и не смеются, печали не плачут. Голова - возвышенное, сердце - пафос, половая сфера - красота, руки, ноги - пропорции. Что воздух птице, что вода рыбе, то презрение - презренному. Ворона хотела бы, чтоб все на свете было черным, сова - чтобы все было белым. Если бы лев слушался совета лисы, оп был бы хитрым. Усовершенствование создает прямые дороги, но кривые дороги без усовершенствования есть дороги гения. Лучше убить ребенка в колыбели, чем питать неосуществленные желания. Где нет человека, природа бесплодна. Истину нельзя рассказать так, чтобы ее поняли; надо, чтобы в нее поверили. Довольно! - или слишком много. ИЗ "ПРОРИЦАНИЙ НЕВИННОСТИ" {* Мною переведена большая часть двустиший Вильяма Блейка, озаглавленных "Прорицания невинности". Точный порядок их не установлен. В разных английских изданиях они печатаются в различной последовательности. Это дает и мне право расположить их в том порядке, который представляется мне наиболее естественным и разумным. - С. И.} В одном мгновенье видеть вечность, Огромный мир - в зерне песка, В единой горсти - бесконечность И небо - в чашечке цветка. Если птица в клетке тесной - Меркнет в гневе свод небесный. Ад колеблется, доколе Стонут голуби в неволе. Дому жребий безысходный Предвещает пес голодный. Конь, упав в изнеможенье, О кровавом молит мщенье. Заяц, пулей изувечен, Мучит душу человечью. Мальчик жаворонка ранит - Ангел петь в раю не станет. Петух бойцовый на дворе Пугает солнце на заре. Львиный гнев и волчья злоба Вызывают тень из гроба. Лань, бродя на вольной воле, Нас хранит от скорбной доли" Путь летучей мыши серой - Путь души, лишенной веры. Крик совы в ночных лесах Выдает безверья страх. Кто глаз вола наполнил кровью, Вовек не встретится с любовью. Злой комар напев свой летний С каплей яда взял у сплетни. Гад, шипя из-под пяты, Брызжет ядом клеветы. Взгляд художника ревнивый - Яд пчелы трудолюбивой. Правда, сказанная злобно, Лжи отъявленной подобна. Принца шелк, тряпье бродяги - Плесень на мешках у скряги. Радость, скорбь - узора два В тонких тканях божества. Можно в скорби проследить Счастья шелковую нить. Так всегда велось оно, Так и быть оно должно. Радость с грустью пополам Суждено изведать нам. Помни это, не забудь - И пройдешь свой долгий путь. Дело рук - топор и плуг, Но рукам не сделать рук. Каждый знает, что ребенок Больше, чем набор пеленок. Та слеза, что наземь канет, В вечности младенцем станет. Лай, мычанье, ржанье, вой Плещут в небо, как прибой. Ждет возмездья плач детей Под ударами плетей. Тряпки нищего в отрепья Рвут небес великолепье. Солдат с ружьем наперевес Пугает мирный свод небес. Медь бедняка дороже злата, Которым Африка богата. Грош, вырванный у земледельца, Дороже всех земель владельца. А где грабеж - закон и право, Распродается вся держава. Смеющимся над детской верой Сполна воздается той же мерой. Кто в детях пробудил сомненья, Да будет сам добычей тленья. Кто веру детскую щадит, Дыханье смерти победит. Игрушкам детства - свой черед, А зрелый опыт - поздний плод. Лукавый спрашивать горазд, А сам ответа вам не даст. Отвечая на сомненье, Сам теряешь разуменье. Сильнейший яд - в венке лавровом, Которым Цезарь коронован. Литая сталь вооруженья - Людского рода униженье. Где золотом чистейшей пробы Украсят плуг, не станет злобы. Там, где в почете честный труд, Искусства мирные цветут. Сомненьям хитрого советчика Ответьте стрекотом кузнечика. Философия хромая Ухмыляется, не зная, Как ей с мерой муравьиной Сочетать полет орлиный. Не ждите, что поверит вам Не верящий своим глазам. Солнце, знай оно сомненья, Не светило б и мгновенья. Не грех, коль вас волнуют страсти, Но худо быть у них во власти. Для всей страны