е голосовало свыше 25% избирателей. В Брюсселе и его окрестностях, где жили и фламандцы, и валлоны, ее доля голосов составляла от 15% до 20%. Но в большинстве областей Фландрии рексисты получили лишь 5%. Их избиратели, как и члены этого движения, происходили преимущественно из буржуазии и чиновников. Большая часть их раньше поддерживала Католическую партию. После этого избирательного успеха Дегрель постоянно пытался возбуждать политическое беспокойство, вынуждая проводить дополнительные выборы, поскольку депутаты-рексисты слагали с себя полномочия. Дегрель, положение которого в движении рексистов было неоспоримо, хотел превратить эти дополнительные выборы в плебисциты. Но другие партии увидели опасность и приняли вызов. На вынужденных дополнительных выборах в Брюсселе против Дегреля выступил молодой и энергичный премьер-министр Пауль ван Зеланд. Поскольку ван Зеланда поддержала не только его собственная Католическая партия, но также социалисты, либералы и даже коммунисты, он получил 75% поданных голосов, тогда как Дегрель набрал едва 19%. Дополнительные выборы в апреле 1937 года рассматривались как решительное поражение Дегреля С того времени влияние рексистов стало явно убывать. Из их партии ушли многие члены и даже некоторые лидеры. Но для ослабления рексистов особенно показателен был тот факт, что католическая церковь, в поддержке которой Дегрель был уверен, от него решительно отмежевалась. Архиепископ Малина публично указал на рексистов как на опасность для страны и для католической церкви. По-видимому, бельгийский епископат, видя начавшийся в Германии церковный конфликт, понял, что слишком тесное сотрудничество с фашизмом не столь выгодно, как это казалось в первое время после заключения конкордата с фашистской Италией (1929) и с национал-социалистской Германией (1933). Ответ Дегреля на защитные меры Католической партии состоял в том, что он все более отчетливо следовал образцу фашистской Италии. Теперь рексисты искали и находили поводы для насильственных столкновений со своими политическими противниками. Но эти акции не могли остановить падения политического влияния рексистов, наметившегося уже на коммунальных выборах 1938 года. На парламентских выборах 1939 года рексисты получили всего лишь 4,4% голосов и 4 места. Тем самым они превратились в политически бессильную сектантскую группу. Продолжался выход из партии, поскольку Дегрель занимал теперь вдобавок открытую антисемитскую позицию, не находившую в Бельгии особой поддержки (партии "Verdinaso" и "Национальный легион" тоже не придерживались антисемитской ориентации). Между тем Дегрель продолжал открыто прославлять Гитлера, на партию которого он все больше ориентировался вместо восхваляемого прежде итальянского образца. После того как Дегрель вдобавок одобрил немецкое нападение на Польшу, Данию и Норвегию, его движение подверглось в Бельгии полной изоляции и бойкоту. Но это не помешало Дегрелю и немногим оставшимся членам его партии после немецкой оккупации страны превратиться в коллаборационистов. Вместе с некоторыми другими рексистами, в том числе и с молодыми людьми, вступившими в движение лишь после 1940 года, Дегрель участвовал в рядах войск СС в войне против Советского Союза. Ни одно из трех фашистских движений Бельгии не было основано как фашистская партия. "Verdinaso" и ФНС возникли из нефашистского фламандского национального движения. Лишь позднее эти движения, вначале исключительно националистического типа, подверглись под руководством Йориса ван Северена все более заметной "фашизации". Аналогично развивались и валлонские националисты из "Национального действия", поскольку после вступления этой организации в союз ветеранов "Национальный легион" она все более подражала фашистским образцам. Движение рексистов с самого начала выступило как крайне консервативная, воинствующая католическая партия, в которой, однако, все более проявлялись ее националистические, антидемократические и, наконец, антисемитские цели. Также и в организационном отношении эта партия равнялась на фашистские и, наконец, на национал-социалистские образцы. Но именно это, по существу, и привело к упадку движения рексистов, потому что все партии, не исключая и Католической партии, рассматривали его и боролись с ним как с союзником иностранных фашистских держав. Как показывает судьба "Национального легиона", члены которого боролись в бельгийском движении Сопротивления против немцев, фашистская ориентация не обязательно должна была вести к коллаборационизму. Члены и избиратели всех трех фашистских группировок Бельгии, насколько это известно при нынешнем состоянии источников и литературы, состояли почти исключительно из представителей фламандской или валлонской буржуазии. Хотя, во всяком случае, рексисты получали поддержку бельгийских деловых кругов, в программах всех фашистских