а, тогда ты со мной говорил? А теперь - так без меня. - Ну, ладно, оставайся, - сказал я. Мы впятером уселись на ступеньках бакалейной лавки. На площади перед крыльцом и на улице, что примыкала к лавке сбоку, было пусто и тихо. Только на другом конце площади у плетня стояла казачья бричка, в которую уткнули морды две гнедые сухопарые карачаевки. Долго я мялся, не зная с чего начать. Наконец сказал: - Ребята, как вы думаете, в Кубани вода мерзлая? - Конечно, мерзлая, - ответил Пашка и посмотрел на меня с удивлением. - А сколько верст будет до Курсавки? - Говорят, сорок. А что? - насторожился Шурка Кузнецов и придвинулся ко мне поближе. - Разве слышно что? - Да нет, ничего не слышно. Я просто так. А вы знаете, что в станице делается? - Ну, что делается? - спросил Шурка. - Неужели же ничего не знаете? - Да что ты тянешь! - рассердился Шурка. - Говори толком! - А ты сам пойди да узнай, что там делается, если ты такой быстрый. - Ну, что ж, и пойду, - сказал Шурка. - Пойди, пойди, - сказал я. - Тебя либо нагайкой отстегают, либо - на веревку. - Вы потише, - прошептал Афонька. - Вон казак коней запрягает. На том краю площади казак повернул дышло брички, завел коней, надел постромки и зацепил вожжу. Потом вскочил в бричку и стоя поехал. - Хаустов, - сказал Пашка. - Наверно, опять с донесением к коменданту приезжал. - У, хамлюга, - прошептал Шурка Кузнецов, провожая глазами казака в серой папахе с красным вершком. - Вот так бы и смахнул его с брички, кабы винтовка была! - Слушай, Шурка, - сказал я. - И вы, ребята, слушайте. Давайте отряд соберем - Хаустовым вершки сбивать будем, а? Афонька встал с нижней ступеньки и отошел от крыльца шага на два. - Ты что? - сказал он. - Хочешь, чтобы попало всем? Брось, брат, не выдумывай! Не пойду в твой отряд. Всем расскажу, куда ты нас тянешь. - Ну что ты раскудахтался? - остановил я Афоньку. - Видно сразу, что ты дурак, шуток не понимаешь. Ну какой у нас может быть отряд? Где у нас винтовки? Шурка Кузнецов сразу понял, что я нарочно на попятный иду, - боюсь, как бы Афонька все дело не испортил. Он подмигнул мне и сказал: - Давайте мы два отряда организуем: один - ты, другой - я. В красных и в белых играть будем. Только уговор - в ухо не бить, а то у Афоньки вон до сих пор ухо словно помидор спелый. Я хлопнул Шурку по плечу: - Вот это дело! Два отряда еще лучше будет. Афонька растерялся. Он глупо улыбался и поглядывал то на меня, то на Шурку. - Пошли, ребята, пошли по домам, - сказал я, подымая со ступенек Пашку и Ваньку Махневича. Мы зашагали через площадь и вышли на Вокзальную улицу. У калитки Афонькиного дома мы остановились. - Вот что, Афонька, - сказал я ему на прощанье. - У тебя, кажется, нож острый есть. Так вот ты нам палок побольше нарежь кизиловых. Они у нас заместо винтовок будут. - Ладно, - сказал Афонька, - нарежу. А в чьем отряде я буду? - В моем, - сказал Шурка. - Начальником штаба. - Нет, я его к себе возьму, - сказал я, - помощником атамана. Афонька пыхтел от удовольствия. - Ну, прощай, Афоня, режь палки потолще! - крикнули мы ему и побежали по улице. За углом мы остановились, и все разом захохотали: - Начальник штаба! - Помощник атамана! - Апостол чертов! - Сорокопудило! - Вот наскочили так наскочили! Чуть не влопались! Отделавшись от Афоньки, мы опять заговорили об отряде. Я рассказал ребятам, что отряд должен раздобыть оружие и патроны. Потом взял с каждого клятву, что никто не откроет нашей тайны ни отцу, ни матери, ни наяву, ни во сне, ни под угрозой, ни под пытками. Шурка Кузнецов и Пашка Бочкарев произнесли клятву громко и торжественно, а Ванька Махневич - еле ворочал языком. Мы только и разобрали: - Ни отцу, ни матери... Вдруг Шурка Кузнецов нахмурился и спросил: - А зачем это Гаврик с Мишкой Шевченко пошел? - В отряд его звать, - сказал я. - Мишку в отряд? - А что? - Так у него же брат офицер. Шкуринец. Я сам видел, как он к ихнему дому на коне подъезжал. В погонах золотых и волчий хвост на башлыке. Пропали мы теперь! - Подожди, Шурка, - сказал я. - Может, Гаврик еще не говорил с ним. Бежим искать их. Мы все четверо побежали по поселку. Уже темнело. - Гаврик! - кричали мы на всю улицу. - Гаврик! Мы наткнулись на Гаврика у Кондратьевских номеров. Он шел один. - А где Мишка? - спросил я тревожно. - Домой пошел. - А ты ему сказал? - Сказал. - Ну, брат, беда теперь. Нарвались на шкуринца. - На шкуринца? - переспросил Гаврик. - Где же вы нарвались? - Да не мы, а ты на Мишку нарвался. У него же брат офицер. Гаврик так и присел. - А ведь и верно!.. Вот черт, как же это я промахнулся? - сказал он и хлопнул себя ладонью по лбу. - То-то он вилял... Мы, говорит, офицеры, за неделимую единую... Я даже сперва и не