буквами! - показал Павлуша. Мы опять остановились. Интересно, что за слова мы тогда читали, когда бегали вдоль забора. Никак не вспомнить. - Ха-ха-ха! - послышалось возле нас. Два четвероклассника... Тонкий размахивает портфелем, как будто собрался зашвырнуть его подальше, толстый трясется со смеху: - Звонок давно был, а они ворон считают! Ха-ха-ха! Тонкий подошел и стукнул меня по затылку. Потом Жоре по спине сумкой - бух! Ах так?! Мы побросали портфели в песок. Их двое, а нас четверо. Неужели не справимся? - Ату их! Ату! Ха-ха-ха... - надувался толстяк. Нас было уже не четверо, а всего двое. Павлуша мчал к школе без оглядки, за ним переваливался с ноги на ногу Сережа. - Дон Кихот и Санчо Панса! - обозвали мы обидчиков и припустились вслед за приятелями. Ну, конечно, опоздали! Тишина в школе... Только где-то грохнула дверь, кто-то протопал ногами по коридору второго этажа. - Куда в ботинках?! - загородила нам дорогу гардеробщица тетя Дуся. Вот еще канитель... И кто их выдумал, эти тапочки! В старой школе, где я первый класс кончал, хоть на руках ходи, никто ни словечка не говорил. И хоть бы этот закон все соблюдали - в тапочках... А то Женя-девятиклассник - сам видел - в чем ходит по улице, в том и в школе. И все старшеклассники так. Сережа и Павлуша грохнули дверями своих первого "А" и второго "А". А мы с Жорой во втором "Б". Мария Сергеевна остановила нас у порога. - Почему опоздали? Я вздохнул. Жора переступил с ноги на ногу, посмотрел в потолок. - Весь класс ждет, не срывайте урока. - А это самое... Земля раскололась... Ага!.. Можете проверить... Кабы чуть-чуть, то и наш бы дом туда... Класс загудел. - Провалиться на этом месте! Дом уже наклонился... "Скорых помощей" понаехало - со всего города! Людей забирают... Со страха у некоторых это... Обмороки всякие... А мы вырвались, прибежали в школу! - Жора смотрел в глаза учительницы и не мигал. Все ученики первого от окна ряда и среднего поподнимались, начали заглядывать в окна. Учительница нахмурила брови. - Ну?! Дом провалился?! Ах, какой страх! - Голос у нее был такой - ни на грош не поверила. - Кладите сумки... Жора соберет тетрадки с домашними заданиями, а Мурашка пойдет к доске. Решим несколько примеров. Она мне - раз! - тяжелый пример, а я - щелк, щелк, как семечки. Она второй, потруднее, а я трах - и в дамках! Она: "Трижды восемь?" Я: "Двадцать четыре!" Она: "Пятью девять?" Я: "Сорок пять!" - Садись! И чтоб больше не опаздывал! Дневник не попросила, не захотела пятерку поставить. Как же - опоздал! Нарушитель дисциплины! А если б тройку заработал или двойку, то сразу б затребовала. И пусть, подумаешь!.. Очень мне нужно. Я не отличник, не буду кусать себе локти. Только обидно, что Жору к доске не вызвала, а только меня... Я вынул из кармана козлика, легонько тронул кружочек под коробкой. Козлик кивнул головой. Вроде хотел сказать: "Да, да! Ни за что обидели!" Я надавал сильнее - козлик сунул голову между передними ногами и посмотрел на свой хвостик: на месте ли? Жора хмыкнул, повернулся ко мне: "Ну-ка, ну-ка, что он еще может выкинуть?" Жорина парта рядом с моей, только через проход - в среднем ряду. Можно сказать, рядом сидим. А Зина, что со мной, так себе, не в счет. Я вдавил дно коробочки до конца. Козлик со всех четырех - брык! Копыта вместе, хвост в сторону, голову с коробки свесил... - Рожки да ножки!.. Кончик хвоста!.. - громко прошептал Жора. А Зина с Надречной улицы взвизгнула на весь класс, как ненормальная. Зажала себе рот. Все обернулись в нашу сторону. - Изотова Зина, что случилось? Если учительница обращается к ученику, надо встать. Изотова Зина встала, но ничего не сказала. Только блись на меня глазами, блись... Хоть бы уж голову в мою сторону не поворачивала! - Мурашка, это ты ей покоя не даешь? И тебе не стыдно обижать девочек? Я встал, ко мне ведь обращались. Обижаю Изотову?! И пальцем не тронул, нужна она мне! - Это Изотова не дает ему задачки решать! - бросился на выручку Жора. Лучше бы он молчал! - Я-а мешаю реша-а-ать?! - зловеще протянула Изотова. - Мария Сергеевна, это Мурашка фокусы показывает с рогатым осликом, отвлекает меня. "У-у, предательница, это тебе так не пройдет..." - закипает у меня внутри. - Мурашка, неси сюда дневник и своего ослика. Быстренько! - спокойно говорит Мария Сергеевна. Учительница у нас хоть и молодая, но строгая. А что я говорил! Когда надо пятерку с плюсом ставить, о дневнике и не вспомнит... Я толкнул локтем авторучку. Бросились