десь он находился в тени своего брата Германа Фильда, который в рамках британской благотворительной организации Trust Fund помог сотням преследуемым бежать через Польшу в Англию и во время их изгнания оказывал им финансовую поддержку. В обвинительном акте об этом было сказано следующее: " Trust Fund, важная организация американо-английских шпионских служб, осуществляла свою деятельность под прикрытием помощи чехословацким беженцам... Здесь из рядов беженцев набиралась агентура, которая потом с помощью Trust Fund переправлялась из Кракова в Лондон. Этой деятельностью руководили Герман Фильд, позднее его брат Ноэль Фильд, ближайший сотрудник Алена Даллеса, руководителя американской шпионской организации УСС. .. Шлинг заявил об этом следующее: Trust Fund в действительности был шпионской организацией, в которой совпадали интересы англо - американских шпионских служб и клики Бенеша" (с. 9) При выборе беженцев братья Фильд якобы руководствовались двумя критериями: во-первых они должны быть левыми, во-вторых: евреями (см. с. 10). Так была построена связь между давно известным троцкистко - империалистическим врагом и новым врагом - евреями. В процессе Сланского антисемитизм занял центральное место и все разделы обвинения были снабжены соответствующими указаниями. Типичный пример: "Свидетель показал: Сланский родился в еврейской семье. Он стал большой надеждой евреев внутри коммунистической партии" (с. 11). Всегда подчеркивалось еврейское происхождение "преступника". Например: "троцкист и еврейский буржуазный националист Бедржих Геминдер", "Андре Симон - настоящее имя которого Отто Кац и который является международным шпионом, сионистом и троцкистом", "Ганус Ломски - настоящее имя Габриэль Либен", "Сланский и Фишль организовали под прикрытием выезда евреев в Израиль нелегальное бегство из Чехословакии значительного количества капиталистических и враждебных элементов" (с. 36). Однако обвинительный акт не ограничивался простым напоминанием обвиняемым их еврейского происхождения. Он неоднократно указывал на контуры конспиративного "мирового еврейства". "Сланский, Геминдер и остальные преступники поддерживали и с особым вниманием защищали подрывную деятельность сионистов - этой передовой агентуры американского империализма" (с. 42). И сам Геминдер добавил: "Сионистские органы образуют выдвинутую вперед позицию американского империализма в борьбе против стран народной демократии и Советского Союза" (с. 42f). Сам Израиль стал мишенью атаки: "Правительство Бен Гуриона превратило Израиль в американскую колонию и безоговорочно поддерживает вредительские планы американских поджигателей войны, которые сделали из Израиля плацдарм для наступления на СССР" (с. 43). Кроме этого Израиль установил прямые связи с "заговорщиками". В конце 1951 г. в Праге был арестован израильтянин Мордехай Орен - левый социалист, который объезжавшего с полудипломатической миссией государства-сателлиты, для того, чтобы привлечь симпатии к Израилю, как показал "свидетель" на главном процессе, есть прямые связи между Сланским и израильской шпионской службой. В обвинительном акте приводились и другие "доказательства". Так якобы американский шпион Егуд Авриэль, бывший раннее послом Израиля в Чехословакии, а также сотрудники посольства Феликс и Шалон под прикрытием дипломатических паспортов поддерживали шпионские связи с Бедржихом Геминдером и Отто Фишлем. "После основания государства Израиль американцы использовали его дипломатов в качестве своих шпионов и организовывали с их помощью и участием заговорщиков ряд акций, которые принесли значительный вред Чехословакии" (с. 43). На фоне английского и американского империализма и их израильских "лакеев" титоизм играл в процессе Сланского подчиненную роль. В обвинительном акте говорилось о "фашистской клике Тито" (с. 50), которой служили обвиняемые. Так Сланский сказал, что в мае 1948 г. он встречался в Праге с одним из основных сотрудников Тито - Моше Пияди, для того, чтобы усилить контрреволюционную деятельность в Чехословакии. Однако, в процессе Сланского, в отличие от венгерского образца, Югославия явно отошла на задний план. В обвинительном акте о ней говорилось только в заключении и сравнительно кратко - как обязательное упражнение, как послесловие к уже закончившемуся периоду. 27 ноября 1952 г. были вынесены уже заранее готовые приговоры: Лондон, Лебль и Гайду получили пожизненную каторгу, Сланский, Геминдер, Фрейка, Франк, Клементис, Райчин, Шваб, Марголиус, Фишль, Шлинг и Симоне - были приговорены к смертной казни. 