льным! Я очутилась на другой планете! Люди были так хорошо одеты, хорошо обеспечены, улицы были такими чистыми. Семьи жили в собственных квартирах, никаких коммуналок не было. И за что же мне сказали в магазине "спасибо"? Только за то, что я позволила себе купить пару прекрасных туфель? Нет, это невозможно! Что-то здесь было не так. О, несомненно, заговор капиталистов! Они хотели завлечь "советского человека", ошеломить его и потом... Нас не проведешь! Каждый день по радио нас предупреждали об 425 этом, даже детям это хорошо известно. Кроме того, папина работа - переучивать вас, эстонцев: "Скоро мы покончим с этими ублюдками! Паразиты!" Как-то белой летней ночью, когда я возвращалась домой от подруги, я заметила грузовик на пустынной улице. Он был полон людей, которые молча стояли в нем, как привидения. Неожиданно, какая-то девушка выскочила из грузовика и побежала. Несколько солдат бросились за нею. Сначала был слышен стук ее высоких каблучков по булыжникам, потом -грохот военных сапог и ... тишина. Они, конечно, поймали ее, но она не закричала. Таким образом наши "советские братья" вели облаву на "добровольно присоединившихся" и отправляли их в ссылку или на расстрел. Все проходило у нас на глазах, нас при этом глубоко не затрагивая. Мы знали, что окружены шпионами и врагами, которые хотели нас уничтожить. И знали также, что великий вождь и учитель всегда на страже. Наш благодетель печется о нас, не спит ночами, думая о нас. К сожалению, вторжение Гитлера застало его в постели, а на нас обрушилось, как снежная буря в жаркий летний день. Из: Z, Trett. "Hango fcroonika" (тоника Хашд"), ^сК^1т^Шк^^Щ J19S9, tk '-9-11, (персэст.) ' ' [!] [11!] [!] " 'У-[111]; [:] : " [1\]:[:11] [1];;[::]:[:1] Р[111]^:[1]"[11] [:] T'T^ "^ ' ^.[:]:[i]-:'J[::l] [:] [\] Мобилизация Стояло ясное, солнечное утро 21 августа 1941 года. Это был один из тех изумительных дней в конце лета, когда земля щедро усеяна золотыми лучами солнца, а воздух бодрит освежающей прохладой. В такое утро особенно ощущаешь здоровье тела и духа, чувства и побуждения кажутся ярче и интенсивнее, чем обычно, и душа словно проясняется. У такого утра есть еще одна особенность - оно наделяет человеческую душу каким-то неправдоподобным, вдохновленным отчетливой надеждой оптимизмом. Однако для тысяч людей из Таллинна, его дальних и ближних окрестностей, это было утро мрачного рокового дня, в котором не осталось места ни для надежды, ни для оптимизма. Это золотое утро с его бодрящей свежестью действовало на них совсем по-иному. Оно лишь усиливало боль разлуки, делало ее острее и глубже. В этот день мужчины самых разных возрастов, большей частью средних лет, должны были собраться на таллиннском ипподроме на основе приказа о мобилизации, опубликованного несколькими днями раньше, чтобы поступить в распоряжение Красной армии. Хотя мобилизация была объявлена не от лица государственной власти, как это обычно происходит, а от имени главнокомандующего Краснознаменным Балтийским Военно-морским флотом, тем не менее это был приказ, за которым стояла вооруженная власть и который был связан с угрозой жестоких репрессий. Немецкие войска, в последние недели стремительно наступавшие по направлению к Таллинну, внезапно были отбиты, и фронт остановился в нескольких десятках километров от Таллинна. День сменялся днем, не принося никаких перемен, и казалось, что тактика немцев на северном фронте заключалась в том, чтобы просто обойти Таллинн и его тыл стороной, сосредоточив главные силы наступления в направлении Нарвы и далее -- на Ленинград. Не было никакой возможности предугадать, сколько может сохраняться подобное положение -дни, недели или месяцы. В то же время в районах, еще не оккупированных немцами, жизнь по-прежнему шла под знаком ожесточенной активности истребительных батальонов и НКВД. Тому, кто уклонялся от приказа о мобилизации, попади он в руки представителей власти, угрожал расстрел без долгих разговоров. Скрываться, не зная, сколько это могло продлиться, было нелегко. Нелегко было найти и место с подходящими условиями для этого. Еще труднее -людей, которые согласились бы поставить под угрозу свою жизнь, чтобы спрятать того, кто укрывался от приказа о мобилизации, хотя потом стало ясно, что таких людей, как это всегда в жизни бывает, оказалось более чем достаточно. Дороги, вещущие за город, строго охранялись, передвигаться можно было только по пропускам; попытка выбраться из Таллинна была сопряжена со значительным риском. Неизвестно, какой риск был больше: подчиниться приказу о мобилизации в надежде, что, может, удастся в целости и сохранности вернуться назад, или прятаться, рискуя быть расстрелянным в случае провала? У людей семейных положение было сложнее, чем у неженатых, ведь дилемма, перед которой они стояли, была еще труднее: 426 