азал, чтобы теперь мы шли по своим делам - ему нужно заниматься, а вечером к нему можно прийти опять. ЧУДЕСНЫЙ КАМЕНЬ Я всю дорогу обдумывал, что бы мне такое сделать хорошее и полезное, но не успел придумать, как мать увидела меня из окна и закричала: - Где ты ходишь, бессовестный? Иди посиди с девчонкой, мне к тете Маше надо... Я играл с Соней, а потом надо было полоть картошку, и я полол до самого вечера. Мы почти одновременно собрались на завалинке Катеринкиной избы. Должно быть, и у других дела обстояли не лучше, чем у меня, потому что все молчали. Катеринка поминутно бегала то в избу, то к нам и докладывала, что делает дядя Миша. - Ест картошку и с мамой разговаривает... - Пьет молоко... - Зубы чистит... Катеринкиной матери надоела эта беготня, и она прикрикнула: - Что ты юлишь, егоза, не даешь с человеком поговорить? Взад-вперед, взад-вперед, как заводная... Сиди смирно, а то иди на улицу да там и бегай... Наконец дядя Миша вышел и подсел к нам на завалинку: - Ну-с, молодые люди, как ваши дела? Что сделали за день? Катеринка, конечно, выскочила первая: - Я тети Машина бычка нашла! Он в кустах блукал, блукал и аж на гриву забрался... И тетя Маша сказала; "Спасибо, доченька"... - Очень хорошо! Пашка сказал, что он хотел построить водопровод от колодца на огород, чтобы не носить воду ведрами. Только вот беда: труб нет, придется делать желоб из коры, и отец может заругать. Я огорченно признался, что ничего такого не сделал, а целый день то с сестренкой возился, то грядки полол. - Ну, это совсем не так плохо!.. А ты? - обратился дядя Миша к Геньке. - Ваське Щербатому в ухо дал! - За что? - За порубку. Он у околицы кусты топором рубил. Ну, я и дал ему... - Это, брат, не то! В ухо - это очень даже просто. Ты убеди его садить, а не рубить, - вот это будет дело... А так это обыкновенная драка. Генька покраснел и сказал, что все-таки тут дела для настоящего человека нет, потому что бычков искать и картошку полоть умеет всякий, а ему это скучно, и вообще, если так будет продолжаться, он все равно убежит в такие места, где интересно. - А здесь неинтересно, говоришь? - сказал дядя Миша. - Это что? - Он поднял с земли небольшой камешек. - Камень. - Камень-то камень, да какой? Это полевой шпат, и без него нельзя сделать оконное стекло, фарфор, фаянс, электрические изоляторы... Человек должен много знать, чтобы стать настоящим хозяином природы. Вот вы ходите по земле, и она для вас просто земля, а на самом деле вы ходите по сокровищам и не подозреваете об этом. Горный Алтай, братцы мои, - это сундук. У которого мы еще только крышку приподнимаем. А что будет, когда внутрь заберемся!.. Мы невольно с уважением и робостью посмотрели под ноги, как бы ожидая, что там вдруг засверкают всякие сокровища, но земля была обыкновенная - серая, с песком и мусором. Дядя Миша засмеялся: - Нет, это не так просто! Вы сумейте найти да отобрать у нее эти сокровища. - А что вы ищете? Золото? - спросила Катеринка. - Подвернется - мы и его, конечно, возьмем на заметку, но это не главная задача... Могли бы мы сейчас жить без железа? Это был смешной вопрос. Какая же может быть жизнь без железа! А я сказал, что и без свинца нельзя. Захар Васильевич говорил, что ему без свинца жизни нету. - Охотник?.. Правильно! Так вот, есть металлы - скромные труженики, работяги - скажем, железо, медь, свинец, алюминий, - и есть фанфароны, вроде золота... Мы все засмеялись, а Генька сказал, что это неправда, потому что оно дороже всего и за ним все гоняются, про это и в книжках сколько написано. - Есть металлы дороже золота - например, платина или радий, и они очень полезны. А золото? Это красивый металл, и его трудно добывать, поэтому он ценится дорого... Но я хотел вам не о золоте рассказать. Есть металлы скрытого благородства - молчальники и скромники. Их очень трудно найти, еще труднее добывать, но они обладают такими свойствами, что в будущем техника без них развиваться не сможет. Знаете ли вы, что по мостам нельзя ходить строем, в ногу? В одном городе через реку построили мост. Мост был красив и прочен, и городские власти очень гордились им. Однажды по мосту проходила воинская часть. Офицеры были строгими, и солдаты шли как один, дружно отбивая шаг. Часть шла довольно долго, и вдруг мост стал дрожать, зашатался и рухнул. Прежде мост выдерживал большие тяжести, а теперь обрушился под ногами солдат. Никто не мог понять этого странного события, и его приписали божьему гневу. Однако мало-помалу стали известны и другие подобные факты. Колеса и машины, прочные и неизношенные, вдруг неожиданно разваливались по совершенно непонятным причинам. Ученые начали докапываться до этих причин, и оказалось, что "божий гнев" здесь ни при чем. Если материалы подвергать толчкам или напряжению и особенно если толчки идут в такт, через определенные промежутки