не может быть, ибо мы с тобой съели не один пуд соли, дружище. Еду я к самому королю... - И Арсен рассказал о причине своего путешествия. - Вот почему не хочу, чтобы здесь знали мое настоящее имя. И не только из-за того, что кое-кто из вельможного панства сделает все, лишь бы не допустить казака к королю... Во Львове и Варшаве наверняка есть султанские лазутчики. А дело мое совершенно тайное, как сам понимаешь... - Понимаю, - согласился Спыхальский. - Ты решил правильно, и я помогу тебе! - Я верил в это, вот и завернул к тебе во Львов, не поехал сразу в Варшаву. - Твое счастье, что прибыл сегодня. Если б опоздал - так мы и не встретились бы, холера ясная! - А тебя что заставляет ехать в Варшаву? - Не меня одного. Коронный гетман воеводства Русского Станислав Яблоновский едет на вальный, то есть всеобщий сейм. Я вместе со свитой должен сопровождать его. Завтра утром выступаем... Ты поедешь с нами! - Как к этому отнесется твой хозяин? Вдруг будет против? - Хозяин, разрази его гром! - воскликнул Спыхальский. - Ты правильно сказал - мой хозяин! Должен сознаться: твой лучший друг, урожденный шляхтич Мартын Спыхальский, стал мальчишкой на побегушках у владетельного пана Яблоновского, сто чертей ему в печенку! - Так оставь его! - Ишь ты! Легко сказать - оставь! А что есть буду? Крымчаки спалили мой дом, разграбили все, что было, - хотя, правду говоря, было-то всего не очень-то густо, - и пустили по миру нищим. Теперь я гол как сокол... Вот и вынужден за кусок хлеба и за жилье служить у Яблоновского, как простой холоп. Что прикажет, то и делаю, куда пошлет, туда и еду... Надеюсь собрать немного деньжат, плюнуть на все и податься в свой Круглик - поставить домишко, жениться и зажить спокойно... - Чем жить будешь? - Видишь ли, у меня там осталось несколько моргов земли - ханские конники не сумели захватить с собой. Буду пахать, сеять... - Дело хорошее. Зачем мешкать? Достатков у тебя здесь немного. На коня - и ты в Круглике! - Э-э, брат, не зря говорится: нанялся - продался! Залез в долги - нужно отрабатывать. К тому же поговаривают, что на этом сейме Яблоновского могут выбрать королем вместо Яна Собеского. Может, тогда и я пойду вверх? - Он горько усмехнулся. - О, тут что-то новое! - удивился Арсен. - С чего бы? Спыхальский оглянулся, будто его могли подслушать, и заговорщически прошептал: - Тебе одному открою тайну... Но, смотри, никому - ни гугу! А то пан Станислав скор на расправу, черт бы его забрал! Его лайдаки* прихватят в темном месте, пырнут ножищем в бок - и поминай раба божьего Мартына... (* Лайдак (укр.) - бездельник, мерзавец.) - Меня-то ты знаешь, пан Мартын! - Ну, слушай... Запутался я тутай, как перепелка в силке! Даже сон потерял. А засну - и во сне покоя нет, холера ясная!.. - Говори толком! Что с тобою стряслось? Спыхальский, еще раз оглянувшись, наклонился к самому уху Арсена. - Ты про французскую и австрийскую партии среди нашего шляхетства что-нибудь слыхал? - Немного слышал. - Ну так вот, пан Яблоновский - фаворит королевы, этой блудницы, которую, однако, безумно любит король, - всегда был сторонником австрийской партии и короля... Может, для того, чтобы усыпить бдительность его ясновельможности, который у себя под носом не видит, что королева заводит шуры-муры с его коронным гетманом... И вот неожиданно я стал свидетелем и соучастником измены пана Станислава... - Как же это случилось? - С некоторых пор во Львов зачастил посланец великого подскарбия* сенатора Морштына, главы французской партии... Я бы и понятия об этом не имел, если бы однажды меня не позвал к себе пан Станислав и не сказал: "Пан Мартын, ты преданный мне человек..." "Безусловно, глубокочтимый пан", - ответил я. "Не мог бы ты, пан Мартын, оказать мне очень важную услугу?" - "Какую?" - спросил я. "Отвези в Варшаву письмо... Но такое, которое может лишить меня воеводства, а тебя - головы!" И тут, вместо того чтобы отказаться, как подсказывал здравый смысл, я, как последний дурень, брякнул: "С радостью, глубокочтимый пан!" Ты слышишь - "с радостью"?! Чтоб мне провалиться при этом слове! Так и началось... Не успел я вернуться из Варшавы, где тайно пробрался к проклятому предателю Морштыну, как пришлось ехать снова. И знаешь, что мне стало ясно? (* Великий подскарбий (польск.) - главный казначей.) - Что? - Арсен слушал с большим вниманием. Он уже понял - речь идет о крайне важном деле. - И Морштын, и Яблоновский считают меня своим единомышленником и не очень таятся от меня... Помимо пана Станислава, Морштын втянул в заговор братьев Сапег, а также подкупил многих шляхтичей на сеймиках, чтобы они на всеобщем сейме дружно выступили против Собеского. Носятся слухи, что Яблоновский согласился с предложением братьев Сапег избрать его королем... Ты понимаешь, в какой омут я угодил? Как ни