пытаясь спрятаться, чтобы спастись самому, такой человек ставил под угрозу свою семью. Если он не являлся на сборный пункт по приказу о мобилизации, его семью могли репрессировать. Какой ответственный муж и отец стал бы спасаться от мобилизации, рискуя жизнью жены и детей? Разумеется, подобными соображениями не исчерпывались все мотивы, по которым тысячи мужчин стекались в то утро к ипподрому. Были те, красные по убеждению, кто шел добросовестно или во имя собственной безопасности. Были и те, у кого имелись причины, настоящие или воображаемые, особенно бояться столкновения с НКВД и кто хитро делал ставку на то, что в рядах Красной армии его будут искать меньше всего. Были и те, кто отправлялся на поиски приключений. Известную, и даже довольно большую часть шедших или ехавших в направлении ипподрома, как обычно, составляли люди, просто не способные сориентироваться, не умевшие занять самостоятельной позиции и слепо подчинявшиеся всякой власти, потому что в глазах таких людей любая власть стоит выше сопротивления и вечна постольку, поскольку существует. Эти люди приходили по большей части из деревень, где были леса, чтобы спрятаться, где их близкие, в общем-то, находились вне опасности. Как бы то ни было, мобилизацию объявили, такова была жестокая реальность, и в это замечательное утро по направлению к ипподрому со всех сторон шли и ехали тысячи и тысячи людей с заплечными мешками, с болью разлуки в сердце и тревожной неизвестностью впереди... Из: M.Laar, J.Tross. "Рипапе terror" ("Красный террор"), Stockholm, Viilis-Eestija EMP, 1996, lk. 63-67, (пер.с эст.) <0|1исанис кровавых деяний красных в Вильяндиской тюрьме Йоханнесом-Альфредом Соосааром > В начале освободительного сражения в Вильянди, которое в подвале милиции, где нас держали , давало о себе знать громом пушек, мы решили, что красные собираются взорвать вильяндиские фабрики. 8 июля примерно в 6.30 утра в дверях нашей камеры появился политрук милиции Лаан с двумя милиционерами. Он приказал нам собирать вещи и быстро выходить из камеры. Чтобы одеться, времени не было. Мы взяли свои вещи, что у кого оказалось, и вышли из камеры. Сквозь шеренги милиционеров и русских в штатском нас погнали в стоявший за домом автобус. <...> Нам не сказали, куда нас собираются везти. Сам я считал, что нас отвезут куда-нибудь в лес и убьют. <...> Подъехав к тюрьме, автобус остановился на правой стороне Таллиннской улицы. <...> Шестерым из нас приказали выйти. Я был последним из них, при этом все, кто вышел передо мной, были моими сослуживцами - помощник директора смешторга Юхо Сумера, шофер Йоханнес Кивикинк, транспортный рабочий Н.Оясоо, Л.Кийсвек и Райтна. От машины до дверей тюрьмы опять встала плотная шеренга тюремных охранников, милиционеров и русских. Во время движения я попытался осмотреться, но ничего подозрительного в глаза не бросилось. Нас шестерых поместили в одну пустую камеру, а оставшихся, по-видимому, в другую. Братской могилы в то время, когда нас привели в тюрьму, определенно еще не было, и ее спешно рыли, когда мы были там. Как выяснилось впоследствии, тюремной охране был отдан Йоханнес-Альфред Соосаар, род. 05.11.1911 г. в Мустла. В 1941 г. был инспектором транспортного отдела вильяндиского смешторга. Показания о кровавых деяниях в вильяндиской тюрьме, которые он дал в период немецкой оккупации, стали основанием для обвинения в распространении "антисоветской пропаганды". В 1945-1956 гг. находился в лагере. В настоящее время таллиннский пенсионер. - Прим. изд. ^ Вильяндиский смешторг был одним из немногих предприятий города, в распоряжении которого находились автомобили. По слухам, из проезжавших автомобилей были застрелены два милиционера, и поэтому работники смешторга были арестованы. - Прим. изд. 427 приказ вырыть в дровяном сарае, находившемся во дворе, яму размерами 3 м в длину, 2 м в ширину и 2 м в глубину. Четверо-пятеро человек рыли ее больше часа. Камера, куда нас поместили, была холодная и сырая. Кийсвек сразу же начал жаловаться, что ему холодно, потому что он забыл свое пальто в подвале милиции. Он стал колотить в дверь камеры, вслед за чем в смотровом окошке появилось лицо милиционера. Кийсвек спросил сначала, должен ли он излагать свою просьбу по-эстонски или по-русски, в ответ на это милиционер буркнул: "Все равно, выкладывай!" После этого Кийсвек как можно вежливее спросил: "Пожалуйста, не мог бы я получить свое пальто, оно осталось в предыдущем месте". На это милиционер иронически ответил: "Скоро вы свое пальто получите!" - и исчез. Такой ответ позволял предположить самое худшее. Мы все стояли в полном молчании, занятые только своими мыслями. Прошло должно быть примерно часа полтора, когда мы услышали за дверью шум. Дверь с грохотом отворилась, и на пороге появился небольшого роста русский в форме НКВД, а