времени, в материале происходят наружно незаметные, но весьма опасные изменения: он устает. Когда солдаты, идя по мосту, отбивали шаг, они вызывали ритмическое колебание моста; эти правильные колебания быстро утомили материал, из которого был построен мост, и он разрушился. Усталость металлов - очень серьезная болезнь, и она становится все более опасной в наше время больших скоростей. Детали машин, колеса, самолетные винты, турбины делают тысячи оборотов в минуту, и металлы, из которых они сделаны, устают все быстрее и быстрее... - Как же так? - сказала Катеринка. - Тогда их лечить надо, эти металлы... - Вылечить заболевший металл нельзя, но можно предотвратить болезнь, если заранее сделать "прививку". - Чего же им прививать - оспу? - фыркнул Пашка. - Кое-что подороже... В древние времена самыми драгоценными камнями считали рубин и смарагд, или изумруд. Очень твердый, чистого ярко-зеленого цвета изумруд ценится чрезвычайно высоко... - А почем он, такой камень? - спросил Генька. - Это зависит от величины, цвета и чистоты. В Ленинградском горном институте хранится большой кристалл. Он стоит почти пятьдесят тысяч рублей золотом. - Это да, камень! Вот бы найти!.. - Ну что ж, поищи! - засмеялся дядя Миша. - Изумруд был все время только дорогим камнем, и больше ничего. Потом химики открыли, что в состав изумруда входит металл бериллий. У этого бериллия оказались чудодейственные свойства. Он всего в два раза тяжелее воды. Самолет, построенный из сплава бериллия с алюминием, будет на одну треть легче современного - из дюралюминия. Сплав бериллия с железом не поддается действию жара и ржавчине. Сплав бериллия с медью приобретает свойство стали - его можно закаливать, и бериллиевая закаленная бронза не теряет закала даже при красном калении. Но самое драгоценное его свойство - то, что "прививка" бериллия или, вернее, сплавы с ним предохраняет металлы от усталости... Только, к сожалению, бериллий не так легко найти и очень трудно добывать. Этот чудотворец очень скрытен... - Так это вы его и ищите? - спросил Пашка. - Не только его, но и его тоже. Генька хотел что-то сказать, но в это время подошел его отец, Иван Потапович: - И вы тут? А ну, идите по домам! Не дадите человеку отдохнуть! Иван Потапович начал расспрашивать про Москву и всякие новости, и мы уже никак не могли уйти и слушали из-за угла. Потом они пошли в избу, ничего не стало слышно, но Катеринка потихоньку провела нас следом. Иван Потапович и дядя Миша с Катеринкиной матерью сидели за столом, а мы залезли на печь и притаились. Позже пришли Федор Елизарович, Захар Васильевич, соседи - чуть не вся деревня. Говорили про все: и про урожай, и как в Москве живут, и чего дядя Миша ищет, и про то, что хотя война закончилась, но ухо надо держать востро. Пашка слушал, слушал, а потом заснул да как захрапит! - Что это моя Катя храпеть начала? - забеспокоилась Марья Осиповна, Катеринкина мать. - Простудилась, что ли? Она подошла к печи и, конечно, увидела нас. Иван Потапович рассердился: - Вы что же это, сорванцы? Я кому сказал - по домам? Дядя Миша вступился за нас: - Не гоните их, Иван Потапович! Им ведь тоже интересно. - "Интересно"! От их интересу покоя не стало... Нам пришлось уйти. Я пробовал рассказать дома про изумруды, но сестренка ничего не поняла, а мать не стала слушать: - Еще чего выдумал! Какие тут драгоценные камни? Ложись-ка спать лучше... Ночью мне приснилось, будто я нашел изумруд с конскую голову, мне за это дали орден, и Михаил Петрович больше не ставит мне плохих отметок по математике, а то ведь неудобно: орденоносец - и вдруг с двойками... УЧЕНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ На другой день мы несколько раз прибегали к дяде Мише, но он сидел и писал; потом к нему приходил Захар Васильевич, и они долго про что-то говорили. Освободился он только к вечеру. Мы молча сидели на завалинке. - Ну, что приуныли, герои? - спросил дядя Миша. - Мы не приуныли, мы просто так, - сказала Катеринка. - Я думаю: до чего бы хорошо найти большой-большой изумруд!.. Оказывается, мы все думали об одном и том же. - Дядя Миша, - попросил Генька, - научите нас искать. - Это, брат, дело нешуточное. Нужно очень долго учиться, кончить вуз, практиковаться, и то еще неизвестно, найдешь ли... Люди годами ищут и не находят, а ты хочешь сразу... - Ну, все равно возьмите меня с собой! Я вам помогать буду. Ну, хоть что-нибудь буду делать - кашу варить, палатку носить... Катеринка закусила губу. Пашка засопел. Должно быть, они подумали то же, что и я. А я подумал, что это нечестно с Генькиной стороны: то все вместе, а тут он один выскакивает, как будто мы хуже. - А я лучше тебя кашу сварю! Ты совсем и не умеешь, - сказала Катеринка. - Носить и я могу, - сказал Пашка. - И палатку и все, что нужно. Подумаешь! - Вы возьмите нас всех, - сказал я. - Мы