ы наметить путь к какому-нибудь компромиссу, но ничего не получается. - Номура пристально посмотрел на Пратта. - Помогите мне... Война между нами не укладывается в моем сознании. Это слишком чудовищно. - Я говорил с Хэллом несколько раз... - задумчиво протянул Пратт. - Старик утверждает, что конгресс ни в коем случае не даст санкции на принятие условий, выдвинутых вашими армейцами. Америка потеряет лицо, если признает за Японией право держать войска в Китае. Я с вами говорю, как друг... по своей инициативе. Надо найти какую-нибудь почву... Номура кивнул: - Надо придумать что-то. Хотя бы что-нибудь временное. Лишь бы обе стороны сохранили лицо. Пратт снова похлопал посла по колену. - Надо придумать какой-нибудь модус вивенди... Приемлемую для обеих сторон формулировку. Будет величайшим идиотством, если мы сцепимся. - Пратт понизил голос. - Между прочим, у нас имеются сведения о том, что русские стали убирать войска с Дальнего Востока. Хотят остановить немцев у Москвы. - Нам это известно, - так же тихо сказал Номура. - Мы не думаем, что немцам удастся быстро справиться с русскими. Процесс ликвидации военной мощи России будет довольно затяжным. - Но если между нами вспыхнет война, - Пратт поднес палец к носу, - ситуация может измениться коренным образом... - И не в пользу наших стран, - заметил Номура. Пратт пододвинулся вместе с креслом к послу и тихо заговорил: - Вам и нам надо сохранить свободу действий. Японии ни в коем случае нельзя лезть в войну с нами и Англией. Вы должны сохранить свой флот в целости. Это у вас главный козырь. И на будущей мирной конференции ваш голос будет звучать очень внушительно, подкрепленный новейшими линкорами и авианосцами. Мы поддержим вас в вопросе о Приморье и Сахалина. Номура снял очки и посмотрел одним глазом на старого друга. - А как насчет Камчатки? - мягко спросил он. Пратт скользнул взглядом по карте Америки, висящей на стене: - Камчатка примыкает к нашей Аляске, дорогой мой. Номура тоже посмотрел на карту и тихо, но настойчиво произнес: - Камчатка примыкает к нашим Курильским островам Пратт примирительным тоном сказал: - Все эти вопросы будут стоять на повестке дня будущей мирной конференции. Сейчас о них рано говорить. Сейчас надо думать о том, как избежать катастрофы на Тихом океане. - Правильно! - согласился Номура. - Нам нельзя воевать ни в коем случае. Я буду прилагать все усилия, чтобы как-нибудь выйти из тупика. Я готов отдать жизнь за то, чтобы Америка и Япония... шли рука об руку, обеспечивая мир на Тихом океане... - Номура поднес мизинец к глазу и вытер слезу. Пратт встал и положил ему руку на плечо: - Надо непременно достигнуть компромисса, и в такой форме, которая обеспечивала бы сохранение престижа Японии в вопросе об эвакуации японских войск из Китая. Договориться в принципе, а насчет срока эвакуации можно выработать эластичную формулировку. Давайте думать в этом направлении. Только прошу иметь в виду, что наш разговор совершенно неофициальный, приватный... все останется между нами. Номура встал с кресла и поклонился. - И надо еще подумать, - сказал он, - в какой форме Америка сможет отменить ограничения американо-японской торговли. Обе стороны должны взаимно наметить соответствующие компенсации... чтобы создать предпосылки для принципиального соглашения относительно почвы для компромисса. Вместо ответа Пратт сложил большой и указательный пальцы в виде буквы "о" и дернул подбородком - это означало: о'кэй. Он спустился с послом в лифте и проводил его до машины. 6 ноября У Уайта заметно портился характер. Он стал раздражительным, разучился сдерживать себя, по малейшему поводу набрасывался на других, особенно доставалось Пейджу. И все из-за работы. Ее было много, и надо было провертывать все сверхсрочно - начальство не любило ждать. Начальство не принимало никаких объяснений насчет того, что японцы, и особенно японский министр иностранных дел и послы, когда заходила речь о сугубо деликатных делах, прибегали к витиеватым оборотам, употребляя многоэтажные глагольные наращения, затуманивающие смысл текста. Адмирал Номура к тому же любил прибегать к терминологии профессиональных борцов. А многие термины нельзя было найти ни в одном японо-английском или толковом словаре, даже у Такенобу и в "Котоба но идзуми", потому что составители этих словарей - почтенные филологи - были круглыми невеждами по части борьбы. - Ну, вот опять... - Пейдж снял очки и растерянно заморгал подслеповатыми глазами. - "Нодо" - это шея, а "ва" - это петля, следовательно, "нодова" - петля на шее. Но что-то не получается. Уайт шумно вздохнул: - Надо по смыслу, по контексту. - Он повысил голос: - У тебя башка на плечах или что? Пейдж виновато повел плечами: - Номура пишет, что его "выталкивают из занятой им позиции с