понял, чего это он плетет. - Ну, теперь рассуждать нечего, - сказал я. - Беги, разыщи Мишку и скажи ему: "Я, мол, тебя проверял - большевик ты или кадет. Хорошо, что ты не согласился в отряд идти. А то бы я сразу тебя атаману представил. Ну, а теперь я вижу, что ты наш, самый настоящий офицер-казак". Так и скажи ему. - Он поверит, - поддакнул Шурка. Гаврик рванулся и сейчас же пропал в темноте. Слышно было только, как он шлепал по мерзлым лужам. Мы долго стояли у Кондратьевских номеров под навесом и прислушивались к каждому шороху вдали. Наконец услышали топот - кто-то бежит. Это он, Гаврик. Мы кинулись к нему навстречу. - Ну, что? - Все сказал, что надо. - А он? - Поверил дурак. Мы облегченно вздохнули и молча пошли домой. Глава XIII ДЕПОВСКИЕ ОРГАНИЗУЮТСЯ - Где ты вчера пропадал? - спросил меня Васька, когда на другой день к вечеру мы встретились во дворе. - Дело было, - сказал я. - Какие же у вас дела без меня? - обиделся Васька. - Я ведь первый в отряд записался, а вы меня обходите. - Брось, Васька, не скули. Что же мы - целым табуном всякий раз ходить будем? Этак мы весь отряд скоро провалим. - А с кем ты ходил? С Андреем небось? - Нет, с Гавриком. - А что же вы с ним делали? Я нагнулся к Ваське и сказал тихо: - Еще троих в отряд записали: Шурку Кузнецова... - Этот годится, - сказал Васька. - Пашку Бочкаря... - И этот сойдет. А еще кого? - Ваньку Махневича. - Лапша, - сказал Васька. - Ну куда его, к черту, в отряд? Он с винтовкой заснет где-нибудь. - Ничего, мы его живо разбудим. - У вас, видать, другого дела нет, как Ваньку Махневича будить. Ну, я пошел. У меня тоже дело есть, поважнее вашего. И Васька, заложив руки за спину, быстро зашагал к воротам. - Эй, Васька! - крикнул я. - Чего тебе? - Куда ты шагаешь? - Что же - я тебе кричать на весь двор буду? Ты подойди сюда - тогда и скажу. Видно было, что ему самому очень хотелось поскорей рассказать мне свои дела. Я подошел. Васька огляделся кругом и сказал шепотом: - В тупик иду, к Порфирию... - Зачем? - спросил я, тоже шепотом. - Отец велел привести его к нам. Поговорить хочет... - А ты ему все рассказал? - Все, только про наш отряд не говорил. Чуть было не сказал, да подумал - ругать будет. - Ну, а он что? - Пойдем, по дороге расскажу. До самого стрелочного поста мы шли с Васькой молча. Как только я принимался говорить, Васька махал кулаком: - Молчи! И только пройдя будку, Васька стал рассказывать. Илья Федорович не сразу поверил Ваське насчет красноармейца. Думал, Васька либо во сне это видел, либо просто заливает. А Васька не отстает: - Скажи, что красноармейцу передать? Соберешь ты деповских или не соберешь? Ну, Илья Федорович, чтобы отвязаться от него, говорит: - Хорошо, соберу. Только дай мне после работы руки вымыть, видишь, в мазуте все. Васька подождал, пока отец помоется, и опять за свое: - Когда же красноармейца звать? Илья Федорович видит, что Васька не зря болтает, и говорит: - Да зови хоть сейчас. Только подальше от станции держись да порознь идите, а то и сам влопаешься и его выдашь. А сперва, говорит, сбегай за Леонтием Лаврентьевичем и за Репко, а за Ильей Ивановичем (это моего отца так зовут) я сам зайду. - А ты уже бегал? - спросил я Ваську. - У каждого по три раза побывал, все никак дома застать не мог. Насилу добился. Мы подошли к тупику. В сумерках товарные вагоны были похожи на черные дома без дверей и окон. Мы шли по путям, спотыкаясь о каждую шпалу. Ощупью отыскали лестницу, которая вела на чердак. Васька задрал голову, посмотрел в темнею дыру чердачной двери и сказал: - Лезь ты, я покараулю. Я полез по лестнице, держась за перила, уцелевшие только с одной стороны. С площадки заглянул в дверь - на чердаке никого не было видно. Я позвал шепотом: - Порфирий... Никто не откликался из темноты. - Порфирий! - сказал я громче. - Чего кричишь? - спросил снизу Васька. - Его здесь нету, - сказал я, перегибаясь через перила площадки. - Да ты на чердак войди. Он прячется, наверно, - прошептал Васька. Я протянул руку вперед и шагнул на чердак. Доски подо мной заскрипели. Я остановился. Постоял немного и шагнул еще раз. Ноги у меня запутались в чем-то колючем, шершавом, - должно быть, в соломе, - я споткнулся и упал лицом вниз. Сам не знаю, как закричал не своим голосом: - Васька! Никто не ответил снизу. Только кто-то быстро-быстро зашлепал по шпалам. Я кое-как добрался до двери и скатился вниз по лестнице. Васьки не было. Струсил, удрал! Долго искал я его по всему тупику, бродя от платформы к платформе. Вдруг вижу - над самой дальней засветился огонек. То вспыхнет, то пропадет. То маленький, как точка, то побольше, как глазок фонаря. Я прислушался - кто-то разговаривает. Голоса будто