поднимать и я и Жора. - Спрячь... - сунул ему козлика в руки. А сам понес дневник: - Пожалуйста, Мария Сергеевна... Нет у меня ни осликов, ни козликов. Изотовой палец покажи - полурока будет хохотать. Нет, Зине-дрезине жизни теперь не будет. Это ей даром не пройдет... Взвоет, сама попросится, чтоб пересадили на другую парту! И тут прозвенел звонок. - Мурашка, забери дневник! - Мария Сергеевна подвинула дневник на край стола и - цок-цок-цок! - пошла на перерыв. Я развернул дневник. Пятерка (без плюса) стояла на своем законном месте. Зато внизу страницы красовалось: "На уроках занимается посторонними делами!" Меня окружили одноклассники. - Покажи козлика, который ослик! Покажи фокусы! "Занимается посторонними делами!" Интересно, кто на этот раз помчится в школу? Пусть бы лучше бабушка... - Что фокусы! Скоро мы вам такое покажем, что будете пищать и ахать! - вскочил я на парту. - Жека, четыре "ни"!!! - испуганно вскинул руку Жора. Я умолк, точно подавился. Хорошо, хорошо, буду молчать... Слезаю... Где хоть эта Зина? Может, треснуть ей для начала? Изотовой в классе не было. Вышли и мы с Жорой в коридор - подышать. Все проводили нас завистливыми взглядами: у нас была тайна! КТО РОДИЛСЯ В СОРОЧКЕ Павлуша и Сережа где-то задержались, и мы не стали их ждать. От школы к дому примчались за пять минут. На нашей улице, в самой низине, стоял металлический маячок-треножник с красным флажком. Два дяди в брезентовых робах вычерпывали лопатами из ливневого колодца песок. Один усатый, пожилой, в старой шляпе с обвисшими полями. Другой черный, на щеках отрастил волосы, во рту держит изогнутый, как трубка, мундштук с сигаретой. Лопаты у них как большие совки, ручки длиннющие, раза в два длиннее самих рабочих. Около дяденек уже две кучи песка и мусора - достали из колодца. Мы заглянули - дна еще не было видно... У верхушки оврага стояла пирамида из досок с красным лоскутком материала. Увидит шофер издали - стоп, опасность! У пирамиды уже расхаживает Сережа, бьет себя ранцем по коленкам. Протопает шагов десять в одну сторону - остановится, посмотрит на окна нашего дома. Пройдет в другую сторону - посмотрит на рабочих. А то не выдержит, заглянет с обрыва вниз. - Эй, "мама мыла раму", ты удрал с уроков? - крикнул я. Сережа приставил палец к губам, и мы поспешно подошли к нему. - Тс-с-с! - вытянул он губы, будто приготовился с нами целоваться. - Ти-хо! Вася уже копа-ает!.. Я два раза до ста досчитаю: и он вылезет сторожить, а я - туда. - Удрал из школы? - шепотом переспросил я. - Нет. Пения у нас не было. Учительница заболела. - А дядя Левон приезжал? - Жора с таинственным видом оглянулся по сторонам. - Ага. Вася сказал, на "Волге". И еще два дяди с ним. Расхаживали здесь, смотрели. Завтра засыпать будут. Самосвалами. Завтра! Так скоро! А мы еще ничего не успели вырыть... Жди другого такого случая, можешь и не дождаться... Если завтра начнут засыпать, то никому никакого вреда мы не сделаем. Ну, привезут пару лишних самосвалов земли, чтоб и на нашу пещеру хватило... Мигом очутились на дне оврага. И Сережа бросил сторожить, спрыгнул вниз. В подкопе Васю мы не увидели. И пятки его оттуда не торчали. И ничто другое не торчало. Один сандалет его лежал на куче песка, второй был присыпан песком. Из-под корней послышался шорох. - Отбегайте, а то в глаза! - отскочил от норы Сережа. Мы отступили в стороны. С-с-с-с-сых! С-с-с-с-с-сых! - со свистом вылетели из подкопа струи песка. Ш-ш-ш-ш-шух! Ш-ш-ш-ш-шух! - полетели комья. Вася вылезал задом наперед, на четвереньках, и загребал руками и ногами, как собака. Двинет ногой назад - и дрыг, дрыг по воздуху, бросок - и опять дрыг-дрыг. Рубашка в клеточку задралась, съехала к плечам. На голую спину сыплются с корней серые комки земли. Увлекся Вася, ничего не видит и не слышит. Жора помахал нам пальцем: "Тс-с-с!" Забрал в охапку мой портфель, свой и Сережин ранец, поднял над Васей. Вот показалась уже и голова Васи... - Обва-ал!!! - завопил Жора. Бух ему портфели на спину! Вася ткнулся лицом в песок, а мы так и сели от хохота. Потом Сережа вскочил на ноги и еще по оврагу пробежал: "Уох-ха-ха!" Доволен: не забыл, как Вася ему плюнул в ухо. Наверху топот. Над оврагом озабоченно склонился усатый дядька в измятой шляпе. - Вы чего здесь орете? - Ощупал всех взглядом, как будто пересчитывал. Мы прикусили языки. - Смотрите, как бы смех ваш в слезы не перешел! Нашли где играть. Ушел дядька. Вася уже сидел. На потном лице - кора