вроде переписываешься с нею? - Давно не писала, только на днях отправила ей письмо. Кэйт вот тоже про Ирину спрашивал. - Кэйт? А он-то при чем? - О, Костик! Тут такая история! Гранд романтик... У них ведь любовь была. - У Ирины и у этого типа? Откуда они знают друг друга? - Ирина на последнем курсе с ним познакомилась, в Доме кино. Ты знаешь, он даже жениться на ней хотел. - Выдумываешь, Соня. - Точно! Наверно, она и этому вот красавчику отказала из-за Кэйта. А потом вдруг взяла и уехала в свою Тьмутаракань. "Ты уедешь к северным оленям, в жаркий Туркестан уеду я..." Правда, когда в Москву приезжала, встречалась с Кэйтом у нас на даче. - Интересно, - сказал Костя. - И даже весьма. "Такие вот бывают у вас интересные дела", - с горечью подумал он. "ХВАТИТ УБИЙСТВ НА ПЛЯЖЕ!" Вадим Николаевич обвел собравшихся тяжелым взглядом. Глаза его были красными, воспаленными. - Мы собрались, товарищи, для того, чтобы подвести предварительные итоги, - начал Королев, - и выработать наконец эффективные способы ведения этого дела, которое должно же когда-нибудь быть сдвинуто с мертвой точки, черт возьми! Хватит убийств на пляже! "Опять не сдержался, - подумал Андрей Иванович. - Нет, положительно он нуждается в отдыхе. Иначе и дело не пойдет". - Что мы имеем? - продолжал Королев. Он уловил укоризненный взгляд Гукова и взял себя в руки. - Два убийства на пляже - вот что мы имеем в первую очередь. И утечку материалов из секретной лаборатории. Судя по обстоятельствам дела, можно взять за основу такую версию. Ирина Вагай, являясь вражеским агентом, установила связь с кем-нибудь из лиц, имеющих доступ к закрытым материалам. Официально таких лиц трое. Заведующий лабораторией, инженер Муратов и сам автор открытия инженер Кравченко. Кто из них? А может быть, есть и четвертый, о котором мы не подозреваем. - Автора, пожалуй, можно исключить, - заметил Василий Мелешин, один из самых молодых сотрудников отдела. Все повернулись к нему, и Мелешин покраснел, глянул на Гукова, под руководством которого он участвовал в этом деле. Андрей Иванович кивнул ему ободряюще. - Резонно, - произнес Гуков. - Но и Кравченко мог проявить неосторожность... Невзначай поделиться информацией с коллегой или еще как... - Это мы учитываем, - сказал Королев, - и потому тщательно изучаем окружение всех троих сотрудников "Сигмы". Пока ничего путного не получили. Но пойдем дальше. Режиссер Вагай получает секретные материалы. Теперь она должна передать их некоему Иксу. Либо это сам хозяин, либо его связник. Но женщину охватывает раскаяние. Она надеется приподнять черный занавес и пытается сообщить нам обо всем, начинает писать заявление, затем отправляется на пляж, где ее убивают. Почему? Можно предположить, что шефы Ирины Вагай узнали о колебаниях агента. Возможно, она пригрозила им разоблачением. Все это нам предстоит узнать. Вопрос: знали ли они о том, что материалы находятся у Вагай? У Андрея Ивановича есть одно соображение, на котором он предлагает построить расследование. Слово товарищу Гукову. - Мне думается, что они не знают о передаче материалов Ирине Вагай. Более того, я уверен: им еще ничего не известно, - сказал Андрей Иванович. - Ночной визит в ее квартиру не в счет. Могли искать улики связи Ирины с нами, могли искать и подтверждение тому, что она дрогнула, заколебалась. И они бы нашли их, эти едва начатые заявления в наш адрес. Но "гостя" спугнула дворничиха, а утром начался осмотр квартиры. За результатами осмотра тщательно следили, и когда увидели, что легенда с несчастным случаем у них прошла - а это ваша заслуга, товарищи, - то успокоились. И теперь... Но, прежде чем я расскажу о своем предположении, мне хотелось бы, чтобы Вадим Николаевич продолжил рассказ о предполагаемом развертывании дальнейших событий. - Со вторым убийством дело обстоит еще туманнее, нежели с первым, - вздохнул Вадим Николаевич. - Посудите сами, товарищи. Смерть Тимофея Старцева не дает нам ни одной прямой зацепки. Если по делу об убийстве Ирины Вагай мы можем перекинуть мостик к обнаруженным в квартире документам, то убийство Старцева в равной степени может быть и политическим, и заурядно уголовным. Что склоняет нас к первому варианту? То, что Старцев обнаружил, как якобы она тонула. Это раз. Теперь я все больше склоняюсь к мысли о том, что в этой части Старцев лгал, все было иначе. Второе. Его личные связи с погибшей. По уголовной же версии, наиболее достоверной причиной является ревность одного из многочисленных рубежанских рогоносцев, ставших таковыми по милости этого красавчика. Включая, товарищи, и начальника спасательной станции. Он один из наиболее возможных кандидатов в убийцы. Эта версия по-прежнему тщательно исследуется товарищами из уголовного розыска. Параллельно изучают они и другие возможности, близкие им по роду работы. Но пока оставим