а: они боятся проиграть свое пари. А он вежливо благодарит, по твердо все отклоняет. Он берет только сигарету у мексиканца, жадно затягивается и смотрит холодными глазами на хозяина заведения, который протягивает внутри палатки веревки вдоль стен: зрители будут стоять за веревками. Покуда американец вливал грог в раскрытый кратер своей глотки, покуда шли приготовления к дуэли, возобновилась прерванная ссорой беседа. - Вы знаете? - сказал некий оборванный ирландец некоему аргентинцу, бронзовому, как ворота пагоды. - Вы знаете, Сэм Смит здесь. Это имя, произнесенное шепотом и чуть ли не со страхом, вызвало удивление и любопытство. - Сэм Смит?.. - Он самый, дружище! Император грабителей, монарх темного мира, великий вождь негодяев, которые обирают нас как липку, когда мы находим что-нибудь интересное. - Тихо! Молчите! Опасно так говорить о Сэме - у него тысячи ушей! - А вы его видели? Откуда вы знаете, что он здесь? - Господи, да он всегда бывает там, где можно сделать дельце! Он обобрал Нью-Раш, потом он остановил дилижанс, который увозил добычу из Олд-де-Бирса, потом его видели в Нельсонс-Фонтейне. Говорят, он там зарезал какого-то торговца. - Расскажите подробной, джентльмен. - Сейчас. Раньше посмотрим дуэль. Потом вмешался бельгиец, которого трепала лихорадка: - А ты знаешь, месье, кто его компаньоны? Говорят, эти три бура. - Клаас, Корнелис и Питер - колонисты из Вааля? - Они самые. - Ошибаетесь. Сэм Смит всегда работает один. Правда, у него есть помощники. Они ему фанатически преданы, и время от времени он бросает им косточку... - Говорят, он настоящий джентльмен. - Он щедр, как лорд. - Он силен, как слон. - Он жаден, как ростовщик. - Короче, он и хуже всех и лучше всех! - Откуда он? Кто он? - О нем рассказывают странные вещи. Якобы он долго был главарем шайки грабителем в Австралии. У него было свыше пятисот человек, и он не боялся ни бога, ни черта. Богаты они были прямо-таки непостижимо. Лорд генерал-губернатор со всем своим жалованьем был против них бедняк. Но, к несчастью, дела у них пошатнулись. - Вы сказали - к несчастью? - Я так выразился с точки зрения искусства обирать ближнего. Сэм увидел, что в той отрасли деятельности, в которой он подвизался, может наступить безработица. Он заметил также, что в Австралии растут на деревьях хорошо намыленные пеньковые персики. Тогда он решил податься в Южную Африку и приняться за разработку алмазных и золотых приисков. - Но чтобы так говорить о нем, вы должны его знать? - Я видел его два раза и при таких обстоятельствах, которые не скоро забуду. - Расскажите, пожалуйста. - Очень охотно, если это вас интересует. Но вы мне скажете, когда начнется дуэль. Я поставил на француза. Если он выиграет, я вас угощу таким грогом, какого хозяин нашего кабака еще не приготовлял с тех пор, как мы промываем песок на Замбези. - Браво! Вы настоящий джентльмен! - В первый раз я видел Сэма Смита три недели назад. - А второй раз? - Вчера утром. - Где? - В каких-нибудь двух милях отсюда. Но я вас предупреждаю, что, если вы этак будете меня перебивать, я не смогу удовлетворить ваше любопытство. Имейте терпение. Моя история может быть изложена в двух словах. Я возвращался с водопада Виктория, где разведывал местность в скалах. Там есть золото. Я еле волочил ноги от усталости, но я был счастлив, потому что кое-что все-таки нашел. Немало золота у меня было в поясе, а, кроме того, в сумке лежал самородок величиной с два кулака. - Здорово! Такой орешек вполне мог потянуть двенадцать кило! - Считайте шестнадцать, приятель. Чистейшее золото. Во Франции такое золото стоит три франка грамм. Так что мой орешек стоил добрых пятьдесят тысяч франков... - Арра! - воскликнул ирландец. - Было бы на что пить всю жизнь. - И вот я иду себе и напеваю, когда из-за кустов раздается резкий голос и приказывает мне остановиться. Конечно, я и не подумал останавливаться. Я только зажал в руке револьвер и прибавил шагу. Внезапно раздается выстрел. Я почувствовал сильный удар в руку, в ту, в которой держал оружие, и мой револьвер выпал. Он был пробит пулей. И тут из зарослей выскакивает хорошо одетый верзила и становится прямо передо мной, а в руках у него двуствольный карабин, и из правого ствола еще вьется дымок. Стоит и смеется, подлец, до упаду и все смотрит на меня такими глазами, что меня начинает трясти. "Упрямец, - говорит он, - если бы вы меня послушали и остановились, и поделились со мной по-братски результатами вашей разведки, у вас бы теперь был револьвер. Кроме того, у вас была бы половина вашего золота. А теперь вам придется вывернуть карманы". - И вы не сопротивлялись? - Сопротивляться? Он пустил бы мне в голову пулю двенадцатого калибра и лишил бы меня удовольствия рассказать вам эту историю. Я подчинился немедленно, потому что этот джентльмен торопился. И он еще сказал мне с этаким дьявольским смешком: "Хорошо, дружок! Когда вы в другой