группировок главное место занимал не социальный, а национальный вопрос. Голландия Индустриализация и урбанизация Голландии, вообще не пострадавшей в Первую мировую войну, значительно развилась в междувоенные годы9. В 1930 году в сельском хозяйстве страны было занято лишь 26% трудоспособного населения. Мировой экономический кризис проявился здесь сравнительно поздно, но был тяжелым и длительным. Особенно затронуто было сельское хозяйство, уже и до того испытывавшее структурный кризис. Партийная система была сложной, но устойчивой. Большой правящей римско-католической партии противостояли в то время две протестантских партии, одна из которых была более консервативного, а другая более либерального направления. Две либеральных партии с течением времени все больше теряли свое влияние. Если в 1918 году они получали еще 20% поданных голосов, то в 1939 году эта доля снизилась до 10%. Социал-демократическая рабочая партия (СДРП) после введения всеобщего избирательного права стала второй по значению партией страны, но лишь в 1939 году начала участвовать в одном из коалиционных правительств. Если не считать коммунистической партии, остававшейся незначительной, были еще и другие малые группы либерального и регионального характера. Как и в Германии, социал-демократы и католики были не только организованы в партии, но имели также свои собственные профсоюзы, объединения, общественные организации и даже собственные радиостанции и школы. Эта сегментация (по-голландски "verzuiling") политической и общественной системы Голландии охватывала, в отличие от Германии, также протестантский лагерь, тоже имевший свои партии, союзы и другие организации. Только обе либеральных партии не сумели создать соответствующую "среду". Эта "verzuiling", естественно, затрудняла формирование коалиционных правительств, необходимых вследствие многочисленности партий. Кроме того, вновь возникавшим партиям было крайне трудно пробиться через барьер прочно сложившейся сегментации и привлечь к себе избирателей, уже входивших в социал-демократический, католический или протестантский лагеря. Это почувствовала на себе, в частности, единственная сколько-нибудь значительная фашистская партия Голландии. Речь идет о партии "Национал-социалистское движение" (НСД, "Nationaal Socialistische Beweging"), основанной А. Мюссертом и К. ван Гелькеркеном в Утрехте 14 сентября 1931 года10. Оба они были выходцы из либеральных партий, но имели и раньше уже контакты с небольшими фашистскими и праворадикальными группировками Голландии, впоследствии примкнувшими к НСД. В организационном и идеологическом отношении НСД полностью зависело от немецкого образца. Эта партия выдвигала националистические, антисоциалистические и антипарламентские цели и требовала учреждения корпоративной экономической системы. Но при этом почти отсутствовали антисемитские тенденции. Первых последователей партия приобрела в больших городах страны. Это были преимущественно представители верхнего слоя буржуазии - чиновники, торговцы, офицеры, преподаватели, рантье и т. д. Партия имела отчетливо выраженный буржуазный характер. Высокий процент молодых людей, заметный почти во всех других фашистских партиях, в НСД не наблюдался. Вначале партия не принимала участия в парламентских выборах и сосредоточила внимание на устройстве партийного аппарата. В январе 1934 года НСД насчитывала уже 21 000 членов, а в январе 1936 года - даже 47 000. Если принять во внимание, что столь крупные партии, как католическая и социал-демократическая, едва ли когда-нибудь имели больше 100 000 членов, то можно видеть, что НСД сумела в короткий срок добиться сравнительно прочного положения. Это проявилось уже на провинциальных выборах 1934 года, и в особенности на парламентских выборах 1935 года. НСД сразу же получила 8% поданных голосов. На фоне прочно сложившейся нидерландской партийной системы это выглядело как примечательный успех, вызвавший удивление голландской общественности. Но, как показывает более внимательный анализ выборов, НСД не смогла пробиться в сегменты социал-демократов, католиков и протестантов. Избирательные успехи национал-социалистской партии были достигнуты почти исключительно за счет либералов и некоторых небольших "протестующих" партий. Региональные центры влияния этой партии, все еще почти исключительно буржуазной по своему составу, находились по-прежнему в больших городах. Кроме того, НСД добилась заметных избирательных успехов также в провинциях сельскохозяйственного характера, примыкавших к германской границе. Это относилось даже к населенной католиками провинции Лимбург, где, впрочем, НСД унаследовала сторонников некоторых недолговечных движений протеста. Католическая "verzuiling" здесь была не столь сильно выражена. В других регионах НСД очевидным образом использовала все еще продолжавшийся