за ним двое охранников. Он рявкнул по-русски: "Одному выйти! Быстрей! Быстрей!" В первое мгновение никто из нас не среагировал на этот приказ. Поскольку Мартин Райтна был ближе всех к двери, русский схватил его за плечо и вытолкнул, при этом еще ударив сзади коленом. Дверь снова захлопнули и заперли. Через несколько мгновений снаружи один за другим послышались два выстрела, от которых у всех нас кровь застыла в жилах. То, что мы до сих пор лишь подозревали, все-таки оказалось правдой. Теперь было совершенно ясно, что нас всех по одному выводят на расстрел. Как я себя чувствовал в тот момент, сейчас трудно вспомнить и описать. Но все же никакого страха не было. Молча и оцепенело мы стояли в камере. Поскольку я был вторым от двери, то догадался, что стану следующей жертвой. В памяти пронеслось все слышанное о кровавых делах коммунистов в январе 1919 года в подвале Тартуского Кредитного банка, где, по-видимому, кровавая работа шла даже тогда, когда эстонские войска были на подступах к городу, а красные террористы спасались бегством. Я вспомнил, что некоторые остались тогда в живых потому, что у красных палачей не хватило времени их убить. Вспыхнула искра надежды, что может быть, подобное случится и сейчас. Как раз в эту минуту в дверях камеры появились те же люди, которые увели Райтна. Снова вызвали одного, и поскольку я находился ближе всех к двери, то русский протянул руку ко мне, крепко схватил меня за плечо и вытащил из камеры. В коридоре на каждом шагу стояли охранники с пистолетами наготове. У наружной двери стоял Энгер", которого я хорошо знал как бывшего сослуживца по работе в торговле. Правой рукой он подхватил меня слева под мышку, в другой руке при этом держа револьвер, и сказал мне: "Я провожу вас до грузовика". Но в это время я заметил под сараем, находившимся во дворе тюрьмы, свежевырытую землю, и мне стало ясно, что произойдет дальше. С глубоким презрением я ответил этому палачу: "Не лгите!" От двери тюрьмы до края ямы также стояла плотная шеренга охранников. Примерно в двух метрах от края ямы Энгер отпустил наконец мою руку, быстро переложил револьвер в правую руку, снова схватив меня левой и в то же мгновение выстрелил мне в спину. После ранения тело сразу охватил жар. Я обернулся и получил второе ранение - в голову. В глазах у меня мгновенно потемнело, меня толкнули, сбили с ног, и я упал в яму, оставшись лежать на правом боку возле стенки. Расстрелянный передо мной Райтна упал у другой стенки и находился там в полусидячем положении. Я лежал лицом в землю и хотя в меня попало две пули, тем не менее не потерял сознания. Третьим привели Кийсвека. Снова донеслось два выстрела и он упал в стороне от меня, рядом с Райтна. Кийсвек громко стонал и со злостью цедил сквозь зубы: "Проклятые палачи, только мучают, а убить не умеют". Тогда я услышал, как Райтна, которого я считал умершим, шепотом ответил ему: "Заткнись!" Александр Энгер, род. 08.05.1914 г. во Пскове. Оперуполномоченный НКВД, после начала войны вступил в истребительный батальон Вильяндимаа. После войны - начальник милиции в Вирумаа и Ярвамаа. За пьянство и злоупотребление властью освобожден от работы и приговорен к 4 годам лишения свободы. После освобождения работал на различных ответственных должностях в области экономики и на партийной работе. Умер являясь персональным пенсионером 28.12.1974 г. -Прим. изд. 428 И он был еще жив. Кийсвек снова сказал убийцам: "Пожалуйста, выстрелите мне в голову." Сразу вслед за тем раздалось 4-5 выстрелов, и хрипы обеих жертв затихли - оба они были убиты наповал. В то же время я повернулся лицом вниз и остался лежать ничком. Четвертым привели убивать шофера Кивикинка, который мертвым упал поперек меня. Затем в казни наступил небольшой перерыв, несколько минут, после чего продолжилось то же действо. Палачи совсем озверели. Можно предположить, что находившиеся в камере смертники каким-то образом попытались сопротивляться, что не дало, конечно, никаких результатов. Во всяком случае, следующим приведенным на расстрел пришлось вынести, должно быть, еще больше мучений, как выяснилось потом при осмотре трупов. Расстреливавшие постоянно бранились на краю ямы. Я услышал голос человека НКВД Эдгара Томуска , который после одного из выстрелов крикнул: "Давай еще четвертый, черт побери!" Трупы товарищей падали на меня. Почти все умирали молча, ни о чем не прося и не жалуясь. Только 14-летний мальчонка Касак жалобно плакал и просил оставить его в живых. Но для красных палачей ничего не значило то, что перед ними ребенок. Он упал прямо рядом со мной, лицом вверх и еще подавал голос. В него выстрелили 2-3 раза, при этом пули прошли так близко от меня, что я услышал их свист, а пустые гильзы упали мне на затылок. После небольшого перерыва я услышал откуда-то издалека грохот автомобиля