военной опасности. Словом, если бы господин Галински и согласился встретится со мной, то на вопрос, какие формы принял протест руководимой им общины против нагнетания вашингтонской администрацией и ее западноевропейскими приспешниками военной опасности, он мог бы в ответ только развести руками. Дополнительный - и также весьма красноречивый - ответ на этот вопрос я получил по возвращении в Москву. Печать сообщила, что большая группа видных общественных и политических деятелей Западного Берлина опубликовала в газете "Нью-Йорк таймс" открытое письмо к американскому народу. Подписавшие его представители различных партий, ученые, писатели, артисты, преподаватели выражают серьезную озабоченность по поводу милитаристской политики администрации Рейгана. Народ Советского Союза, отмечается в письме, никогда не забудет, сколько горя принесла ему последняя война, в которой погибло более 20 миллионов советских граждан. Никто в СССР не хочет ядерной войны. Зачем же размещать на территории Западной Европы ядерные ракеты средней дальности, угрожающие Советскому Союзу? Кто всерьез поверит в то, что их развертывание послужит делу мира? Осуждается в письме и решение Рейгана приступить к полномасштабному производству нейтронной бомбы. Прочитав изложение письма, тут же звоню в Западный Берлин. Оказывается, никто из деятелей еврейской общины и сионистских организаций не подписал это полное тревоги и возмущения письмо. А как же с судьбой отобранных для поселения в Западном Берлине йордим и йошрим, особенно молодых? Получил я ответ и на этот вопрос. Мне ответили, во-первых, некоторые поддержанные общиной и Сохнутом "фальшаки". Удалось мне, во-вторых, поговорить кое с кем из старожилов общины. И в-третьих, со мной поделились своими наблюдениями журналисты. Короче, ответ получился, можно сказать, коллективный. Начинают новоиспеченные западноберлинцы - частенько еще полулегальные - обычно с многочисленных вариантов знакомой фразы: - Как меня зовут и откуда я - не спрашивайте. Вы спокойно уедете, а для меня, ели вы в статейке назовете мое имя, здесь начнутся неприятности. Болезненного вида отец двадцатилетней дочери добавляет: - У меня в Советском Союзе остались родные и друзья... - Неужели вы полагаете, - прерываю его я, - что на них хоть в какой-нибудь мере отразится ваш отказ от советского гражданства! - Что вы, что вы, я знаю, на отношение к самым ближайшим родственникам, даже если жили с нами в одной квартире, не влияет наше... мое поведение. Но не думаю, чтобы моему брату и племяннику было очень приятно прочитать про мое... мои заграничные путешествия. Оговорками такого рода обосновали нежелание назвать мне свое имя и другие собеседники из "фальшаков". Некоторые юноши и девушки на людях пользуются даже кличками на американский лад. Мне попадались Джо, Дрю, Боб, Гаррисон. Один парень откликается на совсем уж необычное прозвище - Киссинджер. Не произвел ли на него впечатление частенько публикуемый в изданиях общины фотоснимок, запечатлевший горячее рукопожатие Киссинджера и Галински! Следует рассказать и о зарегистрированных в полиции уголовных преступлениях молодых "новоселов". Некоторые из них пытались подзаработать, скажем, на мошеннических проделках в магазинах. Купив какую-нибудь вещь в универмаге, парни возвращаются туда без нее, снова берут такую же вещь и уносят ее, прикрыв свою жульническую проделку использованным чеком. В случае удачи парни выпрашивают чеки у вышедших из универмага покупателей и снова принимаются за мошенничество. Первым в такой уголовщине были уличены бывшие жители Одессы. И слово "одессит" - да не обидятся на меня жители прекрасного черноморского города! - стало в Западном Берлине весьма нелестным. Узнал я об этом в универмаге "Вертхайм", когда мы с другом прохаживались вдоль прилавков отдела мужских сорочек. Пожилая продавщица услышала, как я отозвался о привлекательной безрукавке курортного вида: "Мне не подойдет, меня врачи уже давно не пускают к морю - не то что в Сочи, даже в милую Одессу". Тотчас же метнувшись ко мне, продавщица вежливо, но с довольно хмурым видом на польско-украинском диалекте спросила: - Господин из Одессы? - Почти, - шутливо ответил я, вспомнив, как в детстве вместе со сверстниками чрезвычайно гордился территориальной близостью моей родной Винницы к знаменитой Одессе. - Здесь, извините, не стоит так шутить, - заметила продавщица. И объяснила нам, почему в универмагах так опасаются бывших одесситов... Для молодых людей, жульничающих в универмагах и промышляющих другими операциями такого рода, это зачастую единственный способ заработать на жизнь - на одни подачки общины и Сохнута не проживешь! Несмотря на обнадеживающие обещания тех, кто усиленно помогал им осесть в Западном Берлине, они за полтора года не сумели найти работу. Неудивительно: в городе 45 000 безработных, причем не менее четверти составляет молодежь. Если кому порой и попадается работа, то случайная, непостоянная и не совпадающая с жизненными планами молодых. Горькая пища духовная Встретил я бывшего студента. Знаю с его слов, где и на каком курсе он учился, но умолчу. Он был со мной сравнительно откровенен. После неоплаченного испытательного срока ему удалось устроится упаковщиком мебели. Вскоре фирме подвернулся, однако, более опытный упаковщик, и парня перевели в подносчики. - Материально помогать отцу и матери я не в состоянии, - рассказывает он. - Не могу себя, конечно, сравнить с нищим мандолинистом. Может быть, вы его видели на Курфюрстендам, у него на рукаве желтая повязка, какую при Гитлере должны были носить евреи. Но зарабатываю я пока не намного больше, чем он. Зато пищей духовной идейные покровители питают меня до отвала. - Парень протянул мне брошюрку с изображением семисвечника на голубой обложке. - Вот посмотрите, учебный план на третий семестр. - Вы учитесь? - удивился я. - Где? - Я нигде не учусь, меня учат. В школе при общине. Занятия, конечно, вечерние. Учеба вроде добровольная, могут учиться даже пенсионеры. Но, - усмехнулся мой собеседник, - слушатели моего поколения больше интересуют школьное начальство. Нас ведь надо интенсивно закалять в идейном плане. Зато плату за наше обучение вносит община. Учебный план заполнен, как я мог убедиться, преимущественно лекциями на политические и исторические темы. Естественно, в сионистском и националистическом духе. Одна из первых в триместре двадцати четырех лекций посвящена, например, деятельности берлинской организации сионистской молодежи накануне второй мировой войны, другая - "жгучей" для современного Израиля проблеме чернокожих евреев. В работе школы, очевидно, заинтересованы международные сионистские организации. Об этом свидетельствует прежде всего поставленный на широкую ногу подбор преподавателей из зарубежных стран. В числе лекторов-гастролеров можно найти имена Граба из Тель-Авива, Шверценца из Хайфы, Лоуренса из Лондона, Лансбурга из шведского города Упсалы. Не менее обильно представлены лекторы из ФРГ. Но многие ответственные темы доверены, надо признать, местным силам. Скажем, Хейнц Эйсберг посвящает свою лекцию анализу взглядов и деятельности гитлеровского дружка и подручного Альберта Шпеера. Один из руководителей кровавой расправы фашистов с евреями, избежавший виселицы, влиятельный министр третьего рейха Шпеер, после отбытия назначенного ему Нюрнбергским международным трибуналом двадцатилетнего тюремного заключения настолько "перестроился", что привлек особенное внимание израильских сионистов. Не случайно группа студентов-историков из Тель-Авива во главе с профессором Циммерманом даже навестила престарелого нациста на его вилле в Гейдельберге. Беседа, судя по изложению израильских газет, прошла вполне мирно, даже трогательно. "Мы спросили Шпеера, - рассказывает инициатор встречи молодых израильтян с нацистским бонзой Циммерман, - как он пришел к тому, что стал соучастником преступлений. Так оно получилось, ответил Шпеер. Я не был слепым и фанатичным последователем Гитлера, я просто делал служебную карьеру. А когда служишь верой и правдой, то не думаешь о людях, думаешь только о задании, которое надо выполнить любой ценой. При таком отношении к заданию, к служебным обязанностям сглаживается разница между чиновником в министерстве, директором завода и охранником концентрационного лагеря..." Развивая демагогическую, мягко говоря, мысль знатного гитлеровца, внимавшие ему молодые израильтяне вполне могли вдохновенно развить ее применительно к практике сионистских карателей: если, мол, "думаешь только о задании, которое надо выполнить любой ценой", наверняка сглаживается разница между спасающим детей врачом-педиатром и, скажем, оккупантом, который, ревностно выполняя задание, истязает детей на захваченной арабской земле. "Шпеер был исключительно талантливым организатором, - восторгается убийцей сотен тысяч людей профессор Циммерман. - Можно смело утверждать, что благодаря его способностям война затянулась на целый год (какая высокая заслуга рейхсминистра вооружения и боеприпасов перед человечеством! - Ц.