мет, карма или судьба. Он начал воздействовать на меня посредством болезней и госпитализаций, которыми я не буду занимать внимание брезгливого и нетерпеливого читателя; скажу лишь, что они поставили меня лицом к лицу с реальностью, от которой я столько лет отводил глаза. Мне недолго осталось жить. Эта простая истина горела, когда я ложился спать, на изнанках моих век, написанная пламенными буквами; о ней первой я вспоминал, когда просыпался. До этого дня тел дожил. Будешь ли ты здесь завтра? Увы, мой брезгливый и нетерпеливый друг: сколь позорно, сколь негероично это ни выглядит, я начал жить, ежеминутно ощущая страх смерти. Это была зубная боль, от которой не помогали ни успокаивающее масло, ни гвоздика. Одним из последствий моего романа с медициной стала физическая невозможность совершить то, на что я, впрочем, давно потерял всякую надежду, - а именно, стать отцом и тем самым облегчить, если не сбросить вовсе, бремя моего сыновства. Это фиаско так разозлило Авраама Зогойби, который на девяностом году жизни был здоровей, чем когда-либо, что он не счел нужным прикрыть раздражение даже тончайшим слоем сочувствия или заботы. - Только это мне и было от тебя нужно, - брызжа слюной, проговорил он у моей постели в больнице "Брич-кенди". - Теперь выясняется, что я не получу ни шиша. Наши отношения стали холодней после того, как я отказался участвовать в тайных операциях банка "Хазана", особенно в тех, что были связаны с производством так называемой "исламской бомбы". - Тебе только ермолки не хватает, - издевался надо мной отец. - И филактерии*******. Может, нужны уроки иврита и билет до Иерусалима в один конец? Только мигни. Кстати, к твоему сведению, многие наши кочинские евреи жалуются на дискриминацию на твоей разлюбезной заморской родине. Авраам, предатель своего народа, повторял теперь в пугающем, грандиозном масштабе свой давний проступок, когда он повернулся спиной к матери и общине и кинулся из еврейского квартала в католические объятия Ауроры. Авраам, черная дыра Бомбея. Я видел его в оболочке тьмы, видел некой коллапсирующей звездой, тем сильней притягивавшей к себе мрак, чем больше становилась ее масса. Ни один луч света не мог вырваться из его силового поля. Он давно уже начал внушать мне опасения; теперь эти опасения сменились ужасом, соединенным с жалостью, - смесь, описать которую я не в силах. Повторю еще раз: я не ангел. Я держался в стороне от дел МБХ, но империя Авраама была велика и на девять десятых не доступна постороннему глазу. Я не сидел без работы. Я тоже стал обитателем верхних этажей небоскреба Кэшонделивери и испытывал немалое беззаконное наслаждение от того факта, что я - сын своего отца. Но через некоторое время после того, как проявились мои телесные немощи, стало ясно, что Авраам в поисках опоры обращает взгляды к другим лицам, и в особенности - к Адаму Браганзе, не по годам шустрому восемнадцатилетнему юноше с ушами то ли как у Бэби Дамбо********, то ли как тарелки спутникового телевидения "Стар-ти-ви", к Адаму Браганзе, так быстро взлетевшему в табели о рангах "Сиодикорп", что странно, как он не погиб от кессонной болезни. "Мистер Адам", как я мало-помалу понял из полуночных бесед с отцом, который продолжал исповедоваться мне в многоразличных грехах своей долгой жизни, был молодой человек с удивительно пестрым прошлым. По всей видимости, он был внебрачным сыном бомбейского хулигана и бродячей фокусницы из Шадипура, штат Уттар-Прадеш, и на некоторое время его неофициально усыновил один житель Бомбея, который числится пропавшим без вести и считается погибшим после своего таинственного исчезновения четырнадцать лет назад, во время чрезвычайного положения 1974-1977 годов, когда он, как утверждали, стал жертвой насилия со стороны карательных органов. С тех пор мальчик воспитывался в розовом небоскребе на Брич-кенди у двух пожилых дам, христианок из Гоа, которые разбогатели на волне успеха своих популярных маринадов "браганза". Он взял у престарелых дам фамилию Браганза, а когда они отошли в мир иной, завладел и фабрикой. Вскоре после этого, в свои семнадцать лет обладая такой элегантностью в одежде и гладкостью речи, какие не снились и вдвое старшим сотрудникам фирм, он явился в "Сиодикорп" в поисках капитала для расширения производства, рассчитывая вывести легендарные маринады и чатни********* на мировой рынок под более броской торговой маркой "БРА". На модернизированной наклейке, образец которой он принес показать сотрудникам Авраама, красовался призыв: "БРАть, БРАть и БРАть!" Эти слова смело можно было считать девизом самого чудо-юноши. В мгновение ока он продал свое дело Аврааму, который немедленно увидел громадный экспортный потенциал новой продукции, особенно в странах со значительной прослойкой индийцев-иммигрантов. Так наш малец-удалец приобрел капитал, дававший