рикнул Копытин. -- Семен, повтори. Семен, сидящий на краешке стула, хлюпнул носом: -- Приехали мы, а он спускается... -- Кто? -- Тот фрей, что в "пти шво" играл. Идет с уголком желтым и марухой своей. -- Дальше. -- Мы в квартиру. Там все перевернуто, хозяин связан. Говорит, мол, были двое -- Студент и девка, все взяли, как есть. -- И ты поверил? -- Я... Нет, я еще раз весь дом обшмонал, чисто. -- Кто этот Студент? -- Собан налил из бутылки водки в стакан. -- Кто? -- Крупье сказал, что налетчик питерский, ломбард на Лиговке взял. -- Слышал, кое-что доносилось и до нас. -- Семен, его надо искать. -- Коля, -- Копытин дернул щекой, -- в ЧК пойди, так, мол, и так, помогите найти. -- Ты, Виктор, конечно, человек умный, офицер. Но люди в законе живут иначе. Мы найдем его. Понял, Семен? -- А то! Позволь водочки, Собан, замерз нынче. -- Пей. И всех ребят по малинам и мельницам, пусть ищут. Я тоже кое-куда съезжу. -- Ты, Семен, принес, что я просил? -- спросил Копытин. -- А то! Витя, все готово. Он протянул Копытину два паспорта с эмблемой Международного Красного Креста. Копытин раскрыл, посмотрел: -- Ловко сработано. -- Это тебе не у Деникина, -- заржал Собан, -- у нас фирма. Фролов спал чутко. Сторожей у него не было. Он сам да авторитет в жиганском мире охраняли его добро. Поэтому когда в окно заскребли, проснулся сразу. Прямо на белье накинул пальто, сунул в карман наган. К окну подошел, всмотрелся в темноту. В черном проеме забелело лицо. Появилось и исчезло. -- Ты, Колька? -- сказал Фролов тихо и пошел отпирать черный ход. Собан сидел в комнате за столом, не снимая шубы. -- Сдохнешь ты скоро, Каин, куда деньги денешь? Живешь, как червь. Тьфу! -- Ты не плюйся, чего спать-то не даешь. Это, Коленька, голубчик, у тебя денежки, а у меня так, на хлебушек. -- "На хлебушек", -- передразнил Собан, -- сколько ты через меня поимел? -- То все прахом ушло. Война да революция. -- Тоже мне Рябушинский, заводы отобрали. -- Ты чего, Колечка, пришел, старика ночью пугаешь? -- Что тебе, старое падло, недавно приносили? -- Да кто принесет, кто, Коленька? -- Темнишь, старый гад. Собан вскочил, надвинулся угрожающе. -- Ты фуфель не гони, знаешь Студента? Говори, падло старое, иначе... Лицо Собана пятнами пошло, заиграли на скулах желваки. И вдруг распрямился старичок. Ласковость с лица как смыло. Глаза жесткими стали, страшными. Зверь стоял перед Собаном, хоть и старый, но зверь, по-прежнему опасный и сильный. -- Ты на кого прешь? Да когда ты еще по карманам щипал, я уже шниффером был. Забыл, кто тебя в дело взял? Я за себя еще ответить могу на любом толковище, да и есть кому за меня мазу держать. Отодвинулся Собан, сник: -- Да разве я... -- А если так, так какое у тебя ко мне слово? -- Студента знаешь? Питерского. Фролов пожевал губами: -- Мои дела ты знаешь, Собан, я на доверии живу. Вещь могу тебе одну продать. -- Сколько? -- Больших денег стоит. Собан бросил на стол пачку денег. -- Мало. -- На, гад старый, подавись, -- Собан вывернул из кармана кучу кредиток. Фролов аккуратно собрал их. Сложил в одну пачку. Потом встал, открыл буфет, положил перед Собаном футляр. Две золотые буквы -- Г и В -- переплелись на крышке. Собан раскрыл футляр. -- Ожерелье ушло в тот же день. Но футлярчик можешь хозяину отдать. -- Где? -- В кафе "Бом" на Тверской, он там по моей наколке человека пасет. Странное это было кафе -- "Бом". Воздух в нем слоистый от табачного дыма, стены давно свой цвет потеряли, размазаны, расписаны, заклеены обрывками афиш. Народу в нем всегда полно. Актеры, журналисты, писатели, поэты, сторонники различных фракций, и так, праздные, бездельные люди. Приходят сюда поговорить, узнать новости, посплетничать или просто побывать на людях. Поэты сюда приходят вечером, тогда чтение стихов, споры гвалт. А сейчас на пустой эстраде гармонист в узорной