это в стороне. Связан ли Тимофей Старцев с первым преступлением? Является ли он сообщником, которого убрали по не понятным еще для нас причинам? Или Старцев и есть убийца Вагай, уничтоженный для запутывания следов? А может быть, именно он приходил в ту ночь к Ирине и наказан за то, что не выполнил задания? Не стал ли он таким же колеблющимся, как и убитая женщина? Мог оказать свое влияние на поведение Старцева и насильственный характер смерти Ирины Вагай... Что скажете, товарищи? Первым взял слово заместитель Королева, седой высокий человек, опытный работник. Гуков вспомнил, что в этом году он готовится уйти на пенсию. С сорок первого года все воюет и воюет бывший "смершевец". И "лесных братьев" брал, и по убежищам-схронам, где прятались оуновские бандиты, пришлось ему поползать... Королевский зам разобрал все выдвинутые его шефом положения и согласился, что оба убийства связаны между собой. Он предложил ряд мер по установлению канала утечки закрытых материалов из лаборатории. Дельно выступал заместитель. "Есть еще порох в пороховнице, - отметил Гуков, - не оскудели сметливостью старые кадры". Дошла очередь и до Васи Мелешина. Тот встал, беспомощно завертел головой, глянул на Андрея Ивановича, словно искал поддержки. Гуков улыбнулся. - Мы... в общем... - проговорил Мелешин, - Андрей Иванович и я... словом... Вместе! - Нельзя ли пояснее! - недовольно поморщился Королев. - Что значит "вместе"? Андрей Иванович, продолжая улыбаться, поднялся со стула, успокаивающе повел рукой в сторону Мелешина. - Вася прав, - сказал Гуков. - Мы вдвоем выработали ряд мер, которые и хотим вам предложить. Кстати, тут больше от Васиных идей, нежели от моих. Если он и смутился сейчас, то от невозможности четко разделить авторство. - Мы ведь все вместе придумали, Андрей Иванович! - взволнованно сказал Мелешин. - Но только после того, как вы... Без вас бы я и не додумался! - Хорошо, Вася, хорошо... Разве в этом суть? Пусть товарищи послушают тебя. Учись излагать свои соображения перед коллективом. Начинай рассказывать о нашей задумке, а будет надобность, я тебе помогу. Мелешин приободрился, откашлялся, подтянулся и, слегка отвернувшись от пытливого взгляда Королева - чтоб не смущал, - заговорил... НОВАЯ ВСТРЕЧА С ДЕДОМ ПАХОМОМ Гуков сидел в малом зале Дворца культуры металлургов и слушал лекцию о международном положении. Выступал доцент-историк из Каменогорска. Говорил он толково и обстоятельно. А в первом ряду сидел инженер Кравченко. Гуков посматривал иногда в его сторону и видел затылок человека, чье открытие вызвало такой нежелательный для нас интерес за кордоном. И в это время Гуков вдруг почувствовал, что сзади на него пристально смотрят. Он неторопливо повел туловищем, будто бы усаживаясь поудобнее, и резко повернул голову. За колонной, откуда - Гуков готов был поклясться в этом - только что рассматривали его тяжелым взглядом, никого не было. "Понятно, - подумал Андрей Иванович, - вот тебе и первый сигнал. Заработала хитрая машина... Мною явно интересуются, и делается это не из праздного любопытства". Больше он не поворачивался и взгляда на затылке не ощущал. Тут и доцент закончил лекцию, ему нестройно похлопали, вопросов не было, все потянулись к выходу. Гуков не торопился, пропустил всех, и Кравченко тоже, вышел в фойе за инженером следом... В буфете торговали бутылочным пивом, все направились туда, и тут Гуков потерял инженера Кравченко из виду. Прямо удивительно: был человек - и вдруг пропал! Андрей Иванович огляделся по сторонам, пожал плечами и вошел в буфет. Он с сомнением посмотрел на очередь, занятые столики, и тут его окликнули: - Андрей Иванович! Это был Федор Матвеевич, сторож со спасательной станции. На нем был вполне приличный костюм, рубашка в полоску, без галстука, застегнутая доверху. Федор Матвеевич сидел за столом, где стояло с полдюжины непочатых бутылок и столько же опорожненных, и рукой подзывал Гукова. - Прошу ко мне, - сказал Федор Матвеевич, когда Гуков приблизился. - Негоже вам в толпе тискаться, а мне пива еще поднесут. Угощайтесь пока, вот и стакан чистый. Андрей Иванович, несколько удивленный свежим видом старика и его присутствием во Дворце культуры, присел на стул: - По какому случаю праздник, Федор Матвеевич? И не есть ли это измена "бормотушке"? - Никак нет, Андрей Иванович. Пиво идет по особь статье. А пришел я сюда согласно моим правилам: раз в неделю на одетых людей глянуть, чтоб не одичать вконец среди пляжных голяков. Такое мое правило на сегодня... А пиво вы пейте. - Спасибо, - сказал Гуков и наполнил стакан. - Пиво я люблю. Угощение за мной. Я ведь еще и за знакомство с "бормотушкой" отблагодарить вас должен. - Стоит ли об этом говорить! Для хорошего человека мне ничего не жалко. - А как вы различаете их, Федор Матвеевич, плохих и хороших? - Это простое дело. По