будем помогать и все делать. Честное слово! Почему один Генька? Мы тоже хотим. - Да куда же я вас возьму? Ведь я теперь в горы, в глушь пойду. Это же не забава! Дядя Миша долго молчал, поглядывал на нас и о чем-то думал. Он так ничего и не сказал, потому что снова пришел Генькин отец. Удивительно не вовремя он всегда приходит! - Опять вы здесь!.. Ты гони их, Михал Александрыч, а то ведь их только помани, потом и сладу не будет. - Зачем же гнать? Мы поладили... У меня к тебе, Иван Потапович, разговор есть. Пойдем-ка в избу. Они ушли, а мы остались, решив ни за что не уходить, пока не добьемся от дяди Миши ответа. Они долго про что-то говорили, потом Иван Потапович открыл окно и сказал: - Павел, слетай за отцом, а ты, Катерина, разыщи мать... Иван Степаныч сам идет?.. Хорошо. Иван Степаныч - это мой отец. Он, видно, тоже захотел поговорить с новым человеком. Катеринка позвала мать с огорода, а Пашка побежал за отцом. Тот пришел вместе с Федором Елизаровичем. Они все ушли в избу, а мы сидели на завалинке, ломали голову, зачем их собрали, и настроение у нас становилось все хуже и хуже. - Вот они там наябедничают про нас дяде Мише, - сказал Пашка, - он и не захочет с нами водиться. - Что они, маленькие - ябедничать-то? - возразила Катеринка. - Мы сами все рассказали... - Это ты рассказала. Просили тебя? Всегда выскакиваешь!.. Открылось окно, и Иван Потапович выглянул на улицу: - А ну, ребята, идите сюда. Мы вошли. Все сидят за столом, смотрят на нас, и не поймешь - не то будут ругать, не то еще чего. - Вот что, сорванцы, - начал Иван Потапович. - Грехи ваши я считать не буду - сами их знаете. Вместо того чтобы заниматься делом, быть примером, вы... Ну да ладно! Наш дорогой гость, Михаил Александрыч, вас не знает и говорит, что вы подходящие ребята... Вы вот с ним просились... Мы тут посоветовались и решили, пока до уборки время есть, отпустить вас с ним - может, и в самом деле от хорошего человека ума наберетесь. Коли он такую обузу на себя берет, ему видней. На недельку мы вас отпустим и снабдим как полагается. Только смотрите: не оправдаете доверия - пеняйте на себя!.. Ну, что молчите? Мы онемели, не зная, верить или не верить. - Мы оправдаем, Иван Потапыч! - пискнула Катеринка. - Так пионеры не отвечают, - сказал дядя Миша. - Ну-ка, как полагается? - Всегда готовы! - дружно закричали мы. - А теперь, - продолжал дядя Миша, - идите сюда, садитесь к столу. Если вы пойдете со мной, это будет не прогулка, а работа. Организуем научную экспедицию по всем правилам... Начальником экспедиции буду я. Не возражаете?.. Очень хорошо! Помощником начальника... - он посмотрел на Геньку, и тот покраснел, - Геннадий Фролов. Так? Биологические наблюдения и хозяйственная часть поручаются Павлу Долгих. Санитарный надзор и медицинское обслуживание возлагаются на Екатерину Клочко... Я уже хотел сказать, что все интересное распределили, а что же буду делать я, но дядя Миша догадался сам: - Осталась еще очень важная работа, от которой зависит научная ценность всех произведенных работ. Ученым секретарем экспедиции назначается Николай Березин. На его обязанности - вести дневник экспедиции и производить маршрутную съемку. Все хозяйственные работы - варить пищу, готовить ночлег и так далее - производить поочередно. К исполнению важных работ привлекается весь личный состав экспедиции... Все ясно? Все было ясно, но мы еще не верили своим ушам. У Пашки и Катеринки, у Геньки, да, наверно, и у меня были такие блаженные лица, что дядя Миша и все остальные засмеялись. - Дальше, - снова заговорил дядя Миша. - Правление колхоза, идя навстречу научным изысканиям, выделяет необходимый инвентарь: два топора, молотки, лопату, кирку. Продовольствие также будет отпущено, за исключением хлеба, который печется по домам и потому должен быть взят из дому, по буханке на человека. Лучше в сухарях, чтобы не заплесневел. Для перевозки инвентаря и научных коллекций выделяется под вьюк одна лошадь... - А чего же? - сказал Иван Потапович. - Конечно! У Звездочки хомутом растерты плечи, а под вьюк она вполне подойдет. И вам легче, и она на подножном корму скорее к уборке оправится. Только скачек на ней, - он посмотрел на Геньку, - не устраивать! - Скачек не будет, Иван Потапыч... Экипировка каждого члена экспедиции: вещевой мешок, прочные штаны, желательно старые, запасная рубашка, полотенце, ложка, кружка, нож, иголка и нитки. Каждому иметь записную книжку или тетрадь и карандаш. - А по-моему... - заявил Пашка, - по-моему, девчонок не брать. - Это почему же? - спросил дядя Миша. - Катя ничем не хуже тебя, во всяком случае птичьи гнезда не разоряет... А язык, Катя, показывать незачем!.. Все! Теперь по домам, спать. Сбор завтра, в шесть ноль-ноль. Будьте готовы! - Всегда готовы! - отчеканили мы и выскочили из избы. Я летел домой как на крыльях. Мать