независимость; однако во время первой же встречи с патриархом, с самим мистером Зогойби он произвел на моего отца такое сильное впечатление своим знанием как новейших теорий бизнеса и менеджмента, так и новых технологий в области коммуникаций и информации, только-только начавших врываться в индийскую экономику, что Авраам мигом ввел его в "семейство Сиоди" на вице-президентском уровне, сделав сферой его ответственности технические инновации и корпоративную психологию. Небоскреб Кэшонделивери загудел от новых идей мальчишки, очевидным образом основанных на изучении им практики бизнеса в Японии, Сингапуре и других странах тихоокеанского побережья, которое он называл "мировой столицей третьего тысячелетия". Его директивы быстро стали легендарными. Вот типовой образчик: "Для оптимизации использования человеческого фактора решающее значение имеет активизация чувства локтя". Поэтому сотрудников "поощряли" (читай - принуждали) проводить вместе минимум двадцать минут в неделю, собираясь небольшими группами по десять-двенадцать человек и стоя в обнимку. Поощрялось также ежемесячное представление начальству письменной "оценки" сильных и слабых сторон в работе коллег - из-за чего компания превратилась в скопище лицемерных (внешне братски-обнимучих, втайне злобно-колючих) стукачей. "Мы будем слушающей корпорацией, - объявил нам Адам. - То, что вы говорите, будет нами воспринято". О да, эти уши не уставали воспринимать. Никакое зло, никакая мерзость не могли миновать их бездонных глубин. "Всякая крупная организация есть неоднородная смесь вредителей, стражей порядка и здравых людей, - гласил один из меморандумов Адама. - Руководство ожидает, что вредители с вашей помощью будут выявлены"(курсив мой.) Старику Аврааму это нравилось бесконечно. - Современная эпоха, - говорил он мне. - Язык тоже должен быть современным. Что люблю, то люблю! Молоко на губах не обсохло, а замашки крутого парня! Гляди, как все у него забегали. Мои собственные замашки крутого парня были несколько иного свойства; возможно, по мнению Авраама, они устарели - и, в любом случае, все это для меня было уже в прошлом. Я не мог пойти и отдубасить молодого Адама Браганзу. Я держал язык за зубами; и улыбался. Это был новый Адам в новом эдеме. Мой отец пригласил молодчика в свой поднебесный атриум, и спустя всего лишь месяцы -да какое там, спустя недели! дни! - компания "Сиодикорп" начала переориентироваться на компьютеры и, само собой, также на кабели, волоконную оптику, принимающие тарелки, спутники и всевозможные средства телекоммуникации; и угадайте, кто командовал этим новым парадом? - Мы создадим в мировой экономике наш собственный ареал, - сиял Авраам, не упуская случая ввернуть новое словцо. - Что за серость деревенская у нас повсюду с этими разговорами о владычестве Рамы! Не Рам раджья, a RAM раджья********** - вот каким козырем мы по ним ударим! "Не Рама, a RAM". С самого начала мне видна была склонность этого юнца к лозунгам. Авраам был прав. Вот оно, будущее. Пришло поколение, которое "наследует землю"***********, для которого тревоги стариков ничего не значат; поколение, помешанное на всем новом, говорящее на странном, кодированном, бесстрастном языке будущего, совершенно не похожем на наши мелодраматические перечно-жаркие восклицания. Неудивительно, что Авраам, неистощимый Авраам обратил к Адаму свое лицо. Это было рождение новой эпохи в Индии, когда деньги, как и религия, в стремлении к удовлетворению своих желаний сбрасывали всяческие маски и оковы; время похотливых, голодных, алчных до жизни, а отнюдь не истраченных и не опустошенных. Я чувствовал себя отыгранной картой; рожденный слишком быстро, рожденный с изъяном, увечный, я стремительно состарился и, старея, постоянно давал волю своей злобе. Теперь мое лицо было обращено в прошлое, к утраченной любви. Когда я поворачивался и глядел вперед, я видел поджидающую меня Смерть. Смерть, над которой Авраам по-прежнему спокойно смеялся, могла забрать сына вместо бессмертного отца. - Ну чего ты такой несчастный, смотреть противно, -сказал Авраам Зогойби. - Что тебе нужно - это жена. Добрая женщина сотрет с твоего лба заботу. Мое предложение: мисс Надья Вадья. Что скажешь? x x x Надья Вадья! Весь год, пока она была официальной Мисс Мира, Раман Филдинг не давал ей покоя. Он пытался снискать ее расположение, заваливая ее цветами, радиотелефонами, видеокамерами и микроволновыми печами. Она отсылала все это ему обратно. Он приглашал ее на светские приемы, но после памятного дня Ганапати она отвергала все приглашения. О страсти Филдинга к Надье Вадье поведал стране "Кусака" - известный светский обозреватель газеты "Миддей", прямой потомок писавшего под тем же псевдонимом журналиста, который рассказал в "Бомбей кроникл" о "Гама-радиации" и тем самым положил конец блестящей научной карьере моего