желания нарушить чужое право собственности... Со стороны внешней присвоение может выразиться в самых разных действиях: в непередаче или невозвращении имущества хозяину, когда для того наступили известные условия (требование, срок), в передаче третьему лицу и т.п. Наиболее тяжкая форма присвоения - издержание или растрата. Напротив, присвоение находки облагается более легкими наказаниями...." "Энциклопедический словарь" Брокгауз и Ефрон", С.-Пб., 1898 г., т.25, с.247 Таким образом, отказ от возврата в срок долга сто лет назад вполне мог квалифицироваться как присвоение чужого имущества, а в случае его издержания - как растрата. Но с другой стороны, когда виновный отказывается от возврата чужого не по злому умыслу, а вследствие своего разорения, иных несчастливых обстоятельств и т.п., закон в таком отказе мог увидеть не уголовное, а только гражданское правонарушение. Потому-то автор в "Брокгаузе" и отметил особую близость присвоения к гражданским правонарушениям, а также его сравнительно недавний переход в разряд уголовных преступлений, что связано с ростом значимости договорных отношений в новую эпоху и с необходимостью "обеспечить верность договорам уголовной угрозой" (всем, кто злонамеренно их нарушает). Однако к современности такое толкование термина "присвоение" практически не имеет отношения. О судах над злостными неплательщиками долгов или над растратчиками чужого имущества по ст.160 УК РФ я не слышал. Есть еще ст.177 "Злостное уклонение от погашения кредиторской задолженности", но случаи реального использования этой статьи мне также неизвестны. История "присвоения" в советское время Известно, что в советский период понятие "присвоение или растрата" как уголовное преступление в отношении частного (личного) имущества отсутствовало, но в отношении так называемой социалистической (государственной или общественной) собственности оно было очень даже действенно - до 15 лет лишения свободы по ст. 92 (размер присвоенного имущества свыше 5 тыс. руб.) и до смертной казни по ст. 93-1 УК РСФСР в случае особо крупного присвоения (свыше 10 тыс. руб. - приблизительная стоимость советского легкового автомобиля). Однако, надо заметить, что в состав этих статей помимо "хищения путем присвоения или растраты" включалось еще так называемое "хищение путем злоупотребления служебным положением", получившее на деле преобладающее значение. Какое же преступление имелось в виду? Надо вспомнить, что в советское время частных производств практически не было, официально существовало только социалистическое (государственное) хозяйство, и все его руководители считались должностными (чиновными) лицами. А самое главное, любая незапланированная государством экономическая деятельность на этих предприятиях (на которую руководители шли довольно часто под влиянием спроса), включая присвоение доходов от нее, считалась хищением социалистического имущества. Все стихийно вырастающие на теле соцмонополии "подсобные промыслы", "левые цеха", иные теневые частные экономические структуры подводились под обвинение в таком виде "хищения социалистического имущества", что всегда означало длительные сроки и даже расстрелы. И хотя в УК РСФСР существовала еще и специальная норма - ст.153 УК РСФСР о запрете частнопредпринимательской деятельности (ЧПД) и коммерческого посредничества (до 5 лет лишения свободы). Но, судя по нашему опыту, она была мало приемлема. Двойственность перестройки. Любопытно, что именно под конец "развитого социализма", т.е. уже в период издыхания соцзаконности, судебная практика начала двоиться: некоторые уголовные дела против частного предпринимательства она пускала по ст.153 УК с добавлением обвинений в хищении материалов, но часть (и все растущая часть) дел против "цеховиков" уже шла по чистому обвинению в хищении путем злоупотребления служебным положением, причем похищенным считался весь объем произведенного в "левом цеху". Тем самым государство начало объявлять себя собственником всего, что производилось частниками вне его ведома. Старая традиция отделять частные предприятия от государственных, даже когда первые работали под прикрытием вторых, стремительно ломалась и, как ни парадоксально, была окончательно сломана в конце 1991 года, когда победившие демократы отменили уголовное наказание за ЧПД, но вместо реабилитации суды стали карать частное предпринимательство на госпредприятиях еще более ожесточенно, уже как однозначное хищение. Победа "политической свободы" в 1991 году для "теневиков" означила не свободу, а окончательный перевод в разряд зэков-расхитителей. Такая двусмысленность объявленной свободы была ясна многим юристам уже в перестроечное время. Я помню бурное обсуждение на Комиссии по правам человека Верховного Совета СССР в 1990 г. видными юристами требований нашего Общества об устранении из УК РСФСР самых заметных антипредпринимательских норм, в том числе и ст.153. Самые проницательные из них (вспоминаю Г.