ничего не поняла из моего рассказа, рассердилась и сказала, что никуда меня не пустит. Но тут пришел отец и все рассказал, как было. Она поворчала, но уже просто так, для порядка. Потом нарезала хлеба и положила сушить в печь, приготовила отцовский вещевой мешок и начала латать штаны - они такие прочные, что я даже удивился, когда зацепился за гвоздь и порвал их: думал, сломается гвоздь, а они останутся целыми... Я забрался на печь и решил совсем не спать, потому что куда же это годится, если с самого начала опаздывать! Чтобы не заснуть, я долго смотрел на лампу, но глаза начали слипаться, и мне приходилось открывать их все шире. - Ты чего таращишься? - спросила мать. - Спать надо. На теплой печке бороться с дремотой было совсем невозможно, я ничего не мог уже поделать и сразу заснул. Я соскочил с печи весь в поту. В избе было темно, тихо, и мне показалось, что я безнадежно опоздал. Спичек я не нашел и осторожно полез на лавку, чтобы на ощупь определить положение стрелок на ходиках. Едва я дотянулся до часов, как лавка покачнулась и с грохотом повалилась на пол. Соня перепугалась, заплакала. Отец вскочил, зажег спичку: - Чего ты лазишь? - Мне показалось... часы стали... - Иди на свое место и спи!.. Не опоздаешь. Наконец окна посерели, и в избе уже можно было различить стол и табуретки; только стены еще оставались черными. Я тихонько оделся, слез с печи и, схватив мешок, хотел было выскользнуть из избы, как проснулась мать: - Куда ты в такую рань собрался? Куры спят, а он уже приладится уходить! - Да ведь то куры, мам, им в экспедицию не нужно... - Поешь, тогда пойдешь. А то вовсе не пущу! Все в это утро делалось страшно медленно, как в кино, когда механик нехотя вертит ручку передвижки. Мать очень долго умывалась, причесывалась и вздыхала, потом взяла подойник и неторопливо пошла во двор. На ходиках уже ясно было видно - четыре часа. Времени оставалось в обрез, а отец все еще не просыпался, и мать должна чего-то варить... Я сбегал по воду, принес дров, наколол лучину, поминутно оглядываясь на часы. Теперь мне казалось, что они идут слишком быстро, каждым взмахом маятника подталкивая меня к опозданию... Наконец поднялся отец, мать приготовила завтрак. Давясь и обжигаясь, я проглотил его и выскочил из-за стола: - Я пошел. - Постой! - сказал отец. - Ну-ка, покажи свой мешок... Так и есть... Кто же так укладывает - кружку и сухари вниз, а белье сверху? Кружка тебе горб набьет, а сухари перетрутся в крошки. Смотри, как надо. Он вынул все из мешка и уложил заново: мягкое и что не скоро понадобится - вниз, а сверху кружку, сухари, ложку и все такое. Потом полез в укладку, и, когда выпрямился, я дрогнул от восторга: в руках у него была полевая сумка с вделанным в нее компасом! - На, путешественник. Только гляди - я на войне сберег, береги и ты. В сумке лежала толстая клеенчатая тетрадь, а в маленьких кармашках торчали очиненные карандаши. Одна стенка у сумки была прозрачная и гладкая, как лакированная. И самое главное - был компас, настоящий, сверкающий медью компас!.. Я надел вещевой мешок, повесил сумку через плечо. - Смотри не озоруй... и держись как мужчина. Понятно?.. Попрощайся с матерью и беги - я вижу, у тебя ноги на месте не стоят. Мать поцеловала меня. Я чмокнул ее куда-то за ухом, оглянулся на часы и, охнув от ужаса - половина шестого! - вылетел из избы. Я несся по улице, как будто за мной гнались все деревенские собаки, но все-таки опоздал: Генька и Пашка были на месте. Их окружали ребята, которые уже знали о том, что нас берет с собой дядя Миша. Генька был серьезный, озабоченный, а Пашка пыхтел и отдувался - он приволок такой мешок, что впору было нести двоим. - Чего ты натолкал туда? - Чего надо, то и натолкал... Мало ли что может понадобиться! Хватились - ни у кого нет, а у меня есть! - А тащить его как?.. Катеринка позвала нас в избу. Пашка не успел надеть мешок на плечи и понес его в обнимку, покраснев от натуги. - Ого! - Дядя Миша поднялся из-за стола. - Вот это снаряжение! Вы, я вижу, готовы к походу, но прежде проведем небольшую проверку. Садитесь. Мы сели у стола, а ребятишки, оставшиеся на улице, прилипли к окнам. - Куда и зачем мы идем? - Искать! - выпалила Катеринка. - Что? - Изумруды. - А по-моему, - сказал Пашка, - чего найдем, то и наше. - Так только вчерашний день ищут. Уточним задачу. Вот карта нашего района. - Дядя Миша расстелил на столе большую карту. - Вот деревня, и вот течет Тыжа. На карте вилась тонкая голубоватая змейка, а вокруг все было залито коричневой краской. - Дело в том, что масштаб карты очень маленький, она стара и в некоторых случаях неверна. Особенно доверять ей нельзя, и мы в известной степени можем считать, что перед нами, как говорят географы, "белое пятно", то есть: неисследованная область. Наша задача - исследовать ее. - Как же неисследованная, когда