меня. Пока терплю я поневоле. Но разве он бессмертен, что ли? Не избежит он общей доли. Придет каюк - И будет мертв, как сельдь в рассоле, Ваш Горнбук!.. Еще бы Смерть сказала много, Но вдруг, наполнив мир тревогой, Часы пробили полночь строго Из-за ветвей... И я побрел своей дорогой, А Смерть - своей. {* Винный спирт (лат.).} {** И так далее (лат.).} x x x Дружок мой пленен моим взором и станом. Ему полюбились мой дом и родня. Но, кажется, больше прельщен он приданым И любит червонцы нежней, чем меня. За яблочко яблоню любит мой милый, Пчелу свою любит за будущий мед. И так серебро его душу пленило, Что в сердце местечка он мне не найдет. Ему дорога не жена, а приплата. Любовь для него - не любовь, а базар. Хитер он, - и я уж не так простовата: Пускай он попроще присмотрит товар! Побегов не жди от прогнившего корня, Зеленых ветвей - от сухого ствола. Такая любовь ускользает проворней, Чем тонкая, скользкая нить без узла! НЕВЕСТА С ПРИДАНЫМ Я пью за невесту с приданым, Я пью за невесту с приданым, Я пью за невесту с приданым, С горой золотых для меня! Долой красоты колдовское заклятье! Не тоненький стан заключу я в объятья, - Нужна необъятная мне красота: Хорошая ферма и много скота. Красивый цветок обольстит и обманет, Чем раньше цветет, тем скорее увянет, А белые волны пасущихся стад И прибыль приносят, и радуют взгляд. Любовь нам порою сулит наслажденье, А вслед за победой идет охлажденье. Но будят в душе неизменный восторг Кружки, на которых оттиснут Георг. ПАСТУХ Брела я вечером пешком И повстречалась с пареньком. Меня укутал он платком, Назвал своею милой. Гнал он коз Под откос. Где лиловый вереск рос, Где ручей прохладу нес, - Стадо гнал мой милый. - Пойдем по берегу со мной. Там листья шепчутся с волной. В шатер орешника сквозной Луна глядит украдкой. - Благодарю за твой привет, Но у меня охоты нет Платить слезами долгих лет За этот вечер краткий! - Нет, будешь ты ходить в шелках, В нарядных, легких башмачках. Тебя я буду на руках Носить, когда устанешь. - Ну, если так, тогда пойдем С тобой по берегу вдвоем, И я надеюсь, что потом Меня ты не обманешь. Но он ответил мне: - Пока Растет трава, течет река И ветер гонит облака, Моей ты будешь милой! Гнал он коз Под откос. Где лиловый вереск рос, Где ручей прохладу нес, - Стадо гнал мой милый. К ТИББИ О Тибби, ты была горда И важный свой поклон Тем не дарила никогда, Кто в бедности рожден. Вчера же, встретившись со мной, Ты чуть кивнула головой. Но мне на черта нужен твой Презрительный поклон! Ты думала наверняка Пленить мгновенно бедняка, Прельщая звоном кошелька... На что мне этот звон! Пускай меня гнетет нужда, Но я сгорел бы со стыда, Когда тобой, что так горда, Я был бы побежден. Как ни остер будь паренек, Ты думаешь, - какой в нем прок, Коль желтой грязью кошелек Набить не может он! Зато тебе по нраву тот, Кто состоятельным слывет, Хотя и вежлив он, как скот, И столько же умен. Скажу я прямо, не греша, Что ты не стоишь ни гроша, А тем достатком хороша, Что дома припасен. С одной я девушкой знаком. Ее и в платьице простом Я не отдам за весь твой дом, Сули хоть миллион! СВАДЬБА В ГОРОДКЕ МОХЛИН Когда был месяцев семи Год восемьдесят пятый И ливни спорили с людьми За урожай несжатый, - В то время мистер Так и Так Отправился к невесте, Чтобы отпраздновать свой брак С ней и с деньгами тестя В столь мокрый день. Чуть солнце глянуло с небес Сквозь полосу тумана, Проснулась Нэлл, вскочила Бэсс, Хоть было очень рано. Утюг шипит, комод скрипит, Мелькает ворох кружев... Но Муза