3 декабря палач привел приговор в исполнение. Трупы кремировали, пепел собрали в мешки, вывезли на грузовике далеко за ворота Праги и водитель высыпал его на обледенелое шоссе. (см. Kaplan 1978, c. 212). Вынесение приговоров "руководству "антигосударственного заговорщического Центра" еще далеко не завершило процесс Сланского. Главный процесс был только "центром", теперь пришла очередь периферии. Сотни высоких партийных и государственных функционеров и офицеров госбезопасности и армии, десятки свидетелей главного процесса были ликвидированы в последующих процессах за связь с "заговорщическим центром", тысячи "мелких" коммунистов были осуждены за фиктивный "шпионаж" и "саботаж", "буржуазно-националистические" и "сионистские" преступления в тайных ускоренных процессах или изолированы в концентрационных лагерях. Большинству из них пришлось ждать рассмотрения своих дел в тюремных камерах от двух до трех лет. Им приходилось подписывать новые и новые обвинительные протоколы, чтобы они совпадали с актуальной политической линей. Команда "инструкторов" советского генерала Бещанова и офицеры чехословацкой госбезопасности, получившие после процесса Сланского повышения и награды, тщательно готовили новые процессы. Во время этой фазы мук и страданий пришло известие о смерти Сталина. Диктатор умер 5 марта 1953 г., а уже 4 апреля в Москве были освобождены и реабилитированы арестованные "врачи-вредители". Статья в "Правде" разоблачила антисемитский харктер запланированного сфабрикованного процесса. 26 июня Хрущев приказал арестовать Берия и в последующие месяцы террористический аппарат министерства внутренних дел (МВД) и министерства госбезопасности (МГБ) был разрушен, а его руководители арестованы. Была освобождена и реабилитирована первая группа переживших сталинские чистки в лагерях и тюрьмах, авангард тех сотен тысяч, которых еще предстояло освободить из ГУЛАГа в эру Хрущева. 1953 г. закончился в Советском Союзе казнью Берия и шести его помощников, состоявшейся 23 декабря. Вскоре после этого были расстреляны арестованные еще в конце 1952 г. министр госбезопасности Абакумов В. С. и его помощники, среди которых был и генерал Белкин, отличившийся в сфабрикованных процессах в Будапеште. Началась десталинизация. Однако в Чехословакии начавшаяся оттепель не ощущалась. 14 мая 1953 г., через несколько недель после смерти своего учителя, умер Готтвальд, но наследовал ему не Хрущев. Его преемник Антонин Запотоцкий и сплотившаяся вокруг него группа внутреннего руководства: Новотны, Чепичка, Копецкий, Бачилек сохранили курс террора. Они хотели и смогли остановить волну из Москву уже по той простой причине, что лично были глубоко замешаны в подготовке и проведении сфабрикованных процессов. Первый побочный процесс состоялся в мае 1953 г. Группа дипломатов и высоких чиновников министерства иностранных дел были приговорены к длительным срокам каторжных работ. Главными обвиняемыми были профессор Эдуард Гольдштюкер, посол в Израиле и Швеции, Карел Дифек, посланник в Турции и Павел Кавас, советник посольства в Лондоне. За процессом дипломатов с сентября 1953 г. по январь 1954 г. последовали шесть тайных процессов высоких чиновников министерства внутренних дел, в которых испанский ветеран Освальд Заводский, начальник управления безопасности, был приговорен к смертной казни, Йожеф Павел, командир батальона им. Димитрова в интербригаде, ставший заместителем министра внутренних дел - к 25 годам каторжных работ; восемь других обвиняемых были приговорены к длительным срокам тюремного заключения. В январе 1954 г. подошла очередь шести тайных процессов военной группы с генералами Дрнецем, Дргачем, а также испанским ветераном Громадкой и Антонином Свободой во главе. В этом же месяце был вынесен приговор тем высоким партийным функционерам, для которых не нашлось роли в главном процессе, но которые, однако поддерживали связи с уже осужденными. Прокурор потребовал для главной обвиняемой Марии Швермовой смертной казни, однако суд удовлетворился пожизненной каторгой. Разумеется, решение о мягком "приговоре" уже за две недели до этого было принято Политическим Секретариатом ЦК партии (о побочных процессах в отдельности м. Pelikan 1970, c. 131ff). 40 В феврале 1954 г. состоялось слушание дела "Большого Троцкистского Совета". В ход пошел второй эшелон коммунистических функционеров, которые в камерах пыток превратились в троцкистов и которые теперь были приговорены к пожизненной каторге. Один из них, больной Олдржих Черны, вскоре после этого умер в тюрьме, после того, как врач службы безопасности решил, что он не нуждается в лечении. Теперь предстояло провести большой показательный процесс против руководства Словацкой компартии. Подготовка к нему длилась более года, поскольку получение "признаний" затянулось из-за того, что смерть Сталина усилила сопротивление заключенных и снизило жестокость следователей. Процесс против "словацкого буржуазного национализма" удалось организовать только в апреле 1954 г. Прежнюю практику больше нельзя был использовать, ибо руководителям следствия приходилось просить министра госбезопасности Бачилека фабриковать обвинения. Только