дин старый рудокоп. -- Десять тысяч франков -- этот кусок металла величиной с крупную картофелину, мутно-желто-землянистого цвета! Между тем Портос продолжал усердно рыть лапами землю. -- Надо посмотреть, нет ли там еще таких самородков! -- проговорил Жан, взглянув на собаку. Все кинулись к яме, вырытой ею, и громкий крик радости вырвался из уст присутствующих. -- Клянусь честью! -- воскликнул старый рудокоп.-- Вот гнездо самородков, какого я еще никогда не видал! Ну, в добрый же час вы начали свое дело!.. ГЛАВА V Что называется гнездом самородков.-- Золотая лихорадка.-- Кровь и золото.-- На замерзшей почве.-- Почему не делают раскопок летом? -- Дровосеки.-- Землекопы.-- Журналы, газеты и их представители.-- Известность.-- Планы бандитов. И в Калифорнии, и в Южной Африке, и в Австралии рудокопы называют гнездом самеродков такое место, где лежат кучей несколько разной величины самородков, подобно клубням картофеля, на которые эти самородки чрезвычайно похожи по своему внешнему виду. В данном случае таких самородков оказалось более 12 штук, причем самые мягкие были величиною с хорошее куриное яйцо, а наиболее крупные -- намного больше мужского кулака. -- О, вы счастливые люди! -- воскликнул старый рудокоп, весь бледный от волнения при виде этого неожиданного богатства.-- Ведь это сразу целое состояние! Все будут завидовать вам! -- Но это еще не все! Я уверен, что мы будем золотыми королями! -- воскликнул Поль Редон и, взяв в руки два клубня, стал подбрасывать их, взвешивая на руке, играя ими.-- Я никогда не поверил бы, что вид этого богатства так подействует на меня; мне хочется петь, плясать и скакать от радости. Да я вижу, что и вас всех, друзья мои, охватила та же золотая лихорадка, такой же золотой бред, как и меня. Хотя вы и молчите, но у всех у вас безумные глаза!.. И, действительно, золото вообще как-то особенно притягательно действует на человека, опьяняя, подобно хорошему крепкому вину. Вот странно: когда люди наталкиваются на громадные залежи и жилы железа, меди, угля, представляющие собой те же миллионы и сулящие людям несравненно больше богатства, чем какое бы то ни было гнездо самородков,-- совсем не бывает такого безумного бреда, таких галлюцинаций, грозящих потерей рассудка. Происходит ли это оттого, что золото даже и в грубом виде является воплощением всех человеческих наслаждений и радостей жизни и предметом роковой, тяжелой борьбы целой жизни,-- трудно сказать. Но даже суровый канадец сперва побледнел, затем покраснел и был не в силах произнести ни одного слова, а между тем глаза его горели, как раскаленные угли. -- О, и я хочу видеть... Хочу дотронуться своими руками до этого золота... Дайте, дайте мне его сюда! -- с трудом выговорил он наконец. -- Ах, Жанна, дитя мое... наконец-то мы с тобой будем богаты!.. Жанна, слышишь ли?.. Ведь это богатство! Громадное богатство!.. Молодая девушка также оживилась, за нею -- Леон, потом сама Марта. Только Жан остался нечувствительным к припадку сумасшествия, произведенному этим ударом судьбы, и было отчего: для Дюшато и его дочери это открытие означало конец убогой жизни, без радости и надежды, в канадской хижине; Марте оно давало обеспеченную независимость; для Леона Фортена оно облегчало положение родителей и помогало осуществлению будущих проектов. А Жан, кроме источника богатства, видел в золоте прежде всего средство отомстить за смерть отца. Но поможет ли ему в этом золото? Вот о чем думал бедный юноша, не принимая участия в общем восторге. Между тем, пока люди волновались около самородков, Портос продолжал ожесточенно рыть землю и добился-таки до грызуна, послужившего причиной находки. Это была бедная маленькая землеройка. Но, увлеченные видом золота, Редон и его друзья не обращали на это внимания. -- Но сколько здесь... скажите! Тысяч на сто франков будет? -- спросил журналист с лихорадочно-блестевшими глазами. -- Как знать?! -- отвечал старый рудокоп.-- Когда найдена жила, то этим дело не кончается! -- С этими словами он взял кирку и с удвоенной силой увеличил отверстие. Камни полетели, и всюду засверкали блестящие точки. -- Вот!.. Я говорил! -- продолжал он прерывающимся голосом.-- Вот... Вот!.. Еще!.. Еще!.. Но что вы смотрите? Возьмите лопату и поднимите это все... Прекрасно! Золотая масса! Редон схватил лопату и бросился к груде обломков, среди которых блестели новые самородки. Чувствуя в себе силу атлета, он рылся с жадностью, превратившись в землекопа; из груди его вылетали короткие восклицания: "Еще, еще!" Канадец собирал куски и клал их в кучу. Вдруг кирка ударилась о твердое, как скала, препятствие. -- Кончено! -- сказал канадец, бросая орудие. -- Как!.. Нет больше золота? Уже! -- вскричал разочарованным тоном Редон. -- О, его еще очень много, я это чувствую, даже уверен, но я коснулся мерзлоты, а люди еще не выдумали инструмента, чтобы раздробить такую землю! -- Но как же вы поступаете зимой? -- Зажигают огонь в ямах: через двенадцать часов лед растает, и земля размягчится на два фута. Вот эту землю и кладут около жерла "dumps", для летнего промывания. -- Значит, надо подождать зимы? -- Да, два с половиной -- три месяца! -- Нет, я хочу сейчас же начать разработку, как зимой! Не правда ли, ведь это и твое желание, Леон?.. И ваше, Дюшато?.. -- Конечно! -- энергично отвечали оба. -- Смотрите, это опасно! -- проговорил старик.