помощью нодова". Если на шее петля, то этого человека либо подвешивают, либо душат, но не выталкивают... Непонятно что-то. После недолгого раздумья Уайт объяснил: - Нодова - это такой прием, когда зажимают пальцами одной руки подбородок противника и отгибают ему голову назад, а другой рукой толкают в грудь и выставляют с арены. Пейдж выругался и стал по очереди проклинать посла, японских борцов, Уилкинсона и Макколла, Т-бюро и тот день, когда решил изучать японский язык в Колумбийском университете, вместо того чтобы пойти на гомеопатический факультет Мичиганского университета. В заключение он проклял еще тот вечер, когда встретил Уайта на концерте и дал себя уговорить пойти в Т-бюро. - Плавал бы себе на каком-нибудь кораблишке, дышал бы свежим морским воздухом и не видел бы этих чертовых телеграмм с проклятыми определительными предложениями длиной в несколько метров, потенциальными залогами и всякими аффиксами. - Пейдж ударил себя по голове: - Идиот! А Уайт проклинал Федеральное бюро расследований. Недавно из Эф-Би-Ай поступили данные о том, что брат жены Шривера участвовал в испанской войне на стороне красных и сейчас работает в Коминтерне. Уилкинсон немедленно распорядился отстранить Шривера от "магии" и попросил военно-морскую контрразведку провести расследование - не попали ли секреты Т-бюро к американским коммунистам. Дело Шривера открыло глаза работникам Т-бюро. Оказывается, за ними следили агенты Эф-Би-Ай. Гейша клятвенно уверял, что частная переписка всех "магов" подвергается перлюстрации, все телефонные разговоры подслушиваются и за всеми ходят филеры. - А скоро перейдут к другим мерам, - говорил Гейша, понижая голос до шепота, - всех нас раз в месяц будут вызывать в морской госпиталь и впрыскивать в одно место специальную сыворотку из амитала, пентотала и коньяка. После инъекции человек немедленно засыпает и начинает выбалтывать во сне все, что у него на душе. И все это будет записываться стенографистками, прочитываться Хозяином и его ближайшими помощниками - Тернером, Ингерсолом и Уилкинсоном. Один экземпляр пойдет в личное дело, другой - в специальный отдел Эф-Би-Ай для вложения в личный формуляр, на обложке которого будет написана условная кличка каждого поднадзорного. Уайт получит кличку "Гремучая змея", Пейдж - "Тарантул", а я, наверно, "Божья коровка". Вскоре после того как отстранили Шривера, Т-бюро лишилось и Гейши - правда, ненадолго. Макколла откомандировал его на время к армейским дешифровщикам, которым было поручено наряду с обработкой "магии" заниматься еще изучением японских военных кодов. В качестве подсобных материалов фигурировали японские радиограммы, перехваченные на китайском театре военных действий. Кроме того, армейским "магам" поручали еще расшифровывать материалы, получаемые от Эф-Би-Ай, - всякого рода криптографию, обнаруженную у арестованных японских агентов. Специалисты по разгадыванию кодов нуждались в помощи людей, безупречно знающих японский язык. Японоведы должны были подсказывать, какая буква или слово может быть в том или ином месте расшифровываемого текста, - без их консультации нельзя было строить правильные догадки. У Гейши взяли подписку о неразглашении тайны работы, выполняемой им у армейцев, но так как в подписке не было сказано, что при посещениях Т-бюро он обязан держать рот закрытым, он рассказывал Уайту и Пейджу о том, как вместе с армейскими криптоаналитиками охотится за тайнами. Из его слов явствовало, что ему приходится выполнять примерно такую же работу, какую в свое время проделал французский ученый Шампольон. Даже, может быть, более трудную, так как египетские фараоны не занимались шпионажем против Соединенных Штатов Америки. Особенно Гейше понравилась работа по разгадыванию различных зашифрованных записей, найденных у японских шпионов. Однажды он явился в бюро с сияющим лицом. - Уважаемые джентльмены, я сделал величайшее открытие, - сказал он, садясь на край стола Пейджа. - Говорю об этом без ложной скромности и без всякого преувеличения. Не надо заранее скептически усмехаться. Такие усмешки видели и Коперник, и Галилей, и Ньютон. Я нашел ключ ко всей японской шпионской криптографии. Отныне все кодированные записи японцев можно разгадывать так же просто, как открывать банки с сардинами. Уайт процедил сквозь зубы: - Мне некогда слушать всякую ахинею. Проваливайте. Гейша посмотрел на Пейджа. Тот сперва замотал головой, но потом сжалился: - Ладно, валяйте. Только уложитесь в две минуты, пока курю трубку. Гейша, конечно, не уложился, но Пейдж, а затем и Уайт выслушали его с должным вниманием. Рассказ Гейши был довольно любопытен. Оказывается, все японские разведчики, даже самые изощренно коварные, бесхитростны, как дети. Когда им нужно сделать какую-нибудь секретную запись, они