М. Резника) предупреждали: "Можно, конечно, декриминализировать этот состав, но не начнут ли тогда органы дела "цеховиков" пускать по обвинениям в хищении всего им произведенного?" И оказалось - "как в воду глядели". Властные разборки (политическая подоплека "хозяйственных" дел при социализме и сейчас) Конечно, и после перестройки кадры "борцов с коррупцией андроповского призыва" продолжали малевать из "теневиков" опаснейших врагов общества. Однако было бы заблуждением считать причиной этой страсти преследования только инерцию. Более существенной причиной были корыстные интересы властвующих кланов, которым на деле служили репрессивные органы. Дело в том, что "социалистическое плановое хозяйство" все годы своего существования было лишь рекламной картинкой, туфтой, не меньшей, чем "социалистическая демократия". Никакая экономика не может действовать без рыночных механизмов, хотя бы теневых. И они всегда существовали, с одной стороны, обеспечивая реальное функционирование "планов громадье", а с другой стороны, держа в страхе подполья все хозяйственные кадры, заведомо виноватые перед господствующей социалистической доктриной. Как только конкретные хозяйственники оказывались неугодными партии (т.е. ее руководителям), последняя призывала прокуроров и следователей, говорила "фас", и те сажали или расстреливали в строгом соответствии с нормами "социалистической законности". Работа была простая, потому что "невиновных" среди хозяйственников просто не могло быть, а сердца профессионалов сыска просто разрывались от нетерпения: как много "теневиков" оставались еще не посаженными... Так что партии приходилось и осаживать чересчур ретивых правоприменителей. Великим изобретателем этой системы был, конечно, сам товарищ Сталин, но он держал ее в строгих рамках собственного единоначалия. Его преемники и эпигоны, однако, погрязли в дрязгах борьбы друг с другом, причем "теневитость" хозяйственников, подчиненных тому или иному политическому руководителю, служила прекрасным средством компромата друг на друга. И было в порядке вещей, когда неожиданная раскрутка уголовных дел против хозяйственников в том или ином регионе служила лишь прелюдией к снятию соответствующего первого секретаря обкома. И напротив, назначение нового политического руководителя вызывало чистку хозяйствующего состава через возбуждение уголовных дел. Так приходили к власти очень многие, не исключая самого Андропова или нынешних президентов Шеварднадзе и Алиева. Так были осуждены многие "теневики", уголовные дела которых проходили через наше Общество. Но, правда, в каждом из них политическая подоплека была скрыта. Традиции эти в модифицированном виде сохранились до сих пор, от прошлого "реального социлизма" мы далеко не ушли. Только один раз законодательная власть России официально (пусть в косвенной форме) признала факт антипредпринимательских репрессий через обвинения в хищении, когда Государственная Дума РФ приняла Постановление от 23.02.1994 г. "О политической и экономической амнистии", где фактически приравняла "политических" и "экономических" заключенных к жертвам режима, в число которых включила не только арестованных осенью 1993 г. за "оборону Верховного Совета", но и осужденных до 1992 г. за "хищение путем злоупотребления служебным положением". К сожалению, факт этот так и не был глубоко осознан ни гражданами России, ни самой Думой. Реставрация "соцзаконности" в новом УК через "присвоение" Не прошло и полгода, как Государственная Дума, Совет Федерации и Президент приняли коренную переделку Уголовного кодекса, устранив из него особые репрессии против посягательств на социалистическую собственность по всему его тексту, но за одним исключением - статьи о присвоении чужого имущества. Вместо того, чтобы ее убрать из Уголовного кодекса вместе со всей главой 2 "Преступления против социалистической собственности", законодатель 1994 г. бережно перенес ее в гл. 4 (бывшую "О преступлениях против личной собственности граждан"), введя после ст.147 о мошенничестве ст.147-1 "Присвоение или растрата чужого имущества, вверенного виновному". Причем во вторую и третью части этой статьи было специально добавлено: "а также хищение государственного имущества путем злоупотребления должностного лица своим служебным положением". Так была спасен от уничтожения излюбленный прежней властью уголовный состав борьбы со стихийным предпринимательством и даже расширен на все, включая частные формы собственности. В Уголовном кодексе РФ от 1.01.1997 г. ст.160 формально уже очищена от остатков "соцзаконности" и звучит лаконично и в старинном духе, как "присвоение или растрата имущества, вверенного виновному". К законодателю теперь вроде не должно быть претензий, хотя, приравняв присвоение к обычным хищениям с суровыми уголовными санкциями, он, конечно, проигнорировал предупреждения старых юристов, что такое уголовное преступление, как присвоение, лежит на границе с гражданскими правонарушениями, и потому наказания за него следует определять осмотрительно и более мягкие. А главное: не обладая конституционным правом толкования собственных законов, законодатель такой краткой и потому почти пустой формулой ст.160 УК РФ отдал ее содержательное наполнение на усмотрение следственных органов и судов, а те, не мудрствуя лукаво, продолжают следовать своим "социалистическим привычкам". Так и получается, что при новом, формально очищенном от антипредпринимательских репрессий тексте статьи УК о присвоении и растрате, судебная практика по ним и сейчас мало чем отличается от социалистических времен. Политически провозгласив капитализм и его свободный рынок, в правовом отношении Россия продолжает репрессировать стихийный, самовозникающий теневой бизнес, как расхитителей. Понятно, что именно эта тема была основным предметом изучения в нашем Обществе.