-- Почва не тверда; по мере того как вы будете рыть, она станет обваливаться, и вы рискуете быть засыпанными. -- Можно укрепить лесами! -- Вода доберется до вас! -- Мы вычерпаем ее! -- Летом из глубины земли выходят смертоносные газы: они вас задушат. -- Умирают только один раз. -- Ну, и молодец же вы! -- воскликнул восхищенный рудокоп.-- Право! Дайте мне хорошую цену, и я готов на любой риск. -- Сколько же вам угодно за день? -- Сто франков, если не дорого! -- Вы получите двести... Мои друзья согласны? -- Да!.. Да!.. Двести франков! -- вскричали в один голос молодые люди и девушки. Итак, эксплуатация началась, несмотря на опасности. Теперь нужно было добыть дрова. Немедленно приступили к делу. Леон, Поль и канадец, под предводительством старика, очистили место и стали копать четыреугольное отверстие в два квадратных метра; Жанна же, Марта и Жан отправились за дровами. При помощи резаков и топоров они скоро набрали по связке сучьев. Молодой человек помог своим спутницам взвалить эти связки на плечи, положил свою на голову,-- и все трое, обливаясь потом, достигли участка. Потом пришлось принести еще столько же. Затем дрова сложили в яму и там зажгли. -- Теперь,-- произнес Редон,-- пока земля оттаивает, нам не мешает наполнить чемоданы! Эта мысль пришлась всем по душе. Самородки были собраны и снесены под просмоленную покрышку. Неслыханное количество и чрезвычайная величина их произвели настоящий фурор: на памяти рудокопов не было ничего подобного. Здесь, считая даже по низкой цене, золота было не менее шестидесяти килограммов, то есть на сумму 180 тысяч франков. Весть о счастливой находке наших друзей быстро распространилась среди рудокопов, полетела в Доусон-Сити и произвела там всеобщую сенсацию. Репортеры двух главных в "столице золота" газет -- "Клондайкский самородок" и "Юконская полночь" -- немедленно выехали на участок, еще не имеющий названия. Им нужны были автографы, интервью, документы, фотографии счастливцев! Конечно, Редон, как собрат по оружию, прекрасно принял их. Новые знакомые проглотили несколько кусков мяса и сухарей, выпили по стакану виски и уехали через два часа. Работа, прерванная на некоторое время, возобновилась, так как почва уже оттаяла на глубину метра. Оставалось только удалить пепел и затем продолжать работу. Кирки старого рудокопа и канадца застучали по горячей земле, а Леон Фортен и Поль Редон стали поднимать лопатой куски и бросать их наружу. Здесь Жанна, Марта и ее брат осматривали каждый комок, чтобы выбрать большие и маленькие самородки. В яме, где работало четверо мужчин, наступила адская жара. Засучив рукава своих рубашек, они ушли в работу, напрягая все силы. -- Ну, друзья мои, и денек! -- сказал Редон, вытирая рукой пот, струившийся по его лицу.-- Мы заработаем тысячу франков в час. Недурно! -- Черт возьми! -- произнес в это время старый рудокоп:-- Взгляните-ка сюда! Можно подумать, что мы нашли "Мать золота", пресловутое золотое гнездо Юкона! -- С этими словами он отколол киркой глыбу почти такой же величины, как открытая Портосом. Леон и Поль взглянули на нее и друг на друга и без слов поняли все. -- Ну, товарищ, берите ее себе! -- сказал восхищенный журналист. Старичок сначала не понял. -- Берите же, говорят вам,-- продолжал Редон,-- это вам... Не так ли, друзья? -- О, от всего сердца! -- воскликнули молодые девушки. Старик побледнел от волнения; кровь прилила к его худому лицу, побуревшему от двадцатилетней работы на открытом воздухе, и он едва мог произнести: -- Вы... золотые сердца... как этот металл!.. Вы -- достойны своего счастья!.. Моя благодарность... принадлежит вам навсегда!.. Я -- ваш... возьмите меня... вы увидите, я буду вам полезен. Это так же верно, как мое имя -- Пьер Лестанг, уроженец прихода св. Бонифация, близ Виннипега, в Канаде. -- А, моя родина! -- вскричал Дюшато, протягивая ему руку. -- Я должен был догадаться об этом по вашему произношению! -- Но мы соотечественники!.. Да, по старой Франции,--прибавил Фортен,-- и вы будете таким образом вдвойне свои! Во время этого разговора к золотоносной яме приблизилась небольшая группа людей. Лохмотья доусонцев были все-таки не лишены живописности, а вид подошедших был очень подозрителен. Но счастливые искатели золота не обратили на это внимания и в порыве радости не заметили взглядов, брошенных вновь прибывшими на палатки, яму и на кучу самородков. После долгого немого созерцания эти люди с наружностью бандитов медленно удалились, как бы с сожалением, к досчатому бараку, где наскоро был устроен трактир. Незнакомцы уселись за бутылкой виски, и один из них, оглянувшись кругом, тихо обратился к своим товарищам: -- Вы все видели? Смотрите, не забудьте! Особенно позаботьтесь о собаке! Черт возьми! У них более ста килограммов золота, стоящего по крайней мере триста тысяч франков! Нужно, чтобы все это стало нашим в течение двух дней! ГЛАВА VI Два человека из конной полиции,-- Западня.