прадеда Франсишку да Гамы. После теперешней публикации отказ Надьи Вадьи лечь под Мандука стал для определенной категории бомбейцев символом сопротивления в более широком смысле; ее отказ приобрел героические, политические черты. Появились карикатуры. В городе, которым Филдинг, по его собственным словам, "правил как своим личным автомобилем", упорство Надьи Вадьи было знаком того, что существует и другой, свободный Бомбей. Она давала развернутые интервью. Не целую лягушек, заявляет Надья... Впредь наука для Мандука! Надья берет уроки бокса -что-то будет!... Потехе не было конца. Потом произошли две вещи. Первое: Филдинг, терпение которого лопнуло, решил чуток припугнуть строптивую королеву красоты; вследствие чего, впервые за долгое время его безусловного владычества в ОМ, там произошел бунт, который возглавил Сэмми Хазаре и единодушно поддержали все вожаки "команд", силами которых проводились "особые операции" ОМ. Железяка привел депутацию к Филдингу, сидевшему в своем кабинете с телефоном-лягушкой. "Сэр неспортивно сэр", - таковы были слова Хазаре, полные горького упрека. Мандук уступил, но после этого стал смотреть на Сэмми таким же взглядом, как на меня, когда я рассказал о моем примирении с отцом. И это было не зря, потому что Сэмми изменился. В недалеком будущем он будет вытолкнут из своей пожизненной ниши игрока второго эшелона и принужден силой событий и своих личных сердечных бурь сыграть в грандиозной драме, которая пока только репетировалась, выдающуюся роль. Второе: Надья Вадья перестала быть правящей Мисс Мира. Уже были избраны и новая Мисс Индия, и новая Мисс Бомбей. Надья Вадья стала достоянием прошлого. Ее песня уже не звучала ни по радио, ни на новом телеканале "Масала телевижн", ставшем индийским вариантом "Эм-ти-ви", -кому нужны низвергнутые королевы? В медицинский колледж Надья Вадья так и не поступила, друг, о котором она когда-то упомянула, испарился, со сценической карьерой ничего не вышло. Деньги в Бомбее кончаются быстро. В восемнадцать лет Надья Вадья была бывшей знаменитостью - брошенной, барахтающейся, беспомощной. В этот момент Авраам Зогойби сделал свой ход. Он предложил ей и ее овдовевшей матери роскошную квартиру в южном конце Колаба-козуэй и щедрую стипендию впридачу. Для переговоров Надья Вадья уже не была в сильной позиции, но гордости своей она не потеряла. Когда она посетила Авраама в "Элефанте", чтобы обсудить его предложение, - и насколько же быстро новость об этом через Ламбаджана Чандивалу, двойного агента у наших ворот, достигла ушей Мандука! в какую ярость она привела злобного босса! - она говорила с большим достоинством. - Я думаю внутри себя: Надья Вадья, а что этот щедрый господин хочет получить в обмен на такое благодеяние? Может быть, что-то такое, чего Надья Вадья не может дать даже великому Аврааму Зогойби? На Авраама ее слова произвели впечатление. Он ответил, что такому предприятию, как "Сиодикорп", нужно иметь располагающее общественное лицо. - Поглядите на меня, - хихикнул он. - Разве я не жуткий старик? И люди, когда они думают про нашу компанию, представляют себе вот этого сумасшедшего старого дурака. А теперь, если вы согласитесь, они будут представлять себе вас. Так-то и вышло, что Надья Вадья стала лицом компании "Сиодикорп"; она появлялась и в телероликах, и на рекламных щитах, и лично, открывая многочисленные престижные мероприятия, проводимые со спонсорским участием корпорации, - фешенебельные празднества, однодневные международные соревнования по крикету, съезды рекордсменов из Книги Гиннесса, выставку "Третье тысячелетие", чемпионат мира по борьбе. Так-то и вышло, что она была избавлена от нищеты и вновь сделала общественным достоянием свою незапятнанную красоту. Так-то и вышло, что Авраам Зогойби одержал еще одну победу над Раманом Филдингом и что песня о Надье Вадье, записанная в новой версии, с притопами и прихлопами, вернулась в "горячий список" популярных клипов на "Масала-телевижн" и взлетела на вершину хит-парада. Надья Вадья и ее мать Фадья Вадья переехали жить в квартиру на Колаба-козуэй, и на стену их гостиной Авраам повесил единственную картину Ауроры Зогойби, которую Зинат Вакиль все еще не могла выставить в галерее на Камбалла-хилле, - картину, на которой красивая юная девушка целует красивого юного крикетиста с той живописной страстью, которая вызвала в свое время такое негодование. В свое время. - Ой, какая прелесть, - воскликнула Надья Вадья и захлопала в ладоши, когда Авраам лично снял покрывало с "Поцелуя Аббаса Али Бека". - Надья Вадья и Фадья Вадья любят крикет - правда, Фадья Вадья? - Истинная правда, Надья Вадья, - сказала Фадья Вадья. -Крикет - королевский спорт. - Ой, ну и глупышка же ты, Фадья Вадья, - возразила Надья Вадья. - Королевский спорт - это лошадки. Фадья Вадья должна это знать. Надья Вадья знает. - Любуйтесь