с иерархическими ступенями древних посвященных. Вернер Кернер был известен как Arz-Femo-Aithari и Лист тоже использовал титул ArzWiho-Aithari. Оба эти титула означали статус советника в девятой ступени каббалистической иерархии. Подчиненные только Богу и королю, эти советники составляли верховное собрание ордена. На погребальных монументах статус посвященного также отмечался эзотерическими знаками: в 1911 году Генрих Винтер был похоронен в Гамбурге под грубообтесанным камнем, с выразанной на нем свастикой; целый холм с колонной, покрытой орнаментом из знаков, воздвигли для Фридриха Оскара Ванека в 1914; в том же году Георг Хауэрштайн, похоронив свою первую жену, тоже положил в изголовье ее могилы камень со свастикой. НАО предназначалась для мужчин, входящих в состав верхнего или среднего класса; они должны были быть немецкими патриотами и проживать на исторических землях Германии в Центральной и Восточной Европе. Лист настойчиво заботился о современной аристократии, которая могла бы сопротивляться прославянским интересам и демократическим тенденциям Австрийского государства; он рассматривал современную аристократию как законного наследника старых королей-священников. Лист был горячим сторонником габсбургской монархии и имперской династии, которую он хотел видеть во главе новой арманистской империи. Все эти порывы отчетливо свидетельствуют о его отношении к пробуждению немецкого националистического духа среди знати и других групп, чье традиционное положение было поставлено под угрозу ростом негерманских политических влияний в Австрии. Миф о тайной элите не нов для европейской идеологии. Он служил вечной темой для эпохи пост-просвещения, пытавшейся перенести достоинство и власть религиозной ортодоксии в более узкий контекст секты. Барон фон Хунд молился за "неизвестных настоятелей" своего Ордена Строгого Повиновения, Весткотт создал третий орден "Тайных Глав" внутри своего "Золотого Дна", Блаватская говорила о тайных мастерах "Великой Белой Ложи": все эти авторитеты принадлежали одной традиции. Тайная элита обладала непререкаемой властью над видимыми служителями культа. Воображаемое сословие королей-священников прошлого подтверждало и оправдывало претензии Листа на скрытое значение и особую власть. В то же время предполагаемое существование современного Armanenschaft помогало вере в то, что золотой век еще может наступить и что Германия и Австрия соединятся в теократическом пангерманском государстве, где интересы не-арийцев не будут играть никакой роли. В ближайшие тридцать пять лет такое видение мира приобрело законные формы в качестве иностранной политики Третьего Рейха. 6 ТАЙНОЕ НАСЛЕДИЕ Проникнувшись современным пангерманским настроением, Лист был особенно озабочен объединением австрийских немцев с их компатриотами в Рейхе. Ему казалось, что Armanenschaft и его политико-религиозные установления должны процветать в самой Германии и в Дунайской области, как и в древние времена. Лист не разделял общепринятого исторического предрассудка о том, что варвары рассеяли кельтские племена края и что Шарлемань был первым, кто поселил обращенных в христианство немцев на восточных границах своей обширной империи IX века. Напротив, он утверждал, что на этой территории ариогерманская культура достигла высокого развития еще за несколько тысячелетий до ее Римской колонизации (100-375 в.), что до насильственного внедрения христианства, осуществленного Шарлеманем, здесь неизменно практиковалась религия вотанизма; Шарлемань рассматривался им как "убийца саксонцев" в память о кровавом обращении в христианство язычников Северной Германии. Лист был уверен в том, что открыл несомненные следы универсального золотого века арманизма во множестве мест своей родной страны. Несмотря на разрушительное действие времени, усугубленное христианскими влияниями он различал неясные линии и немногочисленные реликвии забытой культуры внутри и за пределами немецких поселений в Австрии. Он искал эти следы в археологических памятниках (насыпных холмах, мегалитах, укреплениях и замках, расположенных на древних языческих территориях); в местных названиях лесов, рек и гор, многие из которых возникли еще до Каролингов и заставляли вспомнить о богах и богинях немецкого пантеона; ряд легенд и народных обычаев, которыми жив национальный фолькор, хотя и бессознательно, в бледном и искаженном виде сохранил в себе древние ариогерманские религиозные притчи и доктрины. Этими открытиями в сфере краеведения и фольклористики, Лист пытался убедить своих читателей в том, что западная или "австрийская" часть Габсбургской империи могла бы рассматриваться в историческом контексте национального прошлого -- как принадлежащая языческой Германии с незапамятных времен. Представления Листа о национальном прошлом в весьма малой степени опирались на эмпирические методы исторического