из песка. Протирает пальцами глаза и вдруг тоненько, по-кошачьи, чихает. Рукавом по лицу провел - чисто! Сжал кулаки: на кого бы кинуться? - Сиди, Рыжик... - показал ему Жора здоровый кулак. - Ты зачем один полез рыть? Забыл уговор? - А я не один... Сережа сторожил. - Сторож называется! Расхаживает возле ямы, и все видят. Дядя Левон обидится, если заметит. Скажет, не послушались... - Пусть Сережа на грушу заберется, замаскируется, - предложил я. - Сам полезай! - разозлился Сережа. - Я досюда стоял, и опять - я? Пусть Вася! - И то правда... Давай, Рыжик на грушу! - насели мы на него. Вася сдался. - Только сами считайте до двухсот, а то я сбиваюсь. - Скажи: не умею, - сказал Сережа. - А до двадцати знаешь? Насчитай на каждый палец на руках по двадцать - и будет двести... - посоветовал я. - Только медленно считай! На нашу грушу-дичок и малое дитя залезет. У нее два ствола, они расходятся рогульками, как в великанской рогатке. Опирайся руками и ногами на эти стволы, переступай с ветки на ветку - и лезь. Не сможешь больше растопыриваться - хватайся за один ствол. Вася лез на грушу, а мы искали, чем копать. - Подушка идет! - вдруг закричал Вася и спустился вниз. На краю оврага вырос, как из-под земли, Павлуша. Нагружен, как ишак: портфель, мешочек с тапками, сетка с хлебом, с пакетами молока и кочаном капусты. Вытянул шею, посмотрел осторожно вниз. - Вы уже здесь... - Прыгай сюда! - махнул ему Жора. - Сетку... отнесу! - Павлуша мгновенно исчез, как за гору скатился. Мы нашли обломок доски, три палки и железный прут от спинки кровати. Неважнецкие инструменты! Правда, скоро явился Павлуша с Генкиным совком-лопаткой. - Смотри, хи-хи... - показал Вася на Павлушу. У того болтался спереди, привязанный куском лески к ремню, ключ от квартиры. - Значит, так: Павлушу - на грушу... - Гы-гы... - опять развеселился Вася. Может, потому, что не ему лезть на грушу, или потому, что складно у меня получилось: чуть не стихи. - Он, значит, на грушу... Вася с Сережей будут копать отсюда, а мы с Жорой - от груши. - О-о-о... - недовольно затянул Павлуша. - Хватит и тебе работы: под грушей твердо, все корнями переплетено, - сказал Жора. - Будешь подменять меня и Женьку. Павлуша сморщился и побрел из оврага. Недоволен... А мы сначала осмотрели Васину работу. Пещера стала шире, выше и длиннее, чем утром. Можно вдвоем залезть, только на коленках и низко нагнув голову. А лучше всего лежать на животе. Тогда в пещере светлее и видно, где рыть. Вдоль одной стенки я начертил прямую линию, вывел ее наружу. Ну и строитель Вася! Что у него - глаза косые? Надо не влево брать, а намного правее. Иначе никогда к груше не попадешь. - Плохо, что потолок у нас не укреплен, - сказал Жора. - Давай хоть этот кусок доски приложим и подопрем палками. Вася подал нам палки - коротки! Только до половины стены достают. И в песок лезут, проваливаются. - Мы без палок... - Жора задумчиво прищурил и без того узкие глаза. - Вставим один конец доски в правую стенку возле потолка, второй - в левую... Варит котелок у Жорки! Никакие подпорки доске не понадобятся. В пещере потемнело - Вася голову сунул. - Скоро вы тут? - Скоро! - брыкнул Жора в его сторону ногой. Под потолком в правой стенке выгребли руками щель и вставили туда один конец доски. А с другим концом повозились: то обрушится песчаная стенка, то стукнешься в потолок головой, и за воротник сыпанет сырой песок. Холодный! Выскребли в левой стенке от пола до потолка наискосок желобок-канавку. По ней повели свободный конец доски... Но тот, что уже вставили, просверлил за это время вместо щели дыру - хоть бревно вставляй. К потолку доска и близко не пристала, две руки можно засунуть. - Не суй, и так в глаза сыплется! - рассвирепел вдруг Жора. Увидел, что сам выдумал ерунду, а на меня рычит. В пещере опять потемнело: на этот раз Сережа голову всунул. - Камни подложите под концы доски, - посоветовал он. Жора хотел лягнуть и его, но передумал, протянул руку: "Дай!" Сережа мигом принес два камня. Но те мало помогли, щель под потолком все-таки осталась. Ну и песочек здесь! Лучшей земли копать и не придумаешь - сам сыплется. - Пророете с полметра - зовите нас. И вправо больше поворачивайте, а то подроемся под асфальт, - сказал я Васе и Сереже. - Ага. А мы еще доску поищем, заложим, - добавил Жора. Палки мы оставили им - в пещере мягко. Себе взяли железный прут и совок, который принес Павлуша. Казалось, мы сделали все, чтоб работать спокойно и в