Вскоре разведчиков принимает в свои широкие объятия родной карельский лес. - Здесь нас голыми руками не возьмешь, - замечает кто-то. - Правильно, - поддерживает его Орлов. - Но все равно к лодкам напрямик двигаться нельзя. Слишком рискованно. Надо поплутать маленько... Во время короткого привала походная рация посылает свои позывные в эфир. Командование получает короткий рапорт об успешном исходе операции. И вот отряд снова в пути. Дорогу он перешел врассыпную. На следующий день все разведчики собрались на своей базе. После этого стали продвигаться к озеру. А оно как раз расходилось в эти дни. Хорошо, что лодки предусмотрительно вытащили на берег. При такой погоде даже здесь, в бухте, их могло разбить или унести на озерный бушующий простор. Две ночи ждали катеров, но те, видно, не могли прорваться сквозь шторм. Оставаться же здесь, на берегу, становилось все опаснее. Лес все время прочесывали летучие отряды карателей. Орлов решил еще раз связаться со своим командованием по радио. Радист уже развернул рацию, когда сторожевое охранение сообщило, что сюда направляется большой вражеский отряд. Принимать бой, имея за спиной озеро, было крайне невыгодно, но выхода нет: с обеих сторон уже загремели выстрелы. Романов вдруг вспомнил, что оставил на дереве мешок с документами. Не бросать же то, что добыто с таким трудом. А пули уже пронзительно свистели над головой. "Была не была..." Романов прыгает и ухватывается за мешок. Не поддается. Еще раз прыгает и тянет изо всех сил. Слышится треск. Ветка не выдержала. Вместе с мешком разведчик валится на землю. И вот он уже среди своих, вместе со всеми посылает пулю за пулей туда, где мелькают в чаще неясные фигуры. - Нет, не возьмешь! - кричит Орлов, как будто кто-то из врагов может его услышать. Он стреляет короткими очередями и, видя как падают в чаще шюцкоровцы, приговаривает: - Это за Ржанского, за Сюкалина! До десятка вражеских солдат уже валяется на берегу. Но каратели все время получают подкрепления. Им удается оттеснить от основной группы разведчиков человек шесть-семь. - Гранаты к бою! - командует Орлов. "Малая артиллерия" позволяет немного выправить положение. И все-таки многих своих товарищей не досчитались разведчики, прежде чем сумели оторваться от преследователей. Потеряли тех, кто ушел влево. Из них только одному Ермолаеву удалось вырваться из вражеского кольца. Он неделю скрывался в лесу, потом разыскал на берегу лодку, оставленную местными жителями, и один переплыл озеро. Оставшимся в отряде удалось выйти из-под огня. Когда стемнело, они пошли к лодкам и, несмотря на сильный ветер, отплыли от берега. Романов правил веслом. Орлов сидел рядом с ним, сверяя курс по компасу. Те, кто не был на веслах, котелками, банками вычерпывали воду. Подошли к горловине губы. Теперь уже нельзя было рассчитывать на неосведомленность противника. Лучи прожектора то и дело шныряли повсюду. Скрываясь за гребнями волн, лодки продолжали прорываться в открытое озеро. Уже миновали узкое место и удалились от берега, как вдруг сторожевые посты открыли огонь. Но маленькая флотилия Орлова уже вышла из сверкающей полосы прожекторного луча и скоро была недосягаема. Шторм и ночь надежно укрывали разведчиков, но они же угрожали им гибелью. И, однако, через восемь часов все они, вымокшие, продрогшие, выбившиеся из сил, все же достигли северо-восточного берега Онежского озера. Но и тут появилось непредвиденное препятствие. Как-то случайно заметили, что берег заминирован. Один неосторожный шаг, и можно подорваться на своих же минах. С трудом отыскали какую-то яму и лежали в ней до утра, тесно прижавшись друг к другу. Утром окоченевшими пальцами разминировали проход и вскоре встретились с давно разыскивавшими их пограничниками. На заставе отдохнули, отогрелись. Потом самолеты доставили всех на базу. Группа разведчиков, действуя в сложнейших условиях, осуществила десантную операцию в глубине расположения противника. Она успешно выполнила трудное задание: ликвидировала вражеский штаб, доставила командованию ценные документы. Казалось бы, Орлов, руководивший этой операцией, мог быть удовлетворен ее результатами. Но он в эти дни был необыкновенно пасмурен. - Ты чего, Алексей, такой хмурый? - не давал покоя ему Миккоев. - О товарищах наших грустишь? Так ведь война. Они свое дело сделали. Кто знает: может, и наш черед не за горами. Говорил это Тимофей Миккоев просто так, чтоб утешить Орлова. Не ведал он, что ему, Тимофею, геройскому парню, отмерена уже небольшая доля жизни, не думал, что вскоре, выполняя очередное задание, попадет с парашютом в непролазную топь, откуда так и не сумеет выбраться. Орлов не переставал скорбеть по погибшим. Когда принимали его в партию, он счел необходимым сказать: "Не смог всех людей уберечь..." Эх, если б возможно это было на фронте. Имелась у Орлова еще одна причина для глубоких размышлений. Документы, добытые в последней операции, со всей очевидностью свидетельствовали о том, что Зайков вступил на черную дорогу предательства. Глава 7 "ВАМ ПРИВЕТ ОТ ЯКОВА" Машу Деллер на Кировском заводе очень любили. За что? Ну разве задумываются люди над тем, почему они одного человека любят, а другого нет? Любят и любят... Что же касается Маши, то она, невысокая, кудрявая, очень хорошенькая, вызывала симпатии к себе и неистощимой веселостью, и умением хорошо, задушевно говорить с каждым о том, что его особенно волновало. В августе 1941 года Маша вместе со своим предприятием эвакуировалась в Свердловск. И здесь, наконец, получила удовлетворительный ответ на свои многочисленные заявления, в которых просила отправить ее на фронт. Машу вызвали в военкомат, и вскоре она уехала туда, где ей предстояло пройти подготовку, необходимую для работы в тылу врага. И вот уже Деллер, отличную радистку, и пять других ее подруг принимает в Беломорске секретарь ЦК комсомола республики. В задушевной беседе он знакомился с теми, на чьи хрупкие плечи Родина возлагала огромную ответственность. - Не знаю я местных условий, языка не знаю, - сказала тогда Маша. - Вот что меня тревожит. - Да, эти обстоятельства, конечно, нельзя не учитывать, - заметил секретарь ЦК. - Поэтому мы и хотим направить вас в Прионежский район, где население почти исключительно русское. Что же касается оккупантов, то вам с ними беседовать не придется... Вы будете на нелегальном положении. Доверенные лица из числа местных жителей, с которыми вам доведется работать, обеспечат доставку нужных сведений. Ну, а на вашей совести будет, главным образом, связь. У советской разведки, благодаря работе, проделанной Орловым, в Заонежье было на кого положиться. Но с этими людьми не была установлена регулярная связь. Между тем, сейчас, когда в ходе войны наступил перелом, когда и на территории Карелии пришла пора решительных действий, командованию крайне нужны были свежие данные о противнике. - Нас интересуют сведения не только об оккупантах, - сказал офицер, готовивший Машу к выполнению, задания, - но и о тех, кто сотрудничал с фашистами, подбирал крохи с их стола. - Ясно. - Что ж. Хорошо. Отправитесь 31 декабря в 24 часа. Но из-за неблагоприятной погоды полет был отложен на десять дней. Маша, или, как ее теперь звали, Валя знала, что ей предстоит приземлиться с парашютом в районе деревни Мунозеро. Разыскать по описанию дом Николая Степановича Сергина и обосноваться там. Пароль: "Вам привет от Якова". В два часа ночи девушка уже была в заданном месте. Но двигаться дальше не решилась. Еще бы: ночь ясная, лунная. Не случайно и самолет был замечен противником. Его обстреляли, правда, не причинив вреда. Как же быть дальше? Маша чутко прислушалась и тут явственно различила отдаленный собачий лай. "С чего бы это собакам глубокой ночью в деревне брехать. Неужели каратели?" - обожгла ее мысль. Лай теперь раздавался ближе, и можно было различить отдельные голоса. Это были каратели. Маша всем телом прильнула к заснеженной земле, достала пистолет, приготовила гранату. Но солдаты прошли стороной, наугад стреляя из винтовок. Может быть, по другому следу вели их овчарки? Еще подождала. Тихо. Кажется, можно подняться. Прежде всего надо отыскать груз, сброшенный одновременно с ней. Там лыжи. А без них с места не двинешься. С трудом вытаскивая ноги, увязающие в сугробах, девушка двинулась по болоту. Шаг. Еще шаг. И вот первая неудача: почти по пояс провалилась в воду, скопившуюся под снегом. К счастью, у нее оказались запасные портянки. Сорвала мокрые, сковывавшие ноги ледяной коркой, и аккуратно навернула сухие. И снова упорные поиски. Наконец груз найден. Достала лыжи. Тщательно замаскировала контейнер в кустах, а затем направилась туда, где по ее расчетам должно быть Мунозеро. Погода изменилась. Теперь она самая подходящая: луна скрылась, падает снежок, метет, за два десятка метров ничего не видно. Сделав из парашютного мешка нечто вроде маскхалата, Валя отправилась в путь. Она благополучно пересекла две дороги. Передохнула минутку. Подкрепилась шоколадом. И двинулась дальше. А вот и озеро, на берегу которого виднеется заваленная снегом деревушка. Ползком пробралась с лыжами к бане, что напротив дома Сергина. Хоть здесь обогреться... Но баня оказалась холодная, вся забита снегом. А ноги немеют. Почти не чувствует их Маша. И все-таки долго и внимательно наблюдает она за домом, за деревней. Нельзя же, очертя голову, лезть. Следует выбрать момент, сумерек дождаться. Все спокойно, а время уже к вечеру. Надо встретиться с Сергиным поскорее. Потихоньку подошла и постучала. На стук вышла пожилая женщина. Увидев в предутренних сумерках чью-то невысокую