экономический кризис. Здесь сыграло роль и то обстоятельство, что в соседней Германии национал-социалисты сумели справиться с этим кризисом. Однако в дальнейшем немецкий пример отрицательно повлиял на развитие НСД. Борьба с церковью и преследование евреев вызвали в нидерландском обществе преимущественно отрицательный отклик. Вдобавок к этому, автаркическая политика национал-социалистов ограничила голландский экспорт в Германию. Но решающее значение для упадка НСД, начавшегося сразу же после ее успеха на выборах 1935 года, имели оборонительные усилия католической, протестантских и социал-демократической партий, члены которых не только проявили стойкость по отношению к приманкам национал-социализма, но и создали различные защитные организации против угрозы фашизма. Церковь и государственные органы тоже заняли решительно отрицательную позицию. Еще в 1934 году правительство строго запретило государственным служащим вступать в НСД (и в другие радикальные группировки), причем запрещение последовательно соблюдалось. После этого многие из членов НСД вышли из партии, а Мюссерт и ван Гелькеркен, оба служившие в министерствах, демонстративно ушли со своих должностей. Хотя Мюссерт неоднократно подчеркивал, что его партия строго придерживается законов, он не мог помешать запрещению и роспуску голландского аналога СА - "Вооруженного отряда" ("Weerafdeling"). Наконец, преодоление экономического кризиса выбило почву из-под ног пропагандистской деятельности НСД. Лишь после оккупации Голландии немецкими войсками НСД снова приобрела значение. Она использовала при этом решение оккупационных властей, запретивших, вслед за левыми и либеральными, также и правые партии. Хотя Мюссерт и не был назначен, подобно Квислингу, премьер-министром, голландские национал-социалисты были все же включены в управление страной. Выступавшие в этой роли члены НСД приняли участие в создании добровольческих подразделений СС. Если бы они и захотели, они не могли бы воспрепятствовать депортации голландских евреев и вывозу голландской рабочей силы в Германию. Они стали коллаборационистами, полностью изолированными и отвергнутыми всеми политическими силами и церквами, и голландское движение Сопротивления с ними решительно боролось. После освобождения страны Мюссерт был привлечен к суду и приговорен к смертной казни за государственную измену. НСД обязана была и своими временными успехами, и последовавшим вскоре крушением жесткой ориентации на национал-социалистский образец. Она разбилась, столкнувшись с решительной волей к сопротивлению социал-демократической, католической и протестантских партий, в лагерь которых она так и не смогла проникнуть. Поэтому она не представляла угрозы для демократической политической системы Нидерландов. Ее идеологическая, организационная и, наконец, политическая связь с национал-социалистской Германией настолько дискредитировала ее в глазах населения, что она потеряла всякое значение и в конце концов готова была к предательскому коллаборационизму. Фашистские секты в Дании, Швеции и Швейцарии В Дании основанная в 1930 году Датская национал-социалистская рабочая партия (ДНСРП, "Danmarks Nationalsocialistiske Arbej-der Parti") осталась незначительной сектантской партией. На парламентских выборах 1935 года она получила 16 300 голосов, то есть едва 1% всех поданных голосов. В 1939 году она получила 31 000 голосов, то есть меньше 2%, но смогла все же послать в парламент 3 депутатов. Даже на выборах 1943 года, когда страна была оккупирована немецкими войсками, ДНСРП снова получила лишь три места". Полной неудаче ДНСРП весьма способствовал тот факт, что она с самого начала прибегла к примитивной и курьезной имитации германской НСДАП. Имитацией были коричневые мундиры, свастика как символ партии, "штурмовые отряды" ("Storm Afdelinger"), а также партийная программа - почти дословный перевод 25 пунктов программы НСДАП. Даже официальный партийный гимн был датской версией песни о Хороге Весселе. Ввиду этого прямо-таки рабского подражания немецкому образцу неудивительно, что датских национал-социалистов отвергали не только социал-демократы, с 1924 года управлявшие страной вместе с левыми либералами ("Radicale Venstre"), но и консерваторы, и правые либералы ("Venstre"). Здесь действовали антинационал-социалистские и антинемецкие мотивы. В самом деле, последняя война Дании с Германией (т. е. с Пруссией и Австрией) в 1864 году завершилась поражением. Аннексированный тогда Северный Шлезвиг по Версальскому договору был возвращен Дании, но многие из датских националистов не были этим удовлетворены. В конце концов Дания согласилась признать результат референдума во Фленсбурге и в Среднем Шлезвиге, где население однозначно высказалось в пользу Германии; но, как и раньше, могущественный южный сосед вызывал недоверие. Рост национал-социализма, уже