равно тлетворны Публичный дом и дом игорный. Крик проститутки в час ночной Висит проклятьем над страной. Каждый день на белом свете Где-нибудь родятся дети. Кто для радости рожден, Кто на горе осужден. Посредством глаза, а не глазом Смотреть на мир умеет разум, Потому что смертный глаз В заблужденье вводят вас. Бог приходят ярким светом В души к людям, тьмой одетым. Кто же к свету дня привык, Человечий видит лик. ИЗ КНИГИ "ВЕЧНОСУЩЕЕ ЕВАНГЕЛИЕ" Христос, которого я чту, Враждебен твоему Христу. С горбатым носом твой Христос, А мой, как я, слегка курнос. Твой - друг всем людям без различья, А мой слепым читает притчи. Что ты считаешь райским садом, Я назову кромешным адом. Сократ милетов идеал Народным бедствием считал. И был Кайафа убежден, Что благодетельствует он. Мы смотрим в Библию весь день: Я вижу свет, ты видишь тень. ----- Уж так ли кроток был Христос? В чем это видно, - вот вопрос. Ребенком он покинул дом. Три дня искали мать с отцом. Когда ж нашли его, Христос Слова такие произнес: - Я вас не знаю. Я рожден Отцовский выполнить закон. Когда богатый фарисей, Явившись втайне от людей, С Христом советоваться стал, Христос железом начертал На сердце у него совет Родиться сызнова на свет. Христос был горд, уверен, строг. Никто купить его не мог. Он звал хитро, ведя беседу, - Я духом нищ - за мною следуй! Вот путь единственный на свете, Чтоб не попасть корысти в сети. Предать друзей, любя врагов, - Нет, не таков завет Христов. Он проповедовал учтивость, Смиренье, кротость, но не льстивость. Он, торжествуя, крест свой пес. За то и был казнен Христос. Антихрист, льстивый Иисус, Мог угодить на всякий вкус, Не возмущал бы синагог, Не гнал торговцев за порог И, кроткий, как ручной осел, Кайафы милость бы обрел. Бог не писал в своей скрижали, Чтобы себя мы унижали. Себя унизив самого, Ты унижаешь божество... Ведь ты и сам - частица вечности. Молись своей же человечности. ИЗ ВИЛЬЯМА ВОРДСВОРТА ЛЮСИ I Какие тайны знает страсть! Но только тем из вас, Кто сам любви изведал власть, Доверю свой рассказ. Когда, как роза вешних дней, Любовь моя цвела, Я на свиданье мчался к ней, Со мной луна плыла. Луну я взглядом провожал По светлым небесам. А конь мой весело бежал - Он знал дорогу сам. Вот наконец фруктовый сад, Взбегающий на склон. Знакомой крыши гладкий скат Луною озарен. Охвачен сладкой властью сна, Не слышал я копыт И только видел, что луна На хижине стоит, Копыто за копытом, конь По склону вверх ступал. Но вдруг луны погас огонь За крышею пропал. Тоска мне сердце облегла, Чуть только свет погас. "Что, если Люси умерла?" - Сказал я в первый раз, II Среди нехоженых дорог, Где ключ студеный бил, Ее узнать никто не мог И мало кто любил. Фиалка пряталась в лесах, Под камнем чуть видна. Звезда мерцала в небесах Одна, всегда одна. Не опечалит никого, Что Люси больше нет, Но Люси нет - и оттого Так изменился свет. III К чужим, в далекие края Заброшенный судьбой, Не знал я, родина моя, Как связан я с тобой. Теперь очнулся я от сна И не покину вновь Тебя, родная сторона - Последняя любовь. В твоих горах ютился дом. Там девушка жила. Перед родимым очагом Твой лен она пряла. Твой день ласкал, твой мрак скрывал Ее зеленый сад. И по твоим холмам блуждал Ее прощальный взгляд. IV Забывшись, думал я во сне, Что у бегущих лет Над той, кто всех дороже мне, Отныне власти нет. Ей в колыбели гробовой Вовеки суждено С горами, морем и травой Вращаться заодно. КУКУШКА Я слышу издали сквозь сон Тебя, мой давний друг. Ты - птица или нежный стон, Блуждающий вокруг? Ложусь в траву, на грудь земли, И твой двукратный зов Звучит так близко и вдали, Кочует меж холмов. Привет любимице весны! До нынешнего дня Ты - звонкий голос тишины, Загадка для меня. Тебя я слушал с детских лет И думал: где же ты? Я за холмом искал твой след, Обшаривал кусты. Тебя искал я вновь и вновь В лесах, среди полей. Но ты, как счастье, как любовь, Все дальше и милей. Я и сейчас люблю бывать В твоем лесу весной, И время юности опять Встает передо мной, О птица-тайна! Мир вокруг, В котором мы живем, Виденьем кажется мне вдруг. Он - твой волшебный дом. АГАСФЕР Без конца моя дорога, Цель все так же впереди, И кочевника тревога День и ночь в моей груди. Многопенные потоки, Пробежав скалистый путь, Ниспадают в дол глубокий, Чтоб умолкнуть и заснуть. Стая туч, когда смирится Гнев грозы и гул громов, Шлемом сумрачным ложится На зубчатый ряд холмов. День и ночь косуля скачет По скалам среди высот, Но ее в ненастье прячет От дождя укромный грот. Зверь морской, что в океане Крова мирного лишен, Спит меж волн, но их качанья Он не чувствует сквозь сон. Пусть, как челн, грозой гонимый, Пляшет ворон в бурной мгле, - Рад он пристани родимой На незыблемой скале. Робкий страус до заката По пескам стремит свой бег, Но и он спешит куда-то В сень родную - на ночлег... ЗЛАТООКИ Я шел неведомой тропой, Как тучка в небе, одинокий. И вдруг у ног моих толпой Зашелестели златооки. В тени листвы у синих вод, Нарядный, зыбкий хоровод. Как звезд бесчисленных огни Сверкают, в путь сливаясь млечный, Над краем озера они Бежали цепью бесконечной И все, качая головой, Плясали резвый танец свой. Кружились волны невдали В лучах, но блеском и задором Их элатооки превзошли... Глядел я долгим, жадным взором, Не зная сам, как много дал Мне их нежданный карнавал. Как часто, часто с этих пор, Когда грущу я одинокий, Вдруг ослепят духовный взор, Дрожа, волнуясь, златооки. Вновь сердце радости полно И пляшет с ними заодно! ИЗ САМЮЭЛЯ ТЕЙЛОРА КОЛЬРИДЖА ЛЬЮТИ Я над рекой блуждал всю ночь, Милый призрак гнал я прочь. Нет, образ Льюти, не зови, В душе у Льюти нет любви! Сиянье зыбкое луны И звезды дрожащий след Колебала грудь волны, Но сильнее падал свет На белеющий утес, Скрытый сумраком ветвей... Так белел меж темных кос Лоб возлюбленной моей... Нет, лживый призрак, не зови. В душе у Льюти нет любви! Я видел: медленно к луне Тучка бледная плыла. Вот просветлела в вышине И, тая в радужном огне, Лик луны заволокла. О, как теперь напоена Янтарным пламенем она! Так Льюти я ищу с тоской И, встретив, радуюсь минуте И бледной мертвенной щекой Я пью румянен нежный Льюти... Нет, лживый призрак, не зови В душе у Льюти нет любви! Но тучка дальше плыть должна. Зачем так скоро, о, побудь! Но, видно, тучка не вольна, И снова, пепельно-бледна, Она плывет в далекий путь... Так медленно отходит прочь Все печальней, Все бледней. Она скользит в глухую ночь, Как души мертвых в мир теней. Так суждено мне без тебя, О Льюти, в скорби изнемочь, Томясь, тоскуя и любя! Там - высоко во тьме ночной - Я вижу дымку, пар сквозной Бледней тончайших облаков - Как бы зефиров легкий рой, Резвясь на воле ночью ясной, Унес вуалевый покров С груди покойницы прекрасной. Ведь девы также умирали От нежной страсти и печали... Нет, лживый образ, не зови - В душе у Льюти нет любви! Чу, с обрыва ком за комом Вниз летит при каждом шаге, Будто гул, рожденный громом, Глухо тонет в сонной влаге. Два стройных лебедя в тиши Проснулись, зыбля камыши. О птицы снежные, как пышно Скользите вы в лучах луны, - Как будто музыке неслышной Движенья плавные верны. Всю ночь блуждайте вы вдвоем В лучах луны, а спите днем! Я знаю сад, где Льюти спит. Беседка милую таит. В саду жасмины пахнут сладко, Над ложем свищет соловей. О голос ночи, мне б украдкой На миг проникнуть в глубь ветвей, Как ты, незримый гость ночей! Там