С.). Его нельзя обвинить в убийстве в прямом смысле слова: он организовал производство оружия для убийц и, нужно отдать ему справедливость, блестяще справился со своей задачей". Не менее блестяще справляется со своей задачей профессор Тель-авивского университета Циммерман. Ему, безусловно, удается вдохновить своих учеников заслугами Альберта Шпеера в образцовой организации массового истребления их дедов и бабок, отцов и матерей. "Шпеер утверждает, - продолжает вновь вещать Циммерман, - что абсолютно ничего не знал об уничтожении евреев. На вопрос, как это могло случиться, что он, в ведении которого находился весь транспорт, не знал, куда направляются эшелоны с евреями, Шпеер ответил: "Я не был связан с движением поездов. Этим вопросом ведал министр транспорта". Среди питомцев профессора Циммермана нашлась студентка-третьекурсница Наама Хениг, все-таки засомневавшаяся в том, что Шпеер, несмотря на свою близость к Гитлеру, ничего не знал об уничтожении евреев. И престарелый нацистский руководитель снисходительно объяснил девушке: "Я знал, что Гитлер хочет убить евреев, но как он планировал и осуществлял это, я понятия не имел. Поймите, я занимал чересчур высокий пост, чтобы непосредственно войти в соприкосновение со всеми этими делами. Этим занимались более низкие инстанции". Пытливую студентку целиком и полностью убедила эта ссылка рейхсминистра. "Он показался мне весьма достойным человеком, - к такому выводу пришла молодая израильтянка. - Порою я даже жалела его - ведь у меня создалось впечатление, что он честный человек". Словом, полное отпущение грехов "честному" фашистскому палачу! Сокурсница Наамы Хениг пошла, по сообщению израильской прессы, еще дальше: "То, что произошло при Гитлере со Шпеером, может случиться с любым человеком, когда личная верность выдвигается как непреложное условие служебного или даже профессионального роста". Что ж, любой сионистский террорист спокойно может оправдать свои злодеяния личной преданностью Бегину и неуемным желанием роста по служебной и профессиональной линии! Обнаружив в молодых израильских историках столь глубокое понимание его идеалов, нацистский военный преступник растроганно воскликнул: "Я поражен и восхищен творческой силой и боевым духом израильтян! - И не забыл подчеркнуть свое исключительное преклонение перед испепеляющей арабские земли армией Израиля: - Особенно восхищен Цахалом!" Несомненно, ныне гитлеровский пособник нашел бы более выспренние слова, чтобы выразить свое восхищение Цахалом, - ведь "армия обороны" Израиля в июне 1982 года совершила наиболее кровавое из своих военных преступлений последних лет: обрушила многосуточный смертоносный огонь на суверенный Ливан и, творя геноцид в террористических традициях нацистских единомышленников Шпеера, истребила с заранее обдуманным намерением десятки тысяч ни в чем не повинных женщин и мужчин, стариков и детей, ливанцев и палестинцев. Воздержусь от комментирования шпееровских откровений и их оценок выкормышами сионистского историка Циммермана. Пусть это прокомментирует господин Хейнц Галински. Ведь 11 августа 1980 года в его кабинете я задал ему вопрос: - Как вы оцениваете высказанные на встрече Шпеера с израильскими историками взаимные симпатии и восхищения? - Не знаю о такой встрече, не слышал о ней, не читал, - уверенно ответил мне глава западноберлинской еврейской общины. - По возрасту я намного старше вас, - вынужден был я напомнить ему, - и даю вам честное слово, что читал подробные отчеты о кощунственной гейдельбергской встрече в израильской прессе. После короткой паузы Хейнц Галински разводит руками и тихо говорит: - Не могу вам не верить. И все-таки такая беседа представляется мне невероятной. Поистине невероятно. Но факт. Урок истории, который нельзя забыть Важное место в учебной программе отведено так называемым "семинарам по Израилю". Их тематику, характер и направление можно определить по такому красноречивому признаку: единственный семинар о действующих в Израиле партиях (вернее было бы сказать - о разновидностях израильского сионизма) посвящен "Гуш-Эмуним", наиболее экстремистскому, реакционно-клерикальному сионистскому ответвлению, воинственно ратующему за безоговорочное присоединение всех оккупированных арабских земель к Израилю и полное изгнание из страны непокорных палестинцев. Руководит этим семинаром специально прилетающий на занятия из Израиля доктор Нахум Орланд. Впрочем, руководство всеми остальными западноберлинскими семинарами по Израилю тоже доверено исключительно пропагандистам из этой страны. Не последнее место в учебном плане отведено изучению иудаизма. Прежде всего слушателям преподносится "фундаментальный курс иудаистики". Ему сопутствуют специальные занятия по содержанию священной "Галахи". Проводятся они в форме "вопросов и ответов", которым руководитель курса раввин Эрнст Штейн посвящает один день в неделю. Но этим не ограничивается перечень иудаистских дисциплин. Они входят и в цикл так называемых письменных занятий, приводящихся под руководством раввина Манфреда Люблинера. В программы включен также специальный "Библейский семинар". За посещением занятий по религиозным дисциплинам ведется особенно строгое наблюдение. Если мой собеседник, бывший студент, вынужден будет посетить все посвященные иудаизму занятия, ему придется в одном только третьем триместре потратить на это тринадцать