не утруждают себя придумыванием нового способа, а употребляют один из тех, что уже фигурирует в мировой детективной литературе. Например, шпион Исидзака, пойманный в Сан-Диего в прошлом году, применял в своих донесениях о местонахождении зенитных батарей примерно такой же метод иносказаний, который описан в рассказе Бейли "Сад фиалок". У капитан-лейтенанта Кавабата, арестованного в мае этого года около Фресно, нашли письмо, зашифрованное таким же способом, как в "Украденном рождественском ларчике" Лилиан де ла Тур, где буквы заменяются пятизначными величинами. Одни японцы пользуются методом, упоминаемым Конан Дойлем в "Долине ужаса", - указывают порядковые номера страниц, строк и букв, а ключом берут справочник-ежегодник; другие применяют метод подстановок, как у Антони Уина в рассказе "Двойная цифра 13"; третьи пользуются методом, о котором говорится в "Самом крупном деле Френча" Крофтса,- зашифровывают на основе таблицы акций. А у двух японских рыбаков, пойманных в начале года у Панамского канала, обнаружили записки, зашифрованные с помощью каталога цветочного магазина - точь-в-точь, как у Агаты Кристи в рассказе "Четверо подозреваемых". - У Эдгара По в его "Золотом жуке"... - вставил Уайт. Гейша перебил его с презрительной гримасой: - Таких примитивных способов, как в "Золотом жуке" По или в "Глории Скотт" и "Красном круге" Конан-Дойля, теперь не употребляют даже дефективные младенцы. - Значит, замечательное открытие лейтенанта Крайфа, - начал Пейдж, - заключается в том, что... - Эйнштейну понадобилось целых полторы страницы для изложения теории относительности, - сказал Гейша, - а моя концепция требует всего три строчки и может быть сформулирована так: для разгадывания криптографии японских разведчиков надо просто перебирать в уме способы, упоминаемые в произведениях известных детективных писателей. - Значит, надо перечитывать всю эту галиматью о сыщиках? От таких книжек становятся... - Пейдж посмотрел на Гейшу, - кретинами. Гейша пожал плечами: - Общеизвестно, что президент Рузвельт - большой поклонник этой литературы. Я не считаю его кретином. - Вы скоро там кончите у армейцев? - спросил Уайт. - Мы тут задыхаемся от работы, а вы занимаетесь дурацкими кроссвордами и ребусами. - Начальству виднее, - ответил Гейша. - Возможно, что мне предложат написать секретное наставление для наших криптоаналитиков. Вы получите экземпляр с автографом. - Я предпочел бы вместо автографа иметь самого автора, - сказал Уайт. - Мы тонем в потоке "магии", японцы просто взбесились. В самом деле работы было очень много. В первых числах ноября прошла куча длинных телеграмм в адрес посла Номура. В них на все лады подчеркивалось исключительно важное значение переговоров по поводу вновь сформулированных японских предложений: 1) японские войска остаются в Китае и Индокитае на тот или иной срок, потом уйдут; 2) Америка должна уговорить Чунцин заключить мир с Японией. Телеграмма из Токио от 4 ноября кончалась такими словами: "...Исход переговоров окажет исключительно серьезное влияние на судьбу империи. Мы связываем судьбу империи с этими переговорами". Принимая от Уайта переведенные телеграммы, Донахью произнес с улыбкой: - Надеюсь, на этот раз не будешь спорить? Видишь, как они хотят добиться соглашения с нами. По поручению президента адмирал Пратт вчера неофициально беседовал с Номура и вынюхал кое-что относительно настроений в Токио. - Но они выставляют явно неприемлемые предложения, - сказал Уайт. - У тебя светлая голова, но ты никак не хочешь понять. Джапы ведь хотят поторговаться, и это вполне понятно. Не могут же они сразу отказаться от всего, что получили в Китае. Все пойдет насмарку. Столько жертв, и все впустую. И потом, речь идет о престиже военных. - Вот поэтому-то Япония и не может пойти на уступки. Ей остается одно: броситься на нас. Донахью вложил телеграммы в папку: - Трезвый расчет диктует им другое. Что для них выгоднее - барахтаться без конца в Китае без всяких надежд на победу или пойти на уступки в Китае и отыграться за счет России? Японские дивизии сейчас могут без труда пройти в глубь Сибири. Москва накануне падения. Россия уже фактически в состоянии агонии. Уайт покачал головой: - Японские генералы осмотрительнее тебя. Они знают, что японские войска могут завязнуть в России, как немецкие. Получится второй Китай, только еще более сложный. Японские военные считают: для того чтобы заставить Чунцин капитулировать, надо разгромить Америку. К Донахью подошел Пейдж. - Вы ко мне? - спросил Донахью. - Нет, я могу позже... - смущенно пробормотал Пейдж и, сняв очки, стал протирать их. - Мы уже кончили разговор. - Донахью похлопал Уайта по плечу. - Насчет нападения Японии на нас могу сказать вот что. В случае возникновения войны между нами операции