и тревожные сигналы. Потом послышался топот, после чего вновь раздалось 2-3 выстрела и новая жертва упала к нам в яму. Вслед затем топот удалился, и все вокруг затихло. Я подумал было, что убийцы ушли, как тут же меня охватил страх, что они опять вернутся и зароют яму. На этот случай у меня было готово твердое решение: подам голос, чтобы меня добили. Потому что мысль быть заживо похороненным была еще ужасней. Однако никто больше не вернулся. Как потом выяснилось, убийцы вместе с охранниками погрузились в автомобили, чтобы бежать. По шоссе Лембиту они понеслись вон из города, и позже их видели в окрестностях Пыльтсамаа. Я подождал еще немного, затем попытался двигаться. Огромным усилием я сумел высвободиться из-под трупов товарищей. Хотя я все время находился в сознании, все же усилия, потраченные на то, чтобы выбраться со дна глиняной ямы, увеличили потерю крови, и пару раз я чувствовал близость к обмороку. Однако, я быстро приходил в себя, желание жить возвращало силы. Освободившись, я обнаружил, что двое из моих товарищей были еще живы, но без сознания и только хрипели. Я тоже не мог им помочь. Достав из кармана коробку из-под папирос, а из нагрудного кармана - карандаш и написал на картонной крышке коробки имена тех, кто нас убивал, и слова прощания родителям на тот случай, если бы я не выжил. Затем я стал пытаться выбраться из ямы, что потребовало безмерных усилий. Яма была глубокая, и, стоя во весь рост, я едва мог выглянуть наружу. Когда стер кровь с наручных часов, то увидел, что они показывают 11.15. На улице был прекрасный солнечный летний день. Во дворе и вокруг все было тихо, хотя где-то поблизости слышался шум сражения. Спотыкаясь и опираясь на стены, я с трудом двинулся по направлению к воротам тюрьмы. В этот момент по длинному Таллиннскому шоссе оглушительно прогрохотал какой-то русский броневик. Чтобы не обнаружить себя, я сразу же во весь рост растянулся в высокой траве. Затем снова вернулся назад, так как решил, что если я пойду по улице, истекая кровью, то могу возбудить подозрение любого русского и, конечно, меня не оставят в живых. Приковылял в тюремный сад, огороженый дощатым забором. Отсюда я надеялся попасть на соседнюю улицу Уку. Пройдя немного, услышал чей-то голос: "Идите сюда, здесь свои!" Зовущий был работником автобазы, который пришел на обочину следить за ходом сражения и к великому счастью заметил меня. Он помог мне перелезть через забор и привел в ближайший дом, где мне оказали первую помощь и на следующий день отвезли в больницу, в которой я пробыл недолго. Мне посчастливилось вернуться назад, побывав на грани смерти . 4 Эдгар Томуск, род. 26.11.1905 г. в Килинги-Нымме. В 1941 г. и после воины - оперативный работник НКВД. Умер 25.09.1972 г.-Прим. изд. Немецкие войска вошли в Вильянди 8 июля 1941 г. -Прим. изд. 429 Из: H.Kulu. "Eestlastetagasiranne...", tk. 131-134. (пер. с зет.) <Возвращение эстонцев в 1944-1945 гг.> При отступлении Советской армии в июле-августе 1941 г. Советский Союз эвакуировал в тыл большую часть руководящих советских работников, в том числе и направленных на работу в Эстонию в 1940-1941 гг. Из Эстонии было эвакуировано около 25 тысяч гражданских лиц, кроме того из Таллинна на судах вывезли часть призывников и мобилизованных. Всего в Советский Союз эвакуировали около 60 тысяч человек. Поскольку многие находившиеся в Эстонии партийные и советские работники погибли во время военных действий, в 1942 г. КПЭ приняла решение начать подготовку новых кадров для Эстонии в тылу Советского Союза. Первые курсы по подготовке партийного, советского и комсомольского актива начались в сентябре 1942 г. в Мошкино Ярославской области. Центром обучения стал учебный комбинат Совета народных комиссаров Эстонии в Егорьевске Московской области, где во время 30 курсовых циклов с июля 1943 г. по октябрь 1944 г. было подготовлено более тысячи работников различных специальностей. В начале 1944 г. был сформирован второй большой учебный центр в Пушкине Ленинградской области. Сначала на курсах обучались в основном женщины и инвалиды войны, позже туда начали направлять и демобилизованных из Советской армии. Например, в декабре 1943 г. руководство КПЭ приняло решение направить в Народный комиссариат обороны распоряжение демобилизовать из Эстонского стрелкового корпуса Советской армии 100 человек и направить их на подготовительные курсы Народного комиссариата госбезопасности. Вместе с эвакуированными из Эстонии на подготовительных курсах обучались эстонцы, родившиеся в Советском Союзе. Всего в тылу Советского Союза для Эстонии было подготовлено около 2 500 работников, большая часть которых прибыла в Эстонию осенью 1944 г. в составе советских оперативных групп. В состав оперативных групп входили также руководящие работники партии, которых назначали на