вечеров! Не льстят ли себя надеждой преподаватели, что наиболее преуспевших своих питомцев они смогут впоследствии командировать в Израиль на традиционный конкурс молодых знатоков библейских книг. Составители учебного плана стремятся максимально приблизить занятия к израильским интересам, к политическим задачам, осуществляемым сионистскими руководителями государства. Потому, видно, в учебном плане подробнейшим образом описан маршрут двухнедельного "студенческого путешествия" в Израиль. Полет туда и обратно плюс объезд двадцати шести городов влетает, конечно, в копеечку, но в группу путешественников включаются только наиболее старательные учащиеся, за которых охотно платят учреждения, находящиеся в доме э13 на Иоахимсталерштрассе. Действительно, на какие затраты не пойдешь, чтобы будущие сионистские функционеры (а именно таковых воспитывает западноберлинская еврейская народная высшая школа из самых усердных учащихся!) своими глазами увидели, как палестинские города и деревни превращены правительством Бегина в израильские военные поселения. Замыкает учебную программу курс изучения языков: иврита, немецкого, идиш. Львиную долю занимает иврит - государственный язык Израиля. Предусмотрен даже особый интенсивный курс иврита, хотя в Западном Берлине, где проживают учащиеся, он, как известно, ровно никакого практического применения найти не может. Гораздо меньше внимания уделено самому распространенному среди пожилых евреев во всем мире, но малознакомому молодежи языку идиш. Хоть бы эти скудные занятия по изучению идиш удосужились посетить сотрудники аппарата общины - они получили бы наконец возможность разговаривать с евреями из других стран на понятном тем языке. Не хотят они, однако, приобрести такую возможность. Итак, многие подопечные общине молодые "новоселы" посещают вечернюю высшую школу независимо от того, работают ли они днем, занимаются ли махинациями ночью или постепенно становятся круглосуточными "цоовцами" - то есть медленно, но верно втягиваются в шайки наркоманов и сутенеров. Надо учиться в сионистском духе - такова воля пригревших их в Западном Берлине попечителей. Не за красивые же глаза помогли они отобранным молодым "фальшакам" обосноваться в городе! Теперь остается превратить их в надежных служителей антисоветского форпоста сионизма. И пресловутая школа признана реально этому содействовать. Учеба в ней, как могли убедиться читатели, от начала до конца сдобрена густым националистическим соусом. Интересы сионизма - таков единственный критерий. И в политике, и в экономике, и в истории. В истории? Позвольте, как же я могу не порекомендовать составителям учебной программы преинтереснейшую историческую тему. Хотите - для лекции, хотите - для семинара. Тема эта неразрывно связана и с сионизмом, и с сегодняшним Западным Берлином, точнее - с его американской зоной. Кровавая карьера Курта Бехера. О нем я подробно писал в книге "Дикая полынь". В годы войны нацист Бехер был видным офицером эсэсовской части, орудовавшей в Венгрии. Избрав своим помощником сионистского активиста Рудольфа - Реже Кастнера, он вошел в контакт с венгреским и международным сионизмом... Продолжить рассказ хочу словами западногерманского писателя Рейнхарда Юнге из интервью газете "Тат" во Франкуфурте-на-Майне. Репортер беседовал с Рихардом Юнге о его публицстической книге "Кровавые следы", разоблачающей, как и предыдущая - "Неонацисты", избежавших справедливого возмездия нацистских военных преступников и поддерживающей благородную борьбу против возрождения в ФРГ неонацизма. Отметив, что книги, обличающие идеологию "коричневых" и ее сегодняшних последышей, встречают наиболее теплый прием у молодежи, писатель говорит: - Эту книгу я написал совместно со своими коллегами - Поморином, Биманном и Бордиеном. Так же, как и я, они глубоко встревожены активностью неофашистов в ФРГ. Работая над книгой, мы обнаружили следы многих приспешников Гитлера, которые сегодня занимают посты в нашей стране и никогда не привлекались к судебной ответственности за совершенные ими страшные злодеяния. - Кого вы имеете в виду? - спрашивает репортер. - В Бремене, например, в наши дни пользуется огромным влиянием мультимиллионер Курт Бехер. Во времена Гитлера этот человек был доверенным лицом и сотрудником оберштурмбаннфюрера СС Адольфа Эйхмана. Но если Эйхман отправлял евреев на смерть в газовые камеры, то Бехер занимался тем, что за огромный выкуп переправлял граждан еврейской национальности, имевших богатых родственников за границей, в США, Англию или нейтральные страны. По поручению Гиммлера фашисты занимались настоящей торговлей людьми, наживая на этом колоссальные состояния. К исключительно правдивым словам писателя Юнге хочу добавить выдержку из документа ЦК Коммунистической партии Израиля о предателе