Помимо этого я устно высказал озабоченность тем, что советская оккупация может стать роковой для эстонского народа, потому что в Москве уже давно подумывали о том, как ликвидировать барьер, блокировавший выход русских к Балтийскому морю, и стать хозяевами Балтийского моря. Прочитав ноту, К.Г.Вестман выразил явно неподдельное сочувствие. К.Г.Вестман считался другом Балтийских государств и от наших представителей в Лиге наций я слышал только хорошие отзывы о сотрудничестве с К.Г.Вестманом. "Но, - добавил Вестман, - Швеция не может не признавать сложившегося положения". Выяснилось, что Швеция признала инкорпорацию Эстонии в состав Советского Союза по меньшей мере de facto. To, что она сделала и признание dejure, стало известно намного позже. Работа посольства продолжалась еще некоторое время, хотя всем нам было известно, что признание de facto со стороны Швеции заставит нас рано или поздно прекратить свою деятельность. Сотрудничество между посланниками трех Балтийских стран в этот период было очень тесным. Почти каждый день проводились совместные собрания для обсуждения и оценки событий. Совместно были выработаны и переданы в министерство иностранных дел ноты, первые наброски которых были составлены автором этого текста. После принятия Балтийских стран в состав Советского Союза все три посланника получили указание от своих стран о передаче посольств посольству Советского Союза в Стокгольме. Все также получили письма от госпожи Коллонтай, в которых она просила придти в советское посольство "для обсуждения будущего посольств Балтийских стран". Эти письма были проигнорированы. Единогласно решили не передавать посольства русским, хотя вопрос о том, что делать с посольствами, представлял собой серьезную головоломку. Нужно было выбирать между добровольной ликвидацией посольств или захватом их с помощью полиции. Мы не сомневались, что Швеция пойдет и на такой шаг, так как при приходе к власти Франко в Испании посольство Испании в Швеции было отобрано с помощью полиции у посла демократической Испании, отказавшегося передать его добровольно. После длительных обсуждений мы пришли к единому мнению о том, что в будущем нам может пригодиться помощь такого близкого соседа, как Швеция, поэтому не стоит зря осложнять отношения. Прием иммигрантов в Швеции в 1944 г. показал, что наши предположения оправдались. Мы решили передать ценности из посольства шведскому министерству иностранных дел в случае согласия последнего. Как будет видно из последующего описания, шведское министерство иностранных дел попыталось обойти передачу посольств напрямую. Последующую цепь событий лучше всего представит протокол, составленный несколько лет спустя в американском консульстве, поэтому я публикую этот протокол в дословном переводе. "Королевство Швеции Стокгольм Посольство Соединенных Штатов Америки Ко мне, Ф.Сигмонду, полномочному и постоянному консулу Соединенных Штатов Америки данного консульского округа, явился лично господин Хейнрих Ларетей, который после предусмотренной законом присяги рассказывает, что он, гражданин Эстонии, родившийся 4 января 1892 г. в Эстонии и являющийся посланником Эстонии в Стокгольме с сентября 1936 г., дает следующее разъяснение: 284 21-22 июля 1940 г. парламент Эстонии под давлением оккупационных властей принял решение высказать просьбу об инкорпорации Эстонии в состав Советского Союза, 24 июля я передал ноту заместителю шведского министра иностранных дел господину К.Г.Вестману, в которой я объяснил, что решение 21-22 июля недействительно с точки зрения Конституции Эстонии, и попросил правительство Швеции не признавать изменения международного статуса Эстонии, которое могло бы последовать вслед за этим актом насилия, господин К.Г.Вестман ответил мне, что у Швеции нет другого выхода, как только признать данные обстоятельства, не признавая неконституционные изменения в Эстонии, я не мог выполнять поручения находящегося в Эстонии марионеточного правительства, требующего передачи имущества посольства советскому посольству в Стокгольме, и поскольку у меня не было возможности продолжать деятельность посольства, я согласился передать все имущество шведскому министерству иностранных дел, 13 августа 1940 г. я получил от шведского министерства иностранных дел заявление, в котором говорилось: "Согласно договоренности, передача помещений и инвентаря посольства состоится в пятницу, 16 августа 1940 г. в 9.30 в канцелярии посольства, Остермалмсгатан 43-IV, а также после этого в квартире посланника, Стурегатан 16-11. В качестве представителя советской стороны при этом будет присутствовать советник посольства А.Плахин...", из этого заявления я понял, что шведское министерство иностранных дел полагает, что мы прямо передадим посольство советскому посольству в присутствии представителя шведского министерства иностранных дел, отказавшись от этого, я послал секретаря господина Э.