раз повстречаетесь с Сэмом Смитом, помните, что его малейшие желания равносильны приказу". А я оробел, я просто обалдел, уверяю вас, и говорю: "Поверьте, ваша милость, я не знал, с кем имею дело". А он взорвался. "То есть как? - он говорит. - Неужели кто-нибудь смеет мне подражать здесь? Кто-нибудь без моего позволения взимает налог с рудников? Я один, запомни это хорошенько, я один и только я один плюю на вашу полицию и на ваш суд Линча. Если у меня есть конкурент, смело скажи мне, кто он, и я тебе клянусь, что сам учиню над ним суд Линча". А я говорю: "Нет, джентльмен! Просто я думал, что вы сейчас заняты где-то в других местах". И тут он еще громче рассмеялся, забрал все, что я имел, оставив, впрочем, на земле щепотку золотого песку, свистнул своего коня, легко вскочил в седло и дал шпоры. На прощанье он мне сказал: "Теперь я тебя знаю. Шесть месяцев тебя никто не тронет. Подбери эту мелочь - я ее оставляю тебе по доброте сердечной - и помни в другой раз, что со мной надо делиться". С этим он исчез, а я остался на месте, как дурак, и бесился. - Есть от чего! - Смелый парень, ничего не скажешь! - Дьявол! Сам дьявол! И вы еще с ним столкнетесь. - Посмотрим! - Но что было дальше? Расскажите о второй встрече. Рассказчик влил в себя огромную порцию спиртного, точно ему хотелось прогнать воспоминания об этом неприятном приключении, и продолжал: - Как я уже имел честь сказать вам, вторая встреча произошла вчера утром, километрах в двух от водопада. Я возвращался с новой разведки. Она оказалась менее удачной, чем первая. У меня не было ни грамма золота в кармане, запасы продовольствия давно кончились, так что я подыхал от голода и еле волочил ноги. И вот я упал и скатился в овраг, - куда, кажется, не ступала нога человека. Падение было настолько тяжелым, что я потерял сознание и мысленно прощался навеки и с приисками, и с добрыми пирушками, какие я себе закатывал, когда приходила удача. И вдруг меня привело в чувство какое-то ощущение прохлады. Открываю глаза и, как бы сквозь туман, вижу высокого роста джентльмена в белом шлеме. И он ухмыляется. А лицо все обросло густейшей бородищей. Он положил мне на лоб тряпку, которую намочил в ближайшей луже, и энергично растирал мне все тело. "Ну что, старина? - сказал он. - Ваше счастье, что я как раз в этом месте охотился на рябчиков. А то ведь смотрите, сколько здесь носится коршунов. Они бы вас исклевали живьем". Я пробормотал несколько слов благодарности и жадно прильнул губами к фляжке кап-бренди, которую он мне поднес. И тут он говорит этак сердечно и весело: "Ну вот, это молочко вас подкрепило! Теперь вы сможете добраться до прииска. У вас есть на что пообедать сегодня вечером?" "Ни одного шиллинга, джентльмен!" - отвечаю я. А он говорит: "За этим дело не станет. Я при деньгах. Возьмите у меня и выпейте за мое здоровье". И тут он вынимает из патронташа небольшой кожаный мешочек, достает из него алмаз величиной с орешек, кладет мне в руку, подбирает свое ружье и в тот же миг исчезает. Я даже не успел его поблагодарить. - А алмаз? - закричали со всех сторон. - Да вот мы сейчас его и пропиваем, джентльмены! - И это опять был Сэм Смит? Да? Громкое "ура" помешало услышать ответ. Это дуэлянты заняли места. Их разделяло двадцать пять метров, строго отмеренных секундантами. В это время в палатку вошел новый посетитель. Это был человек среднего роста. Он был оборван, на лице его лежали следы недавно перенесенных испытаний. Незнакомец сел на один из многих освободившихся стульев, поставил локти на залитый вином стол, обхватил голову руками и застыл в неподвижности, точно пригвожденный к месту усталостью или болезнью. Однако начало дуэли сопровождалось таким шумом, что его появления никто и не заметил. Американец Дик принял несколько капель нашатыря, и это его протрезвило. Теперь он твердо занял позицию, осмотрел свой револьвер и ждал сигнала. А на другом конце стоял бесстрашный француз с навахой в руке. Воцарилась тишина, было слышно, как прерывисто дышат несколько наиболее впечатлительных зрителей. - Угодно вам начать? - холодно сказал француз, кладя свой длинный нож плашмя на ладонь, острием в сторону локтя. - All right! [Хорошо! (англ.)] - ответил американец. Секунданты быстро отошли в сторону. Один из них, соблюдая правильные интервалы, хлопнул в ладоши три раза. Дик поднял револьвер и выстрелил. Мгновенно послышался грохот, звон и треск битой посуды и веселый смех француза. - Вы взяли выше на целый фут, мастер Дик! - сказал он насмешливо. - Ваша пуля попала в бутылки. Со всех сторон послышались возгласы "браво" и "тише". Дик глубоко вздохнул, тщательно прицелился и нажал собачку второй раз. Он побледнел, когда увидел сквозь рассеявшийся дым, что его противник стоит на месте и смеется пуще прежнего. - Да этак вы все перебьете... Кроме моей головы, конечно. Вот вы уже наколотили долларов на двадцать, не считая моей