фигуру, сказала: - Нюрка, ты? - но тут же пригляделась. - Ой, это же не Нюрка! - Чужих нет в доме? - спросила Маша. - Нет. Квартиранты в другой половине. А тебе кого? - Сергина. Его это дом? - спросила, а сама боялась, вдруг услышит: "Не его", или "Нет теперь его здесь". - Его. А чей же. Да ты заходи. Гляди: зуб на зуб не попадает. Заходи, чайком погреешься. А хозяина я позову. Провела в горницу. Ушла. И сразу же появился Сергии. Высокий. Суровый. Окинул испытующим взглядом. - Чем могу быть полезен? - В гости я к вам, - ответила Маша, ибо ничего иного в присутствии старушки сказать не решилась. - Мы гостям рады, да только не всем, тем более знать я вас не изволю. А ты, мать, иди, самоваром займись. Скоро и на боковую пора. Старушка вышла. А Маша подвинулась вплотную к Сергину и сказала: - Вам привет от Якова. При этих словах вмиг стерлась хмурость с сурового лица Сергина. Улыбаясь, он похлопал девушку по плечу. - Мы гостям рады. - Так вот дело... - Какое может быть дело. Обогреться, поесть надо сначала с дороги. Шутка сказать: такая стужа! Небось, поморозилась? - Кажется! - Ка-ажется, - передразнил Сергии. - Ишь девчонка. Сидела бы дома на печи. А она что делает! - В голосе грубоватого человека прозвучали одобрительные нотки. - Ну, а Яков, как там? - спросил Сергии после того как Маша умылась, переоделась во все сухое и выпила чашку горячего чаю. - Яков Матвеевич здоров. - Уж наверное здоров! Я спрашиваю воюет как? Недавно у нас тут в Ламбасручье Орлов здорово пошуровал. Наверное, и Яков там был. Бедовый он парень. А про Орлова кругом объявления вывешены. Маша, как могла рассказала о Якове, хотя сама-то, в сущности, была едва знакома с ним. Хотела она еще что-то добавить да вдруг почувствовала такие спазмы в горле, что не могла и слова вымолвить. Долго отпаивала ее теплым молоком добрейшая Мария Антоновна, жена Сергина. Спать девушку уложила на русскую печку. - Спи, доченька, спокойно. Утром мы что-нибудь придумаем, - сказала Мария Антоновна и стала развешивать Машину одежду для просушки. Девушка легла, но сон никак не шел к ней: беспокоила судьба груза, оставленного в лесу. Да и мало ли еще о чем может думать человек, впервые оказавшийся с таким ответственным заданием в тылу врага. А потом ведь до сих пор не сообщила командованию о своем благополучном приземлении. Все попытки связаться оканчивались неудачей. "Что же случилось с рацией? - думала девушка. - Наверное, отсырела, когда приземлилась на болоте. Теперь ее надо разобрать, а на это требуется время". Долго не спала Маша, но усталость все же взяла свое. Утром, чуть забрезжил рассвет, девушка проснулась от прикосновения заботливой руки. - Доброе утро, Мария Антоновна! - Вставай, Валюша. Пора. - К этому времени хозяева успели оборудовать тайник, где устроилась Валя. Груз они с Николаем Степановичем решили вывезти ближайшей ночью. Но для этого лошадь нужна. Где ее взять? - Здесь без Дмитрия Гавриловича не обойтись, - заметил Сергин. - Какого это? - Самойлова. Бывшего старосты. Вечером я вас познакомлю. Когда стемнело, пришел Самойлов: сухощавый, невысокий. Умные стариковские глаза его были слегка прищурены. - Ну, значит, с благополучным вас прибытием! - сказал он, внимательно глядя на девушку, будто желая убедиться, тот ли это человек, о котором он слышал. - Здравствуйте, дедушка. - Так что, внучка, помощь, значит, требуется? - Да. - Хорошо. Завтра ночью. Раньше никак нельзя. Самойлов был хозяином своего слова. На следующую ночь он въехал во двор Сергина. Спрятав девушку под сеном, старики сами уселись так, что ни у кого и мысли не могло возникнуть, что в санях есть кто-либо третий. Только в лесу Маше позволили отдышаться. Обратно возвратились благополучно. А на седьмой день из деревни Мунозеро полетели позывные, к которым чутко прислушивались там, на Большой земле: сведения о расположении войск противника, его береговой обороне, о складах боеприпасов. А оттуда неслись сюда, в ночь, слова ободрения и поддержки. Да и ночь теперь не была такой непроглядной, как прежде: близился рассвет... Но работа в тылу продолжала оставаться смертельно опасной. В этом Маша имела возможность убедиться уже на следующее утро после того, как они съездили за грузом. К ней в тайник пришла донельзя взволнованная Мария Антоновна: - Ну, Валюта, - сказала она, - теперь надо держать ухо востро. - А что случилось? - Да жена нового старосты что-то заподозрила. Когда вы ночью возвращались, она, оказывается, с саней глаз не спускала. Думала не заметит никто. А самойловская невестка начеку была. Говорит, и сегодня с рассветом видела, как старостиха в санях ковырялась. - Чего же она искала? - А я так думаю: прошлогодний снег. Ладно. Я к тому зашла, чтоб упредить тебя. Прошло недели две. Все это время жена старосты вела себя крайне подозрительно. Но потом, казалось, она потеряла интерес к сергинскому дому. Маша продолжала вести свою нелегкую работу. Аккуратно переписанные ею сводки Информбюро появлялись во многих деревнях Заонежья, где все больше становилось доверенных, надежных людей. Все шло хорошо. Но однажды пришлось разведчице снова вспомнить о старостихе. Видно, не без ее участия пожаловал в дом незваный гость. Как-то допоздна Маша засиделась за чаем с матерью Сергина - Александрой Федоровной. Разговорились они, довоенную жизнь вспомнили и не заметили, как подкатили к дому щегольские санки, из которых, не торопясь, выбрался дородный, но еще довольно молодой человек в поповской рясе, перепоясанной ремнем, и с тяжелым пистолетом на боку. Совершенно случайно глянула Александра Федоровна в окно и взволнованно сказала: - Полезай скорей под лавку, Валюша! Только успела та последовать этому совету, как священник уже переступил порог. Странный это был служитель культа. Прибыл он в Заонежье в обозе финских оккупационных войск. Среди населения ходили слухи, что батюшка не только нес в народ "слово божье", но и весьма активно помогал полиции в сборе сведений о "нелояльных элементах". При этом он не брезговал использовать и таинство исповеди, рассчитывая на то, что богомольные старушки по простоте душевной ничего не скроют от своего духовного пастыря. Особенно интересовали его данные о партизанах. С ними у него были особые счеты: ведь это был тот самый священник, который полураздетым бежал когда-то из Липовиц, когда Орлов нанес здесь удар по штабу. Батюшка вошел в комнату и осенил крестным знамением поспешившую ему навстречу Александру Федоровну. - Очень холодно нынче, - заметил он, располагаясь на лавке, под которой схоронилась Валентина. - Так, может, шкалик принести и закусить, чем бог послал? - С этим подождем... Исповедовалась? - и он в упор взглянул на старушку своими зеленоватыми глазами. - Нет еще. - Что ж, кайся тогда, раба божья... Александра Федоровна стала каяться: и в вере не всегда крепка, и в еде не очень воздержана. - Слава богу, что мяса нет, а то и в пост тянет к скоромному, - призналась она. - Отпускаю тебе этот грех. А теперь скажи: не слышала ли чего об этих разбойниках, которых партизанами зовут? - Видит бог, не слышала, батюшка. - Ой ли... - Да чтоб у меня язык отсох. - Смотри! А язык пусть будет при тебе: а то как иначе сможешь меня потчевать... Разочарованный поп прекратил исповедь и долго еще утешался шкаликом. Уехал он лишь час спустя, так и не узнав, что одна из тех, кем он интересовался, все это время находилась на расстоянии вытянутой руки от него. Глава 8 СНОВА ЯКОВ В ночь на 28 февраля 1944 года Яков Матвеевич Ефимов вновь появился в доме Сергина. Сюда он добрался через несколько часов после того, как совершил прыжок с парашютом в районе деревни Красная Сельга. Николай Степанович, его жена и мать встретили Якова, как родного. А о Маше и говорить нечего: кончилось ее одиночество. Теперь у нее появился верный, испытанный в боях на невидимом фронте товарищ. - Так вот такие дела, товарищи, - сказал Яков Сергину и Маше. - Иное ныне время пошло, и задачи теперь у нас иные. - Какие же, Яша? - восторженно глядя на Ефимова, спросил Николай Степанович. - А вот какие. Конечно, разведданные нашему командованию, как и прежде, нужны. До зарезу. Но этого мало. Дело к развязке идет. Надо нам потихоньку побольше людей для действий в тылу собирать. И действовать надо. - Это как понять? - А очень просто: уничтожать следует оккупантов, чтоб земля у них под ногами горела. Тут я кое-чего для этих целей прихватил. - У Орлова надо нам поучиться, - вдруг сказал Сергии. - Эх, и дал он им в Ламбасручье! - А откуда знаешь, что Орлов там был? - Кому же другому? Не случайно и приметы его всюду развешаны, и награду за его голову все увеличивают господа оккупанты. А ты, Яков, на него похож, - вдруг добавил Сергии. - На кого? - На Орлова. В приметах как сказано: нос прямой, лицо скуластое, голос глуховатый. И у тебя, как я погляжу... - Каков Шерлок-Холмс выискался, - рассмеялся Яков. - Да на Руси с прямыми носами, да со скулами, да с глуховатым голосом миллионы. Гляди: и у тебя нос прямой, и скулы есть, и голос глуховатый. Да не ты ли Орлов будешь? Ну-ка, Валя, гляди: Орлов? - Да брось ты, Яшка, шутить. До Орлова я еще не дорос. - И опять ошибся: гляди какой вымахал, - хитровато улыбаясь сказал Ефимов и сладко зевнул. - Ну ладно, старче. Утро вечера мудренее. Яков сразу же возглавил руководство деятельностью разведывательных групп в Заонежском районе. И уже через несколько дней у него была полная ясность о том, каких людей можно будет привлечь к активным действиям. Все больший масштаб принимала разъяснительная работа среди населения. В доме Сергина систематически слушали Москву. Бабушка в такие минуты выходила на улицу и, делая вид, что чем-то занята, караулила. Остальные собирались в горнице у радиостанции. Окна занавешивали. Маша колдовала у своей "Северянки", и вот уже все взволнованно вслушивались в знакомое: "Говорит Москва!" Не всегда, конечно, все проходило гладко. Однажды в разгар очередного такого радиослушания в деревню ворвались каратели. Услышав собачий лай и возгласы на финском языке, бабушка подала сигнал, а сама поспешила домой. Как быть? Вот-вот нагрянут с обыском. Надо было задержать карателей, чтобы партизаны успели надежно спрятаться. Когда незваные гости ворвались в дом, Александра Федоровна лежала на лавке и громко стонала. - Что с ней? - спросил ефрейтор в очках с металлической оправой. - Помирает, однако, старуха, - сокрушенно ответил Сергин и принялся суетливо делать матери холодные компрессы. Каратели потоптались немного на месте да и ушли восвояси. А Маша продолжала систематически связываться с Большой землей, передавая туда данные о противнике. Эти данные стекались со всех концов района: их собирали Сергин, его жена, бывший староста Самойлов, а также Яков во время своих встреч с доверенными людьми. Как-то Самойлов сообщил Якову о том, что в одной деревне у белофиннов имеется солдатская казарма, где часто останавливаются видные полицейские чины. Ефимов подробно расспросил Дмитрия Гавриловича о том, как охраняется эта казарма, какие к ней подходы. Стало очевидно, что самому туда пробраться невозможно. Появление нового человека в деревне, где располагается воинская часть, обязательно вызвало бы подозрение. - Вот что, Дмитрий Гаврилович, - сказал Ефимов, - ты когда поедешь в том направлении? - Да хоть завтра. Сейчас самое время с удочкой посидеть, а там хорошо клюет. - Да ведь и здесь клюет неплохо. А как спросят тебя: чего это за двадцать километров удить рыбу отправился? - Скажу, родичей у меня тут полно, и разрешение на проезд есть. Так что где хочу, там и ловлю рыбку, господа хорошие. - Ладно. Быть по-твоему, - заключил беседу Ефимов. - Заходи утречком перед отъездом. Покалякаем. Рано проснулся Яков в своих чердачных хоромах. Осторожно, чтоб не разбудить Машу, прошел в темный угол комнаты. Аккуратно вынул гвоздь и приподнял доску, под которой был устроен тайник. Оттуда он достал небольшой предмет, завернутый в промасленную бумагу и аккуратно развернул его. На ладони лежало нечто, напоминающее своими размерами и формой средней величины будильник. "И так, прикинем, - подумал Яков. - Выедет Самойлов часиков в восемь. На дорогу надо положить два часа, нет - три. Старик не любит торопиться. Там еще два часа на приглядку и выбор момента. Пусть даже три. Мало ли что... И, наконец, на уход и непредвиденные обстоятельства пару часов надо дать. Итак, всего восемь часов". И все-таки Ефимов поставил стрелки только на девять вечера и завел механизм. Так лучше: безопаснее, да и казарма в те часы пустовать не будет. Вновь завернул предмет в промасленную бумагу и стал дожидаться прихода Самойлова. Тот появился очень скоро. - Тебе боевое задание, Дмитрий Гаврилович. Вот эту штучку надо незаметно опустить в какой-нибудь лаз в казармах. Не дай тебе бог с ней попасться. - Понимаю. - Да и вези ее осторожно. - Нет, гвозди ею буду заколачивать. - А упрячешь-то ее как? - Ясно как: в тряпицу заверну вместе с рыболовными припасами да снедью, что на дорогу прихвачу. - Хорошо. А когда вернуться думаешь? - К ужину поспею. - Порядок. Ну, а если эту штуку не используешь, выбрось ее да подальше от жилья. Понял? - Понял. Самойлов вскоре уехал, а для Якова, один длиннее другого, потянулись часы ожидания. Чтобы немного отвлечься от тревожных мыслей, решил подготовиться к сеансу связи. Надо было зашифровать очередное сообщение. Только закончил свою тонкую работу, как подошла Маша и сообщила, что получена срочная радиограмма. Достав код, Яков тут же принялся за расшифровку. Сообщение было необычным. Командование ставило Ефимова в известность, что для работы в Заонежье посланы еще два человека - разведчик и радист. Выброска состоится следующей же ночью в таких-то квадратах. Ему надлежит встретить этих людей и позаботиться об их безопасности. В другое время такая шифровка могла только обрадовать Якова. А сейчас это серьезно встревожило его. Кто знает: может, обстоятельства, которые задержали Самойлова, поставят под удар явочную квартиру. Уже давно вечерело, а Дмитрий Гаврилович все не появлялся. Не появился он и к десяти, и к одиннадцати часам. Якову теперь уже казалось, что он плохо проинструктировал старика, не сумел убедить его в том, что сверток ни в коем случае нельзя привозить обратно. Хозяйственный Дмитрий Гаврилович мог прихватить его домой, совершенно забыв об опасности, которая ему угрожает. При одной мысли об этом Якова бросало в пот. А вдруг старика схватили во время попытки пристроить сверток к казарме. Сразу у полицейских возникнет вопрос: откуда этот человек? Кто ему дал мину? Самойлов - кремень. Не скажет. Но в Мунозере все перевернут вверх ногами. И сейчас в таких условиях ему, Якову, надо привести сюда еще двоих товарищей. Так и не дождавшись Дмитрия Гавриловича, Ефимов после полуночи отправился встречать парашютистов. Машу предупредил: - Если к утру не вернусь, надо уходить в лес. Но перед рассветом вновь появился у Сергиных: в том месте, где намечалась выброска, разведчиков не встретил, хотя пробродил несколько часов. Все это очень беспокоило Якова. Непрестанно думал он и о судьбе Дмитрия Гавриловича. Поэтому сразу же, как только вернулся из лесу, послал старушку к Самойлову. Но Дмитрия Гавриловича все еще не было. Глава 9 ЕЩЕ ДВОЕ Лишь в день вылета Ларисе Богдановой сказали, что она направляется в Заонежский район и что вместе с ней будет выполнять задание Николай Филатов, который станет ее командиром. На той стороне их должен встретить человек по имени Яков. Он-то и возглавит всю операцию. На аэродроме разведчиков уже ожидали два самолета Р-5. Под крыльями машин были устроены специальные ящики, в которых "пассажирам" предстояло лететь в лежачем положении. И Лариса и Николай были одеты в военные фуфайки и брюки, удобные сапоги. Чем-то вроде куклы почувствовала себя Лариса, когда ее вместе с парашютом и рацией протолкнули в узкое отверстие. И вот уже машина в воздухе. Началось то главное, ради чего Лариса в 1942 году оставила работу на заводе в Северодвинске, ради чего училась на курсах радистов-операторов, а затем проходила подготовку на специальных курсах. Первоначально предполагалось, что она поселится в Каргопольском районе с тем, чтобы начать подпольную работу, как только придут туда оккупанты. Но угроза этому району миновала. И Лариса попала в спецотряд, действовавший на территории Карелии. Перед глазами Ларисы, прочно замурованной в тесном ящике, внезапно вспыхнула индикаторная лампочка. "Ага, значит самолет над целью. Сейчас распахнутся стенки, и она камнем устремится к земле, пока не расправится парашют и не приостановит это стремительное падение". Приземлиться предстояло на болоте. Но что это? Уже погасла лампочка, а самолет все еще продолжает горизонтальный полет. "Что-то не ладно", - решила Лариса, и тревожные мысли замелькали у нее в голове. Но вот внезапно летчик отцепил крючки, и один конец плоскости, на которой лежала радистка, провис. В то же мгновение она упала в раскрывшуюся внизу пропасть. Но тут же резкий толчок. Это открылся парашют. Где-то в стороне мелькнули огни удаляющегося самолета и сразу погасли. Этого должно быть достаточно, чтобы сориентироваться, куда идти после приземления. Теоретически это так. Но почти до самой земли стропы не переставали раскручиваться, как будто разведчица сидела на вращающемся стуле. В таких условиях ей было не до ориентировки. Лариса посмотрела вниз и ужаснулась: под нею было не болото, а густой лес. Как бы не разбиться о деревья. Но, видно, в рубашке она родилась. Оставались буквально считанные метры до земли, когда она всем телом ощутила резкий толчок. Парашют зацепился стропами за ветку. Еще мгновение, и Лариса заболтала ногами недалеко от земли. Лишь несколько секунд ушло на то, чтобы обрезать лямки и спрятать парашют под деревом. Светящиеся стрелки часов показывали четверть пятого. Утро только начиналось. Вокруг стояла настороженная тишина, и только снег, покрытый сверху ледяной коркой, предательски похрустывал. Пошевелиться страшно. Казалось, малейший шорох услышит враг. Лариса стояла, вслушиваясь в тишину, и пыталась выяснить, где приземлился Николай Филатов. В эти минуты он тоже был настороже, тоже ловил каждый шорох, а потом осторожно стал продвигаться, лавируя между деревьев. Наконец встретились, крепко пожали руки друг другу, стали шепотом совещаться. Судя по карте, их выбросили не там, где следовало. Совсем рядом была деревня. Договорились до вечера не трогаться с места, надо же сориентироваться, у какой деревни они оказались. К тому же пора сообщить командованию о прибытии. Вместе раскинули на деревьях антенну. В условленное время Лариса настроила радиостанцию, и полетели в эфир позывные ее "Белки", выраженные определенным кодом из двух букв. И вот дрогнуло сердце радистки: она явственно услышала Большую землю. Да, она-то слышала, но ее там не слышали. Видно, батареи рации замерзли. А далекие друзья все повторяли и повторяли свои запросы. Но ответить она не могла. - Ладно. Поищем пока торпеды с грузом, - сказал Филатов, который до этого охранял радистку, стоя в нескольких шагах от нее с автоматом в руках. Долго ходили по лесу в поисках торпед, но разыскали не все. Боялись, что оккупанты нападут на их след. Ведь появление самолетов не могло остаться незамеченным. Кое-как оборудовали базу: использовали для этого ветки хвои, плащ-палатки, парашюты. Потом приступили к завтраку. Костер разводить не рискнули. Поели сухарей с маслом и шпигом. Как же быть дальше? Самостоятельно идти в Мунозеро? Нет, этого ни в коем случае делать нельзя. Приказ был ясен: Яков встречает их на месте приземления. Если летчики доложат, что по каким-то обстоятельствам были вынуждены изменить район высадки, то об этом обязательно сообщат Якову. А если не доложат? Если летчики уверены, что задание выполнили точно, что тогда? Одно совершенно ясно: в любом случае надо связаться со своими и получить от них указание о дальнейших действиях. Вновь и вновь точно по расписанию выходила Лариса в эфир, но наладить связь так и не удалось. Подвели аккумуляторы. И разведчики решили ждать. А в Мунозере тоже царила обстановка напряженного ожидания. - Когда очередной сеанс? - спросил Яков у Маши. - В четыре часа дня. - Хорошо. Если Самойлов не появится еще в течение часа, надо будет проинформировать обо всем командование, а затем организовать эвакуацию разведчиков в лес. - Днем? - не без удивления спросил Сергии. - Днем. Медлить нельзя. Но до эвакуации дело не дошло. Через полчаса Дмитрий Гаврилович, как всегда не спеша, переступил порог сергинского дома. - Приветик, - сказал он и, присев на лавку, принялся неторопливо скручивать цигарку. - При-ве-тик, - только и ответил Яков. - А мы, между прочим, еще вчера вечером тебя ожидали. - Задержался. Рациев у меня нет, чтоб сообщить. А так порядочек, Яшенька. Хорошо, что всю деревню не подняли на воздух. А казарма - тю-тю... - Так. Тебя не засекли, старик? - Затем и задержался, чтоб не засекли. Суди сам, как бы это выглядело. Перед концертом норовил места в первом ряду занять, а как концерт - домой подался. А так я погостевал и прощайте. - Правильно ты рассудил, Дмитрий Гаврилович, - сказал Яков и стал расспрашивать старика о подробностях, о том, как отнеслось население к происшедшему, какие потери понесли оккупанты. В заключение добавил: - Вот что: нам и сегодня без твоей лошаденки не обойтись. Не отличавшийся излишним любопытством Самойлов спросил только: - А в котором часу запрягать? - Это мы сейчас прикинем. Думаю в час ночи - самый раз будет, - ответил Яков после некоторого раздумья. - Да вот еще что: Надю к вечеру подошли. Пусть позанимается. Давно уже Яков пришел к выводу, что группе неплохо бы иметь радиста, находящегося на легальном положении. Это будет просто необходимо после того, как разведчики перейдут в лес. Рация запасная была. Оставалось только решить, кого обучить пользоваться ею. Выбор остановили на невестке Самойлова - Наде, общительной, любознательной и, главное, очень надежной женщине. Занятия начались. Под руководством Маши она успешно овладевала искусством радиосвязи. Получив из центра подтверждение о высадке двух разведчиков, Яков в течение нескольких ночей уходил в лес, каждый раз расширяя район поисков. Его волновало: не схвачены ли фашистами те, кого он разыскивает. И тут же отгонял прочь такие мысли. Поимка разведчиков не могла пройти незамеченной для его людей, разбросанных во многих селах. Значит, надо искать. И он искал... Однажды, когда Лариса возилась с радиопередатчиком, а Филатов с автоматом в руках сторожил, совсем рядом послышался характерный шорох полозьев. Оба замерли. Мимо на подводе проезжал какой-то мужчина. К счастью, он смотрел в другую сторону и их не заметил. - Пронесло! - шепнул Филатов, когда неизвестный скрылся из виду. - Это еще как сказать, - раздалось из кустов. Оттуда вышел среднего роста коренастый человек и направился к ним. Филатов поднял автомат и тут же опустил его: - Чертушка, - воскликнул он. - Яков, как тебя по батюшке? - Матвеевич, - спокойно добавил человек и зорким взглядом окинул Ларису. - Эге, да я вижу, совсем притомилась наша радистка. Ничего, поправим. А вот с Машей хуже: как застудила она на морозе ноги, так и сейчас ходит с трудом. Ну, а вы о себе рассказывайте. В нескольких словах Филатов сообщил обо всем, что с ними произошло. Затем с помощью Якова они разыскали весь груз и надежно спрятали. Через двое суток все уже были под гостеприимной крышей Сергина. Теперь на сарае под сеном и в той комнате наверху, которую Сергии запирал на замок, помещались уже четверо разведчиков. Тайник под сеном был устроен в виде шалаша, который приходился как раз напротив маленького окошка, прорубленного в стене. Попасть в шалаш можно было через наружный вход, в целях маскировки прикрытый большим деревянным колесом. Когда предстояло выходить в эфир, антенну в нужном направлении раскидывал Сергин, а потом убирал ее и передавал радисткам. В середине мая окончательно перебрались на чердак и вскоре чуть не пожалели об этом. В Мунозере внезапно появилась большая группа солдат. Начались повальные обыски. Патрульные пришли и к Сергину, в доме которого они появлялись очень редко. Увидев в окно патрульных, разведчики приготовили оружие, гранаты. - В случае чего, вам с девушками надо по крыше спуститься вниз и уходить в лес, - сказал Яков Филатову. - Шифр у тебя есть. А явки в зашифрованном виде Сергин тебе доставит из тайника. - Не пойду. А как же вы? - Прошу выполнять приказ, - тихо сказал Яков и отвернулся. Тем временем внизу шел самый тщательный обыск. Не обращая внимания на приглашения к столу, которые щедро расточали хозяева, "гости" внимательно осматривали каждую комнату, рылись в комоде, в шкафу. Не обнаружив внизу ничего подозрительного, они поднялись на чердак. Но дверь была заперта на замок. Ключ от замка всегда хранился у бабушки. - Да куда же это я ключ-то сунул, - засуетился Сергии. - Не знаю, найду ли. Ломать что ли? - А что там? - Да ничего путного: махорка да сети. - Ладно раз так. Лучше мы вашего молочка попробуем, - и солдаты спустились вниз. Так и на этот раз пронесло. Глава 10 ПЕРЕМЕНЫ Весна давно вступила в свои права. Подсохли дороги. Теперь разведчики могли активизировать действия. Осталось только перебраться в лес, где они давно уже заприметили подходящее место для базы. К этому времени у разведчиков появилось немало надежных помощников. Один из них, Николай Бондаренко, пользовался особым доверием. Парень находился на дорожных работах, но довольно часто наведывался к матери, которая в числе других эвакуированных жила во второй половине сергинского дома. - Парень, по-моему, - кремень, - как-то сказал Сергии. - Не прощупать ли его? - А что. Прощупай. Так и сделали. Вскоре Сергии сообщил, что Бондаренко с возмущением рассказывал ему о том, как один фашистский прихвостень избил больного старика, тот, видите ли, по его мнению, "медленно поворачивался". - Ну и что: повозмущался и все? - не без сарказма спросил Яков. - Не совсем. Вечером подстерег оборотня и огрел его по затылку. Тот с трудом отлежался. - Что огрел - хорошо, а что тот все-таки отлежался - плохо... Ладно, при удачном случае сведи со мной этого парня. Вскоре группа перебралась в лес. Только Маша, до сих пор не излечившая застуженные во время высадки ноги, осталась на месте. Жилье в лесу устроили из плащ-палаток и веток. Рация обеспечивала регулярную связь. Второй передатчик они оставили в доме Сергина. В случае чего можно было воспользоваться им. Орлов и Филатов, уходя на операцию, Ларису с собой не брали: если погибнет группа, все-таки останется радист. Страшновато было девушке одной в лесу. Да еще однажды разразилась страшная гроза. Дождь лил как из ведра. А тут подошло время радиосвязи. Лариса надела наушники и больше ничего не слышала, кроме далекого попискивания морзянки. Но глаза ее были настороже: работала и одновременно наблюдала за всеми подходами к базе. Только сложила передатчик, как вдруг услышала шорох. Спряталась в кустах, сжимая в руке пистолет. Вдали раздались выстрелы. Потом все стихло. Примерно через час совсем явственно услышала чьи-то шаги, а через некоторое время на прогалину вышла темная фигура. Присмотрелась, и сразу отлегло. Оказывается, Бондаренко. С очередным донесением. Сверкая белозубой улыбкой, он сообщил: - Это белофинны брутто-воздух палят. Страшно им через лес идти, вот и упражняются. Так, для острастки... А мне Яков нужен, - добавил он без передышки. - Нету Якова. - А когда будет? - Скоро. - Придется подождать. - А тебя не хватятся? - Я на побывку к мамаше отпросился. Так что порядочек. Эх, сыграй мне на своей радиобандуре что-нибудь сердцещипательное. - Вон чего захотел! Может быть, тебе "У самовара я и моя Маша" представить? - А что, неплохо бы! - Придется немного погодить. - Долго ли? - Чуть-чуть. До конца войны... Ладно. Чем лясы точить, лучше сбегай-ка к Сергиным и скажи Николаю Степанычу, что к завтрему неплохо бы продуктов подбросить. Снабжение лагеря продовольствием Сергии и его домашние взяли на себя. Собирался он каждый раз, как на рыбалку. Брал большую берестяную корзинку, ставил ее на дно лодки. В корзине снизу продукты, а сверху - сети и всякая иная рыбацкая снасть. Уплывал в озеро, а потом - в условленное место, где его уже ждали. А иногда он и сам приходил к шалашу. Бондаренко успел побывать в Мунозере, возвратиться обратно, а Якова с Филатовым все не было. Появились они лишь под утро и, не снимая сапог, прилегли в шалаше. Видно, устали оба порядочно. - Ну, что у тебя нового? - спросил Яков у Бондаренко. - Взрывчатки много к нам на строительство завезли. - А сколько? - Шестьдесят пять тонн. - Порядочно, - задумчиво сказал Яков. - Порядочно. Только, наверное, сторожат ее здорово. - Сторожат. - Так. А заведующий у этого склада есть? -