Пярла в министерство иностранных дел с заявлением, что я не собираюсь добровольно передавать свое посольство советскому, такое же заявление появилось и в шведских газетах. Тогда была принята договоренность, что эстонское посольство передаст ключи от канцелярии посольства представителю шведского министерства иностранных дел без присутствия при этом представителя советского посольства. Это и произошло 16 августа 1940 г. В тот же день шведский представитель передал ключи представителю советского посольства, данная акция показала мне, что шведское правительство признало инкорпорацию Эстонии в состав Советского Союза уже в 1940 году, и этот факт подтвердился заявлениями министра иностранных дел в 1944 и 1945 годах, и на этом присягнувший свидетель закончил свое объяснение". Заявление для шведского министерства иностранных дел и прессы, упомянутое в протоколе, было следующего содержания: "В связи со статьей, опубликованной 15 августа 1940 года в Вашей уважаемой газете под заголовком "Балтийские посольства передаются советским представителям", эстонское посольство имеет честь сообщить и просит Вас опубликовать следующее: 1. Не соответствует действительности тот факт, что эстонское посольство в Стокгольме передается советским представителям. В связи с тем, что эстонские посольства за границей не признали антиконституционное присоединение Эстонской Республики к Советскому Союзу, не может быть и речи о добровольной передаче эстонских посольств Советскому Союзу. 2. Поскольку военная оккупация Эстонии не позволяет сейчас продолжить деятельность посольства, возможно, что после некоторых раздумий посольство попросит о предоставлении возможности передать имущество и архив посольства шведскому министерству иностранных дел. Стокгольм, 15 августа 1940 года". Это заявление было опубликовано в некоторых газетах полностью, а в других - в сокращенном варианте. Из него следовало, что не было никакой договоренности о передаче посольства русским. В тот же день, когда секретарь Пярл показал текст сообщения, предназначенный для публикации в газетах, секретарю министерства иностранных дел господину Нюландеру, который собственноручно также внес некоторые стилистические исправления, я сообщил в министерство иностранных дел по телефону, что если Швеция будет настаивать на передаче посольства русским, им придется обращаться за помощью к полиции, поскольку я категорически отказываюсь передавать посольство русским. Понятно, что своим 285 сообщением министерство иностранных дел хотело поставить нас перед свершившимся фактом, что, однако, не удалось. События приняли такой оборот, что уже не могло быть и речи о передаче архива, который был изъят из посольства и помещен в надежное место для хранения. В то же время 6 августа, или в день инкорпорации Эстонии, я получил из Таллинна следующую телеграмму: "Выезжайте немедленно для дачи объяснений в Таллинн, Мининдел 1568". В ответ я послал следующую телеграмму: "Сообщаю, что я и дипломатический корпус посольства в Стокгольме не считаем решение о присоединении Эстонии к Союзу Советских Социалистических Республик конституционным и отвечающим желанию народного большинства. Ларетей, эстонский посланник. 7 августа, 17.30". Вскоре после этого я услышал по радио, что меня заочно приговорили к смерти и что мое имущество решили конфисковать. Таким образом, деятельность посольства в Стокгольме закончилась 15 августа 1940 г., тем же числом датирован и мой последний приказ номер 14, который звучит так: "Поскольку Эстонская Республика присоединена к Советскому Союзу неконституционным путем и вопреки желанию подавляющего большинства народа, а шведское правительство попросило меня передать посольство Советскому Союзу, с сегодняшнего дня я прекращаю деятельность посольства. В связи с тем, что я не могу передать посольство неконституционному правительству, я отдаю распоряжение передать ключи от моей квартиры и посольства представителю шведского министерства иностранных дел, а если он откажется их принять, оставить их в его присутствии на столе в посольстве. Пользуясь случаем, я хочу выразить искреннюю благодарность всем своим коллегам за дружеское и доверительное отношение и сотрудничество, создавшие в посольстве сердечную атмосферу и облегчившие работу посольства в последний трудный период". Представитель шведского министерства иностранных дел все же принял ключи, и посольство не пришлось оставлять на волю божью. Из: A. Warma. "Diplomaadi kroonika" ("Хроника дипломата"), Eesti kirjanike kooperatiiv, s.a; lk. 133-Ш. (пер. сэст.) Советский ультиматум и оккупация С точки зрения историка я считаю нецелесообразным касаться здесь всех дискуссий в дипломатических кругах Хельсинки в следующие несколько месяцев после Зимней войны. Отголоски, попадавшие по