скромность оскорбит, Их тайны обнаружив В столь важный день. Но вот - природе вопреки - Стянули их корсеты, И очень длинные чулки На ножки их надеты. Осталось - это не секрет - Им застегнуть подвязки. А впрочем, и такой предмет Не подлежит огласке В столь строгий день. Шелка упругие, шурша, Едва дают дышать им. И все же могут, не греша, Они гордиться платьем. Легко их в талии сломать, Шумят их шлейфы сзади. Что Ева-мать могла б сказать, На пышный зад их глядя В воскресный день? Вот в куртке праздничной, с хлыстом "Гей-го!" - подъехал Санди. И Нэлл и Бэсс покинуть дом Спешат, как по команде. А вот Джон Трот - лихой старик. Толст, как судья наш местный, Он маслит, пудрит свой парик - Да и сюртук воскресный В столь славный день... {*} {* Это стихотворение так и осталось у автора незаконченным. (Примеч. С. Маршака.)} x x x Весной ко мне сватался парень один. Твердил он: - Безмерно люблю, мол. - А я говорю: - Ненавижу мужчин! - И впрямь ненавижу, он думал... Вот дурень, что так он подумал! Сказал он, что ранен огнем моих глаз, Что смерть его силы подточит. А я говорю: пусть умрет хоть сейчас, Умрет, за кого только хочет, За Джинни умрет, если хочет. Усадьбу, где полный хозяин он сам, И свадьбу - хоть завтра - сулил он. Но думаю: виду ему не подам, Что дурочку сразу прельстил он, Усадьбой и свадьбой прельстил он. И что бы вы думали? Вдруг он исчез. А вскоре нашел он дорожку К моей же сестрице двоюродной - Бэсс. Терпеть не могу эту кошку, Глухую, поджарую кошку! Хоть зла я была, но пошла погулять В Дальгарнок - там день был базарный. И вдруг предо мною явился опять, Как призрак, дружок мой коварный, Все тот же мой парень коварный. Ответив негодному легким кивком, Пройти поспешила я мимо. Но он, ошалев, словно был под хмельком. Назвал меня милой, любимой, Своей дорогой и любимой. А я, между прочим, вопрос задала, Глуха ли, как прежде, сестрица И где по ноге она обувь нашла... О боже, как стал он браниться, Как яростно стал он браниться! Молил он скорее венчаться пойти, А то он погибнет напрасно. И я, чтоб от гибели парня спасти, Сказала в ответ: - Я согласна. Хоть завтра венчаться согласна! КУЗНЕЦУ Устал в полете конь Пегас, Скакун крылатый Феба, И должен был на краткий час Сойти на землю с неба. Крылатый конь - плохой ходок! Скользя по мерзлым склонам, Он захромал и сбился с ног Под богом Аполлоном. Пришлось наезднику сойти И жеребца хромого К Вулкану в кузницу вести, Чтоб заказать подковы. Колпак и куртку снял кузней, Работая до пота. И заплатил ему певец Сонетом за работу. Вулкан сегодняшнего дня, Твой труд ценю я выше. Не подкуешь ли мне коня За пять четверостиший? ОДА ШОТЛАНДСКОМУ ПУДИНГУ "ХАГГИС" В тебе я славлю командира Всех пудингов горячих мира, - Могучий Хаггис, полный жира И требухи. Строчу, пока мне служит лира, Тебе стихи. Дородный, плотный, крутобокий, Ты высишься, как холм далекий, А под тобой поднос широкий Чуть не трещит. Но как твои ласкают соки Наш аппетит! С полей вернувшись, землеробы, Сойдясь вокруг твоей особы, Тебя проворно режут, чтобы Весь жар и пыл Твоей дымящейся утробы На миг не стыл. Теперь доносится до слуха Стук ложек, звякающих глухо. Когда ж плотнее станет брюхо, Чем барабан, Старик, молясь, гудит, как муха, От пищи пьян. Кто обожает стол французский - Рагу и всякие закуски (Хотя от этакой нагрузки И свиньям вред), С презреньем щурит глаз свой узкий На наш обед. Но - бедный шут! - от пищи жалкой Его нога не толще палки, А вместо мускулов - мочалки, Кулак - орех. В бою, в горячей перепалке Он сзади