ии судьбы, как английские шпионы, в таком же сфабрикованном процессе. Ульбрихту в ГДР и Беруту в Польше пришлось начать отступление. Лавина дела Фильда, начавшаяся в Будапеште, была остановлена, после этого затихли и смертельные серии послевоенных сфабрикованных процессов.[16] Материала о ключевой фигуре Ноэле Фильде опубликовано мало, непонятное упущение, ибо захватывающая история его жизни протекала в самый волнующий, самый мрачный и полный надежд период всемирной истории. Поэтому для понимания его роли в сфабрикованных процессах полезно привести краткую биографию[17]. Фильд родился в Лондоне 23 января 1904 г. Его отец, др. Герберт Хэвиленд Фильд, всемирно известный биолог, происходил из старой американской квакерской семьи, мать была англичанка. Детство и юность Ноэль Фильд провел в Цюрихе, где его отец руководил международным институтом научной библиографии. После начала первой мировой войны др. Фильд, верный религиозно-гуманистическим традициям квакерства, организовал продовольственную помощь для голодающих беженцев Европы, а после заключение перемирия президент Вильсон назначил его американским членом комиссии по подготовке мирной конференции. Служить миру и помогать преследуемым для молодого Ноэля Фильда было не абстрактной идеей, он вырос на этих идеалах. После смерти отца в 1921 г. семья переехала в Америку. Ноэль изучал политические науки в элитарном Гарвардском Университете в Бостоне. В 1926 г. он поступил на службу в Государственный департамент (американское министерство иностранных дел) в западноевропейский отдел, в котором он занимался прежде всего Лигой Наций. Годом раньше он женился на Герте Физер, своей подруге по Швейцарии. Она оставалась его преданной спутницей на протяжении всей его волнующе трагической жизни. Дальнейшая карьера Ноэля Фильда на государственной службе едва ли достойна внимания. В 1930 г. он перешел с дипломатической службы на пост главного советника по экономическим вопросам в Западной Европе; в 1936 г. он был направлен в отдел разоружения Секретариата Лиги Наций в Женеве и два года спустя стал главным комиссаром Лиги Наций по репатриации иностранцев из Испании, кровоточащей гражданской войной. В 1940 г. он подал в отставку со своего поста в Лиге Наций, возмущенный неспособностью этой международной организации противостоять фашистской агрессии. Тем самым он оборвал свою карьеру на службе американскому правительству. Идя по стопам своего отца, но в обратной последовательности, Ноэль перешел из Лиги Наций на социальную работу. В конце 1940 г он и его жена Герта вошли в руководство марсельского бюро Unitarian Service Committee (USC), а два года спустя, после оккупации вишистской Франции германским Вермахтом, Фильды взяли на себя руководство европейским центром USC в нейтральной Швейцарии (Женева). В рамках ограниченных возможностей этой гуманитарной организации, созданной унитариями, прогрессивной группой американских протестантов, для помощи людям, которым угрожала опасность в Европе, оккупированной немцами, Ноэль Фильд и его жена вели воистину героическую борьбу за спасение гонимых. Они сумели спасти от голода, концлагерей и смерти сотни людей. После окончания войны, средства USC были истощены. Для облегчения положения разрушенной Европы самоотверженной работы частной благотворительной организации было совершенно недостаточно. USC пришлось ограничить свою деятельность. Европейское Центральное бюро было в 1947 г. закрыто. Фильду было предложено место в Бостоне, в американской штаб - квартире унитариев, но он отказался и остался в Европе. Он надеялся с помощью спасенных им людей, многие из которых заняли руководящие посты в восточно-европейских государствах, получить место в каком-нибудь университете или исследовательском институте. Коммунисты были ему благодарны и готовы помочь, однако советские оккупационные власти, от которых зависело окончательное решение, подозрительно настроенные против американцев, отказали ему. Ноэль Фильд выехал из Восточного Берлина в Прагу, а потом в Варшаву, побывал в Париже, потом в начале мая 1949 г. вернулся в Прагу. 12 мая 1949 г. он исчез из Палласт отеля. Его жена Герта в это время была в Женеве. В августе она прилетела в Прагу для того, чтобы узнать, что случилось с ее мужем. 