в первый период добившегося успехов именно в Шлезвиг-Гольштейне, еще более усилил эту отрицательную установку в отношении Германии, проникнутую страхом и недоверием. Тем более удивительно, что именно в Северном Шлезвиге, отошедшем к Дании по референдуму 1920 года, ДНСРП имела свою опорную базу. На парламентских выборах 1935 года она получила здесь 4,4% голосов, а в 1939 году - 4,7%. Этот, впрочем, относительный успех можно объяснить тем обстоятельством, что мировой экономический кризис особенно сильно поразил этот сельскохозяйственный регион. Сверх того, ДНСРП могла здесь использовать в своих целях конфликт внутри местной крестьянской партии. Но решающее значение имел тот факт, что вождь партии врач Фриц Клаузен происходил из Северного Шлезвига. В 1933 году Клаузен вынудил основателя и первого лидера ДНСРП, бывшего офицера Кая Лембке, уйти со своего поста. Но алкоголику Клаузену так и не удалось стать настоящим "фюрером". У него вовсе не было харизматических свойств и способностей. Во время оккупации многие датчане выражали это ироническим пожеланием: "Боже, спаси короля и Фрица Клаузена!". Даже немецкие оккупационные власти не сочли Клаузена достаточно способным и сильным, чтобы сыграть роль датского Квислинга. Его партия почти не участвовала в управлении и владении страной. Несмотря на это, именно во время немецкой оккупации датчане относились к членам ДНСРП с крайним презрением. В деревнях и небольших городах соседи и земляки датских национал-социалистов безжалостно и последовательно их бойкотировали. Некоторые из них были даже казнены датским движением Сопротивления. На почти полную изоляцию датских национал-социалистов среди населения указывает и тот удивительный, необычный для фашистской партии факт, что после 1940 года 25% членов ДНСРП были женщины. Такое возрастание доли женщин в партии объяснялось бойкотом семей, где были члены ДНСРП. Это привело к тому, что некоторые женщины отреагировали солидаризованно-стью со своими отцами, братьями и сыновьями, вступившими в ДНСРП или в добровольческие подразделения СС. Некоторые из датских национал-социалистов пытались избежать бойкота и презрения своих сограждан, переселяясь из деревень и небольших городов в столицу, где они рассчитывали жить анонимно и спокойно. После 1940 года ДНСРП была сильнее представлена в Копенгагене и других крупных городах, чем на периферии. Впрочем, это перемещение региональных центров партии следует связать также с экономическими условиями. После 1940 года безработица в городах особенно возросла, потому что датская промышленность в городах была отрезана от источников сырья и рынков сбыта, тогда как в сельском хозяйстве дела шли лучше, поскольку его продукцию можно было - или даже приходилось - экспортировать в Германию. Высоко урбанизированная Дания, где до 1940 года 2,5 миллиона из 4 миллионов населения жили в городах, все же сильно зависела от сельскохозяйственной продукции, составлявшей от 75% до 80% датского экспорта, и когда во время мирового экономического кризиса цены на эту продукцию катастрофически упали, это тяжело отразилось на экономическом положении страны. И все же из этого экономического кризиса не развился ни социальный, ни политический кризис, который могла бы использовать датская фашистская партия. Хотя в 1932 году 200 000 датчан, в том числе одна треть организованных трудящихся, были безработными, датские социал-демократы смогли одержать полную победу на выборах и сформировать вместе с левыми либералами сильное правительство, которое сумело, решительно вмешавшись в хозяйственную жизнь, справиться с безработицей. Правда, столь выраженный интервенционистский курс был встречен резкой критикой консерваторов и правых либералов, но эти внутриполитические и экономические конфликты не привели к непреодолимой поляризации политической системы. В то время как коммунистическая партия Дании была слабой и не имела политического влияния, социал-демократы и левые либералы были согласны с оппозиционными консерваторами и правыми либералами в решительном сопротивлении национал-социалистской партии Дании, хотя и по разным мотивам. Антисоциалистические и антидемократические цели ДНСРП критиковались столь же решительно, как ее подражание образцу немецкой НСДАП. Когда же датские национал-социалисты, рассматривавшиеся и раньше как своего рода "пятая колонна", принялись открыто сотрудничать с немецкими оккупационными властями, то все слои датского общества последовательно изолировали их, бойкотировали и боролись с ними. Так же, как в Дании, различные фашистские партии Швеции оставались совершенно незначительными сектантскими группами, решительно отвергнутыми подавляющим большинством населения по демократическим и национальным мотивам12. Шведские фашистские партии неспособны были добиться избирательных успехов - они никогда не