верти, как ни крути, а от смерти не уйти! Не прикончат заговорщики, так король пошлет на виселицу. - Верно... Я сочувствую тебе, Мартын, - согласился Арсен. - Но это еще не все, - произнес после паузы совсем упавшим голосом Спыхальский. - Что же еще? - Случайно я узнал, что пан Морштын каждую неделю докладывает об успехах заговорщиков французскому посланнику де Бетюну, холера б его забрала! Кроме того, переписывается о заговоре непосредственно с секретарем министерства в Париже Кольером и выпрашивает у него деньги для этого... Это настоящая измена, о пресвятая дева! Дознается король - много крови прольется, полетят головы, и среди них - моя дурная башка... Ну что мне делать? Спыхальский был совершенно убит горем. Арсен никогда не видел его таким угнетенным и опечаленным. Лицо бледное, постаревшее, даже обрюзгшее, как после тяжелой болезни. А ему всего лишь за тридцать недавно перевалило... Арсен обнял друга. - Не журись, Мартын! Бывали мы и в худших передрягах! Но духом не падали. - Э-э, там было все ясно: перед тобой враг - бей его. Тут же вокруг вроде все свои люди. А на деле получается - враги. - Что так, то так. И нам надо знать, кто наш главный враг. - Кто, по-твоему? - В глазах пана Мартына промелькнула надежда. Арсен многозначительно посмотрел на побратима. - Видишь ли, пан Мартын, я мчался сюда из Стамбула не для того, чтобы выпить кружку пива в шинке над Вислой. Я тороплюсь в Варшаву, чтобы предупредить поляков о страшной опасности, что нависла над Польшей. - Понимаю. - Ты понимаешь, а вот паны Морштын и Яблоновский не понимают, если идут на поводу у французского короля, союзника султана Магомета. Ведь к чему они призывают поляков? Порвать с Австрией? Но сейчас это единственная союзница Польши... Только вместе они смогут противостоять туркам. А поодиночке турки проглотят и австрийцев, и поляков! И пискнуть не дадут! Затем снова примутся за нас... - Значит, мы должны поддерживать австрийскую партию? То есть короля Яна? - Выходит, что так... Собеский хочет подписать с Австрией договор, чтобы сообща бить турок. Чего ж еще нам нужно? Ждать, пока султан возьмет Вену, потом повернет на Варшаву, а оттуда на Киев? - Это было бы глупостью с нашей стороны! - Вот видишь! Жизнь сама подсказывает, что делать. - Ну, все-таки - что делать? Арсен, глядя в упор на Спыхальского, спросил: - Пан Мартын, веришь ли ты мне полностью? - Еще бы! Неужели сомневаешься? - Тогда во всем положись на меня... До Варшавы будем ехать вместе. Чтобы не вызвать у Яблоновского подозрения, я отрекомендуюсь шляхтичем Анджеем Комарницким. Мы с тобой познакомимся и подружимся только по дороге. Понял? - Понял. - В Варшаве поможешь мне встретиться с королем. А дальше - видно будет. - Хорошо. Ну и голова у тебя, пане-брате! Имей я такую - стал бы сенатором, разрази меня гром, если вру! - Растроганный Спыхальский притянул Арсена к себе, крепко обнял и поцеловал в щеку. - Ну, хватит разговоров! Садись ужинать... 5 Дорога до Варшавы оказалась тяжелой. Неожиданно поднялся ветер, перешедший в настоящую вьюгу, - все вокруг так занесло снегом, что лошади шли в нем по самое брюхо. Поэтому, вместо того чтобы приехать в столицу накануне рождества, как рассчитывал Яблоновский, обоз прибыл туда после Нового года и остановился на просторном подворье сенатора Морштына. Никто не спрашивал Арсена, кто он и куда держит путь. Как оказалось, отовсюду ехали на всеобщий сейм шляхтичи, некоторые присоединялись к отряду львовского магната и сообща протаптывали заснеженную дорогу до Люблина, а потом - до Варшавы. На второй день после приезда, побрившись и приведя себя в порядок, Арсен с паном Мартыном пошли к королевскому замку. Обычно разговорчивый, сегодня Спыхальский был на удивление мрачным и молчаливым. - Ты что, пан Мартын, язык проглотил? - спросил Арсен, когда они, обойдя замок, убедились, что проникнуть внутрь не просто. - Чего молчишь? - Что тут скажешь? Через эти стены разве что птица перелетит! А сунешься в ворота - стража не пропустит. Вот так, проше пана, и будем болтаться под стенами... В это время из ворот, взвихрив снег, вылетели небольшие крашеные крытые сани, запряженные резвыми вороными конями. Внутри сидел какой-то важный пан в бобровой шубе и шапке с павлиньим пером. На козлах - дюжий кучер. Арсен и Спыхальский едва успели отскочить в сторону. - Холера ясная! Так и человека задавить можно! - бурчал пан Мартын, отряхивая с воротника и усов мелкие снежинки. - Несется, как на пожар. Они продолжали осматривать высокие каменные стены и башни замка. - Если б у тебя здесь был какой-нибудь знакомый... - начал Арсен, желая напомнить товарищу, что во Львове тот обещал найти кого-то, кто помог бы встретиться с королем. Но Спыхальский, видимо, накрепко забыл о своем обещании. - Ха-ха! Кабы у меня был знакомый