будут происходить в Индокитае, на Филиппинах и в южных морях. Но самыми удобными месяцами для операций на Юге являются октябрь и ноябрь. В декабре в Формозском проливе, на Филиппинах и в Малайе уже начинают дуть муссоны. Они делают почти невозможным проведение больших операций. Короче говоря, мы умело затянули переговоры и заставили японцев пропустить время для нападения. Если дотянем до конца ноября, то окончательно обезопасим себя. Получится совсем великолепно. Пейдж замахал руками в знак несогласия. Уайт сказал: - Нападать на русских им тоже нельзя. В Сибири уже морозы. - Квантунская армия предназначена специально для зимних операций, - авторитетным тоном заявил Донахью. - Она укомплектована уроженцами Хоккайдо и северных префектур Хонсю, а они не боятся холодов, так же как канадцы. Я только что прочитал копию донесения нашего военного атташе в Токио о маневрах в Ниигата: там уже стоят холода, а пехотинцы на протяжении всех маневров щеголяли в одних кителях, словом, подготовились для Сибири. - Он повернулся к Пейджу: - У вас что, дорогой профессор? - Я хотел только сказать... - Пейдж откашлялся, - у нас много работы и нас мало сейчас, и без Шривера... совсем тяжело стало. - Речь идет о том, что без Шривера мы погибаем, - пояснил Уайт. - Гейши нет, а молодые офицеры, которых нам дали, это фактически стажеры. Мы были у жены Шривера. Ее брат был студентом, учился в Англии, поехал добровольцем в Испанию и убит. Что касается Коминтерна, то это плод зловещей фантазии молодчиков Гувера. Донахью выпрямился и, подняв голову, сказал: - Справедливость для меня важнее всего. Ваши обращения ко мне совершенно излишни. - Ты должен... Донахью сердито перебил Уайта: - Прошу меня не учить Я уже ознакомился с досье, присланным из Эф-Би-Ай, и нахожу, что все так называемое дело Шривера высосано из грязного пальца. Шривера надо вернуть в благородную касту "магов". Дорогие мальчики, не волнуйтесь. Я дойду до Нокса, а если понадобится - до секретаря президента, но добьюсь восстановления справедливости. Буду драться до победного конца! Уайт с восхищением посмотрел на Донахью: - Лишний раз убеждаюсь в том, что мой друг благородный и честный человек. Хотя, к сожалению, в вопросах политики... Пейдж дернул его за рукав: - С ума сошел! Все испортишь. Идем. 22 ноября Они ехали по берегу у подножия Дайамонд-Хэда мимо опрокинутых вверх дном рыбачьих лодок и бамбуковых шестов. - Где-то вот здесь, - сказал Кита, вглядываясь в темноту. Проехали мимо полуобгорелого бунгало, окруженного каменной оградой. За песчаным холмом с тремя высокими кактусами, похожими на людей с раскинутыми руками, Нисина остановил машину. - Этот холм называют Голгофой. Из сарайчика позади пальм вышел человек в плаще и замахал рукой, как будто писал что-то в воздухе. Кита вышел из машины и направился за ним к моторной лодке. - Садитесь сюда, - Баллигант показал на сиденье у руля и бросил огрызок сигары в воду. Кита сел, и лодка с тихим рокотом отчалила от берега. - Я боялся, что опоздаю, - просипел Баллигант, - На меня взвалили это дело с убийством японца. Кита кивнул. В газетах были опубликованы все подробности. На пляж перед отелем "Моана" выбросило волнами труп японца Сугимото, служащего ломбарда на Бесел-стрит. У него были перебиты шейные позвонки и вывернуты руки, пулевых и колотых ран не оказалось. - Имеются подозрения, - сказал, зевая, Баллигант, - что с ним расправились воры, они сбывали ему краденое. В прошлом году к нам поступил донос одной женщины, она видела у Сугимото часы, украденные у ее подруги. - Как здоровье вашей младшей дочери? - осведомился Кита. - Кажется, вывихнула ногу? Это очень мучительно. - Сделали просвечивание, ничего страшного. Полежит недельку, и все. В следующий раз будет осторожнее играть в баскетбол. - Баллигант протяжно зевнул. - Спать хочется, вторую ночь без сна... - Может быть, вашей дочке нужны какие-нибудь дорогие лекарства? Я срочно выпишу откуда угодно. Не стесняйтесь, пожалуйста. - Шиверс думает... - Баллигант покачнулся и повернул рулевое колесо - лодка дернулась в сторону, - фу черт, прямо засыпаю... У нас думают, что убитый был связан с контрабандистами. - Держите меня в курсе этого дела. И все, что вам известно, сообщайте сразу в один прием, а не по частям. Вы режете информацию на ломтики, как яблочный пирог, и приносите по кусочку. Паршивая привычка. Баллигант обернулся: - Так ведь не все выясняется сразу. Я не нарочно. - А как там с японцами на коралловых рифах? - Ничего интересного, - Баллигант вытащил сигару и зажигалку, похожую на револьвер, закурил. - Потуши сейчас же! - крикнул Кита. - Сигнал подаешь, сволочь? - Он вытащил револьвер и приставил его к спине Баллиганта. Тот швырнул сигару за борт. Кита ткнул американца револьвером в спину, между