шляпы, в которой вы сделали дырочку. Но это не важно! Одной дыркой больше, одной меньше - какое это имеет значение? Но берегитесь, теперь вам остается всего один выстрел. А моя наваха остра, как иголка. Человек, который сидел за столом, обхватив голову руками, вздрогнул, услышав этот издевательский голос. Американец был бледен, как полотно, но жилы на его бычьей шее вздулись и стали похожи на веревки. Он крепко выругался, выплюнул весь свой жевательный табак и два раза сильно топнул ногой. Сделав последнее и энергичное усилие, чтобы взять себя в руки, он быстро опустил револьвер, снова медленно взвел его, выискивая точку прицела снизу вверх. Все это он делал с медлительностью, которая должна была обеспечить меткость выстрела и одновременно усилить тревогу противника. Рука на секунду застыла, затем курок стал опускаться, и прогремел выстрел. Француз зарычал, сделал резкое движение и упал, и многие решили даже, что он смертельно ранен; затем сверкнула молния и послышался резкий свист. Глухой рев, точно идущий из глотки медведя, вырвался у американца. Вскинув руками, он грохнулся наземь, обливаясь кровью, и забился в судорогах. Наваха, пущенная недрогнувшей рукой его противника, попала в горло, рассекла кадык и прошла насквозь. Победитель этого свирепого поединка встал и с гордостью дал всем осмотреть царапину, которую у него на голове оставила пуля американца. - Как говорится, ежели бы да кабы... Ежели бы мастер Дик взял на один сантиметр ниже, то копытами кверху лежал бы теперь я. Но я потерял клок волос и отделался царапиной. Прогремело "ура". Оцепенение, в котором все находились, сменилось неистовым и бурным весельем. Бесстрашного француза обнимали, поздравляли, целовали даже те, кто проиграл пари. Но когда безумствующая публика подняла его высоко над головами, он увидел новоприбывшего, который смотрел на него как окаменелый, видимо не веря своим глазам. - Месье Альбер! - воскликнул француз. - Месье Альбер! Это вы? - Жозеф! Славный ты мой Жозеф! - пробормотал тот, с трудом поднимаясь. Но ко всем неожиданностям этой драматической сцены вскоре прибавилась еще одна. Полог палатки раскрылся, и твердой походкой вошел мужчина высокого роста, в белом шлеме и с карабином через плечо. Он с любопытством стал осматривать публику, находившуюся точно в бреду. Три возгласа прозвучали одновременно. Один вырвался из груди Жозефа, другой издал Альбер де Вильрож, третий шел из публики. - Александр? - Месье Александр? - Сэм Смит! Собственной персоной! 2 Великолепный удар. - Три друга. - Снова вместе. - Опасное недоразумение. - Мерзкое обвинение. - Буры. - Опять драка. - Вид Альбера де Вильрожа плохо действует на двух мерзавцев. - В окружении. - На баррикады! - Бомбардировка полотняного дома. - Живописная и удачная оборона. - Пролом. - Отступление. - В краале. - Возобновление военных действий. - Александр мимоходом сообщает своим друзьям, что имеет на триста тысяч алмазов. Шум еще не улегся, когда труп Дика вытащили за руки и за ноги на пустырь, лежавший позади палатки. При этом мексиканец спокойно извлек свою наваху из ужасной раны, откуда хлестала кровь, вытер клинок и, восторженно покачивая головой, сказал: - Великолепный удар! Прямо-таки красота! Этот кабальеро - проворный малый, и мне лестно, что я был у него секундантом. Человек, который в эту минуту входил, метнулся в сторону, чтобы не быть забрызганным кровью. - Это что такое? - звучным голосом спросил он. - Здесь убивают? - Да, сеньор, - с живостью ответил мексиканец. - Здесь убивают... но честно. Великолепная дуэль! Можете пожалеть, что пришли так поздно... Читатель давно узнал Жозефа. Победа высоко вознесла нашего каталонца и посадила его на плечи какому-то могучему, но пьяному искателю алмазов. В утомленном путешественнике он внезапно узнал своего молочного брата Альбера де Вильрожа, а в посетителе, который входил именно в эту минуту, - Александра Шони и стал изо всех сил отбиваться от окружавшей его публики, чтобы поскорей обняться с друзьями. Этим он привлек к ним внимание толпы. Ко вниманию вскоре присоединилось любопытство, а затем и ужас, потому что послышалось чье-то восклицание: - Сэм Смит!.. Это воскликнул тот самый ирландец, который сначала был ограблен, а через три недели спасен таинственной личностью, о которой шел разговор перед началом дуэли. Александр не обратил внимания на то, что все перед ним расступаются. Он увидел и услышал Жозефа и был немало удивлен, впрочем не без оснований. Альбера он еще не заметил, но, услышав его голос, затрясся, быстрыми шагами направился к нему и стал его обнимать: - Альбер! Дорогой мой Альбер! Наконец-то я тебя нашел! Какой у тебя вид! Но ничего - ты жив, это самое главное!.. - Верно, дорогой Александр, я жив... еле жив!.. - пробормотал де Вильрож слабым голосом. - Я на три четверти покойник... Слишком уж я измучен... - Гром и молния! - воскликнул Александр. - Тебе дают