в этом дворце, то я, проше пана, не прислуживал бы Яблоновскому, чтоб он сгинул! - Но ты же хвалился этим во Львове, - теперь уже прямо сказал Арсен. Спыхальский смутился, потом покраснел. Наконец сокрушенно махнул рукой: - А-а, мало ли что сболтнет человек на радостях, когда встретит лучшего друга! - Он виновато заморгал голубыми глазами. Арсен улыбнулся, положил руку ему на плечо. - Ну, ладно... Голову выше! Придумаем что-нибудь! - Что тут придумаешь? Остается одно - ждать, пока сам пан король не изволит выехать из замка. - Так можно прождать и неделю... Нет, это нам не годится! Круто повернувшись, Арсен направился к замку, где перед воротами, кутаясь от мороза в кожухи, топтались часовые. - День добрый, панове! - с напускной бодростью поздоровался он с ними. Стражники не ответили. Один, должно быть старший, спросил строго: - Что нужно панам? - Мы шляхтичи. Приехали на сейм. Хотели поговорить с секретарем короля... - Паном Таленти? - Да, - быстро ответил Арсен, радуясь, что его маленькая хитрость принесла первые плоды. - Как же так, - удивился стражник, - пан Таленти только что выехал из замка! - Вот как? А мы-то его и не узнали, - развел руками Арсен. - Придется ждать, пока приедет. Они отошли на значительное расстояние. Ждали час, а может, и два, пока не увидели знакомые зеленые сани, запряженные вороными лошадьми. Арсен стал на дороге. Поднял вверх руки. - Тпр-р-р-ру-у-у! Лошади остановились. Немолодой, но сильный, как медведь, кучер замахнулся кнутом. - С дороги, лайдак! Однако Спыхальский уже схватил вороных под уздцы, а Арсен смело приблизился к саням. Тем временем пан, который сидел внутри саней, прикрыв ноги меховой полостью, приказал кучеру убрать кнут. - Простите, пан Таленти, что мы осмелились остановить вас на дороге. Поверьте, только неотложное дело вынудило нас поступить весьма не по-шляхетски, - сказал Арсен, выжидательно глядя на незнакомого чернявого пана и пытаясь понять, Таленти это или нет. - Что вам нужно? - Мы хотим видеть короля. У пана чуть заметно вздернулись брови. - Всего-навсего? - спросил он насмешливо. Арсен понизил голос: - Милостивый пан, речь идет о необычайно срочном деле... Устройте нам встречу с королем, и вы принесете большую пользу отчизне! - Я каждый день приношу пользу отчизне! - напыщенно отрезал пан. - Я королевский секретарь, можете мне рассказать все. Теперь сомнений не было: это - Таленти. Арсен решительно заявил: - Нет, милостивый пан, при всем нашем уважении мы ничего не можем сказать вам. Единственно, что могу сообщить: я только что прибыл из Стамбула... Думаю, пан понимает важность этого... Королевский секретарь моментально оценил "важность этого". - О! - воскликнул он. - Прямо из Стамбула? - Да. Таленти высунулся наружу, с головы до ног осмотрел Арсена. - Невероятно! Кто вы такой? - Потом узнаете... Меня зовут Анджей Комарницкий, но это вам ничего не говорит. - Ладно, идите к воротам. Я прикажу вас пропустить... Лошади рванули с места, и сани помчались к воротам замка. - Ну, ты и зух*, Арсен! - радостно воскликнул пораженный Спыхальский. - Теперь я не сомневаюсь - двери королевских покоев откроются! Разрази меня гром, если вру! (* 3ух (польск.) - молодец.) Арсен тоже был рад. - Еще бы! Безусловно, откроются. Пошли! Стражники у ворот отобрали у них оружие и пропустили во двор. Они сразу увидели пана Таленти, который прохаживался около высокого каменного крыльца. Королевский секретарь издали помахал им рукой. - Сюда, панове! По узкой лестнице он провел их на второй этаж. Здесь, в небольшой сводчатой комнате, стояли несколько хорошо вымуштрованных жолнеров внутренней дворцовой стражи. Старший приказал прибывшим снять шапки, кожухи и привести себя в порядок, а сам тем временем внимательно смотрел, не осталось ли при них оружия. - Прошу, панове! - Он указал рукою в сторону широкого коридора. Таленти шел впереди, начальник стражи замыкал шествие. Наконец в большом светлом зале с колоннами секретарь короля остановился. - Подождите меня здесь, - сказал он вполголоса и скрылся за резными дверями с белым орлом. Через несколько минут возвратился и торжественно провозгласил: - Король ждет вас, панове! Арсен и пан Мартын вошли в королевский кабинет, такой огромный и роскошный, что самого короля они поначалу не заметили. Удивленно смотрели на громадный резной, с позолотой, стол, на такие же великолепные, с резьбой и позолотой, шкафы и кресла, на портреты в тяжелых рамах, на крашеный, натертый до зеркального блеска пол и не видели, что король стоит справа, у стены, между двумя рыцарскими доспехами. А как только заметили, оба низко поклонились. Ян Собеский прошел на середину кабинета. Это был высокий, тучный мужчина с одутловатым лицом, черными глазами и тоже черными, но уже густо усеянными сединой усами и чубом. Кивком головы