лопатками. Баллигант уронил зажигалку в воду и пробормотал: - Это не сигнал. Просто закурил, простите. Кита отвел револьвер: - Как с японцами, собирающими кораллы? Баллигант бойко заговорил: - Получено указание из Сан-Франциско попытаться завербовать кого-нибудь из рыбаков и выяснить, кто из них моряки-резервисты. - Кого наметил Шиверс? - Он приказал мне подумать и представить план. Я наметил Йосинака и Исимару. - Исимару не надо. Лучше возьмите этого... как его? - Кита почесал висок рукояткой револьвера. - С татуировкой. - Так это и есть Исимару. У него изображение тигра на спине, а ниже пупа - два дракона. Тот самый, который проиграл свое судно в карты и хотел убить банкомета. - Исимару пока не трогайте, я сперва поговорю с ним. А как с корейцем, о котором вы говорили? Владелец аптеки, кажется. - Очень любопытный субъект. Выяснилась масса интересных вещей. В январе этого года он получил письмо из России, с Сахалина. Сейчас проверяем местные связи Ан Гван Су. У него большая клиентура среди местных корейцев и китайцев - он покупает у матросов торговых судов женьшень, панты и прочие медикаменты, в том числе и наркотики. - Среди этих матросов могут быть связные. - Вполне вероятно. Но выследить их очень трудно. - А кто из японцев поддерживает с ним связь? - В загородный домик в Куурау к нему несколько раз приходила одна японка, сейчас устанавливаем ее личность. Возможно, что это просто интимная связь, а может быть, она приходит за бельем. По некоторым данным, она уходила от него рано утром с большими узлами. - Может быть и то, и другое, - сказал Квта. - Затем зафиксировано: его аптеку посещает одна молодая японка, студентка местного университета. - Как ее зовут? - Фамилия - Хаями, имя - Марико. - Красивая? Баллигант сплюнул в воду: - Очень хорошенькая. Но вряд ли она любовница аптекаря. Заходит за лекарственными травами для своей бабушки-кореянки. Некоторые данные о ней заслуживают внимания. Ее дядя был известным адвокатом в Японии, выступал на процессах левых. Недавно, после того как побывал в жандармерии, умер. Ему отбили легкие. Наверное, был связан с японскими и корейскими красными. Вот почему связь этой студентки с Ан Гван Су весьма подозрительна. Можно полагать, что кореец связан с советской разведкой и проводит работу по ее заданиям. В Вашингтоне очень заинтересовались этим делом. Гувер приказал не спускать глаз с корейца. - Следите за ним и за студенткой и предварительно докладывайте мне. Никаких мер без моей санкции не принимайте. - Но если прикажут в срочном порядке?.. Кита стукнул рукояткой револьвера о борт лодки: - Сперва мне. Понятно? - Понятно, - тихо сказал Баллигант. - Прежде всего вы работаете у меня, и только потом у Сиверза. Это надо помнить всегда. - Кита посмотрел на ручные часы со светящимся циферблатом. - Поворачивайте к берегу, к тому месту, где бассейн для ватерполо. Лодка мягко врезалась в песок. Кита спрятал револьвер в задний карман брюк, надел перчатки, вынул из пиджака белый пакет, осторожно извлек из него лакированный портсигар и передал Баллиганту: - Вытаскивайте из портсигара деньги. Здесь двести. И отдельно на подарок дочке - пятьдесят. Баллигант поклонился, вынул деньги и вернул портсигар Кита. Тот вложил портсигар в пакет и засунул в карман. - Надо будет у нас тоже ввести это... - Баллигант усмехнулся. - На портсигаре остаются отпечатки пальцев вместо расписки. И можно проставить потом любую сумму. - Любую? - Кита вытащил пакет из кармана и развернул его. На портсигаре было написано красной тушью: "250 долларов". - Сумма проставлена. - Я не вас имел в виду, простите. - Баллигант приложил обе руки к груди. - Я просто так... в шутку. Не сердитесь. - Не надо так шутить. - Кита тяжело дышал. - Если бы мы не были связаны работой, я прикончил бы вас как собаку за оскорбление. Я никогда не стану пачкаться, наживаться на таком дерьме, как вы... В следующую среду утром вам позвонят, будут говорить по коду "Февраль". - Сделав паузу, он смягчил голос: - Берегите себя, желаю скорейшего выздоровления вашей дочке. Я пришлю ей часики, а вы скажете, что выиграли пари. - Мне хотелось бы выиграть еще зажигалку... - протянул с жалобной интонацией Баллигант. - Пришлось выбросить в воду, а я так привык к ней. - Я подарю вам другую. Только не в виде револьвера. Эта действовала мне на нервы. Кита кивнул головой и быстро пошел в сторону двухэтажного дома за трибунами бассейна. Обойдя ограду, он вынул из кармана пальто электрический фонарик и направил свет на землю. За деревьями вспыхнул свет фар, бесшумно подкатила машина. За рулем был Абэ. - Домой, - скомандовал Кита и сел рядом с шофером. - Идэ приказал мне прибыть к нему в четыре утра, - доложил Абэ. - Наверное, поедет в поселок около аэродрома Белоуз. - Уже завел там