погибать от голода?! Жозеф! Где Жозеф? Кажется, я его видел... И слышал его голос. - Вот я, месье Альбер! - кричал каталонец, вырвавшийся наконец-то из рук фанатиков, которые ни за что не хотели его отпустить. - Карай! Наконец-то! - Что же это такое! Вы не видите, что месье Альбер еле жив? - сердился Шони. Стукнув кулаком по столу так, что стол затрясся, он заорал: - Эй, есть здесь какой-нибудь хозяин? Пусть придет! И живей, не то я сам за ним пойду! Хозяин пришел. Он снял шляпу и, к великому удивлению посетителей, которые привыкли видеть его грубым и высокомерным, вол себя покорно и угодливо. - Чем прикажете служить вашему превосходительству? - Мое превосходительство хочет, чтобы ты накормил и напоил этого джентльмена. Ты слышал и ты понял. Неси все, что у тебя есть лучшего. Я плачу за все. - Сэм Смит, по-видимому, хорошо настроен сегодня! - сказал своим приятелям тот, который ранее описал свои встречи со знаменитым грабителем. - Вы уверены, что это именно он и есть? - спросил ирландец. - Не меньше, чем в том, что я - ли именно я. Вы, впрочем, увидите, что он меня тоже узнает. - Он теперь один, если вы хотите знать, и мы могли бы его схватить и разделаться с ним, - сказал бельгиец. - Попробуйте. Он сломает вас, как спичку. - Но нас-то ведь человек триста, если вы хотите знать... - Нет. Пока я жив, никто этого человека не тронет. - Потому что он тебя ограбил?.. Если вы хотите знать... - Да вы мне надоели! "Если вы хотите знать"! Довольно! Он меня ограбил, когда я был богат. Но потом он спас мне жизнь и дал мне почти столько же, сколько взял у меня. А если чего и не додал, то великодушный поступок сам по себе тоже кое-чего стоит. Александр привык всюду чувствовать себя как дома. В данный момент он был всецело поглощен заботами о своем друге и нисколько не думал о том, что пользуется у здешней публики кровавой репутацией грабителя, внушающей и страх и почтение. Но вот он заметил человека, который внимательно его разглядывал. - И вы здесь?! - воскликнул Александр. - Я самый, мастер Сэм Смит. Очень рад вас видеть. - Как вы сказали? - Мастер Сэм Смит... - Вы ошибаетесь, приятель. Не в отношении моей личности, но в отношении моего имени... - Как, разве это не вы нашли меня, когда я лежал без сознания в овраге? Вы вернули меня к жизни и еще подарили мне прекрасный алмаз. - Что ж, если вам угодно вспомнить об этом маленьком подарке и о небольшой услуге, какую всякий порядочный человек оказал бы вам на моем месте, я возражать не буду. Но, по крайней мере, пощадите мою скромность. - Да ведь это была не первая наша встреча. - Вы меня удивляете... - Вспомните хорошенько! Вы даже сделали у меня маленький заем. - Заем? - О, я ничего по требую у такого джентльмена, как вы. Возможно также, что вы и забыли: вам приходится иметь дела со многими... Эти последние слова вызвали у некоторых взрыв смеха, но Александра охватил гнев, кровь ударила ему в голову. - Послушайте, любезный, - резко сказал он, - я не имею обыкновения брать взаймы и не люблю подобных шуток... - Но позвольте, мастер Сэм Смит... - Еще раз, и в последний, говорю вам, что вы ошибаетесь. Вы упорно называете меня чьим-то чужим именем. Мне надоело. Это имя английское, а я француз и зовусь Александр Шони. - Врешь, мошенник! - прорычал из глубины палатки чей-то грубый голос. - И даже не пытайся обманывать этих почтенных джентльменов. Мы знаем все твои клички. Может быть, ты и выдаешь себя за француза, когда тебе надо, но судья Линч все равно разделается с тобой как с вором и убийцей! Ты меня слышишь, Сэм Смит? Александр остолбенел. Но ненадолго. Он быстро овладел собой. И вот он яростно закричал, вскочил, как тигр, растолкал оторопевших зрителей, пробился туда, откуда раздался голос, и оказался лицом к лицу с двумя гигантами, сидевшими за столиком в углу. У обоих лица были покрыты шрамами и рубцами, оба были вооружены до зубов, оба являлись воплощением самой грубой силы. Тот, который произнес приведенные выше слова, видимо, более привык объезжать диких жеребцов или править фургоном, чем говорить связно. Чтобы обрести дар речи, он предварительно выпил целую бутылку кап-бренди. Одного глаза у него не было. Место, где когда-то был глаз, пересекал безобразный рубец, отчего мышцы вздулись на лбу и на щеке и беспрерывно дергались. Это усиливало впечатление свирепости. У его товарища через всю голову проходил рубец, который делил шевелюру на две почти равные части, как пробор. Сразу было видно, что это след хорошего сабельного удара. Гигант тоже пил как лошадь и подкреплял каждое слово своего собутыльника одобрительными кивками. Никто не смог бы сказать, откуда появились эти двое и как они вошли, - кроме, пожалуй, хозяина, который тайком впустил их через черный ход, в задней части палатки. - Эге! - негромко сказал один из гостей, увидев их. - Да это бур Корнелис и его братец Питер. А где их старший брат Клаас? И со