знакомые. Один хриплый, другой тоненький. Кто же это может быть? Васька! Его голос! А с кем это он разговаривает? Подхожу ближе - на платформе сидит Порфирий; он свесил ноги и курит. А перед ним на шпалах стоит Васька. - А ты чего это на чердаке крик поднял? Струсил, что ли? - спросил Васька, когда увидел меня. - А ты чего лататы задал? От храбрости, что ли? - Со всяким это бывает, - сказал красноармеец. -И не так еще испугаешься, когда темнота кругом этакая. - Ну, что же? Пойдешь, Порфирий? - спросил Васька у красноармейца. - Надо пойти. Порфирий тяжело спрыгнул с платформы и закряхтел. - Ну-ка, ребята, подайте мою палку, - сказал он. - На трех ногах скорее доберусь. И он заковылял за нами по шпалам и рельсам тупика. На площади перед вокзалом топтался у фонаря верховой. Он был в черной лохматой бурке, из-за плеча торчало дуло винтовки. Порфирий остановил нас на углу: - Надо нам врозь идти, а то попадете со мной к чертям в зубы. - Да ты же дороги не знаешь, - сказал Васька. - А я вас не упущу. Только если остановит меня патруль, вы уходите. - Нет, - сказал Васька, - мы тебя не бросим. - А если вас казаки сгребут заодно со мной, знаете, что за это будет? - Не маленькие, знаем, - сказал Васька. - Ну, ладно, сыпьте. А я за вами следом. Только не оглядывайтесь. Мы с Васькой пошли через площадь. Шагаем и прислушиваемся, идет ли за нами Порфирий. За спиной у нас залязгала копытами лошадь. - У, чертова худоба! - крикнул казак и свистнул плеткой. Неужели заметил Порфирия? Лошадь затанцевала по булыжнику и притихла. Нет, не заметил. Все в порядке. Красноармеец, прихрамывая, идет за нами. У ворот нашего дома мы остановились. Порфирий не разглядел нас в темноте и прошел мимо. Я догнал его и дернул за рукав: - Сюда! Васька тихо открыл калитку и заглянул во двор. Во дворе не было ни души. - Чудаки вы, ребята, - сказал красноармеец, когда калитка захлопнулась за нами. - Темноты испугались, а виселица вам нипочем - с красноармейцем по улице гуляете. Скрипнула дверь. На крыльцо вышел Илья Федорович. - Привел, - сказал Васька. Илья Федорович наклонился к самому лицу Порфирия. - Красноармеец? - спросил он. - Какого отряда? - Балахоновского. - А как же ты отстал? - В ногу ранили... - Ивана Капурина в отряде знал? - Ивана Захарыча? - спросил Порфирий. - Ну, конечно, знал. Илья Федорович подумал немного и сказал: - Постой. Кто еще из наших железнодорожников у Балахонова был?.. Шурку Олейникова знаешь? - Как же не знать! Его на Крутой убили. - Ну, заходи, - сказал Илья Федорович и пошел к двери. Мы с Васькой хотели было шагнуть за красноармейцем, но Илья Федорович остановил нас: - Погоди, ребята. Мы там поговорим немножко, а вы покараульте. Если кто чужой, в дверь стукните. Мы попробовали спорить, но Илья Федорович только показал нам на крыльцо рукой: - Тут сиди! Потом Илья Федорович открыл дверь и пропустил красноармейца. Мы успели заглянуть в комнату. Там у стола сидел на табуретке мой отец и перебирал колоду карт. Напротив него сидел Репко, молодой рабочий, слесарь из железнодорожного депо. У окна стоял, поглядывая на двор, Андрей Игнатьевич Чиканов. - Что они - в карты собрались играть, что ли? - спросил я Ваську, когда мы остались одни. - А кто их знает, может, и в карты. Тоже умные. Послать послали, а пустить не пускают. В это время кто-то открыл калитку. Васька пулей метнулся к двери. - Стой, Васька, - сказал я. - Не стучи. Это Леонтий Лаврентьевич. Васька перевел дух. - Фу ты черт, а я думал - офицер какой или казак. По двору грузно шагал дорожный мастер. - Здравствуйте, Леонтий Лаврентьевич, - выскочил к нему навстречу Васька. - Мы уже привели красноармейца. У нас сидит. - А вы что тут в темноте болтаетесь? - спросил Леонтий Лаврентьевич. - Сторожим, - сказал Васька. - Как бы какой офицер не забрел. - Ну-ну, смотри в оба. Леонтий Лаврентьевич похлопал Ваську по спине и пошел в комнату. В комнате громко заговорили, - видно, обрадовались гостю. Потом все опять стало тихо. Мы с Васькой сидели на крыльце и разглядывали небо: слева - темные тучки, справа - звезды. Было очень скучно. Васька сопел и ерзал на ступеньке. - Знаешь, Васька, - сказал я, - ты немного покарауль, а я слушать буду. Нечего вдвоем тут сидеть. - Нет, ты лучше посиди, а я послушаю, - сказал Васька. - Нет, это неправильно, - сказал я. - Квартира ваша, ты и должен ее караулить... Ваське нечего было ответить. Он остался на крыльце, а я присел на корточках перед дверью и прилип к замочной скважине. Говорил Леонтий Лаврентьевич: - Тебя никто вешать не собирается, Андрей Игнатьевич. Ты дорогу большевикам не чинил. А меня вот каждый день к коменданту тянут: как да чего, да кто с красными ушел? И в депо тоже покоя