диаспоры (которая растет и ширится). Если у еврейского народа, после трех тысяч лет истории, есть некоторая роль, то скорее в этом, а не в том, чтобы просто выжить и быть как все". Интересно было бы понять, что это за "перемещенные лица"? Вероятно, образ этот применяется не буквально, например, это не арабские беженцы из Палестины. Скорее, здесь подразумеваются лица, утратившие почву по аналогии с "потерявшими родину". Об- раз Израиля как столицы или Ватикана, объединяющего международ- ную диаспору людей "без корней", утративших почву и родину, вполне соответствует концепции "Малого Народа", в нашу эпоху находящегося под доминирующим влиянием одного из течений ев- рейского национализма. Очевидно, еврейские национальные чувства являются одной из основных сил, движущих сейчас "Малый Народ". Так, может быть, мы имеем дело с чисто национальным течением? Кажется, что это не так - дело обстоит сложнее. Психология "Малого Народа" - когда кристально ясная концепция снимает с человека бремя выбо- ра, личной ответственности перед "Большим Народом" и дает слад- кое чувство принадлежности к элите, такая психология не связана непосредственно ни с какой социальной или национальной группой. Однако "Малый Народ" "воплощается": использует определенную группу или слой, в данный момент имеющий тенденцию к духовной самоизоляции, противопоставлению себя "Большому Народу". Это может быть религиозная группа (в Англии - пуритане), социальная (во Франции - III сословие), национальная (определенное течение еврейского национализма - у нас). Но как во Франции в революции играли видную роль и дворяне, так и у нас можно встретить русс- ких или украинцев среди ведущих публицистов "Малого Народа". В подобной открытости и состоит сила этой психологии: иначе все движение замыкалось бы в узком кругу и не могло бы оказать та- кого влияния на весь народ. По-видимому, в жизни "Малого Народа", обитающего сейчас в нашей стране, еврейское влияние играет исключительно большую роль: судя по тому, насколько вся литература "Малого Народа" пропитана точками зрения еврейского национализма, естественно думать, что именно из националистически настроенных евреев сос- тоит то центральное ядро, вокруг которого кристаллизуется этот слой. Их роль можно сравнить с ролью фермента, ускоряющего и направляющего процесс формирования "Малого Народа". Однако сама категория "Малого Народа" шире: он существовал бы и без этого влияния, хотя активность его и роль в жизни страны была бы, ве- роятно, гораздо меньше. <...> ЗАКЛЮЧЕНИЕ Мы видим, что сегодняшняя ситуация уходит корнями далеко в прошлое. На традиции двухтысячелетней изоляции накладываются страшные реминисценции более близкого прошлого, они давят на современное сознание, которое стремится вытолкнуть их, переори- ентировать возникающие на их основе чувства. Так создается тот болезненный национальный комплекс, на счет которого надо, по-видимому, отнести самые резкие обертоны в современной лите- ратуре "Малого Народа", раздраженные выпады против русских и русской истории. Но для нас - русских, украинцев, белорусов... - этот сгус- ток больных вопросов жгуче современен, никак не сводится только к оценке нашей истории. Трагичнее всего он проявляется в поло- жении молодежи. Не находя точек зрения, которые помогли бы ей разобраться в проблемах, выдвигаемых жизнью, она надеется найти свежие мысли, узнать новые факты - из иностранного радио. Или старается добыть билет в модный театр с ореолом независимости, чтобы с его подмостков услышать слово правды. В любом случае крутит пленки с песенками Галича и Высоцкого, Но отовсюду на нее льется, ей навязывается как вообще единственно мыслимый взгляд та же идеология "Малого Народа": надменно-ироническое, глумливое отношение ко всему русскому, даже к русским именам; концепция - "в этой стране всегда так было и быть ничего хоро- шего не может", образ России - "Страны дураков"21 . И перед этой отточенной, проверенной на практике, усовер- шенствованной долгим опытом техникой обработки мозгов растерян- ная молодежь оказывается АБСОЛЮТНО БЕЗЗАЩИТНОЙ. Ибо ведь никто из тех, кто мог бы быть для нее авторитетом, ее не предупредит, что она имеет дело просто с новым вариантом пропаганды - хоть и очень ядовитой, но покоящейся на более чем хрупкой фактической основе. Но нашем горизонте опять вырисовывается зловещий силуэт "Малого Народа". Казалось бы, наш исторический опыт должен вы- работать против него иммунитет, обострить наше зрение, научить различать этот образ - но боюсь, что не научил. И понятно поче- му: была разорвана связь поколений, опыт не передавался от од- них и другим. Вот и сейчас мы под угрозой, что наш опыт не ста- нет известен следующему поколению. Зная роль, которую "Малый Народ" играл в истории, можно представить себе, чем чревато его новое явление: реализуются столь отчетливо провозглашенные идеалы - утверждение психологии "перемещенного лица", жизни без корней, "хождение по воде", то есть ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РАЗРУШЕНИЕ РЕЛИГИОЗНЫХ И НАЦИОНАЛЬНЫХ ОСНОВ ЖИЗНИ. И в то же время при первой возможности - безоглядно-ре- шительное манипулирование народной судьбой. А в результате - новая и последняя катастрофа, после которой от нашего народа, вероятно, уже ничего не останется. Злободневно звучит призыв, приведенный в самом конце предшествующего параграфа: сделать выбор между положением иностранцев без политических прав и гражданством, основанным на любви к родине, - он логически ад- ресуется ко всему "Малому Народу". Каждый из тех, кого мы столько раз цитировали, от Амальрика до Янова, имеет право пре- зирать и ненавидеть Россию, но они сверх этого хотят определить ее судьбу, составляют для нее планы и готовы взять на себя их исполнение. Такое сочетание типично в истории "Малого Народа", именно оно приносит ему успех. Оторванность от психологии "Большого Народа", неспособность понять его исторический опыт, которая в обычное время могла бы восприниматься как примитив и ущербность, в кризисных ситуациях обеспечивает возможность осо- бенно смело резать и кроить его живое тело. Что же мы можем противопоставить этой угрозе? Казалось бы, с мыслями можно бороться мыслями же, слову противопоставить слово. Однако дело обстоит не так просто. Уже по тем образцам литературы "Малого Народа", которые были приведены в нашей статье, можно видеть, что эта литература вовсе не результат объективной мысли, не апелляция к жизненному опыту и логике. Мы встречаемся здесь с какой-то другой формой передачи идеологи- ческих концепций, причем присущей всем историческим вариантам "Малого Народа". Такая очень специфическая деятельность по "направлению об- щественного мнения" сложилась, по-видимому, уже в ХVIII веке и была описана Кошеном. Она включает, например, колоссальную, но кратковременную концентрацию общественного внимания на некото- рых событиях или людях, чаще всего обличениях некоторых сторон окружающей жизни - от процесса Каласа, когда чудовищная неспра- ведливость приговора, разоблаченная Вольтером, потрясла Европу (и про который историки заверяют, что никакой судебной ошибки вообще не было) - до дела Дрейфуса или Бейлиса. Или фабрикацию и поддержание авторитетов, основывающихся исключительно на силе гипноза. "Они создают репутации и заставляют аплодировать скуч- нейшим авторам и лживым книгам, если только это - свои", - го- ворит Кошен. Плохую пьесу можно заставить смотреть благодаря клаке. "Эта же клака, поставляемая "обществами", так прекрасно выдрессирована, что кажется искренней, так хорошо распределена в зале, что клакеры не знают друг друга, и часто каждый из зри- телей принимает их за публику". "Сейчас трудно представить се- бе, что морализирование Мабли, политические изыскания Кондорсе, история Рейналя, философия Гельвеция, эта пустота безвкусной прозы, - могли выдержать издания, найти дюжину читателей; а между тем все их читали или по крайней мере покупали и о них говорили. Могут сказать - такова была мода. Конечно! Но как по- нять эту склонность к ходульности и тяжеловесности в век вкуса и элегантности?" Точно так же пониманию наших потомков будет недоступно влияние Фрейда как ученого, слава композитора Шен- берга, художника Пикассо, писателя Кафки или поэта Бродского... Таким образом, логика, факты, мысли - одни в такой ситуа- ции бессильны, это подтверждает весь ход Истории. Только инди- видуальный исторический опыт народа может помочь здесь отличить правду от лжи. Но уж если у кого такой опыт есть - то именно у нашего народа! И в этом, конечно, главный залог того, что мы сможем противостоять новому явлению "Малого Народа". Наш опыт - трагический, но и глубочайший, - несомненно изменил глубинные слои народной психики. Надо, однако, его ОСОЗНАТЬ - облечь в форму, доступную не только эмоциям, но и мыслям, выработать, опираясь на него, наше отношение к основным проблемам современ- ности. Мне представляется, что именно такова сейчас основная задача русской мысли. Поэтому мы просто не имеем права допустить, чтобы толь- ко-только возрождающаяся тяга к осмыслению нашего национального пути была затоптана, заплевана, чтобы ее столкнули на дорогу крикливой журналистской полемики. Как же тогда защитим мы наци- ональное сознание и особенно сознание молодежи от навязываемого комплекса обреченности, от внушаемого взгляда, что наш народ способен быть лишь материалом для чужих экспериментов? Много столетий складывается духовный облик народа, выраба- тываются органически связанные друг с другом навыки обществен- ного существования - и только опираясь на них, историческая эволюция может создать устойчивые, естественные для этого наро- да формы жизни. Например, публицисты "Малого Народа" часто под- черкивают, что в русской истории большую роль играло сильное государство - и в этом они, видимо, правы. Но, значит, если, по их советам, внезапно полностью устранить каким-то образом роль государства, оставив в качестве единственных действующих в об- ществе сил ничем не ограниченную экономическую и политическую конкуренцию, то результатом может быть