борчатке играет старые вальсы и романсы. Хорошо играет. Голос гармошки, резковато-нежный, щемящий, заполняет зал воспоминаниями о прошлом: о покое, стабильности, сытости, счастье. Копытин и Семен сидели в самом углу. Пили желудевый кофе с сахарином. Больше здесь ничего не подавали. -- Вот он, -- сказал Семен и приподнялся. -- Сиди, -- Копытин дернул его за пальто. В кафе вошли Данилов и Нина. Выбрали свободный столик, сели. Официант, не спрашивая, грохнул на стол две чашки с кофе. Данилов попробовал, поморщился, выплеснул обе чашки на пол. Достал из кармана пальто бутылку "бенедиктина", налил сначала Нине, потом себе. Нина внимательно оглядывала зал. Увидела в углу у эстрады лохматого, длинноволосого человека, пошла к нему. Данилов мелкими глотками пил ликер. Копытин встал с чашкой в руке, пересек зал, сел на свободный стул. Нравы здесь были простые. Взял бутылку ликера, налил. Данилов прищурившись глядел на него. -- Вы художник? -- спросил Копытин. -- В некотором роде. А вы? -- Я поэт. -- Соблаговолите назваться, возможно, я читал ваши стихи. -- Гумилев, -- Копытин дернул щекой. На таинственном озере Чад, Посреди вековых баобабов, Вырезные фелуки спешат На заре величавых арабов, начал читать Данилов. По тенистым его берегам И в горах, у зеленых подножий, Поклоняются древним богам Девы жрицы с эбеновой кожей, продолжил Копытин. -- Браво, господин Гумилев, вы помните свои стихи, -- Данилов прихлебнул глоток. Подошла Нина: -- Пошли, Олег, все в порядке. -- Желаю вам успехов в поэзии, -- Данилов встал, поклонился и пошел к выходу. Копытин, прищурившись, с ненавистью смотрел им вслед. -- Попался бы ты мне под Тихорецкой, сопляк, -- прошептал он и дернул щекой. Данилова и Нину догнал извозчик: -- Прошу, барин! -- Поехали? -- спросила Нина. -- Нет. За нами вертлявый идет. Они шли по улице. На Триумфальной площади сели в трамвай. Потом пересели в другой. Семен неотступно сопровождал их. На Сокольническом кругу вышли из трамвая, пошли к дачам. Семен, прячась за деревьями, сопровождал. Данилов с Ниной по узкой тропинке прошли к даче, открыли и заперли за собой калитку, поднялись на крыльцо. Семен стоял до тех пор, пока на втором этаже не загорелись окна. Копытин и Ольга Григорьевна стояли в прихожей огромной барской квартиры на Остоженке. -- Милая Олечка, вот ваши паспорта, -- Копытин протянул ей документы. -- Вы наш добрый гений, Виктор. Как, как я отплачу вам? -- Завтра после восьми я заеду за вами на авто. -- Вы гений, добрый ангел, как я отплачу... -- Потом, милая Олечка. -- Нет, сейчас, сразу. Слышите, Виктор. Муж придет позднее. Она прижалась к Копытину. Он дернул щекой, схватил женщину за плечи, привлек к себе. Конечно, Собан был битый, да он, Мартынов, тоже непрост. Засаду на даче в Сокольниках готовил с толком, хитро. Подойди к даче, посмотри. Никаких следов как не было. А люди в доме, да обратная дорога перекрыта ребятами из особого отряда МЧК. Приезжай, Собан, ждем. Мы тоже за эти месяцы кое-чему научились. В общем-то Мартынов не очень верил, что Собан сам сюда пожалует. Конечно, Бахтин специалист, слов нет, но как-то не вязалась в представлении Мартынова жизненная логика с воровским законом. Конечно, может быть, он чего-то не понимает еще. Но тем не менее засаду он организовал по всем правилам. Данилов и Нина оказались молодцами. Провели свою часть операции блестяще. Теперь оставалось самое трудное, встреча с Собаном, если она состоится, конечно. Мартынов решил дать бандитам войти на дачу, подняться в комнату. Там двое, Данилов и Нина. Иван за столом, девушка на диване. В столешнице Мартынов сам выдолбил углубление и положил наган. От дверей его не видно, и руки у Данилова не заняты. Чуть что, опустил ладонь -- и вот оно, оружие. Над Сокольниками плыла размагничивающая тишина. Февраль уходил. День становился длиннее, и цвета