нет. Над каждым рабочим казак с плеткой стоит. Разве это жизнь? Ну, доведись им отступать, я им всю дорогу перековыряю. - Перековыряешь! - жалобно говорил Чиканов. - Они тебя живьем из рук не выпустят. Ты и не пикнешь. Видал вон, говорят, в станице качели какие поставлены?.. - Не пугай, - оборвал его Илья Федорович. - Не все такие пугливые, как ты. Вот смотри, перед тобой человек сидит. Большевик, от красноармейской части отстал. Его за каждым углом смерть поджидает. А он ничего - в гости даже ходит, чай пьет. Все засмеялись. - Вот что, товарищи, - сказал Порфирий. - Чаю бы неплохо попить, а только время терять нечего. Надо за работу браться. Всех дорожных на ноги поднять - и деповских и путейских. Станицу расшевелить. Чуть подберутся красные ближе, вы и отрежете путь белым. А пока организоваться надо. Верно, товарищ дорожный мастер? Наталью Никифоровну не встречал? - Нет, не встречал, а разве она здесь? - Здесь, нужно встретить. - Постараюсь. Тут подошел ко мне Васька и потянул меня за рукав. - Чего тебе? - Довольно слушать, иди карауль. - Не мешай. Васька разозлился и стал силой отталкивать меня от двери. Я так саданул его, что он отлетел в угол сеней и наскочил на ведра. Пустое ведро затарахтело и покатилось по ступенькам вниз. - Кто там? - крикнул Илья Федорович, открывая дверь. - Это мы, - сказал я. - Вы чего тут дом вверх дном переворачиваете, как маленькие? А еще караулить взялись! Кто же тут в коридоре караулит? Пошли на двор! Если еще раз с места сойдете, я вам головы пооткручу. Мы с Васькой выскочили на крыльцо. - Вот видишь, сам не послушал и мне не дал, - сказал я, опять усаживаясь на ступеньки. - А теперь у нас в отряде и знать не будут, что делают деповские. Васька только тяжело вздохнул. Скоро гости стали расходиться. Первым ушел Чиканов, последним - Порфирий. Илья Федорович хотел идти провожать Профирия, но тот остановил его у ворот: - Я сам дойду. Дорога теперь знакомая. Глава XIV ВИНТОВКИ Я сунул второпях ноги в сапоги, стянул с гвоздя рваное пальтишко и шмыгнул на улицу. День был грязный, мелко моросил дождик. За углом меня догнал Васька. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали прямо к Андрею. Было еще рано. Мы потоптались минут десять около зеленого ставня и осторожно постучали. Никто не отозвался. Тогда Васька ткнул в ставень палкой. Щелкнула ржавая задвижка, и ставень приоткрылся. Из окна высунулся Андрей. Белые его волосы торчали во все стороны. Он махнул нам рукой и скрылся. Через минуту дверь скрипнула и отворилась. Не заходя, Васька таинственно сказал Андрею: - Пойдем к сараю, мы тебе что расскажем... - Про отряд? - Нет, про другое, про отца моего, - сказал Васька. - И про красноармейца, - сказал я. Мы присели за сараем у свинушника. - Вчера у нас собрание было, - зашептал Васька. - Порфирий приходил к нам и деповские. Только ты, смотри, никому, а то... Я тебе только как командиру нашему. - Про что говорили? - спросил Андрей. Васька посмотрел на меня: - Ты рассказывай. Я рассказал Андрею все, что подслушал за дверью. Васька только кивал головой и поддакивал, хотя сам вчера ничего не слышал. - Ну, а потом что? - спросил Андрей. - А потом нас на улицу выгнали, - сказал Васька. - Почти всю ночь мы сторожили. - Так, - сказал Андрей. - Значит, они тоже организовались. Васька буркнул уныло: - Да, красноармеец только подзадорил нас, а сам деповских организует. - Ну и пусть организует, - сказал Андрей. - Еще больше народу будет. Нам-то одним, пожалуй, с Деникиным не справиться. А что - об оружии был у них вчера разговор? - спросил Андрей, помолчав. - Будут они его доставать или нет? - Не слыхал, - сказал я. - Ну, так мы вперед их достанем, - сказал Андрей. - Они только начинают организацию устраивать, а у нас отряд уже есть. Я вчера без вас еще ребят записал. - Надежных? - спросил Васька. - Не хуже тебя. Андрей вытащил из кармана клочок бумаги величиной с почтовую марку и протянул его мне. Я стал читать: В. Г. -131/2 Л. Г. - 14 С. Л. - 14 В. А. - 13 - А кто это такие? - спросил я. - Эх ты, догадаться не можешь! - сказал Андрей. - Ну, Володька Гарбузов, Ленька Гарбузов, Сергей Лобов, Ванька Аксаков. - Да разве Аксакову тринадцать? - спросил Васька. - Мы же с ним одногодки. - Верно, что одногодки. На один год разница. Так вот, значит, всего в отряде тринадцать человек. А если и тебя, Васька, считать - четырнадцать. Васька вскочил и чуть не полез драться. - Ну, не считай, не считай! - закричал он. - Все равно твой список никуда не годится. Володька Гарбузов еще так-сяк, а вот Ленька да Ванька только ворон ловить будут. Через них попадемся еще. - Васька дело говорит, - сказал я. - Ни к чему их в отряд записывать. А Сергея и подавно: первый трус. Андрей попробовал было спорить, но мы с Васькой так напустились на него, что он только руками замахал. - Не галдите! Вычеркну! Я им ничего еще толком не рассказал. Так только - пощупал. Он достал карандаш, послюнявил его и вычеркнул из своего списка всех, кроме Володьки Гарбузова. - Ну, значит, ты одиннадцатый будешь, - сказал он Ваське. - Нет, не одиннадцатый! - закричал Васька. - Я первый в отряд записался. - Ладно, не маши кулаками, - сказал Андрей. - Сегодня же, ребята, за дело возьмемся. - Какое дело? - спросил я. - За винтовками пойдем. - Без Порфирия, да? - опять закричал Васька. - Потише, ты, первый! - прикрикнул на него Андрей. - Сперва мы винтовки достанем, а потом и Порфирию расскажем. Что ты думаешь, Порфирий не обрадуется? Ему ведь для деповских тоже винтовки нужны. - А где же они у тебя лежат, винтовки? - спросил Васька. - В комендантской комнате. Оружие хорошее, совсем новенькое, как на складе, промасленное. - Да как же мы его брать будем? - Очень просто, - сказал Андрей. - Окно комендантской выходит на улицу, сбоку сад. Отомкнем дверь, откроем окно, а через сад не только винтовки, а и целую лошадь увести можно. Понял? Как только стемнеет, пойдем. - Да как же так в комендантскую? - забормотал Васька. - А комендант? - Комендант с офицерами каждый день у начальника в карты играет и пьянствует. Я уже несколько дней присматриваюсь. Никого по вечерам в комендантской нет. В тот же день под вечер мы с Андреем принялись за работу. Обшарили все сундуки и коробки у себя в квартире, перерыли чердаки и сараи. Мы собирали дверные ключи, маленькие, большие, круглые, плоские, вязали их на шершавую шпагатную веревочку, а некоторые пилили напильником. Подобрав целую связку ключей, мы побежали искать ребят. Отыскали Мишку Архоника, Ивана Васильевича, Гаврика, Володьку Гарбузова и Ваську. Собралось нас всего семь человек. Мы разделились на две партии. В одной - Андрей, я и Васька, в другой - остальные. Всю дорогу Андрей объяснял нам свой план действий. Мы шли по узкой грязной улице, которая вела к вокзалу. На стрелках только что зажгли керосиновые лампы в беккеровских фонарях. У вокзального подъезда мы остановились. Справа от подъезда был забор и сад с голыми деревьями, слева - дом начальника станции. А прямо перед подъездом, посреди площадки, вымощенной круглым булыжником, стоял керосино-калильный фонарь. Фонарь никогда не зажигали, а сегодня, как назло, он горел вовсю - хоть иголки собирай. Мимо нас прошли два человека и скрылись за углом. Андрей потянул нас в темноту, за выступ подъезда, и сказал: - Во-первых, надо фонарь во что бы то ни стало потушить. Во-вторых, расставить по углам дома начальника часовых. А кроме того, найти в саду место, чтобы винтовки прятать. Если кого чужого заметите, свистните тихонько. Главное - не трусь и смотри в оба! Зато у каждого из нас по новой винтовке будет. - И Андрей причмокнул губами. - Фонарь подождем тушить. А то еще проморгаем, как офицеры и комендант к начальнику станции пойдут, - сказал Иван Васильевич. - Нет, надо потушить, - сказал Васька. - Пусть впотьмах пьянствовать идут. Может, носы себе посворотят. А у дверей я еще палку пристрою. Они на палку в темноте наткнутся, а она их по лбу как трахнет... - Дурак ты, - сказал Андрей. - Так они сразу догадаются, что дело неладное. А насчет фонаря Иван Васильевич прав. Мы сперва пропустим их, они налимонятся, а мы тогда камнем фонарь и кокнем. - Камнем не надо - звон будет. Я так потушу, - сказал Иван Васильевич. Пока фонарь еще не потушили, я и Гаврик пробрались в сад искать место, где можно было бы складывать винтовки. - А вдруг никакой выпивки у начальника не будет? Или комендант к нему не пойдет? Что нам тогда делать? - тихо спросил меня Гаврик. - Андрей, наверно, что-нибудь придумает, - ответил я. В дальнем темном углу сада мы нашли небольшую длинную канавку. - Сюда и будем складывать, - решили мы. - Пойдем, Андрею скажем. И мы побежали назад. Ребята стояли на старом месте, за выступом. - Нашли? - спросил нас Андрей. - Нашли. Канавка там у забора есть, самая подходящая. - Ну, ладно. Стойте теперь смирно. В доме начальника станции было по-прежнему темно и тихо. "А что, если выпивки и в самом деле не будет? Если Андрей ошибся?" - подумал я. В эту минуту окно у начальника станции осветилось. - Вот сейчас они начнут собираться, - сказал Андрей. Но никто не шел. Стоять было скучно и холодно. Один за другим мы стали выползать из своей засады. Я и Иван Васильевич подкрались к дому начальника и заглянули в окно. В глубине комнаты стоял накрытый стол. Он был заставлен тарелками, бутылками, закусками. Высокие рюмки на тонких ножках выстроились, как часовые. Вдруг откуда-то раздался резкий свист. Одним духом перемахнули мы через площадку и бросились к выступу. - Кто свистел? - спросил Иван Васильевич ребят, которые жались к стенке. - Я, - сказал Володька Гарбузов. - Показалось, идет кто-то. - Показалось! Ты сперва слушай, а потом панику наводи, - сказал Андрей. - Ладно, панику! - пробормотал Володька и побрел к саду. Но через минуту он снова шарахнулся к выступу и придушенным голосом сказал: - Ребята, в самом деле шагает кто-то! Мы долго прислушивались и всматривались в темноту. Но никаких шагов не услышали. На вокзале, в саду и на площадке - по-прежнему ни души. Только фонарь, поскрипывая, мерно раскачивался на ветру. Андрей злобно сплюнул. - Требуха ты трусливая, - сказал он Володьке. - Тебе бы дома на печке сидеть, а не за оружием ходить. Знал бы, так ни за что бы не взял тебя. Ты все дело нам завалишь. Долго мы топтались на площадке, заглядывали в окна начальника станции, в здание вокзала. Нигде никого. Вдруг в подъезде зазвякали шпоры и прокатился звонкий смех. - Идут, - тихо сказал Андрей и схватил за руку Ваську. - Тш... По ступенькам сходили комендант, начальник станции и пухлый низенький человек в военном мундире с широкими погонами. Об руку с ним, прикрывая его полями шляпы, как зонтиком, шла высокая дама. Рядом с нею шла другая - издали она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Шли они все медленно, вразвалку и громко смеялись. Больше всех смеялась высокая дама. Пухлый офицер прижимал локтем маузер в деревянной кобуре и гоготал, как гусь. - Это новый командир бронепоезда, - прошептал Гаврик. Андрей зажал ему рот. Сзади всех шел начальник станции. Он растопыривал руки и говорил в затылок пухлому офицеру: - Верно ли, ваше высокоблагородие, что красные с Белой Глины ушли и целую бригаду потеряли? - А вы что думали, наши сводки врут? - ответил ему офицер. - А впрочем, не стоит сегодня говорить о фронтовых делах. У меня от них и днем и ночью голова лопается. Расскажите лучше нам, Клавдия Николаевна, как вы проводили время в Новочеркасске. Повеселились, должно быть, вовсю? Высокая дама заколыхала полями шляпы. - Ах, что вы, Иван Иванович, в наше время какое веселье? Дворянское собрание занято под лазарет, все мои друзья на фронте. - Опять фронт! - простонал пухлый офицер и поднял руки. - Пощадите хоть вы, Клавдия Николаевна! Сегодня я хочу забвенья и вина. Наконец вся компания ввалилась в дом начальника станции. - Ну, шевелись, ребята, - сказал Андрей. - В комендантскую я с собой Володьку заберу, чтобы он тут зря не свистел. Мишка и Васька пусть у начальникова дома сторожат. А остальные будут принимать оружие. Ну, Иван Васильевич, туши фонарь. Иван Васильевич скинул пальто и, обхватывая коленями деревянный столб, стал карабкаться. Добравшись доверху, он уцепился одной рукой за обод фонаря, а другой дернул проволочный рычажок. Огонь потух, только сетка фонаря долго еще светилась в темноте, как уголек. Потом стало совсем темно. Только на небе сквозь тучи просвечивали редкие звезды. Андрей и Володька вошли в вокзал. Мы заняли свои места. Прошло долгих пять минут. Слышно было, как Андрей с Володькой у дверей комендантской подбирают ключи. Холодный, промозглый ветер забирался нам в рукава и за шиворот. - Что же они, черти, возятся так долго? - хрипло прошептал Иван Васильевич. В это время у начальника с треском распахнулось окно, С вином мы родились, С вином мы помрем... - Налей-ей-ей, нале... е... й... - прогудел чей-то голос. Кто-то выплеснул на землю не то вино, не то воду, и окно снова захлопнулось. Прошло еще минут десять, ноги у нас затекли и стали как деревянные. Андрей и Володька все еще возились у двери. Наконец замок щелкнул, дверь скрипнула и подалась. Мы услышали, как Андрей и Володька вошли в комендантскую и заперли дверь изнутри. Потом Андрей подошел к широкому двустворчатому окну, осторожно открыл его и высунулся на улицу. - Все на местах? - тихо спросил он, наклоняясь к нам. - На местах. Подавай, - едва слышно ответил я, вглядываясь в глубь комнаты. Андрей чиркнул спичкой. В углу в большой деревянной пирамиде, в выдолбленных гнездах, стояли рядышком новенькие винтовки. Тут же на стене висели наганы. Андрей выставил через окно первую пару винтовок. Я передал их Ивану Васильевичу, Иван Васильевич Гаврику, а Гаврик снес их в канаву, которую мы с ним нашли в саду. Так переправили в канаву три пары винтовок. Вдруг в комендантской что-то с грохотом упало. Гулкое эхо прошло по пустому вокзалу. Мы замерли. Минута... Еще минута... Кругом тихо. Васька и Мишка не свистят. Значит, в квартире начальника станции никто ничего не услышал. Мы снова принялись за работу. Андрей передал мне еще две пары винтовок и громким шепотом сказал Володьке: - Довольно винтовок, наганы подавай. К окну подошел Иван Васильевич. - Андрей, слушай, Андрей, - позвал он тихо. - Ну что? - Еще одной винтовки не хватает. Ты на Семена не взял. Поищи, может, найдешь... - Верно, про Семена забыли... Бери пока наганы. А винтовку я сейчас еще достану, - прошептал Андрей и передал нам один за другим семь шпалеров в кожаных кобурах с жесткими ремнями. Потом выставил нам еще одну винтовку и сказал: - Довольно теперь. Лезем. Первый с подоконника прыгнул Андрей, за ним Володька. Андрей притворил с наружной стороны окно и тихонько свистнул. От дома начальника отделились две фигуры и побежали к нам. Опять все в сборе. Мы прокрались в сад и быстро расхватали все винтовки и наганы. Осторожно, от дерева к дереву, пробрались мы через сад и вышли на улицу. Прохожих не было. Мы крались под заборами: пригнувшись к самой земле, перебегали через дорогу. Наконец дошли до нашего дома. Я открыл калитку и заглянул во двор. Наши уже спали - окна были темные. Тихо открыли мы дверь Васькиного сарая. Вошли и заперлись. Андрей зажигал спичку за спичкой и светил нам, а мы прятали винтовки под солому у задней стены. Наганы засовывали под черепицу на крыше. - Ну, вот и кончили, - тяжело вздохнул Мишка. - Упарился совсем. - Ты вот меня тронь, - сказал Иван Васильевич. - Смотри, как меня в пот ударило. - Ничего, высохнешь, - сказал Андрей. Мы еще долго сидели в сарае и разговаривали шепотом. - Что это у вас в комендантской загремело? - спросил Васька Андрея. - А это Володька сразу две пары винтовок хватил, да и полетел вместе с ними, - сказал Андрей. - Мушкой чуть голову себе не пробил, - сказал Володька. На следующий день с самого раннего утра все мы собрались в нашем арсенале. Мишка Архоник, красный и потный, надрывался, выворачивая деревянный пол в сарае. - Работенка попалась на совесть, - сказал он, поддевая ломом доски. - Да на совесть! Весь наш сарай разворотил, - заскулил Васька. - Что мне теперь будет, если узнают? - Ну, если узнают, тогда уж все вместе с тобой поплачем, - сказал Андрей и с треском выворотил последнюю доску. Когда пол был поднят, я, Гаврик и Володька взяли лопаты и стали рыть яму. Рыли с трудом Земля под сараем была тяжелая, мокрая, глинистая, перемешанная с камнем. - Тут до следующего утра провозишься и на вершок не выроешь, - сказал Володька очищая от зеленоватой липкой земли свою лопату. - Да и разве можно в такой сырости винтовки держать? Ведь они же все поржавеют. - А мы их не в землю положим. Мы их в ящичек, - сказал Иван Васильевич, выковыривая ломом из земли обломки кирпича. - Мы их в гробик такой уложим. Пойдем, Андрей, плотничать. Он передал Мишке Архонику лом, а сам ушел с Андреем и Васькой в соседний сарай делать ящик для винтовок. Мы продолжали рыть яму. Отдыхали по очереди, - вернее, не отдыхали, а стояли на часах у дверей сарая. Яма была уже почти готова. Мишка кряхтя, откалывал ломом огромные земляные глыбы Мы с Гавриком едва успевали их выгребать. Скоро в сарай вошли Андрей, Иван Васильевич и Васька. Они тащили ящик, сколоченный из грязных, необструганных досок. Гаврик выбросил еще несколько лопат земли и молча вылез из ямы. Мы осторожно разворотили огромную кучу соломы, наваленную у задней стены, вытащили оттуда винтовки и уложили их в ящик. - Эх, вот Порфирий рад будет! Вот похвалит! "Ну и ребята!" - скажет, - повторял Васька, похлопывая рукой по крышке гробика. Андрей молча вытащил из кармана пару гвоздиков и молоток и легонько заколотил крышку. - Прямо, будто человека хороним, - сказал Володька Гарбузов. Все вместе мы подняли ящик, нагруженный винтовками, и опустили в яму. Потом засыпали землей и сверху настелили дощатый пол. Васькин сарай был опять в порядке. - Ну, теперь мы с Гришкой и с Васькой к Порфирию, - сказал Андрей. - Айда! - крикнул Васька и захлопнул дверь сарая. Мы полезли на сеновал. Там было душно от сырого, прогнившего сена. Андрей не сразу переступил порог. Он потоптался на площадке, заглянул внутрь и только потом шагнул. В углу, сгорбившись, сидел Порфирий. Но он был совсем не похож на Порфирия. На нем было помятое и пропитанное мазутом брезентовое пальто с оттопыренным капюшоном сзади, а на голове потрепанный рыжий картуз с облупившимся лаковым козырьком. Теперь Порфирий был похож не то на лесного объездчика, не то на станичного атаманского кучера. - Вы чего это так оделись? - спросил испуганно Васька. - А что? Нехорошо? - В красноармейском-то вам было лучше, - сказал Васька - Может, и лучше, только в этом спокойнее. Балахончик этот мне Леонтий Лаврентьевич напрокат дал. - Носи, говорит, до прихода красных, да только потом не забудь вернуть. Ну, а