мы тут живем? - спросил Пашка. - Неисследованная не значит "необитаемая". Есть места, где люди живут очень давно, но геологически они до сих пор как следует не изучены. Меньше же всего исследованы север и юг Сибири... Итак, наша задача - по возможности подробно изучить неисследованные верховья Тыжи. Для полного, всестороннего изучения нужно много специалистов. Мы их заменить не можем, но должны сделать все, что в наших силах. Прежде всего нужно составить карту обследуемого района, а для этого вести топографическую съемку. Это будет делать, как мы условились, Коля... - Я не умею, - прошептал я, подавленный непонятностью задачи. - Ничего. Я помогу. Во-вторых, по ходу нашего маршрута мы будем вести геологическое обследование района. Коллекционировать животных мы не сможем, но наблюдения за животным миром обязательны, так же как и за растительным. И еще одно: есть такая наука о вымерших животных - палеонтология; она родная сестра геологии и первая ее помощница. Вот почему все должны внимательно следить - не встретятся ли кости, окаменелые остатки, отпечатки вымерших животных. Каждая такая находка - открытие для науки... А теперь проверим снаряжение. Ну-ка, вытряхивайте свои мешки! Генькин и мой мешок он похвалил: все было уложено как надо. У Катеринки оказался не солдатский, а какой-то фасонный, с карманами, застежками и с чудным названием "рюкзак", - это мать дала ей отцовский. Дядя Миша сказал, что вот это - самый удобный, заставил Катеринку примерить и подтянул ремни, потому что мешок висел у нее не на спине, а ниже пояса. Потом очередь дошла до Пашки. Он начал было выкладывать по штучке, но так медленно, что всем надоело. Дядя Миша перевернул мешок и вытряхнул все сразу. Чего там только не было! Клещи, рубанок, веревки, проволока, гвозди, какие-то железки, бечевки, кусочки кожи, катушки, пучок лошадиных волос, лески, баночки, банки... Дядя Миша посмотрел на всю эту кучу, на Пашку, потом опять на кучу: - Ты что же, собираешься в тайге открыть универсальный магазин? Мы засмеялись, а Пашка покраснел и рассердился: - Никакой не магазин!.. Тут все нужное. Вы же сами говорили, что пойдем в неисследованную область. Значит, надо все взять. - Да ведь под один твой мешок вьючную лошадь надо! Так ты не делом будешь заниматься, а со своим мешком нянчиться. Вот... - он быстро разобрал ворох, отложил в сторону сухари, одежду, кружку, ложку, нож, тетрадь, - это с собой, а все остальное отнеси домой... А почему ты без галстука? - Да ведь в тайге изорвешь, замараешь... - Замарать красный галстук можно только плохими делами. Ты участвуешь в таком важном походе - и одет не по форме. Через пять минут быть здесь, и в галстуке! Пашка свалил в мешок свое имущество и убежал. - Ну-с, товарищ ученый секретарь экспедиции, - сказал мне дядя Миша, - ты, я вижу, хорошо снарядился - сумка, компас... Попробуем пустить его в ход. Мы вышли на улицу. - На твоей обязанности - маршрутная съемка. Это значит вести счет пройденным расстояниям, определять местоположение этапов, поворотов, чертить карту пути. С чего нужно начать? - Не знаю. - Наш исходный пункт - деревня. Но это слишком обширно. Наметим какую-либо опорную точку повиднее. Ну, например, кузницу. (Кузница стояла почти рядом.) Куда мы пойдем дальше? - Направо, к выгону, а там по речке... - Направо? А как ты это "направо" изобразишь на карте? Для того чтобы установить направление и идти по нему, нужно определить азимут. Смотри: стрелка компаса показывает на север, а нам нужно идти на северо-северо-восток - вон к той ели, что стоит на берегу, возле дороги. Если провести прямую черту от той ели к центру компаса, она со стрелкой образует угол в тридцать градусов. Это и есть наш первый азимут. Нужно идти так, чтобы все время сохранять это направление под углом в тридцать градусов к магнитной стрелке. - А как мерить расстояние? - У нас нет приборов, поэтому будем определять другим способом... Ну-ка, иди через дорогу своим обыкновенным шагом и считай шаги. Я перешел дорогу: - Сорок три. - Иди обратно и опять считай... Сколько теперь? - Сорок два. - Начинай сначала!.. Теперь сорок три? Будем считать, что правильнее всего сорок три... Катя, бери ленту рулетки и беги через дорогу... Ну вот: твои сорок три шага равняются семнадцати метрам; значит, каждый шаг равен сорока сантиметрам. Ты будешь считать шаги от одного приметного пункта или поворота до следующего и записывать. Тут прибежал Пашка и уложил свои оставшиеся пожитки в мешок. - Теперь все в порядке. Забирайте снаряжение - и к Ивану Потаповичу. Все деревенские ребята двинулись за нами следом. По дороге Геннадий едва не сцепился с Васькой Щербатым. Васька с дружками - Фимкой Рябковым и Сенькой Федотовым - стоял у своей избы и, когда мы поравнялись с ними, сплюнул и крикнул: - Глянь, ребята: идут ученые-крученые, в воде