только быстрый и полный развал. Те же самые аргументы приводят к обратному выводу: что государство, по-видимому, должно еще длительный срок играть большую роль в жизни нашей страны. Какую конкретно роль - может показать только сама жизнь. Конечно, какие-то функции государс- тва могут быть ограничены, переданы другим общественным силам. Само же по себе сильное влияние государства совсем не обязано быть пагубным - равно как не обязано быть и плодотворным, Госу- дарство способствовало закрепощению крестьян в России в ХVII-ХVIII вв., но оно же осуществило освобождение крестьян в ХIХ веке. Можно указать много примеров безусловно положительных важных действий, осуществленных благодаря сильному влиянию го- сударства на жизнь. Например, рабочее законодательство, введен- ное в России в конце ХIХ - начале ХХ века, было на уровне сов- ременного западного, а если сравнивать с фазой промышленного развития страны - то сильно опережало его, было выработано го- раздо быстрее. Только Англия и Германия имели более прогрессив- ные законы, во Франции же и в Соединенных Штатах юридическое положение рабочих было хуже. У государства, как и у других сил, действующих в жизни народа: партий, церквей, национальных тече- ний и т.д., есть своя опасность, возможность болезненного раз- вития (или соблазн). Для государства - это попытка подчинить своей власти д у ш и граждан. Но оно вполне может оставаться сильным, избежав этого болезненного пути. Та же картина почти со всех вопросах - всегда можно найти выход, не порывающий с исторической традицией, и только такой путь приведет к жизнен- ному, устойчивому решению, так как он опирается на мудрость многими веками выраставших, проверявшихся, отбиравшихся и приш- лифовывавшихся друг к другу черт и навыков народного организма. Конкретное осознание этой точки зрения и есть та сила, которую мы можем противопоставить "Малому Народу", которая защитит нас от него. Тысячелетняя история выковала такие черты национального характера, как вера в то, что судьба человека и судьбы народа нераздельны в своих самых глубоких пластах и сливаются в роко- вые минуты истории; как связь с землей - землей в узком смысле слова, которая родит хлеб, и с Русской землей. Эти черты помог- ли пережить страшные испытания, жить и трудиться в условиях иногда почти нечеловеческих. В этой древней традиции заложена вся надежда на наше будущее, За нее-то и идет борьба с "Малым Народом", кредо которого угадал еще Достоевский: "Кто проклял свое прошлое, тот уже наш - вот наша формула!" Человек родится и умирает, как правило, среди своего наро- да. Поэтому его окружение воспринимается им как нечто совершен- но естественное и обычно не вызывает никаких вопросов. На самом же деле народ - одно из поразительнейших явлений и загадок на нашей Земле. Почему возникают эти общности? Какие силы поддер- живают их веками и тысячелетиями? До сих пор все попытки отве- тить на эти вопросы столь явно били мимо цели, что скорее всего мы имеем здесь дело с явлением, к которому стандартные приемы "понимания" современной науки вообще неприменимы. Легче ука- зать, зачем народы нужны людям. Принадлежность к своему народу делает человека причастным Истории, загадкам прошлого и будуще- го. Он может чувствовать себя не просто частичкой "живого ве- щества", зачем-то перерабатываемого гигантской фабрикой Приро- ды. Он способен ощутить (чаще - подсознательно) значительность и высшую осмысленность земного бытия человечества и своей роли в нем. Аналогично "биологической среде", народ - это "социаль- ная среда обитания" человека: чудесное творение, поддерживаемое и созданное нашими действиями, но не по нашим замыслам. Во мно- гом оно превосходит возможности нашего понимания, но часто и трогательно-беззащитно перед нашим бездумным вмешательством. На Историю можно смотреть как на двусторонний процесс взаимодейс- твия человека и его "среды социального обитания" - народа. Мы сказали, что дает народ человеку. Человеком же создаются силы, скрепляющие народ и обеспечивающие его существование: язык, фольклор, искусство, осознание своей исторической судьбы. Когда этот двусторонний процесс разлаживается, происходит то же, что и в природе: среда превращается в мертвую пустыню, а с нею гиб- нет и человек. Конкретнее, исчезает интерес человека к труду и к судьбам своей страны, жизнь становится бессмысленным бреме- нем, молодежь ищет выхода в иррациональных вспышках насилия, мужчины превращаются в алкоголиков или наркоманов, женщины пе- рестают рожать, народ вымирает... Таков конец, к которому толкает "Малый Народ", неустанно трудящийся над разрушением всего того, что поддерживает сущест- вование "Большого Народа". Поэтому создание оружия духовной за- щиты от него - вопрос национального самосохранения. Такая зада- ча посильна лишь всему народу. Но есть более скромная задача, которую мы можем решить только индивидуально: СКАЗАТЬ ПРАВДУ, произнести, наконец, боязливо умалчиваемые слова. Я не мог бы спокойно умереть, не попытавшись этого сделать. ОТ РЕДАКЦИИ Статья дается в сокращении. В целях экономии места сокра- щен и ее научный аппарат. Однако ставим читателей в извест- ность, что все цитаты сверены автором по первоисточникам. Об авторе: Игорь Ростиславович ШАФАРЕВИЧ. 