на здоровье, дочка, - сказал Авраам Зогойби, целуя перед уходом Надью в макушку. - Но прошу вас: немножко больше почтения к вашей маме. Он ни разу даже пальцем ее не тронул, всегда вел себя как безукоризненный джентльмен. И вдруг ни с того ни с сего предложил ее мне, словно она была его с головы до пят -презент, игрушечная невеста. Я ответил Аврааму, что приду к Надье и ее матери и поговорю о его предложении. В квартире, расположенной в колабском небоскребе, меня ждали две насмерть перепуганные женщины. Надья Вадья была разряжена, как подарочная кукла, - брильянты на крыльях носа и все прочее. - Ваш отец был так добр к нам, - выпалила Фадья Вадья, в которой материнские чувства взяли верх над щекотливостью ситуации. - Но поймите, уважаемый господин, моя Надья Вадья заслуживает, чтобы у нее были детки... ей бы кого-нибудь помоложе... Надья Вадья смотрела на меня странным взором. - Не встречала ли Надья Вадья вас где-нибудь раньше? -спросила она, смутно припоминая Ганапати. Я пропустил вопрос мимо ушей и обратился к более насущным делам. Загвоздка, объяснил я, в том, что они живут под покровительством одного из самых могущественных людей в Индии. Если они откажутся от предложенного брака с его единственным сыном, весьма вероятно, что старый бизнесмен перестанет их защищать и содержать. Мало кто тогда осмелится протянуть им руку помощи - все будут бояться оскорбить великого Зогойби. Возможно, единственным заинтересованным лицом будет некий джентльмен, который когда-то, в бытность свою карикатуристом, метил свои рисунки изображением лягушки... - Никогда! - воскликнула Надья Вадья. - Миссис Мандук? Надья Вадья никогда ею не станет. Я тогда попрошу Фадью Вадью взять меня за руку, и мы вместе прыгнем прямо с этого балкона. - Ну зачем, ну зачем, - успокоительно произнес я. - У меня для вас несколько лучшее предложение. Моя идея сводилась к формальной помолвке. Авраам будет ублажен, получится замечательная реклама, и период помолвки может потом длиться неопределенно долго. Я рассказал им о своем ускоренном старении. Совершенно ясно, сказал я, что жить мне осталось недолго. После моей смерти они извлекут немалую выгоду из связи с семейством Зогойби, единственным наследником громадных капиталов которого являюсь я. Я поклялся, что, если даже проживу столь долго, что брак станет необходимым, наше соглашение о платоническом характере отношений останется в силе. Я попросил только Надью Вадью, чтобы она соблюдала видимость действительного намерения выйти замуж. - Остальное будет нашим с вами секретом. - Ой, ну что же мы, Надья Вадья! - простонала Фадья Вадья. - Какие же мы с тобой невежи! К нам пришел твой красавец-жених, а мы его даже маленьким пирожным не угостили. x x x Почему я это сделал? Потому что был уверен: Авраам воспринял бы отказ как личное оскорбление и выкинул бы их на улицу. Потому что меня восхищало сопротивление Надьи Вадьи Филдингу и то, как она вела себя с моим отцом, известным своей похотливостью. Боже мой, потому, что она была так молода и прекрасна, а я был такой развалиной. Может быть, потому, что после многих лет бесчинств и беззаконий я желал искупления, искал отпущения грехов. Что я хотел искупить? Кто должен был отпустить мне грехи? Не задавайте мне трудных вопросов. Я это сделал, вот и все. Было объявлено о помолвке Мораиша Зогойби, единственного сына мистера Авраама Зогойби и покойной Ауроры Зогойби (урожденной да Гамы) с мисс Надьей Вадьей, единственной дочерью покойного мистера Кападьи Вадьи и миссис Фадьи Вадьи - все из Бомбея. И когда где-то в глубинах города Железяка прослышал об этом, его изломанное, бессердечное сердце наполнилось злобой. Банкет по случаю помолвки был устроен, конечно, в отеле "Тадж" и, само собой, прошел с истинно бомбейским размахом. В недоброжелательном присутствии более чем тысячи красивых, злоязычных, с любопытством и скепсисом глядящих на все чужаков, в числе которых была Флореас, моя последняя оставшаяся в живых сестра, которая день ото дня становилась мне все более чужой, я надел кольцо со "сказочным алмазом", как писали наутро газеты, на прелестный пальчик прелестной девушки в завершение того, что "Кусака" назвал "поразительным и едва ли не жертвенным обручением Восхода с Закатом". Однако Авраам Зогойби -самый зловредный, самый черствый из стариков - приготовил со своим обычным черным юмором ложку дегтя для этой большой бочки меда. После того, как ритуал публичной помолвки был окончен и фотографы, накинувшиеся на ослепительную, как никогда, Надью, наконец насытились, Авраам взошел на подиум и попросил тишины, поскольку ему нужно было сделать объявление. - Мораиш, единственный мой отпрыск, и Надья, которая станет прекраснейшей из всех невесток на свете! - прокаркал он. - Позвольте мне выразить надежду, что в скором времени вы подарите нашей трагически