всех сторон послышались шепотом произносимые слова: "буры"... "Корнелис"... "Питер"... Впечатление было такое же, какое вызвало имя Сэма Смита. Увидев налетавшего на них француза, оба гиганта выхватили ножи и стали в оборонительную позицию. - Кто посмел возвести на меня гнусное обвинение в убийстве и грабеже? - Я! - ответил одноглазый Корнелис. - А я готов повторить, - прибавил Питер. Александр, еще более бледный, чем раньше, быстро нагнулся, схватил тяжелый табурет и с размаху бросил его в обоих братцев, крича пронзительным голосом: - Врете, мерзавцы! Я не хочу пачкать руку о ваши разбойничьи морды - вот вам вместо пощечины. Тяжелый табурет упал на стол и разломался. Куски полетели на обоих гигантов, и те, несмотря на свой внушительный вид, вздрогнули. Поднялся неописуемый шум. Несколько человек - правда, их было не слишком много - сразу сгрудились вокруг Александра, другие стали проявлять к Александру неблагожелательное любопытство, которое с минуты на минуту грозило принять открыто враждебную форму. Среди первых был и мексиканец - тот, который дал Жозефу свою наваху; был там и ирландец - виновник всей этой необъяснимой ошибки. Жозеф где-то раздобыл огромный топор и теперь стоял рядом со своим другом. И даже Альбер, несмотря на всю свою слабость, и тот был здесь. Странное дело - его появление произвело на обоих буров неизмеримо бОльшее впечатление, чем табурет Александра. - Граф! - пробормотал Корнелис. - Он самый! - подтвердил ошеломленный Питер. - Мужайся, Питер! Его послал сам дьявол! - Правильно, Корнелис. Он не должен уйти отсюда живым. Оба гиганта преодолели непостижимый страх, который у них вызвало появление этого человека, еле державшегося на ногах. - Друзья! - вскричал Корнелис. - Я сказал, и я повторяю: этот человек - Сэм Смит! Вор Сэм Смит! Убийца Сэм Смит! Тот, которого вы так чествовали как победителя, - его сообщник. А этот третий - их хозяин. Хоть на вид он еле живой, но они ему преданы, как проклятые. Друзья! Вам представляется, быть может, неповторимый случай: вы можете избавить не только ваш прииск, но и все прочие прииски от этих грабителей! Почему они забирают себе львиную часть того, что вы добываете с таким трудом? А ну-ка, давайте! Не так уж они страшны! Надо их взять и повесить! А веревку я дам! - А я тебе тоже кое-что дам, мерзавец! - воскликнул Александр и быстро зарядил свои карабин. По в эту минуту несколько человек с яростью ринулись на Александра. Он окинул их взглядом и сразу увидел, насколько опасно его положение. Если только он и его друзья попадутся, с ними будет покончено. Нелепому и гнусному обвинению все поверят. А здесь достаточно и простого подозрения, чтобы немедленно подвергнуться линчеванию. Он быстро обернулся и увидел, что отступление пока еще возможно. Делом одной минуты было схватить огромный стол, ножки которого были вкопаны в землю, вырвать его и опрокинуть вместе со всеми стоявшими на нем бутылками. Битое стекло рассыпалось по полу впереди этой импровизированной баррикады. Ирландец, которому все еще продолжало казаться, что он узнал Сэма Смита, подошел и быстро сказал: - Джентльмен! В общем, вы мне спасли жизнь. Я не могу допустить, чтобы вас этак вот убили. Бегите в крааль. Сто шагов позади палатки. Там есть лошади. Вот мой револьвер. Передайте его вашему товарищу - у него нет никакого оружия. Прощайте, джентльмен. Теперь мы с вами квиты. Александр пожал плечами, взял револьвер, передал его Альберу и проговорил вполголоса: - Опять я наказан за добрый поступок! Если бы я оставил этого дурака в овраге, меня бы не считали разбойником с большой дороги и я не увяз бы в таком грязном деле. Ладно, друзья, отступаем! Мы еще сведем счеты с этими молодчиками. До следующего раза! Нападавших на минуту задержал опрокинутый стол, но скоро они снова перешли в наступление. Оба гиганта предводительствовали и неистово орали. Со всех сторон сверкали ножи и щелкали заряжаемые револьверы. Сейчас три француза будут зарезаны и расстреляны. На них смотрели двадцать стволов, надо было торопиться. Мексиканец стоял у самой стенки. В руках у него сверкала наваха. Он сделал широкий разрез в парусине. - Сюда, кабальеро! Сюда! Альбер и Жозеф устремились в столь своевременно открывшееся отверстие. Что касается Александра, то, по мере того как возрастала опасность, возрастало и его самообладание, и он внезапно увидел возможность выиграть несколько минут. Но дело опасное: надо было выдержать град пуль. Ничего не значит. Александр пошел на это. Палатку поддерживали две длинные подпорки, вкопанные в землю, а наверху их скрепляли дужки, напоминавшие спицы гигантского зонтика. Если удастся свалить подпорки, он спасен. Александр быстро вскидывает ружье и со спокойствием охотника, который стреляет куропаток, делает два выстрела. Но стрелял он в подпорки и к тому же разрывными пулями. Подпорки были разбиты в щепки. Огромное полотно упало на