25 августа она тоже бесследно исчезла из Палласт-отеля. За несколько дней до этого младший брат Ноэля Герман Фильд встретил Герту в Праге, так же в связи с поисками пропавшего. Он улетел ни с чем в Варшаву для того, чтобы обратиться за помощью к старым друзьям, но тщетно. Тогда 22 августа он направился в аэропорт для того, чтобы вернуться в Прагу, но в чешскую столицу он не попал. На борту самолета не было ни одного пассажира с таким именем. Герман, преуспевающий лондонский архитектор, до 1939 г. практически не интересовался политикой. Его позиция изменилась после расчленения Чехословакии. Небольшая либеральная благотворительная организация British Trust, в которой работала его вторая жена, Кэт, предложила ему поехать в Краков в Южной Польше для того, чтобы облегчить путь в Англию политическим беженцам из захваченной Чехословакии. После оккупации Польши германским Вермахтом, его краткое вмешательство в мировую историю закончилось. Через десять лет его снова позвала история, чтобы бесследно исчезнуть в ее водоворотах. Во время гражданской войны в Испании Ноэль и Герта Фильд познакомились с одной германской семьей. Отец, др. Глазер, работал врачом в интербригаде. При возвращении остатков бригады заболела его дочь Эрика, которой тогда было 17 лет. Ее перевозили из больницы в больницу и она отстала от родителей. В лагере беженцев на франко-испанской границе Фильд снова встретил Эрику и решил взять ее с собой в Швейцарию. Он обращался с опекаемым ребенком, как с собственной дочерью. Уже в Университете Эрика включилась в антифашистское движение, участвовала в подпольной деятельности группы немецких эмигрантов и через нее познакомилась с членами венгерской эмигрантской организации. После войны она переехала в американскую оккупационную зону и начала работать во франкфуртском отделении УСС. Два года спустя она оставила американскую службу, вступила в коммунистическую партию Германии и стала работать секретарем депутата компартии в Гессенском ландтаге, а также редактором партийной газеты. Вскоре после этого она познакомилась с Робертом Валлахом, капитаном американской оккупационной армии. Они полюбили друг друга и т.к. эти тесные отношения не понравились партии, Эрика в конце 1947 г. решила выйти из КПГ и стать женой Роберта Валлаха. Они жили в Париже, т. к. Эрике из-за ее коммунистического прошлого, несмотря на брак с американским гражданином был запрещен въезд в Соединенные Штаты. Когда она узнала в Париже об исчезновении трех Фильдов, то решила в конце лета 1950 г. вылететь в Восточный Берлин и 1939 г. попробовать там через своих старых товарищей по партии узнать о судьбе исчезнувших. 26 августа она была арестована на улице и также бесследно исчезла. Однако вернемся к Ноэлю Фильду, этому "агенту американской шпионской службы, связному между империалистами и их агентами, внедренными в восточно-европейские компартии", как звучало на сфабрикованном процессе. Кем же он на самом деле? Сентиментальным откровенным идеалистом - несомненно да, хорошим человеком, в полном смысле этого, к сожалению старомодного слова. Справедливость, чувство ответственности, готовность прийти на помощь были для него не пустыми фразами, которые он пытался использовать для карьеры - они составляли смысл и цель его жизни. В оценке его характера мысли друзей и врагов совпадали, однако, относительно его политической роли они расходятся. Был ли он коммунистом? Несомненно да, и при этом не имеет значения был ли у него в кармане билет члена американской, германской или швейцарской компартии. Также праздно спрашивать когда именно он превратился из молодого сочувствующего в 30-е годы в убежденного коммуниста. Самое позднее после крушения Испанской Республики и победы фашизма Франко в его образе мыслей не может быть сомнений. Как руководитель Unitаrian Servive Commitee, он считал своей основной задачей помогать беженцам антифашистам и прежде всего коммунистам, деятельность, за которую Фильд и спасенные им люди были вынуждены расплачиваться в параноидальных процессах Сталина виселицами, тюрьмами м ГУЛАГом. Из этого и нужно исходить при анализе каждого сфабрикованного процесса. Был ли Фильд агентом? А может быть даже двойным агентом советских и американских шпионских служб? Американская журналистка Флора Льюис, руководитель парижского бюро New York Times написала единственную книгу о "Человеке, который исчез (The Man Who Disappered)", как звучало название ее английского издания. Она изучила бесчисленные сообщения, говорила с десятками людей, знавших Фильда и выразила их мнение о том, что Фильд еще в 1933 г. в Америке был завербован советской секретной службой и с тех пор время от времени получал в высшей степени конспиративные, но однозначно шпионские задания. Однако, источники Флоры Льюис в этом отношении крайне подозрительны: она опирается на высказывания сомнительных в своей объективности коронных агентов Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности Дж. Б. Мэттьюса, завзятого разоблачителя Вайттакера Чамберса и прежде всего на высказывания Гедды Массинг, немецкой эмигрантки, которая в течение многих лет выполняла услуги курьера для советских шпионов и во времена охоты на ведьм МакКарти стремилась улучшить свое прошлое фабрикацией длинного списка мнимых "советских шпионов". Неопределенная оценка Фильда усиливается тем, что западные секретные службы собрали о нем толстые досье, однако до сегодняшнего времени отказываются их