поредевшей семье новых членов, - о бездушный отец! - на радость мне, старику. Между тем, однако, я сам хочу представить вам нового члена семьи. Всеобщее замешательство, всеобщее волнение. Авраам усмехнулся и кивнул головой. - Да, мой Мавр. Наконец-то у тебя, мой мальчик, появится младший братец. По его сигналу позади маленького подиума театрально распахнулся красный занавес. Адам Браганза - Малыш Большие Уши собственной персоной! - выступил вперед. У многих из груди вырвался громкий, судорожный вздох - в том числе у Фадьи Вадьи, у Надьи Вадьи и у меня. Авраам поцеловал его сначала в одну щеку, потом в другую, потом в губы. - С нынешнего дня, - сказал он юноше, стоящему перед всеми "сливками" города, - ты становишься Адамом Зогойби, моим возлюбленным сыном. *Вуайеризм - навязчивая тяга к тайному подглядыванию за сексуально возбуждающими объектами. ** "Во всем аду нет ярости подобной" - перефразировка хрестоматийной цитаты из трагедии "Невеста в трауре" английского драматурга Уильяма Конгрива (1670-1729). *** Главарь всех главарей (итал.). **** Положение обязывает (фр.). ***** Качский Ранн, Большой и Малый - солончаки на западе Индии и в Пакистане. ****** Бхаратия Джаната Парти, Раштрия Сваямсевак Сангх, Вишва Хинду Паришад - крупные организации националистического направления. Лидер БДП Атал Бихари Ваджпайи стал в 1998 г. премьер-министром Индии. ******* Филактерии (тфилн, тефиллин; от др.-евр. "тефила" - молитва) - переписанные от руки на пергаменте стихи из Торы, находящиеся в двух ящичках, которые прикрепляются кожаными ремнями на лбу и левом предплечье молящегося иудея (прим. ред.). ******** Бэби Дамбо - слоненок с большими ушами из диснеевского мультфильма. *********Чатни - индийская кисло-сладкая фруктово-овощная приправа. ********** RAM (random access memory) - компьютерная память с произвольной выборкой. *********** Обыгрываются евангельские слова: "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю" (Матф. 5, 5). 18 Бомбей был центральным городом, был с момента своего основания - незаконнорожденное дитя португальско-английского соития и в то же время самый индийский из всех индийских городов. В Бомбее все Индии встречались и перемешивались между собой. В Бомбее, кроме того, исконно индийское встречалось с тем, что не было Индией, что пришло к нам через темные воды и влилось в наши вены. К северу от Бомбея лежала северная Индия, к югу - южная. К востоку от него лежал индийский Восток, к западу - мировой Запад. Бомбей был центральным городом; все реки текли в его людское море. Он был океаном историй; мы все были в нем рассказчиками, и все говорили одновременно. Что за волшебство было подмешано здесь в этот безумный человеческий инсан-суп, что за гармония возникла из его какофонии! В Пенджабе, Ассаме, Кашмире, Мируте - в Дели, в Калькутте - люди то и дело принимались резать горло своим соседям и окатываться теплой красной струей или окунаться в пенную ванну пузырящейся крови. Тебя могли убить за то, что ты обрезан, и за то, что ты сохранил крайнюю плоть нетронутой. Ты мог погибнуть из-за длинных волос, а мог - из-за короткой стрижки; светлокожие сдирали кожу с темнокожих, и если ты говорил не на том наречии, ты мог лишиться своего несчастного языка. А вот в Бомбее такого никогда не случалось. - Вы сказали, никогда? - Ладно, согласен; никогда - слишком сильное слово. Бомбей не защищен никакими прививками от вирусов остальной страны, и что происходило в других местах - из-за языка, к примеру, - докатывалось и до его улиц. Но до Бомбея кровавые реки обычно доходили разбавленными, другие потоки втекали в них, поэтому уродства к тому времени, как они достигали бомбейских улиц, чаще всего смягчались. - Скажете, я сентиментальничаю? Ныне, когда я все оставил позади, не потерял ли я, среди прочего, также и ясность видения? - Может быть, и потерял; но я все равно не откажусь от своих слов. О, городские "облагораживатели", как вы не видели: благороден и прекрасен был Бомбей именно тем, что не принадлежал никому и принадлежал всем. Как вы не видели ежедневных чудес терпимости, переполняющих его запруженные улицы? Бомбей был центральным городом. В Бомбее, когда старый миф, стоявший у истоков нации, начал блекнуть, родилась новая Индия, Индия Бога и Маммоны. Богатство страны текло через его биржи, его порты. Ненавидящим Индию, жаждущим ее погубить необходимо сначала погубить Бомбей - вот одно из возможных объяснений того, что случилось. Что ж, может быть. А может быть, то, что выплеснулось на севере (увы, придется назвать это место - в Айодхъе*), эта едкая духовная кислота, эта смертельная отрава вражды, влившаяся в кровеносную систему страны, когда пала мечеть Бабри Масджид и стал ощущаться, как говорят о зрителях в бомбейских кинотеатрах, "большой наплыв желающих" соорудить на предполагаемом месте