-- Два трупа.-- Страшная резня.-- Еще один мертвец.-- Упорный сообщник.-- Пожар.-- Мнимые полицейские.-- Охрана для гнезда самородков. Неделю спустя зловещие незнакомцы, метившие на золото наших друзей, собрались в селении Фурш. Расположенная при слиянии двух рек, Эльдорадо и Бонанзы, Фурш была малою копией Доусон-Сити, так как здесь было такое же положение, такая же грязь и топь, те же увеселительные места, те же люди. Только общественная организация была здесь более первобытная, жизнь дороже и суетливее, а удовольствия грубее. Здесь имелся полицейский пост, но люди, представлявшие это учреждение, так справедливо уважаемое, имели множество дел и никогда не сидели на одном месте, разъезжая по горам и долам. При случае они никогда не отказывались от угощения. Около трех часов того же дня, после возвращения подозрительных незнакомцев, два полисмена вернулись в Фурш. Когда они подошли к первому дому, харчевне, где радостно веселилась маленькая группа рудокопов, их остановил один из кутил, казалось, подстерегавший их. Он пожелал им доброго дня и прибавил хриплым от виски голосом: -- Вы чокнетесь с нами, не так ли? -- Идет! -- отвечал один из полисменов.-- Мы уже четыре дня в дороге и хотим пить, а особенно есть! -- Ура! Мы нашли гнездо самородков и по этому случаю собрались пить и есть! Вот вы и повеселитесь с нами! -- Но позвольте раньше вычистить лошадей! -- Ни за что! Это сделает харчевник! Пришел хозяин харчевни. Это был высокий и крепкий мужчина лет тридцати, с белокурой бородой и волосами. Он с видом знатока осмотрел лошадей. -- А,-- сказал один из полицейских,-- я вас не знаю! -- Ничего нет удивительного! Я здесь только неделю... я наследник Жое Большой Губки, умершего от белой горячки. -- Это должно было произойти! -- подхватил второй полицейский.-- Этот бедный Жое не пил менее галлона (4 литра) в день. Это уж слишком! -- Мы познакомимся, господа, и вы будете приняты с не меньшим радушием, чем моим предшественником! Но довольно болтать!.. Входите же... Я займусь лошадьми. Сопровождаемые человеком, пригласившим их на улице, полисмены вошли в довольно большую залу, где только четверо собеседников с аппетитом пили и ели. Их познакомили и дали место за монументальным столом, заставленным напитками и съестными припасами. Перед ними очутились два бокала, наполненные немного дрожавшими руками до краев, на тарелках появилась невзыскательная пища этих мест, и для начала все звонко чокнулись. Привыкнув к шумному радушию рудокопов, уверенные в их честности, зная, что в случае нужды ничто не в силах заставить их пренебречь своими обязанностями, оба полисмена принимали угощение, не дожидаясь упрашиваний. Умевшие хорошо поесть, а еще лучше выпить, что не удивительно в людях, проводящих службу при пятидесяти и более градусах холода, они пили полными стаканами, потом принялись за еду, глотая ее с поспешностью солдата во время похода, набивая рот кусками пищи и снова запивая их. Хозяин харчевни вернулся с бутылками и закуской. Обменявшись с одним из выпивавших многозначительным взглядом, он проговорил: -- Лошади приведены в порядок, джентльмены, вы можете быть спокойны! Полисмены поблагодарили и беззаботно продолжали пиршество. Они расстегнули свои сюртуки, потому что стало жарко, ослабили пояса и, работая челюстями, слушали застольную песню одного из собеседников. Правда, это была убогая поэзия, музыка -- сомнительная, а талант у исполнителя вообще отсутствовал, но все-таки ему аплодировали и пили, тем более, что пища и поглощаемые напитки вызывали неутолимую жажду. Время шло. Наконец, видя, что попойка грозила перейти в.настоящую оргию, полисмены объявили, что обязанности службы заставляют их удалиться. -- Как!.. Уже?.. Так весело! -- вскричали их собеседники. Но те настаивали и встали. -- Ну, еще бокал... прощальный! Стакан вишневого ликера... из Черного Леса, стоящий двенадцать долларов бутылка! Полисмены принуждены были согласиться. Вдруг глаза у них расширились и сделались неподвижны, рот сжался, пальцы скрючились, и стаканы выпали из рук. Конвульсивное подергивание пробежало с ног до головы,-- и оба, без крика или вздоха, упали замертво. -- Умерли, Френсис? -- спросил один из пьяниц, которого это страшное происшествие, казалось, отрезвило. -- Да, я убил их без колебания и угрызения совести! -- отвечал совершенно спокойно убийца, названный Френсисом.