1923 года рожде- ния, математик. Член-корреспондент АН СССР, лауреат Ленинской премии, член Академии наук и искусств США, иностранный член На- циональной академии наук США, Лондонского королевского общест- ва, Германской академии Леопольдина, Национальной академии деи Линчеп (Италия), почетный доктор Парижского университета, Лау- реат премии Хайнемана (ФРГ). Автор фундаментальных работ по ал- гебре, теории чисел и алгебраической геометрии, а также по воп- росам социологии и истории. Публикуемая статья написана в нача- ле 80-х годов, однако, как убедится читатель, она не утратила актуальности. СНОСКИ 1 Приведем самые краткие сведение об авторах тех произве- дений, которые будут здесь обсуждаться. Г. Померанц - советский востоковед. В сталинское время был арестован. Свои исторические общественные взгляды он излагал в сборниках работ, распростра- нявшихся в Самиздате, а потом изданных на Западе, а также в лекциях и докладах на семинарах. Несколько его статей появилось на Западе в журналах, издаваемых на русском языке. 2 А. Амальрик учился на историческом факультете МГУ, потом сменил ряд профессий. Вскоре после опубликования указанной выше работы был арестован и осужден на три года, а когда срок почти отбыл - вторично осужден лагерным судом. После заявления, разъ- ясняющего его взгляды, был амнистирован и эмигрировал. 3 В. Шрагин - кандидат философских наук. Был членом КПСС и даже секретарем своей организации. Опубликовал под различными псевдонимами ряд статей в Самизадате и за границей. За подписи под несколькими письмами протеста был исключен из партии и эмигрировал. В эмиграции участвовал в сборнике "Самосознание" и писал в эмигрантских журналах. 4 А. Янов - кандидат философских наук и журналист. До эмиграции был членом КПСС и любимым автором журнала "Молодой коммунист". После эмиграции - профессор университета в Нью-Йор- ке, советолог. Опубликовал большое число работ в англо- и русс- коязычных журналах и газетах. 5 Р. Пайпс (Пипес или Пипеш) - выходец из Польши, амери- канский историк. Считается ведущим специалистом по русской ис- тории и советологом. Ближайший советник бывшего президента Рей- гана. 6 В отличие от Бердяева и повторяющих его мысль цитирован- ных выше авторов современные профессиональные историки, по-ви- димому, эту концепцию не поддерживают. Обширная литература, посвященная этому вопросу сходится на признании того, что кон- цепция "Москва-Третий Рим" даже в XVI веке никак не влияла на политическую мысль Московского царства, а последние ее следы обнаруживаются в XVI веке. 7 Мы сохраняем правописание подлинника, хотя речь идет, по-видимому, о понятии архетипа, принадлежащем К. Юнгу. 8 Это наблюдение давно сообщил мне А. И. Лапин. 9 А. Краснов (А. А. Левитин) - церковный деятель, прини- мавший в 20-х годах активное участие в движении "обновленцев", направленном на раскол православной Церкви: был секретарем ру- ководителя этого движения А. Введенского. После того как движе- ние "обновленцев" сошло на нет, вернулся в православную Цер- ковь, в связи с его церковной деятельностью был арестован. В 1960-е годы протестовал против массового закрытия церквей при Хрущеве. Был вновь арестован и осужден на 3 года. Отбыв срок, эмигрировал. В нескольких работах развивает идеи объединения христианства с социализмом. 10 Л. Плющ - марксист, но критически относящийся к некото- рым сторонам советской жизни. Написал несколько работ в этом духе, был членом "инициативной группы по охране прав человека". Был арестован, признан невменяемым и помещен в психиатрическую больницу. Его арест вызвал широкое движение на западе (...) Плющ был освобожден, эмигрировал и продолжает развивать на За- паде свои марксистские взгляды. 11 Любопытно, что при этом автор как раз сам отстает от развития западной мысли. "Европоцентристская" точка зрения По- меранца на Западе в основном преодолена, рассматривается как отражение империализма XIX века и, вероятно, была бы с возмуще- нием отвергнута, если бы ее пытались применить к какой-нибудь африканской стране. 12 Генерал Макартур был главнокомандующим американскими оккупационными силами в Японии. 13 Хотя, казалось бы, какой это жандарм, если его только и делают, что бьют? Видимо, здесь сказалось желание уязвить Рос- сию сразу двумя аргументами, хотя и противоречащими друг другу. 14 А ведь широко дискутируются и более изысканные пробле- мы: право на свободный выбор месяца эмиграции (на три месяца раньше или позже), право на свободный выбор вызова по амери- канскому или израильскому вызову эмигрировать). 15 А. Д. Синявский в 60-е годы опубликовал на Западе под псевдонимом Абрам Терц несколько рассказов и повестей. Был су- дим и осужден на 5 лет. Отбыв 4 года, был амнистирован и эмиг- рировал. В Париже был одним на организаторов журнала "Конти- нент". Опубликовал несколько книг, из которых прогулки с Пушки- ным" имели успех скандала (типичная рецензия "Прогулки хама с Пушкиным"). Сейчас издает в Париже журнал "Синтаксис". 