нападающих, как ястреб на выводок цыплят, и накрыло их, предоставив им барахтаться в поисках выхода. Хлопнуло несколько револьверных выстрелов, но они не имели никаких последствий, кроме шума и дыма. Крааль, как сказал ирландец, действительно лежал метрах в ста позади палатки. Покуда их враги кричали, рычали и не знали, как вырваться из-под брезента, который они уже весь истыкали ножами, наши три француза побежали под надежную защиту крааля. Как ни серьезно было их положение, они не могли удержаться от смеха, видя, что делается с палаткой, верней - под палаткой: люди, пьяные от алкоголя и осатаневшие от ярости, все еще барахтались и работали ножами. Они изрезали брезент в клочья, а выбраться не могли. Крааль был открыт. Французы ворвались как раз в ту минуту, когда радостный вой возвестил, что враги наконец освободились из ловушки, упавшей им на голову. В глубине крааля находилась конюшня. Она была сложена из толстых бревен - настоящая крепость. Здесь можно выдержать осаду. Двенадцать сильных лошадей, и среди них две особенно крупные спокойно жевали доброе зерно. На их крепких спинах ездили, должно быть, двуногие мастодонты Корнелис и Питер. - Ну, здесь мы будем в безопасности, - заметил Александр, к которому уже вернулось обычное хорошее настроение. Затем он обратился к своим товарищам, которые не успели и слова выговорить, пока шла эта быстрая и необычная смена событий: - Однако откуда вы взялись? Ты, Альбер, совершенно отощал. Это не делает чести твоему повару. А вы, Жозеф? Я вас увидел в ту минуту, когда вы очень мило спроваживали на тот свет одного американского грубияна. Ловко это у вас получилось! - А я все время вас искал, месье Александр. - А мы тебя искали. - Значит, мы все трое гонялись друг за другом. Я сейчас прямо с водопада Виктория. - А я, - сказал Жозеф, - я пересек, сам но знаю как, всю пустыню, гоняясь за вами по следам. - А ты, Альбер? Ты молчишь? Ну-ка, веселей! - Меня измучила лихорадка. Я еще и сейчас не совсем оправился. Если я жив и нахожусь здесь, то этим я обязан нашему проводнику Зуге и славному бушмену. Они меня подобрали на берегу какой-то речки... Я был полумертв. - А его преподобие? А мастер Виль? - Не знаю, что с ними. Ничего не знаю. - А наши негры? - Они должны быть где-то здесь, поблизости. - Вот и хорошо. Они помогут нам выбраться из этого осиного гнезда. Но пока довольно разговаривать. В это время у ворот крааля поднялся отчаянный шум: - Смерть Смиту! Смерть грабителю! Линчевать его! - Они не хотят успокоиться. Выходит, что я - отъявленный негодяй: я забираю у тружеников их добычу! - Тут какая-то пакость со стороны буров, по-моему. - И я так думаю. Ты слыхал, в чем они меня обвиняют? - Не совсем. Я так ослабел, что даже не все мог разобрать. - Смерть! Смерть! - кричали за воротами. - Ну, - сказал Александр, - кажется, погода портится. Придется этих чудаков пощекотать, благо свинца у меня достаточно. Не собираюсь убивать их насмерть, но немного дроби крупного калибра - и они начнут приходить в себя. А пули надо поберечь на случай, если нам придется защищать свою жизнь. Это не исключено. Александр приоткрыл дверь конюшни, просунул краешек ствола своего карабина и выстрелил. Шум прекратился, как по волшебству, и нападающие разлетелись подобно стае воробьев. Но вскоре раздался ответный выстрел, и пуля крупного калибра с сухим треском врезалась в бревно - как раз в то место, где на секунду раньше находилась голова Александра. - Эге! - сказал он скорей с удивлением, чем с испугом. - Вот они и откликаются. Они хотят подавить огонь нашей батареи! Узнаю этот выстрел и узнаю калибр. Это один из наших буров. Он хочет, чтобы я тоже окривел. Значит, борьба не на жизнь, а на смерть! Но они еще нас не взяли. Через четыре часа мы будем далеко отсюда. Но чего они хотят? Правда, мы были бы для них неплохой добычей. Они бы вполне могли закатить такую оргию, какая им и не снилась! - Что ты имеешь в виду? - А то, что они не побрезгали бы алмазами, которые лежат у меня в кармане. Их там тысяч на двести пятьдесят - триста. 3 Радость человека, потерявшего двадцать тысяч франков золотом. - Жозеф становится сапером поневоле. - Белый в рабстве у чернокожих. - "Хижина дяди Тома" навыворот. - Что думает парижанин, когда на него надета колодка раба. - Опасность поджога. - Пролом. - Стена обрушилась. - Военная хитрость. - Какую пользу может принести беглецам кусок горящей пакли, если его сунуть лошади в ухо. - Александр и его двойник. - Опять Сэм Смит. - Триста тысяч франков? - воскликнул Жозеф подскакивая. - Что ж вы с ними сделаете? - Я? Ровно ничего. Эти драгоценные булыжники нужны мне, как паралитику ходули. - Уж не нашел ли ты сокровище кафрских королей? - А что ты думаешь? Вполне возможно. - Вот здорово! - заметил Жозеф. - Вы потеряли двадцать тысяч, - вот вам возмещение. - Двадцать тысяч? С чего вы взяли? - Я не взял, это у меня взяли... - Ах, вот