получали больше 1% поданных голосов,- а также не могли преодолеть разделявшие их персональные и идеологические разногласия. Первой фашистской партией Швеции был "Шведский национал-социалистский союз свободы" (ШНССС, "Svenska Nationalsoci-alistiska Frihetsforbundet"), основанный в августе 1924 года братьями Фуругорд - Виргером, Гуннаром и Сигурдом. В 1916-1918 годах врач Гуннар Фуругорд находился в России на службе Красного Креста. Он вернулся оттуда убежденным антикоммунистом и антисемитом, поскольку у него сложилось впечатление, что большевистскую революцию устроили главным образом евреи. С осени 1923 года он и его брат Сигурд поддерживали контакты с Люден-дорфом, Гитлером и другими ведущими национал-социалистами, такими, как Йозеф Тербовен, Грегор Штрассер, Генрих Гиммлер и Юлиус Штрейхер. ШНССС была устроена в точности по национал-социалистскому образцу. Она выдвигала антисоциалистические и антисемитские цели и решительно выступала против иммиграции, по ее выражению, "низших рас", а в особенности евреев. Кроме того, эта партия требовала экономической поддержки для своих сторонников, происходивших из городской буржуазии и крестьянства. Она не могла привлечь на свою сторону рабочих, хотя изменила с этой целью свое имя на "Шведскую национал-социалистскую крестьянскую и рабочую партию" ("Svenska Nationalsocialistiska Bondeoch Arbetarpartiet"). На росте этой партии, которую в конце концов возглавил Биргер Фуругорд, отрицательно отразилось образование уже в 20-е годы двух других фашистских группировок, составивших ей конкуренцию. Одна из них была создана в 1925 году Элофом Эриксоном под названием "Национальное движение единения" ("Nationella Samlingsrorelsen"}. Эриксон требовал более интенсивного заселения северной части Швеции, но, сверх того, резко выступал против якобы господствующего влияния евреев в шведской экономике и управлении. Когда он открыто оскорбил семью Валленбергов - еврейского происхождения и действительно очень влиятельную в шведской экономике,- осенью 1935 года издаваемая Эриксоном газета была запрещена правительством. После этого его фашистская секта рассеялась. Наконец, в 1926 году была основана еще третья фашистская партия, сначала называвшаяся "Фашистской боевой организацией Швеции" ("Sveriges Fascistiska Kamporganisation"), а с 1930 года Национал-социалистской партией Швеции (Sveriges Nationalsoci-alistiska Partiet"). Как видно уже из перемены названия, она ориентировалась вначале на итальянский фашизм, а потом на немецкий национал-социализм. Ее немногочисленные члены были главным образом чиновники и бывшие офицеры и унтер-офицеры, которые, как и основатели партии Свен Хеденгрен и Свен-Олоф Линд-хольм, были исключены из шведской армии в ходе военной реформы, проведенной в 1925 году социал-демократическим министром обороны Пером Альбином Ханссоном. Эта партия, руководимая Линдхольмом и поддержанная банкиром по имени Арвид Хогман, выступала против марксизма, к которому она причисляла также реформистски настроенных шведских социал-демократов. В 1929 году произошло - как предполагают, по инициативе Гитлера - слияние группировок Фуругорда и Линдгольма. Новая партия назвала себя Национал-социалистской народной партией ("Nationalsocialistiska Folkpartiet") и однозначно ориентировалась на немецкий образец. Но уже в 1932 году, после ожесточенных внутрипартийных конфликтов, Линдхольм был исключен и затем основал организацию под названием Национал-социалистская рабочая партия ("Nationalsocialistiska Arbetarpartiet"). Новая партия Линд-хольма пыталась не только устроить свои собственные профсоюзы, что ей в конечном счете не удалось, но также преследовала подчеркнуто антикапиталистические цели, например, национализация банков, участие рабочих в доходах предпринимателей и введение корпоративной системы. Было и требование антисемитского характера, чтобы шведские евреи получили юридический статус иностранцев. Новая партия Линдхольма точно так же осталась совершенно незначительной, хотя ему и удалось в значительной мере вытеснить своего конкурента Виргера Фуругорда. После того как Фуругорд был смещен в 1937 году своими собственными сторонниками, а его преемник, полковник Мартин Экстрем, потерпел неудачу в попытках объединить различные фашистские группировки в Национал-социалистский блок ("Natinalsocialistiska Blocket"), немногочисленные члены этой фашистской секты примкнули к партии Линдхольма. С 1938 года Линдхольм всячески старался избегать слишком отчетливого подражания немецкому образцу. Он дал своей партии новое, более невинно звучавшее имя "Шведское социалистическое объединение" ("Svensk Socialistisk Samling") и принял в качестве партийного символа вместо прежней свастики крест династии Ваза. Теперь сторонники Линдхольма приветствовали друг друга уже не возгласом "зиг хайль", а лозунгом "Швеция