16 В. Белоцерковский - недавний эмигрант, участник сборни- ка "Демократические альтернативы" и автор публицистических ра- бот. Живет в ФРГ, возбуждал против нескольких других публицис- тов процессы по обвинению в антисемитизме ( в ФРГ есть соот- ветствующий закон), но не выиграл их. 17 М. Г. Меерсон-Аксенов - по образованию историк. Опубли- ковал в Самиздате и на Западе (частично под псевдонимами) нес- колько работ. Эмигрировал и окончил в США семинарию. Рукополо- жен в сан священника Американской Православной Церкви. 18 Прошу извинения за пропуск в цитате, но как-то не выпи- сывается грязное ругательство, употребленное автором. 19 Именно этими эмоциями, а не элементарной неграмотностью следует, вероятно, объяснить те грубые логические и фактические ошибки, на которые мы обратили внимание в ( 2. Неправдоподобно, например, чтобы Янов полагал, будто Белинский - "классик славя- нофильства". Скорее всего это проявление брезгливого отталкива- ния, когда и славянофилы и западники одинаково омерзительны. 20 Это не пустые слова - его книга пропитана отвращением к России и русским, выплескивающимся почти на каждой странице. 21 Конечно, живущие здесь, в окружении русских, авторы не всегда могут себе позволить такой силы выражений, как в произ- ведениях эмигрантской литературы, процитированных в предыдущих параграфах. Обычная форма такова, что можно еще и поспорить: это пьяница, хулиган, тупой чинуша вообще не только русский. Но говор-то у них чисто русский. И имена - коренные русские сейчас даже редко встречающиеся. А ведь, например, Галичу (Гинзбургу) куда лучше должен был бы быть знаком тип пробивного, умеющего втереться в моду драматурга и сценариста (совсем не обязательно такого уж коренного русака), получившего премию за сценарий фильма о чекистах и приобретающего славу песенками с диссидент- ским душком. Но почему-то этот образ его не привлекает.  * ПРОПУЩЕННЫЕ ГЛАВЫ *  В журнал пришло множество писем с благодарностью за публи- кацию статьи И. Шафаревича "Русофобия" (1989, # 6). В то же время читатели упрекают нас за сделанные купюры. Они правы - в пору гласности тексты, тем более уже получившие известность, следует печатать полностью. Выполняя пожелание читателей, пуб- ликуем ранее выпущенные главы. Мы понимаем, что они вызовут не- однозначную реакцию. Быть может, еще раз всплывет вздорное об- винение в антисемитизме, прозвучавшее недавно с высокой трибу- ны. Однако, на наш взгляд ликвидация "белых пятен" в межнацио- нальных отношениях - залог установления в обществе атмосферы взаимного доверия и благожелательности. --------------------------------------------------------------- Игорь ШАФАРЕВИЧ РУСОФОБИЯ 7. БОЛЬНОЙ ВОПРОС НО ЕСЛИ И ПРИНЯТЬ, что обостренный русофобский характер литературы "Малого Народа" объясняется влиянием каких-то ев- рейских националистических течений, то все же остается вопрос: почему некое течение еврейского национализма может быть проник- нуто таким раздражением, чтобы не сказать - ненавистью к Рос- сии, русской истории и вообще русским? Ответ будет очевидным, если обратить внимание на ту проблему, с которой так или иначе соприкасается почти каждое произведение русофобской литературы: КАКОЕ ВЛИЯНИЕ НА СУДЬБУ ЭТОЙ СТРАНЫ ОКАЗАЛ БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ПРИ- ЛИВ ЕВРЕЙСКИХ НАЦИОНАЛЬНЫХ СИЛ В ПОЛИТИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ - КАК РАЗ В ЭПОХУ ВЕЛИЧАЙШЕГО КРИЗИСА В ЕЕ ИСТОРИИ? Вопрос этот должен быть очень болезненным для еврейского националистического сознания, Действительно, вряд ли был в Истории другой случай, когда на жизнь какой-либо страны выходцы из еврейской части ее населения оказали бы такое громадное влияние. Поэтому при любом обсужде- нии роли евреев в любой стране опыт России очень долго будет одним из основных аргументов. И прежде всего в нашей стране, где мы еще долго обречены распутывать узелки, затянутые в ту эпоху. С другой стороны, этот вопрос становится все более акту- альным во всем мире, особенно в Америке, где как раз теперь "лобби" еврейского национализма достигло такого необъяснимого влияния: когда в основных вопросах политики (например, отноше- ния с СССР или нефтедобывающими странами) на решения влияют ин- тересы численно небольшой группы населения или когда конгресс- мены и сенаторы упрекают президента в том, что его действия мо- гут ослабить государство Израиль - и президент, вместо того чтобы напомнить им, что они должны руководствоваться американс- кими, а не израильскими интересами, извиняется и доказывает, что никакого урона Израиль не понесет. В такой ситуации естест- венно может возникнуть желание познакомиться с тем, к каким последствиям подобное же влияние привело в судьбе другой стра- ны. Эта проблема никогда еще, насколько мне известно, не под- нималась русской стороной (здесь, а не в эмиграции). Но другую сторону она явно беспокоит