исследования. Скорее, его догадки возникали в результате пророческих откровений, которые известные местности будили в его душе. Так, после прогулки в Hermannskogel, к северу от Вены и вновь, после ночлега на Гейзельберге Лист пережил состояние транса, в процессе которого почувствовал себя свидетелем религиозных битв, произошедших в этих местах много веков назад. Вооруженный редкой способностью, он мог узнавать все новые места, значимые для арманизма: вдоль Дуная, высоко в Альпах и в Vianiomina (Вена), священном тевтонском городе. Укрепления Gross-Mugl и Deutsch-Altenburg, а также Gцtschenberg, Leisserberg и Obergдnserndorf пополнили его список святынь, напоминающих о древней вере. Лист считал, что город Ylbs построен на месте гробницы тевтонской богини Isa: что в развалинах Aggstein еще витает злой дух Agir: деревня Св. Николая вошла в список как убежище Nikuz'a, хозяина речных эльфов. Лист утверждал, что на юге Дуная, близ Мелка существует огромный арманистский храм, протянувшийся на многие километры: Osterburg, Burg Hohenegg и лесную церковь в Mauer он рассматривал как элементы религиозного комплекса, имеющего центром священный камень, который теперь служит постаментом для статуи святого у ручья Zeno. Называя исторические и археологические памятники священными местами арманизма Halgadome Лист создавал личную мифологию, которая помогала приписывать культурным объектам-устойчивые националистические смыслы. Так, средствами оккультной интерпретации, он пытался перестроить прошлое страны по законам современной пангерманской идеологии. Аналогичным образом он поступал с географией местных названий, отыскивая в них знаки древней немецкой религии. Имя Вотана, по его мнению, сохранилось в таких названиях как Wutterwald, Wulzendorf, Wultendorf u Wilfersdorf, тогда как память о его жене Фригге (известной также как Холла или Фрея) была жива в Hollenburge, Hollabnine, Hollgene, Frauendorfe, Frauenburge. Из-за того, что многие из древних языческих гробниц не были разрушены, но заново освящены и отданы христианским святым. Лист был убежден, что названия, содержащие в себе слова Микаэль, Руппрехт, Петер и Мария означают древние божества Вотана, Hruoperaht, Донара и Фриггу. Обладая таким ключом к загадкам имен, Лист имел возможность развернуть обширную сеть гробниц и святилищ посвященных религии Вотана по всей карте современной Австрии. Наиболее плодотворными источниками, подтверждающими существование древней арманистской культуры в Австрии служили многочисленные народные сказания, легенды и эпосы, которыми Лист интересовался с раннего детства. Он утверждал, что такие основные персонажи и мотивы волшебных сказок и приговоров, как людоед, спящий король, вольный охотник и крысолов отражают некоторые сюжеты религии Вотана. Когда Листу приходилось слушать легенды об исчезнувших замках, о преданной дружбе и разлученных любовниках, или о получеловеческих существах, он обращался к тевтонской мифологии в поисках космического значения историй, символизирующих богов зимы, богов солнца, богинь весны и смерти в естественной религии ариогерманцев. Аналогичным образом можно было проинтерпретировать и народные обычаи. В работе, специально посвященной обрядам ариогерманцев. Лист подробно изучает различные формы местной юстиции, с ее чиновниками, штрафами, испытаниями, наказаниями и всем церемониалом в связи с древними арманистскими процедурами. Доказав при помощи этих свидетельств, факт существования языческой немецкой культуры. Лист пытается придать большее значение мифу о золотом веке, объясняя при этом падение идеального арманистского мира конкретными историческими причинами. Испытывая сильную симпатию к антикатолической кампании Георга фон Шонерера (Los von Rom, 1898), Лист направляет к той же цели свою теорию заговора, определяющую христианство как негативную и разрушительную силу в истории ариогерманской расы. Ведь если бы удалось доказать, что христианские миссионеры действительно виноваты в разрушении арманистской культуры, ее отсутствие в настоящем можно было бы связать с конкретными событиями, и было бы кого обвинить в ущемлении немецких национальных интересов в современной Австрии. Листовская версия христианизации германских земель на разные лады говорит об ослаблении тевтонских законов и морали, о разрушении немецкого национального сознания. Лист утверждает, что церковная проповедь любви и милосердия расшатала строгие евгенические правила "старой арийской сексуальной морали", что новые духовные объединения размыли границы Gaue (традиционных этнических провинций), -- и все это для того, чтобы принудить немцев к политической лояльности и повиновению. Наконец, лишив побежденных германцев всех религиозных возможностей и путей к образованию, удалось превратить их в рабов. Все эти моральные и политические преступления могли быть совершены только в условиях