Дела старых предпринимателей

Анализ дела о "бакинских цеховиках" (ОСП 12.01.1990 г., 6.04.1991 г., 31.01.1992 г.) С этого уголовного дела об экономическом подполье на Бакинской галантерейной фабрике фактически начались работа нашего Общества, первая публикация в газете "Коммерсант" и первая известность. Хотя в Списке подзащитных бакинец Ш. был не первым, а пятым, его дело было настолько ярким примером преследования подпольного акционерного общества, возникшего еще в годы Брежнева - Андропова, что несколько лет, вплоть до освобождения Ш., мы часто ссылались на него при отстаивании необходимости срочной амнистии жертв экономических репрессий. Обвинитель требовал его смертной казни, но суд дал "лишь" максимальные в те годы 15 лет лишения свободы. Впервые на общественном суде присяжных дело Ш. было заслушано 12.01.90 г. К сожалению, от его обсуждения осталась только запись вердикта. Второе заседание по делу Ш. состоялось 6.04.1991 г. в Институте государства и права АН СССР с участием известных юристов-ученых и телевидения (программа ЦТ "Человек и закон"). Именно этот суд был впервые (и единственный раз) показан всей стране и именно с него проблема осужденных хозяйственников начала входить в сознание граждан (но, к сожалению, так и не добралась до общественного осознания). Существует подробная запись выступлений сторон и судьи на этом процессе (см. приложение 3.1.). К сожалению, не велась запись выступлений присяжных (судья строго соблюдал правило "тайны совещательной комнаты присяжных"). На третьем ОСП 31.01.1992 г. по "бакинскому" делу подсудимым был не Ш., а его подельщик фабричный механик К. Роль судьи, обвинителя и защитника исполняли активисты Общества - Сокирко В.В., Шпигель Л.Т., Владышевский А.Ф. при 13 присяжных. Только от третьего обсуждения осталась краткая запись мнений присяжных. При всей равнозначности ролей Ш. и К. в теневом производстве суть вмененных им преступлений в принципе одинакова: частное предпринимательство, хищение социалистического имущества, дача взяток. Фабула дела, изложенная судьей Инженер-технолог 3-го участка Бакинской галантерейной фабрики Ш. с соучастниками обвиняется в хищении соцсобственности в особо крупных размерах на сумму 698 тыс. руб. Он обвиняется в том, что наладил нелегальное "левое" производство банных ковриков, которые сбывал через торговую сеть, а деньги присваивал. Он обвиняется в том, что создал преступную организацию, начиная от шофера и сторожа и кончая директором предприятия, который получал соответствующие отчисления. Они сложили начальный капитал - 100 тыс. руб. и если кто-то хотел вступить в это преступное сообщество, он должен был выкупить часть этого капитала по 1 тысяче рублей за 1%. Капитал приносил большую прибыль 100% годовых, и каждый месяц соучастники получали соответствующую доле каждого сумму из этой прибыли. Вы должны установить, верно ли, что Ш. совершил таким образом хищение. Ш. обвиняется также в том, что занимался частнопредпринимательской деятельностью. А это уже ст.153 УК РСФСР. Ш. обвиняется в том, что систематически давал взятки, чтобы обеспечить производство и реализацию неучтенных ковриков работникам торговли, врачу санэпидстанции, ревизору и др. (Доводы обвинителя и защитника смотри в приложении 3.1.) Анализ суждений присяжных по делу "бакинских цеховиков" в трех ОСП В первом обсуждении участвовали 14 присяжных, возрастом от 20 до 50 лет, в основном - инженеры и научные работники. Практически все они признали факт неучтенного производства "левых" ковриков на "бакинской" фабрике и роль Ш. как организатора этого производства доказанными. 10 присяжных посчитали Ш. невиновным в уголовных преступлениях, включая хищение, а 4 признали его вину в хищении у государства материалов, энергии, амортизации оборудования, неуплаченных государству налогов. Спор между присяжными шел и о размере присвоенного "цеховиками" имущества. Но никто не согласился с обвинением их в хищении всего объема произведенной продукции. Несогласившееся с обвинением большинство посчитало, что на "левое" производство "цеховики" тратили лишь энергию, материалы, труд, которые они же сэкономили рационализацией планового производства, так что на деле государство никакого ущерба при этом не понесло. Не согласилось большинство с обвинением "цеховиков" в хищении материалов у потребителей плановой продукции, ("недовложение сырья"). Их основной довод: раз такие товары пользовались устойчивым покупательским спросом, то качество и цена товара потребителя удовлетворяли, значит, никто ничего у него не крал. Наконец, большинством было отвергнуто и обвинение во взятках, поскольку последние были видом вынужденных поборов со стороны государственных чиновников взамен налогов. Во втором обсуждении из 12 присяжных только 2 признали Ш. виновным в хищении (и, судя по вопросам присяжных, видимо, опять в связи с неправомерным использованием государственного оборудования, энергии и т.