агентов? А как у него дела в городе? - Я возил его два раза на Ривер-стрит, затем к аэродрому Хикэм. А на прошлой неделе он ездил к Канеохэ, там у него тоже есть кто-то. - Значит, в первую очередь расставляет людей около аэродромов. Готовится к наземным мероприятиям. - А Сугимото должен был действовать около аэродрома Эва. - Какой Сугимото? Абэ сделал удивленное лицо: - Не читали? Его нашли мертвым. - Этот Сугимото? Значит, он был связан с Идэ? - Да. На прошлой неделе Идэ сказал мне, что Сугимото ненадежен, и предупредил через меня хозяина китайского ресторана напротив таможни. Затем он приказал мне заехать за Сугимото и привезти его ночью к воротам парка Капиолани. И больше я его не видел. - Шанхайские приемы. Не может отвыкнуть. А с Хаями Марико встречается? - Он уже был у нее дома, познакомился с мамашей. Я возил какие-то книги, которые Идэ достал для нее. А самой Марико он поднес целый мешок японских целебных растений. Она, кажется, хочет писать научный труд о старинной восточной медицине. Наверно, ее тоже прикончит. - А может быть, и нет. Обо мне спрашивает? - О вас нет, а о Моримуре несколько раз спрашивал. - Смотри, ничего не говори. Ни слова о том, что видишься со мной. И насчет моих дел с Баллигантом. Если проболтаешься... выдам со всеми потрохами Баллиганту. Я ему сообщу, почему умер тот полицейский, и представлю доказательства. Абэ замотал головой: - Ничего не скажу. Он вдруг круто затормозил. Кита чуть не ударился лицом о ветровое стекло. Машина уперлась в кусты папоротника. - Болван! Кита ударил Абэ кулаком по голове. Абэ поклонился: - Простите. Не хотел давить кошку... она черная. - Ну и что? - Черные кошки после смерти мстят. Это точно. Они поехали дальше. - В тот раз, когда везли того китайца, помните? - продолжал Абэ. - Мы раздавили черную кошку, и через два дня китаец утонул. Кошка отомстила. Кита погладил нос и усмехнулся. - Чуть не расплющил. - Немного погодя он спросил: - А сейчас раздавил? - Нет, выскочила из-под колес. Еще бы секунда, и... - Насчет сегодняшней поездки Идэ сообщи мне завтра. Достал билет на воскресный бейсбольный матч? - Не успел. - Хочешь пойти? - Конечно. - Я дам тебе свой билет. Абэ поклонился, приложив лоб к рулевому колесу. Кита приказал остановить машину недалеко от памятника королю Камехамеха и пошел пешком в генконсульство. 28 ноября Письмо Марико встревожило Уайта. Она сообщила, что Акино встретил ее на улице и сказал, что тот женьшень, который она недавно дала одной знакомой японке, оказался ядовитым - японка умерла по возвращении на родину. Если японская полиция известит об этом американскую, могут возникнуть большие неприятности. Марико купила женьшень в аптеке корейца, но к ответственности могут привлечь не только аптекаря, но и ее. Акино прозрачно намекнул, что это дело он может уладить. Зато она в свою очередь должна помочь ему, когда это понадобится. Поведение Акино кажется ей странным. Марико просила дать совет. Уайт показал письмо Донахью. Тот заявил: - Явный шантаж, готовит вербовку. Твоя красотка в опасности. Если только не врет. - Что же ей посоветовать? Только не шути, дело серьезное. Подумав немного, Донахью ответил: - Я хорошо знаю начальника морской контрразведки в Перл-Харборе капитана второго ранга Уолша. Могу радиотелефонировать ему, чтобы он попросил Эф-Би-Ай взять этого японца под наблюдение. - Но тогда и за ней начнут следить. Нельзя ли сделать так, чтобы она осталась в стороне? - Я попрошу Уолша действовать самым деликатным образом. Так, чтобы твоя косоглазенькая наяда ничего не заметила. - Донахью пристально посмотрел на Уайта. - А ты не думаешь, что это начало комбинации против тебя? - Против меня? - Может быть, она хочет втянуть тебя в эту историю? - Какая чепуха! Я за нее ручаюсь. - Никогда нельзя ручаться за женщин, а тем более за азиаток. Я боюсь, что она - японская Мата Хари. Уайт рассердился: - Я жалею, что показал тебе письмо. Обратился к тебе, как к другу, а ты... - Ну ладно, не кипятись. - Донахью погладил Уайта по спине. - Будем считать, что она чиста, как белая лилия, и не имеет пока отношения к японской разведке. Я сейчас позвоню Уолшу и попрошу взять ее под защиту. Как ее зовут? Я плохо запоминаю их дурацкие имена. - Хаями Марико. Донахью пошевелил губами и кивнул головой: - Постараюсь запомнить. Вечером того же дня через Т-бюро прошла телеграмма из Токио, адресованная генеральному консулу в Гонконге. "Э 111 Ввиду крайнего обострения японо-американских отношений просим присылать без определенной периодичности донесения о военных кораблях, стоящих на рейде Перл-Харбора, но не реже двух раз в неделю. Как вы уже, наверное, поняли, необходимо обращать особое внимание на сохранение секретности нашей переписки". Телеграмму перевел Пейдж. Проверив ее и