уничтожения лидеров нации. В соответствии с Листом, деятельность христианских миссионеров началась с унижения Annanenschaft и завершилась его тотальным преследованием. Святилища были уничтожены -- как центры вероисповедания, образования, управления -- и тем самым устранены институциональные основания арманистской власти. Ограбленные и нищие, короли-священники были вынуждены скитаться по стране, в которой никто не признавал их положения и не ценил их священного знания. Многие из них отправились в Скандинавию или Исландию, а те кто остался в Центральной Европе пополнили собой касту отверженных, добывая себе пропитание как медники и лудильщики, странствуя с цыганами и бродячими актерами. Христианство завершило свое преследование Armanenschaft его публичным поношением. Новая вера называла старую орудием Сатаны. Оставленных храмов сторонились как "замков Антихриста"; молва превратила королей-священников в колдунов, руны -- в знаки чародейства, древние праздники -- в шабаши. Те же, кто упорствовал в старой вере были сожжены как еретики и ведьмы. То обстоятельство, что церковь демонизировала (воображаемое) национальное священство было последним обвинением Листа, брошенным христианству. Но и сам он демонизировал церковь как единственный источник зла по отношению к пангерманистской вере. Религиозное обращение при помощи миссионеров или военной силы (как в случае Шарлеманя и саксонцев) рассматривалось как грязное надругательство над единством нации, поскольку "только смешав германцев с землей, Наместник Бога смог воцариться над искусственно оглупленными подданными и править деморализованным народом, не знающим собственной национальности". Только заговор такого масштаба, влекущий за собой колоссальный процесс размывания нации, мог удовлетворительно объяснить падение арманистской культуры и уничтожение традиции. Начиная со средних веков, порабощенные немцы узнавали свою историю только со слов иностранцев. Лживые хроники римских, греческих и французских авторов убеждали немцев, что до пришествия христианства они существовали в крайне жалком и примитивном состоянии. Мнение ученых называло их культурными последышами в Европе. Оспаривая факт позднего национального объединения Германии, Лист при помощи своей оккультной истории пытался доказать противоположное. Поскольку христианский заговор уничтожил все следы арманистского прошлого, для большинства людей они cделались недоступны. В этой точке оккультный характер его мысли и обнаруживал себя. Чтобы поддержать диалог между мифами прошлого и настоящим, Лист приписывал многим культурным феноменам тайный смысл. Эти факты культуры были вполне обыкновенны, но сопровождаемые тайным значением, они подтверждали его фантастические образы былого арманизма. Мы уже имели случай видеть, как в список арманистских реликвий Лист включает памятники старины, географические названия, народные сказания и обычаи. Но эти останки традиции предполагались существующими бессознательно, в искаженном и размытом виде. Тогда как Лист утверждал, что существует и сознательно культивируемое тайное наследие, которое вступит в силу одновременно с реставрацией арманизма в конце христианской эпохи. Рассказ Листа о тайном наследии арманизма возвращает к тем временам, когда германские племена были силой обращены в христианство. Тогда короли-священники быстро оценили неизбежный результат этого процесса и занялись созданием тайных обществ, которые были ответственны за сохранение священного знания во все годы христианства. На тайных собраниях, известных как Kalander, тайнослужители переводили формулы своей мудрости в секретный язык Kala или Hochheilige heimliche Acht, понятный только посвященным. Этот язык позволял преследуемым носителям знания передавать другим метафизические и религиозные истины и сохранять их для потомства. При помощи глагола verkalen Лист обозначал процесс перевода эзотерической мудрости арманизма тайный код слов, символов и жестов. Этот язык помогал Листу "расшифровывать" самые разные культурные феномены в арманистском духе. Поскольку франкмасонство и иерархия ложи послужили моделью для идеи священства, Лист и их существование использовал для того, чтобы доказать, что древняя мудрость выжила. Он полагал, что Kalande послужили социальными предвестниками будущих средневековых гильдий, близких масонским ложам своей иерархией послушников, странствующих и мастеров. Средневековые гильдии традиционно владели секретом мастерства, что защищало их членов от внешней конкуренции. Но Лист думал, что эти коммерческие секреты ремесла скрывали за собой настоящее знание, эзотерический смысл которого мог быть неясен и самим членам гильдии, поскольку память о королях-священниках в эту эпоху уже стерлась. В качестве таких сознательных или бессознательных носителей традиции Лист называл три особых корпорации: скальды и