п.), причем один из них согласился с квалификацией его частнопредпринимательской деятельности, как уголовного преступления. Но никто не признал за Ш. вины в даче взяток. В третьем обсуждении дела бакинский "цеховик" - механик К. признан невиновным примерно с такими же результатами. Из 13 присяжных только двое назвали его "вором" и "мелким мошенником", но наказанным слишком жестоко. Причем один из этих присяжных определил вину К. как "воровство не у государства, а у людей", добавив: "Дома в Спитаке рушились (при землетрясении в Армении), потому что не докладывали цемент в бетон". Другие ему возражали: - Я изучала западные стандарты. Качество товара определяется рынком, потребителем. Качественно то, что покупается. Обвинитель был не прав, приводя аналогию с продуктами питания, санитарные нормы - это совсем другое... - Считаю, что К. делал полезное дело, поставляя нужную людям продукцию... Суммируя итоги трех ОСП, можно сказать, что из 39 присяжных только 8 человек (т.е. пятая часть) признали бакинских "цеховиков" виновными в уголовном преступлении, причем не во взятках или хищении у государства всего объема произведенной ими левой продукции, а лишь в двух видах правонарушений: - причинение ущерба государству путем бесплатного использования его оборудования, энергии, сырья, труда рабочих, - причинение ущерба потребителям плановой продукции, поскольку в последнюю "цеховики" недовкладывали сырье, развивая параллельно "левое" производство. Можно считать, что присяжные тех лет проявляли единодушие в оправдывании "теневого" предпринимательства, чему способствовали освободительные настроения того времени, радужные упования на благодетельность рыночных реформ и господствующие убеждением в заведомой виновности государства-монополиста. Справка. Наши жалобы в союзные правоприменительные органы не дали результата, и только через помилование президента Азербайджана А. Муталибова технолог Ш. был освобожден после 5 лет, а механик К. после 6 лет лишения свободы. Дело "теневого" предпринимателя-барда Н. (ОСП 10.11.1990 г.) Судья: к.ю.н. Пациорковский В.В. Обвинение поддерживал к.ю.н. Сокольский О.Э. Защитники: Курдюмов Г. и Сокирко В.В. 12 присяжных. Певец и автор самодеятельных песен Н. был осужден в 1985 г. на 10 лет лишения свободы за изготовление акустической аппаратуры под видом иностранной и продажу их заводским и иным ансамблям (ВИА) по высокой цене, как за хищение государственных средств путем мошенничества. Похищенной была посчитана разность между продажной ценой и себестоимостью. 12 присяжных не признали Н. виновным в хищении, потому что поверили защитникам, что никакого обмана не было, музыканты прекрасно знали, что покупают отечественные самоделки, но иной аппаратуры тогда в продаже просто не было. Однако одна присяжная отметила плохое следствие, поскольку остались неясны ми источники материалов. Если при изготовлении использовались ворованные с заводов детали, то вина в хищении все же есть. Один присяжный по сути также поддержал обвинение, но отказался высказываться против большинства. Двое присяжных отметили неэтичность использования чужой торговой марки, но это уже не относилось к теме суда. Можно считать, что голосами 10 против 2 обвинение Н. в хищении было отвергнуто. Справка. По нашей жалобе и протесту Генеральной прокуратуры СССР, уголовное дело против Н. было пересмотрено в надзоре с отменой большинства обвинений (за исключением случаев незаконного использования заводских деталей). Отметим этот редкий случай, когда официальные органы согласились, по сути, с вердиктом общественного суда присяжных. Дело подмосковного "цеховика" Д. (ОСП 8.02.1991 г). Обвинитель к.ю.н. Сокольский рассказал, что Д., бригадир цеха сдвижных (переводных) картинок подмосковного комбината, организовал неучтенный выпуск 4 млн. этих картинок из государственной гуммированной бумаги на сумму 767 тыс руб. и реализацию их через московских киоскеров с извлечением личной прибыли в размере 201 тыс. руб. Д. осудили за ЧПД (частнопредпринимательскую деятельность) и за хищение гуммированной бумаги на сумму 6 тыс. руб. Защитник Сокирко возражал: во-первых, ЧПД по совести не есть уголовное преступление, во-вторых, бумагу для левых картинок Д. получал у снабженцев хотя и вне плана, т.е. незаконно, но не бесплатно, а по обычной госцене, что нельзя назвать хищением. Вердикт присяжных - не виновен. 15 присяжных признали абсурдом обвинение Д. в ЧПД, но 2 присяжных признали его виновность в хищении гуммированной бумаги, а также электроэнергии, гос.