Кастнере, присвоившем себе по указанию Курта Бехера титул руководителя венгерского "Комитета по спасению евреев". Кастнер гарантировал Эйхману и Бехеру "организованный и спокойный" вывоз венгерских евреев в лагеря смерти "без эксцессов", столь нежелательных тогда для Гиммлера, который в предвидении краха гитлеризма пытался изобразить себя в глазах человечества чуть ли не противником фашистских акций по истреблению евреев. "Кастнер и его коллеги прекрасно знали, - говорится в документе, - что нацисты собираются отправить венгерских евреев в лагеря смерти, в газовые камеры, но предпочли скрыть это в обмен на обещание нацистского палача Эйхмана дать возможность нескольким сотням евреев, главным образом сионистам и просионистским богачам, эмигрировать в Палестину". Вот на этом-то обмене и разбогател эйхмановский подручный, о котором Рейнхард Юнге далее рассказывает: "После войны карьера Курта Бехера ознаменовалась новым взлетом. Неслыханно разбогатев, как и многие другие гитлеровцы, на рабском труде узников концлагерей и нещадном грабеже оккупированных стран (в том числе и Белоруссии. - Ц.С.), этот предприимчивый делец основал в Бремене настоящую промышленную империю, имевшую уже в 1960 году оборот в несколько сотен миллионов марок. Места руководителей отделов и директоров фирм заняли бывшие офицеры СС. Одним словом, Бехер обеспечил, прямо скажем, безобидное существование многим нацистам в нашей стране. И этого человека до сих пор никто и не думал привлечь к ответственности за его преступную деятельность во времена Гитлера". Не думают сделать это и сионисты! Я знакомился с книгой "Кровавые следы". Беспощадно обличает она гнусные планы неонацистов, срывает маски с укрывшихся от заслуженного наказания фашистских каннибалов! Одно меня удивило: обнажая нацистское прошлое эсэсовца Бехера, западногерманский писатель мало добавил к тому, что писал об этом я. Но я-то пользовался главным образом документами из венгерских архивов, а Рейнхард Юнге имел, казалось, возможность ознакомиться с архивными материалами о преступной биографии члена нацистской партии Курта Бехера. Увы, только казалось. Западногерманскому писателю помешали американские офицеры. Вот что рассказывает Рейнхард Юнге: - Американцы распоряжаются "Центральной картотекой членов национал-социалистической партии Германии", которая находится в Западном Берлине. Во время работы над книгой "Кровавые следы" нам было необходимо ознакомиться с документами, которые хранятся в этой картотеке, по делу Курта Бехера. Оказалось, что доступ к ним мы могли бы получить лишь в том случае, если бы сам Бехер милостиво дал на это согласие. Западногерманские власти упорно отказываются от передачи им этого архива, потому что демократические силы ФРГ могут потребовать свободного доступа к документам. Журналистам и историкам стало бы намного легче выяснить, кто из бывших нацистских преступников занимает сегодня ответственные посты. А это надо сделать во что бы то ни стало, чтобы помешать гитлеровцам замести следы своего кровавого прошлого. Следы своего кровавого прошлого силятся замести не только гитлеровцы, но и те, кто с ними сотрудничал. Кастнер, вручавший Бехеру баснословные выкупы за переправленных из будапештского гетто за границу сионистских избранников, был совсем не одинок. Не все полностью еще известно о контактах с нацистами Райхерта и Хагена в Германии, Кашпара и Гере в Чехословакии, Вайнреба и Вайнштейна в Голландии, Штерна и Леви в Венгрии. А сколько имен сотрудничавших с фашизмом сионистов вообще еще не раскрыто! Не в интересах сионистских служб добиваться их раскрытия. С интервью Рейнхарда Юнге франкфуртской газете "Тат" я собирался познакомить председателя общины, дай он согласие встретится со мной. И не только для того, чтобы господин Галински узнал о типичном для истории сионизма факте. Кое-кому, а председателю правления западноберлинской еврейской общины, пользующейся благосклонностью "чарли" (так по-дружески именуют здешние сионисты офицеров военной администрации американской зоны Западного Берлина), возможно, удалось бы все-таки получить у них документы из картотеки о палаческом прошлом процветающего в ФРГ Курта Бехера. Правда, если бы Хейнц Галински выразил такое желание! "Внешкольные" занятия по антикоммунизму Проводятся в вечерней высшей школе также и не зафиксированные программой внешкольные занятия. Впрочем, скорее это не занятия, а короткие беседы, инструктажи. Их тематику можно без обиняков назвать антикоммунистической. Безусловно, подтверждает это такой эпизод. В один из последних августовских дней впервые после наших вакаций собрались в доме э 79/80 на Фазанерштрассе группа учащихся. - Пришли мы ознакомиться с расписанием на новый триместр, - рассказывает мой молодой собеседник, - просто потолковать. Многим