дышат груди молодые, Вздымаясь тихо в сладком сне, Как эти лебеди речные На тихо зыблемой волне! Нет, лживый призрак, не зови - В душе у Льюти нет любви! О, если б Льюти снился сон, Что я лежу пред ней, безгласный, Ее жестокостью сражен, Но все ж, как призраки, прекрасный. Я рад бы смерти, чтоб во сне Вздохнула Льюти обо мне... ИЗ ДЖОРДЖА ГОРДОНА БАЙРОНА ПЕСНЬ ГРЕЧЕСКИХ ПОВСТАНЦЕВ О Греция, восстань! Сиянье древней славы Борцов зовет на брань, На подвиг величавый. К оружию! К победам! Героям страх неведом. Пускай за нами следом Течет тиранов кровь. С презреньем сбросьте, греки, Турецкое ярмо, Кровью вражеской навеки Смойте рабское клеймо! Пусть доблестные тени Героев и вождей Увидят возрожденье Эллады прежних дней. Пусть встает на голос горна Копьеносцев древних рать, Чтоб за город семигорный Вместе с нами воевать. Спарта, Спарта, к жизни новой Подымайся из руин И зови к борьбе суровой Вольных жителей Афин. Пускай в сердцах воскреснет И нас объединит Герой бессмертной песни, Спартанец Леонид. Он принял бой неравный В ущелье Фермопил И с горсточкою славной Отчизну заслонил. И, преградив теснины, Три сотни храбрецов Омыли кровью львиной Дорогу в край отцов. К оружию! К победам! Героям страх неведом. Пускай за нами следом Течет тиранов кровь. СТАНСЫ Кто драться не может за волю свою, Чужую отстаивать может. За греков и римлян в далеком краю Он буйную голову сложит. За общее благо борись до конца, И будет тебе воздаянье. Тому, кто избегнет петли и свинца, Пожалуют рыцаря званье. РАССТАВАНИЕ Помнишь, печалясь, Склонясь пред судьбой, Мы расставались Надолго с тобой. В холоде уст твоих, В сухости глаз Я уж предчувствовал Нынешний час. Был этот ранний Холодный рассвет Началом страданий Будущих лет. Удел твой - бесчестье. Молвы приговор Я слышу - и вместе Мы делим позор. В толпе твое имя Тревожит любой. Неужто родными Мы были с тобой? Тебя называют Легко, не скорбя, Не зная, что знаю Тебя, как себя, Мы долго скрывали Любовь свою, И тайну печали Я также таю. Коль будет свиданье Дано нам судьбой, В слезах и в молчанье Встречусь с тобой! ИЗ "ЕВРЕЙСКИХ МЕЛОДИЙ" x x x Она идет во всей красе - Светла, как ночь ее страны. Вся глубь небес и звезды все В ее очах заключены, Как солнце в утренней росе, Но только мраком смягчены. Прибавить луч иль тень отнять - И будет уж совсем не та Волос агатовая прядь, Не те глаза, не те уста И лоб, где помыслов печать Так безупречна, так чиста. А этот взгляд, и цвет ланит, И легкий смех, как всплеск морской, - Все в ней о мире говорит. Она в душе хранит покой, И если счастье подарит, То самой щедрою рукой! x x x Ты плачешь - светятся слезой Ресницы синих глаз. Фиалка, полная росой, Роняет свой алмаз. Ты улыбнулась - пред тобой Сапфира блеск погас: Его затмил огонь живой, Сиянье синих глаз. x x x Вечерних облаков кайма Хранит свой нежный цвет, Когда весь мир объяла тьма И солнца в небе нет. Так в глубину душевных туч Твой проникает взгляд. Пускай погас последний луч - В душе горит закат. СОЛНЦЕ БЕССОННЫХ Бессонных солнце - скорбная звезда, Твой влажный луч доходит к нам сюда. При нем темнее кажется нам ночь. Ты - память счастья, что умчалось прочь. Еще дрожит былого смутный свет, Еще мерцает, но тепла в нем нет. Полночный луч, ты в небе одинок, Чист, но безжизнен, ясен, но далек!.. x x x Не бродить нам вечер целый Под луной вдвоем, Хоть любовь не оскудела И в полях светло, как днем. Переживет ножны клинок, Душа живая - грудь. Самой любви приходит срок От счастья отдохнуть. Пусть для радости и боли Ночь дана тебе и мне, - Не бродить нам больше в поле В полночь при луне. О СЛАВЕ Перед тобою - Марциал. Его сатиры ты читал. Тебе доставил он забаву. Воздай же