оборудования, используемого в "левом производстве", а еще 3 говорили, что хотя Д., видимо, нарушал законы при покупке бумаги, но вреда не было, и потому считать его виновным нельзя. Особенно интересно, что правоприменительные органы в данном деле хищением назвали не весь объем "левого" производства, а только стоимость бумаги-сырья. Присяжные же не согласились и с этим обвинением. Справка. Наши жалобы не были удовлетворены. Вскоре Д. был условно досрочно освобожден (УДО) и стал кооператором. К сожалению, он рано умер. Дело бухгалтера мехового цеха Т. (ОСП 8.03.1991 г.) Обвинитель Сокирко зачитал обвинение Т. в хищении 400 тыс. руб. путем неучтенного производства и реализации дефицитных меховых шуб взамен дешевых плановых воротников. (Т. была осуждена за это на 14 лет лишения свободы). Защитник Котова И.С. сказала, что Т. и ее коллеги никакого вреда государству не принесли, они аккуратно выполняли все положенные платежи. Фактически они организовали свое арендное предприятие, выпуская пользующуюся спросом продукцию взамен ущербной. Правда, можно говорить об упущенной государством части прибыли, которую присвоили Т. и ее подельники полностью, но, во-первых, в этом виновато само государство, а во-вторых, упущенную выгоду нельзя считать похищенным имуществом. Следует особо отметить четкую мысль защитника: в данного рода делах можно вести речь не о хищении, а только об упущенной государственным собственником выгоде, но, добавим, такие претензии должны разбираться не в уголовном, а в гражданском порядке. Вердикт: все 10 присяжных признали Т. невиновной. Справка. Однако официальные инстанции приговор ей так и не изменили. Освободилась Т., отбыв в заключение 8 лет, по помилованию президента Украины. Дело "цеховика"-смертника О. (ОСП 10.01.1992 г.) Обвинитель Владышевский сказал, что О. виновен в хищении полотна, велюра и других материалов с государственных предприятий с целью последующей передачи их работникам системы бытового обслуживания для производства неучтенных ("левых") товаров. Хищение осуществлялось путем недовложения сырья в плановую продукцию или путем списания сырья на производство более дешевой продукции. Суд приговорил О. к смерти, замененной помилованием на 20 лет лишения свободы. Защитник Шпигель Л.Т. квалифицировал действия О. как коммерческое посредничество (в конце1991 г. оно было декриминализированно). Обвинения же в хищении он счел недоказанными. Защитник Ткаченко Л.Н. : "Недовложение сырья может считаться преступлением, если оно существенно ухудшает качество продукции и наносит вред потребителям. В данном случае государству не причинялось никакого вреда, поскольку оно получало все запланированные выплаты. Также в деле нет жалоб и претензий, что потребители понесли ущерб от поставок им технических салфеток уменьшенного размера или рукавиц из иного материала. Поэтому речь может идти только о вынужденном способе получения сырья в условиях абсолютной монополии государства путем рационализации изготовления плановой продукции, а не о хищении. Эффект, который общество получило от такой рационализации и развития частного производства, в любом случае несопоставим с воображаемым ущербом, который могли бы потерпеть потребители плановых изделий." Вердикт присяжных: не виновен. 11 присяжных из 16 признали О. невиновным в уголовщине. 3 присяжных посчитали его виновным в хищении материалов, но заслуживающим снисхождения. 2 присяжных признали О. виновным в ущербе потребителям плановой продукции. Таким образом, только пятая часть присяжных согласилась недовложение материалов в продукцию считать хищением. Справка. Приговор О. не был пересмотрен, а сам он был актирован по болезни после отбытия 10 лет лишения свободы. Дело З. - агента по сбыту неучтенного леса из ИТУ (ОСП 28.02.1992 г.) Обвинитель Владышевский: З., отбывая наказание в одной из лесных колоний, вошел в сговор с начальником по сбыту. После освобождения по просьбе последнего З. занялся сбытом в украинских колхозах неучтенных пиломатериалов из этой колонии, представляясь бригадиром "шабашных" лесозаготовителей. Таким образом, при заранее обещанном соучастии З. начальником сбыта (он умер на следствии) из лесной колонии было похищено 27 вагонов пиломатериалов на сумму 110 тыс. руб., из которых он, помимо расходов на поездки, оставил себе 3200 руб. как комиссионные. З. обвиняется в хищении госимущества на 110 тыс. руб. с использованием подложных документов." Защитник Сокирко прежде всего отметил, что бывший з/к З. является единственным обвиняемым по данному делу, хотя трудно представить, как из колонии уходили десятки вагонов похищенных пиломатериалов, а администрация об этом не догадывалась... Но даже если так, то тем более нельзя говорить, что левая продукция была у государства украдена З., раз все государственные планы и платежи колонией исполнялись. Можно говорить лишь об упущенной государством выгоде. Что же касается З., то в любом случае он был лишь коммерческим посредником, работавшим за 3% от объема продаж, и странно, как можно возлагать на него вину за хищение леса на 110 тыс. руб. Что касается подложных документов, то во времена запрета на коммерческое посредничество они были рядовым явлением. Вердикт: Не виновен. Суждения 12 присяжных по делу З. 7 присяжных признали З. невиновным в хищении, 2 уклонились от оценки, 3 признали его виновным в хищении, причем 2 из них - со снисхождением. Примерно такое же соотношение голосов подали присяжные в определении вины З. в использовании подложных документов: 6 - не виновен, 2 - уклонились, 4 - виновен, из них 3 - со снисхождением. Но практически все присяжные обвиняли администрацию ИТУ в хищении леса из колонии: - Тут все ясно. Лагерь производил продукцию, она должна была идти по заказ-нарядам туда, где ее ждут люди, а она шла налево. Это хищение. Виновен. - Следствие и суд умышленно вывели из дела администрацию колонии. Нет никаких доказательств, что З. был в сговоре. Он занимался лишь посредничеством. - Его, наверное, специально выбрали для реализации леса, а потом все на него и свалили, сделали козлом отпущения. Не виновен. - Не согласен с защитой, что раз материал был неучтенный, то можно его брать. Да, З. оказался стрелочником, но он сам на это согласился. Не могу сказать, что не виновен, ведь воровали он у нас с вами, но заслуживает снисхождения. - Может, государство что-то потеряло из-за его действий, но у народа он ничего не отнял, люди в другом месте получили этот товар. Закон был бандитским, не способствовал развитию инициативы людей, нормальной работе. Не виновен. - Хищение было, но в этой группе З. был лишь винтиком, а его роль раздули... - Хищение действительно было, но З. к нему отношения не имел, он лишь участвовал в продаже похищенного другими леса. Однако умысел не доказан, поэтому виновен лишь в использовании подложных документов и заслуживает снисхождения. - Да, участвовал в реализации похищенного, но вина в хищении не доказана. - Кто прошел сталинские лагеря, тот знает, что такое "туфта". Лагерь никогда плана не выполнял, но отписывались, составляли документы об отправке вагонов леса, а настоящие вагоны отправляли" налево". Нашелся человек для их реализации, а когда началось следствие, должен был взять все на себя. Существовала формула: вдвоем - да, втроем - нет. По совести он, конечно, не виновен. Важно отметить, что оправдательный вердикт в данном процессе далеко не столь единодушен, как в предыдущих ОСП, где за оправдание подсудимых высказывалось подавляющее большинство присяжных. Думаю, это обстоятельство объясняется характером получения в колонии "неучтенного леса". Внимательный анализ суждений присяжных показывает, что 8 из 12 присяжных (т.е. большинство) признали сам факт хищения леса из колонии, хотя из них только трое согласились считать подсудимого соучастником этого хищения. Возможно, они представляли внеплановый "левый" лес результатом дополнительной эксплуатации заключенных со стороны "озверевшей администрации", а посредника З. - лишь вынужденным пособником реализации "похищенного". Можно сказать, что по отношению к самому "левому" производству в этом деле присяжные вынесли обвинительный вердикт. И действительно, ни обвинение, ни защита не смогли толком объяснить, каким образом в строго контролируемой колонии могло возникнуть дополнительное (неучтенное) производство лесоматериалов. Мудрость старого политзаключенного Толковое объяснение было дано в процессе обсуждения последним присяжным из бывших политзаключенных. По его мнению, тут было не дополнительное производство, а обыкновенная лагерная "туфта" (обман), на которой, по известному описанию А.И. Солженицына, держалась вся лагерная экономика и даже вся экономика "планового социализма". Лагерное начальство занижало планы (или списывало их невыполнение на объективные трудности) и этим, с одной стороны, облегчало рабочую нагрузку на заключенных, а с другой, получало возможность часть реально произведенной продукции пустить "налево" с выгодой для себя. Возможен был и иной вариант, когда государственные планы по отгрузке леса колонией выполнялись, но на деле вагоны с лесом шли потребителям с недогрузом или с частичным браком. Если недогруза или некондиции было не очень много, плановые потребители дефицитной продукции не возникали, а администрация опять же получали "неучтенку" уже для частной реализации. Хорошо это или плохо? А.И. Солженицын, совесть диссидентов, не смог не признать, что лагерная "туфта" зачастую спасала не только лес от бессмысленной растраты, но и заключенных от дурной непосильной работы. Можно сказать, что явочным порядком администрация колонии "приватизировала" часть лагерного производства, направляя его продукцию самым нуждающимся и смелым потребителям, т.е. свободному ("теневому") рынку, осуществляя рыночные преобразования в нашей экономике задолго до их официального провозглашения. И это было намного полезнее для людей и общества, чем тупое выполнение часто вредных планов. С точки зрения социалистического государства такие действия лагерного начальства были хищением. Кстати, с формальной точки зрения правильнее было бы квалифицировать их именно как хищение путем злоупотребления служебным положением, но поскольку под судом оказался лишь один посредник З., не обладавший должностным положением, то его "пустили как мошенника". Юристы утверждают, что права государства надо защищать с той же неукоснительностью, как и права частных собственников. Однако справедливо ли это? Но вспомним, что наше государство само было грабителем своих подданных и узурпировало все их права. Самовольное посягательство лагерных хозяйственников на имущество тоталитарного государства было не хищением, а скорее самоуправным