частным каналам из Таллинна в Хельсинки, а также неоднозначные намеки, источником которых я считал немецких военных, - все это вызывало множество волнений. Когда до Хельсинки стали доходить сообщения об ультиматуме Советского Союза Эстонии, я 17 июня связался по телефону с министерством иностранных дел, чтобы выяснить ситуацию. К телефону подошел сам министр иностранных дел Пийп и подавленным голосом проинформировал меня об ультиматуме Советского Союза. Прочитав его содержание, он добавил грустно: можешь сам представить себе позицию правительства республики. Нам пришлось подчиниться ультиматуму. После этого можно было ожидать самого худшего со стороны Советского Союза. После того, как через прессу стало известно о "демонстрациях" в Таллинне, о последовавшем роспуске правительства Улуотса и назначении "правительства" Вареса, настало время занять конкретную позицию в вопросе о дальнейшей судьбе посольства. Несмотря на то, что "правительство" Вареса было назначено президентом Пятсом, министр иностранных дел Николай Андрезен предписал всем посольствам строго отрицать "злые слухи" о том, что будто бы Эстонию собираются присоединять к Советскому Союзу. 286 Я связался с заведующим политическим отделом министерства иностранных дел Финляндии, доверительно описав ему ситуацию в Таллинне в соответствии с тем, что сам узнал о положении дел от министра А.Пиипа и что позже было дополнено информацией от секретаря посольства Котсара, находившегося в Таллинне на Балтийских днях, а также еще более подробно - и от моей супруги. У них были сложности с возвращением в Хельсинки. Корабль, курсирующий между Таллинном и Хельсинки, должен был, по требованию русских, сделать крюк и остановиться в порту Палдиски. Основными пассажирами этого корабля были русские, в разговорах которых мелькали слова вроде "бывшие дипломаты", произнесенные в адрес моей жены и господина Котсара. В министерстве иностранных дел я говорил с советником по политическим вопросам о возможности рассмотрения в ближайшее время проблем, которые могут возникнуть в связи с представительством Эстонской республики в Финляндии. Мы договорились, что официально я не поставлю вопрос, пока для этого не будет формального основания. Внешнеполитическое положение Финляндии заставляет министерство иностранных дел занять позицию, согласно которой Константин Пяте остается по-прежнему президентом Эстонии и поэтому назначенное им правительство тоже законно, хотя и было известно, что оно образовано по указке эмиссара советского правительства Жданова. Министерство иностранных дел в Хельсинки также придерживалось мнения, что пока финскому правительству не дадут каких-либо указаний от эстонского правительства в отношении посольства, в компетенцию посланника входит решение того, как осуществлять деятельность посольства. Когда 22 июля 1940 г. собрание, назвавшее себя Государственной думой безо всякого на то законного основания, решило обратиться к Советскому Союзу с просьбой, чтобы Эстонию приняли в состав Советского Союза в качестве республики, я снова высказал пожелание получить разъяснение от министерства иностранных дел Финляндии - как отнесется финское правительство к вопросу о продолжении полномочий эстонского посольства в случае, если Эстонию присоединят к Советскому Союзу, чего можно было опасаться. Мне ответили, что ситуация, в которой Финляндия сейчас находится, не позволяет финскому правительству гарантировать дальнейшее существование посольства Эстонии. Если Советский Союз официально потребует закрытия посольства, Финляндия будет вынуждена выполнить это требование. Чтобы не ставить финское правительство перед такой проблемой, когда пришлось бы принимать решения, которые можно трактовать как признание присоединения Эстонии de jure, эстонскому посланнику надо самому, не вовлекая в это финское правительство, найти подходящее решение. В любом случае было высказано настоятельное пожелание, чтобы я не совершал обструкцию при передаче посольства. Кроме того, министр иностранных дел подчеркнул, что весь инвентарь и все сбережения, значащиеся по официальным документам, должны были оставаться в посольстве. В противном случае Советский Союз мог бы потребовать выдачи персонала посольства, обвиняя его в незаконном присвоении чужого имущества. После выполнения этих требований финское правительство надеется, что оно могло бы предоставить персоналу посольства и самому посланнику политическое убежище. Во избежание недоразумений, министерство иностранных дел Финляндии предлагало составить письменный акт о передаче всего имущества, который подтверждал бы, что все имущество посольства находится в сохранности. В качестве свидетелей были предложены двое уважаемых финских граждан, которые поставили бы свои подписи под актом. Больше министерство иностранных дел в этот вопрос не вмешивалось, за