он ответил на поклон и спросил: - Так это правда, панове, что вы прибыли из Стамбула? - Да, ясновельможный пан круль, то - святая правда, - ответил Спыхальский, поскольку король смотрел на него. - Но только наполовину... - Как это понять? - Мне тоже приходилось бывать в Стамбуле, чтоб он пропал, и я до сих пор хорошо его помню, потому как частенько угощали там плетьми, когда был рабом на галере, но это было давно... А сейчас, ваша ясновельможность, из Стамбула прибыл мой лучший друг, э-э-э... шляхтич Анджей Комарницкий... Арсен молча поклонился и, опасаясь, как бы пан Мартын не сболтнул лишнего при секретаре, сказал: - Прошло немногим больше месяца, ваша ясновельможность, с тех пор, как я выехал из Стамбула. Я привез очень важные вести, которые хотел бы передать вам одному. Собеский пристально посмотрел на него и кивнул секретарю: - Пан Таленти, выйди! Секретарь вышел. Король перевел взгляд с Арсена на Спыхальского. - Пан Комарницкий решил поведать нечто мне одному... А пан... - Пан Мартын Спыхальский - мой друг, от него у меня тайн нет, - ответил Арсен и добавил: - К тому же он служит у пана Яблоновского и расскажет вам много интересного о связях пана с сенатором Морштыном и его друзьями... - О-о! - невольно вырвалось у короля. Он улыбнулся и указал на обитые голубым бархатом кресла. - Прошу, панове, садитесь! Говорите, пожалуйста! Начал Арсен. Ему пришлось коротко рассказать о себе, о Юрии Хмельницком, о болгарских друзьях. Более подробно описал встречи с Кара-Мустафой и его окружением. Во всех деталях, какие только знал, сообщил о подготовке Порты к войне с Австрией, о целях, которые поставил султан перед войском. Ян Собеский слушал внимательно, не перебивая и не спуская больших черных глаз с лица Арсена. Наконец, когда Арсен закончил, король сказал: - Все это, пан Комарницкий, очень интересно и очень важно... Если, конечно, все это правда, то есть... отвечает положению вещей. - Было бы ошибкой, ваша ясновельможность, не поверить моим словам, - с достоинством ответил Арсен. - Но я предполагал это и взял с собой пана Спыхальского. Сейчас он сообщит вам о том, в чем вы не сможете сомневаться, потому что касается это лично вас и вашего окружения, а вы, сопоставив все, поверите нам. - Не обижайтесь, пан, я вынужден все проверять, прежде чем принимать решения. - Король дружески похлопал Арсена по колену и повернулся к Спыхальскому. - Что интересного может сообщить мне пан шляхтич? - Мой светлейший пан круль! - торжественно начал пан Мартын. - Я, сам того не ведая, оказался невольным участником заговора против вашей ясновельможности и, как подсказал мне мой друг Комарницкий, против Речи Посполитой!..* (* Речь Посполита - республика; со времени Люблинской унии 1569 г. и до 1795 г. (третий раздел Польши) - официальное название объединенного польско-литовского феодального государства, в состав которого входили также (полностью или частично) украинские и белорусские земли.) - Внимательно слушаю, пан... Говори - и этим ты облегчишь свою душу, - поощрил его король. Пан Мартын закашлялся. - Коронный гетман Воеводства Русского пан Станислав Яблоновскнй, у которого я имею несчастье служить, с некоторых пор стал другом сенатора Морштына. Пан воевода несколько раз за последний год посылал меня в Варшаву с тайными письмами к пану сенатору, а тот в свою очередь посылал своих гонцов к пану воеводе. Но я, как честный человек, ни разу не поинтересовался содержанием этих писем, хотя и был предупрежден, что письма очень важные и тайные и что они могут стоить пану гетману воеводства, а мне - головы. Я не догадывался, холера меня забери, о содержании этих писем до тех пор, пока не услышал от людей сенатора, что французская партия готовится избрать пана Яблоновского королем Речи Посполитой... О я несчастный! Какие душевные муки претерпел я с того времени, нося в сердце эту страшную тайну! Потрясенный король тихо произнес: - Ты искупил свой грех чистосердечным признанием, сын мой. - Он положил пухлую, тяжелую руку на плечо Спыхальского. - Может, у тебя есть еще что? - Я узнал - тоже случайно, - что главный казначей Морштын, которого ваше величество одаряли своими щедротами, благосклонным вниманием, доносит французскому посланнику де Бетюну обо всем, что происходит в Речи Посполитой, а также посылает тайные письма секретарю министерства Кольеру в Париж... Это уже прямая измена, пся крев! - выругался пан Мартын, но сразу спохватился и покраснел. - Прошу простить мои недостойные слова, ваша ясновельможность... Собеский побледнел от волнения и гнева. - О пан Езус! Что я слышу! - воскликнул он. - Я многое знаю, но чтобы пан Станислав посягнул на корону - поверить не могу! - Я тоже не поверил бы, если б не слышал собственными ушами, разрази меня гром! - поддакнул королю Спыхальский. - Ну, а