менестрели, геральдисты и масоны, а также члены тайной средневековой службы vehmgericht. Культивируемые ими формы знания суть средневековые эпические песни, геральдические гербы, архитектурные детали и прочие элементы древности. Лист утверждал, что коллегия геральдистов существовала в раннем средневековье в форме гильдии, и что целью этой корпорации было сохранение древнего гнозиса. Легко понять как возникло это мнение. Поскольку геральдика представляет собой метод идентификации личности через знаки носимые на щите и передаваемые по наследству, некоторые историки поддаются соблазну датировать ее возникновение тем временем, когда первые воины украшали свои щиты для битвы. Тогда как формальная геральдика возникла во второй четверти XII века, когда гербовые девизы на щитах начали повторяться из поколения в поколение. Польза от этой практики в крайне невежественном обществе была весьма велика; из-за роста и сложности ее короли учреждали коллегии геральдистов, которые должны были заниматься разработкой гербов и их присуждением тем или иным семьям (XV век). Интерес Листа к геральдике возник по трем особым причинам. Во-первых, эта практика возникла еще в дохристианские времена. Во-вторых, цветной герб содержал в себе разнообразные возможности интерпретации с точки зрения оккультного знания. И, наконец, генеалогия и широкое распространение геральдики продолжало эзотерическую традицию, пульсирующую в самых разных частях христианской Европы. Лист первым выдвинул теорию о том, что геральдические знаки основаны на магических рунах (1891). Он отверг тезис историка Эриха Грицнера, связывавшего эту науку с эпохой Крестовых походов, и, напротив, демонстрировал зависимости между геральдическими линиями щита и руническими формами. Под влиянием теософских идей в 1903 году, Лист присовокупил к тайному геральдическому наследию такие предположительно арманистские знаки как трискелион, свастика и солнечное колесо. Свои теории по этому поводу он изложил в серии статей, опубликованных в Leipziger Illusrierte Zeitung между 1905 и 1907 годами. В своем трактате "Тайна рун" (1908) он показал как рунические формы могут быть узнаны в геральдических линиях; их тайный смысл был связан с тем фактом, что внимание непосвященного сосредотачивалось на ярко окрашенных участках щита, так что разделяющие линии оставались незамеченными. Так, Лист угадывал fa -- руну в гербах с угрожающими изгибами на правой от зрителе стороне щита: thuir -- руну в гербах, включающих стопки монет и gibor -- руне (или свастике) соответствовало множество гербов с ломаной центральной вертикальной полосой. Помимо этих рун, Лист также часто узнавал свастику в некоторых геральдических крестах. Но это было только начало. При содействии Вернера Кернера (1875-1952), члена Общества Листа и офицера Прусской Королевской Академии Оружия с 1903, Лист расширил эти скромные наблюдения до геральдического справочника, в котором демонстрировалось наличие сохранившихся рун и бесчисленных глифов арманистского происхождения в, по меньшей мере, пятистах гербах; под многими из них родились современные аристократы Германии и Австрии. В этом изобразительном собрании арманистских реликтов Лист нашел тайный ключ для интерпретации зверей, цветов, линий и эмблем почти каждого герба. Три зверя -- крот, горностай и петух отличали носителя оружия как члены одного из трех древних сословий: землевладельцев, королей-священников и воинов. Каждый цвет и металл строго соответствовали какой-нибудь идее арманистской доктрины, Красный символизировал слово ruoth, означавшее ариогерманский закон; зеленый отсылал к надежде и возрождению; серебряный символизировал знание, мудрость и Бога. Исходя из этих правил, Лист мог расшифровать любой геральдический знак как запись древнего знания. Некоторые из его решений были просты: серебро и лазурь эмблемы на оружии Брокхаузена должны были означать: "Храни закон и священную мудрость", но эзотерические смыслы оказывались более сложны и менее последовательны; Лист вводил здесь магические знаки из работ Иоханна Тритемиуса. Геральдический замысел он пытался понять через духа земли из гравюры Рембрандта "Маг" (1632). Поле, расчетверенное полосами из золота и лазури с двумя орлами в противоположных красных углах, серебро и черный цвет в других означало "Я жажду увидеть спасение арманизма, мудрость и за- кон, потому что приказы небес приходят из тьмы, а божественное благословение -- из света". Эту произвольную систему интерпретации Лист завершил, наделив тайными смыслами геральдических животных. Он утверждал, что дракон, орел, червь и лев символизируют четыре стихии огонь, воздух, воду и землю, а змея означает пятую (теософскую) стихию -- эфир. Поскольку грифон был сложным существом, соединившим в себе части различных животных. Лист пришел к выводу, что он должен означать весь космос. В практическом