у него появлялись по-весеннему яркие. Снег стал синеватый, и казалось, березы отражаются в сугробах. Весь день прошел в ожидании. Много лет уже у Мартынова не было такого спокойного дня. Они переговорили, казалось, уже обо всем, помечтали о будущем. -- Федор Яковлевич, поймаем мы Собана, а дальше? -- спросил Данилов. -- Дальше, Ваня, Гришку Адвоката возьмет. -- Ну а потом? -- настаивал Данилов. -- Потом... Потом хорошая жизнь будет, Ваня, и начнешь ты учить восточные языки. -- А вы? -- Я хочу речным капитаном стать. Я раз на пароходе по Свири плыл. Ох и красота! -- Как сумерки красиво в лесу опускаются. Смотрите, сугробы совсем синие стали. -- Нина подошла к окну. -- Идут! -- Все по местам! -- скомандовал Мартынов. -- Сигнал -- слова "пошел вон". Авто подкатило к даче. Собан вышел, огляделся. -- Одиноко живут, -- он кивнул на узкую, полузасыпанную тропку, ведущую от калитки к крыльцу. -- Пошли. Впереди зашагал Туз. Он толкнул калитку, и запор вылетел. Дверь на веранду поддалась сразу. А вот с входной пришлось повозиться. Но Туз вытащил из-под пальто фомку -- замок тихо хрустнул. Сверху, со второго этажа, донеслись звуки гитары и приглушенный женский голос. Собан вошел в комнату румяный с мороза, улыбчивый. Был он похож на благородного отца из провинции. Туз и Семен следом вошли, стали у дверей. Данилов поставил рюмку на стол, Нина опустила гитару. -- Почтение, Студент, и вам, барышня, не бойтесь, мы не из ЧК. -- А я и не боюсь, -- холодно сказал Данилов и потянулся к бутылке, -- садитесь. -- Сяду, сяду. Почему не сесть, когда добром зовут. Собан скинул шубу на руки Семену. Подошел к столу, грузно сел. -- Ты меня знаешь, Студент? -- Не имею удовольствия. -- Я Собан. -- Мне это ничего не говорит. -- Фраер ты, вход в закон рупь, а выход тыща. Поживешь в законе, узнаешь, как со мной говорить. -- Что вам угодно? Собан взял рюмку, покрутил, понюхал. -- Все, что на Сретенском бульваре взял, отдашь. Тогда жив будешь и маруху твою не тронем. -- А из белья вам ничего не надо? Пошел вон! В комнату ворвались чекисты. -- Руки! -- крикнул Мартынов. Семен и Туз подняли руки. Собан выронил рюмку, сунул руку под пиджак, выдернул гранату "мильс". Он не успел дернуть кольцо. Данилов дважды выстрелил в него. Покатилась по полу граната, упал со стула Собан. Мартынов наклонился, перевернул его: -- Готов. -- Так он же, товарищ Мартынов... -- Действовали правильно, Данилов... Мартынов повернулся к задержанным. Посмотрел на жующую рожу Туза, бессмысленную и тупую. Увидел бегающие глаза Семена. -- Где Витька Залетный? -- Гад буду, начальник, век свободы не видать... Через полчаса на Мясницкой валютную контору брать будет. -- Данилов, Козлов, в машину! Остальные доставят арестованных. Операцию по захвату валютной конторы на Мясницкой Копытин готовил сам. Он шагами измерил расстояние от Банковского переулка до конторы, рассчитал время. Трижды заходил в помещение, изучал расположение касс и посты охраны. Он не очень верил, что Собану удастся отобрать у Студента ценности Васильева. После встречи в кафе "Бом" он понял, что этот мальчонка с холодными глазами совсем не фраерок, как говорил о нем Собан. В поступках и действиях Студента чувствалась уверенность и сила, а значит, это не просто одинокий, как волк, налетчик, а человек, за которым кто-то стоит. Возможно, эти кто-то и встретятся с Собаном на даче в Сокольниках. О своих предположениях Копытин Собану не говорил. Пусть едет. А если его там шлепнут, то и слава богу. Надоел Виктору этот истерик со своим гипертрофированным самоуважением. Да и пора было кончать с игрушками в казаки-разбойники. Бандиты бандитами, а ротмистр Алмазов-Рюмин шутить не будет. Господа офицеры поопаснее Собана с его уголовниками. Пора, пора прощаться с Москвой. Сегодня он берет контору, а потом милая Олечка с дураком мужем. Там