и все время всплывает в литературе "Малого Народа" и в произведениях новейшей эмиграции. Проблема часто хоть и называется, но либо формулируется так, что неле- пость, неуместность самого вопроса становится совершенно оче- видной, либо тут же закрывается при помощи первого попавшегося аргумента. Например, "революцию делали не одни евреи", утверж- дает один аноним, блистательно опровергая взгляд, что "револю- цию делали одни евреи" (который, впрочем, никаким разумным че- ловеком и не мог быть высказан). Другой автор в "Континенте" признает участие евреев в революции на 14 процентов (?!) - "вот за эти 14 процентов и будем отвечать"! Вот еще пример: пьеса "Утомленное солнце" (вообще замечательная клокочущей ненавистью к русским), напечатанная в издающемся на русском языке в Тель-Авиве журнале. Автор - Нина Воронель, недавний эмигрант из СССР (может быть, пьеса здесь и писалась?), В пьесе трус и не- годяй Астров спорит с чистым, принципиальным Веней. Астров кри- чит: "...ответственности вы не несете, но устраиваете нам рево- люции, отменяете нашего бога, разрушаете церкви". - "Да чего вы стоите, если вам можно революцию устраивать!" - парирует Веня. Многие авторы отвергают мысль о сильном еврейском влиянии на русскую историю как оскорбительную для русского народа, хотя это единственный пункт, в котором они готовы проявить к русским такую деликатность. В недавней работе Померанц так и кружит над этим "проклятым вопросом". То он спрашивает, были ли евреи, участвующие в революционном движении, на самом деле евреями - и признает вопрос неразрешимым: "А кто такой Врангель? (то есть немец ли?), Троцкий? Это зависит от ваших политических взгля- дов, читатель". То открывает универсальную закономерность русс- кой жизни - что в ней всегда ведущую роль играли нерусские. "Даже в романах русских писателей какие фамилии носят деловые, энергичные люди? Костанжогло, Инсаров, Штольц... Тут уже зара- нее было приготовлено место для Левинсона". Ставится даже такой "мысленный эксперимент": если бы опричника Федьку Басманова пе- ренести в наш век и сделать наркомом железнодорожного транспор- та, то у него, утверждает автор, поезда непременно сходили бы с рельсов, а вот "у мерзавца Кагановича поезда ходили по расписа- нию (как раньше у Клейнмихеля)" - хотя должен был бы автор пом- нить тот первозданный хаос, который царил на железных дорогах, когда ими распоряжался "железный нарком"! И наконец намекает, что если и было что-то там, ну... не совсем гуманное, то в этом виноваты сами русские, такая у них страна: "Блюмкин, спьяну составляющий список на расстрел, немыслим в Израиле: нет ни пь- янства, ни расстрелов". (За исключением разве расстрелов арабс- ких крестьян, как в деревне Дейр-Ясин? - И. Ш.) Последнее рас- суждение сквозит подтекстом и во всей русофобской литературе: если что и было, во всем виноваты сами русские, у них жесто- кость в крови, такова вся их история. Именно этот лейтмотив и придает такой яркий антирусский оттенок идеологии современного нам "Малого Народа", именно потому возникает необходимость сно- ва и снова доказывать жестокость и варварство русских. Впрочем, в такой реакции нет ничего специфически еврейско- го: в прошлом каждого человека и каждого народа есть эпизоды, о которых вспоминать не хочется, куда легче внушить себе, что вспоминать не о чем. По-человечески удивляться надо скорее то- му, что были честные и мужественные попытки разобраться в том, что произошло. Такой попыткой был сборник "Россия и евреи", из- данный в Берлине в 1923 году. Были и другие подобные попытки. Они вселяют надежду, что отношения между народами могли бы оп- ределяться не эгоизмом и взаимной ненавистью, а раскаянием и доброжелательностью. Они приводят к важному вопросу: нужно ли нам размышлять о роли евреев в нашей истории, неужели не доста- точно у нас своих грехов, ошибок и проблем? Не плодотворнее ли путь раскаяния каждого народа в своих ошибках? Безусловно это - высшая точна зрения, и от сознания своих исторических грехов не уйти никуда, как это ни трудно, особенно перед лицом злобных и недобросовестных нападок, подобных тем, которые мы в большом числе приводили. Но совершенно очевидно, что человечество дале- ко еще не созрело для того, чтобы ограничиваться лишь этим пу- тем. Если перед нами болезненная проблема, от понимания которой зависит, быть может, судьба нашего народа, то чувство нацио- нального самосохранения не допускает, чтобы мы от нее отворачи- вались, запрещали о ней себе думать в надежде, что другие за нас ее разрешат. Там более что надежда эта очень хрупкая. Ведь и те попытки анализа взаимоотношений евреев с другими народами, о которых мы говорили, сколько-нибудь широкого отклика не выз- вали. Авторы сборника "Россия и евреи" очень ярко описывают враждебное отношение, которое они встретили в эмигрантской ев- рейской среде, о них писали: "отбросы еврейской общественнос- ти..." И так же дело обстоит и сейчас, например, А. Суконик, напечатавший в "Континенте" рассказ, где выведен несимпатичный