отношении Лист был безгранично обязан Кернеру, с его глубокой погруженностью в геральдический оккультизм. Эмблемы государств, городов и благородных фамилий интерпретировались им как культурные реликты древнего ордена. Бургундия, Моравия, Силезия и Карниола хранили в своих гербах старое знание, городские гербы Кельна, Базеля, Майнца тоже имели эзотерический смысл. Благодаря своим гербам, знатные фамилии Мекленбурга, Бранденбурга, Штирии и Каринции оказались законными наследниками старой иерархии. Лист неустанно множил примеры, чтобы доказать широкую распространенность арманистской контркультуры по всей Европе и за ее пределами. Поскольку генеалогический принцип составлял основную сущность геральдики, было ясно, что следы наследия ведут к современной аристократии. Немецкие аристократы, чья политическая власть сильно пошатнулась со времен французской революции, должны были получить большое удовольствие от утверждений Листа, о том, что аристократия состоит в основном из "потомков древних иерократических фамилий". Такое знание служило эзотерическим оправданием их наследственного превосходства в борьбе с популистскими и демократическими тенденциями современности. Фридрих Фрайхер фон Гайсберг (1857-1932), член Общества Листа и вюртембергский дворянин, оказался как будто создан для листовской версии аристократической власти. В конце века он учредил Ассоциацию Св. Михаила для изучения сословия пэров и "сохранения их наследственных интересов как сословных". Лист посвятил Гайсбергу один из своих "исследовательских отчетов" и интерпретировал его герб следующим образом: "Спасение! Закон -- сущность арманизма; творческая воля Бога рассеивает тьму". Речь шла, разумеется, о законах, которые гарантировали власть аристократии и будили их надежду на возрождение. Геральдический и генеалогический оккультизм был обращен не только к аристократии. Существовании объединений, направленных на изучение генеалогии среднего класса указывает на то, что геральдическо-оккультные изыскания Листа имели широкую буржуазную аудиторию. Бернард Кернер учредил Ассоциацию Роланда в Берлине, задумав издание двадцатитомного спра вочника, посвященного генеалогии среднего класса (1899). Ассоциация Роланда в Дрездене под руководство Германа Унбешайда занималась vцlkisch исследованиям геральдических вопросов с января 1902 года. Другая группа под названием Центральное Агентство Истории Немецких Фамилий была создана Гансом Брейманом в Лейпциге (февраль 1904). Для тех, кто входил эти группы геральдика и генеалогия означали поиск собственной сущности в глубине традиции, драгоценный дар и желанный образ феодального прошлого. Геральдика зримо воскрешающая рыцарские поединки, феодальные привилегии и старые замки служила впечатляющей антитезой социокультурным тенденциям настоящего. Все это обостряло голод по архаичным структурам политической власти, отвергнутой институтами современного мира. Можно вспомнить, что и Лист и Ланц были буржуа, самостоятельно добывшими себе дворянство. Средний класс явно испытывал на себе очарование феодальных приманок и потому геральдический оккультизм Листа имел большую силу. Архитектурные увлечения Листа были похожи геральдические и по форме и по содержанию. В 1889 году он высказал предположение, что выступы на западной арке собора св. Стефана имеют аллегорический смысл. Средневековые масоны все скульптурные фopмы понимали как тайный код, смысл которого всегда остается собственностью братства. Во времена знакомства с Фридрихом фон Шмидтом (умер в 1891), одним из строителей собора, Лист узнал об этой масонской тайне. Усвоивший и теософскую символику, он мог развернут архитектурный оккультизм и в геометрическом смысле. В соответствии с Листом, священные арманистские знаки -- трискелион, свастика и другие -- могли быть зафиксированы в позднем готическом криволинейном орнаменте и в круглых окнах-розетках, датируемых XV веком. Такая техническая форма воплощения оккультных знаний была наиболее убедительной, что подтверждалось неизменным обращением к ней оккультистов. Но эта идея имела и два других основания. Во-первых, современники знали о масонских тайнах; это могло произойти только если бы средневековые братья вкладывали масонскую мудрость в собственные творения, предназначая для расшифровки последующим поколениям. Во-вторых, реагируя на Готическое Возрождение в Германии, Лист полагал, что готовые ответы на его вопросы можно найти, открывая тайны готической архитектуры. Он также подчеркивал, что готическая архитектура насыщена атмосферой арманистского мира и временами выделял жирным шрифтом слово Fraktur в своих публикациях. Vehmgericht была последней из тех гильдий, с которыми Лист связал задачу сохранения священного арманистского знания в христианскую эпоху. Поскольку vehmgericht в действительности была тайной организацией, призванной отправлять