рождения Рамы его громадный храм, - может быть, она была на сей раз слишком концентрированной, и даже огромному городу оказалось не под силу разбавить ее в достаточной мере. Так, так; те, кто защищает эту точку зрения, бесспорно, имеют в ее пользу веские аргументы. В галерее "Наследие Зогойби" Зинат Вакиль высказалась по поводу беспорядков в своем обычном сардоническом духе. - Во всем виноваты вымыслы, - заявила она. - Последователи одного вымысла набрасываются на сторонников другой популярной фикции, и привет! Война. Дальше они обнаружат колыбель Вьясы** под домом Икбала*** и погремушку Вальмики**** под жилищем Мирзы Галиба*****. Что ж, так тому и быть. По мне, если умирать, то лучше уж из-за великих поэтов, чем из-за богов. Я видел во сне Уму - о предательское подсознание! - Уму, ваяющую свою раннюю скульптуру, большого быка Нанди. Подобно этому быку, думал я проснувшись, и синему Кришне, искусному флейтисту и любимцу пастушек, Всемогущий Рама - одна из аватар, воплощений Вишну, самого многоликого из богов. Подлинное "владычество Рамы" должно быть поэтому основано на изменчивых, зыбких, непостоянных реальностях человеческой природы - и не только человеческой, но и божественной. То, что творится именем великого Бога, оскорбляет его существо не меньше, чем наше. Но когда глыба истории начинает катиться с горы, такие хрупкие материи никого уже не интересуют. Джаггернаут****** не остановить. ...И раз Бомбей был центральным городом, то, что вышло наружу, возможно, коренилось в бомбейских конфликтах. Могамбо против Мандука: долгожданная дуэль, финальный бой боксеров-тяжеловесов, который должен раз и навсегда определить, какая банда (криминально-предпринимательская или криминально-политиканская) будет править городом. На моих глазах произошло нечто в этом роде, и я могу только зафиксировать то, что видел. Скрытые факторы? Вмешательство тайных/зарубежных сил? Пусть об этом судят более компетентные аналитики. Вот что я лично думаю - вот во что, хоть я и всю жизнь настраивал себя на отрицание сверхъестественного, я не могу перестать верить: что-то началось после смертельного падения Ауроры Зогойби - не просто вражда, но удлиняющийся, расширяющийся разрыв нашей жизненной ткани. Она не могла успокоиться, она преследовала нас неустанно. Авраам Зогойби видел ее все чаще и чаще, она парила в его саду, разбитом Пей, и требовала отмщения. Я действительно так думаю. То, что последовало, было ее местью. Лишенная телесной оболочки, она висела над нами в небесах, Aurora Bombayalis во славе своей, и не что иное, как ее гнев, обрушилось на нас ливнем. Ищите женщину, мой вам совет. Глядите: вот он, призрак Ауроры, вот он летит по грозовому небу. И Надью я тоже вижу; Надья Вадья, как и город, плотью от плоти которого она была, - Надья Вадья, моя невеста, тоже стоит в центре этой повести. Так что же, выходит, это был конфликт наподобие "Махабхараты" или Троянской войны, в котором сражались друг с другом не только люди, но и боги? Нет, мистеры-сахибы. Нет уж, увольте. Никаких вам древних божеств, только мы, выскочки, только наша компашка, Авраам-Могамбо с Резаным и иже с ними, Мандук с его Чхагганом Одним Кусом Пять и прочими; все мы. Аурора, Минто, Сэмми, Надья, я. У нас не было никакого трагического статуса, мы его не заслуживали. Если Кармен Лобу да Гама, моя несчастливая двоюродная бабушка Сахара, когда-то разыгрывала в карты свое состояние с Принцем Генрихом-мореплавателем, то здесь не нужно видеть отголоска утраты Юдхиштхирой******* своего царства из-за рокового расклада костей. И хотя мужчины оспаривали друг у друга Надью Вадью, она не была ни Еленой, ни Ситой. Просто красивая девушка, попавшая в переплет, - больше ничего. Трагедия не имела ничего общего с нашей природой. Трагедия действительно произошла, грандиозная трагедия национального масштаба, но те из нас, кто участвовал в ней, были - говорю прямо - клоунами. Клоунами! Балаганными шутами, которых история выволокла на свою сцену за неимением более значительных фигур. Когда-то в нашем театре действительно играли гиганты; но на исходе эпохи мадам История должна довольствоваться тем, что есть. Джавахарлал в наши дни - всего лишь чучело собаки. x x x По доброте душевной я предложил моему новоявленному "братцу" совместный ленч для знакомства. Что тут началось, милые мои, - это надо было слышать. "Адам Зогойби" - я до сих пор не могу помыслить это имя и фамилию без кавычек - пришел в настоящий раж, в этакий светский восторг. - Станем полинезийцами и закатимся в "Оберой Аутриггер"? Нет, нет, там только а-ля-фуршет, а я люблю, признаться, когда передо мной немножко виляют хвостом. Может, перекусим в "морском баре" отеля "Тадж"? Нет, все же слишком много туда приходит старых хрычей за отблесками былого. А как насчет "Извините"? Близко от дома, и вид прекрасный, - но, милый