всех. А тот, кому ты служишь пищей, Согнет подкову в кулачище. Когда ж в такой руке засвищет Стальной клинок, - Врага уносят на кладбище Без рук, без ног. Молю я Промысел небесный: И в будний день, и в день воскресный Нам не давай похлебки пресной, Яви нам благость И ниспошли родной, чудесный, Горячий Хаггис! ОВСЯНКА Раз - овсянка, Два - овсянка И овсянка в третий раз. А на лишнюю овсянку Где мне взять крупы для вас? Одиноким, неженатым Не житье, а сущий рай. А женился, так ребятам Трижды в день овсянки дай. Век живет со мной забота. Не могу ее прогнать. Чуть запрешь за ней ворота, Тут как тут она опять. Раз - овсянка, Два - овсянка И овсянка в третий раз. А на лишнюю овсянку Где мне взять крупы для вас? ПОСЛАНИЕ ГАМИЛЬТОНУ Но поводу рождения у поэта близнецов Рубцами хвалится боец - Печатью молодечества. Хвалу войне поет певец - Проклятью человечества. Велик не тот, кто сотню душ Безвинных уничтожит. Достоин чести скромный муж, Что род людской умножит. - Даны вам щедрые дары, - Сказала нам природа, - Но будьте столь же вы щедры И множьтесь год от года. Волью я в кровь струю огня, Чтоб дружною четою Вовеки жили у меня Отвага с красотою! ----- Творец нехитрых этих строф Был некий бард беспечный. Он пел среди родных лугов От радости сердечной. В него влила природа-мать Огня большую долю, И не дерзал он нарушать Родительницы волю. Начертанный природой путь Безропотно прошел он. Нашел он родственную грудь, Любви безмерной полон. Он цвет любви берег весной От яда и от града, И щедрый урожай двойной Поэту стал наградой. Был в сентябре вознагражден Он за любовь и верность. Ему подругой был рожден Наследник - новый Бернс, Чтоб нашу родину певец Грядущих поколений Воспел достойней, чем отец, - Звучней и вдохновенней. ----- О гений мира и любви, Тебя мы призываем: Шотландский край благослови Обильным урожаем. Пусть крепнет древний наш народ И славится по праву, И Бернсов род из года в год Поет народу славу! ПЕСНЯ РАБА-НЕГРА В милом знойном Сенегале В плен враги меня забрали И отправили сюда - за море синее. И тоскую я вдали От родной моей земли На плантациях Виргинии - гинии. На моем родимом юге Не бывает зимней вьюги, Ни морозов, ни снегов, ни инея. Там шумят потоки вод И цветы цветут весь год, Неизвестные Виргинии - гинии. Под ударами бича, Иго рабское влача, Провожу я дни в печали и унынии. Горько вспомнить мне друзей Вольной юности моей На плантациях Виргинии - гинии! x x x Зачем терпеть в расцвете сил Ярмо порабощенья? К оружью, братья! Наступил Великий час отмщенья. Твердят: безгрешны короли, А руки их кровавы. Мы сами троны возвели. Тряхнуть их - наше право! Девизом каждый патриот Смерть иль свободу изберет. Пусть примет мученика чин Епископ, саном гордый. Для пэров хватит гильотин, Для вас - подвязок, лорды. Давно нас деспоты гнетут, А судьи - их орудье. Но и над вами будет суд, Неправедные судьи. Еще сегодня ваш денек. Зато и наш не так далек! Пусть золотой наступит век, Былое в бездну канет, И человеку человек Навеки братом станет. И нам покажет молодежь, Достойная свободы, Что человек везде хорош, - Таков он от природы. Мы всех зовем на братский пир, И первый тост: - Свобода. Мир. x x x Якобиты на словах, Вам пою, вам пою. Якобиты на словах, Вам пою. Якобиты на словах, Обличу я вас в грехах И ученье ваше в прах Разобью. Что есть правда? Что есть ложь? Где закон? Где закон? Что есть правда? Что есть ложь? Где закон? Что есть правда? Что есть ложь? Длинный меч ли изберешь Иль короткий вырвешь нож Из ножон? Героической борьбой