бросилось в глаза, как к нам приглядывается веселый на вид человек. И мы уже не удивились, когда через несколько минут он дружелюбно попросил наиболее молодых, человек так семь-восемь, выйти на улицу прогуляться, поговорить с ним. Вышли... Да, все - бывшие советские граждане. Повел он нас не к центру мимо известного ресторана "Кемпински", а в другую сторону, по малолюдной улице. Завел разговор о западноберлинских футболистах: вот здорово, если бы они утерли нос фээргэвским футболистам и вышли на первое место. А потом вдруг спросил, знаем ли мы, что в Западный Берлин скоро нанесет визит американский государственный секретарь Хейг. Осталось всего две недели. Мы ответили: знаем. "А знаете ли вы, что в городе есть организации, притом молодежные, которые протестуют против приезда такого видного деятеля американской администрации. Они собираются митинговать, бунтовать, выйти на демонстрацию. Во-первых, им не нравится нейтронная бомба, во-вторых, им не нравится сам Хейг, который сказал, что есть вещи поважнее мира, в-третьих, им не нравиться, что он приезжает в город, который имеет свой статус и не входит в Федеративную республику, значит, Хейгу нечего у нас делать!" Тут выскочила одна из образцово-показательных девушек школы: "Мы не поддержим антиамериканских подпевал!" Господин буркнул: "Не хватает, чтобы поддержали! А вы сами не сообразили, что этим любителям мира надо помешать? Сомнительные элементы не смеют омрачить такое важное политическое событие, как приезд Хейга! Вы должны помочь полиции укоротить язык молодым социалистам. Понимаете?" Все молчали, даже образцово-показательная... Замолчал и беседовавший со мной парень. Оборвал свой рассказ, стал испуганно озираться по сторонам. Я и не просил его закончить рассказ о прогулке группы молодых "бывших" с веселым господином из мрачного Сохнута. Не пытался уточнить, как предложил он молодежи поступить, чтобы не дать возможности организации "Молодые социалисты", объединению "Молодежь против гонки вооружений", "Социалистическому союзу молодежи имени Карла Либкнехта" и другим "омрачить" визит Хейга. Тем более что в тот момент к нам присоединилась девушка. Нетрудно было догадаться, что она далеко не безразлична моему собеседнику. Узнав, кто я, девушка вначале испуганно молчала. Но постепенно разговорилась. С грустью поведала, как западноберлинским сионистам уже удалось до предела катализировать антисоветские настроения некоторых ее сверстников - "фальшаков". Они, к примеру, открыто и вызывающе шумят о "вопиющей советской жестокости". Что же имеется в виду? Не более не менее чем решительный отказ советских представителей обсуждать какие-либо проекты четырехстороннего решения о досрочном освобождении из тюрьмы... нацистского военного преступника Гесса. Да, Рудольфа Гесса, заместителя фюрера по нацистской партии, осужденного на Нюрнбергском процессе к пожизненному тюремному заключению. Нашлись "сердобольные политиканы, требующие "по соображениям гуманности" выпустить на волю постаревшего фашистского зверя из находящейся на территории Западного Берлина тюрьмы Шпандау. Один из юных "фальшаков" в порядке протеста против "советской негуманности" демонстрирует всем медаль в честь Гесса, незаконно отчеканенную в ФРГ по заказу закоренелых неонацистов. И еще "гуманист" торжествующе сообщает, что в Сан-Франциско имеется книжный магазин под названием "Рудольф Гесс". Девушка с явным осуждением рассказывала о знакомых ей молодых спекулянтах. Замыслили они среди прочего бизнеса и такой. Попытались наладить проезд в столицу Германской Демократической Республики, чтобы закупать там по более дешевым, нежели в Западном Берлине, ценам ходовые продукты и, возвратившись, продавать их со спекулятивной надбавкой. Сорвалось. Кого-то из новоиспеченных дельцов осенила другая идея: в столице ГДР международные телефонные разговоры обходятся значительно дешевле, чем в Западном Берлине. Придумали такое: за соответствующую мзду звонить по поручению бывших советских граждан из столицы ГДР их родственникам в нашей стране. Нетрудно заметить, что здесь уже виднеется удобная лазейка для подрывных акций. Ею сразу заинтересовались сионистские функционеры. Но тоже сорвалось! Некоторые молодые люди промышляют клеветническими антисоветскими выдумками, ловкач, который в Советском Союзе ни разу, как выразилась моя собеседница, мимо киностудии не проходил, бойко распространяет небылицы о посетившем Западный Берлин известном московском кинорежиссере. Дескать, в Москве с ходу запрещают каждый его новый фильм. Не имеет значения, что в одном только Западном Берлине демонстрировались два его новых фильма, что кинолюбителям разных стран широко известны его семь-восемь картин. Клеветник уверенно называет астрономическое число запрещенных фильмов "гонимого" режиссера - по такой