для шведов". Ввиду все более агрессивной внешней политики "третьего рейха" - шведские избиратели понимали этот лозунг в буквальном смысле и еще больше прежнего избегали шведских национал-социалистов, видя в них агентов иностранного и потенциально враждебного государства. После немецкого нападения на Норвегию шведские фашистские партии полностью потеряли значение. Но только в 1946 году, по "закону против клеветы", они были окончательно запрещены. Шведская политическая и общественная система, подобно датской и нидерландской, оказалась устойчивой по отношению к приманкам фашизма. Под руководством Яльмара Брантинга и Пера Альбина Ханссона, известных далеко за границами Швеции и уважаемых даже их политическими противниками, реформистски настроенные социал-демократы правили страной, с некоторыми перерывами, с 1920 года. Им удалось ослабить последствия мирового экономического кризиса с помощью интервенционистской политики государства. При этом социал-демократов поддерживала партия "Крестьянский союз". Эта коалиция основывалась на прочном альянсе рабочих и крестьян. Тем самым удалось воспрепятствовать возникновению и радикализации крестьянского движения протеста, с антипарламентскими и антисоциалистическими целями. Если учесть, что именно в междувоенное время происходила особенно быстрая индустриализация и урбанизация Швеции - в 1940 году 35,7% населения были уже заняты в промышленности и только 32% в сельском хозяйстве,- то становится ясно, как важен и необходим был этот компромисс между промышленными рабочими и крестьянами. В отличие от Германии и других стран шведским фашистам не удалось использовать в своих целях различие интересов рабочих и крестьян и политические конфликты между буржуазными партиями и социал-демократической партией. Поскольку Швеция, некогда бывшая великой державой, после мирного урегулирования спора об Аландских островах не имела каких-либо реваншистских целей, шведские фашисты с их националистической агитацией старались впустую. В Швеции не было также проблемы меньшинств, поскольку саами (лопари) в то время еще не ощущали своей национальной особенности, а евреев - притом полностью ассимилированных - в Швеции было очень мало. И все же антисемитская агитация фашистов имела некоторые последствия. Начиная с 1929 года в университетских городах возникали демонстрации, в которых принимали участие от 12 000 до 15 000 человек, главным образом студентов. Эти студенты требовали резкого сокращения иммиграции иностранцев, и особенно - с 1933 года - лиц еврейского происхождения, претендовавших в Швеции на академические должности. Эти лозунги, направленные против иностранцев и евреев, были первоначально выдвинуты фашистами, но затем переняты также Юношеской организацией консервативной партии (ЮНСШ, "Sveriges Nationella Ungdomsforbund"), требовавшей, кроме того, запрета всех коммунистических организаций и учреждения сильного корпоративно организованного государства. Впрочем, далеко не все студенты, протестовавшие по антисемитским и экономическим мотивам против приема еврейских беженцев из Германии, голосовали за фашистские партии. Юношеская организация консервативной партии тоже не была фашистской, хотя в значительной степени ориентировалась на фашистские образцы. И все же эти явления показывают, что идеологическое влияние фашизма в Швеции было несомненно сильнее, чем об этом свидетельствуют число членов фашистских партий и результаты их участия в выборах. Хотя демократический консенсус между шведскими партиями и общественными группировками остался прочным и незыблемым, Швеция не только согласна была вести с "третьим рейхом" активную и выгодную для обеих сторон торговлю, но и занимала ограничительную позицию в вопросе об иммиграции. Когда власти "третьего рейха" изъяли 5 октября 1938 года заграничные паспорта немецких евреев, чтобы пометить их красным знаком "J" {От Jude (нем.) - "еврей".- Прим. перев.}, это было сделано лишь после дипломатических переговоров со шведским и швейцарским правительствами. Таким образом, за сохранение демократического консенсуса и за успешное сопротивление фашистской опасности во внутриполитической области шведам пришлось уплатить во внешнеполитическом отношении очень высокую и морально сомнительную цену. Подобным образом обстояло дело и в Швейцарии. Она тоже соглашалась на сотрудничество с "третьим рейхом", пропуская через страну немецкий военный транспорт и проводя все более ограничительную иммиграционную политику, особенно затрагивавшую еврейских беженцев, часть из которых высылалась обратно в Германию13. Этот курс частичного приспособления, проводимый, впрочем, параллельно усилиям по вооружению швейцарской армии и усилению обороноспособности страны против угрозы немецкого нападения, соединялся, как и в Швеции, с внутриполитическими мотивами. Правительство Швейцарии