исключением одной детали. Недели через три-четыре после того, как мы уже должны были покинуть здание посольства, меня пригласили в министерство иностранных дел и проинформировали, что Советский Союз обвинил меня в незаконном присвоении служебной машины, и попросили доказать, что эта машина действительно принадлежит лично мне. После того, как я представил документ о покупке машины, меня больше никто не беспокоил. Со своей стороны я проинформировал министерство иностранных дел о том, что собираюсь, когда настанет момент, предъявить финскому министру иностранных дел ноту, в которой я выражу протест против действий Советского Союза в Эстонии, а также сообщу, как устроятся дела в посольстве в Хельсинки. Помощник министра иностранных дел выразил желание ознакомиться с содержанием ноты до ее официальной передачи. Выразив согласие, я отнес проект ноты помощнику министра иностранных дел д-ру Пакаслахти. Содержание ноты удовлетворило его, кроме одного слова. В ноте было сказано, что, учитывая действительное 287 состояние дел, я решил и считаю целесообразным приостановить деятельность посольства и подчиненных ему консульств с 7 августа. Слово "приостановить" не было одобрено помощником министра. Он высказал пожелание заменить его словом "прекратить". Когда 7 августа я наконец лично передал ноту помощнику министра в министерство иностранных дел Финляндии, он внимательно прочитал все и нервно отметил: "И все же здесь слово -приостановить". Я отвечал, что в полномочия посла не входит ликвидация посольства, но лишь приостановка его деятельности в чрезвычайной ситуации: "Я хочу в своих решениях оставаться в рамках закона. К тому же я уверен, что придет время, когда вы убедитесь, что этим словом мы защищаем интересы как Эстонии, так и Финляндии". Ноту приняли в первоначальном варианте. Коротко содержание ноты было следующим: В первом абзаце я сообщаю о решении приостановить деятельность посольства и консульств в Финляндии. Во втором абзаце я подчеркиваю, что присоединение Эстонии к Советскому Союзу прошло под прямым давлением со стороны Красной армии, с грубыми нарушениями Конституции Эстонской республики и договоров между Эстонией и Советским Союзом, а также отмечаю, что имела место фальсификация воли эстонского народа. В конце ноты я сообщаю, что не считаю себя состоящим на службе ни Советского Союза, ни его республики, а также не считаю себя гражданином Советского Союза. Примерно такие же ноты я представил всем аккредитованным послам и посланникам. Из посольства мы ушли вечером 6 августа, когда по радио сообщили, что Эстонию приняли в состав Советского Союза в качестве одной из республик. В присутствии доверенных лиц министерства иностранных дел, я опечатал двери посольства. Я оставил сторожа от фирмы по охране недвижимости, которому приказал никого не пускать на территорию посольства без моего разрешения. Ключи я отдал на хранение в ту же фирму, после того как два крупнейших банка отказали мне в их депонировании, а министерство иностранных дел посоветовало мне не иметь их при себе, кроме того, я и сам не хотел этого. Еще до того, как помещения посольства опустели, весь секретный архив был сожжен, так как я боялся, что в противном случае он может попасть в чужие руки. Флаг и печать эстонского посольства я взял себе на хранение. По совету министерства иностранных дел Финляндии, сразу же после ухода из посольства (6.08.1940) я сообщил министерству иностранных дел в Таллинне, что деятельность посольства и консульств прекращена, и весь персонал отпущен в очередной отпуск, предусмотренный законом. Я также ушел в отпуск. В телеграмме я добавил, что не считаю себя служащим и гражданином Советского Союза или его республики. В действительности. Советский Союз принял помещения посольства Эстонии в Хельсинки через несколько дней после того, как нам пришлось их покинуть. Говорили, что русские потребовали от министерства иностранных дел вызвать полицию, чтобы убрать вооруженного сторожа и достать ключи из хранилища. Приведу небольшое замечание для характеристики советской политики. Сразу же после того, как "парламент" Жданова принял решение о присоединении Эстонии к Советскому Союзу, посол Советского Союза в Хельсинки Зотов пожелал встретиться со мной в посольстве Эстонии. Он вошел с букетом роз для моей жены и с напускной радостью поздравил с объединением, которое, по его словам, сулит эстонскому народу невиданные преимущества и безопасность. "Эстонии и Вам лично, - добавил он, - было бы полезно, если бы Вы послали поздравление Сталину в связи с этим событием". Далее он принес свои извинения за то, что дал номер телефона посольства командующему Балтийским флотом в Таллинне, от которого он ожидает ответа по одному срочному вопросу. И вскоре позвонили из Таллинна. Я подумал, что этот звонок был лишь проверкой того, действительно