намоченные!.. Генька сорвался было с места, но дядя Миша поймал его за руку: - Ты куда? - Я ему сейчас дам!.. - Опять драться? - Он же сам всегда задирается. - А чего вы не ладите? - С ним поладишь, как же! Васька и правда никогда не упускал случая задеть кого-либо из нас, и между нами постоянно происходили стычки. Когда-то было совсем не так: мы учились в одном классе и жили очень дружно. Потом он долго болел, отстал, не смог нагнать упущенное и остался на второй год в пятом, а мы перешли в шестой. И вот с тех пор как-то так получилось, что мы разошлись и рассорились. У него подобралась своя компания - Фимка и Сенька: они меньше его и во всем слушаются, как атамана. И все деревенские ребята разделились на два лагеря: одни тяготели к нам и признавали главенство Геньки, другие стояли за Ваську. Мы их называли "дикими", а они дразнили нас "рябчиками". Кличка совсем непонятная и даже глупая, но мы почему-то обижались. Вот и теперь Васька, должно быть, из зависти, что мы идем в экспедицию, а его не берут, сморозил эту глупость про "ученых", а дружки его засмеялись... Иван Потапович уже ждал нас вместе с кладовщиком. Крупу, соль и сахар, насыпанные в мешочки, уложили в большой мешок, туда же положили котел и большой чайник. Геннадий привел из конюшни Звездочку, ее навьючили. - Стать смирно! - скомандовал дядя Миша. - Экспедиция готова к походу, Иван Потапович. Разрешите отправляться? - Счастливо! - Он пожал дяде Мише руку. - Уж ты, Михаил Александрыч, на нас не обижайся: рад бы отпустить с тобой Захара Васильевича, да время такое, что каждая пара рук дороже золота. И ноги у него... того - видно, подтоптались... - Ничего, мы своей командой тоже немало сделаем. - Да уж команда... - Иван Потапович обернулся к нам: - Смотрите, ребята, без баловства! Человек вас на серьезное дело берет - будьте ему настоящими помощниками. - Всегда готовы! - закричали мы и по сигналу дяди Миши тронулись в путь. ПЕРВАЯ НАХОДКА Впереди всех, задрав хвост, бежал лохматый Дружок - Пашкин щенок, потом шел я, за мной Пашка вел в поводу Звездочку, а дальше - Генька и дядя Миша. Катеринка не могла идти спокойно. Она то забегала вперед и крутилась под ногами, то подбегала к Звездочке, вроде чего-то поправляла у вьюка, то шла рядом с дядей Мишей. Так мы шли через всю деревню, и вся деревня смотрела на нас, потому что ведь не каждый день бывает, чтобы уходила научная экспедиция и в ней участвовали пионеры. Васька Щербатый хотел напоследок испортить нам настроение, но у него ничего не вышло. Он пропустил мимо себя всю процессию, а потом крикнул вслед: - Эй, бычки на веревочке! Идите шибче, а то я вас обгоню... Это было уж совсем глупое бахвальство, и мы не обратили на него внимания. Иван Потапович, дядя Федя и Захар Васильевич проводили нас до околицы. Всем другим ребятам было до смерти завидно: их не берут, а берут нас, так как они еще маленькие, а мы уже большие и можем проводить исследования. Взрослым, наверно, тоже было завидно, только они не показывали виду и смотрели будто просто так. Малыши сначала шли поодаль, потом окружили нас плотным кольцом. Пашка шел надутый от важности, дядя Миша улыбался, а Генька и Катеринка, конечно, задавались. Только мне некогда было особенно глазеть по сторонам и задаваться: надо было считать шаги и следить за азимутом, чтобы он не потерялся. Конечно, можно было просто идти к ели, что растет на берегу реки, потому что туда вела прямая дорога, но это было бы не по-научному и не так интересно. А это совсем не просто следить за азимутом на ходу - стрелка все время танцует и не хочет стоять на одном месте. Потом очень мешали ребятишки: всем хотелось узнать, почему я смотрю на сумку и что за штука компас. Но мне некогда было отвечать на вопросы - я боялся сбиться со счету. И едва не сбился: Катеринка подбежала ко мне и начала что-то говорить, но я сказал, чтобы она не приставала со всякой ерундой, я и так боюсь сбиться. - Подумаешь! - сказала она. - Попрошу у дяди Миши, и он даст мне немножко понести компас. У него тоже есть, и нечего задирать нос!.. Я вовсе не задирал нос, а просто был занят и потому ужасно рассердился. И как только рассердился, так сразу и сбился со счету. Я прямо возненавидел Катеринку и, наверно, стукнул бы ее, чтобы она знала, но тут мы подошли к самой ели на берегу Тыжи. - Ну, ребята, - повернулся дядя Миша к малышам, - спасибо, что проводили. Дальше мы пойдем сами. До свиданья... Коля, засекай азимут на излучину Тыжи. - Дядя Миша, - сказал я, как только мы отошли от ребят, - скажите Катеринке, чтобы она не приставала, а то сбила меня со счету, и теперь хоть беги назад и считай заново. - Нет, бежать, пожалуй не стоит... Мы вот что сделаем: чтобы счет был вернее, пусть Катя тоже считает. Тогда вы сможете друг друга проверять. Катеринка, конечно, обрадовалась, а мне это показалось