поставив в углу свои инициалы, Уайт сказал Пейджу: - Донахью нет, его куда-то вызвали вместе с Макколла. Иди с этой "магией" прямо к Уилкинсону. Пусть включит ее в экстренную сводку. Пейдж сел за свой стол и стал перекладывать словари и справочники. Потом снял очки и смущенно буркнул: - Иди сам, Ник. Не люблю ходить к нашему боссу. Чувствую себя кроликом перед гремучей змеей. Уайт укоризненно покачал головой: - Мне рассказывали, как ты провел одно дело в Кантоне под видом контрабандиста. Японцы тогда могли преспокойно пристрелить тебя, но ты не струсил. А тут боишься? Пейдж молча пожал плечами. В это время явился Гейша. Он принес самую свежую "магию" из дешифровального сектора. Макколла приказал перевести ее вне очереди. - А почему Макколла считает, что она такая экстренная? - сердито спросил Пейдж. - Он же не знает японский. - Я перевел ему несколько последних слов, - признался Гейша. - В конце сказано: "сверхэкстренное извещение". - Наверное, опять напутал, - процедил сквозь зубы Пейдж. Гейша провел пальцем по животу - сперва горизонтально, потом по вертикали. - Клянусь самурайской честью: не напутал. Уайт перевел телеграмму сам. Он провозился с ней долго, потому что в тексте были искажения - надо было переводить очень осторожно. Закончив перевод, Уайт приоткрыл окно и с наслаждением вдохнул прохладный воздух. Шел дождь, уже начинало темнеть. Пока Пейдж перепечатывал начисто перевод телеграммы, Уайт стоял у окна и смотрел на белую стену морского госпиталя на той стороне улицы. Из-за стены торчали голые деревья. - Безобразие, - прошипел Пейдж. - Телеграмма от восемнадцатого ноября, а ребята Сэффорда расшифровали ее только сегодня. - У армейцев еще хуже, - сказал Гейша. - Полковник Сатлер совсем растерялся. У них столько накопилось... Возятся еще с октябрьскими. - Потому что расшифровывают все подряд, - заметил Пейдж. - Надо же делать отбор - пропускать в первую очередь наиболее важные, а сводки о китайских фронтах, присылаемые из Токио, и отчеты о банкетных расходах можно откладывать пока в сторону. Гейша развел руками: - Тогда я должен сидеть там с утра до вечера и заниматься сортировкой "магии". Он взял у Пейджа перепечатанный текст, пробежал его глазами и зачмокал губами: - Потрясающая штука! Наверху обалдеют от восторга. Текст телеграммы был таким. "Из Токио, от министра иностранных дел Послу в Вашингтоне 18 ноября Э 2353 Относительно передачи по радио специального сообщения в случае чрезвычайного положения. В случае возникновения чрезвычайной ситуации (угрозы разрыва дипломатических отношений с вами) или прекращения международной связи в коротковолновую радиопередачу последних известий на японском языке будут вставлены следующие фразы: если, речь будет идти об отношениях между Японией и Америкой - "восточный ветер, дождь", между Японией и Советским Союзом - "северный ветер, облачно", между Японией и Англией - "западный ветер, ясно". Этот сигнал будет дан в середине и в конце прогноза погоды, передаваемого по коротковолновому радио. Фраза будет повторена дважды. Услышав эту радиопередачу, вы должны немедленно уничтожить шифры и прочие документы. Сообщение держать в строжайшем секрете. Передаем в порядке сверхэкстренного извещения." - Под "возникновением чрезвычайной ситуации", - сказал Уайт, - надо понимать внезапное нападение Японии на одну из трех стран - Америку, Россию или Англию. В этом случае у японцев не будет времени зашифровывать радиограмму. Из Токио просто дадут сигнал под видом сводки погоды. Такой сигнал можно будет принять по радиоприемнику. - Теперь нас заставят следить за всеми японскими коротковолновыми передачами. Совсем погибнем, - вздохнул Пейдж. - Нет, это не наше дело. Этим займется наша радиоразведка. - Уайт кивнул Гейше. - Возьмите у Пейджа "магию", посланную в Гонолулу, и эту и бегите к Уилкинсону. Обе "магии" ему понравятся, особенно насчет сигнала. - Пахнет войной... Густо пахнет, - Гейша шмыгнул носом и выбежал из комнаты. Как и следовало ожидать, "магия" о сигнале нападения произвела большой эффект. Вскоре пришел Донахью, он широко улыбался: - Спасибо, дорогие профессора, за великолепную штучку. Наверху поднялся тарарам. Гейша носится с таким видом, как будто он выкрал "магию" из кармана японского премьер-министра. Ну как, Никки? Твое мнение? - Я думаю, - медленно произнес Уайт, - что обе "магии" связаны друг с другом и что скоро последует сигнал. - Правильно, - согласился Донахью. - Будет сигнал "северный ветер". Нападут на русских, чтобы добить их. - Немцы застряли под Москвой, - сказал Уайт. - Выдохлись. Неизвестно, что будет дальше. Донахью уверенным тоном произнес: - Немцы сейчас проводят перегруппировку своих сил, подтягивают резервы и на днях начнут генеральный штурм большевистской столицы. И над