работу в районные и городские партийные и советские учреждения. Кадры руководящих партийных работников по большей части комплектовались из числа эвакуированных из Эстонии и живших в Советском Союзе русских и эстонцев. Демобилизованных из армии среди них было меньше. Интересны сведения о руководящих кадрах КПЭ, датированные июнем 1945 г. и касающиеся страны происхождения и национальности 319 человек, работавших в Центральном комитете КПЭ, а также в районных и городских комитетах. Оказывается, что в числе отправленных в Эстонию в 1944-1945 гг. руководящих работников партии, эстонцев было 55%, русских - 43% и людей других национальностей - 2%. Из руководящих работников эстонской национальности 55% было родом из Эстонии, а 45% родились и выросли в Советском Союзе. В Советском Союзе родились и 90% русских. Всего среди руководящих работников ЭКП коренных эстонцев было 30%, эстонцев, родившихся в Советском Союзе, - 25%. В 1945 г. Центральный комитет КПЭ в основном состоял из коммунистов, родившихся в Советском Союзе, а в районных и городских комитетах, как среди эстонцев, так и среди русских, сравнительно много было родившихся в Эстонии. Таким образом, страна происхождения и социальный фон были важными факторами при подборе кадров. Отправка эстонцев в Эстонию по линии партии интенсивно продолжалась и в 1945 г. В июне ленинградский городской комитет ВКП(б) сообщил КПЭ, что с марта по июнь в распоряжение КПЭ был направлен 31 эстонский коммунист. Из отчета ЭКП за сентябрь 1945 г. выясняется, что с апреля по сентябрь в Эстонию направили 190 человек, в их числе были как эстонцы, так и русские. Из направленных в Эстонию 29 человек было из Московской области, 27 человек - из Ленинградской и 5 человек - из Омской. В распоряжение КПЭ просили послать еще 24 эстонских коммуниста. Всего в течение 1945 г. в Эстонию по линии партии прибыло 376 руководящих работников. Сколько эстонцев родом из Советского Союза прибыло в Эстонию в 1944-1945 гг. в составе советских оперативных групп и по линии КПЭ? Известно, что осенью 1944 г. в составе оперативных групп в Эстонию прибыло 3 191 человек. Двадцать-тридцать процентов из них 430 могли составлять эстонцы родом из Советского Союза, часть которых уже работала в Эстонии в 1940-1941 гг., а часть приехала в Эстонию впервые. Несколько меньше приехало в 1945 году. Эстонцы, родившиеся в Советском Союзе, в 1944-1945 гг. приезжали в Эстонию и вне оперативных групп, и не по направлению КПЭ. Так, осенью 1944 г. в Эстонию начали возвращаться эвакуированные в 1941 г. в Советский Союз, на востоке европейской части России и в Сибири их проживало в общей сложности 12 879 человек (в том числе 271 человек в Омской области). Для организации реэвакуации 4 октября 1944 г. в Ленинграде была создана соответствующая комиссия и в конце 1944-начале 1945 гг. большинство из эвакуированных получило возможность вернуться в Эстонию. <...> Массовое возвращение эстонцев в 1945-1947 гг. Пик возвращений за весь послевоенный период пришелся на 1945-1947 гг. Одной из его причин было то, что большинство вернувшихся с Эстонским стрелковым корпусом были демобилизованы, направлены на работу и таким образом в 1945-1946 гг. обосновались в Эстонии. Во-вторых, в конце 1945 г. началось массовое возвращение в Эстонию эстонцев из Советского Союза. Если раньше большую часть вернувшихся составляли мужчины, то в 1946-1947 гг. произошло смещение в сторону женщин. Многие родившиеся в Советском Союзе эстонские мужчины, по окончании войны решившие остаться в Эстонии, после демобилизации отправлялись в 6-месячный отпуск на прежнее место жительства. Там они рассказывали другим членам семьи и крестьянам об эстонском укладе жизни и о своем решении остаться в Эстонии. Часть эстонцев, живших в Советском Союзе, не покидало желание вернуться на родину, особенно тех, кто прошел через выселение и репрессии и кому часто ставили в упрек его "прошлое". До сих пор попасть обратно в Эстонию было почти невозможно, однако по окончании войны путь оказался открытым. Впрочем, и теперь вернуться в Эстонию было проблематично. Самому поменять место жительства и работы в Советском Союзе в то время было довольно трудно. Особая ситуация сложилась в деревне, где начиная с 1932 г. переезд для колхозников стал практически невозможным. Поэтому возвращались в Эстонию разными путями. Во-первых, после войны к Советском Союзе началась трудовая вербовка в разные сферы экономики Эстонии. Часто искали образованных людей, говоривших как по-эстонски, так и по-русски. В мае 1945 г. из Народного комиссариата коммунального хозяйства в Центральный комитет КПЭ сообщили, что в Эстонии отмечается нехватка инженерно-технических кадров. В то же время многие из эстонцев, выразивших желание вернуться на родину, работали по соответствующим специальностям в Советском Союзе. Кадры нужны были и в других местах. В январе 1947 г. председатель Совета министров Эстонии направил в министерство высшего образования Советского Союза письмо, где сообщал, что в 1947 г. потребуется 245 специалистов с высшим образованием для работы в эстонских министерствах. Многие эстонцы, жившие в Советском Союзе, просили своих знакомых в Эстонии (демобилизованных или вернувшихся из эвакуации) организовать им приглашение для поездки в Эстонию. Например, в июне 1945 г. Народный комиссариат госконтроля Эстонии направил в Центральный комитет КПЭ ходатайство о приглашении на работу в Эстонию своего бывшего работника А.