безопасности... Жора долбил под грушей прутом, а я черпал совком, выбрасывал землю. Она поддавалась с трудом. Ясно, разве прут и совок инструменты? Забава для малышей... Вот если б настоящую лопату или такую, как у рабочих, что колодец прочищают! Даже тонкие корни могли б рубить, чтоб не мешали. Я тюкнул по одному корешку совком. А он как струна - дрин! Глаза засыпало землей... - Ы-ы-ы... Помоги, у тебя руки чистые! - Сам помогайся, у меня тоже грязные. - Жора долбил старательно, приговаривая: - Г-гах! Г-гах! Я вытащил из штанов самый низ рубахи, там она еще не запачкалась, и протер глаза и лицо. - Пилу бы... Пилой корни отрезать... - подсказал сверху Павлуша. Он больше наблюдал за нами, чем за домом и рабочими. Жора постучал себе по голове: звонко, как в пустую посудину: - Слышал? Сиди и молчи... И верно: разве пилой перепилишь эти грязные и тонкие, как веревочки, корни? И зачем было копать именно под грушей? Никто ведь нам не приказывал. Подземный ход в любом месте может выйти наружу. Я так и сказал Жоре и даже руки отряхнул. - Подчищай давай... Все сначала начинать? Здесь уже яма какая. А если... Жора не кончил. Снизу склона поспешно полз на четвереньках белый, как мел, Сережа. Рот разинул, с головы и лба песок сыплется... Шевельнул губами: - Там... Васю... засыпало! Сверху завопил Павлуша: - Обвал!!! Спасите! Пещеры не было. Был широкий провал, сверху навис тоненький слой дерна. На дне - куча песка в пояс, торчком стоят глыбы земли. У края кучи вмятина, словно человек лежал, ладони по обе стороны отпечатались. - Он уже удрал, спрятался, - сказал Жора. - Это я здесь лежал, с краю... - всхлипнул Сережа. - Меня только по грудь захватило. А Вася - там... - показал он под обрыв. Жора опустился на колени, гладит песок, будто умом тронулся. А я слышу: ползет у меня меж лопаток холодная струйка пота... И вдруг как бросимся на завал! Руками рвем, под себя гребем, в стороны рассовываем... И еще, и еще! А в груди сдавило от страха - не вздохнуть. - Тише! Стонет, кажется!.. - кричит Жора. Нет, это Сережа давится слезами, всхлипывает... Павлуша тоже трясется на берегу, прижал кулачки к груди. Что-то темное мелькнуло над нами, тяжело ухнуло в овраг. А-а, тот дядька, что в шляпе... Оперся на лопату, как спортсмен на шест, и прыгнул... - Доигрались!.. А я не поверил сначала, опять, думал, глупые шутки... - Рабочий поплевал на руки. - Сколько их там? - Один! Один Вася! - закричали мы. - Куда головой, кто помнит? - Туда! У-у-у... - тянул Сережа. - А ты, малый, беги за его мамашей! - махнул рабочий на Павлушу. Дядька откапывал и быстро, и осторожно. А по обе стороны от него разгребали мы. Бренк! - стукнула лопата о доску. Дядька отбросил инструмент в сторону, осторожно вывернул доску руками... Что-то показалось в ямке пестрое и опять засыпалось землей. - Его рубашка! В клеточку! - закричал я. Рабочий расставил ноги пошире, чтоб не наступить на Васю, и раз, два, три!.. Разворотил землю по сторонам, сделал ямку там, где должна быть голова... Есть!.. Волосы рыжие видны, затылок... - Хорошо, что не вверх лицом... - Дядя сорвал с себя и отбросил шляпу. Еще гребок, еще... Вот и вся голова Васи видна. Выгреб ямку под лицом... Дыши, Вася! Дыши, Рыжик! А Вася не хотел дышать, не хотел оживать... - Неживой!.. Сережа опять всхлипнул, схватил лопату. Длиннющая ручка не слушалась его, моталась в стороны. А мы все гребли: слева от рабочего - я, справа - Жора. Может, и мешали дядьке: суетились слишком. Лопата опять у рабочего. Уперся в целую гору песка - сдвинул с Васиной спины... И еще раз! Ну-у... Ну-у! Дядька бросил лопату, погрузил обе руки в песок, нащупал туловище Васи. Вынимал его осторожно, потряхивая немного, пошевеливая... А на берегу уже тетя Клава, Васина мать, и профессорша, и наша бабушка, и еще какие-то незнакомые женщины, не из нашего, наверно, дома. - Где он? Пустите меня к этому извергу, я его на куски разорву! - кричала тетя Клава. Лицо у нее было в багровых пятнах. И тут увидела тетя Клава, что Вася висит на руках у рабочего. - А-а-а... - начала она садиться, и все тети подхватили ее - поддержать. - О-о-о!!! - застонала, запричитала она на весь микрорайон. - О, сыночек мой! А зачем же ты сюда забрался на свою погибель!.. Она вдруг вырвалась из рук женщин, мелко затопала по скату вниз, растопырив руки, как надломанные крылья. Вася лежал уже кверху лицом, голова запрокинута назад и немного повернута в сторону. Даже через корку песка видно, что лицо у него темное, губы синие... Усатый дядька быстро прочистил ему платочком нос и рот, забросил Васины руки за голову - pa-аз! И назад, на грудь - два-а!.. Ра-аз - два-а... Лоб рабочего усыпали крупные капли, на щеках темно-грязные потеки пота... Оставил Васины руки, зажал ему нос - и как дохнет в рот! И еще, и еще, и еще... А потом надавил ладонями на грудь там, где сердце, - и раз, и второй, и третий... Послушал ухом грудь и опять - раз, раз-раз! - О, сыночек!.. - лезла ему под руки, мешала тетя Клава. Целовала Васю в лоб и щеки, протирала ему передником глаза. Лицо тети Клавы было обляпано помидорной гущей - наводила перед этим красоту... - Да подержите ее! О, господи!.. - сказал усатый рабочий. Мы схватились за нее втроем - да разве оттащишь тетю Клаву, если она упирается? А женщины на берегу суетились, охали, некоторые намеревались скатиться вниз. И тут прыгнул в овраг тот хлопец, что с волосами на щеках. Где он пропадал до сих пор? - Пустите ее... Оп-па!.. - взял он Васину маму под руки, отвел в сторону. - Все будет хорошо, товарищ мамаша. "Скорая" сейчас будет, я дозвонился... Вася уже дышал сам. И глаза было на секунду раскрыл, но ничего не сказал, видимо, не соображал, что с ним. - Холодно... - вдруг отчетливо произнес он. Тетя Клава вырвалась из рук того черного парня с бачками. Упала перед Васей на колени, сняла с себя зеленый джемпер, закутала сына. - Ну, считай, что в сорочке родился... - усатый рабочий сидел на песке возле Васи и тяжело дышал. Со лба у него капали мутные капли. - Думал, концы ему... И тут толпа на берегу заходила, зашевелилась, отступила, - фыркнула мотором машина, стукнула дверка... - Сюда, сюда! Здесь он! Быстро вы... - В этом районе были... По радио нам сказали... По обрыву сбежала тетя-врач в белом халате и белой шапочке, с чемоданчиком в руке. - Переломов нет? Мы пожали плечами. Почему-то никому не хотелось говорить. - Нет вроде... - Усач поднял Васю и полез с ним наверх. Мы карабкались следом. Васю положили на носилки и задвинули в машину через заднюю дверь. И тетя Клава полезла в машину. - Клава! Клава! - бросилась за "скорой помощью" профессорша, показывая на свое лицо. Васина мама ничего не успела услышать, так и уехала с помидорной кашицей на щеках. Люди не расходились - возбужденно разговаривали, размахивали руками. И столько всякой всячины на нас наговорили, так перемыли косточки - уши горели, слушая их. В одном доме какие-то хулиганы перерезали провода телевизионных антенн... А при чем здесь мы? В другом доме баловались со спичками в подвале и учинили пожар... Ну, а чем мы виноваты? В третьем на первом этаже мячами высадили стекла... Где только что ни случилось в городе, все выложили громогласно, чтоб и мы слышали и перевоспитывались, краснели от стыда. К толпе шел, устало дыша, Левон Иванович. На плече он держал связку длинных деревянных реек, под мышкой - коротких. Каждая рейка с вырезами на концах. Выструганы, отшлифованы - солнце отражается... ГАЛКА НА ВЫСОТЕ Дядя Левон поставил те, что длиннее, торчком на землю, с шумом выдохнул воздух. - Что здесь за ярмарка? Может, деревья для сквера привезли? - спросил он. - Какие деревья?! - заговорили все, перебивая друг друга. И начали оглядываться, искать нас, чтоб вытолкнуть вперед, на глаза Левона Ивановича. Но Жора шмыгнул за спины, а я вспомнил, что надо забрать под грушей портфель, и побежал туда. Сережа отвернулся ото всех и бросал камешки в овраг, метил попасть в какую-то жестянку. Только Павлуша стоял на месте и жалостливо моргал, и горбился, как будто его гипнотизировали и собирались проглотить. Дядя Левон немного послушал людей и вдруг выронил из-под руки пучок коротких реек, стал медленно оседать. Упала и та связка, что стояла торчком. - Что с вами? Что с вами? - бросились к нему моя бабушка и профессорша. И все мы подошли ближе... - Ничего, ничего... - отстранил он их рукой, силясь вздохнуть поглубже; достал из кармана пиджака стеклянную трубочку с какими-то таблетками. Вытряхивал их на ладонь, и руки дрожали. Бросил одну или две в рот. А когда прятал трубочку, уже в нагрудный кармашек, погладил то место, где сердце. - Так скоро... Не думал, что так скоро все это может случиться... Как же так, "артековцы"? Я же вас просил-умолял... Мы стояли всей компанией и молчали. Жора пробормотал: - Провалиться на этом месте, если мы... еще... И тут всех опять прорвало: крик, гам, начали толкать нас в спины, гнать домой. А бабушка зажала