глазам вижу. Гуков вдруг увидел, что в буфет вошли Кравченко и еще один человек, который что-то горячо втолковывал инженеру. Тот слушал его внимательно, медленно оглядывал зал - то ли место искал свободное, то ли увидеть кого хотел. Потом Гуков и сам не мог объяснить себе, почему он задал деду Пахому вопрос именно в этот момент. Но вопрос был задан Андреем Ивановичем именно в тот миг, когда в буфете появились эти двое. - Интересно, - сказал Гуков, - а по незнакомым, впервые увиденным глазам, Федор Матвеевич, вы можете определить сущность человека? Дед Пахом кивнул и поднес стакан ко рту. - Видите этих двоих? - показал глазами Гуков на Кравченко и его спутника. - Хорошие они или плохие? Рука Федора Матвеевича, держащая стакан с пивом, чуть дрогнула. Дед Пахом медленно опустил стакан на стол. Андрей Иванович с любопытством смотрел на старика. - Который из них вас интересует, начальник? - Худощавый, тот, что впереди. - Этот человек - большая умница. Но характером слаб, твердости в нем мало, мягкотел он характером, а вообще, добрый. - А что про второго скажем? - А он спиной ко мне стоит. И потом, дорогой начальник, за такие фокусы в цирке деньги берут, а вы вот задарма хотите. - Старик зло сощурился и пристально посмотрел на Гукова. ПИСЬМО НА ТОТ СВЕТ - Скажите, Михаил Сергеевич, вы действительно настолько любили покойную Ирину Вагай, что готовы были оставить жену и двоих детей? Инженер Муратов тяжело вздохнул, приподнялся в кресле, куда усадил его начавший допрос Королев, и вытер лоб смятым уже платком. - Я не понимаю, - сказал он, - мне неизвестно, имеете ли вы право задавать такие вопросы, тем более их задают мне уже не первый раз. - Кто вас еще спрашивал? - Ваш коллега, который присутствует сейчас здесь. - Муратов кивнул на Гукова, устроившегося в кабинете начальника рубежанской милиции, который уступил его для проведения допроса. - Было такое, - сказал Гуков. - Спрашивал. - Мы можем задать вам любой вопрос, если он обусловлен интересами расследования, товарищ Муратов, - спокойно произнес Королев. - Поэтому уж не взыщите... Придется отвечать. - Расследования? - вскричал, снова приподнявшись, инженер. - Почему я должен отвечать на ваши любые вопросы? В чем меня обвиняют? - Так уж сразу и обвиняют! - мягко проговорил Андрей Иванович. - Что это, право, Михаил Сергеевич, вы так всполошились? Успокойтесь. Вас просто допрашивают в качестве свидетеля. Обычное дело. - Хорошо, - глухим голосом произнес Муратов. - Да, я любил эту женщину и был готов оставить семью ради нее. Наступило молчание. - Нет, - сказал инженер, - не так выразился. Оставить жену - это да. Детей оставлять я не собирался. - Жена знала о ваших намерениях? - спросил Королев. - Я хотел ей сказать, но Ирина запретила мне. Ирина не хотела причинять боль другой женщине. Это был необыкновенный, святой человек! Да... Какая нелепая смерть! - Неподдельная глубокая скорбь прозвучала в голосе Муратова. Гуков и Королев переглянулись. - Вы, конечно, думали и о судьбе детей, - сказал Андрей Иванович, - когда принимали решение о союзе с Ириной Вагай. - Думал, - ответил Муратов. - Я хотел их взять с собой. - А жена ваша согласилась бы на это? - задал вопрос Королев. - Нет, - глухо проговорил инженер и опустил голову. - Нет, она не согласилась бы. Я знаю это точно. - И тогда бы вы оставили не только жену, но и детей тоже, - проговорил Гуков. Муратов не отвечал. - Скажите, Михаил Сергеевич, - спросил Королев, - где вы встречались с Ириной Вагай? Инженер заметно смутился. - В каком смысле? - проговорил он, запинаясь. - В самом прямом. В каких местах вы виделись с нею? - Во дворце культуры, на репетициях. Дома я у нее бывал. За город ездили. Ну и у общих друзей встречались... - А на комбинате? - Ирина часто бывала в цехах, она всегда говорила, что должна знать тех, для кого работает. Виделись мы с нею и на комбинате. - И к вам она заходила? - спросил Андрей Иванович. - Ко мне домой?! - воскликнул Муратов. - Нет, зачем же! - сказал Вадим Николаевич. - В лабораторию "Сигма". - В нашу лабораторию с обычным пропуском не попадешь, - проговорил, успокаиваясь, Михаил Сергеевич. - Да и не было нужды видеться нам еще и здесь, на моем рабочем месте. - Значит, Ирина Вагай никогда не бывала в стенах лаборатории? - спросил Королев. - А чего ей там делать? - вопросом на вопрос ответил Муратов. - Хорошо, - сказал Королев. - Благодарю вас. - Он повернулся к Гукову: - Хотите спросить еще что-нибудь? - Нет, достаточно, - ответил Андрей Иванович. - Тогда вы свободны, товарищ Муратов. Прошу о нашем разговоре никого не информировать. Вы понимаете? - Да-да! Конечно понимаю... Никому не скажу. Инженер Муратов вышел. - Ну, - сказал Королев, - как он тебе показался? - Сложное впечатление. С одной стороны, тяжело переживает гибель любимого человека. Любовь в этом