Т. А.Т. родился в Красноярском крае, учился в Эстонском педагогическом техникуме и в 1930-е гг. работал школьным учителем в эстонских деревнях Западной Сибири. В 1941 г. А.Т. был направлен на работу в Народный комиссариат госконтроля в Эстонию, откуда летом того же года эвакуировался вместе с советскими войсками. Были и такие, кто сам писал в правительственные учреждения советской Эстонии и просил командировать его в Эстонию. В мае 1945 г. 22-летний уроженец г.Кемерово А.К. направил письмо в Совет народных комиссаров. Он сообщал, что по возможности хотел бы поступить в Эстонии на работу учителем или переводчиком. А.К. имел среднее образование и два года изучал в институте иностранные языки. Через несколько недель из управления делами Совета народных комиссаров ему прислали анкету, которую просили заполнить и отослать обратно, после чего ему было обещано сообщить о решении. По направлению на работу в Эстонию попадали также девушки и юноши, работавшие на военных заводах. В 1940 г. в Советском Союзе было принято постановление о создании фабрично-заводских училищ в связи с индустриализацией страны. В эти училища направляли 431 как городскую, так и сельскую молодежь, которую после кратковременного обучения подключали к работе на заводах и других предприятиях. Во время воины учащихся производственных училищ мобилизовали для работы на военных заводах. По окончании воины, узнав о возможности обосноваться в Эстонии, многие молодые эстонцы, работавшие на военных заводах, сумели оформить себе направление. Часть из них направлялась на работу в советскую Эстонию и по просьбе правительственных учреждении. Во-вторых, в Эстонию возвращались путем воссоединения семей и по приглашению родственников. Завербованные на работу мужчины за пару лет организовывали приезд членов своих семьей, оставшиеся в Эстонии демобилизованные приглашали сюда своих родителей, братьев и сестер. В число приглашаемых часто входили и дальние родственники. Для получения приглашения следовало обратиться с заявлением к руководству предприятия или в партийную организацию, откуда заявление передавали в Центральный комитет ЭКП или в Совет народных комиссаров Эстонии (начиная с 1946 г. - Совет министров), в отдел репатриации. В заявлении нужно было указать степень родственной связи, а также отметить наличие жилплощади и места работы для приглашаемого. После рассмотрения заявления оформлялось приглашение. Например, в январе 1946 г. Центральный комитет КПЭ удовлетворил просьбу О.Е. выслать приглашение на приезд в Эстонию его брату, сестре и матери, которые жили в Костромской области. В своем заявлении О.Е. сообщал, что его брату О-В. после демобилизации предложили остаться работать в Эстонии. Но поскольку О.В. шесть лет не видел своих близких, он захотел поехать домой. Дома он рассказал о своих планах другим членам семьи, было решено ехать в Эстонию всей семьей. Так как мать и сестра не могли выехать из России без разрешения, О.В. еще некоторое время оставался по месту жительства. Там его взяли на учет как демобилизованного из армии и теперь он тоже мог попасть в Эстонию только в гражданском порядке, по приглашению. В течение 1946 г. ходатайства о приглашениях в Эстонию для семьи и близких родственников поступали в отдел репатриации непрерывно. <...> После 1947 г. число возвращавшихся в Эстонию стало заметно убывать, в 1948-1949 гг. таких людей было уже значительно меньше, хотя довольно интенсивное возращение продолжалось до начала 1950-х гг., главным образом, за счет воссоединения семей и вызова близких родственников. <.. .