открыть. Ни американская ЦРУ, преемница УСС, ни британская, ни западногерманская или швейцарская секретная служба, как и их восточные коллеги не дают ни какой информации. Но реальность была гораздо менее авантюрной. В 30- годы Фильд входил в дружеский кружок американских правительственных чиновников, которые со все растущей симпатией относились к Советскому Союзу как единственной державе, способной предотвратить победу фашизма в развязанной им мировой войне. Почти все эти "преждевременные антифашисты", как их называли в эру МакКарти, оказались в списках профессиональных разоблачителей, подобных Мэтьюзу, Чамберсу и Массинг, как красные и даже как советские агенты. Само собой разумеется, что Фильд также в них был, но то, что ФБР никогда не обвиняло его какой-либо "антиамериканской деятельности", говорит как о его незначительной роли, так и о сомнительной ценности доказательств, приведенных Флорой Льюис. В нейтральной Швейцарии свободно действовали настоящие агенты советских шпионских служб. Самой известной была группа, руководимая венгерским коммунистом Шандором Радо, радиосообщения которого о немецкой военной машине содержали крайне ценную информацию: например точную дату нападения на Советский Союз[18]. Фильд, заботящийся о коммунистических беженцах, русских совершенно не интересовал. Если бы они потребовали от него информацию о фашизме, он бы дал ее в силу своих убеждений, но вербовать его в агенты было совершенно бессмысленно[19]. Также маловероятны его связи с американской разведкой. Фильд познакомился с Аленом Даллесом, уполномоченным Управления Стратегических Служб по Европе, еще в 1929 г. во время Вашингтонской и Лондонской конференций по разоружению и позднее приветствовал случай возобновить в Берне во время войны старое знакомство и расширить взаимополезное сотрудничество по борьбе с Гитлером. Однако, предположение, что Фильд был агентом УСС, могло родиться только в болезненной фантазии мира послевоенной сталинской стратегии. Оно было построено, как сеть в которую должны попадать жертвы сфабрикованных процессов. Но может быть это было не только порождением мира болезненных фантазий палачей? В своей книге "Sprengsatz. Die Operationen Splinter Faktor" (1975) английский журналист Стюарт Стивен выдвигает теорию, что длительная и кровавая волна послевоенных показательных процессов в Восточной Европе является целенаправленной провокацией американского ЦРУ, в которой Ноэль Фильд сыграл главную роль. Стивен рассуждает: Внезапно сотрудничество с Фильдом во время войны предстало для Даллеса в совершенно ином свете. Он узнал, что использовался Фильдом, что уполномоченный USC по Европе был не простым врагом Гитлера, а хитрым скрытым коммунистом, который злоупотребил его доверием и скомпрометировал его перед Вашингтоном, поскольку сделал УСС сообщником коммунистов. Даллес не мог простить Фильду этот позор и поклялся отомстить. Случай для этого представился в 1948 г. К этому времени Даллес был уже директором ЦРУ. Он разработал план под кодовым названием "Sрlinter Factor", посредством которого хотел вбить клин между Москвой и ее сателлитами в руководстве восточно-европейских компартий и тем самым расколоть монолитный советский блок. Орудием для этого послужил его двойной агент Юзеф Святло, руководитель польских органов безопасности. Святло должен был убедить Сталина в том, что Ноэль Фильд является резидентом американской разведки и имеет задание внедрить своих доверенных людей, в т.ч. Райка, Сланского, Гомулку, в руководство восточноевропейских партий. По мнению Стивена именно эта коварная дезинформация послужила толчком для организации серии показательных процессов в Сталинской империи. По его мнению Святло был руководимым Даллесом разоблачителем, а Фильд - суперагентом, обреченным на смерть. Это операцией Даллес хотел отомстить Фильду и уничтожить его вместе с Советской империей. То, что Фильд был орудием ЦРУ, пусть даже неосознанно, также относится к области фантазий Стивена, как и мнимая решающая роль Даллеса при развязывании сфабрикованных процессов. Несомненно, была компания по дезинформации противника, возможно именно для этих целей и использовалась операция "Splinter Factor". В этой связи можно упомянуть речь американского госссекретаря Джона Фостера Даллеса, брата Алена, в начале 1949 г, в которой он говорил об тайной акции по свержению правящих кругов в странах народной демократии. Сообщение о ней, появившееся в швейцарской газете "Die Tat" было триумфально включено в венгерский обвинительный акт против Райка. Во мраке шпионского мира не исключено, что Святло был двойным агентом: в конце 1953 г. он ушел на Запад и сообщил в своем выступлении по "Свободной Европе" ужасные подробности сталинистской чистки в Польше. Однако утверждение, что ЦРУ удалось таким маневром обмануть Сталина, направить его подозрительность