возрасте к молодой женщине - опасная штука. Ему ведь за сорок? - Сорок пять. - Бывает, что и сильные духом мужчины теряют голову в таких ситуациях. Только не забывай, что Муратов еще и способный актер. Все в один голос твердят: есть в нем божья искра. - Я тебя понял, Андрей. Он мог и сыграть свое чувство к Ирине. Только зачем это ему нужно? - Резонно, Вадим. Зачем это ему нужно?.. Не знаю. Но глаз с Муратова спускать нельзя. Тут возможен такой вариант: Ирина Вагай знала о допуске влюбленного в нее инженера к секретным материалам - она узнала об этом от некоего Икса, в подчинении которого находится. Икс приказывает ей обольстить Муратова, что большого труда Ирине не составило. Когда инженер, как говорится, дозрел и был готов бросить семью, Ирина Вагай ставит ультиматум: или материалы и она, либо Муратов не получит ее. Тогда Муратов, потерявший от чувства к молодой женщине голову, и решается на преступление. Он передает режиссеру секретные материалы и уезжает в командировку. - И тот его срочный отъезд с комбината на машине, свидетелями которого мы с тобой были, - задумчиво проговорил Королев. - Помнишь? Это было после твоего с ним первого разговора... - Да, - сокрушенно сказал Гуков, - на своем "Жигуленке" Муратов обошел твоих ребят. Они ведь его потеряли, и мы до сих пор не знаем, где был Муратов в течение двух часов. - Я думал, что ты спросишь его об этом, Андрей? - Зачем? Чтоб раскрыть наблюдение за ним? Пусть пока резвится свободно. - Ладно, - сказал Вадим Николаевич, - с Муратовым пока оставим. Ты мне скажи, что за хитрую акцию ты проводишь вдвоем с моим Мелешиным? - Уже пронюхал... Неплохо у вас поставлена служба, товарищ начальник. Или сам Мелешин доложил? - До Мелешина я еще доберусь! - притворно суровым тоном произнес Королев. - Ишь ты! Служит исправно чужому дяде, а про дорогого и близкого товарища начальника забыл! Ну и ты тоже хорош... Заимел какие-то собственные соображения и разрабатываешь их втихую. Как это называется, Андрей Иванович? - Это согласно, Вадим, русской пословице: семь раз отмерь - один раз отрежь... Понимаешь, на голом месте построил гипотезу, на одной интуиции. Тебе рассказать, так ты, старый зубр, смеяться будешь, ничего, кроме эмоций, в этой моей версии нет. А Вася Мелешин - салага, он смеяться не будет. Да я и не посвящаю его во все. Он пока выполняет отдельные поручения, порой не догадываясь об их связи между собой. Ведь одному мне повсюду не успеть. - Хорошо-хорошо! - перебил Гукова Королев. - Давай пробуй свою интуицию, я в ее существование всегда верил. Только вот сейчас она мне, моя интуиция, подсказывает, что мы оба схлопочем солидные "фитили" от Щербакова, если не разберемся со всем этим в ближайшее время. - Наш дорогой начальник Щербаков не только на "фитили" горазд, - возразил Гуков. - Я ведь не успел тебе сказать... Из главной нашей конторы мне сообщили, что после установления прежних московских знакомств Ирины Вагай к делу подключились тамошние ребята. - Это уже что-то, - сказал Королев. - Они там, мы здесь, глядишь, и обложим зверя. - Давай еще раз посмотрим, как организовано хранение секретной документации в лаборатории "Сигма", - предложил Андрей Иванович. - Может быть, отыщем еще какую щелку... - Давай посмотрим, - согласился Королев, но в это время в дверь постучали. Вадим Николаевич крикнул: - Войдите! Вошел его заместитель. - Прошу прощения, - сказал он. - Есть интересная новость. Посмотрите-ка вот это. - Что это? - спросил Вадим Николаевич - Письмо на имя Ирины Вагай, - ответил заместитель. - Прибыло с утренней почтой. Отправлено из Москвы четыре дня назад. Отправитель С. Ромова, или, как она себя именует в письме, "Соха". Королев вытащил листок из конверта, понюхал, хмыкнул, развернул и принялся читать. Гуков подошел к столу, взял в руки пустой конверт и стал внимательно рассматривать его. Вадим Николаевич прочитал письмо, взглянул на Гукова, пробежал глазами текст еще раз. Затем он протянул листок Андрею Ивановичу и сказал: - По-моему, это тот самый второй кончик веревочки, о котором ты говорил в первый день своего приезда в Рубежанск. МЕРЛИН ИЩЕТ РЕЗИДЕНТА - Вы знаете, я так возмущена нашим сыном, что просто места себе не нахожу, Сергей Сергеевич! - проговорила модно одетая женщина средних лет, обращаясь к попутчику, с которым они вот уже вторые сутки ехали в одном купе скорого поезда Москва - Рубежанск. Ее безмолвный супруг кротко сидел в углу, даже не пытаясь вступить в разговор, который вела его жена с этим вежливым, представительным москвичом, командированным в их Рубежанск. - Я говорю отцу: "Воздействуй на парня по-мужски. Разве мне, слабой женщине, по силам справиться с этим верзилой акселератом?" Да разве он может! Она махнула рукой. Семен Гаврилович пожал плечами и виновато улыбнулся. - Чем же он вас так огорчил? - спросил