потом выбивались соответствующие "признания". Бачилек выдвинул против руководителей словацких коммунистов обвинения в том, что по заданию Сланского и империалистов они должны были углубить заговор для того, чтобы оторвать Словакию от Чехии, а также вбить клин между ЧССР и СССР. Однако, главный обвиняемый, Густав Гусак, оставался непреклонен и во время слушания дела отказался признать свою вину. Несмотря на это он уже заранее был приговорен к пожизненной каторге. В июле и в августе перед судом предстали "экономисты": ведущие экономические эксперты партии обвинялись в "саботировании социалистического строительства". Самым известным из них был Йозеф Смрковски, заместитель министра сельского хозяйства. "Экономисты" были последней группой, против которой был организован процесс. В последующие дни перед судом представали только "единицы", а именно те коммунисты, которые не вписывались ни в одну группу. Частично, они как Вилем Новы уже пять лет находились в следственной тюрьме. В десятках отдельных процессов они были быстро осуждены как шпионы, саботажники и враги государства. Заключением этой серии стал процесс против др. Отраты, экономиста, который собственно должен был быть осужден в процессе "экономистов", но из-за болезни смог предстать перед судом только в ноябре. После смерти Сталина и казни Берия часть советских "инструкторов" вернулась в Москву. Оставшиеся в Праге были парализованы поворотом в Кремле и доверили руководство сфабрикованным процессом Каролю Бачилеку. Однако министр госбезопасности видел, что развитие событий в соседних странах от месяца к месяцу осложняет его задачу. В Советском Союзе за самокритикой планов антисемитской травли последовал пересмотр конфликта с Тито. Весной 1954 г. специальная комиссия партии пришла к выводу, что Югославия является не "военно-фашистской диктатурой", а социалистическим государством. В октябре в "Правде" появилась статья, посвященная 10-летию освобождения Югославии, причем в ней подчеркивалось "братство по крови народов социалистической Югославии и Советского Союза". Весной 1954 г. в Польше началась чистка сталинского террористического аппарата. За арестом печально известного садиста полковника Розаньского вскоре последовало расследование деятельности его шефа Анатоля Фейгина, а потом и заместителя министра госбезопасности Ромковского; наконец со своего поста был смещен и министр Радкевич. В сентябре 1954 г. Гомулка был без шума освобожден из тюрьмы и вышли на свободу Герман Фильд и заключенные из его группы. Однако самый сильный удар по чехословацким организаторам сфабрикованных процессов был нанесен из южной братской страны Венгрии [43]. В июле 1954 г. "группа преступников" в составе Яноша Кадара, Гезы Лосончи, Дьюлы Калаи и Ференца Доната было полностью реабилитирована, пересмотр сфабрикованных процессов ускорился. В августе из тюрем устремились пережившие "Процесс Райка". 3 октября ЦК открыто объявил приговор "ошибочно обвиненных товарищей в процессе Райка" не имеющим силу. Наконец в ноябре Ноэль и Герта Фильд были освобождены и полностью реабилитированы. Сталинская концепция "проникновения в ряды коммунистических партий империалистических агентов и титоистских заговорщиков", разработанная для образцового процесса в Будапеште была объявлена лживой, незаконной провокацией. Чехословацкие сфабрикованные процессы начались в Венгрии и там же закончились пять лет спустя. Приговор против др. Оутраты 2 ноября 1954 г. был заключительным актом. Профессор не дожил до своей реабилитации и умер в 1962 г. как последняя смертельная жертва чехословацкого сталинизма. ГЛАВА 9 СФАБРИКОВАННЫЕ ПРОЦЕССЫ В РУМЫНИИ Сталинисткая чистка в Восточной Европе до мельчайших подробностей диктовалась из Москвы. Точно предписывалось место, время, содержание и жертвы. Однако все равно случались отклонения. Видимый монолит русской империи имел трещины, которые не мог замазать даже террористичский аппарат Берия. В Венгрии и Чехословакии все шло в соответствии с предписаниями, в Болгарии неудача с отказом Костова от своих признаний не смогла нарушить общий московский план. Однако в ГДР и Польше действовали раличные факторы, которые будут представлены ниже, в результате действия которых предписанную схему к моменту смерти Сталина пришлось почти полностью уничтожить. Румыния также стала особенным случаем, хотя и по совершенно другим причинам. Фракционная борьба внутри партии позволила хитроумному интригану Георге Георгиу-Дежу манипулировать своим учителем и акции по ликвидации, предписанные из Москвы, использовать для укрепления своей власти. Георгиу-Деж дальше развил сталинскую практику фальсификации признаний и сфальсифицировал сам сфабрикованный процесс. В 1948 г. Сталин и Берия приказали своим сателлитам начать инсценировки сфабрикованных процессов против "титоистских заговорщиков". Гергиу-Деж не стал