что?! Это те деньги, которые я получил в Нельсонс-Фонтейне за свой участок? Бедный Жозеф! Я не однажды раскаивался, вспоминая, что взвалил на вас эту лишнюю тяжесть. Очень рад, что какой-то добрый малый освободил вас от ноши... - Доврый малый? Да я этому мерзабцу... Смешно подумать... - Что кажется вам таким смешным? Наше положение? - Я не о том! Но этот мерзабец, который меня овборобал, чертобски похож на бас. Ну как дбе капли боды. Уж бы избините меня, месье Александр! - Э-ээ! Тогда я все понимаю!.. Этот болван, которому я вчера оказал кое-какую помощь, встречался с тем мошенником, которому природа подарила сходство со мной, и он принял меня за того... - Ошивиться бполне бозможно, месье Александр. Уберяю бас. - Да я на него не сержусь. Тем более что он очень благородно поступил в отношении нас. У тебя револьвер есть? - И заряженный, - ответил Альбер. - Отлично! А у вас, Жозеф? - У меня только этот топор. - Пока довольно. Эге, дело плохо! Жозеф, смотрите в оба! Наружный забор поддался натиску, и нападающие, победоносно крича и рыча, ворвались во двор, в глубине которого стояла конюшня. - Ну, воевать так воевать, - непринужденно сказал Александр. - Альбер, ты сейчас не очень крепок. Ты будешь прикрывать наш отход. - Мы, стало быть, попытаемся уйти? - И уйдем. Или ты имел в виду поселиться здесь навсегда? - Ничуть. - Значит, слушай меня! Сделай-ка предупреждение вот этому молодчику. Альбер выстрелил. Один из нападавших свалился: разрывная нуля снесла ему полчерепа. - Убедительно! - И возражений пока не слышно. - Верно. Значит, они заколебались. Продолжай переговоры в том же духе. А мы с Жозефом пока проложим дорогу. Не убивай их слишком много. И береги пули. Помин, эти люди уверены, что делают доброе дело. Им кажется, что они освобождают землю от злодея. Они не знают, что я на него только похож. - Мне бы хоть одним глазом увидеть этих проклятых буров! - Они, видимо, больше не хотят иметь дела с тобой... Попробовали, и довольно! Теперь они будут осторожны!.. Александр поддерживал этот добродушный разговор, но вместе с тем не оставался без дела. Он быстро оседлал обоих рослых коней, которые действительно принадлежали бурам. - Эти звери должны быть чертовски выносливы, - сказал он. - Ты сядешь на одного, я - на другого. Таким образом, Корнелис и Питер смогут преследовать нас только на слабых клячах, которые скоро сдадут. Двойная выгода для нас, и мы должны ее использовать. Что касается вас, Жозеф, вы сядете на этого большого гнедого коня. По-моему, он должен мчаться, как ураган... Что нового, Альбер? - Ничего! Крикуны заколебались. Они размахивают кулаками и горланят, но подойти близко никто не решается. - Хорошо. Остается девять лошадей. Они нам и проложат дорогу, когда надо будет. Увидите картинку! А пока, Жозеф, мы с вами немножко займемся саперными работами. Вы в саперах служили? - Нет, месье Александр. - Ничего. Это не так трудно, сейчас увидите. Смотрите, сколько здесь всякого инструмента: лопаты, кирки, топоры, даже пилы. Хватит на пятьдесят человек... Кстати, ведь у вас у обоих нет ни гроша за душой. А никто но знает, что может случиться. Сделайте мне удовольствие, возьмите у меня хоть по пригоршне этих камней, которые обрывают мне карман. В случае надобности их всегда можно обратить в мясо, хлеб и виски... И без церемоний, пожалуйста. Это наше общее. Вот так. А теперь мы с вами, Жозеф, разошьем несколько бревен, из которых сложены эти стены, но оставим их пока на месте. Будет достаточно легкого толчка, и они повалятся. - Понимаю, месье Александр. Если эти сболочи подойдут влизко, мы им оврушим стенку на голобы, а сами - на коней и бскачь. - Вот именно! Вы прирожденный сапер и хорошо понимаете в военном дело... Итак, за работу!.. Покуда Жозеф, ловко работая топором, подрубал вкопанные в землю столбы, Александр, вооружившись пилой, осторожно распиливал венцы. Ширина пролома могла бы равняться примерно трем метрам. Но вся подрезанная часть стены должна была в нужную минуту рухнуть сразу. Альбер давно знал удивительную физическую силу своего друга, но ему все же казалось непостижимой огромная работа, которую проделывал Александр, и он это сказал. - Еще бы! - заметил тот. - За последнее время я здорово привык к тяжелому труду. - Это как же? - Да ведь с тех пор, как мы так неожиданно расстались на Калахари, мои хозяева не давали мне сидеть сложа руки. - Твои хозяева? - Мы все время болтаем и болтаем, и я еще просто не успел рассказать вам о моем рабстве. - Ты был рабом? Ты? - Как самый обыкновенный уроженец этой солнечной страны. Несмотря на мою белую кожу и европейское происхождение, я носил на шее колодку, так называемое "бревно рабства". Противная штука и противная работа! Да еще чамбок впридачу. - Но это возмутительно! Это неслыханно! - Совершенно неслыханно и совершенно возмутительно, и все-таки верно. Мое счастье, что хозяева у меня были