честь ему и славу, Доколе жив еще поэт. В посмертной славе толку нет! НА ПОСЕЩЕНИЕ ПРИНЦЕМ-РЕГЕНТОМ КОРОЛЕВСКОГО СКЛЕПА Клятвопреступники нашли здесь отдых вечный: Безглавый Карл и Генрих бессердечный. В их мрачном склепе меж надгробных плит Король некоронованный стоит, Кровавый деспот, правящий державой, Властитель бессердечный и безглавый. Подобно Карлу, верен он стране, Подобно Генриху - своей жене. Напрасна смерть! Бессилен суд небес! Двойной тиран в Британии воскрес. Два изверга извергнуты из гроба - И в регенте соединились оба! ТОСТ ЗА ДВОИХ Да здравствует король - Храни его, о боже. И дерзкий претендент Да процветает тоже! Я пью за них двоих, Не зная, кто ж на троне: Законный ли король Иль претендент в короне. НА СМЕРТЬ ПОЭТА ДЖОНА КИТСА Кто убил Джона Китса? - Я, - ответил свирепый журнал, Выходящий однажды в квартал. - Я могу поручиться, Что убили мы Китса! Кто стрелял в него первый? - Я, - сказали в ответ Бэрро, Саути и Мильмэн, священник-поэт. - Я из критиков первый Растерзал ему нервы! ЭПИГРАММА НА ВИЛЬЯМА КОББЕТА Твои, Том Пэйн, он вырыл кости, Но, бедный дух, имей в виду: К нему ты здесь явился в гости - Он навестит тебя в аду. НА САМОУБИЙСТВО БРИТАНСКОГО МИНИСТРА КЕСТЛЬРИ 1 О Кестльри, ты - истый патриот. Герой Катон погиб за свой народ, А ты отчизну спас не подвигом, не битвой Ты злейшего ее врага зарезал бритвой! 2 Что? Перерезал глотку он намедни? Жаль, что свою он полоснул последней! 3 Зарезался он бритвой, но заранее Он перерезал глотку всей Британии. ЭПИТАФИЯ МИНИСТРУ ПИТТУ Два слова "ложь" и "ложе" так похожи Об этом говорит судьба иных вельмож. В парламенте преподносил он ложь. В аббатстве он покоится на ложе. В ДЕНЬ МОЕЙ СВАДЬБЫ Новый год... Все желают сегодня Повторений счастливого дня. Пусть повторится день новогодний, По не свадебный день для меня. ЭКСПРОМТ Озарен ее взглядом, Мир окажется садом, Снова рай мы увидим земной. Будет новая Ева - У запретного древа. Кто откажется быть Сатаной! ИЗ ПЕРСИ БИШИ ШЕЛЛИ ЗИМА Тоскует птица о любви своей Одна в лесу седом. Шурша, крадется ветер меж ветвей, Ручей затянут льдом. В полях живой травинки не найдешь. Обнажены леса. И тишину колеблет только дрожь От мельничного колеса. ЛЕТО И ЗИМА I Был ослепительный июньский день. Тревожить воду ветру было лень. На горизонте громоздились кучи Плавучих гор - серебряные тучи. И небосклон сиял над головой Бездонною, как вечность, синевой. Все радовалось: лес, река и нивы. Поблескивали в роще листья ивы. И шелестела в тишине едва Дубов столетних плотная листва... II Была зима - такая, что с ветвей Комочком белым падал воробей. Закованные в ледяные глыбы, В речных глубинах задыхались рыбы. И до сих пор не замерзавший ил В озерах теплых, сморщившись, застыл. В такую ночь в печах пылало пламя, Хозяин с домочадцами, с друзьями Сидел и слушал, как трещит мороз... Но горе было тем, кто гол и бос! МУЖАМ АНГЛИИ Англичане, почему Покорились вы ярму? Отчего простой народ Ткет и пашет на господ? Для чего вам одевать В шелк и бархат вашу знать, Отдавать ей кровь и мозг, Добывать ей мед и воск? Пчелы Англии, зачем Создавать оружье тем, Кто оставил вам труды, А себе берет плоды? Где у вас покой, досуг. Мир, любовь, семейный круг, Хлеб насущный, теплый дом, Заработанный трудом? Кто не сеет - жатве рад, Кто не ищет - делит клад, И мечом грозит не тот, Кто в огне его кует. Жните хлеб себе на стол, Тките ткань для тех, кто гол, Куйте молотом металл, Чтобы вас он защищал, Вы, подвальные жильцы, Лордам строите дворцы, И ваши цепи сотней глаз Глядят с насмешкою на вас. Могилу роет землекоп, Усердный плотник ладит гроб, И белый саван шьет швея Тебе, Британия моя! x x x - Ты слышишь Азиолы тихий