пан Морштын! - не мог успокоиться Собеский. - Сколько я сделал ему добра! Возвел в чин сенатора и великого подскарбия Речи Посполитой! А он... Изменник, быдло... а не шляхтич! - Король начал ругаться, как простой жолнер. - Если все это правда, он заслуживает самой лютой кары! - Какие доказательства потребует ваша ясновельможность? - спросил Арсен, боясь, что Собеский ограничится лишь взрывом гнева, а потом остынет. Король наклонился к своим собеседникам и решительно произнес: - Мне нужны такие доказательства, которые недвусмысленно подтвердили бы вину Морштына и Яблоновского! Мне нужно хотя бы одно письмо! И - немедленно! Ибо на днях открывается вальный сейм, и на нем определится, каким путем пойдет Речь Посполита: поддержит Австрию в войне с турками или будет спокойно наблюдать, как султан разгромит ее, чтобы со временем захватить и Польшу. Вы меня поняли, панове? - Поняли, ваша ясновельможность! - Жду вас в ближайшее время... До сейма. Никак не позже! Запомните! - Не забудем. Постараемся, ваша ясновельможность! - И еще одно: моему секретарю пану Таленти можете довериться полностью... Желаю вам успеха! - закончил Собеский, вставая. Арсен со Спыхальским тоже встали, поклонились, прощаясь. 6 Три следующие дня, прошедшие после встречи с королем, Арсен почти не спал. По очереди с паном Мартыном они следили за каждым шагом главного казначея, не спускали глаз с двери его кабинета, пытаясь среди множества людей - слуг, охранников, посетителей, гостей и родственников - определить, кто был связным между сенатором и французским посланником. Однако это ничего не дало. Подозрение могло пасть на каждого, кто заходил к Морштыну, но проследить за всеми не было никакой возможности. - Так мы ничего не сделаем, холера ясная! - ругался нетерпеливый Спыхальский. - Скоро сейм, а мы топчемся на одном месте... Что подумает король? Масла в огонь подлил секретарь короля. Поздно вечером, переодетый простолюдином, он встретил Арсена и пана Мартына возле костела, где они крутились среди челяди Морштына, пристально наблюдая за каждым незнакомцем, который мог получить письмо от доверенного лица главного казначея. Пан Таленти, отозвав их в сторону, прошептал: - Панове, король все еще надеется на вашу ловкость... Будет что важное - немедленно приходите к дворцу сейма. Постучите трижды в боковую дверь левого крыла. Я буду ждать вас... Он исчез так же внезапно, как и появился. Арсен напряженно думал. Что же предпринять? Неужели не смогут они ничего сделать для сейма? - Почему молчишь, Арсен? - взволнованно спросил Спыхальский. - Черт побери, если мы явимся к королю с пустыми руками, он вправе будет назвать нас брехунами! - Мне кажется, пан Мартын, что мы начали танцевать не от той печки, - задумчиво произнес Арсен. - Как это понять? Говори яснее! - Видишь ли, я подумал - не лучше ли нам было наблюдать за домом де Бетюна? Если мы заметим: там кого-либо из людей сенатора, это будет означать, что мы напали на верный след. Спыхальский захлопал глазами. - Гм, а знаешь, может, ты и прав! Как это мы не додумались до этого раньше? - Еще не поздно. Пошли! Ночь была безлунная, но не темная. Порошил мелкий снежок, засыпая их следы на безлюдных улицах. Откуда-то доносился лай собак. Дом французского посланника, расположенный недалеко от Вислы, они знали и через полчаса, потные и запыхавшиеся, оказались перед воротами, которые вели в глубину парка. Друзья осторожно двинулись вдоль забора, окружавшего посольство, и убедились, что, кроме главного подъезда со стороны Вислы, есть маленькая калиточка, которой пользовались не только летом, но и зимой: недалеко от берега темнела свежая прорубь, из нее, вероятно, брали воду для хозяйственных нужд, а аллея за высоким дощатым забором была расчищена от снега. - Придется следить за обоими входами, - решил Арсен. - Ты, Мартын, оставайся здесь, а я пойду на ту сторону... Но смотри, не засни! - Заснешь тут, у черта в гостях, на снежной перине! - Больше негде, друг, - сказал Арсен, оглядевшись. - Берег голый - ни кустика... Так что зарывайся поглубже и в самом деле не усни, не то замерзнешь. Спыхальский отошел шагов на пять от тропинки и плюхнулся в рыхлый сугроб. Арсен присыпал его снегом. - Теперь тебя никакая собака не заметит. Ну, гляди в оба! Я пошел. Казак растворился в темноте. Час или два Спыхальский чувствовал себя хорошо: не холодно, мягко - и впрямь как на перине. Захотелось спать, но он отгонял сон, хватая губами пушистый снег и дергая себя за усы. Спустя некоторое время стало зябко. Сначала замерзли ноги, потом - руки; вскоре ему начало казаться, что он лежит не в кожухе и не в добротных сапогах, которые справил прошлой осенью, а совсем голый. Дрожь волнами прокатывалась по телу, зубы стучали так, что слышно было, должно быть, на том берегу Вислы. Но