арифметике получается, что он стал кинопостановщиком чуть ли не с десятилетнего возраста. Представьте, на гнусную выдумку кое-кто клюнул - для карьеры клеветника это главное. Что, казалось бы, можно извлечь из подобных бредовых небылиц? Извлекают. Не случайно западногерманская реакционная пресса и радиостанции все чаще ссылаются на достоверные сообщения "очевидцев" - "изгнанников" из Советского Союза, якобы обретших счастливый приют в Западном Берлине. Вывод из услышанного мною очевиден: отобранные сионистами для проживания в Западном Берлине молодые люди проходят основательную антисоветскую выучку - школьную и, главным образом, "внешкольную". Чужбина есть чужбина С некоторыми мне удалось поговорить. Они были не столь подавлены и не так откровенны, как бывший студент и его подруга. Наоборот, куражились, напускали на себя самодовольство и браваду. Иные отвечали мне запальчиво, в подчеркнуто насмешливом тоне. Вот выдержки из нескольких ответов: - Почему вас так волнует, получу я образование или нет! А вы не можете себе представить, что я без образования освою такую профессию, о какой в Советском Союзе понятия не имел. Стану лоббистом. Интеллектуалы с высшим образованием будут у меня на побегушках. Или вам внушили, что лоббисты нужны только в Америке? Ошибаетесь. - Только не надо охать: "Спекулянты, спекуляция!" Может быть, вы уже слышали: один из самых богатых здешних евреев после войны купил дом за пару ящиков сигарет. А сегодня может отхватить за этот дом целых полмиллиона. Недаром мой отец вспоминает любимую поговорку своего деда: "Если бог захочет, выстрелит и веник". Бога, между нами говоря, нет, но вдруг и мой веник выстрелит, ну, не сигаретами, так карманными счетными машинками или еще чем. - Вы же сами хорошо знаете, что у меня еще нет работы. Хотите, чтобы я подтвердил? Пожалуйста. Но и в Израиле насчет работы мне тоже не очень светило. Здесь хоть во мне появляется... как бы сказать... пробуждается национальное самосознание, я больше чувствую себя евреем среди евреев (вот они, реальные поды учебы в вечерней школе на Фазанерштрассе. - Ц.С.). Я стал понимать, что еврею плохо и в Австрии, и в Италии. Надо заиметь собственное дело. Трудно? Да. Но кому-нибудь же в жизни, черт побери, везет. Вдруг - мне. Во всяком случае, на вокзал Цоо я не попаду. Если не втянулся в такие дела в Тель-Авиве, в Вене, в Риме, то и здесь уберегусь... А без специальности можно как-нибудь обойтись. Главное, удача. - Записалась в "Маккаби". Прекрасно знаю, что это не только спортивный клуб, но и немножко сионизма. Ну и что! Запишусь и туда, где только сионизм. Раз прежняя жизнь отрезана, надо жить тем, что вокруг меня. Если бы всех сионистов заставляли переехать в Израиль - другое дело. А быть сионистской в Германии - сколько угодно! Легче жить. - Как я здесь устроился? Пока тренируюсь. Не удивляйтесь, я не бегун и не футболист. Просто готовлюсь к испытаниям. Они, наверно, будут тяжелыми, но, как поется в песнях, всего можно достичь. Один местный - он здесь уже не второй год, как мы, - сказал мне: главное, не пугайся, что ты здесь чужой, не тушуйся. Запомни, сколько в ФРГ ни возмущаются собственными неонацистами, а турецкие "серые волки" и американские куклуксклановцы сумели так себя поставить, что им никто слова поперек не скажет... Он таки прав. В конце концов и мы заставим самого важного местного считаться с нами, пришлыми евреями. Думаете, нет? - В Израиле я не решался примкнуть к молодежи, которая разговаривает кулаком и пистолетом. Потом в Италии увидел, что такие ребята и там не мучаются. А здесь я подумал: разве я хуже других? Нет, не такой я слабак. Рано или поздно куда-нибудь приткнусь. Раз попал сюда, приноравливайся... Вижу, как вы смотрите на меня, вам уже успели наговорить, что нами возмущаются. Таких слов, где дешевая бравада соседствует с деланным оптимизмом, где вперемежку с безыдейностью проскальзывают "идейные" мыслишки сионистских наставников, я услышал в Западном Берлине немало. Но и многие молодые циники вместе с родителями с интересом, если не сказать с удовольствием, смотрели фильм "Москва слезам не верит". От матери парня, уличенного полицией в перепродаже наркотиков, я услышал: - Посмотрели мы с мужем картину, потом вышли на улицу - чужие люди, чужой язык. Сразу подумалось, что сын завтра должен явиться к инспектору полиции, который будет его допрашивать через переводчика, что инспектор заранее считает его неисправимым подонком - сын заметил это еще на первом коротком допросе. Муж без слов понял мое состояние и сказал мне: не кори себя, чужбина есть чужбина. Бывший студент и его подруга смотрели фильм "Москва слезам не верит" трижды. И не утирали поспешно слезы, ибо не боялись показаться друг дружке "слабаками". - Плачем мы и на других советских