тянуть с приготовлениями и приказал арестовать Лукрециу Патраскану. Тем самым он ликвидировал своего собственного конкурента в борьбе за власть. В 1953 г. из Москвы пришло указание распространить чистку на "сионистских агентов" и снова Георгиу-Деж не передоверил выполнение приказа московским "советникам", и сам нашел жертву, Василе Луку, и тем самым избавился от последней и самой опасной для него конкурирующей фракции. Ему удалось смысл и цели сталинской концепции сфабрикованных процессов, как инстумента обеспечения единовластия Москвы в Советской империи превратить в инструмент обеспечения собственного единовластия в Румынии. Т. к. обе цели внешне не противоречили друг другу, Сталин и Берия предоставили ему свободу действий. Румыния стала единственным советским вассалом, в котором концепция исходила из Москвы, но сценарий и расределение ролей определял местный сталинистский вождь. Довоеная история каждой восточно-европейской коммунистической партии отмечена фракционной борьбой, однако самая слабая из них, румынская, была расколота сильнее всех. Ее члены рекрутировались преимущественно из угнетаемого венгерского, еврейского, украинского и болгарского меньшинств, обстоятельство, благодаря которому в партийном руководстве наблюдался явный перевес "чужаков" над "румынами"[45]. К этническим разногласиям добавлялись идеологические. Набор вождей один за другим решениями Коминтерна клеймился, как право- или левоуклонисты, националисты, оппортунисты, троцкисты или ревизионисты. Партийный теоретик Александру Доброджану, Черея и заместитель руководителя румынской секции Коминтерна Марцел Паукер, оба еврейского происхождения, в 1937 г. были казнены Сталиным в сфабрикованном троцкистком процессе. С середины 30-х годов в румынской партии можно различить три фракции. "Тюремная группа" во главе с Георгиу-Дежем состояла преимущественно из рабочих, которые в краткий кровавый период движения во время мирового экономического кризиса проявили себя лидерами стачек. Большей частью они недавно примкнули к партии и скоро были арестованы и приговорены к длительным срокам тюремного заклбчения. Партийное руководство из старых коммунистов, назначенное Коминтерном, образовывало вторую группу, которая в свою очередь разделилась на две фракции. Большая нашла спасение от волны арестов в Советском Союзе и образовало заграничное руководство, которое обычно называлось "Бюро". Оно состояло преимущественно из таких "чужаков", как "еврейка" Анна Паукер, "венгр" Василе Лука и "украинец" Эмил Боднарас; "румыны" были представлены Константином Парвулеску и Теогари Джоржеску. Меньшая руководящая фракция осталась в Румынии. В это внутреннее руководство входили Генеральный Секретарь партии Стефан Форис и члены ЦК Ремус Коффлер и Лукрециу Патраскану. Именно эта третья фрация на заключительной стадии войны, когда Красная Армия приблизилась к румынской границе, подготавливала из подполья свержение режима Антонеску [44]. Форис и Коффлер, два "чужака" организовали антифашисткое левое крыло в рядах венгерского меньшинства и мелких крестьян; "румын" Патраскану, уважаемый адвокат, сын известного писателя, сплотил вокруг себя группу университетских профессоров, студентов и интеллектуалов, и ему удалось из распущенных диктатурой Антонеску буржуазных партий, социал-демократов и коммунистов организовать оппозиционый Патриотический фронт, который потребовал немедленного выхода Румынии из войны. Московское "Бюро" могло себе позволить в большей или меньшей степени игнорировать обреченную на бездеятельность "тюремную группу", но к деятельности фракции Коффлера - Патраскану оно относилось с большим недоверием. Два его самых влиятельных члена, Анна Паукер и Василе Лука, считали, что Румынию должны привести к капитуляции только действия Красной Армии, а союзы с "реакционными кругами" неизбежно затормозят социалистические преобразования. "Тюремная группа" не доверяла ни фракции Патраскану, ни фракции Паукер: с одной стороны у них вызывал подозрение демократизм и интеллектуализм, а с другой, они не были готовы слепо принять претензии на руководство московского "Бюро". В марте 1944 г. НКВД поручило московскому "Бюро" отправить Эмила Боднараса, Константина Парвулеску и Иосифа Рангета в Румынию с заданием подготовить коммунистическую партию к вступлению советских войск. Три эмиссара сначала связались с Патраскану и заверили его в поддержке Москвой его усилий по созданию широкого оппозиционного фронта для борьбы с Гитлером. Потом они обратились к третьей фракции и 4 апреля провели в тюрьме Таргу Джиу тайную партийную конференцию с заключенными товарищами. Эта конференция стала началом пути Георгиу-Дежа к единоличной власти (см. Lеndvаi 1968, c. 301ff). Георгиу-Деж рано понял на собственной жизни силу манипуляций. Молодым слесарем он был организатором забастовки железнодорожников в пригороде