осуществлением своих интересов. Поскольку такое самовольство было вынужденным, уголовным преступлением его признать нельзя. Но в данном суде присяжные с таким мнением не согласились. Можно констатировать, что, оправдав посредника З., присяжные в этом процессе все же осудили за хищение госимущества администрацию колонии, занимавшуюся реально "цеховым предпринимательством". Итог голосования по делу З. поставил под сомнение наши убеждения о поголовной несправедливости обвинений "теневых" предпринимателей. Справка. После нашего долгого обжалования Верховный Суд РФ снизил наказание с 13 до 8 лет лишения свободы, и в марте 1993 г. З. был освобожден по УДО. Вернувшись в Москву, он стал одним из самых деятельных и близких нам людей. Дело Ш. - еще одного лесоторговца из Сибири (ОСП 2.12.1990 г) Процесс был весьма значимым для истории ОСП в нашем Обществе. На нем мы познакомились с сотрудниками ведущих правовых институтов страны. Его впервые снимали на видео для слушателей Института повышения квалификации работников прокуратуры. Судья : д.ю.н., профессор Петрухин И.Л. Обвинитель - к.ю.н. Сокольский О.Э. Защитник - д.ю.н., профессор Морщакова Т.Г. Общественный защитник - Сокирко В.В. 12 присяжных. Поскольку состав юристов-участников был идентичен второму суду по делу бакинских "цеховиков", стиль аргументов которых уже представлен в приложении 3.1., мы ограничимся лишь кратким изложением аргументов сторон и судьи. Аргументы обвинителя "Вольный снабженец" Ш. заключал с совхозами Западной Сибири и Казахстана фиктивные договора на поставку пиломатериалов силами бригад временных рабочих. На деле же он поставлял совхозам некондиционную древесину красноярских лесокомбинатов (колоний), расплачиваясь с последними поставками дефицитных материалов - проволокой, техникой, электролампами и др., а деньги, выделенные на оплату труда фиктивных рабочих, присваивал и тратил по собственному усмотрению. Сам Ш. признавал за собой лишь коммерческое посредничество, но был осужден за хищение совхозных средств на 15 лет лишения свободы, поскольку обманывал руководителей совхозов и явно завышал оплату своих услуг. Кроме того, этим он способствовал нарастанию в стране инфляции. Аргументы защитника Договоры с совхозами Ш. стремился выполнить полностью, и это ему удавалось, кроме двух последних случаев по независящим от него причинам. Руководители совхозов получали по договорам то, что хотели, и за те деньги, которые сами соглашались выплачивать. Тут нет места не только для уголовного наказания, но даже для гражданского спора. Что касается подложных документов, то оформляли их не Ш., а руководители хозяйств вынужденно из-за отсутствия в то время понятия о законности посредничества. Аргумент обвинения в чрезмерности полученных Ш. сумм за посреднические услуги несостоятелен, потому что суммы должны регулироваться только договором, они могут быть любыми, если это будет выгодно потребителю. А как известно, руководители совхозов давали показания о выгодности для хозяйств действий Ш., потому что поставленные им пиломатериалы обошлись совхозам дешевле, чем если бы они шли по обычным снабженческим каналам. Тем более что Ш. приходилось тратить много денег на "проталкивание грузов". Формально в его действиях есть признаки "коммерческого посредничества", но надо учесть положение закона, что ни одно деяние, содержащее формальные признаки преступления, не может считаться таковым, если оно потеряло общественную опасность. Действия Ш. имеют большой положительный социальный эффект и потому не могут считаться преступлением. Общественный защитник Возразил обвинителю, заявив, что основная причина инфляции лежит в неэффективности хозяйства, непроизводительных затратах, в т.ч. и гниющей древесины, а деятельность Ш. как раз помогала "расшивать" такие узлы. Напутственное слово судьи "Уважаемые присяжные заседатели! На вас лежит огромная ответственность. Вы должны решить судьбу человека. Сидеть ли ему долгое время в тюрьме или быть на свободе. Совершил ли он действия полезные для нашего общества или опасные. Должен он быть наказан или оправдан. Все в ваших руках, как вы скажете, так и будет. Ибо суд присяжных - это суд народа, и человек из народа доверяет свою судьбу народу. И сам народ должен сказать: виновен он или не виновен..." Прокомментировав аргументы сторон, судья закончил свою речь так:"Прошу иметь в виду: от того, что вы сейчас скажете, будет зависеть судьба конкретного человека и развитие судебной практики по такого рода делам. Потому что ваш вердикт будет широко обнародован. Надо сделать так, чтобы вам не стыдно было смотреть потом людям в глаза... И чтобы потом по таким же делам выносились такие же справедливые вердикты." Вердикт присяжных: Все 12 присяжных признали Ш. невиновным в хищениях и в должностном подлоге. Только один признал его вину в использовании подложных документов. С чем связано такое единодушие присяжных в отличие от суда по делу предыдущего лесоторговца? В данном деле не разбирался вопрос о причинах появления у лесокомбинатов излишних запасов некондиционных пиломатериалов, которые они могли пустить на свободный бартер. Сам Ш. из ИТУ писал