мой, как вынести присутствие хозяина, этого старого брюзги? А деловой ленч на скорую руку в иранском заведеньице - "Бомбей-А-1" или "Пирк" у фонтана Флоры? Нет, слишком там шумно, и к тому же нам нужно потолковать спокойно, не торопясь. Тогда что-нибудь китайское? - Да, но невозможно выбрать между "Нанкином" и "Камлином". "Деревушка"? Вся эта фальшивая крестьянщина, братишка, - вчерашний, вчерашний день. -После долгого возбужденного монолога (я привел только характерные выбранные места) он остановился - "ладно, так уж и быть" - на "Сосайети" с его знаменитой европейской кухней. И, явившись туда, стал манерно теребить цветок. - Пышка! Мышка! Душка! Как здорово, что у вас, девчонки, опять мир-дружба! - А, бонжур, Калидаса, мне, как обычно, кларет "силвер-плейт". - Ну что ж, мой милый Мавр, - ничего, если я буду называть тебя Мавром? Ничего? Великолепно. - Хариш, привет! Слыхал краем уха, покупаете OTCEI? Очень разумно! Жутко классная ценная бумага, чуть-чуть только пока недоразвитая. - Мавр, прости, прости. Клянусь, я теперь твой со всеми потрохами. - Бонсуар, Франсуа! Чмок-чмок! - О, просто принесите нам, что считаете нужным, мы всецело в ваших руках. Только никакого масла, ничего жареного, никакого жирного мяса, никакого разгула углеводов, и, пожалуйста, без баклажанов. Надо фигуру сохранять, правда ведь? - Под конец: - Братишка! Ох, и повеселимся же мы! Лафа, маза, суперкласс. Сугубый кайф! Ты ночные клубы посещаешь? Забудь про "Миднайт-конфиденшиал", "1900", "Студию 29", "Пещеру". Все это в прошлом, дружок. Я тут между делом инвестирую в новый зал для электронных хэппенингов. Мы назовем его "Трижды Эс" - Супер-современная сеть. Или, может быть, просто "Сеть". Виртуальная реальность плюс эротика Востока! Киберпанки плюс пенджабский танец "бхангра"! И декор соответствующий! Плюс таланты, яар, онлайн, в избытке, понял меня? Пароль: на современном уровне. Цимес! И если мое лицо было довольно-таки застывшим, с оттенком брезгливости, что из того? Я чувствовал, что удостоен чести. Я словно смотрел безостановочное представление в ночном кабаре, стриптиз под названием "Семь одежек, или Адам Зогойби", и я видел, что он тоже наблюдает за мной. Он достаточно быстро сообразил, что в образе "классного парня" успеха ему не видать, и переключился на заговорщический шепот. - А знаешь, братишка, ведь я слыхал, какой у тебя обалденный боевой послужной список. Еврей, а вот поди ж ты. Я раньше думал, что вы все как один очкастые книгочеи, участники международного заговора для установления мирового господства. Это у него тоже не прошло. Я пробормотал что-то о воинственных евреях-наемниках, которым община обязана своим длительным существованием на Малабарском берегу, и он уловил в моем голосе ледяную нотку. - Ну что ты, братец, шуток не понимаешь? - Эгей, это же я! Мадху, Мехер, Ручи, привет! Вот так встреча, как я рад вас видеть, девушки! Познакомьтесь с моим большим братом. Слушайте, он совершенно ненормальный, кто из вас его берет, быстро решайте! - Ну как, Мавр, они тебе? Абсолютно классные фотомодели, королевы подиума и журналов, обскакали даже твою бедную покойную сестру Ину. И что ты думаешь? По-моему, они тобой заинтересовались. Шикарные, шикарные дамочки. У меня быстро формировалось мнение об "Адаме Зогойби". Вот он опять изменил тон, заговорил по-деловому, профессионально. - Я считаю, тебе надо определиться с финансами. Наш отец, увы, уже не юноша. Я сейчас завершаю детальные переговоры с его людьми на тему о моих персональных запросах. Готово. Что-то в этом Адаме тревожило меня как дежа вю, уже виденное, и теперь я понял, что это такое. Нежелание говорить о своем прошлом, текучесть переходов от одного аллюра к другому, когда он старается увлечь тебя и очаровать, холодная просчитанность всех движений, - когда-то я поверил подобному обману, но она, надо сказать, была намного выше его в хамелеоновском искусстве и делала намного меньше ошибок. Я с содроганием вспомнил мою старую фантазию об инопланетном существе, питающемся нашими бедами и способном принимать человеческий облик. Тогда женщина, теперь мужчина. Вновь "оно", "нечто". - Я знал когда-то женщину, похожую на тебя, - сказал я Адаму. - Тебе, братец мой, еще учиться и учиться. - Хм, - вскинулся Адам. - Когда один из двоих делает такой шаг навстречу, я не понимаю, почему другой так чертовски враждебен. Тут какая-то ложная установка у тебя, Мавр, братишка. Нехорошо. И в деловом смысле, кстати, тоже. Я слыхал, ты и с нашим дорогим папочкой так же высокомерно себя вел. А ему уже столько лет! К счастью, хоть один сын у него есть, который охотно делает все, что нужно, и при этом не огрызается и не перечит. x x x Сэмми Хазаре жил в пригороде Андхери среди мешанины малых предприятий: выделка кож "Назарет" - аюрведическая лаборатория Ваджо (специализирующаяся