ценностей!.. В его распоряжении было три машины. На пустыре, в Марьиной роще, Копытин проверил у людей оружие, проинструктировал. Конечно, если бы вместо этой уголовной сволочи были офицеры, он бы считал план реализованным. Но ничего, попробуем. Три машины с пустыря разъехались в разные стороны, чтобы через полчаса встретиться в Банковском переулке. Копытин посмотрел на часы. Пять. Пора, в это время все сейфы открыты, начинается подсчет валюты. -- Начали, -- скомандвал он. -- Быстро к дверям. Глушите милицию и -- в помещение. Берете все, что в кассах под номерами один и три. Я прикрываю. Машины рванули с места. Копытин закрыл глаза и перекрестился. Когда машины подъехали к конторе и бандиты подбежали к дверям, их встретили выстрелами из нагана. А со стороны Лубянки и Прудов -- грузовики с красноармейцами. Из кабины одной из машин ударил пулемет, лес штыков окружил бандитов. -- Ходу! -- крикнул Копытин. Машина сорвалась с места, запетляла по переулкам и остановилась только в Лялином. -- Что будем делать? -- спросил шофер. -- Вон трактир, видишь? -- кивнул Копытин. -- Перекусим и на новое дело пойдем. -- Фартовый ты парень, Витя, -- с тобой хоть на рога, -- засмеялся бандит, сидевший сзади. Копытин закурил. Затянулся жадно. У него остался последний шанс. Ольга Григорьевна, не снимая шубы, сидела у окна. Она и мужа заставила одеться. На столе лежал чемодан темной кожи. В нем все достояние Петра Львовича. А он потел от волнения, да и в шубе жарко, пенсне протирал. -- Ты, Олечка, с ума сошла с этим Виктором. -- Ты просто ревнуешь. -- К нищей пехтуре? -- Он мужчина, а это за деньги не купишь. -- Ты становишься вульгарной, -- вздохнул Петр Львович. -- Ах, оставьте ваши нравоучения хотя бы в такой день. Я... Авто... Авто... Это Виктор, -- Ольга Григорьевна побежала к двери. -- Здравствуйте, Петр Львович, -- Копытин вошел в комнату и стал у двери, щелкнув каблуками. -- Виктор Алексеевич, -- прочувствованно сказал Петр Львович, -- вот в этом чемодане все. Этого хватит на две жизни в Париже. Помните... Копытин не дал ему договорить, рванул чемодан. Ольга увидела его лицо и начала пятиться к дверям в комнату. -- Виктор, -- прошептал Петр Львович, -- Виктор... Копытин достал маузер и выстрелил. С визгом Ольга бросилась в комнату. Ударила руками по оконному стеклу. На улицу посыпались осколки прямо под ноги шедшему мимо патрулю. -- Помогите! -- разорвал женский крик морозную тишину. Копытин дважды выстрелил, и Ольга упала у окна. Матросы бежали к подъезду. -- Жми! -- крикнул бандит шоферу и выстрелил по патрулю. Словно полотно разорвал воздух залп. И машина, не успев развернуться, стала. Один матрос -- к машине. Трое -- в парадное. Копытин поднял чемодан, пошел к черному ходу. Толкнул. Заколочен. А во входную дверь били приклады. Он вытащил гранату, выдернул кольцо, подтолкнул ее к двери и спрятался за угол. Взрыв вынес дверь. Пройдя сквозь дымящуюся прихожую, Копытин вышел на черный ход. Он быстро шел вдоль стены Зачатьевского монастыря, сворачивал в переулки, пока не попал к храму Христа Спасителя. Мимо шел трамвай. Копытин на ходу прыгнул на подножку. Елена Климова читала на диване в комнате брата. Прошли дни после визита Манцева. Февраль уже на исходе. Никто ее, слава богу, не беспокоил. И она начала жить, как прежде. В дверь позвонили. Елена вышла в прихожую. -- Кто там? -- Леночка, -- за дверью тихий мужской голос, -- Виктор Копытин. Откройте, за мной гонятся. Елена открыла дверь. -- Вы одна? -- Конечно. -- Укроете на пару дней? -- Да. Я сейчас поставлю чай. -- Спасибо, Лена, -- Копытин обессиленно опустился на стул в прихожей. Елена вошла на кухню и задернула занавески. Человек, сидящий у окна в доме напротив, встал, подошел к телефону, висящему на стене. Ночью Копытин проснулся. Полежал недолго, прислушался к тишине. Встал, вышел в