Бухареста - Гривите в 1933 г. Через две недели после его ареста рабочие захватили здание железнодорожных мастерских. Были вызваны солдаты, которые штурмовали здание и стреляли в забастовщиков. Руководители стачки были арестованы, однако коммунистическая пропаганда сделала легендарным героем Гривиты именно Георгиу-Дежа, несмотря на то, что на заключительной стадии трагедии он находился в тюрьме и не играл никакой роли. Партийное руководство выдвинуло его вперед, поскольку ошибочно сочло податливым его хитрый расчетливый характер. В последующие годы Георгиу-Деж завоевал место в группе вернувшихся руководящих коммунистов. На тайной конференции эмиссаров московского "Бюро" с заключенными тюрьмы Таргу Джиу в апреле 1944 г. он увидел, что подошло время занять место во главе партии и заявил посланцу НКВД Боднарасу, что Форис - агент-провокатор и полицейский шпик. За время своей эмиграции, начавшейся в 1931 г. Боднарас понял достаточно, для того, чтобы всерьез принять это заявление. По его предложению конференция приняла решение снять Фориса с его поста и назначить Генеральным Секретарем коммунистической партии Георгиу-Дежа. После захвата власти в конце 1944 г. Форис был арестован и два года спустя убит без судебного разбирательства. Первый конкурент был вычищен. Его ликвидация не была выполнением приказа Сталина или Берия - это было делом Георгиу-Дежа. После превращения Румынии в страну-сателлит, за фасадом единства в партийном руководстве тлела фракционная борьба. Георгиу-Деж был Генеральным Секретарем партии, его товарищи по заключению входили в состав ЦК и Политбюро, но в кабинете они занимали сравнительно второстепенные хозяйственные позиции. Настоящая власть была в руках бывшего московского "Бюро". Боднарас, Джордеску и Пинтилии Боднаренко занимали под контролем МВД ключевые позиции в армии, полиции безопасности и министерстве внутренних дел. Ана Паукер и Василе Лука контролировали министерства иностранных дел и финансов и диктовали при прямой поддержке Сталина через головы "местных" коммунистов Политбюро важнейшие решения. Третья фракция после убийства Фориса была расколота. Его друг Ремус Коффлер хотя и оставался еще на свободе, но больше не избирался в ЦК и исчез с политической сцены. И Патраскану остался изолированным. Только уважение, испытываемое к нему румынской общественностью, его популярность среди интеллектуалов, студентов и партнеров по демократической коалиции переходного периода помешали Георгиу-Дежу немедленно убрать с дороги и этого конкурента. В конце концов именно Патраскану, как представитель коммунистов в Патриотическом Фронте добился свержения Антонеску, как единственный представитель компартии занял в первом послевоенном кабинете пост министра юстиции, и был единственным коммунистом в румынской делегации по заключению перемирия. В те годы на массовых собраниях самым популярным лозунгом партии был :"Всю власть Патраскану!" Георгиу-Деж с самого начала относился к Патраскану с большим недоверием и нашел в лице Аны Паукер, Луки и их московской фракции добровольных союзников в этой борьбе. Изысканность Патраскану, его не догматический интеллектуализм обе фракции принимали за буржуазную заносчивость, его тесное сотрудничество с лидерами демократических партий в подполье и в рамках коалиционного правительства породили в них подозрения в том, что он заразился идеологией классового врага. На основании этого недоверия, хотя Патраскану и избрали на Первой Национальной партийной конференции в новый ЦК, в Политбюро он больше не попал [45]. В июле 1946 г. Георгиу-Деж в своем письме ЦК критиковал "шовинистическую" позицию Патраскану: накануне, на одном из массовых собраний Союза венгерского меньщинства, он остановил процессию с красно-бело-зеленым знаменем впереди и сказал, что в Румынии на первом месте всегда должно быть румынское знамя и только после него - другие. В нападках Георгиу-Дежа на шовинизм уже слыщались отзвуки обвинения в "антисоветской деятельности". Однако "проблема Патраскану" казалась решенной путем ограничения его влияния в партии. Он сохранил свой ключевой пост министра юстиции и показал себя на нем истинным сталинистким функционером. Инсценированный процесс против лидера оппозиции Маню и восемнадцати других oбвиняeмых из Национальной Крестьянской Партии был только видимой верхущкой террора. Количество арестованных фактических и мнимых врагов режима в течение первых четырех лет оценивается в 75 000. Несомненно, министр юстиции был архитектором кровавого террора, даже в его вспомогательной роли около органов безопасности министра внутренних дел Джорджеску, контролируемых МВД. Румыния приняла непосредственное участие в конфликте Сталин - Тито, который начался с Бухарестской пресс-конференции Димитрова в январе 1948 г., описанной во 2 - ой Главе. Советский Союз резко отреагировал на планы