на геле для десен "Ваджраданти") - колпачки для колы "выше нос" -растительное масло "кленола" - и даже маленькая киностудия, выпускающая главным образом рекламные клипы и сулящая клиентам (как хвастливо написано на щите у ворот) "штатных Трюкача и Трюкачку" и "управляемое вручную (команда 6 чел.) крановое устр-во". Его жилище, одноэтажное деревянное оштукатуренное бунгало, давно находящееся под угрозой сноса, но до сих пор стоящее по-бомбейски волею чистого случая, притаилось между вонючими задами фабрик и группой приземистых желтых дешево сдаваемых домиков на одну семью, словно всеми силами старалось укрыться от взора команд по расчистке территории. Решетчатая дверь была увешана лаймами и стручками зеленого перца, отпугивающими злых духов. Внутри старые календари с яркими цветными изображениями Всемогущего Рамы и слоноголового Ганеши много лет составляли единственное украшение стен; теперь, однако, там и сям были прикреплены скотчем к сине-зеленым обоям вырезанные из журналов снимки Надьи Вадьи. Попадались также фотографии из светской хроники со сценой обручения мисс Вадьи и мистера М. Зогойби в отеле "Тадж", на которых мое лицо отсутствовало - оно было яростно вымарано чернилами или соскоблено ножом. В одном или двух случаях я был полностью обезглавлен. Поверх моей груди были написаны ругательства. Сэмми никогда не был женат. Он делил это жилье с лысым и большеносым карликом Дхирендрой, снимавшимся в кино в мини-ролях и утверждавшим, что явил себя зрителям более чем в трех сотнях полнометражных фильмов; его сладкой мечтой было попасть в Книгу Гиннесса в качестве рекордсмена по числу кинолент с его участием. Карлик Дхирен готовил для бешеного Сэмми, занимался уборкой и даже, когда нужно, смазывал его железную руку. А ночью, при свете парафиновой лампы, он помогал Железяке в его маленьком хобби. Зажигательные бомбы, бомбы с часовым механизмом, взрыватели и бикфордовы шнуры; весь дом -с его шкафами, с его щелями и закутками, с теми особыми ямами, что они вырыли под полом их единственной комнаты и закрыли сверху досками для секретности, - они превратили в частный арсенал. - Когда придут нас брать, - говорил Сэмми своему малорослому сотоварищу с жестоким, фаталистическим удовлетворением, - мы выйдем, дорогой мой, но мы от души хлопнем дверью. Некогда мы с Сэмми были приятелями; у каждого из нас была по-своему изуродована рука, мы считали себя братьями по крови и несколько лет наводили ужас на весь город; недомерок Дхирендра, как ревнивая жена, сидел дома и готовил еду, которую Сэмми, возвращаясь еле живой от усталости после наших трудов, поглощал без единого слова благодарности и валился спать, оглашая комнату мощными отрыжками и громко извергая газы. Но теперь была еще Надья Вадья, и дурачок Сэмми, охваченный страстной любовью к этой недоступной девушке, моей невесте, был готов - о чем, во всяком случае, говорили стены его дома - снести с плеч мою ненавистную голову. В прошлом Железяка был у Рамана Филдинга командиром номер один, супервожаком, боевиком из боевиков. Но когда Мандук, сам желавший заполучить Надью, приказал Сэмми поучить девку уму-разуму, Хазаре возглавил бунт. Несколько месяцев потом Мандук держал Сэмми на виду, не спуская с него своих холодных мертвых глаз, какими лягушка следит за жужжащей добычей. Потом он позвал Сэмми в свою святая святых, оснащенную телефоном-лягушкой, и объявил о его увольнении. - Придется распрощаться с тобой, дружище, - сказал он. - Игра важней, чем любой игрок, а ты у нас захотел играть по своим собственным правилам. - Сэр нет капитан сэр. Сэр, леди и бача-лог******** - это не противники сэр. - Крикет изменился, Железяка, - промолвил Мандук мягко. - Я вижу, ты так и остался в джентльменской эпохе. Сэмми, мальчик мой, теперь у нас тотальная война. Андхера - значит "тьма", и у себя в Андхери "Железяка" Сэмми Хазаре просиживал долгие часы, окутанный мраком. На ранней стадии своего помешательства из-за Надьи Вадьи он иногда пускался в пляс по комнате, держа перед лицом на манер маски цветной снимок Надьи Вадьи во всю страницу, в котором были прорезаны дырки для глаз, так что он мог смотреть на мир сквозь ее глазницы; девичьим фальцетом он распевал последние киношные шлягеры. - Что под чоли у меня? - пел он, многозначительно поводя торсом. - Что под блузкой у меня? Однажды Дхирендра, выведенный из себя запредельностью безумия своего друга и невозможным звучанием его голоса, проревел в ответ: - Да сиськи же! Сиськи у нее под поганым ее чоли, что же еще? Буфера там у девки! Но Сэмми, как ни в чем не бывало, продолжал петь. - Любовь, - заливался он. - Любовь под блузкой у меня. Однако теперь с пением, как видно, было покончено. Малыш Дхирен метался по комнате, стряпал, шутил, выделывал всякие трюки - стойки на руках, обратные сальто и прочие акробатические номера,