что хуже всего - он боялся пошевельнуться: вдруг кто-нибудь следит за калиткой или, наоборот, хочет выйти из посольства и выглядывает из-за забора? Будь он один - давно убежал бы отсюда, но было стыдно перед Арсеном, который тоже лежит где-то в снегу и ему достается ничуть не меньше... Время подошло к полуночи. И вдруг Мартын уловил легкий скрип снега. Спыхальский сжал зубы, чтобы они не стучали, и глянул влево, откуда долетали звуки. Может, Арсен идет? Нет, это не его фигура, не его походка. Незнакомец был невысокого роста и слегка прихрамывал на одну ногу. Шел медленно, оглядываясь и прислушиваясь. Приблизившись к калитке, остановился и осторожно нажал на щеколду. Калитка оказалась запертой. Незнакомец вполголоса выругался: - Остолопы! Сколько раз предупреждал: в среду не запирайте! Он поднял голову, как бы смерил взглядом забор, потом подпрыгнул, ухватился руками за край и начал карабкаться вверх, стараясь правой, здоровой ногой наступить на щеколду, но никак не попадал на нее. Спыхальский прикинул: если это посланец Морштына - надо хватать его. Если нет, можно выкрутиться, обвинив хромоногого в намерении ограбить чужеземное посольство. Наконец незнакомцу удалось подтянуться и лечь животом на забор. Еще мгновение - и он будет на той стороне. Пан Мартын выскочил из своего укрытия, ухватил незнакомца за ногу. От неожиданности тот охнул и свалился в снег. Спыхальский крепко зажал ему рот ладонью, коленом прижал к земле. - Тихо! Не шевелись! Иначе... Незнакомец замычал, замотал головой. Очевидно, ему не хватало воздуха. Спыхальский разжал пальцы, и тот несколько раз судорожно всхлипнул, вдыхая. - Кто такой? К кому шел? - прошипел Спыхальский. - Да не вздумай кричать, не то задушу, как котенка, клянусь паном Езусом! - И он сильнее нажал коленом. - Ради бога, пан... отпусти... - Ты хотел ограбить посольство? - Я не вор, милостивый пан... - А кто же? - Меня звать Юзеком... Хромым Юзеком... Отведи меня к пану де Бетюну. - Ты знаком с паном де Бетюном? С посланником? - Спыхальский еле сдержал радостный возглас, поняв, что в руки к нему попал именно тот, кого они с Арсеном все это время выслеживали. - Да. - Чем докажешь это? - Пан Мартын, прищурившись, выжидающе смотрел на Юзека. - Пусть пан отведет меня к посланнику и сам убедится. - Что я - рехнулся, чтоб вести тебя, шельма, к пану де Бетюну! Ишь чего захотел! Я задушу тебя, разбойник! И хотя Спыхальский говорил тихо, почти шепотом, страшный смысл его слов быстро дошел до Юзека, и он с перепугу начал заикаться. - М-милостивый п-пан, выслушай м-меня! Истинная п-правда - я н-не вор! Иду к п-пану де Бетюну от глу-бок-ко-уважаемого п-пана сенатора Морштына... Знает ли м-милостивый пан т-такого? С письмом... - Не ври! Так я и поверю, что известный всей Варшаве пан сенатор послал письмо с таким негодяем и ворюгой, как ты! Где оно? Не поверю, пока не удостоверюсь! - Пусть п-пан возьмет в к-кармане... - В каком? - Вот здесь, с-слева... Спыхальский потянулся было рукой к карману, как вдруг получил такой сильный удар в грудь, что отлетел на несколько шагов и упал в снег. Он тут же вскочил. Хромой Юзек был уже на ногах и, тяжело дыша, вскинул вверх правую руку. В ней тускло блеснул кривой татарский ятаган. - Так вот какой ты посланец ясновельможного пана Морштына! - зло прошипел Спыхальский. - Брось нож, мерзавец! Или, клянусь, я убью тебя! - Теперь неизвестно, кто кого, хе-хе! - с издевкой крикнул Юзек. - Я сам отправлю тебя, милостивый пан, к праотцам! Они медленно кружились друг против друга, как петухи. Юзек бежать не пытался: понимал, что длинноногий противник сразу догонит его. К тому же он был не робкого десятка. У Спыхальского цель была одна - завладеть письмом. Он мог бы воспользоваться пистолетом, но не хотел поднимать шума и потому всю надежду возлагал на свою силу и ловкость. Первым не выдержал Хромой Юзек. Видя, что противник не держит в руках оружия, он решил использовать свое преимущество и одним ударом ятагана покончить с ним. Его бросок был быстр и решителен. Ятаган молнией сверкнул над головой Спыхальского. Но более быстрым оказался пан Мартын. Как клещами, схватил он занесенную над ним руку своей левой, а правой ударил противника в лицо с такой силой, что Юзек свалился как сноп и лежал бездыханно, не подавая никаких признаков жизни. - Ге-ге, паршивец, да ты, как вижу, слаб против меня! - пробормотал Мартын, вытаскивая у него из кармана тугой сверток бумаг. - Сам виноват, сукин сын! С этими словами он схватил Юзека за ноги и поволок к реке. С сожалением взглянул на ятаган, все еще зажатый у того в кулаке, но решил, что брать его не следует. Подняв тело над прорубью, тихо опустил под лед. Мелкий снежок все продолжал сыпаться с неба, заметая следы трагедии, только что разыгравшейся на берегу Вислы. "До утра и намека не останется", - подумал пан Мартын. Засунув глубоко за пазуху драгоценный сверток, Спыхальский торопливо пошел разыскивать Арсена. 