создания федерации под руководством Тито. 10 февраля Сталин отчитал в Москве униженного Димитрова, и одновременно передал через Ану Паукер румынской компартии дружеский совет дистанционироваться от Югославии. Спустя два дня, 12 февраля, румынские власти отовсюду убрать портреты Тито. Вскоре требования Москвы ужесточились: румынская партия должна была очиститься от "националистических и шовинистических" элементов. Георгиу-Деж чрезвычайно быстро сориентировался в сложившейся обстановке. Он точно знал, насколько подозрительно и надменно тройка "москвичей" Паукер - Лука - Джорджеску относится к румынской фракции. Он также знал, что должен немедленно продемонстрировать Москве свою преданность, пока его самого и его группу не обвинили в "титоизме". Патраскану был идеальной жертвой для начинающейся охоты на "антисоветские тенденции". Он был политически изолирован, потерял свою базу, как внутри партии, так и среди интеллектуалов, а после отказа от политики союза с демократическими буржуазными партиями это стало его виной. Он был "румыном" и бельмом в глазу у фракции "москвичей". Поэтому Георгиу-Дежу не составило труда убедить Паукер, а через нее и Сталина в том, что Патраскану нужно ликвидировать. Удар был нанесен 22 февраля 1948 г. на учредительном Когрессе объединенной Румынской Рабочей Партии, образованной путем поглощения социал-демократов. Джорджеску обвинил Патраскану в том, что он находится под влиянием буржуазии и является распространителем буржуазной идеологии, в том, что он переоценил силы реакции и тем самым капитулировал перед классовым врагом и его западными сообщниками. Во время обвинений Патраскану находился на подиуме. По предложению Джорджеску Конгресс вывел Патраскану из ЦК и одновременно снял с поста министра юстиции. Чем сильнее обострялся конфликт Тито-Сталин, тем более важным казалось Георгиу-Дежу отвести от себя подозрения своего московского учителя. Когда в мае 1948 г. Берия дал МВД задание выявить в странах народной демократии "титоистов", положение Георгиу-Дежа облегчилось. В отличие от других стран народной демократии, в Румынии жертва была уже открыто названа и больше не надо было проводить дополнительного расследования. Берия и Сталин позволили себя убедить и дали согласие на арест Патраскану. Вскоре после этого, 10 июня состоялся Пленум ЦК Рабочей партии и для того, чтобы дать политичекое оправдание готовящемуся сфабрикованному процессу, на нем снова выступил "москвич" - на этот раз Василе Лука, за спиной которого стоял Георгиу-Деж. "Позиция Патраскану - это типичный пример отказа от политики классовой борьбы против эксплуататоров и сотрудничества с эксплуатируемыми массами" - звучало в заключительной резолюции ЦК. Сначала Патраскану вопреки линии партии настаивал на сотрудничестве с буржуазией, позднее он выступал за союз со всем крестьянством, включая кулаков. Он пытался сфальсифицировать историю героической борьбы румынского рабочего класса и опубликовать клеветническую статью о недостаточном влиянии партии на рабочий класс. Он приписывал руководящую роль не пролетариату, но буржуазии и проводил политику примирения с реакционерами и крупными землевладельцами, его линия национализма и щовинизма противоречит учению Ленина - Сталина по национальному вопросу. "Тем самым Патраскану стал выразителем идеологии и интересов буржуазии внутри нашей партии. Партия решительно отвергает контрреволюционные теории, инспирированные классовым врагом" (Цит. по Ionescu 1976, с. 9). К моменту открытия Пленума полицейское расследование "вредительской деятельности арестованного Патраскану" службой госбезопасности под руководством советников из МВД уже шло полным ходом. Однако сначала оно не имело конкретного направления, как это было принято в аналогичных случаях в других странах Восточной Европы. Конкретизация пришла позднее. Поспешный арест произошел за два месяца до отлучительной конференции Коминформа (которая состоялась в "вычищенном" Бухарeстe) и обвинeния отражали только состояниe конфликта Сталин - Тито в том видe, в каком он нашел отражение в еще не опубликованной переписке между советским и югославским ЦК. Обвинения Патраскану в том, что он проводит "националистически-шовинистическую линию" и особенно нападки на его мнимую политику союза со всем крестьянством, включая кулаков, уже представляли недвусмысленную связь с "титоизмом". Однако Берия очень скоро исправил эти временные шатания и МВД получило задание координировать "румынский сектор" с обширной сталинской чисткой в других странах-сателлитах и вести расследование в новом направлении, предписанном Москвой. Сценарий, который предстояло создать, точно следовал схеме разработанной для Болгарии и Венгрии. Патраскану больше не мог оставаться простым политическим уклонистом: его нужно было разобласить как полицейского шпика, не одиночкой, но главой банды заговорщиков с югославскими и империалистическими связями. Для "доказательства" предательской роли Патраскану был арестован Ремус Коффлер, друг и товарищ по подполью Стефана Фориса, бывшего Генерального Секретаря партии, которого Георгиу-Деж в 1944 г. объявил "полицеским шпиком" и спустя два года приказал убить. Коффлер вместе с Форисом якобы являлись агентами Сигуранцы, монархо-фашистской полиции, и в 1944 г. якобы завербовали и Патраскану на эту службу. Патраскану с этого времени выдал много товарищей: например Джоржеску и Иона Георге Маурера, защитника Аны Паукер в процессе коммунистов 1936 г. Кроме Коффлера в "банду заговорщиков Патраскану", составленную советско-румынской службой безопасности входили функционеры организации югославского национального меньшинства и политически периферийная группа интелектуалов. В нее входили экономист и философ Белу Зильбер, музыкант и фольклорист Гарри Браунер, художница Лена Константе и архитектор Кольманович. Бывший консул в Париже Торосян якобы обеспечивал связь Патраскану с западными шпионскими службами: сначала с французской Deuxieme Bureau, потом с английской Intelligence Service. Югославские функционеры были превращены в "титоистских агентов" и сделаны ответственными за предполагаемые контакты между Тито и Патраскану. И наконец в "банду заговорщиков" был включен и Ион Мочони-Стирчея, бывший командир дворцовой гвардии, который сыграл выдающуюся роль при аресте Антонеску. Он должен был "доказать" сотрудничество Патраскану с монархо - фашистами. (см. Ionеscu 1976. с. 155). Проведение сфабрикованного процесса Патраскану было запланировано на весну 1950 г., когда Берия неожиданной дал указание отложить его. Причины этого до сих пор не ясны. В Бухаресте ходили слухи, что Патраскану не может предстать перед судом, поскольку после пыток у него произошло психическое расстройство. Но более вероятно, что сразу же после процессов Райка и Костова, в рамках которых, были арестованы сотни ведущих партийных и правительственных функционеров, простая их копия в Бухаресте показалась советским режиссерам явно недостаточной. Вероятнее всего они хотели расширить размах чистки и поймать в свои сети "местных коммунистов", "румынскую фракцию" вокруг Георгиу - Дежа. Одновременно с этим Паукер и Лука начали компанию внутри партийного руководства против примерно 300 румынских волонтеров интербригад во время гражданской войны в Испании. Многие из них заняли ответственные посты, в том числе в ЦК и в Политбюро, так например Петре Борила, начальник политического директората армии; Леонте Рауту, начальник управления агитации и пропаганды и идеологический шеф партии; Вальтер Роман, министр почт и телеграфа. Георге Василичи, железнодорожник, который вместе с Георгеу-Дежем руководил стачкой в Гривите и после захвата власти был избран в ЦК, находился в особенно уязвимом положении. После своего освобождения из тюрьмы он направился Испанию, годы войны провел в Франции и после возвращения стал другом Патраскану. Для Берия и Паукер "испанцы" были "потенциальными шпионами", которых нужно включить в сфабрикованный процесс. Почему их не тронули до сих пор непонятно. Гораздо позднее, в 1961 г., Борила и Роман заявили, что только сопротивление Георгиу-Дежа спасло их от ареста. (см. Протокол заседания ЦК от 28.11.1961 г., цит. по Ionеscu 1976, c.53). Это утверждение выглядит правдоподобным: Георгиу-Деж защищал их для того, чтобы защитить себя и свою фракцию. Расширение "дела Патраскану" можно было предотвратить, если бы ему, большому манипулятору удалось расколоть фракцию московского "Бюро". Не только ставшие мишенью для нападок Борила и Рауту, но и министр обороны Боднарас и шеф службы госбезопасности Боднаренко присоединились к Георгиу-Дежу и тем самым изолировали в партийном руководстве тройку Паукер - Лука - Джорджеску. К тому времени, когда Сталин начал относиться с растущим недоверием к партийным лидерам еврейского происхождения, связь дочери раввина Паукер с советским диктатором, когда-то тесная, заметно ослабла. В мае 1950 г. Берия еще раз потребовал отложить процесс Патраскану для того, чтобы с помощью румынской торйки расширить списко жертв. Однако время для этого оказалось неблагоприятным: московское "бюро" распалось, влияние его ядра сильно ослабло. И когда в мае 1951 г. партия отмечала 30-ую годовщину со дня своего основания, Георгиу-Деж при поддержке Сталина не только номинально, но и фактически обладал всей полнотой власти. Год спустя, в мае 1952 г., началась ликвидации фракции Паукер - Лука - Джорджеску. Теперь стало известно, что арестованный Лука будет включен в большой сфабрикованный процесс как член или даже глава заговора Патраскану, как это произошло несколькими месяцами раннее в Праге со Сланским. Однако этого не произошло и группа Патраскану не была расширена по причинам, которые я сообщу при