немножко обидным: будто я и сам не сумею сосчитать! Но пусть уж лучше считает, чем приставать со своими разговорами... Ребята остались у ели и смотрели нам вслед, пока мы не свернули за скалу у излучины. За излучиной Тыжа течет почти прямо между пологими гривами, поросшими ельником вперемежку с пихтой. Дальше возвышается огромный бом Батырган. Наши поля кончались у излучины; орешничать, по грибы и по ягоды мы ходили к северу и на восток от деревни, а за Батырган никто из деревенских не ходил - места там были совсем дикие, труднопроходимые. Это уже на самом деле начиналась неисследованная область, которая, может быть, сулила нам необыкновенные открытия. При мысли об этом у меня перехватывало дыхание и я ускорял шаги. - Коля, не торопись, иди равномерно! - окликал меня дядя Миша Он шел спокойно и даже что-то насвистывал, будто мы шли не в экспедицию, а гулять; смотрел по сторонам, останавливался, подходил к самой Тыже, шел по щебню и гальке и вовсе не собирался начинать научную работу. Геннадий неотступно шел за ним по пятам и старался делать все, как дядя Миша. Пашка шел опустив голову и глядя под ноги, будто сокровища должны лежать прямо под ногами и нужно только нагнуться, чтобы их поднять. Потом у него, наверно, заболела шея или он потерял надежду что-нибудь найти, и он уже просто глазел по сторонам. Катеринка была теперь так занята, что ни к кому не приставала - она даже шевелила губами, считая шаги. Мы шли, шли... Батырган поднимался все выше, но никак не приближался, только из синего постепенно становился зеленым. Я думал, что мы сразу дойдем до него, но вдруг дядя Миша посмотрел на часы и скомандовал: - Стоп! Привал и завтрак. - Да еще ж рано! И совсем мало прошли! - запротестовали мы. - Сейчас двенадцать, шли мы пять часов и прошли не так уж мало. Переутомляться нельзя: нам нужно идти и сегодня и завтра. И вообще с начальником не спорят... Геннадий - за хворостом!.. Павел - развьючивай лошадь!.. Катя - по воду, а Николай - кончай записи. Дядя Миша помог Пашке развьючить Звездочку, ее пустили пастись. Катеринка схватила чайник и убежала к реке, а я, кончив записи, пошел помочь Геньке. Пока я собирал валежник, на привале уже запылал костер и над ним на рогульке повис чайник. Мы быстро позавтракали, и дядя Миша заставил нас лечь и положить ноги повыше, чтобы от них отливала кровь - тогда быстро проходит усталость. Мы совсем не устали, но протесты не помогли, и нам пришлось лежать. Через час мы поднялись, навьючили Звездочку и тронулись дальше. Батырган теперь занял почти четверть неба впереди нас. Кустарник становился гуще, и пробираться через него было все труднее. Звездочка то и дело цеплялась вьюком за сучья; тогда ее приходилось толкать назад и вести в обход. Скоро на склоне Батыргана уже можно было различить отдельные деревья, кое-где зажелтели проплешины обнаженного камня. Тыжа, стиснутая с одной стороны Батырганом и с другой - скалой, шумела все сильнее, сердито пенилась и клокотала... Дядя Миша шел все время по берегу и внимательно приглядывался к камням. Мы тоже смотрели во все глаза, но камни были как камни: серые, желтоватые или темно-зеленого цвета. У самой подошвы Батыргана лес расступился, и мы очутились на невысоком пригорке, густо заросшем травой. - Вот и место для ночевки, - сказал дядя Миша. - Снимать амуницию, готовить костер и ночлег! Звездочку стреножили и пустили пастись, натаскали ворох сухостоя для костра. Катеринка села чистить картошку для супа. Дядя Миша сказал, что погода, по-видимому, предстоит хорошая и потому строить шалаш не будем, а сделаем навес. Он и Генька вырубили длинные лесины, забили два кола с развилками, на них положили лесину, а к ней наклонно прислонили другие. Я и Пашка таскали лапник и переплетали лесины ветками, пока не образовалась настоящая односкатная крыша. Потом мы нарубили много лапника, уложили его под навес, и у нас получилась высокая, пышная постель. Катеринка повесила котел с супом над костром, а сама побежала искать дикий лук. Уже и суп был готов, а ее все нет и нет. Дядя Миша начал беспокоиться, как вдруг Катеринка примчалась сломя голову. Косички у нее растрепались, она исцарапалась, запыхалась и долго ничего не могла сказать, а потом выпалила, что нашла "ископаемое". - Ну-у? - удивился дядя Миша. - Хорошо! Только прежде пообедаем, а потом пойдем смотреть твое ископаемое. Мне стало немного обидно: вот Катеринка уже сделала научное открытие, а я должен, как пришитый, идти по маршруту и считать шаги - много так сделаешь открытий! Мне даже есть расхотелось, хотя суп был очень вкусный. Он, правда, отдавал дымом, но все-таки казался куда лучше всех домашних супов. После обеда пошли смотреть "ископаемое". Катеринка, гордая и довольная, шла впереди. Мы пробрались через подлесок и вышли к небольшой полянке. У поваленной бурей