ли Зотов в это время находился в посольстве Эстонии. Я ответил послу Советского Союза, что могу принять его поздравления лишь в качестве сочувствия, и что я поражен вероломной политикой Советского Союза. Предложение послать поздравления по этому поводу Сталину было иронией по отношению ко мне и моему народу. Несмотря на мой четкий ответ, он еще долгое время пытался переубедить меня. На следующий день я связался по телефону с министерством иностранных дел в Таллинне. К телефону подошел ждановский министр иностранных дел Ниголь Андрезен. Наш разговор 288 был коротким. Я: "От Вас поступило циркулярное письмо, в котором велено опровергать все происходившее в Таллинне. Что будет дальше?" Он: "События идут своим чередом. Помощник министра Н.Каазик получил задание выработать правила поведения посланников в отношении посольств. Скоро увидимся в Таллинне", - добавил Н.Андрезен. На этом телефонный разговор закончился. Из: KPusta. "Saadikupaevik...", lk. 213-216. (пер. с зет.) Моя аудиенция с министром иностранных дел Бодуэном была устроена моим старым другом господином Лемери, колониальным министром. Бодуэн, молодой человек, бывший эксперт по экономике и член правления банка Базеля. открыл дверь на мой стук и проводил меня в другую комнату, в рабочий кабинет, где стоял его раскладной диван. Беседу я начал с того, что перечислил свои прежние титулы и рассказал о своей деятельности. Я попросил министра не верить тому, что Эстония и другие Балтийские государства сами выступили с требованием и даже просьбой (!) о присоединении их к Советской России. Министру должно было быть ясно, что народное голосование в этих странах было проведено методами обмана и давления, и должно было явиться лишь легальной завесой для нарушения "Балтийских пактов", поскольку эти пакты запрещали вмешательство Москвы во внутренние дела Балтийских стран, в их политический и экономический строй. Бодуэн сказал, что ему все понятно: Москва пользуется ситуацией, чтобы удовлетворить свои агрессивные и экспансионистские амбиции. За Балтийскими странами последует Финляндия, Советский Союз уже пытается разжечь ссору с Хельсинки. Поскольку это сейчас происходит под прикрытием договора с Германией, несомненно, что интересы России и Германии столкнутся, возможно, уже в ближайшем будущем. А что может предпринять против этого Франция, при своем нынешнем бессилии? В ее протестах, высказанных в адрес Москвы, не было бы никакого толку. Я ответил, что я и не прошу заявлений протеста. Я лишь прошу, чтобы французское правительство не торопилось признавать dejure этот акт насилия. Пусть те немногие эстонцы, которые находятся во Франции со своими национальными паспортами, останутся эстонцами, как и находящиеся здесь грузины, поляки, чехи и т.д. Бодуэн пообещал поговорить об этом в правительстве, он заверил меня, что в любом случае я могу положиться на то, что во Франции к эстонцам не будут относиться враждебно. Я добавил еще, что надеюсь в ближайшее время направиться в Америку, где уже находятся дочь и зять, и куда я хочу послать еще сына из Англии. Может быть, у меня найдется, что сказать американцам о Балтийских странах, а также о Франции, где я провел много лет в качестве представителя своей страны и народа. Поскольку в Америку путь шел через Лиссабон, нужно было затребовать французскую, испанскую, португальскую и американскую визы для моего эстонского дипломатического паспорта и для моей жены. Самой важной из них была бессрочная виза представителя США Роберта Мэрви, выданная "для выполнения особой миссии". Последним сообщением из свободной Эстонии было письмо Пийпа от 7 июня, которое я получил в Бордо. А позже в наше консульство в Бордо на мое имя пришла телеграмма из оккупированного министерства иностранных дел, в которой говорилось, что я уволен "из-за ликвидации должности". В Лиссабон мы прибыли 17 июля и сняли комнату в гостинице с пансионом. Проезжая через Испанию, я случайно встретил на улице Барселоны Иоханнеса Э.Маркуса, бывшего посланника в Будапеште. По его сведениям, президента Пятса со всей семьей отвезли в Воронеж, Лайдонера с супругой "пригласили" в Москву, Ээнпалу и Йоакима Пухка сняли с финского корабля и расстреляли, бывший министр внутренних дел Рыук и его помощник Тенсо покончили с собой. О Яане Тыниссоне и о других он ничего не знал. Он звонил из Будапешта Ларстею в Стокгольм, Меллерсону в Берлин, Сельтеру в Женеву и Леппику в Рим. Никто из них не собирался подчиниться приказу нового эстонского министерства иностранных дел и уехать домой. Во время его телефонного разговора в нашем посольстве в Стокгольме (4-5 августа) комиссар по особым делам Сяре принимал архивы. В Будапеште некто из страны 289 Советов тоже приходил внушать, а потом и угрожать Маркусу, чтобы тот уехал домой. Тогда венгерские власти поставили на дверях охрану, и