против разоблаченных "изменников" и тем самым начать кровавую баню в Восточной Европе, фальсифицируют не только роль Фильда. Мнимое нашептывание Святло о "измене Фильда" может предложить совершенно другую интерпретацию истории возникновения не только процессов чистки, но и книги Стивена. Возможно, некий действующий или бывший сотрудник восточноевропейских служб безопасности нашептал эту теорию неопытному в коммунистической преисподней журналисту для того, чтобы очиститься от собственных преступлений, переложить часть вины на американцев и еще больше затуманить эту трагическую главу послевоенной истории Восточной Европы, о которой до сих пор еще не сказана вся правда. ГЛАВА 4 ПУТЬ К ПРОЦЕССУ РАЙКА В ВЕНГРИИ Как начался процесс Райка? Попытка объяснения, сделанная Стюартом Стивеном, а именно, что эту лавину вызвала хитрая американская провокация, как уже объяснялось, совершенно неправдоподобна. Однако, из кругов, допрашивавших офицеров венгерской службы госбезопасности AVH, участвовавших в процессе, просочилась другая версия[20]. В соответствии с ней, тогдашний венгерский посланник в Швейцарии, Йожеф Сал (Jozsef Szal), получил от одного из эмигрировавших соотечественников сообщение о том, что Тибор Соньи (Tibor Szony), который во время войны был руководителем группы венгерских коммунистов, нашедших себе убежище в Швейцарии, при посредничестве Ноэля Фильда вступил в связь с Аленом Даллесом, европейским уполномоченным американской секретной службы УСС, и крайне доверительно передал его в Будапешт Габору Петеру (Gabor Peter). C 1947 г. Соньи был членом ЦК и, будучи начальником кадрового управления, держал в руках самый важный рычаг власти: именно он решал кем занимать освободившиеся руководящие посты в партийном и государственном аппарате. Генерал-лейтенант Габор Петер, начальник AVH, передал эту информацию в советский МВД. Сначала русские отнеслись к ней скептически, но потом в дело вмешался Генеральный Секретарь венгерского ЦК Матиаш Ракоши (Matyas Rakosi) и обратился к Берия с просьбой провести расследование. Наконец МВД согласилось. 11 мая 1949 г. Фильд был арестован в Праге и передан в Будапешт. Семь дней спусти, 18 мая, был арестован и Соньи. "Признания" Соньи, выжатые во время следствия, привели к аресту Райка и всех других обвиняемых в этом сфабрикованном процессе. Эта версия AVH вполне правдоподобна. Однако, она содержит только небольшую часть правды. Связь Соньи с Фильдом была известна партии еще с 1945 г., когда он со своей группой вернулся из Швейцарии и дал исчерпывающий отчет о своей деятельности в эмиграции. Янош Кадар смог рассказать другую небольшую часть истории. В августе 1948 г. Кадар был в верхнем эшелоне партийной иерархии: член Центрального Комитета и Политбюро, но о его фактическом влиянии лучше всего говорит довольно незначительный пост секретаря партийного комитета Большого Будапешта. Он не входил во внутренний круг, состоявший из Ракоши, Эрне Гере (Erno Gere), Михала Фаркаша (Mihaly Farkas), Йожефа Реваи (Jozsef Revai), первоначально также и Ласло Райка (Laszlo Rajk). Первые четверо прибыли из Москвы, были проверенными функционерами Коминтерна и, возможно исключая Реваи, доверенными агентами советской тайной полиции. Райка, испанского ветерана и руководителя антифашистского движения сопротивления в Венгрии, они восприняли с большим недоверием и только как необходимое зло, поскольку на вершине власти нужно было демонстрировать "местные кадры". В своей биографии Яноша Кадара Ласло Дьярко (Laszlo Gyarko) описывает одно из воскресений в августе 1948 г. Ракоши пригласил Кадара к себе домой, где уже находились Гере, Фаркаш и Реваи. Кадар сразу заметил отсутствие Райка, хотя тот официально и входил в высшее партийное руководство. "Только позднее я вспомнил - рассказывал Кадар, - что эти четыре человека регулярно обсуждали все важнейшие вопросы перед тем, как выносить их на Политбюро. Вскоре мне стало ясно, почему не было Райка. Михал Фаркаш доложил о том, что согласно сообщениям госбезопасности Райк предположительно является агентом американской секретной службы. Я был настолько потрясен, что в первый момент у меня слова застряли в горле. Я смог только выдавить из себя, что это совершенно невозможно." Фаркаш аргументировал это тем, что информация получена из надежного источника в Швейцарии. Кадар протестовал. Гере и Реваи молчали. Немногословный Ракоши закончил дискуссию замечанием, что при подобном подозрении, даже если оно не совсем бесспорно, Райк не может оставаться Министром внутренних дел. Ему придется взять на себя руководство Министерством иностранных дел, а Кадару - возглавить министерство внутренних дел. " Я сразу понял - вспоминал Кадар, - что Ракоши и его группа уже решили этот вопрос без меня. Также мне стало ясно, почему Ракоши пригласил меня позднее остальных. Реваи был очень бледен. Полагаю, что