правосудие в священной Римской Империи между XIII и XVI веками, она казалась Листу наиболее эффективным посредником для передачи оккультного наследства. Vehinic законы возникли может быть еще до Каролингов, но приобрели историческое значение только к концу XII века. К этому времени имперскую юрисдикцию узурпировали новые владетельные князья, боровшиеся за политическую власть для феодальных сословий. Противодействуя этой новой тенденции, архиепископ Кельна возглавил старую систему местных судов, выносивших решения от имени императора. Вышедший из употребления институт, таким образом, взял на себя новую историческую роль. Из Вестфалии vehmgericht вскоре распространились по всей империи, повсюду, где консерваторы пытались помещать власти князей. Впрочем, стабилизация политической жизни сделала такую систему юстиции избыточной. В начале XVI века vehmgericht снова существовали только в Вестфалии, а в 1811 исчезли окончательно. Организация vehmgericht опиралась на полномочия множества местных судов. Сессии проводились публично или в тайне, приглашались только члены данного суда и судья, которому все безусловно повиновались. Новые члены клялись сохранять в секрете все, что касается vehmgericht и принимали присягу о том, что они целиком и полностью принадлежат компетенции суда. Затем им сообщали пароль и условные знаки организации, они получали символы своей службы: веревку и кинжал, с вырезанными на нем буквами S. S. G. G, которые означали невразумительный девиз String. Stone. Grass. Gree (Веревка. Камень. Трава. Зелень). С этого момента новички вступали в борьбу за феодальные привилегия против тех, кто пытался их узурпировать и предавали преступников суду. Такова была историческая реальность vehmgericht, но впоследствии эта служба стала предметом романтического воображения. Благодаря тайным средствам и традиционным целям -- защита исторических прав против централизующих тенденций княжеского уклада vehmgericht стала символизировать героическую радикальную силу для историков Романтического периода. Ныне давно забытые готические романы, опубликованные в Германии между 1780 и 1820 годами особенно ответственны за создание впечатляющего образа vehmgericht как тайной мощной власти, вершащей справедливый суд над местными деспотами и их приспешниками в давние времена средневековых раздоров. Эти готические истории целиком были посвящена мистике тайных судов. В полночь офицер vehmgerich мог чертить приговор на двери осужденного или просто тело, пронзенное vehrnic -- кинжалом находили под городскими воротами. Повинуясь приказу, обвиняемый должен был прибыть в назначенное ему место. Это могла быть залитая лунным светом пустошь или одинокий перекресток; там собиралась vehmgericht для того, чтобы судить обвиняемого. Если человек был невиновен, он мог быть помилован; если виновен -- повешен без промедления. Отказ появиться после предъявления обвинений рассматривался как убедительное доказательство вины. Беглеца преследовали vehrnic убийцы, они подстерегали его у кабаков, на лесных дорогах, повсюду, куда бы он ни бежал. Лист был хорошо знаком с этими впечатляющими образами. В 1891 он описал сессию vehmgericht, которая предположительно происходила в. замке Раухенштайя именно в таких псевдосредневековых тонах; приговоры, кинжалы, тайные путешествия, подземные тюрьмы, ком-. наты пыток и сияние полуночи все это с успехом послужило для того, чтобы сделать арманистскую гильдию более живой и правдоподобной для широкой аудитории. Кроме своей популярности vehmgericht обладала другими признаками, которые превращали ее в удобный исторический инструмент для оккультной традиции Листа. Во-первых, даже академические историки признавали, что vehmgerichts произошли из местных судов дохристианских времен. Лист хотя бы поэтому мог утверждать, что они являются тайной гильдией арманизма. Поскольку управление и суд являлись важными функциями королей-священников, можно было также доказать, что vehmgerichts являлись формой сохранения ариогерманского закона. Лист использовал также оккультные идеи для того, чтобы доказать это. Непонятные буквы на vehrnic кинжале были сочтены за транслитерацию двойной sig -- руны, соответствующей двум свастикам , тогда как "Kalic" слово ruoth (означающее закон) предполагало, что любой культурный объект либо красный (rot), либо в форме колеса (Rad) скрывает в себе указание на vehmgericht. Следуя за этими иррациональными размышлениями, Лист полагал, что все вообще красные придорожные кресты и мальтийские кресты в католических зонах Центральной Европы указывают на прежнюю локализацию тайных арманистских судов; а такие он находил в избытке по всей Нижней Австрии, в Богемии и даже в пригородах Вены. Во-вторых, общепризнанные цели vehmgericht совпадали и с листовской тайной традицией. Лист только приписывал судам другие идеологические