у Маркуса было две недели сроку для ликвидации своих дел. На вокзале его провожал заведующий протокольного отдела венгерского посольства и немецкий посол с женой. По сообщению португальских газет, посланники Латвии и Литвы в Берлине отказались принять московских "преемников", в отличие от эстонского посольства (?). Уже в Виши мы знали, что российское посольство в Париже потребовало закрытия посольств Балтийских стран сразу же в начале немецкой оккупации, но ключи от посольств передали русским через парижского префекта полиции лишь в августе. По окончании германско-российской дружбы 22 июня 1941 года немцы взяли эти дома под свою опеку, а с 1944 года, после прихода к власти французского движения сопротивления, эти дома опять оказались во власти русских. 15 августа я прочитал в газете "Свенска Дагбладет", что в Стокгольме дома посольств Балтийских стран переданы советским представителям через шведское министерство иностранных дел. Газета добавила от себя, что все это прошло без осложнений, не так, как в Берлине, где литовский посол Шкирпа созвал сотрудников своего посольства и произнес речь о последнем уголке свободной Литвы, который следовало отдать, после чего на здании посольства подняли литовский флаг с траурной ленточкой. Два часа спустя приехали советские на трех машинах и первым делом сорвали литовский флаг. <...> В Лиссабоне я встретил советника литовского посольства Иозефа Кайакаса (нынешний представитель Литвы в Вашингтоне), ожидавшего корабль для отплытия в США. По его сведениям, литовского министра иностранных дел Урбшиса, как и латвийского Мунтерса, пригласили с женой в Россию и поселили в Подмосковье. В Россию отвезли и Волдемараса. Президент Сметона с многочисленным окружением находится в Кенигсберге так же, как и сбежавший в Германию бывший премьер-министр Гальванаускас. Из Эстонии, вроде бы, было намного сложнее выбраться. Из: Eesti riikja rahvas II maailmasojas..., Ik. 15-16. (пер. с зет.) Протест в Лондоне А. Торма После оккупации Германией весной и в начале лета 1940 г. многих западно-европейских государств поддерживать связь между Лондоном и Таллинном становилось все труднее, приходилось довольствоваться короткими телеграммами. Однако в печати время от времени появлялись сообщения о том, как происходила подготовка к выборам 14-15 июля и как проходили сами выборы. Особенно симптоматичными были ежедневные новости, которые сразу после выборов стали передавать по московскому радио. В них говорилось об "импровизированных манифестациях" во многих районах Эстонии, на которых народные массы требовали присоединения к Советскому Союзу. Мы в Лондоне по праву могли сомневаться, были ли вообще в Эстонии подобные выступления, однако цель этих сообщений в новостях была очевидной. Когда в понедельник, 22 июля, пресса принесла известия о том, что "народные представительства" в Таллинне, Риге и Каунасе решили объявить Эстонию, Латвию и Литву советскими республиками и что следует ожидать скорого присоединения этих республик к Советскому Союзу, посланники Балтийских государств в Лондоне немедленно попросили о встрече с министром иностранных дел или его заместителем. Мне была назначена встреча на утро следующего дня. Вечером 22 июля представитель отдела прессы министерства иностранных дел на обычной пресс-конференции в министерстве информации заявил, что государственные органы, избранные в Балтийских государствах под давлением Советского Союза, решили пожертвовать независимостью. Представитель министерства отметил, что Великобритания всегда была заинтересована в независимости Балтийских государств, и по этой причине данное решение весьма прискорбно (very saddening). Утром 23 июля я лично передал в министерство иностранных дел ноту протеста, в которой обращал внимание на борьбу эстонского народа в Освободительной войне, крупные успехи в 290 годы независимости и явное давление Советского Союза, под которым происходили выборы 14-15 июля. Я отметил, что вся имеющаяся в распоряжении информация бесспорно опровергает утверждения, что эстонский народ якобы по своей доброй воле решил присоединиться к Советскому Союзу. Я попросил правительство Великобритании отказаться от признания инкорпорации Эстонии в состав Советского Союза, поскольку это очевидно происходит под нажимом извне, в полном противоречии с конституционным порядком Эстонии и международным правом. К ноте был приложен более обширный меморандум, содержавший подробный юридический анализ произошедших событий в свете действующего у нас Основного закона. Задачей этого документа было показать на конкретных примерах, какое циничное своеволие было применено по отношению к нашим наиважнейшим государственно-правовым нормам для того, чтобы придать произошедшему акту насилия видимость законности. В тот же день аналогичные ноты были представлены в министерство