я тоже" (Gyarko, 1982, с. 180 ff). Несомненно, здесь идет речь об сообщении из Швейцарии, уже упоминавшемся в предыдущей версии AVH. То, что в одном случае оно относится к Соньи, а в другом к Райку, вероятно можно объяснить политикой дозирования информации Фаркаша в отношении различных собеседников. Однако, не может быть сомнения в том, что в действительности соответствующее сообщение (или сообщения) было составлено в Москве. "Доказательства" подобного рода в практике секретных служб не новость. Пожалуй самый известный пример представляет собой осуждение заместителя наркома обороны Маршала Советского Союза Тухачевского в 1937 г., когда по приказу Сталина живший в эмиграции в Париже двойной агент Скоблин передал руководству германской секретной службе фальшивку НКВД о мнимом заговоре Тухачевского с гитлеровским Генеральным Штабом. Начальник SD Хайдрих развернул этот материал в толстое досье и в мае 1937 г. с помощью двух арестованных агентов НКВД и при посредничестве президента Чехословакии Бенеша вернул в руки Сталину. Через несколько недель Тухачевский был арестован и расстрелян (см. Conquest 1971, c. 300ff, Medvedev 1973, c. 332ff). Другой известной фальшивкой НКВД является письмо, адресованное Сланскому, в котором Генеральному Секретарю Чехословацкой Компартии предлагается помощь при побеге. Это письмо попало в руки органов безопасности настолько "своевременно", что послужил достаточным обоснованием ареста Сланского (см. Глава 7, стр. 133). На заседании Коминформа 28 июля 1948 г., на котором было объявлено о "превра-щении Югославии в колонию империалистических держав", член советского Политбюро Андрей Жданов сообщил ошеломленным делегатам о том, что советские органы безопасности располагают неопровержимыми доказательствами того, что Тито является империалистическим агентом. Точная хронология подготовки сфабрикованных процессов погребена в архивах КПСС и МВД. Однако, почти не вызывает сомнения, что заявление Жданова не было пустой фразой, и что Берия начал организовывать "разоблачение" Тито и ликвидацию потенциальных "титоистов" во всех государствах-сателлитах по приказу Сталина самое позднее в мае 1948 г. Общие указания по режиссуре пришли из Москвы: найти "титоистских заговорщиков" во главе партийной иерархии, которые по заданию империалистических разведывательных служб планируют свержение социалистического строя. Категории "подозревае-мых" устанавливались Сталиным: вернувшиеся в страну из изгнания на Западе, интеровцы (участники гражданской войны в Испании), руководители национального подпольного движения, "космополиты" (еврейские интеллектуалы), короче все руководящие работники, которые не прибыли в страну из Москвы, и которых советские органы безопасности если не завербовали, то хотя бы проверили. Однако, при конкретизации процесса, который необходимо было подготовить, для Берия начались трудности: он поневоле был вынужден сотрудничать не только с местными органами безопасности и резидентами МВД, но и отдельными партийными лидерами. Здесь он столкнулся с сопротивлением, которого в Москве не ожидали. Одно дело в принципе соглашаться с необходимостью террора и совсем другое назвать изменником и передать палачам собственных товарищей, друзей, соратников по борьбе. Оправдывать террор в Советском Союзе было гораздо легче, чем помогать развязывать его в собственном доме. В Польше и Румынии Берут и Георгиу-Деж попробовали с некоторым успехом обойти приказ из Москвы для того, чтобы спасти себя и свою клику. В Чехословакии президент Готтвальд сопротивлялся первым требованиям организовать процесс. Только совместный нажим из Москвы, Будапешта и Варшавы вынудил его изменить свою позицию и все-таки два года спустя он медлил с арестом Сланского. В Болгарии на пути рабского выполнения директив МВД стоял огромный престиж Димитрова и только после его устранения можно было начать чистку. В Венгрии, однако, Берия встретил помощников, готовых на все. Услужливость Матиаша Ракоши была известна и опробована. Эрне Гере и Михал Фаркаш, два других члена внутреннего триумвирата были агентами МВД[22]. А еще были фракционная борьба, идеологические разногласия и примитивная грызня за власть. Ракоши хотел быть венгерским Сталиным. Это был умный человек, жаждущий власти, хитрый и лишенный всяких моральных принципов. Гере был очень талантливый хороший экономист и резкий "полицейский", как во время гражданской войны в Испании, где он был политкомиссаром Коминтерна, так и в Будапеште на службе у Берия. Фаркаш, которому в Центральном Комитете подчинялись армия, полиция и служба безопасности, был самым бесцветным из этой тройки, воплощенный бюрократ. Жестокость и жажда власти сделали его добровольным сотрудником МВД. Именно Ракоши, в мае, самое позднее в июне 1948 г. был вызван в Москву, для того, чтобы вместе с Берия подготовить процесс в