пыталось противостоять националистической и антисемитской агитации швейцарских фашистов, влияние которых оно ограничивало энергичными и успешными политическими и административными мерами. В целом ни существование фашистских группировок, ни указанные защитные меры не представляли серьезной угрозы для старой и прочно сложившейся демократической системы Швейцарии. Но, с другой стороны, заслуживает внимания тот факт, что фашизм мог найти сторонников и в такой стране, которая по праву считалась оплотом свободы и демократии в Европе. После начала мирового экономического кризиса, сильно затронувшего также Швейцарию - безработица дошла в январе 1936 года до 124 000,- здесь также возникла критика демократических учреждений и традиций. При этом вопрос о меньшинствах и национальностях в многоязычной Швейцарии вообще не играл роли. Напротив, в 1938 году в результате референдума ретороманский язык был признан четвертым официальным языком страны. Поскольку в то же время были расширены и защищены языковые и культурные права итальянцев Тессина, Швейцария могла по праву гордиться, как европейская страна, где вопрос о языках и вопрос о меньшинствах были гармонично и образцово решены. Противоречия между буржуазными партиями и социал-демократами тоже были в Швейцарии не столь резко выражены, как в других странах (в то время как коммунистическая партия была небольшой и почти не имела влияния). И все же, несмотря на такое относительное спокойствие во внутриполитической области, даже в Швейцарии обсуждался вопрос, нельзя ли и не следует ли разрешить кризис авторитарными и фашистскими методами. Во всяком случае, к таким выводам приходили некоторые студенты и преподаватели Цюрихского университета, собиравшиеся с 1930 года в дискуссионном клубе под названием "Новый фронт". Для политического воплощения и осуществления этих выводов один из членов "Нового фронта" по имени Ганс Фонви основал осенью 1930 года политическую организацию "Национальный фронт", издававшую свою газету, где проводились националистические, антидемократические и антисемитские тенденции и установки. Из статей этой газеты, носившей название "Железная метла", видно, что члены "Национального фронта" все более разделяли фашистские и национал-социалистские представления. Когда и в других городах немецкой Швейцарии весной 1933 года возникли различные "фронты", в апреле 1933 года "Новый фронт" и "Национальный фронт" объединились в политическую партию, отчетливо отражавшую в своей идеологии и организации влияние национал-социалистского образца. Швейцарский "фронтизм" выдвигал антибольшевистские, антисемитские, антисоциалистические и антидемократические цели, призывая возродить идеализированное средневековье и прославляя в романтическом и реакционном духе такие понятия и ценности, как "народ", "отечество", "сословие" и "родная земля". Точно так же "фронтовое движение" следовало немецкому образцу и в организационном отношении. "Фронты" имели обмундированные подразделения, носившие название Harst {"Отряд" (швейцарский диалект немецкого языка).- Прим. перев.} и состоявшие из членов арийского происхождения, приветствовавших друг друга старошвейцарским возгласом "Haarus". В различных предприятиях устраивались ячейки, и был даже учрежден партийный суд. Но, несмотря на официальное провозглашение "принципа фюрерства", этой партии, разделенной на местные и окружные группы, так и не удалось преодолеть повторявшиеся конфликты в ее верхушке. Вначале ее возглавляли целых три фюрера, два из которых происходили из "Нового фронта", а третий - из "Национального фронта". В области пропаганды партия также переняла фашистский стиль. Это относилось к "окружным партийным съездам", сопровождаемым массовыми собраниями и демонстрациями, и к насильственным столкновениям с политическими противниками. Такая пропаганда привела вначале к некоторым, хотя и небольшим, успехам. На коммунальных выборах в Цюрихе в сентябре 1933 года "Национальный фронт" получил 10 из 125 мест в городском парламенте. В апреле 1935 года он получил на цюрихских кантональных выборах 6 мест из 180. В это время "Национальный фронт" насчитывал, по-видимому, 10 000 членов, происходивших почти исключительно из буржуазии. Если принять во внимание, что социал-демократическая партия Швейцарии, ставшая на выборах осенью 1935 года важнейшей политической силой страны, насчитывала около 50 000 членов, то отсюда видно, что "фронты" превратились в серьезное политическое движение. Впрочем, с лета 1935 года можно было заметить некоторое обратное развитие. После ряда насильственных столкновений в рабочих округах некоторых городов Немецкой Швейцарии полиция энергично выступила против "Нового фронта". Правительство запретило его юношеской организации и "отрядам" ("Нагst") носить мундиры, в том числе принятую движением серую рубашку. В феврале 