-- Добрая порция синильной кислоты, прибавленной в их стаканы,-- и готово! Они перешли от жизни к смерти без страданий и без всяких криков! -- Но против нас будет все население... закон Линча... -- Не бойся, кара за убийство -- не сильнее, чем за кражу! Здесь нет такого различия. Однако довольно болтать! Нужно раздеть догола этих джентльменов, пока они еще теплы.-- С этими словами разбойник стал раздевать несчастного, который лежал ближе к нему, согнувшись пополам и упав лицом на стол, с раскинутыми руками. Он расстегнул пояс, к которому была прикреплена кожаная кобура с револьверами, вынул один рукав доломана (длинная верхняя одежда), потом другой и сказал: -- Мы одинакового роста... это будет мне как раз впору! Но человек, только что выражавший опасения, прибавил: -- Мы не согласны убивать... я хочу воровать, но отказываюсь убивать... слышишь, Френсис?.. Не рассчитывай же на меня, я разрываю с этого момента наш договор! -- Это твое последнее слово? - Да! -- Подумай, ведь ты получишь свою долю -- более миллиона франков! -- Цифра блестящая, но, повторяю, не хочу быть убийцей! Тогда с быстротой молнии Френсис схватил револьвер полисмена и выстрелом в упор наповал убил собеседника. -- Сам виноват, дурак! Я хочу иметь дело только с готовыми на все людьми и убираю слабых, которые завтра могут сделаться изменниками! -- Браво, Френсис! -- вскричал охрипшим голосом один из трех оставшихся собутыльников.-- Ты -- настоящий предводитель! Мы последуем за тобой на дно ада, если тебе угодно будет туда спуститься. Не так ли, товарищи? -- Да!.. Да!.. Френсис хорошо сделал. Долой трусов! Долой изменников! В этот момент в залу, наполненную пороховым дымом, вошел содержатель харчевни. -- Пистолетный выстрел! Френсис, ты виноват? Вспомни, однако, что мы -- не в Калифорнии или в Австралии! -- Так нужно было, Боб. Он был ненадежен! Однако нас только четверо, а должно быть пятеро! -- Ба! Брось. Мы подыщем здесь пятого товарища, а если понадобится, призовем одного из наших братьев из Англии. Там видно будет! Теперь же надо освободиться от этих трупов! -- Лишь бы только выстрел не привлек никого! Разве зарыть их здесь на дворе? -- проговорил хозяин. -- Ты забываешь, что земля промерзла на два фута глубиной и что она тверда как скала! -- Верно! Какая идиотская страна! -- Ну, не говори, это -- страна миллионов! -- Я вижу только одно средство спровадить эту кучу мяса,-- предложил один из разбойников,-- разрезать на куски, зашить в брезент и бросить в воду или опустить в какую-нибудь заброшенную рудокопами яму! -- Твое средство великолепно! Ну, не будем терять ни минуты. Я запру дверь, как будто ушел куда-то! С этими словами четверо бандитов, раздев несчастных полисменов донага, положили их на стол и принялись кромсать. Страшная работа была быстро исполнена злодеями, которых ничто не трогало и которые с окровавленными руками отпускали непристойные шуточки и пили вино. Внутренности и конечности были запакованы в просмоленное полотно и завязаны так, что их можно было принять по виду за свертки провизии. Оставался только труп человека, убитого из револьвера. Его собирались также убрать, как внезапно Боб, ударив себя по лбу, вскричал: -- У меня появилась мысль, блестящая мысль, избавляющая нас от излишней работы! -- и, не вдаваясь в дальнейшие рассуждения, он взял веревку, довольно длинную и прочную, сделал петлю и затянул ею шею мертвеца. -- Мы сделаем так, будто он повесился или, точнее, повешен: гениальный способ объяснить выстрел в голову. -- Не понимаю! -- проговорил Френсис. -- Увидишь! Боб взял кусок белого картона и, написав на нем "Обвиненный и казненный за кражу судом Линча", повесил картон на грудь несчастного и прибавил: -- Воспользуемся ночным временем, чтобы унести его отсюда и повесить на дерево. Подумают, что это случайность. Это будет хорошим примером и спокойнее для нас! -- Чудесно, товарищ! А теперь за дело! С этими словами Френсис разделся, одел полную форму полисмена и сказал Бобу: -- Делай то же! Боб повиновался и, за несколько минут переодевшись, стал неузнаваем. Оба бандита в костюмах конных полисменов могли теперь обмануть самый опытный глаз. Между тем два соучастника вымыли стол, на котором производилась ужасная операция, потом принесли новые бутылки, и попойка продолжалась, словно тут и не было едва остывших трупов. Вдруг раздалось несколько ударов в дверь. -- Кто там? -- проревел Боб.