Будапеште. Роли были распределены следующим образом: Райк - глава заговора, Тибор Соньи - связник с Фильдом и американской шпионской службой, а Лазар Бранков - связник с Тито. Ласло Райк, родился в 1908 г. В 1930 г. во время учебы в Будапештском университете вступил в нелегальную коммунистическую партию. После исключения из Университета он работал строителем, и стал руководителем коммунистической фракции профсоюза строительных рабочих. После начала гражданской войны в Испании он прибыл в Мадрид и стал партийным секретарем в батальоне Ракоши Интербригады. После падения республики он был интернирован в Сен-Сипрен, Гуре и Верне. Он бежал из французских лагерей, в 1941 г. вернулся в Венгрию, стал лидером подпольного коммунистического движения, секретарем нелегального Центрального Комитета компартии и организовал антифашистское сопротивление против венгерских квислингов. В декабре 1944 г. его арестовали "Скрещенные стрелы" (венгерские нацисты) и передали гестапо. После освобождения из тюрьмы вблизи Мюнхена Райк в мае 1945 г. вернулся в Венгрию и был избран в Центральный Комитет и Политбюро. В 1946 г. он занял ключевой пост министра внутренних дел. Райк был для Сталина идеальной мишенью: как испанский ветеран и местный коммунист, он относился сразу к двум категориям "подозрительных". Для Ракоши это тоже был идеальный выбор главного врага. Нет, дело было не в политических разногласиях. Райк был стопроцентным сталинистом, искренне преданным Советскому Союзу. Как министр внутренних дел он запрещал одну буржуазную оппозиционную партию за другой, а их лидерам приходилось выбирать между тюрьмой на Родине и изгнанием на Западе. Именно он и его служба безопасности организовали процесс против кардинала Миндсенти, чем основательно подорвали влияние католической церкви. Но это не делало его надежным партнером для Ракоши. Прежде всего Райк был идеалистом, даже фанатиком коммунистической идеи, а не хладнокровно рассчитывающим интриганом. Прирожденный лидер, стройный, высокий с приятной внешностью, он несомненно был самым популярным и уважаемым человеком в партии, прежде всего среди молодежи, а также в кругах левой демократии и интеллектуалов. Его сила притяжения отчасти объяснялась и тем, что на фоне Ракоши, Гере и Реваи он был единственным неевреем в высшем руководстве. Ракоши видел в Райке самого опасного конкурента в своем стремлении к неограниченной власти над аппаратом подавления. После возвращения из Москвы Ракоши вместе с Фаркашем начал компанию против Райка[23]. На заседании Политбюро Райка подвергли резкой критике за то, что он приказал распустить партийную организацию в министерстве внутренних дел. Райку пришлось выступить с самокритикой и восстановить партийную организацию. В начале июля было созвано новое заседание Политбюро, на котором Эрне Гере обвинил министра внутренних дел в том, что он создал в Будапеште, в казармах Радецкого, особую группу полиции, вооруженную самым современным оружием и подчиненную непосредственно ему. "Для чего нужна эта особая группа? - спрашивал Гере, - может быть для планируемого военного путча?" Райк возмутился и заявил, что специальное подразделение было создано по согласованию с советской военной комендатурой. После этого всплыло фальшивое швейцарское письмо. Через два месяца Райк был смещен с постов министров внутренних и иностранных дел. Политическая полиция была реорганизована и подчинена комиссии по безопасности в составе Центрального Комитета, в которую кроме тройки вошел и начальник AVH Габор Петер. Для того, чтобы Райк чувствовал себя в безопасности, он не только был оставлен членом ЦК и Политбюро, но в начале 1949 г. был назначен Генеральным Секретарем Национального Народного Фронта. Еще в апреле его имя стояло четвертым в списке кандидатов на парламентских "выборах" и 16 мая он стоял на почетной трибун вместе с "москвичами" на празднике по поводу победы на выборах. 29 мая Ракоши пригласил его на обед, а вечером этого же дня он был арестован.[24] В списке преступников, тщательно подготовленном Ракоши и товарищами, стояли фамилии друзей и коллег Райка из министерства внутренних дел и полиции, соратников по интербригаде и венгерскому подпольному движению, частично даже друзья его друзей. Используя удобный случай в "райкисты" были зачислены и левые социал-демократы. Хотя они и сотрудничали с коммунистами, но были критически настроены к Советскому Союзу, поэтому их считали "троцкистами" и они подлежали ликвидации. Самым выдающимся из них был Пал Юстус (Pal Justus). С конца 20-х годов он входил в крайнее левое крыло партии. В 1932 г. он был арестован полицией Хорти и был вынужден эмигрировать во Францию. В 1936 г. он вернулся в Венгрию и во время войны стал инициатором создания единого фронта с нелегальной компартией. После освобождения Венг-рии он стал ведущим теоретиком социалистов и