Что назвать? Что назвать? Героической борьбой Что назвать? Героической борьбой Звать ли распри и разбой, Где в отца готов любой Нож вогнать? Хватит происков, ей-ей! В этот век, в этот век. Хватит происков, ей-ей, В этот век. Хватит происков, ей-ей. Без непрошеных друзей Пусть идет к судьбе своей Человек! ОТРЫВОК Прощай, синева, и листва, и трава, И солнце над краем земли, И милые дружбы, и узы родства. Спой жизненный путь мы прошли. Кто волею слаб, кто судьбы своей раб, Трепещет, почуяв конец. Но гибели час, неизбежный для нас, Но страшен для гордых сердец. ГОРЕЦ Мой горец - парень удалой, Широкоплеч, высок, силен. Но не вернется он домой - Он на изгнанье осужден. Как мне его вернуть? О, как его вернуть? Я все бы горы отдала, Чтоб горца вновь домой вернуть! Соседи мирно спят в домах, А я брожу в тиши ночной. Сажусь и плачу я впотьмах О том, что нет его со мной. Ах, знаю, знаю я, кого Повесить надо на сосне, Чтоб горца - друга моего - Вернуть горам, лесам и мне! О ЧЕСТВОВАВШИ ПАМЯТИ ПОЭТА ТОМСОНА Ты спишь в безвременной могиле, Но, кажется, глядишь с усмешкой на устах На тех, что голодом вчера тебя морили, А нынче лаврами твой увенчали прах. НАДПИСЬ НА АЛТАРЕ НЕЗАВИСИМОСТИ Кто независим, прям и горд, В борьбе решителен и тверд, Кому равно претит судьба Рабовладельца и раба, Кому строжайший приговор - Своей же совести укор, Тому, чья сила - правота, Открой, алтарь, свои врата! НАДПИСЬ АЛМАЗОМ НА ОКОННОМ СТЕКЛЕ В ТАВЕРНЕ Не хвастайся, дряхлый рассудок людской. Безумству - любовь и почет. Сулишь ты, рассудок, уют и покой. Безумство восторг нам дает! О ПЕСНЕ ДРОЗДА, КОТОРУЮ ПОЭТ УСЛЫШАЛ В ДЕНЬ СВОЕГО РОЖДЕНИЯ - НА РАССВЕТЕ 25 ЯНВАРЯ Пой, милый дрозд, в глухой морозной мгле. Пой, добрый друг, среди нагих ветвей. Смотри: зима от песенки твоей Разгладила морщины на челе. Так в одинокой бедности, впотьмах Найдешь беспечной радости приют, Она легко встречает бег минут, - Несут они надежду или страх. Благодарю тебя, создатель дня, Седых полей позолотивший гладь. Ты, золота лишив, даришь меня Всем, что оно не в силах дать и взять. Приди ж, дитя забот и нищеты. Что бог пошлет, со мной разделишь ты! СОВА О птица ночи! Жалобу свою Ты изливаешь в полночь скорбным стоном Не оттого ль, что в северном краю Родится холод - смерть росткам зеленым? Не оттого ль, что, облетев, листва Тебя лишит укромного навеса? Иль зимних бурь страшишься ты, сова, Ночной тоски безжизненного леса? Твой стон летит в неслышащую тьму. Всегда одна, зловеща и угрюма, Ты не вверяешь в мире никому Своих тревог, своей бессонной думы. Пой, плакальщица ночи! Для меня Твой грустный голос - тайная утеха. В полночной тьме без звука и огня Твои стенанья продолжает эхо. Неужто лик земли не так красив, Когда природа плачет в час ненастья? Бедней ли сердце, горе пережив, И от участья меньше ль наше счастье? Нет, одинокий стон из тишины Мне по сердцу, хоть он рожден тоскою. Он не похож на голоса весны, На летний щебет счастья и покоя. Пусть днем не слышно песен из гнезда И самый день заметно стал короче, Умолкла трель вечерняя дрозда, - Ты в сумраке не спишь, певица ночи. С высокой башни где-нибудь в глуши, Где ты ютишься в тайном закоулке, Где лес и стены древние в тиши На каждый звук рождают отклик гулкий, - Твой хриплый голос для меня звучит, Как трели соловья чете влюбленной. Так ловит тот, кто всеми позабыт, Унылый отзвук песни отдаленной... ЖАЛОБА РЕКИ БРУАР ВЛАДЕЛЬЦУ ЗЕМЕЛЬ, ПО КОТОРЫМ ОНА ПРОТЕКАЕТ I О ты, кто не был никогда Глухим к мольбам и стонам! К тебе смиренная вода