-- Убирайтесь! Здесь сидят счастливцы, желающие веселиться без посторонних! Приходите завтра! Стук прекратился: новые посетители харчевни удалились, хорошо понимая желание миллионеров веселиться в своей компании. Время шло; наступила темнота. Оба бандита, переодетые в полицейских, с бесконечными предосторожностями вынесли труп товарища, не встретив никого, повесили его на первое же дерево и возвратились в харчевню; здесь Френсис в качестве начальника отдал последние приказания: -- Условьтесь относительно уничтожения человеческих останков! Будьте осторожны, никоим образом не возбуждайте подозрений и терпеливо ждите нашего возвращения в таверну "Человека-Пушки". От этой первой операции зависит, получим ли мы то ослепительное богатство, которое я обещал вам... Миллионы! -- Решено, рассчитывайте на нас! Мнимые полисмены немедленно отправились в конюшню, оседлали лошадей и поехали по направлению к холмам. В харчевне остались их соучастники, чтоб убрать трупы двух конных полицейских. Это ужасное дело вызывало много затруднений. Прежде всего, тюки были тяжелы и многочисленны. Их было шесть, и каждый весил около шестидесяти фунтов. Затем возникал вопрос, куда их снести? Френсис советовал бросить в заброшенные ямы. Но таких по соседству не было. Бросить в воду -- они могли всплыть потом. Кроме того, переноска потребовала бы троекратного длинного, трудного и опасного путешествия. Тогда одному бандиту пришла в голову мысль разломать внутренние перегородки харчевни, сложить доски в костер и прикрыть им останки. Они положили туда все твердые припасы: масло, окорок, сало -- чтобы посильнее горело и особенно чтобы сгорело дотла, потом выпили сколько могли спирта, остатки вылили в огонь и вышли, заперев дверь. Все это в мгновение ока воспламенилось. В деревне Фурш не было ни пожарной трубы, ни пожарных -- жители, расселившиеся редко, из боязни пожаров, теперь оставались спокойными наблюдателями того, как огонь делал свое дело и уничтожал последние следы преступного деяния. Тогда два товарища медленно двинулись в Доусон-Сити на свидание с двумя подставными полисменами. Между тем последние неторопливо ехали по течению Эльдорадо, провожаемые по дороге поклонами и приветствиями, получаемыми не по праву, а ценой преступления. Но это не мешало им отвечать поклоном на поклон, пожатием на пожатие, что производило на людей самое приятное впечатление. Богатые участки следовали один за другим, затем они делались все реже, по мере того как приближалась цепь холмов, отделявших бассейн Бонанзы от бассейна Индианы. Тут бандиты дали лошадям несколько часов отдыха и продолжали свой путь, направляясь к участку французов, что и было целью их поездки. Они приехали в тот момент, когда, утомленные тяжелым и непривычным трудом, счастливые рудокопы сели за стол; его, впрочем, заменяла простая подставка, перед которой каждый присел на корточки, как в деревне. Кушаний, приготовленных молодыми девушками и приправленных ни с чем не сравнимым соусом -- аппетитом, было предостаточно. Прибытие полицейских было встречено приветственными возгласами: во время пребывания своего в Доусоне европейцы научились их узнавать и уважать. Что касается канадцев, то им давно было известно, что это за солдаты. Итак, прием был хороший. Полицейских пригласили освежиться и разделить завтрак. Те с готовностью приняли приглашение, слезли с лошадей и заботливо осмотрели их, как своих преданных помощников, а когда, наконец, в свою очередь присели перед брезентом, довольные этим приемом, но смущенные перед своими образованными хозяевами, старый рудокоп вскричал: -- Вот так удача! Я перевожу в банк более двухсот фунтов золота, эти двое молодцов будут сопровождать нас! -- Это действительно удача! -- сказал Редон.-- Нам много говорили относительно безопасности в этой стране, но я не совсем доверяю живущей здесь бедноте! -- Я тоже,-- прибавил Леон,-- и буду спокоен только тогда, когда наше имущество будет в надежном месте! -- Вы можете рассчитывать на нас! -- с важностью произнес мнимый полисмен -- Френсис. -- Это наша обязанность, и мы скорее позволим себя убить, чем дотронуться до вашего добра! -- подтвердил его соучастник -- Боб. -- Мы верим вам и будем спать как убитые! -- заключил канадец. ГЛАВА VII Хитрость разбойников.-- Во время сна.-- Гнездо самородков переходит в другие руки.-- Умерли ли они? -- Хлороформ. -- Неприятное пробуждение.-- Обокрадены. -- Бешенство Редона.-- Non bis in idem.-- Поиск Леона.