> При расселении в Эстонии возвращенцы, особенно те из них, кто приехал в Эстонию в 1940-1950 гг., предпочитали города и регионы Северной и Северо-Восточной Эстонии, где социальная среда была гетерогенной, где жили как эстонцы, так и неэстонцы, люди, родившиеся как в Эстонии, так и в других местах. При заключении браков возвращенцы предпочитали браки с эстонцами, однако во многих случаях браки заключались с неэстонцами. Это было свойственно людям и более молодого, и старшего поколения. Национальность, родной язык и язык обучения детей возвращенцев во многом определяли национальность и страна происхождения главы семьи. Таким образом, среди возвращенцев и их родившихся в Эстонии детей были примкнувшие как к эстонской, так и к русской общине, причем, на первый взгляд, последних было больше. Оказывался возвращенец на эстонской или русской стороне "эстонско-русской оси", зависело от владения языком и социальной ориентации возвращенца, а также от отношения к возвращенцам коренных эстонцев, среди которых негативное отношение преобладало. Возвращение связывали с направлением на работу по линии коммунистической партии, в послевоенный период - с руководящими постами, которые занимали возвращенцы в эстонском обществе. Поэтому местные эстонцы требовали от возвращенцев "чистоты" языка и четкой проэстонской ориентации. Возможно, даже в большей мере, чем представляли себе многие возвращавшиеся в Эстонию. В конечном итоге именно это и имело решающее значение для вхождения возвращенца и его детей в эстонскую или русскую общину. Из: T.Made. "Eestltee" ("Эстонский путь"), Stockholm, Valis-Eestija EMP, 1989, Ш^-Щ1!1Ю. Эне-Маргит Тийт, демограф Тартуского университета, проанализировала <...> изменение структуры населения Эстонии за длительный период времени. В ее исследовании наглядно 432 показаны потери эстонского населения как во время второй мировой войны, так и в последующие годы. Хотя эти данные носят общий характер, им можно доверять, поскольку они основываются на официальных источниках. Э.-М. Тийт утверждает, что война начала оказывать влияние на численность населения Эстонии осенью 1939 года, когда Гитлер отозвал на родину немцев, проживавших в Балтийских государствах. В Эстонии их было около 15 тысяч, из них осенью 1939г. уехало 11,5 тысяч. Чтобы получить правдивую картину изменений численности населения Эстонии, демограф из Тарту предприняла попытку найти ответы на следующие вопросы: 1. Сколько жителей Эстонии (в том числе эстонцев) переселилось за границу в 1940 г. до и после государственного переворота? 2. Сколько жителей Эстонии оказалось в других районах Советского Союза до начала войны (принудительно и добровольно)? 3. Каковы были масштабы иммиграции из Советского Союза в 1940-1941 гг. и какую часть составляли эстонцы из России? 4. Сколько человек было мобилизовано в Красную армию в ^94\ г."? Сколько из них погибло, сколько вернулось на родину и сколько уехало за границу? 5. Какие потери понесло эстонское население во время депортации в 1941 г.? 6. Каковы были потери в период немецкой оккупации (в концлагерях, во время артобстрелов)? 7. Сколько человек было эвакуировано в тыл, в Советский Союз? Сколько из них погибло и сколько вернулось на родину? 8. Сколько эстонцев было мобилизовано в немецкие вооруженные силы? Сколько из них погибло, сколько вернулось домой? 9. Сколько гражданских жителей было отправлено на принудительные работы в Германию и скольким из них удалось живыми вернуться домой? 10. Сколько человек покинуло Эстонию в период немецкой оккупации (особенно в ее последние дни)? Сколько из них погибло? 11. Важно знать число погибших в период вывоза в 1944 г. Причиной гибели скольких детей стали брошенные боеприпасы? 12. Сколько эстонцев (прибрежных шведов) уехало из советской Эстонии за границу? 13. Сколько эмигрантов прибыло в Эстонию в 1944 г. из других республик вместе с советскими войсками и сколько среди них было эстонцев? 14. Каковы были человеческие потери в результате репрессий, предпринятых советским правительством в последние дни войны? 15. Каковы были потери среди жителей в результате послевоенных акций, связанных с действиями лесных братьев? Привожу эти вопросы для того, чтобы читателю стали ясны структура и причины потерь эстонского населения, а также размеры этих потерь, которые позволяют говорить об Эстонии как о государстве Европы, перенесшем значительное сокращение численности населения. По состоянию на 1 января 1939 года в Эстонии было 1 133940 жителей. Из них почти миллион эстонцев. Русских было 94 тысячи. 1 сентября 1940 года число жителей Эстонии составило 1 117310. Разница - 16,6 тысяч. Годовой прирост составлял 1 374. Следовательно, как по приглашению Гитлера, так и по другим причинам должно было уехать примерно 18 тысяч человек. Следующие данные относятся к 1 декабря 1941 года - времени действия германского порядка. Позади были выселение 14 июня, насильственная мобилизация в советскую армию, массовые убийства в тюрьмах Тарту, Курессааре, Вильянди и других городов, эвакуация как в Советский Союз, так и за границу, бои на территории Эстонии. Официальная статистика утверждает, что по сравнению с предыдущей переписью (15 месяцев назад) население сократилось на 99 835 человек. Известно было, что эстонцев осталось 907 979, русских 72 848, а шведов, латышей, финов, поляков и др. всего 19 057. Немцы не названы, но