Сергей Сергеевич. В бумажнике Сергея Сергеевича лежал паспорт на имя Малахова, удостоверение корреспондента "Советской торговли" и соответствующее командировочное предписание. Спецкор Малахов направлялся в Каменогорскую область для сбора материалов к очерку о лучших людях, работающих в системе потребительской кооперации, и начать свой объезд этого обширного края решил с города Рубежанска. - Так чем же вас так огорчил ваш наследник? - повторил свой вопрос Сергей Сергеевич. - Ох и не спрашивайте лучше! Эти мне наследники, Одна беда с ними!.. Закончил он в этом году школу, учился хорошо, подал на исторический в МГУ. На второй день после выпускного бала отправили его самолетом в Москву. И сдал все на "отлично", прошел по конкурсу. Мы так радовались с отцом. - И что же? - спросил Малахов. - Через три дня вызывает нас на переговоры и убивает наповал. Решил он, дескать, сам делать историю, а не изучать ее. Перевелся на заочный факультет и подал заявление с просьбой отправить его на эту самую дорогу Сургут - Уренгой. Захотелось ему в тайге поработать. Мы с отцом на самолет - и в Москву. Три дня бились - ни в каную. Так и не сумели уговорить, уехал. Вчера провожали их эшелон. Музыка, цветы, а я только реву и слова сказать не в состоянии... А он, значит, рельсы в тайге... Вместо Ленинских гор... - Она всхлипнула и поднесла платок к покрасневшим и припухшим глазам. - Ну будет, будет, Маша! - проговорил муж и осторожно провел по ее плечу ладонью. - Успокойся. - Конечно, Мария Михайловна, не надо расстраиваться, - сказал корреспондент. - Сейчас такое время, молодежь стремится испытать себя, проверить на большом деле. Вот и ваш сын подался туда, где труднее. Вам гордится им нужно. Молодец! - Вот и я говорю, - начал было Семен Гаврилович, отец будущего строителя заполярной магистрали, но Мария Михайловна грозно взглянула на него, и Семен Гаврилович умолк. В дверях купе показалась проводница с подносом в руках. - Чай будете? - спросила она. - Разумеется! - воскликнул Малахов. - А я так целых два стакана. Люблю побаловаться чайком, московский ведь водохлеб. - Потом повторите, если что, - сказала проводница, оставила четыре стакана и ушла. Пили чай, говорили о жизни, но говорила в основном Мария Михайловна, мужчины больше слушали, а когда она решила прилечь, Малахов и Семен Гаврилович вышли в коридор курить и с увлечением беседовали о рыбалке, к коей оба были весьма пристрастны. Потом снова пили чай, затем улеглись спать. А утром, когда подъезжали к Рубежанску, Мария Михайловна написала Сергею Сергеевичу домашний адрес, просила заглянуть к ним: - Мы живем в коттедже, на Июльской улице, дом шесть, спросите любого, где живет инженер Дынец, моего мужа все знают... Малахов обещал обязательно навестить этих милых, приветливых рубежанцев, с тем и расстались на перроне. Малахов вышел на привокзальную площадь, купил в киоске городскую и областную, каменогорскую, газеты, журналы "За рубежом" и "Уральский следопыт". Облюбовав свободную скамейку в тенистой аллее, идущей от вокзала, Сергей Сергеевич присел и углубился в чтение. Его попутчики, супруги Дынец, давно добрались до своего уютного коттеджа на Июльской улице. Мария Михайловна уже обзванивала подруг, призывала разделить ее сетования по поводу взбалмошного поступка сына. Семен Гаврилович подумывал о том, как ему улизнуть уже сегодня на комбинат, хотя на работу он должен, был выйти только завтра. А Сергей Сергеевич все еще оставался на вокзале. Посланец Кэйта торчал на вокзале, а потом в сквере, пытаясь обнаружить существование хвоста. Дорога для него как будто была спокойной, подозрительного Малахов - Мерлин не заметил. Но это ничего не значило. Его могли вести от Москвы до Рубожанска самым необычным образом. Ну, хотя бы с помощью тех же Марии Михайловны и Семена Гавриловича, которые вдруг окажутся вовсе не супругами, а сотрудниками контрразведки. А по прибытии в Рубежанск он, Сергей Сергеевич, мог быть передан другим людям, которые и довели бы его до самого резидента - Кулика. Все это учитывал Мерлин и был предельно осторожен. До встречи с резидентом против него почти никаких улик нет. Ну, скажем, фальшивые документы и незаконный переход границы... Ряд цифр, записанных тайнописью... Только вот расшифровать послание, направленное Кулику, чекисты не смогут - нужна книга для расшифровки, а она имеется лишь у резидента. А вот если его, Мерлина, возьмут во время или после встречи с Куликом, тогда конец... Присутствие у него секретных документов ничем, кроме как шпионской деятельностью, не объяснишь. Правда, он их должен отправить бандеролью - и тогда со всех ног отсюда!.. Но дадут ли ему сделать это? Сергей Сергеевич поднялся со скамейки и неторопливо направился к зданию вокзала. Он прошел в зал автоматических камер хранения. В зале было пусто, свободных камер достаточно. Малахов оставил в одной из них пузатенький портфель, положил на него сверху плащ - день был солнечный, жаркий - и вышел в зал ожидания. Здесь он словно невзначай остановил проходящего мимо пассажира и спросил, как добраться до центра города. По пути Малахов четыре раза спрашивал дорогу, хотя прямая улица и вела его от вокзала к гостинице "Серебряное копытце". Дважды спрашивал Сергей Сергеевич у встречных и про время. Делал он это не случайно. Ведь если за ним идут по следу, идут так, что он этого пока не может обнаружить, то пусть хоть силы чекистов ослабнут, распылятся. За каждым человеком, с которым он заговорил, вступил в контакт, будет установлено теперь наблюдение - а вдруг это связник Мерлина? Вот и набирал себе Сергей Сергеевич мнимых сообщников: пусть, мол, контрразведчики поломают себе головы... В номере Малахов выкурил сигарету, постоял у окна, глядя на улицу, затем спустился вниз и спросил у администратора, где бы он мог пообедать. - У нас ресторан хороший, сходите туда, пельмени ручной выделки, фирменное блюдо. А то в диетическое кафе, это за углом, налево. В ресторан Сергей Сергеевич вошел с журналом "За рубежом" в руках. Журнал он положил сложенным пополам, названием вверх, и принялся ждать. Обед подали быстро. Когда Малахов расплачивался с пожилым седеющим официантом, то, неловко повернувшись, смахнул локтем журнал на пол. Официант наклонился и подал журнал клиенту. Малахов поблагодарил официанта и спросил: - Где у вас купаются? Жаркий день, не правда ли? - Вы правы, - ответил официант, передавая Малахову сдачу. - Сегодня довольно тепло. А купаться надо в озере Ультигун. Там отменный пляж и народу в будний день не густо. На шестом автобусе от гостиницы, остановка так и называется - "Пляж". - Благодарю вас, - сказал Сергей Сергеевич. - Пельмени у вас превосходные. На остановке он взглянул на часы. Время еще есть. Ровно в пятнадцать часов по местному времени он, Мерлин, должен лежать подле четвертой кабинки для раздевания, если считать от вышки спасательной станции вправо. Лежать ему необходимо вверх спиной, в голубых плавках с тремя белыми полосами поверху. В таком положении Мерлин должен оставаться ровно десять минут. Затем ему необходимо сесть лицом к воде и начертить прутиком на песке номер комнаты в гостинице. Вот и все, что содержалось в инструкции Кэйта, которой он снабдил Малахова для связи с резидентом. Остальное его не касалось. Остальное было делом Кулика. Он найдет теперь Мерлина, выйдет на него с паролем. А пароль Сергей Сергеевич помнит наизусть. Шестнадцать часов по местному времени. Теперь можно идти в гостиницу и ждать до вечера. В двадцать ноль-ноль Малахов выйдет на улицу и будет прогуливаться перед гостиницей. Затем ужин в "Серебряном копытце" и ожидание в номере. Если до утра резидент не обнаружит себя, Малахову надо выехать в село Крутиху, заняться там два дня корреспондентскими делами и вернуться снова в Рубежанск. В Рубежанске его будет ждать указание резидента, как поступать дальше. Если и в этот раз Кулик не обнаружит себя, Малахову надлежит выехать в Каменогорск и получить на главпочтамте, в отделе "До востребования", письмо с инструкцией. Что ему предпишут делать в дальнейшем, Сергей Сергеевич не знал, да и не пытался ломать голову над этим. Он оделся, вышел на автобусную остановку и через двадцать минут был у себя в номере. Не раздеваясь, Малахов улегся на кровать, решив отключиться от всего, что было связано с его заданием здесь, в Рубежанске. Он сделал все как надо, и теперь ход остался за Куликом. Вдруг зазвонил телефон. Сергей Сергеевич медленно поднялся с кровати, подошел к столу, где стоял аппарат, но брать трубку не торопился. Телефон позвонил еще дважды и смолк. Если это Кулик, то сейчас он позвонит снова, дождется двух сигналов и опять положит трубку. Разговор может начаться лишь с третьего захода. - Я туда попал? - спросил мужской голос. - А куда вы хотели попасть? - С вами говорят из Кедровского сельсовета. Мне нужна контора стройучастка номер восемь... - Вас неправильно соединили, гражданин. - Вот незадача! - сокрушенно проговорил мужской голос. - Тридцать пять минут не могу дозвониться. Вы уж извините. - Бывает, - ответил Сергей Сергеевич, опустил трубку на рычаг и облегченно вздохнул. "Ну вот, - подумал он, - резидент на месте, все в порядке, канал связи установлен". Если б даже кто-нибудь следил за ним и слышал его разговор по телефону, то ему и в голову не могло прийти, что этот невинный диалог означал, что сегодня ночью Сергей Сергеевич должен найти дом номер восемь по улице Кедровой и войти в подъезд. А там, в ряду почтовых ящиков, прикрепленных на стене первого этажа, разыскать ящик тридцать пятой квартиры и вытащить оттуда документы, ради которых он проделал столь длинный и опасный путь. В почтовом