зов? Она блуждает в тишине лесов, - Сказала Мэри. Мы сидели с ней, Не зажигая свеч. А я, предположив, что речь Идет о некой путнице докучной, Спросил: - Кто это Азиола? - И меня Обрадовало то, что кличкой звучной Не женщину зовут, чья болтовня Нарушить бы могла покой наш краткий. А Мэри, отгадав мои догадки, Произнесла с улыбкою слова: - Нет, это просто серая сова. ИЗ ДЖОНА КИТСА КУЗНЕЧИК И СВЕРЧОК Вовеки не замрет, не прекратится Поэзия земли. Когда в листве, От зноя ослабев, умолкнут птицы, Мы слышим голос в скошенной траве Кузнечика. Спешит он насладиться Своим участьем в летнем торжестве, То зазвенит, то снова притаится И помолчит минуту или две. Поэзия земли не знает смерти. Пришла зима. В полях метет метель, Но вы покою мертвому не верьте. Трещит сверчок, забившись где-то в щель, И в ласковом тепле нагретых печек Нам кажется: в траве звенит кузнечик. СЛАВА Дикарка-слава избегает тех, Кто следует за ней толпой послушной. Имеет мальчик у нее успех Или повеса, к славе равнодушный. Гордячка к тем влюбленным холодней, Кто без нее счастливым быть не хочет. Ей кажется: кто говорит о ней Иль ждет ее, - тот честь ее порочит! Она - цыганка. Нильская волна Ее лица видала отраженье. Поэт влюбленный! Заплати сполна Презреньем за ее пренебреженье. Ты с ней простись учтиво - и рабой Она пойдет, быть может, за тобой! СТИХИ, НАПИСАННЫЕ В ШОТЛАНДИИ, В ДОМИКЕ РОБЕРТА БЕРНСА Прожившему так мало бренных лет, Мне довелось на час занять собою Часть комнаты, где славы ждал поэт, Не знавший, чем расплатится с судьбою. Ячменный сок волнует кровь мою. Кружится голова моя от хмеля. Я счастлив, что с великой тенью пью, Ошеломлен, своей достигнув цели. И все же, как подарок, мне дано Твой дом измерить мерными шагами И вдруг увидеть, приоткрыв окно, Твой милый мир с холмами и лугами. Ах, улыбнись! Ведь это же и есть Земная слава и земная честь! ОСЕНЬ Пора туманов, зрелости полей, Ты с поздним солнцем шепчешься тайком, Как наши лозы сделать тяжелей На скатах кровли, крытой тростником, Как переполнить сладостью плоды, Чтобы они, созрев, сгибали ствол, Распарить тыкву в ширину гряды, Заставить вновь и вновь цвести сады, Где носятся рои бессчетных пчел, - Пускай им кажется, что целый год Продлится лето, не иссякнет мед! Твой склад - в амбаре, в житнице, в дупле. Бродя на воле, можно увидать Тебя сидящей в риге на земле, И веялка твою взвевает прядь. Или в полях ты убираешь рожь И, опьянев от маков, чуть вздремнешь, Щадя цветы последней полосы, Или снопы на голове несешь По шаткому бревну через поток. Иль выжимаешь яблок терпкий сок За каплей каплю долгие часы... Где песни вешних дней? Ах, где они? Другие песни славят твой приход. Когда зажжет полосками огни Над опустевшим жнивьем небосвод, Ты слышишь: роем комары звенят За ивами - там, где речная мель, И ветер вдаль несет их скорбный хор. То донесутся голоса ягнят, Так выросших за несколько недель, Малиновки задумчивая трель И ласточек прощальный разговор! x x x Четыре разных времени в году. Четыре их и у тебя, душа. Весной мы пьем беспечно, на ходу Прекрасное из полного ковша. Смакуя летом этот вешний мед, Душа летает, крылья распустив. А осенью от бурь и непогод Она в укромный прячется залив. Теперь она довольствуется тем, Что сквозь туман глядит на ход вещей. Пусть жизнь идет неслышная совсем, Как у порога льющийся ручей. Потом - зима. Безлика и мертва. Что делать! Жизнь людская такова. x x x Чему смеялся я сейчас во сне? Ни знаменьем небес, ни адской речью Никто в тиши не отозвался мне... Тогда спросил я сердце человечье: Ты, бьющееся, мой вопрос услышь, - Чему смеялся я? В ответ - ни звука. Тьма, тьма кругом. И бесконечна мука. Молчат и бог и ад. И