-- Тревоги ученого. Полицейские были, видимо, очень утомлены, что для рудокопов, знавших их трудную и изнуряющую службу, не казалось удивительным. И потому, когда ужин подошел к концу, французы предложили им отдохнуть. Те сначала отговаривались, впрочем, больше для приличия, потом согласились; им отвели место для ночлега под большой шелковой палаткой у мужчин. Марта и Жанна, как и в Доусон-Сити, поселились в самой маленькой палатке, где был еще и склад съестных припасов. Наступила ночь, и громадное багряное солнце скрылось за горизонтом, но все-таки царивший полумрак давал возможность различать на некотором расстоянии окружающие предметы, конечно, в неопределенных очертаниях. Участки золотоискателей погрузились в сон. Наши друзья, Леон Фортен, Поль Редон, Дюшато, старый рудокоп Пьер Лестанг и Жан Грандье, растянулись на своих постелях и крепко заснули. Полисмены расположились близ входа в палатку, чтобы наблюдать за лошадьми, стреноженными в десяти шагах и жевавшими стебли злаков, нарезанных поблизости. Прошло около получала. Вдруг на гладкой почве через Отверстие ткани, завешивавшей входа палатку, показалась голова, потом через минуту -- другая. Около колышков отверстие осталось плотно закрытым, очевидно, преследовалась цель помешать воздуху проникнуть внутрь палатки. Однако там почувствовался как будто легкий эфирный запах, странный, возбуждающий, словно это был очень зрелый ранет. Прошло еще полчаса. Обе головы слегка зашевелились. Поднялся неясный шепот, невнятный разговор. -- Дело сделано! Я налил изрядную дозу, способную превратить их в деревянных человечков. -- А собака? -- И она, кажется, готова! Теперь можно приняться за сокровище! -- У меня есть свечка, чтобы рассмотреть самородки. -- А если вдруг один из спящих проснется и поднимет шум? -- У меня есть нож; первый попытающийся устроить тревогу будет зарезан, как цыпленок! Но я спокоен! -- Идем же!.. Тихо и без малейшего шума, чтобы не разбудить женщин в другой палатке! Одна из двух голов появилась опять, и ее обладатель наполовину выпрямился, чиркнул спичкой, зажег свечу и внимательно осмотрелся вокруг. Никто не просыпался, а дыхание, недавно еще шумное и глубокое, теперь едва заметно вылетало из уст спящих. Все они расположились в живописном и трагическом беспорядке. Их лица, бледные и вытянутые, при колеблющемся свете казались лицами трупов. Губы были сжаты, ноздри раздуты, глаза плотно закрыты, руки скрещены. Только собака лежала с широко раскрытыми, тусклыми, мертвыми глазами. Человек, державший свечу, был Френсис, мнимый полисмен. Он потрогал своими массивными сапогами со шпорами эти неподвижные тела, как бы желая убедиться в их полной нечувствительности, потом пробормотал: -- Их не разбудила бы и пушка... все идет хорошо! Боб, будь наготове! -- Бандит бесшумно, ползком выбрался из палатки, держа кинжал в зубах. К счастью, утомленные Жанна и Марта спали очень крепко, не то, услышав хоть слово или заметив малейшее движение, негодяй безжалостно прирезал бы их. Самородки были разделены на четыре пакета, каждый весом около пятидесяти фунтов; пакеты эти лежали под матрацами четырех компаньонов в маленьком углублении. Френсис без всякого стеснения воткнул свечу в землю и, приподнимая одной рукой друг за другом эти неподвижные тела, второй стал выбрасывать пакеты с золотом, а его соучастник принимал их. За десять минут все было кончено. Обокрав дочиста компанию золотоискателей, бандиты оседлали лошадей, крепко привязали золото к седлам и спокойно двинулись по направлению к северу. Через несколько минут они исчезли в пустынной дали, не будучи замечены никем из немногих соседей, отдыхавших в своих палатках. Между тем, часа в два утра молодые девушки почему-то пробудились и, удивленные окружающей тишиной, медленно поднялись с мест. Жанна первая, покинув то, что Редон в шутку называл Дамским купе, направилась к мужскому отделению и принялась звать отца, не понимая, каким образом деятельный канадец, всегда встававший раньше других, мог спать таким глубоким сном. -- Ну, отец, вставай! Солнце уже высоко! Но в ответ не раздалось ни шороха, ни даже лая собаки, обыкновенно очень бдительной. Молодую девушку охватил страх; исполненным ужаса голосом она позвала подругу: -- Марта! Идите скорее... несчастье... О Боже мой! Я боюсь!.. Марта быстро подбежала к палатке и, войдя в нее, при виде пяти неподвижных, как трупы, мужчин испустила горестный вопль: -- Мертвы... О!... Нет... это невозможно! Обезумев от ужаса, она бросилась к лежавшим и остановилась, пораженная каким-то запахом, напоминавшим запах хлороформа. В то же время ее подруга обнаружила отсутствие лошадей. -- Полицейские уехали! Подозрение закралось в сердце Марты, невольно спрашивавшей себя, чем объяснить это внезапное исчезновение; однако не время было рассуждать. Как энергичный человек она овладела собой и, призвав на помощь все свое хладнокровие, закричала подруге: -- Воздух!.. Нужен воздух!.. Скорее!.. Вынесем их отсюда! С силой, какой они даже не подозревали в себе, обе девушки по очереди вынесли из палатки всех четырех мужчин и положили на землю. Тела были еще теплые. -- Жанна!.. Холодной воды... бегите, пожалуйста! Пока канадка, захватив кружку, бегала к соседнему ручью, Марта расстегнула воротники больных, обнажила их грудь и стала их растирать, но вскоре пришла в отчаяние, видя бесполезность этих усилий. Наконец, когда возвратилась Жанна с водой, она, смочив платок холодной