у вас ребята, как дела? - Винтовки! - бухнул Васька и захлебнулся. - Что? - Порфирий даже привстал. - Винтовки мы достали. У коменданта из-под самого носа сперли. - Что он мелет? - повернулся Порфирий к Андрею. Андрей толкнул Ваську плечом: - Ты всегда заскакиваешь. Без тебя толком рассказали бы. - Да что у вас там случилось? Андрей наклонился к Порфирию и стал рассказывать, что было вчера. Он говорил шепотом, но иногда срывался и переходил на полный голос, хриплый и взволнованный. Порфирий хмурился и тер подбородок. Только когда Андрей рассказывал, как мы тушили на площади фонарь, лицо Порфирия разгладилось. Он тихо засмеялся и выругался, но потом стал еще мрачнее. Когда Андрей кончил, Порфирий долго сидел, опустив голову, точно с этой минуты и смотреть на нас не хотел. Мы поняли, что натворили неладное. Васька мигал глазами, будто собирался плакать, а мы с Андреем растерянно стояли посреди чердака и не знали, куда приткнуться. Наш красноармеец, которого мы сами нашли и за которого готовы были пойти в огонь и в воду, сидел теперь как чужой, не глядя на нас. Да и с виду он был совсем чужой - в этом грязном брезенте и надвинутом на брови картузе. Наконец он заговорил: - Не туда вы, ребята, залезли. Не дело это, а баловство. Вы думаете, так это и пройдет? Нет, братцы, будет вам за это. А не вам - так другим попадет. Думаете, вас не выследили? Да небось уже за вами на квартиру пошли. - Не пошли, - сказал Андрей. - Ты, видно, думаешь, Порфирий, что мы совсем дураки, да? Нет, мы чисто дело обделали. На каждом углу часового поставили. А винтовки так схоронили, что никакой черт не отыщет. Пускай весь поселок снесут, а до винтовок не докопаются. Андрей опять поглядел на нас героем. Но Порфирий сразу осадил его: - Напрасно, парень, думаешь о себе много. Это ты верно сказал, что поселок снесут. Возьмут теперь в оборот рабочих. Ваших же, деповских. А кого и к стенке... Эх ты, гайдамак... Ну, ступайте теперь по домам да помалкивайте. Андрей хотел было что-то ответить, но махнул рукой и пошел к дверям. Мы за ним. Когда мы сползли с лестницы, Васька тихо сказал: - Уж, наверно, нашли винтовки. Повесят теперь отца. Он заплакал и побежал вперед. - Васька! Вася! Куда ты? - растерянно закричал Андрей и кинулся за ним. У будки стрелочника он догнал его и крепко схватил за плечи. Васька весь дергался и не мог выговорить ни слова. - Брось, Вася, - сказал Андрей решительно. - Ежели возьмут твоего отца, я сам тогда явлюсь к коменданту и скажу: я это сделал. Глава XV НА ОСАДНОМ ПОЛОЖЕНИИ Дня через два весь поселок знал о том, что из комендантской исчезли винтовки. На всех углах расставили постовых. Со станицы прискакала казачья сотня. Казаки оцепили станцию и поселок. На заборах появились приказы: "Объявляются станица и железнодорожный поселок на осадном положении. Появившихся на улице после шести часов вечера немедленно задерживать и отправлять к коменданту и атаману станицы. Комендант станции Глухов. Атаман станицы Конорезов". Был холодный и светлый день. Я болтался во дворе и поджидал Ваську. Мы с ним каждый день носили в мастерские завтрак отцам. В руках у меня был красный узелок с хлебом, салом и несколькими кусками сахара. Васька не шел. Уже в депо гудок прогудел, а мы еще не выбрались. Я подошел к Васькиной квартире и постучал. - Сейчас! - крикнул Васька и выскочил с зеленым маленьким сундучком в руках. Васька всегда носил в нем отцу завтрак. - Что ты, как мямля какая, возишься? Вечно тебя ждать приходится, - сказал я Ваське. -Шевелись скорее! Опоздаем! Васька промолчал. Мы побежали бегом через станцию, мимо железнодорожной больницы. Навстречу нам по шоссе галопом пронеслось человек пятнадцать верховых. Направлялись они к станции. - Куда их понесло чертей? - тихо сказал Васька. Мы посмотрели им вслед и перебежали на ту сторону железнодорожного полотна к депо. Тяжело захлопнулась за нами плотная большая дверь вагонных мастерских. Все рабочие сидели у своих станков и ящиков с инструментами и ели. Мы прошли по узкой дорожке в конец мастерской, к большому окну с решеткой. Там возле слесарных тисков стоял Илья Федорович. Напротив него сидели на ящиках Леонтий Лаврентьевич и мой отец. А кругом на старых рессорах, на ржавых буксах и на шпалах примостилось несколько мастеровых. Толстый парень в грязной тужурке, опрокинув бутылку в рот, тянул из нее молоко. Его сосед, старичок со впалыми щеками, держал между колен чугунок и хлебал жидкую бурду. Леонтий Лаврентьевич что-то рассказывал, а все слушали. Вдруг мой отец заметил нас с Васькой. - Ну, что же вы рты разинули? - сказал он нам. - Выкладывайте, что принесли. Мы подошли поближе. Васька протянул зеленый сундучок, а я - узелок с