Кремлем поднимется флаг со свастикой. - Ты, как попугай, повторяешь нацистские реляции, - сказал Уайт. Донахью протянул руку: - Давай пари. Я ставлю на "северный ветер", ты - на "восточный", Проиграешь наверняка. Уайт покачал головой: - Нет, не проиграю. Мы неуклонно идем к войне с Японией. Ты же знаешь последнее японское предложение. Оно прошло на той неделе в "магии". - Я был занят эти дни другими делами. Что же они предложили? - Они представили окончательный вариант соглашения. Америка и Япония взаимно обязуются не увеличивать вооруженные силы на Юге; Япония уберет войска из Индокитая после заключения мира с Китаем; Америка не должна мешать японо-китайскому замирению; Япония получает нефть и прочее с Юга. - Это так называемое предложение "оцу", - пояснил Пейдж. - Явно рассчитано на то, что мы не примем его. Донахью удивленно поднял брови: - Но ведь сюда прилетел второй посол, и он вместе с Номура будет вести переговоры. Значит, Токио хочет продолжать переговоры. Если бы там не хотели этого, то не присылали бы Курусу. - Его прислали для того, чтобы они вдвоем втирали очки Хэллу, - сказал Уайт. Пейдж протянул Уайту "Чикаго трибюн" от 27 октября. Красным карандашом было отчеркнуто следующее место в редакционной статье: "Каким жизненным интересам США может угрожать Япония? Она не может напасть на нас. Это невозможно с военной точки зрения. Даже наша база на Гавайских островах находится вне досягаемости японского флота". - Вот так думают они, - Уайт кивнул в сторону Донахью. - Но то, что позволительно газетному писаке, непозволительно штабному офицеру. Донахью взял у Уайта газету и, просмотрев ее, дернул уголком рта. В комнату с шумом влетел Гейша. Он вытер платком лоб и шею. - Все меры приняты, - доложил он. - Всем радиостанциям морского ведомства приказано отныне контролировать японские заграничные радиопередачи, включая объявления и тексты песенок. Я уже попросил записывать для меня японские танго и слоуфоксы. Такие же директивы даны армейским радиостанциям и станциям радиоперехвата федеральной комиссии связи. Теперь будем ждать сводку погоды. - Он взглянул с улыбкой на Донахью. - Я уже заключил пари на несколько дюжин бутылок олд парра. А вы? Донахью пошел к дверям. У порога он обернулся и кивнул в сторону Уайта: - Мы заключили пари. Вы все будете свидетелями Он проиграет и уступит мне свою желтую... лилию. 28 ноября Оба посла сидели в угловом кабинете с большим электрическим камином. Они недавно вернулись от Хэлла. Номура успел облачиться в халат. Курусу был еще в визитке и серых брюках в черную полоску - строгий и чинный. Он держал в руках тетрадку. Адмирал диктовал секретарю-драгоману: - Таким образом, ответ американской стороны сводится к контртребованию, чтобы Япония признала четыре принципа. Признание этих принципов будет означать, что Япония принимает все американские требования: эвакуировать войска из Китая и Индокитая, упразднить все правительства на территории Китая, с тем чтобы чунцинское правительство стало единственным... Перелистав тетрадку, Курусу швырнул ее на столик: - Все равно не запомнить. Буду говорить и заглядывать в нее. Правда, придется искать слова. Номура показал на драгомана. - Исида знает наизусть всю тетрадку. Он будет сидеть около вас и подсказывать. - Сделав несколько глотков из чашки с чаем, адмирал продолжал диктовать: - Новым является предложение относительно заключения коллективного договора о ненападении, причем в числе участников договора фигурирует Чунцин. Таким образом, принятие этого предложения обяжет Японию заключить мир с Чунцином и вообще поставит ее в унизительное положение... К этому прибавь то, что я продиктовал раньше, и перепиши все начисто. Драгоман вышел из кабинета. Но тут же вернулся и сообщил, что Токио вызывает посла Курусу - у аппарата начальник американского отдела министерства иностранных дел Ямамото. Курусу взял трубку. Слышимость была неважная, но помогло то, что у Ямамото была отличная дикция. Номура взял отводную трубку. Ямамото. Как дела со свадьбой? Повторяю: со свадьбой. Драгоман шепотом пояснил Курусу значение слова "свадьба". Курусу. Говорили примерно о том же, о чем вчера говорила Умэко. Как и до сих пор, большое влияние оказывает южный вопрос. Ямамото. Южный? Курусу. Да, южный. Одно время казалось, что свадьба - дело решенное. Как вы считаете... ребенок родится? Ямамото. Очевидно, родится, и очень скоро. Курусу посмотрел на Номура. Тот покачал головой. Курусу. Значит, вы считаете, что ребенок может родиться? Ямамото. Я думаю, что родится крепкий ребенок. Вы сделали заявление по поводу сегодняшнего выступления Кимико-сан? Курусу. Нет, не сделали. Ямамото. Насчет свадьбы все-таки не прекращайте разговоров. Курусу. Продолжать? Попытаемся. После паузы Ямамото сказал: