ить. Мы вышли втроем и отправились ко мне. Я провел друзей в комнату Миками, а сам, пройдя к себе, схватил фотокарточки на этажерке, изорвал их на мелкие кусочки и швырнул в стенной шкаф. Из ближайшего ресторана нам доставили угощение и несколько бутылок сакэ. Мы начали пить. Я не спрашивал у друзей, каким образом их конверты и сабли оказались у других. Дзинтан и Муссолини тоже не касались этой темы. Но через некоторое время Дзинтан, усмехнувшись, сказал: - Я был уверен в том, что ты догадаешься обследовать трупы и поймешь в чем дело. Мне ничего не оставалось, как подтвердить это. Я сказал, что, осмотрев трупы, сперва удивился, а потом понял и решил последовать примеру друзей. - А где Кацумата и Минэ? - спросил я. - Один на Окинаве, другой на Тайване, - ответил Муссолини. Мы пили до утра. Последнее облако сошло с моей души. Мои друзья живы, никто из нас не был трусом. Судьба избавила нас от смерти в то утро, потому что предназначила для грядущих великих дел. 6 Доктор и Лим Хо задержались в Сеуле и вернулись в конце средней декады августа, спустя несколько дней после четвертой годовщины капитуляции. На этот раз мы встретили траурную годовщину без чувства скорби. В тот день контора Аояма, помещающаяся в Маруноути-билдинге, получила приказ из Хибия набрать офицеров-инструкторов и сформировать отряд волонтеров из офицеров и унтер-офицеров для отправки на материк. Правда, нас опечалила весть о смерти Исихара. Умер самый дальновидный из всех генералов империи. И умер как раз на пороге больших событий, которые он предсказал в своей "Последней войне". Сейчас же после возвращения Роберта Хана наша группа возобновила работу. Штаб главнокомандующего убедился в том, что начинать активные действия без солидной разведывательной подготовки нельзя. Из Сеула прислали новую схему мероприятий. На этот раз она была очень подробной. Бирд использовал нашу программу, забракованную им недавно, и дал точное расписание действий на 1950 год по кварталам. Все предложенные нами комбинации для проникновения в неприятельскую агентурную сеть и ее контриспользования, для расширения контингента объектов вербовки, проведения особых акций, начиная с бактериологических мероприятий и акций по физическому устранению северокорейских политических и военных деятелей, были приняты полностью. На каждый квартал было намечено уничтожение двух членов правительства и двух чинов высшего командования. С 1 января по 1 июля 1950 года должны были стать трупами восемь лидеров северян. Мы дополнили схему Бирда программой увеличения стационарных агентов ("ар эй") и маршрутных агентов ("ди эй") и создания нескольких резервных резидентур, которые должны вступать в действие только в случае провала основных. По окончании этой работы Хаш-хаш дал нам для детальной разработки схему акций, связанных со вторым этапом осуществления плана "Эй Би Си". Операции, перечисленные в этой схеме, объединялись условным наименованием "Первая специальная служба" и предусматривали создание агентурной сети во всех крупных городах Манчжурии и Пекин-Шанхайгуаньского района. Эти мероприятия имелось в виду провести в течение периода январь - май 1950 года. Все работы по новой схеме Бирда и по схеме "Первая специальная служба" были закончены нашей группой в начале декабря. Сейчас же после этого Хаш-хаш приказал полковникам Хидака и Судзуки направиться вместе с Лим Хо в Сеул для непосредственного участия в осуществлении намеченных действий. Хидака взял с собой группу офицеров, работавших ранее в органе специальной службы в Китае, а Судзуки - двадцать офицеров, окончивших в свое время разведывательные школы Накано и Нанайскую в Корее. Контора Аояма уже подготовила к отправке в Корею три отряда - первый отряд был сформирован генерал-лейтенантом Ватанабэ Ватару, второй - полковником Саваи Тецуба - тем самым, который во время прошлой войны был советником "короля Монголии" Дэвана, а третий - вице-адмиралом Кондо Эйитиро. Отряд Кондо, состоявший из танкистов, направился на Окинаву для специального обучения. От имени начальника штаба главнокомандующего генерал-майор Альмонда Хаш-хаш объявил нам благодарность. Я и доктор получили отпуск на неопределенный срок. Роберт Хан уехал в Атами, где снял виллу, а я решил после Нового года пройти курс лечения в Юмото, недалеко от озера Тюдзендзи. За день до моего отъезда на курорт ко мне пришли Дзинтан и Муссолини. Они уезжали на Тайвань. - Жалко, что вы едете туда, - сказал я. - Самое интересное начнется в другом месте. Дзинтан посмотрел на карту Азии, висевшую на стене над этажеркой, на которой теперь стоял портрет Исихара. - Когда начнется, везде будет интересно, - тихо сказал он. - Можем встретиться в следующий раз в самом неожиданном месте. Перед началом прошлой войны я простился со своим братом-моряком, он направился к Гавайским островам, я - в Тяньцзин, а через месяц мы встретились у берегов Явы. Вот так может произойти и на этот раз. Муссолини провел пальцем по карте от Тайваня до Пекина и затем до продолговатого, имеющего форму бумеранга Байкала. - Встретимся здесь. Мы решили покутить на прощание. Объехав несколько модных кафе и баров и изрядно охмелев, мы очутились около станции Отяномидзу. На углу улицы мы увидели старичка гадальщика с длинными белыми усами, в старинной шапочке с хвостиком и в темных очках. Перед его столиком стояла богато одетая женщина. Он рассматривал в лупу ее руку. Женщина повернулась, и мы увидели плакат, приклеенный к столику: "Долой суеверия! Научная физиогномика и хиромантия". Мы узнали его сразу и, переглянувшись, захохотали. Я предложил подойти к гадальщику поздравить его с успехами на новом поприще и спросить, что нас ожидает в будущем. Мы подошли к Осьминогу и, щелкнув каблуками, отдали честь. Он взглянул на нас поверх очков и открыл рот, но сейчас же взял себя в руки. Медленно оглядев нас с головы до ног, он опустил глаза и сказал печально-торжественным голосом: - У всех вас троих на лице начертаны знаки "тайке" - знаки неотвратимой беды. Всех трех ждет великое неблагополучие и позорная кончина. За печальные предсказания денег не беру. Он взмахнул хвостиком шапочки и повернулся к старушке, подошедшей к столику. Мы молча отошли от гадальщика. Пройдя несколько шагов, Дзинтан поцокал языком: - Молодец старик, не растерялся. Сразу понял, что мы хотим посмеяться над тем, что ему пришлось стать уличным прорицателем, и опередил нас - нанес удар первым. Зловещее предсказание Осьминога омрачило наше настроение. Мы зашли в бар, чтобы смыть неприятный осадок. Муссолини вытащил из кармана два маленьких мешочка и протянул мне и Дзинтану со словами: - Старик может болтать что угодно. Талисман из Нарита охранит нас. Я взял мешочек и засунул во внутренний карман. Уже темнело, когда я простился с друзьями на Кагурадзака. Они медленно, пошатываясь, пошли вниз к трамваю и исчезли в толпе. Мне показалось, что они растворились в воздухе, как привидения. 7 Я пробыл в Юмото только полторы недели. Из конторы Аояма пришла телеграмма: завтра к 22 часам явиться в контору. Придя в назначенное время на седьмой этаж Маруноути-билдинга, я застал там генералов Кавабэ, Камата, Арисуэ, Онодера, Танака, Дои и Ямаока, полковников Хаяси и Котани и подполковника Ямадзаки. Кавабэ, внимательно оглядев меня, буркнул: - Побриться немедленно. Котани взял меня под руку и потащил в соседнюю комнатку. Он показал мне, как надо обращаться с электрической бритвой, и включил ток. Машина загудела, как маленький пылесос. Котани провел рукой по моим щекам и кивнул головой: - Теперь можно идти на аудиенцию. Я узнал, что сейчас мы поедем представляться самому хозяину главной конторы и прибывшему в Японию председателю объединенной группы начальников штабов Америки. Мак решил удостоить нас приемом в знак того, что удовлетворен нашей работой. Вернувшись в приемную комнату, я увидел щупленького старика с нафабренными усиками, в старомодной визитке. Это был генерал-лейтенант медицинской службы профессор Исии, знаменитый создатель бомбы "И". Он рассказывал обступившим его генералам о том, как надо выращивать орхидеи. Котани шепнул мне, что сейчас же, после того как в Хабаровске начался суд над японскими военными, обвиняемыми в применении бактериологического оружия, штаб Макартура отправил Исии в бест. Скоро Исии поедет в Америку, будет работать в лаборатории Вульперта в Кэмп Детрик под Вашингтоном. Вскоре за нами приехал майор Ириэ, американский японец, и мы направились в дом страховой компании. Нас подняли на шестой этаж. Мы прошли в аванзалу, где находились обер-секретарь Мака генерал-майор Уитнии старший адъютант полковник Банкер. Полковник сейчас же вошел в кабинет главнокомандующего, а генерал поздоровался с Кавабэ за руку и, отведя его в угол, стал разговаривать через переводчика Ириэ, - по-видимому, относительно процедуры представления. Нас угостили манильскими сигарами. Когда мы докурили их почти до половины, в дверях показался адъютант и жестом пригласил нас. Мы вошли вслед за Кавабэ в огромный кабинет главнокомандующего и, пройдя его, вступили в следующую комнату - курительную Мака. Она тоже была огромной. Около камина в креслах из крокодиловой кожи сидели двое. Они встали и ответили кивком на наш поклон. Мак был в рубашке с небрежно расстегнутым воротником, на котором виднелись пять звездочек. Он держал в зубах не маисовую трубку, с которой обычно снимался, а японскую трубочку с золотой головкой и стволом из черного бамбука. Этим он, очевидно, хотел подчеркнуть свое благоволение к нам. Рядом с ним стоял генерал с четырьмя звездочками. У него был огромный выпуклый лоб и выпирающий вперед рот. По бокам этой карикатурной