коридор. Толкнул дверь в комнату Алексея, где спала Елена. Заперто. Усмехнулся, дернув щекой. Пошел обратно, запер дверь, засветил свечу, раскрыл чемодан. На мгновение Копытин даже закрыл глаза -- в чемодане лежали бриллианты, золото, толстые пачки денег. Он вскочил, сжал кулаки и, дергая щекой, начал тихо приплясывать. Потом успокоился, закрыл чемодан, дунул на свечу, лег и уснул крепко. Его разбудили звонки и стук. Он вскочил, схватил маузер, бросился к двери. В прихожую вышла Елена. -- Кто это? -- шепотом спросил Копытин. Она с недоумением пожала плечами и спросила: -- Кто? -- Барышня, Елена Федоровна, это я, дворник, дрова привезли. -- Ой, какое счастье! -- всплеснула руками Елена. -- Сейчас. Она махнула Копытину рукой: мол, спрячьтесь. Копытин ушел в комнату, запер дверь, начал быстро одеваться. За дверью гудел бас дворника и слышался голос Елены. Дверь захлопнулась. Копытин выглянул в коридор. -- Сейчас дрова принесут, а потом мы чай пить будем, -- лучезарно улыбнулась Елена. -- Вы посидите пока у себя. Копытин закрыл дверь и прильнул глазом к замочной скважине. Сначала пришел дворник с огромной охапкой дров. Потом второй, в рваном армяке. Потом армяк заслонил скважину, и Копытин слышал только стук дров и голоса мужиков. Потом Елена благодарила и расплачивалась. Мужики ушли. И снова тишина. И голос Елены: -- Виктор, чай. Копытин бросил на кровать маузер, сунул наган в карман брюк, вышел в коридор. У стены аккуратно сложены дрова, немного сора на полу. Он шагнул в коридор... С двух сторон ему заломили руки Данилов и Мартынов. Вспыхнул свет. В коридор из комнаты вышел Манцев. -- Поручик Копытин? Копытин скрипнул зубами, дернул щекой. -- Я заместитель председателя МЧК Манцев. Вы арестованы. Москва. Март 1919 года Копытина вели по длинному коридору мимо белых двустворчатых дверей, мимо бронзовых, потемневших ручек, мимо бачка с водой на табуретке, так не вяжущегося с этими дверями и ручками. Копытин смотрел на все жадно, впитывая в себя эти в общем-то обыденные вещи. И они казались ему необыкновенно прекрасными, потому что видел он все это в последний раз. Он сидел в кабинете Манцева и смотрел на половинку медали, лежащую на столе. Ему очень хотелось казаться равнодушно-ироничным и спокойным. Но он не мог. Странное чувство прощания жило в его душе, и оно было сильнее разума и воли. -- Гражданин комиссар, -- хрипло сказал он, -- я хочу жить. Манцев долго смотрел на него. Через его кабинет проходили разные люди: холодные, убежденные в своей правоте, заговорщики, истеричные бандиты, говорливые эсеры, путающие допрос с политической дискуссией. Но такого он видел впервые. Человека не было, остался один облик. -- Я не властен решать жизнь и смерть, -- сказал Манцев, -- для этого есть трибунал. На ваших руках слишком много крови. Но тем не менее полное признание дает вам шанс на снисхождение. -- В чем я должен признаться? -- Банда Собана нас уже не интересует. -- Манцев взял в руки половинку медали: -- Вот что мне интересно. Копытин молчал. Нет, внутри его не было жалости к тем, из подполья, он думал о слове "шанс". Мысленно прикидывал, как подороже продать то, что он знает. -- Я знаю пароль, явку, людей. Я могу помочь. Дайте мне карандаш и бумагу, я напишу. Манцев молча протянул ему стопку бумаги и ручку. У электромастерских на Пресне, прямо у проходной, наклеена газета. Стоят рабочие, читают. Жирными буквами на полосе; "МЧК сообщает о ликвидации особо опасной банды Собана..." А над городом солнце. Яркое, мартовское. Солнце второй весны революции. ================================================================ Хруцкий Э. А. Х95. ОББ-1: Роман-хроника в 2-х книгах. Книга первая. -- М.: Изд-во "Надежда-1", 1994. -- 544 с. Тираж 100 000 экз.; ISBN 5-86150-006-1; ББК 84 Р7 ================================================================