фильмах, - призналась девушка. - Но этот особенно дошел до сердца. Не происходит в нем ничего исключительного. Обычная жизнь обычных москвичей. Мы теперь к этой жизни непричастны. Мы сами отказались от нее. Мы... Теперь уже парня встревожила откровенность девушки. Он прервал ее. Но она продолжала: - Какие бывают совпадения! Пришла из кино домой. Мама слушает передачу какой-то западногерманской радиостанции - надеется, это поможет ей скоре освоить язык. Слышу, обозреватель полемизирует с "Литгазетой". Там напечатана, я поняла, беседа с мужем и женой. Они медики, под видом переезда в Израиль попали с сынишкой в Америку. Там здорово намучались. Им разрешили вернутся на Родину. Они называют свой переезд в Америку предательством. А западногерманский обозреватель ехидничает: придумано, не верю! Он допускает, что они могут сожалеть, раскаиваться, могут разочароваться в "американском образе жизни", но говорить о себе как о предателях не могут. Тем более, подчеркивает обозреватель, интеллектуалы, научные работники... А я верю, что они именно так про себя сказали. Я... Друг снова пытается остановить девушку. И снова безрезультатно. Она доводит мысль до конца: - Моему папе один местный житель, знаете, как сказал? "Вот вы, беженцы из Израиля, обижаетесь на нас за то, что мы косимся на вас. А разве у нас нет оснований? Вы бросили Советский Союз ради Израиля, потом бросили Израиль ради Соединенных Штатов, потом - когда со Штатами не вышло - попросили гражданство у нас. Скажите сами, разве нет оснований опасаться, что вы и отсюда сбежите?" Папа говорит: он сказал "сбежите", а думал... С третьей попытки бывшему студенту удается остановить свою подругу. Она замолкает. Вопрошающе смотрит на меня. Я говорю: - Осенью семьдесят третьего мне довелось в Вене беседовать со многими бежавшими из Израиля бывшими советскими гражданами. С детьми на руках, выдвинув вперед стариков, они осуждали советское консульство. Хотя поодаль стояли сохнутовцы и угрожающе поглядывали на беженцев, они во всеуслышание умоляли: верните нас на Родину! Многие соглашались поселиться хоть на Крайнем Севере, на дальневосточных островах, только бы на советской земле. Их признания дали мне право написать: "Страшная сионистская действительность у них позади. А что впереди? Примет ли их Родина, которую они, по их словам, так необдуманно покинули? Нет, не покинули. Предали". - А потом вы с ними встречались? - спрашивает парень. - Не пришлось. Не видел даже тех, кому разрешено было вернуться к нам, в Советский Союз. Но писем из Вены получил немало. Написал мне и тринадцатилетний мальчик Юра Ковригар, которого экзальтированная мать увезла из Львова. Мальчику горько было прочитать слово "предали", но он понимал, что иначе написать было нельзя. - Дети гораздо меньше взрослых боятся горькой правды, - вздохнула девушка. Беседа с девушкой напомнила мне, как повсюду, где я встречал "бывших", можно явственно различить в их сетованиях чувство особенной вины перед увезенными с родной земли детьми. Седые растерянные люди беспомощно лепетали о своих несбывшихся мечтах, твердили, сами себе теперь не веря, что хотели сделать для детей, мол, как лучше, а на деле не только обманули их, но и сами обмануты. Внимая их бессвязным словам, не мог я не подумать, что эти люди виноваты перед страной, по-матерински пестовавшей их детей, перед теми, кто их учил и стремился проложить им широкую дорогу в настоящую жизнь. Встревоженным родителям, твердившим мне, что у них жизнь уже позади, что их сердце точит только безрадостное будущее детей, мне хотелось сказать словами нашего поэта Вадима Кузнецова: Да, жизнь прожить - не поле перейти, не затоптав посеянное семя! И все же страшно под конец пути остаться виноватым перед всеми. Люди, осаждающие советские консульства с просьбой разрешить их детям вернуться на советскую землю, виноваты не только перед своими детьми, но и перед миллионами бывших соотечественников! Чему учат Анечку и Верочку Я стремился побеседовать с кем-нибудь из преуспевших. Представьте, натолкнулся на таковую. Не на вполне преуспевшую "фальшачку", но, во всяком случае, благополучную, как принято выражаться в среде полулегальных западноберлинцев. И опять-таки по воле той самой не устраивающей некоторых театральных критиков нарочитости, о которой писал Юрий Нагибин, сорокалетняя Марина Ефимовна Городецкая оказалась винничанкой. А ее муж Зиновий Львович - уроженцем города моей юности - Киева. Словом, оба супруга - бывшие мои земляки. Марина Ефимовна уехала в Израиль из Ленинграда, где работала в сфере культуры. Ее западноберлинские знакомые упорно считают, что она закончила институт культуры. Типичное для "фальшаков", да и для олим в Израиле преувеличение. Там это в порядке вещей: каждый ставит себя на ступеньку выше. Фельдшерицу считают врач