физиономии торчали большие оттопыренные уши, напоминающие ручки китайской вазы. Это был Брэдли. У окон разместилась группа старших офицеров и штатских. Рядом с низеньким толстым штатским стоял Хаш-хаш в парадной форме, с орденом Серебряной звезды на груди. Он что-то говорил на ухо толстяку. Поза Хаш-хаша была весьма почтительной. За толстяком стоял коренастый генерал со свирепой, квадратной физиономией, с тремя звездочками на воротнике, расстегнутом, как у Мака. Это был командующий 8-й армией Уокер. Церемония представления была очень простой. Мы по очереди, сделав шаг вперед и шаркнув ногой, громко называли свою фамилию и чин. Ириэ переводил. Нам протягивали руку - Мак пожимал слабо, а Брэдли крепко. Затем мы кланялись и делали шаг назад. Мак вместо улыбки щурил и без того узкие глаза с набухшими веками. Все прошло гладко, если не считать того, что генерал-майор Танака вместо своей фамилии брякнул "Тайфун", но тут же поправился. Мак чуть заметно улыбнулся и кивнул головой. Как только мы кончили представляться, Мак вынул трубку изо рта и низким хрипловатым голосом отрывисто сказал: - Очень рад видеть друзей Америки. Уверен, наши общие усилия дадут результаты э... по части укрепления основ демократии в Японии и э... претворения в жизнь идеалов демократии. Очень рад. Ответное слово держал Кавабэ. Он вытащил из кармана листочек и стал читать. Ириэ переводил каждую фразу отдельно. Кавабэ сказал, что все благомыслящие японцы, проникнутые чувством искренней признательности к его высокопревосходительству фельдмаршалу за его истинно гуманное отношение к побежденной Японии и за его благоуспешные неустанные заботы в направлении демократизации страны и пресечения попыток разрушительных элементов распространять тлетворные идеи, считают высокой честью для себя участвовать в деле выполнения влаголюбивых предначертаний его высокопревосходительства по части утверждения кардинальных принципов демократии. Сделав паузу, Кавабэ добавил: - Япония занимает шестое место в мире по количеству населения, но по величине территории - тридцатое место, ввиду чего демократически настроенные элементы Японии горячо надеются, что устранение указанного выше трагического противоречия будет осуществлено в ходе претворения в жизнь идеалов демократии во всей Азии в интересах упрочения общего правопорядка и гармонического процветания демократических начал, способствующих обеспечению всеобщего благосостояния и благополучия. Пока Кавабэ читал свою речь, я успел украдкой осмотреть всю комнату. Ее главным украшением были полки, уставленные всевозможными трубками, начиная с индейских, перевитых шнурами с кисточками, и китайских водяных трубок и кончая массивными фарфоровыми трубками, похожими на музыкальные инструменты, и длинными корейскими трубками с мундштуками из янтаря и слоновой кости. Кавабэ кашлянул в знак окончания своей речи и поклонился. Церемония приема была окончена. Адъютанты направились к дверям, а Мак и Брэдли сели, не дожидаясь нашего ухода. Кавабэ решил почтить американского главнокомандующего знаком наивысшего уважения. В бытность заместителем начальника генштаба он неоднократно удостаивался чести делать всеподданнейшие доклады и усвоил манеру ухода из августейшего кабинета, предписываемую придворным церемониалом. Согласно этому церемониалу верноподданным запрещается показывать государю свой зад. Кавабэ решил применить и на этот раз японскую придворную манеру ухода. Он наклонился вперед и в этой позе поклона стал мелкими шажками пятиться боком к дверям. Мы тоже согнулись в поклоне и попятились за Кавабэ по-крабьи. У дверей мы выпрямились, отвесили последний поклон и вышли из комнаты. По всем конторам, артелям, товариществам и клубам было разослано отпечатанное на мимеографе и снабженное грифом "Совершенно секретно" краткое сообщение о приеме в Хибия. В сообщении приводился текст речи Мака об укреплении основ демократии в Японии и претворении в жизнь идеалов демократии. Через два дня Брэдли и начальники штабов вылетели в Америку. Стало известно, что они обсудили с Маком вопросы, касающиеся укрепления военных баз в Японии и претворения в жизнь намеченных стратегических мероприятий. Я рассказал доктору об этом приеме. Когда я упомянул о штатских, стоявших впереди начальника штаба Альмонда и командующего 8-й армией Уокера, Роберт Хан сказал: - Это большие персоны. Их называют "мозговым трестом" главнокомандующего. Низенький толстяк - это господин Вуд, председатель правления фирмы "Сирс, Робак энд компани", а худощавый лысый - Уиттемор, вице-председатель "Чейз нэйшнл банк". А наш Хаш-хаш - это я знаю от одного американского корейца, работающего в штабе, - считается приближенным господина Вуда, который имеет чин генерал-майора... Я опять вспомнил, как Хаш-хаш настаивал на сборе сведений о вольфраме и бокситах, и понял, в чем дело. 8 Из Сеула прилетел южнокорейский президент доктор Ли Сын Ман в сопровождении начальника генерального штаба Цай Бен Дека. Их встретил на Ханэдаском аэродроме сам Мак и сразу же отвез к себе на квартиру в Акасака, где раньше было американское посольство. Гости пробыли в Акасака до следующего дня и улетели обратно. Разумеется, никто нам не рассказывал о содержании переговоров, но мы сами догадывались. Речь могла идти только об одном: Мак ознакомил гостей с решениями, принятыми на чрезвычайном стратегическом совещании в Хибия. Контора Аояма получила приказ набрать для отправки на полуостров отряды летчиков, саперов и шоферов. Отряд, сформированный вице-адмиралом Кондо, уже был переброшен с Окинавы в Корею. Все волонтеры, посылаемые на полуостров, получили форму американского образца. Всем было приказано говорить по прибытии в Корею, что они из 422-го отряда американской армии, то есть отряда американцев японского происхождения, который во время войны отличился на итальянском фронте. По всем конторам прошла весть о том, что скоро будет осуществлен проект "Органа Като" - объявят о создании резервного полицейского корпуса. От Дзинтана я получил открытку с гонконгским штемпелем. Он передавал мне привет от генерал-лейтенанта Добаси, находящегося сейчас в Сайгоне, Очевидно, наши отряды уже были и в Индо-Китае. Наконец настал день, когда Хаш-хаш предложил мне поехать в Корею - в город Сувон, где будет находиться наша группа специальной службы. Там я должен дожидаться приезда Хаш-хаша и доктора. Они приедут незадолго до начала событий. Сувон всего в двадцати пяти километрах от Сеула, но мне нельзя будет отлучаться ни на минуту. Пак Ча Ден, которому было приказано ехать вместе со мной, сообщил мне: - Полковник Бирд отозван в Америку, Хаш-хаш очень доволен. Убрали конкурента. Я нанес прощальные визиты генерал-лейтенантам Кавабэ и Ивагуро, затем заехал в отель "Кубана" в Цукидзи, чтобы увидеться с прилетевшим недавно из Сеула майором Кабураки. Он представил меня корейцу Уильяму Цою - офицеру разведывательного отдела тайханского генштаба. Мы проговорили до рассвета. Позвонил Пак Ча Ден и сообщил, что пора ехать на аэродром в Ханэда. Кабураки и Уильям Цой решили проводить меня. Наступил торжественный момент - я покидал Токио. Там, за горизонтом, меня ждал материк, необъятная арена для подвигов во славу плана Исихара. Кабураки подошел к окну посмотреть, пришла ли наша машина. Комната находилась на втором этаже. Он поманил меня пальцем и шепнул: - Идите сюда. Только не шумите. Я увидел внизу трех парней с велосипедами. Один из них, с забинтованной головой, смотрел в конец переулка, остальные двое наклеивали что-то на дощатый забор противоположного дома, орудуя большими малярными кистями. Я поднял бутылку, валявшуюся у окна, и швырнул ее изо всех сил. Бутылка попала в одного из них, он растянулся на земле, но в тот же момент приподнял голову и бросил бутылку обратно в наше окно. Мы отскочили назад. Бутылка ударилась о стену и свалила несколько склянок с полки. Я вытащил револьвер из кобуры и выглянул в окно. Их уже не было. На заборе красовался плакат: "Долой фашистов-милитаристов!" Рядом с буквами был нарисован военный в очках, с усиками, его вытаскивала из ямы, держа за шиворот, чья-то большая рука, занимавшая верхний угол плаката. Военный был удивительно похож на генерал-лейтенанта Ивагуро. - На прошлой неделе на этом же заборе был наклеен такой же плакат, - сказал Кабураки. - В тот раз был нарисован Кавабэ. - Надо подстеречь и ухлопать на месте, - сказал я. Кабураки покачал головой: - Их трудно поймать. Шныряют по всему городу на велосипедах и расклеивают. А ты заметил, как ловко этот парень размахнулся и метнул бутылку? По всем правилам. Сразу видно - бывший солдат. Я кивнул головой. К сожалению, это было так: многие бывшие солдаты стали красными. Они бесповоротно отреклись от империи. - А что смотрит полиция? - Полиция охотится за ними. И наша и американская. Сформированы специальные летучие команды для борьбы с антиамериканскими плакатами и надписями, так называемые "скрэйп офф групс" - группы соскабливания. Вскоре подъехала наша машина, и мы спустились вниз. Когда мы надевали обувь в передней, в переулке загрохотали мотоциклы. Рядом с нашей машиной остановились три мотоцикла с эм пи. Они сейчас же приступили к работе. Облили плакат мыльной водой из прибора, похожего на огнетушитель, и стали соскабливать бумагу жесткими щетками. Закончив работу, они сложили щетки и баллоны в коляски мотоциклов и укатили. - Им надо успеть объехать вверенный им район до начала утреннего часа "пик", - сказал Кабураки. - Надо раньше начинать эти объезды. - Тогда будут наклеивать после их объезда. - В Сеуле тоже расклеивают или просто пишут краской на стенах, - сказал Уильям Цой. - Пойманных за этим делом уничтожаем на месте. Я кивнул головой - это самый действенный способ. Мы поехали по пустынным улицам в сторону Сукиябаси - надо было заехать за Пак Ча Деном, он жил на Западной Гиндзе. Когда наша машина, промчавшись мимо редакции газеты "Йомиури", завернула за угол на Западную 3-ю улицу, мы увидели - как раз напротив кабаре "Шанхай" - двух мальчуганов-газетчиков. Они писали что-то на стене. Услышав шум машины, они нырнули в ворота, звякнув колокольчиками. Я успел прочитать: "Go home quick!" - "Убирайтесь домой скорей!" - Скрэйп-оффисеры, наверно, уже проехали, - сказал Кабураки. - Им надо ездить все время, одного объезда мало! По дороге на аэродром мы заметили еще несколько плакатов и листовок, расклеенных красными. На стене табачной лавки около Синагавского вокзала чернели буквы: "Outlaw the A-bomb!" - "Объявить А-бомбу вне закона!" А на столбе возле храма Инари было выведено по-японски: "Защищайте всеобщий мир!" Самолет поднялся в воздух, и я отвесил прощальный поклон столице. Я хотел настроиться на торжественный лад, но ничего не получалось. Настроение было испорчено. Перед моими глазами все время стояли два мальчугана-газетчика. Через шесть-семь лет они достигнут призывного возраста. Те школьники, которые в то утро - четыре с половиной года тому назад - отказались умереть и убежали с площади, уже стали призывниками. А тот парень, который метнул бутылку, - бывший солдат. Ни на кого нельзя положиться. Пак Ча Ден стал что-то рассказывать мне, но я не слышал его. Непроизвольно я произнес вслух: - А вдруг и эти подведут? - Кто? - спросил Пак. Я махнул рукой, отвернулся и молчал всю дорогу. Прибыв в Сувон, я застал здесь отряд японских волонтеров, сформированный по заданию конторы Аояма полковником Саваи Тецуба. Офицеры щеголяли в американской форме, а я и Пак Ча Ден облачились в форму южнокорейской 3-й дивизии столичной охраны. Итак, я довел свои записи до нынешнего дня, описав вкратце свой жизненный путь от горы Такатори до этого древнекорейского городка. Как хорошо, что я успел записать все до приезда Хаш-хаша. Он только что известил меня: приедет послезавтра. Значит, скоро начнется. 9 Прилетел Хаш-хаш, и у нас закипела работа. На днях мы получим сырье для обработки - партию арестованных, у которых имеются родственники в Северной Корее. Всем им предъявлено обвинение в шпионаже в пользу северян. Основанием для обвинения служит только то, что у них имеются родственники на Севере. Мы подвергнем всех арестованных специальному допросу и, отобрав подходящих, проведем вербовку. Роберт Хан сейчас в Кэсоне, скоро приедет сюда. По радио передали сообщение: Мак приказал японскому правительству отстранить всех членов Центрального Комитета Коммунистической партии Японии от всякой политической и общественной деятельности. Те члены Центрального Комитета, которые избраны в парламент, лишаются депутатских полномочий. По всей Японии запрещены митинги, собрания и демонстрации. Полиция приведена в боевую готовность. Все части государственной полиции получили броневики и джипы, вооруженные пулеметами. В Токио, Осака, Кобэ, Нагоя, Иокогаме, Хамамацу и других городах начались аресты коммунистов по спискам, полученным от 2-го отдела штаба Мака. Чистка в тылу начата. Без этого нельзя развертывать активные действия на материке, потому что после начала событий почти вся 8-я американская армия будет брошена из Японии на фронт. В Токио опять прибыл генерал Брэдли и вместе с ним министр обороны Джонсон и советник государственного департамента Джон Форстер Даллес. Они приехали совещаться с Маком по кардинальным вопросам активной политики Америки в Азии. Приехал Роберт Хан. Он говорит, что основные силы тайханских войск уже завершили концентрацию у линии 38-й параллели. Командующий западным фронтом генерал Ким Сек Вон уже находится в районе Кэсона, а командующий восточным фронтом генерал Дай Бен Дек - в районе Чунчона. На этот раз все предусмотрено. По боеспособности, оснащению и моральному состоянию южнокорейские войска, по словам генерала Робертса, теперь почти не уступают американским. Прошлогодняя история не повторится. Министр обороны Син Сен Мо и заместитель начальника генштаба Чен Ир Гвон сейчас заняты формированием новых дивизий, в которые будут вкраплены японские части. Генерал Робертс уже ознакомил тайханское военное командование с точным расписанием прибытия в Корею американских вооруженных сил после начала событий. 24-я дивизия, находящаяся в Японии, уже готова к отправке. Она будет переброшена первой. Остальные части 8-й армии и 5-й воздушный флот тоже готовы. Из Америки прибудут 1-я дивизия морской пехоты и 2-я пехотная дивизия. Получил приказ готовиться к отправке ряд, частей 4-го и 6-го армейских округов Америки. Командующий 7-м флотом вице-адмирал Стрэбл уже отправил часть кораблей в Корейский пролив. Потрясающая новость: вчера арестовали красавицу кореянку, бывшую личную секретаршу полковника Бирда. Арестована вся прислуга: две горничные, камердинер, кухарка, повар, шофер, швейцар, привратник, садовник и прочие - всего девятнадцать человек. Всех их нанимала секретарша. Она умела править машиной и обращаться с киносъемочным аппаратом и довольно часто совершала на личной машине полковника прогулки к запретной зоне около 38-й параллели. У нее был специальный пропуск, выданный Бирдом, и она могла свободна проходить во все учреждения, даже во дворец президента Ли Сын Мана. Она очень дружила с женой президента американкой Алисой, которая, вероятно, рассказывала ей все, что узнавала от мужа. Если будет точно установлено, что секретарша - агент Севера, придется признать, что в центре Сеула, в доме американского советника по делам разведки и контрразведки, в течение нескольких лет помещалась неприятельская разведывательная резидентура. Какой скандал! Хаш-хаш сказал: - Самое главное - выяснить: знала ли она об основном плане? И если знала, то успела ли передать своим? Если успела передать, то нам надо начать как можно скорее, пока они не подготовились как следует. Пак Ча Ден записал текст обращения, только что переданного по пхеньянскому радио. Обращение передано от имени блока прогрессивных политических партий и общественных организаций Севера и Юга Кореи. Блок, именуемый Единым демократическим отечественным фронтом, предлагает осуществить объединение Кореи мирным путем. Северяне, очевидно, уже догадываются об всем и стараются изо всех сил предотвратить события. Надо начать как можно скорее. Это обращение насчет мирного объединения страны лучше всякого архисекретного документа, добытого агентурным путем, говорит о том, что северяне не готовы к войне и боятся ее. В Сувон прибыли Лим Хо, полковники Судзуки и Хидака и майор Ириэ. Ямаока, Котани, Ии и другие сейчас находятся в Сеуле. В Пусан прибыли еще три японских отряда. Доктору только что сообщили по телефону из Сеула о том, что личная секретарша Бирда и весь штат прислуги казнены. Несмотря на применение различных форсированных способов допроса, никто из них ничего не сказал. Северяне от имени своего парламента снова передали по радио предложение о мирном объединении страны путем слияния парламентов Северной и Южной Кореи. Судя по всему, северокорейское правительство не может положиться на свои войска и поэтому всячески старается предупредить акции с нашей стороны. Из Сеула приезжал с визитом майор Уильям Цой. Говорит, что в последнее время, несмотря на чрезвычайные меры, принимаемые полицией, все чаще и чаще на стенах и заборах стали появляться листовки, призывающие к мирному объединению корейского народа. Надо скорей начинать! Советник государственного департамента Джон Форстер Даллес вчера проехал вдоль линии 38-й параллели, осматривая позиции южнокорейских войск. По окончании этого обследования Джон Даллес выступил с речью перед офицерами двух тайханских соединений. Он сказал: - Я увидел гораздо больше, чем слышал ранее. Вам не может противостоять даже самый сильный противник. Недолго ждать того момента, когда вы сможете проявить свою силу. 10 Час тому назад меня вызвал Хаш-хаш и слегка дрожащим голосом медленно произнес: - Завтра утром. Он достал из чемодана шприц и, отвернув рукав, впрыснул себе порцию хиропона. Я взял из коробки сразу три таблетки и проглотил. - Когда именно? - спросил я. - В четыре утра по сеульскому времени. - Как начнем? - Взорвутся мины замедленного действия на самой линии параллели. Начнется стрельба. Они ответят. Члены корейской комиссии Объединенных Наций, конечно, удостоверят, что северяне открыли огонь первыми. После артиллерийской подготовки западная армия Ким Сек Вона и восточная Цай Бен Дека ринутся вперед. Хаш-хаш достал из чемодана бутылку французского коньяка и, наполнив дорожные бокалы, провозгласил тост: - За начало позитивных действий! Я сказал: - За переход от холодной войны к горячей! Мы чокнулись и выпили. Хаш-хаш закупорил бутылку и спрятал в чемодан. - Это очень дорогой старинный коньяк. Следующий глоток из этой бутылки сделаем на берегу Ялу. Я так и не разглядел этикетку на бутылке. То, что я записал до сегодняшнего дня, заполнило тетрадь только наполовину. С завтрашнего дня - 25 июня 1950 года - я начну заполнять вторую половину. Каждый вечер буду тщательно, аккуратно, обстоятельно записывать итоги дня - все детали великого продвижения на Север. С завтрашнего дня начну новую страницу моей тетради. С завтрашнего дня начнется новая страница истории Азии. Сегодня ночью дух генерала Исихара спустится на землю и медленно пройдет по линии, вдоль которой на днях проехал высокопоставленный американец. Бог воинов Юмия Хатиман, благослови нас! ПЛАН В ДЕЙСТВИИ 1 Все это время было не до записей. Эти два месяца останутся навсегда в моей памяти как ужасный сон. Сон, который длился шестьдесят дней подряд. Я даже ни разу не вспомнил о тетради. Мой чемодан - в нем была тетрадь - уцелел чудом. Майор Дод из штаба генерала Чэрча - преемника Робертса, схватив мой чемодан по ошибке, швырнул его в проходящий джип. Дод не доехал до Тайдена, его сразил выстрел из бамбуковой рощи, а чемодан доехал. Я нашел его среди вещей, валявшихся перед Тайденским вокзалом. Я сам чуть было не остался в Сувоне. Суматоха началась глубокой ночью после нескольких выстрелов на южной окраине города. Первым укатил сам Чэрч со своим штабом, бросив даже личные вещи. Я кинулся к джипу Хаш-хаша, но перед машиной уже происходила свалка. Меня сбили с ног, я чуть не попал под "роллс-ройс", набитый американскими офицерами. Некоторые были в пижамах, но в шлемах. Потом я узнал, что этот "роллс-ройс" принадлежал тайханскому министру обороны Син Сен Мо. Самого министра выкинули из машины. Его подобрали наши из отряда Саваи, ехавшие в грузовике, но, увидев, что это не японец, опять выкинули. Министр все же добрался до Тайдена - не знаю как. А я спасся благодаря капитану Харуяма из отряда Саваи. Он прыгнул в машину, в которой были какие-то штатские корейцы в шляпах, - очевидно, тайханские сановники, и втащил меня. Кто-то из штатских попытался вытолкнуть меня, но я выстрелил ему в лицо и выбросил из машины. Харуяма погиб нелепой смертью. На крутом повороте он вылетел из машины и угодил прямо под шедший следом за нами студебеккер. В ту ночь Сувон был филиалом ада. 2 Буду записывать как попало. Некогда думать о связности изложения. Сейчас не до этого. Как-нибудь потом перепишу все, исправлю, дополню. А пока что буду набрасывать начерно. Вначале предполагалось, что наша группа займется проведением особых акций, в частности подготовкой агентов особого назначения и заброской их тем или иным путем в неприятельский тыл для осуществления мероприятий в ожидании подхода наших войск. Но надобность в этом отпала в связи с непредвиденным ходом событий. Отпала надобность и в "сырье", имевшемся в нашем распоряжении. "Сырье" состояло из арестованных обоего пола двух категорий - тех, у кого родственники на Севере, и тех, кто был арестован просто с целью выяснения возможности его использования. Мы имели в виду отобрать из этого "сырья" материал, подходящий для вербовки и заброски. В случае использования того или иного завербованного имелось в виду превратить членов его семьи в заложников. Поэтому мы заблаговременно собрали членов семей всех арестованных - их родителей, мужей, жен, братьев, сестер и детей - и заключили под стражу для сохранности. Как только выяснилось, что в связи с угрожающей ситуацией на фронте придется начать подготовку к эвакуации, Хаш-хаш распорядился приступить к ликвидации "сырья" и членов их семей. Не таскать же за собой 2 000 с лишним арестованных, добрую половину которых составляют женщины и малыши. По получении сообщения о начале боев в районе Сеула мы решили частично ликвидировать их на одной из окрестных сопок, где были большие пещеры. Это проделали под нашим руководством южнокорейские полицейские. Оставшихся мы переправили на грузовиках в Тайден. Прибыв туда, мы ликвидировали всех до одного накануне ухода из города. Оставшись без работы, наша группа получила приказание помогать отделу контрразведки штаба 24-й американской дивизии, а затем штаба 8-й армии. Чины контрразведки были завалены работой в связи с приказом командующего 8-й армией Уокера об уничтожении всех подозрительных гражданских лиц, появляющихся в прифронтовой полосе. При отступлении американские войска заставляли жителей всех городов и деревень уходить на юг. Но вскоре возникли опасения, что агенты северян, просачиваясь через линию фронта, пробираются в толпе эвакуирующихся на юг для подрывной работы или для установления связи с партизанами. Ввиду этого американская контрразведка приступила к жестокому прочесыванию эвакуирующихся. На всех дорогах и у входа в каждый город и деревню стали действовать летучие группы контрразведчиков. Первое время всех мало-мальски подозрительных обезвреживали на месте без допроса. Но так как эти массовые ликвидации подозрительных, проводимые без всякого допроса, не давали никаких данных о деятельности неприятельской разведки, всем летучим группам было приказано препровождать наиболее подозрительных в отделы контрразведки при частях. А эти отделы, в свою очередь, направляли в контрразведку при штабе армии всех, кого находили интересными. Работать нам приходилось круглые сутки, чтобы скорее пропускать арестованных. Они поступали беспрерывно. Некоторым арестованным перед допросом вводили в организм особые препараты - амитал и пентотал. Нам сказали, что эти препараты, действующие на психику, употребляются сейчас в Америке