изложении процесса Луки. С решением ограничиться первоначальным составом группы Патраскану пропадали мысл и цель открытого процесса. По сравнению с венгерским, болгарским и чехословацким процессами румынский был гораздо менее представительным. Он не вносил в сталинскую концепцию терорра новых аспектов и Георгиу-Деж всегда мог сослаться на то, что "титоизм" в Румынии арестом Патраскану был ликвидирован раньше, чем во всех других странах народной демократии. Начало процесса снова задерживалось: на этот раз из-за медленного осторожного отстранения от власти тройки Паукер - Лука - Джорджеску, которое длилось с февраля до сентября 1952 г. Позднее растущие слухи из Москвы о телесном упадке Сталина и идущей за кулисами борьбы за власть заставили Георгиу-Дежа занять выжидательную позицию. Наконец смерть Сталина, казнь Берия, нормализация советско-югославских отношений, ставшая заметной уже летом компания десталинизации Хрущева и его давление на сателлиты с тем, чтобы и они провели ревизию сфабрикованных процессов и реабилитировали их жертв, поставили румынское руководство в совершенно новое положение. Опрометчиво начатое "дело Патраскану" нужно было как можно быстрее закончить. В мае 1948 г. Георгиу-Деж, опережая Берия приказал арестовать Патраскану для того, чтобы отвести от себя подозрения в "титоизме". Теперь, почти шесть лет спустя, опережая Хрущева, убийством Патраскану он спасался от реабилитации коммуниста, который во время десталинизации мог угрожать его власти. В марте 1954 г. обвинительный акт был готов. Теперь в нем не было больше "признаний" обвиняемых в связях с "Тито и его кликой". Секретный процесс против Патраскану и восьми его соучастников проходил с 6 по 14 апреля 1954 г. перед Бухарестским военным судом под председательством полковника Илие Моизеску. По новой детитоизированой версии Патраскану был главой группы шпионов и заговорщиков. При посредничестве Фориса и Коффлера он якобы во время войны поступил на службу фашистской Сигуранцы и выдавал полиции ведущих коммунистов. Его шпионская деятельность, скрытая от партии, позволила империалистической шпионской организации завербовать его в свои агенты, для того, чтобы внутри ЦК национально-шовинистической политикой подорвать единство партии и помочь буржуазии и крупным феодалам землевладельцам вернуть себе власть. Георге Татареску, бывший лидер левых либералов был извлечен из своей тюремной камеры для того, чтобы как "свидетель" произнести свой заранее написанный и тщательно заученный текст: во время парижской мирной конференции в июле 1946 г. Патраскану получил от западной шпионской агентуры задание оторвать Румынию от Советского Союза и перевести ее в империалистический лагерь. Обвиняемый, полностью сломленный после шести лет тюремного заключения и пыток, во время показаний этого "свидетеля" внезапно выбился из своей роли сознавшегося преступника и прервал Татареску. Один из присутствовавших на суде очедцев так изложил в эмигрантском журнале "Vocea Libertati" выступление Патраскану: "Если против меня, коммуниста. для того, чтобы доказать, что я не коммунист, выставляются такие отбросы истории, то это доказывает только то, как глубоко пала румынская партия, если в таком позорном процессе отсутствуют даже малейшие доказательства и приходится обращаться к услугам такого низкого свидетеля". (цит. по Ionescu 1976, с. 156). Гневно-отчаявшееся выступление Патраскану конечно не изменило зараннее предписанного Георгиу-Дежем и его Политбюро хода процесса. Военный суд признал всех обвиняемых виновными и приговорил Лукрециу Патраскану и Ремуса Коффлера к смертной казни. Обвиняемые Белу Зильбер, А. Стефанеску и Е. Кальмановичи - к пожизненным каторжным работам, Иона Мосони-Стирчея и Х. Торосяна к 15 годам, а Гарри Браунера и Лену Константе к 12 годам тюремного заключения. Поспешный арест Патраскану только обострил скрытое напряжение между фракциями Георгиу-Дежа и Паукер[46] Речь шла, несмотря на поздние оправдания и официальные сообщения не о "правильной" политической линии и даже не о первой попытки освободиться от советского влияния, как часто утверждается в западной литературе, давая ретроспективный анализ из совершенно другой ситуации. Между обеими сталинистскими фракциями не было идеологических разногласий - их и не могло быть в государстве-сателлите, где все решения принимались как минимум московскими "советниками" на месте, но в основном в Москве. Георгиу-Деж, если это возможно, был еще большим сталинистом, чем Паукер или Лука. На бухаресткой конференции Коминформа в июле 1948 г. он получил почетное задание составить обличительное заключение против Тито. В ноябре 1949 г. на последнем заседании Коминформа он был самым яростным выступающим против югославской партии, которая, по его словам, "попала в руки убийц и шпионов". В последующие годы он выслал почти все сербское и