мотивы. Так, в 1905 году он опубликовал небольшое исследование о vehmgerichts, которые предположительно проводил свои сессии в Ротенкрейце, близ Штеки в XV веке. Это был период гуситских войн и время беззакония по всей Центральной Европе. Из обзора Листа ясно, что он рассматривал эти религиозные войны как чешскую кампанию против германских меньшинств в Богемии. Его vehmgerichts действовали соответственно как защитники немецких прав против- чешской тирании. Эта проекция современных националистических чувств в прошлое с очевидностью была адресована сегодняшним немецким меньшинствам. Опубликованная в ежегоднике vцlkisch ассоциации в Северной Моравии, эта история несомненно выглядела как оправдание перед читателями античешских установок. Vehmgericht была идеальным агентом для тайного наследства Листа. Она одновременно культивировала тайный элитаризм и обещала известное удовлетворение тем, кто страдал от тирании выскочек. Поэтому могли быть найдены не только ее следы, но и восстановлены ее функции. Vehmgerichts могли возникнуть снова для того, чтобы восстановить порядок в мире, современные тенденции которого угрожали некоторым индивидам. Лист и его сторонники наслаждались образом военизированной вездесущей и все же тайной силы, обещавшей воскресить новую пангерманскую империю. Эта фантазия во всей ее мрачной силе воплотилась в результате проигранной войны, когда крайне правые нациоиалисты назвали себя vehrnic убийцами и совершили убийства нескольких политических лидеров в новой германской республике. Лист использовал все возможные способы для того, чтобы доказать, существование древней национальной культуры в самом сердце наследственных габсбургских земель. Археологические памятники, местные названия, легенды, эпос и народные обычаи дунайской области -- все было описано им так, чтобы убедить окружающих: эта часть центральной Европы всегда являлась частью универсальной и совершенной Германской цивилизции. Его поиск тайного, сознательно культивируемой" арманистского наследства, отыскиваемого в геральдических фигурах, архитектурном орнаменте и прочих древностях также прогрессировал от простого воспевания старой немецкой славы к анализу исторической роли, принятой на себя древними королями-священниками. Тайные смыслы, которые от приписал окружавшей его культуре являлись политическим завещанием и отражали ожидания последних представителей утраченного единства ариогерманской нации. Время для реставрации теперь пришло. Тайное наследие Листа предвещало близкое превращение Австрии и Германии в новую пангерманскую империю. НЕМЕЦКИЙ ЗОЛОТОЙ ВЕК Фриц Саксль, немецкий исследователь Ренессанса, прежде всех обратил внимание на возрастающий интерес к гаданию и предсказанию судьбы в начале двадцатого века. Он датировал эти перемены 1910 годом, отметив, что количество журналов, посвященных астрологии за последние десять лет в Германии резко возросло, их сопровождали специальные учебники, отдельные gророчества и репринты классиков астрологии. Как и следовало, наряду с астрологией появились хиромантия, нумерология, каббализм и карты таро и определили собой научный фундамент для популярного движения, чудовищно разросшегося в 1920-г годах. Допуская возможную нелепость этих наук с логической точки зрения, Саксль отмечал, что душевные и религиозные причины такого движения все же чрезвычайно важны. В теоретическом отношении вычисление дат, на основе установленных соответствий между естественными феноменами и человеческими поступками, могло и не иметь научной ценности, но смысл предсказания отражал желания и нужды людей. Предсказание будущих событий могло оказаться жизненно важным для тех, кто испытывал тревогу и подавленность. Во время краха всех ожиданий Саксль увидел в пророчествах знак растущего социального недовольства. Он рассматривал эти проявления времени как симптомы Первой Мировой войны. Пророчества Листа были адресованы немецкой нации в целом, но, оказалось, могли быть пригодны и для определения индивидуальной судьбы. Он предсказывал приближение эпохи благополучия, которая облегчит несчастья немецких националистов в Центральной Европе. Этот оптимистический взгляд в будущее не противоречил его пафосу по отношению к прошлому. Предсказание счастливого национального будущего оказывалось естественным продолжением ностальгии об утраченном золотом веке, поскольку означало один и тот же воображаемый мир. Прошлое и будущее представляли собой две стороны одного контридеала, возникшего на почве жестокого разочарования в настоящем; тайное наследство арманизма, пронесенное через ночь христианской эпохи, служило мостом между двумя идеальными образами; оно одновременно было реликвией древнего благополучия и предвестником нового порядка. В этой главе мы исследуем характер пророчеств Листа, оценим их социальное значение и попытаемся показать как его циклическая