еврей, немедленно был обвинен в "антисемитизме". Да всем этим можно было бы еще пренебречь, если бы речь шла о судьбах каждого из нас индивидуально, но ведь ответствен- ны же мы и перед своим народом, так что как эта проблема ни бо- лезненна, уклониться от нее невозможно. А обсуждать ее нелегко. Жизнь в стране, где сталкивается столько национальностей и на- циональные чувства обострены до предела, вырабатывает, часто даже неосознанную, привычку осторожно обходить национальные проблемы, не делать их предметом обсуждения. Чтобы высказаться по этому вопросу, надо преодолеть некоторое внутреннее сопро- тивление. Однако выбор уже сделан - теми авторами, взгляды и высказывания которых мы привели. Нельзя же в самом деле предпо- ложить, чтобы один народ, особенности его истории, национально- го характера и религиозных взглядов - обсуждался (часто, как мы видели, крайне злобно и бесцеремонно), а обсуждение других было бы недопустимо. Но здесь нам монолитной глыбой перегораживает путь глубо- коукорененный, внушенный запрет, делающий почти безнадежной всякую попытку разобраться в этом вопросе. Он заключается в том, что всякая мысль, будто когда-нибудь или где-нибудь дейс- твия каких-то евреев принесли вред другим народам, да даже вся- кое объективное исследование, не исключающее с самого начала возможность такого вывода, - объявляется реакционным, неинтел- лигентным, нечистоплотным. Взаимоотношения между любыми нациями: немцами и француза- ми, англичанами и ирландцами или персами и курдами можно сво- бодно обсуждать и объективно указывать на случаи, когда одна сторона пострадала от другой. Можно говорить об эгоистической позиции дворянства, о погоне буржуазии за прибылями или о зако- ренелом консерватизме крестьянства. Но по отношению к евреям подобные суждения, независимо от того, оправданы они или нет, с этой точки зрения - в принципе запрещены. Такой, нигде явно не высказанный и не записанный запрет, строго соблюдается всем современным цивилизованным человечеством, и это тем больше бро- сается в глаза, чем более свободным, "открытым" претендует быть общество, а разительнее всего - в Соединенных Штатах. Яркий пример обнаженного применения этого положения - в недавней статье Померанца. В одной статье он обнаруживает фра- зу: "аппарат ЧК изобиловал латышами, поляками, евреями, мадь- ярами, китайцами", и по этому поводу пишет: "Он перечисляет, безо всякого лицеприятия, латышей, поля- ков, евреев, мадьяр и китайцев. Опасное слово засунуто посреди- не так, чтобы его и выдернуть нельзя было для цитирования". Слово "опасное" выделено мною. Очень хотелось бы понять, как Померанц объясняет, что опасно именно это, "засунутое в се- редину" слово, а не то, например, которое стоит в конце, хотя китайцев в мире раз в пятьдесят больше, чем евреев. И никак уж не опасно было ему назвать русских "недоделками" и "холуями". Очень характерно, что Померанц отнюдь не оспаривает самого фак- та, он даже иронизирует над осторожностью автора: "Однако позвольте, разве евреи действительно играли треть- естепенную роль в русской революции! Поменьше поляков, побольше мадьяр! Современники смотрели на эти вещи иначе..." Он просто предупреждает, что автор подходит к границе, пе- реступать которую - недопустимо. И в этом Померанц прав - "слово" действительно опасное! На каждого осмелившегося нарушить вышеуказанный запрет обрушивает- ся обвинение в "антисемитизме". Откровенный Янов этим грозит особенно неприкрыто. Упоминая о "националистах", он говорит: "...возразят они мне, что антисемитизм - атомная бомба в арсенале их оппонентов. Но если так, то почему бы не лишить своих оппонентов их главного оружия, публично отрекшись..." и т. д. Это "главное оружие" неуточненных Яновым "противников на- ционализма" действительно является "оружием устрашения", срав- нимым с атомной бомбой. Недаром в наше время опасную тему обхо- дят самые принципиальные мыслители, здесь умолкают самые смелые люди. Что же представляет собой эта "атомная бомба"? Всем из- вестно, что антисемитизм грязен, некультурен, что это позор ХХ века (как, впрочем, и всех других веков). Его объясняли ди- костью, неразвитостью капиталистических отношений - или, наобо- рот, загниванием капитализма, или еще - завистью менее талант- ливых наций к более талантливой. Бебель считал его особой раз- новидностью социализма: "социализмом дураков", Сталин - "пере- житками каннибализма", Фрейд объяснял антипатией, вызываемой обрезанными у необрезанных (у которых обрезание подсознательно ассоциируется с неприятной идеей кастрации). Другие считали его пережитком маркионитской ереси, осужденной во II веке церковью, или хулой на Богоматерь. Но никто никогда не разъяснил то, с чего, казалось бы, надо было начать, - что это такое, антисеми- тизм, что подразумевается под этим словом? По сути-то речь идет о том самом запрете: не допустить даже как предположение, что действия каких-то еврейских групп, течений, личностей могли иметь отрицательные последствия для других. Но так открыто его