мою руку в своей и повела, как милиционер вора или бандита. - Вот сюрприз будет родителям! Вот обрадуются! Спасибо, внучек, утешил бабушку... А каков сам, как замызгал школьный костюм! В чем ты завтра в школу пойдешь? Если и постирать, то где высушишь? Батареи еще холодные, не отапливается квартира... - Перевела дыхание и опять: - Из-за тебя Маринку опоздала забрать! Может, ушла сама, шатается где-то по городу... О, горе-горькое! О, несчастные родители! О, несчастная я! У людей дети как дети - сидят, уроки делают, а он все погибель свою ищет... - Я в школе письмо и математику сделал. Осталось только стихотворение выучить, - сказал я. - На переменках царапал?! - споткнулась бабушка на ровном месте. - Дома в спокойной обстановке делаешь уроки - и такую грязь в тетрадках разводишь. Представляю, что ты там на переменке намазал! Всыплет тебе отец, ну, всыплет!.. У крыльца она отдала мне ключ, подтолкнула в спину: - Бегом домой! Я сейчас приду. Я зажал ключ в кулаке, вошел в подъезд. Но только для того, чтоб поставить под почтовые ящики портфель, - и сразу назад. Медленно шел из-за дома дядя Левон. Еле ноги передвигал. Длинные рейки держал под мышкой, короткие - за шпагат, в руке. Мне казалось, что они клонят его чуть не до самой земли. Я подбежал, забрал те, что короче. - Что это будет, Левон Иванович? Дядя Левон шел и ничего мне не отвечал. Тогда я опять спросил. - И ты думаешь, мне охота с тобой разговаривать? Абсолютно нет... Потеряли мое доверие - и весь сказ. Хлопца чуть не загубили... Мои рейки показались тяжелыми-тяжелыми, будто их сделали из железа... - Недолго же вы походили в "артековцах"... А я-то думал, с этими ребятами можно много сделать, хорошие подобрались мальцы... И тут со мной что-то произошло. Я ткнулся в живот Левона Ивановича и весь затрясся от плача. Я задыхался, словно меня самого завалило землей, горло сдавило... Слезы лились струями. - Ну-ну-ну... Ну-ну... - поглаживал мне плечи Левон Иванович. - Вишь, как тебя... Да-а, браток... Жизнь - штука серьезная. Заглянет в глаза смерть, и горюешь: "Эх, не так жил! Мало сделал!" А исправить что-нибудь уже и поздно... Но у вас-то вся жизнь впереди. Будете больше думать - все будет хорошо. На то и голова человеку дана... Мы поднялись к двери с номером двадцать восемь. Левон Иванович никак не мог отдышаться. В таком состоянии я никогда еще его не видел. - Спасибо... дружок... Знаешь, что это будет? Ширма для кукольного театра. На том деревообрабатывающем комбинате сделали мне, выстругали... А смастерим сами... Не обижаются они за ту мою проборку... Пойду завтра, если все будет хорошо, по магазинам. Надо материал для ширмы подобрать... Ага, а с пластилином как у вас? Есть уже? Нужно каждому иметь коробки три... Я хотел внести короткие рейки в квартиру, но Левон Иванович не разрешил. - Не надо сегодня заходить, нездоровится мне что-то... Через день-два я вас всех позову. Пьесу почитаем, куклы придумаем, может, и лепить начнем. Я попрощался. У двери подъезда встретился с заплаканным Павлушей. Что заплаканный, я не удивился. Я сам, наверно, еще не просох. Удивился другому - почему он не дома? - Ключ потерял... - показал он мне ту леску, что была привязана к поясу. Концы ее скручены, как витки пружины. Развязалась... - А ты искал? - Везде искал... И под грушей, и на берегу, и песок разгребал... - Пошли к нам, обождешь, пока твоя мать придет. - У... у мамы нет другого ключа, она не откроет квартиру. Последний ключ... Собирались в мастерской заказать, а теперь и заказывать не с чего. Как некрасиво плакал Павлуша! Выпятил нижнюю губу, как будто передразнивает кого-то. - У-у... Уроки не выучу. Портфель в... в квартире... Я вздохнул всей грудью. Ну и день сегодня дурацкий! И что тут посоветуешь, чем поможешь? Позвать разве всех - и Жору, и Сережу, еще раз поискать везде? Но хорошо искать, если хоть примерно знаешь, где потерял. А Павлуша и к рабочим бегал, и на грушу лазил, и за Васиной мамой ходил. В овраг только, кажется, не спускался... Нет, был и в овраге! С самого начала, когда еще совещались, что кому делать. Правда, ключ тогда у него висел на поясе, я хорошо помню. Я положил свой ключ в карманчик рубашки - хоть бы самому не потерять! У нас не последний, но придется торчать под дверью, пока мама или папа не придет. Пошли с Павлушей к Сереже на первый этаж. Надо все-таки всем собраться, надо поискать! Но Сережу загнали в ванну, и он не смог выйти к нам. Повел Павлушу на пятый