выступал за слияние обеих рабочих партий. В признание его заслуг, коммунисты предоставили ему место в Центральном Комитете объединенной Венгерской Рабочей Партии. Юстус идеально подходил к схеме Сталина : не только как левый социал-демократ, и как находившийся в изгнании на Западе, но и как интеллектуал и еврей. Особую категорию составили антинемецкие старшие офицеры армии Хорти, которые на последней стадии войны включились в движение сопротивления, руководимое коммунистами, или в советском плену приняли антифашистский курс коммунистов. После освобождения Венгрии они вступили в новую демократическую армию и заняли в ней высокие посты. Самым значительным из них был генерал Дьердь Пальффи (Gyorgy Palffi). В начале 40-х годов он вступил в нелегальную коммунистическую партию, организовывал военное сопротивление немцам и в 1945 г. стал начальником военнополитического управления министерства обороны. Довольно скоро начались разногласия между военной контрразведкой и службой безопасности. Теперь начальнику AVH Габору Петеру представился удобный случай избавиться от своего конкурента. Тибор Соньи был таким же идеальным кандидатом в жертвы, как и Райк. Как начальник управления кадров партийного Центра, каждое назначение на ответственные посты во всем партийно-государственном аппарате должно было быть им предложено или одобрено. Советское МВД настороженно относилось к Соньи из-за его связей с Ноэлем Фильдом, благодаря чему он идеально подходил для роли резидента американской разведки. Тибор Соньи родился в Будапеште в 1903 г. Еще учеником средней школы он вступил в социалистическое молодежное движение. После свержения Советской Республики в 1919 г. он эмигрировал в Вену, где изучал психиатрию на медицинском факультете университета. В 1930 г. он вернулся в Будапешт и вступил в нелегальную коммунистическую партию. Однако, из-за угрозы ареста ему снова пришлось бежать в Вену и там он по указанию Коминтерна был назначен связным между нелегальной Венгерской компартией и группой коммунистов, эмигрировавших на Запад. После вступления Гитлера, он через Прагу бежал в Цюрих, где, как и в Вене, работал в университетской психиатрической клинике. В марте 1945 г. он вернулся в Венгрию. Это был прилежный и усердный аппаратчик, лишенный чувства юмора. В сентябре 1947 г. он был избран в ЦК партии и ему доверили руководство управлением кадрами. Для Ракоши и AVH Соньи был золотой жилой, ибо был основным представителем коммунистов, вернувшихся на Родины из западной эмиграции. Вместе с ним в расставленные сети попала группа возвращенцев из Швейцарии в количестве 14 человек. Лазар Бранков был таким же агентом Тито, как Соньи американцев. Он стал членом коммунистической партии Югославии еще в юности и во время освободительной войны был старшим офицером партизанской армии. В 1945 г. Тито назначил его руководителем югославской военной миссии в Венгрии, а позднее он стал советником посольства в Будапеште. Под давлением советских и венгерских органов безопасности он в сентябре 1948 г. присоединился к резолюции Коминформа и тем самым стал важным козырем в международной пропагандистской кампании против Тито. На процессе он должен был разоблачить связи Югославии не только в венгерскими, но и румынскими, польскими и болгарскими "изменниками". Ракоши представил на рассмотрение Берия и Сталину расширенный список жертв и получил их одобрение. Следующим шагом было образование особой секретной комиссии в которую вошли начальник AVH Габор Петер и его самые доверенные сотрудники: полковники Эрне Сюч (Erno Szucs) и Дьюла Дечи (Gyula Decsi). У них было задание приспособить общие директивы из Москвы к венгерским условиям и в общих чертах наметить перекрестные связи между такими лицами, как Райк, Соньи, Пальффи, Юстус и Бранков. Комиссия была ответственна с одной стороны перед Ракоши, а с другой перед генералом Федором Белкиным, начальником Управления "Юго-Восточная Европа" советской службы безопасности, со штаб квартирой в г. Бадене у Вены. Белкин и два его генерала - Лихачев и Макаров в начале мая 1949 г. прибыли в Будапешт и давали своим венгерским коллегам "советы" по организации процесса. Они находились в Венгрии в течение всего процесса Райка и принимали вместе с группой высших офицеров советской службы безопасности активное решающее участие в допросах, пытках и формулировке "признаний", выжатых пытками. По указанию Белкина аресты были отложены до получения последних указаний Сталина. В марте 1949 г. Индржи Веселы, начальник чехословацкой службы безопасности получил от Белкина указание отправить в Женеву Ноэлю Фильду письмо с приглашением посетить Чехословакию для обсуждения вопросов, связанных с его переездом в Прагу и с его новым полем деятельности. 