иностраных дел Великобритании посланниками Латвии и Литвы в Лондоне. После посещения министерства иностранных дел я передал официальное сообщение о предпринятом шаге в прессу. Его немедленно распространили в телеграммах агенства "Рейтер" и передали по британскому радио. Вечером того же дня мы услышали повторение сообщения в передачах других государств. Хотя протесты посланников Балтийских государств и получили широкое освещение в английских газетах, но немного было тех, кто верил, что в ближайшее время не произойдет признания аннексии. Некоторые полагали, что покорение Балтийских государств без войны может даже создать предпосылки для улучшения советско-британских отношений, которые после гарантий, предоставленных Польше, были не особенно дружественными. Другие, особенно те, кто был ближе знаком с нашим положением, сочувствовали нам, однако все же с тревогой смотрели в будущее. Посольства Абиссинии и Албании, например, после покорения этих государств Италией просуществовали недолго, поскольку новый порядок по прошествии сравнительно короткого времени получил международное признание. Притом, что все это произошло еще в дни существования Лиги наций. Судьба посольства Чехословакии летом 1939 г. также была уже по существу решена. Лишь начавшаяся война спасла его от закрытия. В конце августа в Лондон пришло первое - и единственное - письмо от министра иностранных дел правительства Вареса. Письмо было помечено 1-м июля и, таким образом, было в пути почти два месяца. По-видимому, это один из действительно немногих сохранившихся документов, отправленных в тот период из Таллинна, поэтому небезынтересно было бы остановиться на нем. Письмо Н.Андрезена, направленное зарубежным представителям для информирования, достаточно пространно. Оно начинается с обзора развития событий после заключения в сентябре 1939 г. пакта о взаимопомощи, при этом подробно рассматриваются внешнеполитическая ориентация Эстонии, а также значение и задачи вооруженных сил Эстонии в новой ситуации. Далее Н.Андрезен подчеркивает, что "нынешнее положение никоим образом не влияет на нашу политику невмешательства". Однако, поскольку Эстония находится в союзнических отношениях с СССР, пишет Андрезен, "наш неизменный нейтралитет в отношении других государств должен подчиняться пакту. Таким образом, наша политика невмешательства ограничена господствующими в той или иной стране отношениями с Советским Союзом. Но и тут подчеркнем, что такая точка зрения проистекает, в соответствии с нашими убеждениями, из интересов нашей страны и народа". О будущем Эстонии Андрезен пишет: "Все слухи о протекторате и прочие подобные измышления, само собой разумеется, недопустимы, как интриги против пакта. Пережив большой перелом во внутренней политике и социальной сфере, Эстония все-таки останется независимым государством, чей суверенитет гарантируется Советским Союзом". Но, с другой стороны. Советская Россия пыталась делать все, что только было в ее силах, чтобы добиться признания аннексии, а тем самым закрытия представительств Балтийских государств и передачи золота, депонированного в Лондоне центральными банками Балтийских государств, вкладов в других банках, а также задержанных в английских гаванях эстонских и латвийских судов. Поскольку Великобритания к тому времени вела борьбу не на жизнь, а на смерть с противником, который уже стал, казалось, хозяином западной части европейского материка, она, конечно, пыталась избегать всего, что могло бы вызвать раздражение у русских. 291 Поэтому наше положение было очень опасным и трудным. Однако уже в середине сентября лондонская "Evening Standard" сообщила, что министерство иностранных дел оставило без ответа предъявленное послом Советской России письменное требование об отказе от признания посланников Эстонии, Латвии и Литвы в Лондоне правительством Великобритании. Переговоры по вопросам передачи золота, вкладов и судов продолжались, но через несколько недель прекратились и они. В конце октября было принято решение реквизировать находившиеся в английских гаванях эстонские и латвийские суда. Тем самым они переходили под британский флаг и под защиту властей Великобритании. Часть деловых кругов весьма резко отнеслась к этому шагу. Даже либеральная "News Chronicle" очень рассердилась, назвав это решение британского правительства грубой ошибкой (blunder) и сочтя, что за это надо кое-кого уволить (somebody should be sacked). Однако это не изменило положения - суда и прочее имущество русским переданы не были. Из: И.