нам, что у лесокомбинатов древесина просто гнила. И ему легко верилось после чтения прессы о частых пожарах на сибирских лесобиржах. Да и обвинение Ш. предъявлялось не в хищении "неучтенной древесины", а лишь в излишнем его коммерческом доходе. Наверное, старый политкаторжанин, участник ОСП по лесоторговцу З., и в случае с лесоторговцем Ш. объяснил бы возникновение "излишнего леса" "туфтой" лагерного начальства (его "цеховой" деятельностью), но даже присяжные не имеют право на выход осуждения за пределы обвинения. Справка. Единодушие присяжных как бы сказалось и на позиции правоприменительных органов того времени. Через год по протесту Прокуратуры СССР Верховный Суд Казахстана пересмотрел дело Ш. За исключением одного эпизода все его сделки с совхозами были названы не хищением, а коммерческим посредничеством, декриминализированным к тому времени. В этом деле действующий суд практически согласился с судом присяжных. Отбыв в заключении 11 лет, Ш. был освобожден в начале 1992 г., но в 1995 г. от болезней умер. Дело якутского кооператора С. (ОСП 3.04.1992 г.) Обвинитель Шпигель: Председатель якутского кооператива С. взялся делать фундамент под склад, не имея ни своего бетонного узла, ни фондов на получение бетона. Это его не остановило. Он договаривался с начальниками различных строительных управлений, имеющих бетонные узлы, получал от них товарно-транспортные накладные, по которым незаконно вывез на свою стройку (т.е. похитил) 200 м3 бетона на 16,7 тыс. руб. Объяснения С., что за получаемый бетон его кооператив расплачивался собственной работой или поставками щебня, надуманы в целях самооправдания. Защитник Владышевский: С. со своей бригадой подрядился строить фундамент, заручившись обещанием заказчика обеспечить его бетоном. Но заказчик оказался несостоятельным (растворно-бетонные узлы почему-то отказывали ему в изготовлении бетона даже из собственных материалов). Склад был очень нужен, шли вагоны с мясом, которое приходилось хранить под открытым небом. Поэтому С. был вынужден "доставать" бетон самостоятельно, опираясь на старые дружеские связи и в обмен на эквивалентные по стоимости поставки щебня или на исполнение строительных работ, преодолевая существовавшие госзапреты на отпуск бетона неплановым, частным организациям. Да, С. понимал, что приобретение бетона было незаконным, но другого выхода у него не было, себе он ничего не присвоил, а стоимость приобретенного бетона государству была полностью компенсирована, поэтому нет никаких оснований квалифицировать действия С. как преступление. Подспудно же в основе дела против С. лежит конфликт между ним и руководством комбината "Якутугольстрой", в который входили все вышеназванные СУ с бетонными узлами. Раньше С. был начальником одного из управлений комбината, но уволился и ушел в строительный кооператив против воли директора комбината, за что его решили наказать. Сначала появились позорящие статьи в местной прессе, потом его обложили запретом отпускать бетон кооперативным бригадам, и наконец пошел силовой вариант: подключили ОБХСС, арестовали на длительное содержание под стражей, оказывали давление на свидетелей и наконец осудили на 8 лет лишения свободы. А начальникам СУ, которые помогали С. в получении бетона вопреки запрету, суд определил условные наказания. Такова была схема расправы с человеком, пожелавшим отделиться от госмонополиста. Реплика обвинителя: Очень часто подсудимые в целях самозащиты говорят о "терроре", "незаконном аресте" и т.д. Но на деле отступление от закона было допущено именно С. Защитник "не заметил", что бетон для этого кооператива был отпущен по фиктивным накладным, а это и есть хищение. Мало того, в данном случае имеет место дискредитация идеи предпринимательства, ибо оно не должно базироваться на использовании похищенных материалов. Реплика защитника: То, что С. и начальники СУ нарушали запрет руководства комбината "Углестрой" на отпуск бетона частным организациям совсем не означает, что бетон был украден. Руководитель комбината мог уволить подчиненных руководителей СУ, нарушивших его запрет или наложить на них иные административные санкции. Но осудить их и тем более С. как расхитителей мог только пристрастный суд. Председательствующий Сокирко В.В.: По делу изложены две позиции. Обвинение считает, что С. завладел бетоном против воли комбината, который был фактически собственником бетона, и потому С. совершил хищение. Защита говорит, что передача С. бетона совершалась на договорной основе, возмездно, никому реального вреда причинено не было (только польза) и потому хищения не было. Вам предстоит ответить на вопросы: Было ли хищение? Виновен ли С. в хищении? Если С. виновен, то заслуживает ли он снисхождения? Вердикт: Не виновен. Анализ суждений присяжных 10 из 12 признали С. невиновным в хищении. Их доводы: - Дико, когда в городе существует один такой гигант, которому подчинены все остальные. Была осуществлена обычная торговая операция: бетон за щебень или работу. А если комбинат запрещал такие сделки, то пусть бы он и наказывал подчиненных ему начальников СУ... Но при чем тут хищение? Ради дела он шел на нарушение, но не на преступ