ящике, обозначенном цифрой "35", находилось письмо, адресованное в эту квартиру неким Тумалевичам. Тумалевичи действительно жили в тридцать пятой квартире, но находились сейчас в отпуске, в Средней Азии. Текст письма, его прочитал Мерлин в номере, был самым безобидным. Но при расшифровке Сергей Сергеевич узнал из него следующее: "Товар не готов. Выходите на связь через сорок восемь часов. Время и место те же. Желательно ваше отсутствие на этот срок. Кулик". "Корреспонденту" Малахову ничего другого не оставалось, как выехать в село Крутиху. ВТОРОЙ КОНЕЦ КЛУБКА Его взяли прямо в цехе. Саботаж на промышленном предприятии по гитлеровским законам военного времени предполагал смертную казнь. Но рабочих рук, квалифицированных специалистов не хватало. Он успел им стать за два с лишним года работы фрезеровщиком. Поэтому и отделался Семен Дынец заключением в концентрационный лагерь. Случилось это в канун Нового, сорок пятого года. В Германию Семен попал летом сорок второго. Жил он до войны в небольшом украинском городе Белая Церковь. Закончил там семь классов и поступил учиться в одно из киевских фабрично-заводских училищ. Но учиться парнишке не пришлось. Киев захватили фашисты. Вернулся Семен в Белую Церковь, к родителям. Пробавлялся случайными заработками, чтобы помочь бедствующей семье - кроме него было еще пятеро детей, все мал мала меньше. Постепенно сумел установить связь с местным подпольем, выполнял кое-какие несложные задания: к парню пока присматривались. Впрочем, в ту пору сложные и несложные поручения подполья определялись одной ценой - собственной жизнью. Однажды, находясь в Киеве, попал Семен в облаву и угодил в число восточных рабочих, угоняемых гитлеровцами в Германию. Нашли у Семена справку о том, что он ученик ФЗУ, и это решило его судьбу: определено было шестнадцатилетнему парню работать на военном заводе. Здесь его тоже заметили подпольщики. Хорошо законспирированный комитет планомерно проводил акции саботажа на предприятии. Дважды подвергалась организация разгрому, гестапо не дремало, внедряло людей повсюду, но ядро уцелело, и вредительство продолжалось. Волна третьего разгрома зацепила и Семена. Попал Дынец в концлагерь. "Прелести" этого "лагеря смерти" вкушать ему довелось более трех месяцев. В апреле сорок пятого, смяв проволочное заграждение, на аппельплац выкатились мордатые американские танки. Надо ли говорить о радости узников! Счастливый Семен Дынец видел себя уже на улицах Белой Церкви в окружении отца с матерью, братьев и сестер, которые снились ему все эти годы... Но радовался Семен преждевременно. Всех освобожденных американцы поместили в другой лагерь - для перемещенных лиц. Конечно, это был не гитлеровский концлагерь, но попасть отсюда на родину было невозможно. К бывшим узникам, требующим встречи с советской оккупационной администрацией, зачастили подозрительные личности. Они рассказывали о репрессиях, которым подвергаются побывавшие у немцев советские люди, приводили доказательства, демонстрировали фальшивки, сфабрикованные специальными службами вчерашних союзников. Проводилась тщательная интеграция перемещенных лиц. Связанных сотрудничеством с фашистами готовились использовать и впредь в подобных же целях. Кое-кто завербовывался в Иностранный легион. Бывало, и ликвидировали упорствующих... Убирали тех, кто сам не поддавался посулам и угрозам и других поддерживал в сопротивлении попыткам лишить их родины. На парней, угнанных в Германию еще совсем в юном возрасте, специальные службы делали особую ставку. Предполагалось, что характеры их, убеждения не успели сформироваться, а годы, проведенные на чужбине, только способствовали их отдалению от родины, которая представляется им в некоем тумане. Если сейчас взяться за таких ребят всерьез, дать им соответствующую подготовку, провести мозговую обработку, то со временем они могут стать отличными разведчиками в собственных странах, и ценность их особо возрастает, в связи с тем что нет необходимости придумывать для них какие-то легенды. По таким соображениям попал в поле зрения одной из специальных служб и Семен Дынец. - ...