Майский. "Воспоминания советского посла. Война 1939-1943", М., 1965, с. 128-129. Как известно, летом 1940 г. Эстония, Латвия и Литва вошли в состав СССР. 15 августа того же года я посетил Галифакса и от имени Советского правительства просил его принять меры к ликвидации британских миссий и консульств, существовавших раньше в Прибалтике, а также к упразднению бывших прибалтийских дипломатических представительств в Англии. Галифакс уклонился от прямого ответа на мой демарш и вместо этого пустился в длинные рассуждения на тему о том, как следует квалифицировать действия СССР в отношении прибалтийских государств: агрессия это или не агрессия? В итоге Галифакс пришел к выводу, что действия СССР приходится рассматривать как агрессию со всеми вытекающими отсюда выводами. Слушая британского министра иностранных дел, я думал, как лучше всего реагировать на его аргументацию. Разумеется, я легко мог бы облечь свой ответ в столь разумные и привычные для нас марксистско-ленинские формулы, однако из долгого опыта я знал, что люди, подобные Галифаксу, их совершенно не воспринимают. Эти формулы отскакивают от их сознания, как от стены горох. А мне важно было сказать Галифаксу что-то такое, что могло бы воздействовать на его разум и его чувства и толкнуть его на некоторые практические шаги для ликвидации британских дипломатических представительств в Прибалтике и балтийских дипломатических представительств в Англии. Надо было поэтому найти такой язык, который был бы понятен Галифаксу, и облечь мои аргументы в такие конкретные образы, которые что-то говорили бы его мышлению и фантазии. - Вы знаете, лорд Галифакс, - начал я, - что я сибиряк... Так вот, позвольте мне рассказать вам сказку о сибирском крестьянине... В одной деревне проживал крестьянин по имени Иван. Он тяжело заболел, и соседи решили, что ему суждено умереть... Тогда, не дожидаясь кончины больного, один сосед взял и увел к себе его лошадь... Другой сосед взял и увел к себе его корову... Третий сосед взял и утащил у него плуг... Но случилось неожиданное: больной крестьянин выздоровел и увидал, что за время его болезни сделали соседи. Тогда он пошел к первому соседу и сказал: "Отдай мне мою лошадь". Сосед стал ему сопротивляться. Крестьянин крепко стукнул его и забрал свою лошадь. Потом крестьянин пошел ко второму соседу и сказал: "Отдай мне мою корову". Второй сосед, видя, что случилось с первым соседом, пошумел, поругался, но в конце концов отдал корову без драки. Потом крестьянин пошел к третьему соседу и сказал: "Отдай мне мой плуг". Третий сосед после опыта первых двух уже не рискнул даже ругаться и просто вернул плуг его прежнему владельцу... Так вот, лорд Галифакс, кто же, по-вашему, тут агрессор: крестьянин Иван или его соседи? Галифакс долго молчал после моей "сказки", потом посмотрел на потолок, потом потер переносицу и, наконец, произнес: - Да, это интересная точка зрения... 292 Комментарий историка Из: EMedijdinen. "Saadiku $aatus" VaHsministeeriumja saatkonnad, 1918-1940..,", Ik. 79, 82, 105,107, 136-138, 155-156, М-162М84, 199-201, 227, 245-246, 258,290-293 (пер.сэст.) <0 реакции эстонских посланников за рубежом на события 1940 г. в Эстонии> <Швеция> Как и А.Варма в Хельсинки, Х.Ларетеи поспешил подтвердить свою солидарность с правительством Й.Вареса и министром иностранных дел Н.Андрезеном. В письме от 1 июля 1940 г. он выразил признательность правительству, которое, по его мнению, взяло на себя очень трудную задачу управления Эстонией. В отличие от А.Варма, Х.Ларетеи сомневался в целесообразности экономической реформы и особенно в спешке с выборами. Посол подтвердил, что уже с октября 1939 г. ему было ясно, что "сохранение нашей внутриполитической независимости, народа и мира зависит от пакта между Эстонией и Советским Союзом". В своем письме от 12 июля посланник подчеркивал, что он всегда был "убежден в том, что у нас законное правительство". Х.Ларетею было нелегко это сделать, ведь и ему было известно, что пресса и правительственные круги Швеции считали произошедшее в государствах Балтии оккупацией. В Скандинавии были уверены, что правительства Балтийских государств не являются свободными и самостоятельными при решении как внешне-, так и внутриполитических вопросов. <...> Решительный шаг был предпринят посланником Х.Ларетеем 24 июля 1940 г. В этот день он вручил заместителю министра иностранных дел Швеции Карлу Густаву Вестману ноту, в которой выражал протест против провозглашения Эстонской Советской Социалистической Республики и присоединения ее к Советскому Союзу. Вестман ответил, что Швеция не может "не признать создавшееся положение". 8 августа 1940 г.. министерство иностранных дел Эстонской ССР направило в Стокгольм телеграмму: "Прекратить деятельность посольства, консульств, передать дела, имущество представительству СССР, после передачи в полном составе немедленно выехать в Таллинн". Согласно подписанному в тот же день в Таллинне решению, Х.Ларетеи был освобожден от обязанностей посланника в Стокгольме, Осло и Копенгагене. 10 августа 1940 г. приказы такого же содержания были составлены в отношении работников посольства в Стокгольме А.Линкх