чернокожие. Если бы это у белых, я бы давно умер. И я прямо-таки счастлив, что избавил от ужасов рабства тех бедных бушменов, которых португальские мулаты гнали на продажу, как скот. - Тебе известно, что эти мулаты подохли? - Туда им и дорога! Во всяком случае, дорогой мой Альбер, твой друг Александр Шони, бывший парижский щеголь, завсегдатай театральных премьер, член многих клубов, бывший помещик, попал в рабство к неграм, носил для них воду, толок для них просо и сорго, варил для них пиво, прислуживал их хозяйкам, нянчил их детей. Но пока оставим это. Я вам расскажу подробно в другой раз. Кажется, неприятель переменил тактику! - Верно! Раньше они шли открыто, а теперь прикрываются фашинами из хвороста. - Да, вижу! Эти чучела хотят сложить весь свой хворост у нас под стенками и поджечь. Они мечтают зажарить нас. Нет, ребята, погодите! Мы и сами с усами! У вас все готово, Жозеф? - Готово, месье Александр. Только пальчиком толкнуть. - Слушай, - сказал Альбер, - у меня руки чешутся пострелять. Я бы все-таки уложил хоть несколько человек! - Зачем? Пусть их. Через несколько минут они все равно будут считать, сколько у них переломано ребер. Раззадоренные молчанием маленького гарнизона, наступающие стали смелее; более храбрые увлекали колеблющихся. Потрясая в воздухе охапками хвороста, довольно значительная группа подошла к деревянной стене, как раз к тому месту, где был подготовлен пролом. Они приближались потихоньку. Тем временем другая группа подходила с противоположной стороны и страшно шумела, желая, по-видимому, отвлечь внимание осажденных. Затем они без всякого предупреждения подожгли хворост. Заставить задохнуться в дыму и сгореть живыми трех человек, которым нельзя было предъявить никакого обвинения, было для них делом самым обыкновенным. И дым уже стал пробиваться сквозь щели. Лошади пришли в беспокойство. - Ну вот! - сказал Александр. - Мы готовы! - одновременно отозвались Альбер и Жозеф. - Берите каждый по коню. Привяжите их друг к дружке веревкой подлинней и поставьте перед проломом. - Готово. Александр тоже соединил пару лошадей и поставил их позади лошадей своих товарищей. Затем он высек огонь, зажег трут, отрезал от него четыре куска длиной сантиметра в два каждый и, когда они загорелись, дал по куску Альберу и Жозефу. - Слушайте меня и точно выполняйте то, что я прикажу. По команде: "Вперед!" - вы крепко хватаете коней за морды и суете им в ухо по куску горящей пакли. Тем временем я опрокидываю стенку, и тогда вы пускаете лошадей. Поняли? - Поняли! - Вперед! Под могучим напором Александра тяжелая рубленая стена зашаталась, треснула и с грохотом свалилась на тлевший хворост и на людей, которые пытались раздуть огонь. Крики бешенства и боли смешались с проклятиями. Лошади испуганно ржали. Они обезумели от боли, которую им причинял огонь в ухе, и ринулись прямо на людей - на тех, кто еще держался на ногах после падения стены. Несчастные животные рвались каждое в свою сторону, но они были привязаны одно к другому и потому вертелись на месте, топча ногами убитых и раненых и опутывая тех, кто еще не валялся на земле и не успел бежать. - По коням! Александр был бледен, лицо его стало совершенно бескровным, но командовал он твердо и спокойно. Лошади буров фыркали от нетерпения и страха. Жозеф на своем гнедом был готов вырваться первым. - Легче! - сказал Александр. - Наш план осуществляется очень хорошо, и мы не будем останавливаться на полдороге. Полюбуйтесь, сколько мы тут народу накрошили!.. - Кто ж виноват, если не они сами? - сказал Альбер. Он быстро нагнулся, тоже сунул два клочка дымящейся пакли лошадям в уши и пустил их. Нападавшие уже стали оправляться от первого испуга. Они поняли, что трое осажденных нот-нот уйдут от них, и только думали, как бы перейти в наступление. Но не успели. Новые лошади налетали на них ураганом, и это вызвало неописуемую панику. Началось нечто худшее, чем бегство. Это была паника, каждый думал об одном - как бы спастись. Три француза пригнулись к гривам своих копей, беспощадно вонзили им шпоры в бока и понеслись во весь опор по дорожке, которую им прокладывали лошади с горящей паклей в ушах. Де Вильрож с револьвером в руке, Александр с карабином были готовы пристрелить всякого, кто попытался бы их остановить. Ворота крааля оказались открытыми. Все три всадника проскочили и быстро скрылись из виду, провожаемые бешеными криками. - Прямо на водопад Виктория, - сказал Александр спустя несколько минут, показывая на тучи, собиравшиеся на севере. - Да, по за нами будет погоня, - не без оснований возразил Альбер. - Несомненно. - Если мы окажемся на Замбези, а те пойдут за нами по пятам, мы попадем в западню. - Не понимаю! Объясни, пожалуйста. - Очень просто. Рядом с Викторией наши самые большие европейские реки - не больше чем ручьи. Если мы дадим себя припереть к этому водопаду, мы потеряем то, что в тактике называется линией отс