водой, стала прикладывать его к неподвижным лицам. -- Делайте то же, Жанна, трите сильнее! -- сказала она подруге. Розоватый оттенок показался на коже, и девушка решила, пытаясь вспомнить некоторые правила гигиены и оказания помощи раненым, применить искусственное дыхание. Она нажимала на грудь старого рудокопа таким образом, чтобы уменьшить объем легких, потом внезапно освобождала грудь, чтобы вызвать таким образом сильный вздох. Средстве оказалось действенным -- старик стал слабо шевелиться. Теперь очередь была за Леоном. Руки молодой девушки дрожали при прикосновении к доброму, преданному другу. Язык его был слегка сжат зубами, и пульс почти отсутствовал. С изобретательностью, удивившей ее саму, девушка схватила железную ложку, всунула ручку ее между челюстями, с силой раскрыла их и, не зная, что делать, влила большой глоток виски в рот. А нужно заметить, Леон употреблял только воду. Поэтому, как только горячительный напиток коснулся его рта и обжег его, как минеральной кислотой, горловые мускулы молодого человека подернулись, и живот слегка поднялся. Тотчас после этого кровь хлынула к лицу, легкие наполнились воздухом, тело шевельнулось, глаза открылись -- и Леон внезапно ожил. Он энергичным усилием поднялся на ноги при виде молодой девушки, улыбавшейся сквозь слезы, и нетвердым голосом произнес: -- Мадемуазель Марта, Вы спасли меня, благодарю Вас! Тут он заметил других мужчин, все еще распростертых на земле, и Жанну, смачивавшую их тела свежей водой. Ему тотчас же пришла в голову мысль об отравлении ядовитыми газами, вырвавшимися из почвы. -- Задохнулись? -- спросил он молодую девушку. -- Преступное покушение, полисмены исчезли... Пробудившись, мы нашли вас умирающими! Леон тотчас поднялся, не занимаясь разговорами и спеша помочь Марте и Жанне. Он дотащился до Жана, насильно открыл ему рот, схватил пальцами, обернутыми носовым платком, его язык и произвел несколько ритмичных движений. Это средство, лучшее при удушии, подействовало очень быстро и возвратило к жизни молодого человека. В то время как Марта занялась старым рудокопом, а Жанна -- своим отцом, Леон принялся за Редона. Опять вытягивание языка произвело чудо, но потребовало от еще слабого Леона доброй четверти часа трудов. -- А Портос? -- вспомнили тогда о собаке. Однако оказалось, что и ньюфаундленд отлично обошелся без врачебной помощи. Он появился из глубины палатки, зевая и шатаясь, как пьяный. Собака присоединилась к группе людей, старавшихся прийти в себя и удержаться на подкашивающихся ногах. -- Где же полицейские? -- спросили, едва ворочая языками, канадцы и репортер. -- Уехали! Этот отъезд, слишком похожий на бегство, показался всем более чем подозрительным. -- Лишь бы они не обокрали нас! -- воскликнул Леон. Эта же мысль встревожила и остальных, и все нетвердыми еще шагами бросились осматривать кладовые под своими постелями. Кладовые эти, безусловно, оказались пусты. Только присутствие молодых девушек могло остановить поток проклятий, готовых сорваться с губ компаньонов. Но от этой сдержанности ярость не уменьшилась. -- Нас провели самым жестоким образом! -- вскричал Дюшато. -- Но глупее всего,-- пробурчал Редон,-- что мы постыдно обокрадены в тот момент, когда журналы Доусона публикуют наши интервью, наши портреты, наши фотографии, когда всякий завидует нам, когда о нас рассуждают на все лады, когда мы, наконец, богатейшие, счастливейшие, сказочные владельцы знаменитого "гнезда самородков". -- Ба! -- глубокомысленно вмешался Леон Фортен.-- Лучше внушать зависть, нежели жалость! Мы поквитаемся, добыв новое богатство! -- Болтай себе на здоровье! --возразил на это с комическим смешком Редон.-- Неужели ты думаешь, что найдется вторая землеройка, которая, зарывшись во вторую дыру, натолкнет Портоса на второе гнездо? -- Попробуем! Ищи, Портос!.. Ищи, животина... Но собака лишь слабо вильнула хвостом. -- Ты не расходился еще, не так ли, мой бедный песик? И потом, чего ты хочешь: non bis idem![6] В вольном переводе это значит: нельзя дважды найти апельсин в одной и той же корзине! -- Как знать?! -- прервал загадочным тоном Леон Фортен. -- Ты думаешь? -- Если не в одной и той же корзине, то по крайней мере на том же участке! -- Ты прекрасно видишь, что у Портоса нет более нюха... Здесь надо бы перигорскую собаку, приученную искать трюфели!.. -- Вместо Портоса я мог бы действовать сам! -- Так не теряй времени и поищи! Скучно заносить в разряд убытков великолепную груду золота, похищенного полицейскими чинами! А я находил их такими добряками! -- Ну, дай же мне начать поиски! -- Ты хочешь остаться один? - Да! С этими словами Леон повернулся спиной к остальным членам группы и стал медленно пересекать участок во всех направлениях. Время от времени он наклонялся, потом на минуту становился на колени и вскоре продолжал поиски. Такие