они, по-видимому, отнесены к числу прочих, которых насчитывалось 17,5 тысяч человек. После начала действия пакта Молотова-Риббентропа население Эстонии сократилось на 117 тысяч человек, из которых эстонцы составили 93-95 тысяч. Следующие данные относятся к 1945 году. Тогда на территории Эстонии проживало 854 тысячи человек, из которых эстонцев было 90%, или 768 тысяч. Эта статистика не 433 учитывает изменения территории. Из состава Эстонии ушли часть Занаровья и Печорский район. Если провести соответствующие расчеты и принять во внимание эстонцев, приехавших на жительство в Эстонию из России вместе с советскими войсками, картина получается крайне удручающая. Число эстонцев по сравнению с 1939 годом уменьшилось примерно на 230 тысяч! Правда заключалась в том, что в течение 6 месяцев Эстония потеряла 25% своих жителей. Число эстонцев на родине уменьшилось на 23-25%. Однако Энне-Маргит Тийт утверждает, что учитывая тот факт, что известная часть эстонцев, в то время находившихся в Эстонии, не жила в Эстонии перед войной, потери коренных жителей были еще больше. Число эстонцев в Советском Союзе в целом уменьшилось примерно на 16-17%. Число эстонцев, проживавших за пределами Эстонии (на Западе и в Советском Союзе) по оценкам составляло 197 тысяч. <...> Летом 1945 года КП(б)Э приняла решение об изменении принципов комплектования рабочей силы. Промышленных рабочих было мало, поскольку война сделала свое дело. Было принято решение, что следует направлять мужчин, уволенных в запас, на работу в промышленность и сланцевые шахты, привлекать из деревни в город работников сельского хозяйства. Женщины должны были тоже начать активно участвовать в "процессе коммунистического строительства". В связи с необходимостью вербовать рабочих из других республик, Эстонию включили во всесоюзную систему ротации рабочей силы. Демографическая статистика показывает, что население Эстонии понемногу начало расти. По состоянию на 1 января 1950 года в списках было уже 1 096 700 человек, это означало, что, несмотря на отделение Печорского района и территории за рекой Нарвой, численность населения за 5 лет возросла на 243 тысячи человек. Среди них было около 100 тысяч эстонцев (демобилизованных, возвратившихся из России), оставшийся прирост имел в основе миграционную политику того времени. Следует помнить, что к рассматриваемому периоду относится выселение эстонцев в Сибирь. <...> По официальным данным, той мартовской ночью из Эстонии было вывезено 20 702 человека. Из: "The Baltic States. 1940-1972, Documentary Background...", p. 82-85. (пер. с янйэ^ В мае 1949 г. 72% хозяйств Эстонии и 75% хозяйств Латвии вошло в колхозы. Такие впечатляющие результаты были достигнуты благодаря массовым депортациям из трех Балтийских республик в марте 1949 г. Хотя точное число людей, которых они коснулись, неизвестно, по оценкам, из трех Балтийских республик было вывезено в общей сложности 330 000 человек. На основе косвенных свидетельств число депортированных из Эстонии оценивается от 30 000 до 40 000 человек, что доводит общее число депортированных из страны в период второй советской оккупации до 75 000. Соответствующие общие показатели для Латвии и Литвы составляют порядка 136 000 и 245 000. Депортация, связанная с коллективизацией, стала последней массовой депортацией. Отдельные депортации происходили и позже, в 1950-1954 гг., но уже носили меньший размах и расценивались властями как рутинные мероприятия и необходимое следствие коммунистического режима. Окончательный размер потерь балтийских народов оценивается примерно в 570000, из которых 140000 приходится на эстонцев, 144000 - на латышей и 285 000 - на литовцев. <. .> Судьба депортированных Представители балтийских народов были разбросаны на обширной территории от Архангельска в европейской части России до устья р.Лены в Сибири. Продолжительность их пребывания там зависела не от приговора, а от времени их ареста и суда. "Большинство выживших было освобождено на основании закона об амнистии 1955 г. Наказание - ссылка депортированных из Балтийских государств - длилось, таким образом, от пяти до пятнадцати лет, вне зависимости от приговора. Стандартный приговор для политических оппозиционеров режима составлял 25 лет исправительно-трудовых лагерей, что, разумеется, во много раз 28 марта 1949 г. -Прим. сост. 434 превышало продолжительность их жизни в этих заведениях. Множество заключенных погибло, по существу, из-за нечеловеческих условий жизни и плохого обращения. Большая часть выживших после закона об амнистии смогла вернуться на родину, в то же время некоторых удерживали поблизости от лагерей или мест ссылки в качестве "свободных поселенцев". Условия в лагерях принудительного труда, что является более уместным определением для этих заведений, чем их официальное название, теперь хорош