Да, это я. - Очень хорошо, что это вы... До вас трудно дозвониться, весь день занят телефон. Чертовски деловой вы человек, не так ли? А с деловыми людьми всегда приятно общаться... - Простите, с кем имею честь говорить? А, это ты, Вася! Кончай меня разыгрывать, дел по горло. - Вот я и говорю: деловой человек. Таким вы мне и представлялись. - Может быть, вы все-таки назоветесь? С кем я говорю? Сейчас положу трубку! - Не торопитесь, Святой. Слушайте внимательно. У меня есть ирландский сеттер. У него изумительно верный нюх. Не купите для охоты? - Что... Что вы сказали? Я... Да-да, ирландский сеттер... - Повторяю: у меня есть ирландский сеттер. У него изумительно верный нюх. Не купите для охоты? И не суетитесь, Святой. Что вы там мямлите?! - Сеттерам не доверяю. Ищу доброго терьера. - Шотландского? - Желательно фокса. - О фоксе разговор пойдет особый. Нам надо встретиться, Святой. Имею к вам пару вопросов. - Кто вы? - Любопытной Варваре в толпе нос оторвали. Много будете знать, скоро состаритесь. Я - хозяин Друга. Известен был вам эдакий симпатичный песик по кличке Друг? - Да, но ведь ее... Его... - Это вас не касается. Вы хотите иметь приличную собаку, я реализую ваше желание. Но для этого нам надо увидеться. - Сегодня я занят... - Мне тоже не хочется вас видеть сегодня. Давайте встретимся завтра вечером. Впрочем, сделаем так. В двадцать одни час войдете в камеру хранения железнодорожного вокзала и откроете автоматический шкаф. В шкафу лежит портфель с личными вещами и ваш гонорар. Он в коробке из-под конфет "Ассорти", Коробку возьмите себе, а на ее место положите... Ну вы сами знаете, что необходимо туда положить. Портфель оставьте в шкафу. Закройте его тем же цифровым кодом. Номер шкафа я сообщу вам завтра ровно в двенадцать часов. Действуйте как предложено. И тогда у вас будет премиленький фокстерьер. Ждите моего звонка, Святой. В этот же день состоялся еще один разговор. - Это Крутихинское сельпо? - Оно самое. - Здравствуйте. С вами говорят из облпотребсоюза. У вас находится корреспондент из Москвы? Тогда пригласите его к телефону. - Сейчас позовем, он во дворе, с народом беседует. Маша, быстрее за корреспондентом! Скажи, из области требуют! Позвали корреспондента. - Слушаю! - крикнул он в трубку. - Да, это я, Малахов Сергей Сергеевич. - Извините за беспокойство. Здравствуйте. Это вас из области, из потребсоюза, тревожат. Из города Каменогорска. Кулик моя фамилия, понимаете? Ку-лик... - Я понял. Слушаю вас, товарищ Кулик. - Из редакции вашего журнала звонили, просили узнать, в каком вы сейчас селе. Они хотят связаться с вами. Как в Москву-то, к вам в редакцию, позвонить? - Беспокоятся, значит, товарищи? Это хорошо! Запишите редакционный телефон. Сто двадцать девять... Вы записываете? - Записываю, записываю, товарищ Малахов... - Пятьдесят восемь - шестьдесят пять. Записали? - Пятьдесят восемь - шестьдесят пять. Записал. Спасибо! В пятницу думаете быть в городе? - Видимо, в пятницу. - Вот и хорошо. Успеем повидаться, товарищ Малахов. - До свидания, товарищ Кулик. Когда Андрей Иванович узнал, что состоится один из конкурсных концертов рубежанской художественной самодеятельности, он попросил Королева достать пригласительный билет. - Только один? - спросил улыбаясь Вадим Николаевич. - Можно и два, - ответил Гуков. - Второй - Васе Мелешину. - Ну-ну! - протянул Королев. - Всего лишь... А я уж, было дело, собирался взять тебя на крючок и начать шантажировать угрозой рассказать кое-что Зое Васильевне. - Без пользы, - сказал Андрей Иванович. - Зоя Васильевна верит только мне, и никому больше. - Тогда тебе легче. А моя благоверная нет-нет да и нахмурит брови, когда задержу взгляд на ком-нибудь на курорте или в гостях. Хотя где уж мне в стрекозлы писаться!.. Четыре невесты растут. Скоро дедом буду. - Ладно, дед, перестань плакаться. Ты, верно, забыл, что я тебя и молодым, неженатым помню. Значит, на вечер я загляну. - С Васей? - С Васей. Именно с ним. - Ну хорошо, с концертом ясно. Чем закончился твой разговор со Щербаковым по поводу письма этой Соха Ромовой к Ирине Вагай? - Этот второй кончик начали распутывать еще в Москве, до нашего сигнала о содержании письма. Помнишь, как Соха пишет Ирине про некоего Кэйта? С полускрытым намеком пишет. "Видела нашего вездесущего и неунывающего Кэйта. Что-то на этот раз он забыл передать тебе свои приветы, или, точнее, поклоны, в его стиле а-ля рюсс. А наш красавчик Серж будет скоро лауреатом. Не промахнулась ли ты, голуба, сменяв кукушку на ястреба?" Но мы и без письма, по московским каналам, знали о том, что Ирина Вагай еще в годы студенчества была связана с господином Кэйтом. Как связана? Товарищ Щербаков дал команду выяснить это с максимальной точностью. И тогда на дачу к Ромовым отправился сотрудник. Кое-что визит его прояснил. Одновременно этим Кэйтом занялись и с другой стороны. Но уцепиться за что-нибудь пока не удалось. Господин Кэйт - стреляный гусь. За здорово живешь его не прихватишь... Опять же пользуется дипломатическим иммунитетом. Все, что мы имеем против Кэйта, носит косвенный характер, увы... Так что до поры до времени он может резвиться, этот "вездесущий и неунывающий Кэйт". В конце первого отделения концерта из-за портьеры боковой двери, на которую нет-нет да и посматривал Андрей Иванович, выглянул Вася Мелешин. Поймав взгляд Гукова, он кивнул и скрылся. Гуков досидел на концерте до перерыва. Потом он прошел в буфет. Когда прозвенел третий звонок, Андрея Ивановича в зале не было. Он вышел в вестибюль и боковым коридором с