трухлявой пихты лежало несколько костей и широкий череп. Катеринка, торжествуя, оглядела нас, и меня кольнула острая зависть: находка была налицо. Дядя Миша посмотрел на кости, и вдруг на него напал такой же сильный кашель, как при первой нашей встрече. Генька все время морщился, вертел носом и наконец не выдержал: - Ну и воняет твое ископаемое! И правда, от костей нестерпимо несло падалью. - Да... - сказал дядя Миша. - Боюсь, Катя, что ты ошиблась. Это не ископаемое, а совершенно современное животное, к тому же домашнее. Судя по черепу, это обыкновенный теленок. Катеринка покраснела: - Откуда же здесь теленок? Они ведь в деревне... - Не знаю. Как-нибудь забрел, ну... и сдох. И, должно быть, не очень давно, если до сих пор не выветрился запах. В кустах послышались возня, рычанье, и на лужайку вылетел Дружок. В зубах у него торчало что-то вроде мохнатой палки. Он трепал ее из стороны в сторону, бросал, с рычаньем отскакивал, потом снова хватал и начинал трепать. Пашка подбежал и вырвал у него палку. Это был чей-то пегий хвост с пучком черных волос на конце. - Ой, я знаю! - закричала Катеринка. - Это же тетки Егорьевны телка! Она же недавно пропала, и у нее был такой хвост... Мы все подтвердили, что хвост у пропавшей Лыски был точно такой. - Очень может быть, что это и она, - согласился дядя Миша. - А отчего она сдохла? - Ее, наверно, задрал медведь, - предположил Генька. Нам стало не по себе. Что, если он где-нибудь поблизости и вдруг нападет на нас? Ну, будь еще у всех ружья - другое дело, а то на всех одно ружье дяди Миши и то осталось в лагере. Мы сразу притихли и поскучнели, а Пашка вдруг побежал по кругу, и круг становился все шире. Дружок, вывалив на сторону язык, усердно бежал следом. Дядя Миша сразу догадался: - Молодец, Павел! Только здесь трудно найти - трава... Но Пашка уже нашел то, что искал. Там, где он остановился, травы не было, и на мелком песке четко отпечатались чьи-то следы. - Вот, - сказал Пашка, придерживая Дружка, который порывался бежать дальше. - Видите? Это он... Таинственный след был без пятки, сдвоенный - отпечаток находил на отпечаток - и короткий: всего каких-нибудь десять сантиметров длиной. От овальных отпечатков пальцев вперед шли длинные, тонкие борозды - след когтей. Несомненно, это были следы зверя, только какого? Пашка сказал, что медвежий куда больше. Но, может, это след медвежонка, а медведица прошла рядом по траве? Однако дядя Миша сказал, что у медведя и у медвежонка ступня отпечатывается полностью и они не ступают след в след. Это след зверя значительно меньшего, чем медведь. И, хотя все это очень интересно, пора возвращаться в лагерь, где остались без присмотра Звездочка и костер. Нам очень не хотелось уходить, не выяснив, что за таинственный зверь ходил возле Катеринкиного "ископаемого" теленка, но пришлось идти. Вернувшись, мы с Генькой немного повертелись в лагере, потом пошли к Тыже. Генька попробовал было "печь блины", но Тыжа бурлила, и камешки сразу же зарывались во вспененную воду. - Знаешь, - сказал Геннадий, прислонившись к большому камню, - я вот думаю: хорошо бы так все время... - Что? - Путешествовать... Ты что станешь делать, когда вернемся? - Ну что? Жить, учиться буду... Да ведь и ты тоже? - Не знаю... Я, должно, опять пойду. Вот сейчас научусь все, как надо, делать и пойду... Пошли вместе? А? - Как же мы пойдем? Нас не пустят. - Сами пойдем! Что мы, маленькие?.. И будем искать. Здорово будет, если мы найдем изумруд! Ну, не такой, как тот, про который дядя Миша говорил, а пусть поменьше... Вот как эта галька. Он положил на мою ладонь несколько камешков, и мне вдруг показалось, что они вспыхнули ясным зеленым светом. Свет нарастал, переливался, и внезапно в нем ожили, задвигались пароходы и самолеты, караваны верблюдов, сожженные солнцем пустыни, сверкающие льды полюса, тропические заросли и водопады, зеленовато-седые волны штормующего моря и подводная лодка, которой командую я... И так же внезапно видение погасло - все это были только мечты. Я вздохнул и швырнул камни в воду. - Нет, Генька! Наверно, мы все-таки маленькие... Никуда нас не пустят. И потом, учиться ведь надо! Ну, пойдем мы, а сами ничего не умеем... Вот папанинцы или дядя Миша - они же ученые все... А мы что? Так только, шататься будем... Генька не успел ничего ответить, потому что на нас налетела Катеринка. - Чего вы тут прячетесь? - закричала она. - Я уже охрипла кричавши. Ни вас, ни Пашки... Дядя Миша сердится. Он и меня не хотел пускать... Идите скорей! В лагере грянул выстрел и гулким эхом рассыпался по увалу. - Во! Слышите? Это он сигнал подает... Бежим скорей! Дядя Миша действительно сердился: - Где вы бродите? Где Павел? Мы не знали. Оказалось, что, хотя Пашка пошел впереди всех, в лагерь он не возвратился, не появлялся и неразлучный с ним Дружок. Заблудиться Пашка не