формулировать, конечно, нельзя. Поэтому и напрасно добиваться ответа, его дано не будет, ибо тут и заключается взрывная мощь этой атомной бомбы: в том, что вопрос уводится из сферы разума в область эмоций и внушений. Мы имеем деле с символом, знаком, функция которого - мобилизовать иррациональные эмоции, вызвать по сигналу прилив раздражения, возмущения и ненависти. Такие символы или штампы, являющиеся сигналом для спонтанной реакции, - хорошо известный элемент управления массовым сознанием. И применяют обычно штамп "антисемитизма" именно как средс- тво воздействия на эмоции, сознательно игнорируя логику, стре- мясь увести от всякого с ней соприкосновения. Яркие примеры можно встретить у автора, вообще весьма озабоченного этой те- мой, А. Синявского. В уже цитированной нами статье в ( 1 журна- ла "Континент" он пишет: "Здесь уместно сказать несколько слов в защиту антисеми- тизма в России. То есть: что хорошее скрыто в психологическом смысле в русском недружелюбии выразиться так - помягче - к ев- реям". И разъясняет, что сколько бы бед русский человек ни натво- рил, он просто не в силах постичь, что все это получилось от его же собственных действий, и валит грех на каких-то "вредите- лей" - в частности на евреев. Но дальше, подымаясь до пафоса, автор по поводу еврейской эмиграции (до которой, конечно, евре- ев довели русские), восклицает: "Россия - Мать, Россия - Сука, ты ответишь и за это очередное, вскормленное тобою и выброшен- ное на помойку (?) дитя". Видите, автор даже берет русских под защиту, старается, сколько возможно, извинить их антисемитизм, найти в нем что-то и "хорошее", ибо ведь они не ведают, что творят, а в более сов- ременной терминологии - невменяемы (хотя Россия - Сука все же ответит и за это и за что-то еще...). И уж от такого защитника читатель принимает на веру, без единого доказательства, утверж- дение о том, что "недружелюбие" русских к евреям как нации действительно существует, и не задумывается, всегда ли евреи "дружелюбны" к русским? В каком другом вопросе такой трюк сошел бы с рук? А тут эти мысли признаются столь важными, что в английском переводе сообщаются американскому читателю. В более поздней статье того же автора приводится несколько высказываний "писателя Н. Н." вроде того, что еврейские погромы были и при Мономахе или что сейчас в Московской организации Союза писателей евреев - 80 процентов. Не пытаясь ни оценить правильность этой цифры, ни то, какое влияние подобное положение вещей могло бы оказать на развитие русской литературы, автор утверждает, что Н. Н. призы- вает "приступить к погромам, опоясавшись Мономахом" и даже что "мы имеем дело (...) с православным фашизмом". Видно, что цель - увести читателя с неуютной для автора почвы фактов и размыш- лений. Вместо этого внушается образ русских - почти невменяемых недоумков, а любые неприятные высказывания перекрашивают под призывы к погрому. В русофобской литературе мы встречали такие уверенные обвинения русских в отсутствии уважения к чужому мне- нию! Авторы так часто прокламировали "плюрализм" и "толерант- ность", что мы, казалось бы, могли рассчитывать встретить эти черты у них самих. Однако когда они сталкиваются с болезненными для них вопросами, то не только не проявляют терпимости и ува- жения к чужому мнению, но без обиняков объявляют своих оппонен- тов фашистами и чуть ли не убийцами. А ведь как раз в трудных, болезненных ситуациях только и проверяются и "плюрализм" и "то- лерантность". Если пытаться на этой модели понять, что же под- разумевают авторы под свободой мысли и слова, то ведь может по- казаться, что они понимают ее как свободу своей мысли и свободу слова лишь для ее выражения! Более рационально, аргументированно тот же запрет высказы- вается в такой форме: неоправданно любое суждение о целом наро- де, этим отрицается автономность человеческой индивидуальности, одни люди становятся ответственными за действия других. Но при- няв такую точку зрения, мы должны бы вообще отказаться от при- менения в истории общих категорий: сословие, класс, нация, го- сударство. Впрочем, подобных возражений почему-то не вызывают ни такие мысли, что "Россией привнесено в мир больше зла, чем любой другой страной", ни раздающиеся в последнее время в США требования (еврейских авторов) больше освещать вклад (разумеет- ся, положительный) евреев в американскую культуру (тоже ведь - суждение о целой нации!). Главное же, никакого отрицания индивидуальности здесь не происходит. Мы, например, привели выше аргументы в пользу того, что разбираемая нами русофобская литература находится под силь- ным влиянием еврейских националистических чувств. Но ведь не все же евреи принимают в этой литературе участие! Есть и такие, которые против нее возражают (некоторых из них мы называли вы- ше). Так что здесь вполне остается свобода проявления своей ин- дивидуальности и ни на кого не возлагается ответственность за действия, им не совершенные. Раз уж мы произнесли слово "ответственность", то позволим себе еще одно разъяснение. В этой работе мы вооб