7 В это время на противоположной стороне посольской усадьбы происходили события бескровные, но не менее важные. Место для наблюдения Арсен выбрал себе необычное - на широкой, занесенной снегом крыше надвратной башни. Здесь было очень холодно, ветер продувал насквозь, но зато безопасно, а главное - отсюда весь двор посольства открывался как на ладони. Он сразу заметил там какое-то оживление. Кто-то с фонарем ходил возле конюшни и каретного сарая. В доме замигали огни - то в одном окне, то во втором, то в третьем. Доносились человеческие голоса, лошадиное ржанье... Арсен замер, насторожившись... Около полуночи, когда за Вислой прокричали первые петухи, от крыльца посольского дома отъехали крытые сани. "Неужели сам посланник выезжает куда-то так рано?" - подумал Арсен. Перед санями трусцой бежал ключник: у пояса позвякивали ключи. Было слышно, как он тяжело дышит. Казак плотнее прижался к заснеженной крыше. Ключник открыл замок на воротах, широко распахнул их. Сняв шапку, стал в сторонке, давая саням дорогу, и Арсен увидел его широкую лысину. "Верно, посланника провожает", - решил казак, но тут же изменил мнение, расслышав слова, которыми перекинулись ключник и кучер, слова, прояснившие картину. - Янек, скоро ли назад? - спросил ключник, когда сани поравнялись с ним. Кучер придержал лошадей. - Не волнуйся, отец, - послышалось в ответ. - Передай матери, что к обеду вернусь. Пусть приготовит горячего чаю, чтоб погреться с мороза. Отвезу этого пана, - он указал кнутом на сани, - к "Белому лебедю", оттуда он поедет в Париж на перекладных. А я - домой. Будь здоров, отец. Янек хлестнул кнутом - лошади дружно рванули из ворот и помчались в снежно-мутную тьму ночи. Ключник закрыл ворота, щелкнул замком, а потом медленно побрел по двору, что-то бормоча себе под нос. Сердце Арсена билось часто-часто. Он выждал, пока ключник скрылся в темноте, и спрыгнул на землю. - Фу, холера ясная! Кто тутай? - послышался испуганный голос пана Мартына. - Это ты, Арсен? Свалился как снег на голову! Так можно и шею свернуть человеку! - Спыхальский выбрался из сугроба, куда он нырнул, услыхав, что открываются ворота, и обнял товарища. - Удача, пане-брате! Есть письмо! Правда, пришлось одного негодяя спровадить на дно Вислы раков кормить... - Это и вправду удача, - согласился Арсен, стуча зубами от холода. - Но послушай, что я скажу. Только что выехал французский гонец, направляется в Париж. Думаю, не с пустыми руками... - Почему не схватил? - Их было трое. Кроме гонца - кучер и ключник... - Эх, холера ясная! А куда он поехал? - В том-то и дело, что я не понял... Кучер сказал - к "Белому лебедю". - К "Белому лебедю"? Чудак ты, это же корчма на познанской дороге и первая станция, где можно переменить лошадей! - воскликнул Спыхальский. - Мы их догоним! - Далеко это? - Верхами - часа два или три... - Тогда не будем терять времени. Возьмем коней - и в погоню! Бежим! Они во весь дух припустили по безлюдным заснеженным улицам к подворью пана Морштына. Там оседлали своих коней и помчались на познанскую дорогу. К "Белому лебедю" прибыли утром. - Опоздали! - сокрушенно воскликнул пан Мартын, увидев удаляющиеся в вихре снежной пыли крытые сани. Вскоре они исчезли за горой. Во дворе корчмы Арсен заметил Янека, возившегося у саней, но не подал и виду, что знает его. - Хлопец, где найти корчмаря? - спросил казак, подойдя к нему. - Где ж ему быть еще? У себя! Хозяин корчмы и заезжего двора, приземистый толстяк, был за стойкой. Резал на широкой не совсем чистой доске хлеб. В зале, несмотря на раннее время, сидели уже несколько путников. Арсен поздоровался и, перегнувшись через стойку, произнес тихо, но твердо: - Именем короля, пан, давай коней! Лучших и немедленно! Своих мы оставим здесь - накормишь и напоишь. Понял? Корчмарь вытаращил на него глаза. - Матка боска! Приезжает один - именем короля, приезжает второй - тоже именем короля... И все требуют самых лучших лошадей, и немедленно! А где бедному корчмарю их взять? Чем их накормить? Арсен кинул золотую монету. - Я тороплюсь! Живо! Корчмарь зажал деньги в кулаке. - Мигом, милостивый пан! - Он торопливо выкатился из-за стойки и почтительно поклонился. - Идем! Выходя из корчмы, Арсен сунул корчмарю еще одну монету, взял его под руку. - Меня интересует пан, который приехал недавно вон с тем кучером. - Он указал кивком головы на Янека. - Тот пан поляк? Корчмарь недоуменно посмотрел на любопытного посетителя. - Нет, пан, он не поляк: по-нашему говорит плохо. - Какой масти коней ты ему дал? - Серых в яблоках. - Сани открытые или с будкой? - С будкой... За это мне заплатили дополнительно. - Как звать кучера, который повез