действия, живо заинтересовавшие его друзей, продолжались около часа. Утомленный, покрытый потом, Леон возвратился к палатке, где его ждал накрытый стол. Он сохранил непроницаемость, заставившую молодых девушек улыбаться, но раздражавшую мужчин и особенно Редона. Завтрак затянулся. За исключением Марты и Жанны каждый чувствовал боль в голове, затрудненное дыхание и боль в суставах. К ослабляющим физическим последствиям действия хлороформа присоединилось еще уныние по поводу кражи. Наконец Редон, будучи не в силах сдерживаться, воскликнул: -- Ну!.. Пожалуйста, скажи нам о золоте. Так как ты инстинктивно чувствуешь, где скрыто золото, как источник подземных вод, то скажи, что ты нашел?! -- Немного! На участке есть золото, но в малом количестве! -- Ах, Боже мой! Мадемуазель Марта, ваш участок плох! Итак, ни малейшей надежды на гнездо самородков? -- Я нашел кое-что, но не смею раскапывать. Я слишком боюсь неудачи! -- Напротив, возьмем кирки и лопаты, осмотрим место и -- дело с концом! А ты, дружище Портос, пошли с нами! Все семеро, мужчины и женщины, и ньюфаундленд быстро оставили палатку и отправились к месту, указанному Леоном Фортеном. Последний, слегка побледнев, кусал свой длинный ус и казался сильно взволнованным. Конечно, в нем сказывались ощущения обыкновенного человека, который никогда не может равнодушно смотреть на золото. Но ученый имел и другую причину волноваться: он хотел знать, чего стоит его необычайное и гениальное открытие, а именно открытие особого металла, притягивающего золото. ГЛАВА VIII Новое открытие.-- Не случайность.-- Гнездо самородков.-- Редон пал духом.-- Избалованный счастьем.-- Золотая буссоль.-- Периодический закон Менделеева. Итак, Леон Фортен направился на участок в сопровождении всей компании, включая и девушек; все были крайне заинтригованы поведением молодого ученого. Дюшато просто решил, что Леон не в своем уме, так странно он выглядел, когда ходил и размахивал своим брелоком. Старый канадец, с двадцатилетнего возраста исходивший золотые поля и принадлежавший к числу самых опытных рудокопов континента, усмехался с иронией, напоминая тех крестьян, которые, слушая речи профессора земледелия, поют под сурдинку: -- Посмотрите, этот любезный господин из города хочет научить нас, как выращивать морковь и капусту! Группа пересекла участок и направилась к западной границе его, до которой едва осталось два метра. -- Здесь! -- произнес немного дрожащим голосом Леон, обозначив место крестом, начертанным на почве. -- Ну, будем рыть! -- сказал Редон, делая первый удар киркой. Старый канадец пожал плечами и заметил вполголоса Дюшато: -- Нет!.. Это детская затея... ничего не найдут! Тот тоном сострадания ответил: -- Э, я и сам хорошо знаю! Но если это доставляет удовольствие нашим землякам! -- и принялся за работу, которая теперь уже спорилась в его руках. Рыли уже полчаса. Отверстие увеличилось в ширину и глубину. Через минуту должен был начаться ледяной слой. Вдруг лопата журналиста наткнулась на какое-то твердое тело и издала отчетливый звон. -- Что это? Старый рудокоп, бросив свою кирку, наклонился и, подняв что-то, вскричал с изумлением: -- Боже!.. Золото!.. Потом, как будто поднятый предмет жег его, он бросил к ногам Фортена прекрасный слиток, величиною с каштан. -- Черт возьми! -- вскричал в свою очередь Редон, разрывая рукояткой своей лопаты кусок земли,-- жила возвращается! Браво! Мы вновь разбогатеем! -- Это опять счастливый случай или француз приходится сродни дьяволу! Леон подобрал слиток, поднес его Марте и с улыбкой сказал ей: -- Надеюсь, мадемуазель, что в этом открытии нет ни малейшей случайности, как думает наш бравый товарищ! -- О! Это было бы слишком хорошо! Впрочем, я верю вам! -- Это чисто научное открытие... Если позволите, я объясню вам немного позднее поистине необычайный секрет его! -- А мне, мосье Лион, скажете? -- спросил Жан, внимательно смотревший на слиток в руке сестры. -- Да, друг мой, так как, на случай несчастья, я хочу вас сделать своим наследником, а это наследство сделает вас царем золота! -- О, не говорите так! Вы не знаете, какое горе причиняете мне! Восклицание Дюшато прервало эту беседу, ведущуюся вполголоса. -- Еще слиток!.. Меньший по величине, но такой же чистоты! Действительно, второй кусок золота был величиной с орех. -- Еще один! -- на этот раз воскликнул старый рудокоп Лестанг. Мало-помалу после трех часов работы самородков набралось около трех килограммов, то есть на кругленькую сумму в десять тысяч франков, чего еще никогда не видано было на участках Клондайка. И чрезвычайно недоверчивые люди пришли бы в изумление от подобного результата, превосходившего самые смелые надежды. Однако, вскоре все стали чувствовать сильное недомогание. Было ли это последствие влияния хлороформа или просто усталость, неизвестно. Только