концепция времени поддерживала идею о фундаментальных колебаниях счастья, и как эти настроения позднее были преображены мыслью о спасении и линейной концепцией истории. Три источника теологического вдохновения повлияли на циклический образ времени, в который верил Лист: непосредственно исповедуемая им святость природы, северная мифология и современная теософия. Мы уже показывали как содержание арманистских доктрин определялось "законами природы", эти же в свою очередь зависели от всеобщих планетарных и органических циклов космоса. Лист часто восхищался этими космическими ритмами еще в своих ранних очерках, посвященных национальному пейзажу: их устойчивые законы предполагали неизменный божественный принцип, в его поздних работах превратившийся в циклический образ времени. Влияние северной мифологии также очень велико в этом отношении. Упоминания Листа о Fimbulwinter и Gцtterdдmmerung заставляют предположить, что он был знаком с языческими легендами в соответствии с которыми ожидался приход жестокой зимы, после чего земля должна была быть уничтожена огнем и водой для того, чтобы возникнуть снова "богатой, зеленой и светлой как никогда прежде, свободной от страданий и зла". Согласно этим мифам, периоды разрушения и сотворения повторялись непрерывно. Наконец, на Листа повлияла и теософия с ее космическими кругами и последовательными перевоплощениями индивидов в каждом круге; все это заставило его поверить в возвращение вещей. Такое представление о времени могло уживаться с идеями о спасении и искуплении, но лишало их наиболее напряженного, конечного пункта. Завершение каждого цикла конечно означало духовную эволюцию и космическое обновление, но один цикл сменялся другим: всякий организм предназначался к падению и возвращению в вечность. Этому восточному фатализму времени и судьбы Лист предпочитал иудейско-христианскую версию спасения. Используя теософские материалы для своей космологии, он все же неохотно принимал ее эзотерические следствия. Надежда на восстановление традиционного мира и национальное возрождение вели его к западному апокалипсису. Так, в его творчестве непрерывно спорили между собой концепция линейного времени, окончательного искупления и циклические моменты, заимствованные из теософии. Помня о листовских поношениях христианства, нельзя не улыбнуться этой ситуации. В результате образ пангерманской империи оказался практически полностью основанным на западном апокалипсисе. Еврейский и христианский апокалипсис отличаются от других форм пророчеств утверждением качественного различия между настоящим и будущим. Дуалистическая и линейная схемы времени соединяют пессимистический взгляд на настоящее с фантастическими и светлыми образами будущего. В настоящем люди всегда подвержены лишениям и несчастьям. Апокалиптический писатель часто говорит о том, что мир есть возрастание морального и физического падения. Эти жалобы сопровождаются обвинениями: мир во власти Сатаны и злых сил. В точке совпадения с самим повествованием, исторический обзор превращается в пророчество. Апокалиптический автор предсказывает, что старые болезни усилятся, разнообразие их возрастет; он перечисляет несомненные признаки окончательной катастрофы: жестокие климатические сдвиги, засухи, землетрясения и пожары. Появляется дух зла, дракон или другое чудовище, который терзает человечество. С приближением конца времен "страдания мессии" становятся невыносимы. И тогда внезапно появляется божественный воитель, он освобождает избранных, разрушает тиранию зла и устанавливает свое божественное и справедливое царство на земле. Эти действия открывают новый век, когда радуются избранные и не знают страданий искупленные: этот новый мир не подчиняется обычным законам природы и физическим ограничениям; счастье и удача царят здесь вечно. Основные черты западных апокалиптических пророчеств верно угаданы в этом общем очерке. Лежащий во зле, век достигает апогея, а когда приходят новые времена, те, кто страдал, оказываются спасены и возвышены. Разумеется, такие пророчества имели большую власть над несчастными людьми. Норман Кон показывал, насколько буквально относятся к таким пророчествам потерявшиеся в жизни люди. Когда очередные несчастья обрушиваются на них, они уже слышат "вопли мессии". Тираны обыкновенно отождествляются с апокалиптическим чудищем последних дней, воплощением Антихриста. Растет ожидание искупителя-мессии, который исполнит пророчество, установив счастливое тысячелетие, в котором они будут участвовать как избранные. Эти надежды заставляли их думать о себе как о мессианском авангарде и бунтовать против сложившихся структур для того, чтобы завоевать для себя достойное место в новом мире. Степень их воинственности обычно определялась ощущаемой близостью спасения. Воскрешение древних религиозных фантазий в контексте западного революционного воображения