его? - Антось, пан. - Угу, хорошо! Это все, что я хотел знать, - сказал Арсен, подходя с хозяином к конюшне. И строго добавил: - А ты, пан корчмарь, ешь борщ с грибами да держи язык за зубами! Понял? - Как не понять! Мне не впервой, - ответил корчмарь, выводя из конюшни двух лошадей. Оседлать их было делом нескольких минут... И вот друзья уже верхом, пригнувшись, вихрем мчатся по следу, оставленному санями француза. Догнали они его к полудню, и то лишь потому, что кучер, съехав с дороги, наскочил на заметенный снегом пень и сломал копыл*. (* Копыл (укр ) - брус, соединяющий полозья с кузовом саней, обычно этих брусьев четыре или шесть.) - Бог в помощь, пан Антось! - поприветствовал Арсен кучера. Тот, насыпав коням овса в торбы, ловко орудовал топором. - Сломался? - Сломался, - неохотно буркнул кучер. - Откуда пан узнал, как меня звать? - Я все знаю, - улыбнулся казак и кивнул на будку: - Пан там? - Эге. Как залез, носа не показывает... - Ну, мы с ним по душам поговорим, а ты знай свое - помалкивай! Оставив озадаченного Антося раздумывать над этими словами, Арсен и Спыхальский бросились к саням, откинули войлочный полог. Посланец мирно спал, укрывшись тяжелым бараньим кожухом. Арсен взвел курок пистолета, а Спыхальский без церемоний стащил со спящего кожух, толкнул его в бок. - Эй, пан, будет спать! Приехали! Тот заморгал сонными глазами - и замер, с перепугу лишился языка. - Бумаги, пан! - приказал Арсен, вытаскивая из-за пояса посланца два заряженных пистолета. Тот что-то залопотал по-французски и, зажмурив глаза, весь съежился. Он, видимо, решил, что его сейчас убьют. - Да ты не бойся! - сказал Арсен, ему неприятно было видеть смертельный страх в глазах нарочного. - Нам нужны только твои бумаги. Понимаешь, бумаги! Письма посланника де Бетюна. Где они? Француз наконец понял, чего от него хотят. - Ах, пожалуйста, - перешел он на польский. - Бумаги?.. Они вот здесь. - И показал на небольшой кожаный чемоданчик в углу. Арсен порылся в нем. Действительно, там были какие-то записки. Одни - на латинском языке, другие - на французском. Однако на секретные письма это не было похоже. - А тут что? - Спыхальский запустил руку французу за пазуху и вытащил кошелек. - О святая Мария! - воскликнул француз. - Там деньги! Пусть пан убедится, ей-богу, не вру! Спыхальский заглянул в кошелек - там и вправду блестело золото. Он перекинул кошелек из правой руки в левую, зажал его в ладони и с еще большим азартом стал шарить по карманам и за пазухой француза. Посланец попытался сопротивляться. Тогда пан Мартын, зло встопорщив усы, схватил его за горло и слегка прижал. - Что, пан щекотки боится? Не бойся - не девица! Где-то глубоко под шубой его пальцы вдруг нащупали тугой бумажный сверток. Пан Мартын вытащил его и ткнул французу под нос: - Это что?.. Тоже деньги? Француз дернулся, замотал головой и бессмысленно вытаращил глаза. Спыхальский протянул находку Арсену. - Ну-ка, глянь, брат, не это ли мы ищем? И тут посланец сполз с саней и упал на колени: - То, то, панове... Это письма посланника и пана Морштына... Но я ни в чем не виноват! Не убивайте меня! Умоляю вас... Видите, я сам сознался... - Как же - сам!.. - с издевкой произнес пан Мартын. Арсен развернул сверток. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это письма де Бетюна королю Людовику и сенатора Морштына - секретарю министерства Кольеру, написанные по-латыни. - Все, пан Мартын, можем отправляться назад. Спыхальский взял перепуганного француза за шиворот. - Что с ним делать? Может, стукнуть хорошенько по дурной башке, чтоб богу душу отдал? - Не нужно, Панове! Не убивайте! - взмолился француз. Арсен, немного подумав, сказал: - Пускай себе едет, пан Мартын! Не будем брать грех на душу. Спыхальский отпустил. Француз поднялся на ноги, стал рассыпаться в горячих благодарностях. Потом вдруг напыжился и спросил: - А деньги? - Какие деньги? - Мои... Те, что у пана в руке! Как я без них доберусь до Парижа? Спыхальский с нескрываемым сожалением подбросил в руке увесистый кошелек. Видно было, что ему никак не хотелось с ним расставаться. Лицо его стало багроветь. - Ах ты, пся крев! Вместо благодарности ты еще и деньги вымогаешь? Мало тебе, что жив остался, бездельник! - Отдай, пан Мартын! Мы не воры! - поморщился Арсен, а французу сказал строго: - Мы даруем пану жизнь и даем возможность выехать из нашей страны. Пускай только пан не мешкает и не вздумает вернуться в Варшаву, чтоб уведомить де Бетюна о том, что случилось... Если пан так сделает, тогда пусть на себя пеняет! Счастливого пути пану! - Мерси, - обрадованно пробормотал француз, пряча кошелек в карман. 8 Январский день, в который королю предстояло выступить на всеобщем сейме, выдался морозным. С Вислы наползал холодный туман, укрывая Варшаву седой пеленой. На площади