1934 года в Цюрихском кантоне швейцарский аналог СА был даже полностью запрещен и распущен. Швейцарская общественность также все более отрицательно относилась к "фронтизму", считая его "нешвейцарским", импортированным из-за границы явлением. "Фронты" напрасно пытались задержать отчетливо наметившийся упадок, взбадривая свои организации и заключив соглашение с действовавшим во Французской Швейцарии "Национальным союзом" ("Union Nationale"), в котором они обязывались ограничить свои операции немецкоязычными регионами Швейцарии. Но все усилия по разграничению и реорганизации ни к чему не привели. На национальных выборах 1935 года "фронты" получили только одно место - в Цюрихе. На коммунальных выборах в Цюрихе в марте 1938 года и на цюрихских кантональных выборах в марте 1939 года "Национальный фронт" потерял все до тех пор полученные места. Кроме того, с 1936 года в нем возникли резкие внутренние столкновения, которые привели к его расколу на умеренную Швейцарскую социальную рабочую партию ("Eidgenossische Soziale Arbeiter-Partei") и радикальный "Союз верных швейцарцев национал-социалистского мировоззрения" ("Bund treuer Eidgenossen nationalsozialistischer Weltanschauung"). Впрочем, обе группировки остались совершенно незначительными. После ареста в феврале 1940 года Роберта Тоблера, добившегося тем временем отнюдь не бесспорного руководящего положения во "фронтовом движении", партия большей частью распалась. Наследовавшие ей организации "Швейцарское собрание" ("Eidgenossische Sammlung") и "Национальное сообщество" ("Nationale Gemeinschaft") остались незначительными сектантскими кружками с общим числом членов не более 3 000. Все же "Национальному сообществу" удалось привлечь к себе также некоторое число рабочих, чего никогда не могли добиться "фронты". Осенью 1943 года мелкие организации, оставшиеся от "фронтового движения", были окончательно запрещены и распущены правительством. Таким образом, "весна фронтов", ожидавшаяся и внушавшая опасения многим наблюдателям в 1933 году, не состоялась. Подъем "фронтового движения", казавшийся в то время возможным, был предотвращен решительным отпором демократических сил, в частности социал-демократов, и правительства, запретившего швейцарским фашистам шествия в мундирах и собрания, вызывавшие все более резкую критику швейцарской общественности. В этом сыграли роль не только демократические, но и некоторые национальные моменты, поскольку "фронтистов" упрекали прежде всего в "нешвейцарском" подражании иностранным образцам. Такая же судьба постигла и другие, еще менее значительные фашистские движения в междувоенной Европе. Норвежское "Национальное единение" - между сектой и коллаборационистской партией Фашистская партия Норвегии никогда не получала на выборах больше 2% поданных голосов". До немецкого нападения на Норвегию "Национальное единение" ("Nasjonal Samling") оставалась совсем незначительной фашистской сектой. Положение изменилось, когда немецкий рейхскомиссар Тербовен 25 сентября 1940 года объявил "Национальное единение" единственной законной политической партией Норвегии. Под руководством Видкуна Квислинга "Национальное единение", насчитывавшее в тот момент 57 000 членов - больше, чем было когда-либо голосовавших за нее избирателей,- стало ведущей коллаборационистской партией страны, впрочем, остававшейся в зависимости от немецких оккупационных властей. Таким образом, норвежское "Национальное единение" можно причислить и к фашистским сектам, и к тем крайне трудным для классификации пограничным случаям, о которых пойдет речь в следующем разделе. В то время как большинство других фашистских движений было основано людьми, почти неизвестными в политической жизни своей страны,- в этом отношении Муссолини, Примо де Ривера, Дорио и Мосли были исключениями - Видкун Квислинг, создавший свое фашистское "Единение", был уже известный, хотя и весьма критикуемый политик. Квислинг провел много времени в России - сначала в качестве норвежского военного атташе, а затем был сотрудником Нансена в программе помощи Красного Креста. По возвращении в Норвегию он присоединился к основанной в 1921 году Крестьянской партии ("Bondepartiet"). С мая 1931 до марта 1933 года, когда Крестьянская партия составила правительство меньшинства, он был министром обороны, но должен был уйти в отставку после победы Норвежской рабочей партии на выборах 1933 года. Затем Квислинг, прежде резко нападавший на Рабочую партию, пытался использовать Крестьянскую партию или хотя бы ее часть в качестве базы для своего "Национального единения". Но эти усилия не имели успеха. Вместо этого Крестьянская партия сблизилась с Рабочей партией и в конечном счете образовала с ней в 1935 году коалиционное правительство. Точно так же не удались Квислингу и попытки привлечь на свою сторону национал-либералов ("Frisennede Folk