5 мая Фильд прибыл в Прагу. В это же время в чехословацкой столице оказался полковник AVH Эрне Сюч и попросил своего чехословацкого коллегу арестовать американца и передать его венгерской службе безопасности. Однако, Веселы не спешил выполнять эту просьбу и понадобилось личное вмешательство генерала Белкина и беседа с президентом Готтвальдом, чтобы 11 мая был произведен арест Фильда (подробности см. Pelikan 1971, c. 70ff). "Если и у генерала Белкина есть подозрения и он поддерживает просьбу об аресте, делай так, как они хотят" - пришлось сказать Готтвальду Веселому. На следующий день Ноэль Фильд уже был брошен в подвал секретной виллы на Розовом холме в Будапеште, конфискованной советским МВД. 17 мая Габор Петер, Сюч и Дечи созвали заседание руководства AVH, на котором Петер сообщил, что советские и венгерские органы безопасности раскрыли ужасный заговор империалистов и их наймита Тито, который должен был привести к свержению социализма. Личности шпионов и заговорщиков уже установлены и аресты должны начаться в самое ближайшее время. Задача AVH с помощью советских "советников и инструкторов" выяснить подробности заговора и добыть у преступников признания в их постыдной деятельности. В ночь на 18 мая Тибор Соньи и первые члены группы возвращенцев из Швейцарии были арестованы. Допросы по делу Райка начались. ГЛАВА 5 ПОДГОТОВКА ОБРАЗЦОВОГО ПРОЦЕССА Берия и Ракоши арестом Соньи начали подготовку процесса Райка. В ночь на 18 мая 1949 г. Соньи был вытащен из постели, брошен со связанными руками в автомобиль и доставлен доверенными агентами на секретную виллу МВД на Розовом Холме к Габору Петеру. Около начальника AVH сидели его заместитель полковник Эрне Сюч и генерал-лейтенант Белкин со своим переводчиком. Эта команда только внешне выглядела смешанной венгерско-русской, ибо Петер еще в венгерском подпольном движении был завербован советской тайной полицией, а Сюч в эмиграции находился в Москве, где и закончил школу НКВД. МВД установило не только схему концепции чистки в Венгрии, но и контролировало весь ход процесса: "советники указывали офицерам AVH кого они должны пытать и какие признания они должны выбить, допрашивали через переводчика основных заключенных, вносили в переведенные протоколы допросов изменения, дополнения, подчеркивания. Они составляли обвинительные акты, репетировали вместе с основными обвиняемыми и "свидетелями" их роли на процессе, дирижировали и наблюдали за инсценировкой открытых слушаний. Они определяли кого приговорить к смерти, а кого к длительным срокам заключения. С начала и до конца МВД был учителем, а AVH, Ракоши и товарищи только учениками и ассистентами. Соньи был хорошим выбором, благодарным началом для AVH. Его связи в военные годы с Ноэлем Фильдом делали его подозрительным не только в глазах следователей. Он сам начал в себе сомневаться, когда приказали доставить из соседней комнаты Фильда, арестованного за неделю до этого в Праге и доставленного в Будапешт и американец признался в наличии контактов с Аленом Даллесом, уполномоченным секретной службы УСС в Швейцарии. Если Фильд работал на главного американского шпиона, то из этого можно было сделать вывод, что и его, Соньи, могли как-нибудь использовать... Соньи был уже сломан, когда его начали бить резиновой дубинкой по подошвам, для того, чтобы выбить из него признание в связи с Даллесом, с которым он лично никогда не встречался[ 25]. Причем бить его начали не для того, чтобы получить признание, для этого еще придет время, а для того, чтобы наглядно ему продемонстрировать, что он больше не член ЦК и начальник управления кадров, а подлый преступник, изменник и шпион, отданный на гнев и милость венгерской и советской служб безопасности. Соньи был идеальным началом еще и потому, что он мог быть использован как первая петля в гигантской сети, которую еще предстояло сплести. Его заставили написать длинный список с именами и характеристиками 14 человек из его швейцарской группы, а также с именами всех товарищей, которые после войны вернулись с Запада и были распределены через управление кадров в партийный и государственный аппарат. Подобный список был уже готов: имена венгерских коммунистов, получавших во время войны поддержку от Фильда и его организации. Список подписал Михал Фаркаш, как приказ об арест и в течение следующих недель подвалы штаб-квартиры AVH на улице Андраши заполнились "западниками", которых на допросах писали бесконечные биографии и признавались в том, что являются "членами банды Соньи". Их связи во время пребывания на Западе стали "шпионскими контактами" с американской разведкой, французским Deuxieme Bureau или британской Intelligence Service. "Шпионский материал" поставляла их область работы. Фамилии их друзей, сотрудников и начальников, названные на первых дoпросaх, просевались сквозь сито комиссии безопасности и если они подходили под ту или иную категорию "подозрительных", следовал приказ об аресте. После этого вся процедура повторяла