при допросах, чтобы ускорять признания арестованных. Но эти американские препараты на корейцев действовали слабо. Мы предпочитали применять традиционные форсированные методы допроса, варьируя их по своему усмотрению. По этой части, пожалуй, самым изобретательным был наш доктор. Всегда корректный, отличающийся своими церемонными манерами, он оставлял свою изысканную вежливость у входа в каморку, где вел допрос с помощью трех технических ассистентов - американских сержантов. Из этой каморки никто из допрошенных не выходил на собственных ногах. Хаш-хаш допрашивал только женщин и тоже был весьма изобретателен. Эта работа выматывала нас, приходилось поддерживать себя хиропоном и сигаретами, пропитанными героином. После одной бессонной ночи, когда мы профильтровали несколько десятков рабочих и работниц Тэгуской трикотажной фабрики, подозреваемых в содействии партизанам, и сразу же после допроса обезвредили, Хаш-хаш сказал нам: - Есть два фронта, на которых мы сейчас ведем борьбу с северокорейцами: наземный и наш, экзекуционный. На наземном дела пока идут туговато, зато мы как следует отыгрываемся на другом фронте. - Есть еще третий, - сказал я, - воздушный. На этом мы тоже отыгрываемся. - Воздушный это тоже экзекуционный. Наши массированные бомбежки, уничтожающие их население в тылу, это не столько военные операции, сколько карательные. 3 На наземном фронте дела действительно шли неважно. С тех пор как мы начали операции, прошло два месяца. Перед нами не Ялу, а Нактонган, сзади Корейский пролив. Вся работа нашего Общества изучения истории пошла насмарку. Робертс снова подвел. Обученные и разрекламированные им тайханские дивизии не выдержали первого же контрудара. Почему так быстро рухнул фронт? Главная причина: позиции войск Ким Сек Бона и Цай Бен Дека были довольно сильны на переднем крае, но не имели большой глубины. Все десять южнокорейских дивизий, двинутых в дело на рассвете 25 июня, готовились не к оборонительным операциям, а к нанесению внезапного и сокрушительного удара. У всех нас - начиная с пятизвездного сегуна в Хибия и кончая последним тайханским подпоручиком - была твердая уверенность, что враг, застигнутый врасплох, не выдержит удара и будет нокаутирован на месте. Нанося удар, южнокорейское командование сразу же ввело почти все основные силы в первые эшелоны, чтобы придать им максимальную мощь. Начато было хорошо. Артиллерийская подготовка была очень непродолжительной - надо было скорее накинуться на врага. И южнокорейские дивизии, перейдя линию параллели, ринулись вперед в районах Хэдю, Кымчона и Червона. Перед собой они увидели только несколько небольших отрядов северокорейской пограничной стражи. Эти отряды стали отходить, и южнокорейские войска, вступившие на территорию Северной Кореи, продвинулись в глубину на несколько километров. Но после этого темп наступления стал падать из-за яростного сопротивления северокорейских пограничников. И вместо того чтобы броситься в атаку, выдержав до конца принцип молниеносного удара, дивизии южан стали топтаться на месте, ожидая прибытия своей тяжелой артиллерии. Это замедление темпа продвижения оказалось роковым. Стали подходить части северокорейской армии и с ходу завязывать бои на отдельных участках. Все преимущества, вытекавшие из фактора внезапности, быстро сошли на нет. Противнику была дана возможность прийти в себя и начать развертывать свои силы. Спустя три часа после первого броска продвижение южнокорейских войск приостановилось, а вскоре на некоторых участках они стали пятиться назад. Враг быстро усиливал нажим и начал контратаки. Вскоре контратаки переросли в общий контрудар. И этого контрудара южнокорейские дивизии не выдержали. Их учили одному: внезапно наброситься, смять врага и быстро пойти вперед, а не держать оборону. И в это время противник пустил в ход танковые части. Они вклинились в линии тайханцев, стали все больше и больше расстраивать их боевые порядки. А затем началось контрнаступление северокорейцев. Южане покатились обратно все быстрее и быстрее и, дойдя до своих старых исходных позиций на линии параллели, уже не смогли закрепиться на них. Северокорейцы пошли вперед: на западе - на Сеул, в центре - на Чунчон и на восточном побережье - на Каннын. На следующий день контрнаступление северокорейцев по всему фронту уже переросло в оперативное преследование южнокорейских войск. К концу первой недели из десяти дивизий, созданных Робертсом, осталось только три. Война была, по существу, закончена. Но она не закончилась, потому что началась новая война - американо-корейская. 4 Американо-корейская война тоже с самого же начала пошла под знаком неожиданностей. Макартур бросил в Корею лучшие дивизии. Они составляют гордость и славу американской армии, 1-я мотомеханизированная дивизия - та самая, которая в феврале 1945