этаж, к Жоре - нет Жоры, послали в магазин за хлебом... - А зачем он вам? Мало еще сегодня нашкодили? - Жорин отец оглядывал нас, дверь не закрывал. Он был очень похож на Жору! Такое же лицо широкое и глаза узкие. - Павлуша ключ потерял. А у них больше нет ключей, - сказал я. Павлуша не мог говорить, он опять выставил дрожащую губу, зашмыгал носом. - Новый замок есть? Поставим за пять минут. Только дверь жалко - придется долбить. - Нету!.. - Павлуша повернулся и медленно побрел вниз, завывая на всю лестницу. Жорин папа постоял немного, глядя вслед. Дверь не закрывал, над чем-то раздумывал. - Моим попробуй, - догнал я Павлушу. - Бывает, что подходит. Я вынимал из кармашка свой ключ и нащупал там что-то хрустящее. Бумажку какую-то... Павлуша начал пробовать отмыкать моим ключом, а я рассмотрел бумажку. Это были деньги! Десять рублей! Тот червонец, что когда-то сунул мне в карманчик Женя Гаркавый. Носил такое богатство и не знал! И все забыли об этих деньгах - и Женя большой, и мой папа. Значит, это уже мои деньги и я могу ими распоряжаться, как хочу? - В щелочку вошел, а не поворачивается, - сказал Павлуша и горько вздохнул. - А ну - дай я! Ты мало каши ел. Я и вправо поворачивал ключ и влево - чуть кожу на пальцах не сорвал. Вытащил, спрятал в карман. - Вот, видишь? - показал я Павлуше деньги. - Надо новый замок купить. Еще магазин не закрыли. - Ну и что, если не закрыли? А в квартиру не залезешь, придется ломать дверь. У-у-у... - опять завел он свою песню. Сверху спустился Жорин отец, позвякивая связкой ключей. - Может, наш подойдет? Жалко дверь портить, придется заплатку потом ставить. Он выбрал из связки один, попробовал всунуть. Даже в щель не проходил! Снизу поднималась Галка-девятиклассница - из школы возвращалась. Остановилась, прислушалась. - Надо у соседей спросить... Замки сериями выпускают, бывают совпадения, - сказал Жорин отец и позвонил в остальные три двери, что были на Павлушиной площадке. - И я свой принесу и у соседей попрошу! - помчалась вверх по лестнице Галка. - А я в своем подъезде попрошу! - бросился я вниз. Около нашего подъезда стояла бабушка с Маринкой и нервно посматривала по сторонам, кого-то искала. Около них была и профессорша. - Вот где его черти носят! - закричала на весь двор Марина. - Ты что бабушке век укорачиваешь? - Я же послала тебя домой! - начала распекать меня бабушка. - Когда ты будешь учить свое стихотворение? - Я уже немножко знаю! Нате ключ, идите кормить Марину. А я - сейчас! Павлуша последний ключ потерял, квартиру не откроет! - выкрикнул я и юркнул в свой подъезд. - Он потерял, а тебе больше забот, чем ему! - сказала громко бабушка. - Я не хочу есть! - закричала Марина так, что и на лестнице было слышно. - У меня животик ровный с берегами! Куда мне сначала заскочить? К Жене Гаркавому, у них ключ попросить. А с Женей можно и другие квартиры обойти, он до каждой кнопки дотянется. Ему и ключи скорее доверят, чем мне. Я постучал в их дверь. Открыл Женя и тут же хотел щелкнуть меня по лбу. Я выпалил ему все, что случилось, и Женя сразу решил помочь в беде: взял свой ключ, позвонил в соседние квартиры на своем этаже, и на третьем, и на четвертом - нашем, и на пятом, Васином. Во многих квартирах еще никого не было. Наконец даже Ивану Ивановичу, профессору, позвонили. Слышим, в прихожей шлепают тапочки, шлепанье замирает у дверей. С минуту не открывал, рассматривал нас в глазок, как микробов через микроскоп. Наконец щелк! Дверь открылась меньше чем на пядь - дальше цепочка не пускала. - Вам чего? - выглянул в щель Дервоед. Женя сказал - чего. - Как это можно брать чужие ключи и примерять? Кто вы такие? - Мы в этом подъезде живем, вы разве никогда не видели нас? - объяснил я. - Мой не подойдет... - показал Иван Иванович длинный, как бурав, ключ. - Ходят тут всякие... - Дверь захлопнулась. Ух, как нахмурил брови Женя Гаркавый! Сразу повернул прочь от двери профессора. - Ходят... А потом галоши пропадают! - сказал громко, чтоб и Дервоед услышал. Из второго подъезда, наверное, ничей ключ не подошел, потому что все высыпали на улицу: и Жорин отец, и Галка, и сам Павлуша. Подошел и Жора с обгрызенной буханкой хлеба. Все смотрели на третий этаж, на окна Павлушиной квартиры. - Доску с балкона на балкон положить... - Ну да! Сломается - костей не соберешь. - А можно на веревке с верхнего балкона на ихний... - На балконе-то дверь закрыта! Стекло придется вынимать. - Если б машину пожарную с лестницей... Женя потряс связками ключей: - Обождите стекла бить - стеклить придется. Какой номер квартиры? Павлуша сказал, и Женя помчался наверх. Не было его долговато. И все, наверно, подумали, что открыл. Но вдруг он вышел и руками развел: - Не подходят... Все пошли за угол посмотреть на дом сбоку. Здесь на каждом этаже было по два окна. С половины первого этажа начиналась железная пожарная лестница. Она проходила между окнами до самой крыши и загибалась на крышу. - Форточка в спальне открыта! - закричал вдруг Павлуша. И все увидели ту форточку на третьем этаже. Увидели, что пожарная лестница совсем рядом с окном. - Держи! - бросил мне Гаркавый связки ключей. - Сейчас будем там. - Ну, вот видишь: все будет хорошо. А ты сырость разводишь, Павлючок... - сказал Жорин папа. - У тебя нет денег с собой? Еще можно успеть в хозяйственный магазин, замок купить. У Павлуши, конечно, денег не было. И тут я выдернул червонец из кармана. Как фокусник! - Бери, Жора, и бегом, - сказал отец сыну. - Скажешь продавцу - французский замок... - Во-о-о... - протянул Жора. - Я только что был в магазине, и опять беги. - Так надо, сынок. - Отец забрал у него хлеб. - Беги быстрее, а то закроется. Я понял Жору: кому охота идти в магазин, если здесь такое интересное творится! Женя Гаркавый тем временем с выступа фундамента подпрыгнул, выставив вперед и вверх руки, поймал первую ступеньку лестницы. Круглая железная палка, только намного тоньше, чем у турника. Раскачался - и хвать рукой за вторую перекладину, потом подтянулся - хвать за третью. Это он для форса, чтоб Галку удивить. А она и верно - даже рот разинула. Чудачка, нашла чему удивляться. Я видел в цирке и не такой фокус: дядя на одних руках поднялся по канату под самый купол цирка, а ноги держал сбоку каната под прямым углом. А Женя всего три перекладины одолел, а потом полез нормально. Вот и окно Павлушиной спальни, третий этаж... Женя вытянул ногу как можно дальше, достал носком туфли подоконник. А правой рукой не за что ухватиться. Если бы хоть сантиметров на десять рука длиннее была! Или крюк какой... Зацепился бы тем крюком за раму форточки, и все! - О боже мой!.. - подошла бабушка с Мариной. - И этот себе погибель ищет! Женя подвигал подошвой по жести, наклонился к окну раз, другой. И не схватился рукой - скользко! Подцепил задником туфли перекладину лестницы... - Ловите! - махнул ногой. Жорин отец не поймал: туфля отскочила от его рук и стукнула Марину по голове. Марина сморщилась, но не заплакала. - Женя так и будет под небом висеть? - спросила она. Никто ей не ответил, все смотрели вверх. Женя попробовал стать на жесть в носке - плохо... Сорвал и носок, протянул босую ногу, пощупал. И отклонился назад решительно, начал слезать. - Несчастный мальчик... - сказала, подойдя, профессорша и посмотрела на Павлушу. - Да-а... Достается им одним, без отца, - подтвердила бабушка. - Нога скользит: центр тяжести никак не перенести... - сказал Женя, спустившись. Я подумал, где у человека может быть центр тяжести, и фыркнул от смеха. Галка повсматривалась в лицо Жени и сказала: - Струсил? - Сама попробовала б, если храбрая такая. Ногу не поставишь - скользит... - Женя спрыгнул с последней перекладины прямо на землю. - И пробовать нечего! - Она стремительно забралась на выступ фундамента, взлетела, схватилась за первую поперечину лестницы. - А-а, ты в кедах! Кабы я был в кедах!.. Резина снизу... - Женя прислонился спиной к стене дома и начал натягивать носок. - Ладно, слезай! - крикнул Галке Жорин отец. - Сорвешься - отвечать за тебя придется. Лучше продолбим дырку в двери - небольшой урон. Галка не слушала и лезла выше. - Теперешним детям не то что чужим - и своим не укажешь! - говорила Жориному отцу бабушка. - Такие умники все стали, такие умники - хуже дураков. Галка добралась уже до окна. И не примерялась нисколечко: шагнула на жесть подоконника, шатнулась туда всем телом - хвать руками за форточку! - Хорошо ей, в кедах... - плюнул под ноги Женя Гаркавый. Галка посмотрела вниз, показала Жене "нос" и просунула в форточку руки и голову, плечи... Сверкнули белыми подошвами кеды... Мы с Павлушей бросились в подъезд. - Ключи отдай! - остановил меня Женя, и я швырнул ему все связки. Пока прибежали к Павлушиной квартире, Галка уже открыла дверь, встала на пороге и победно улыбалась. Но пришли мы, поднялся Жорин отец, а Жени Гаркавого не было. И улыбка Гали гасла, гасла, пока совсем не погасла. Пошла Галка вниз хмурая. Павлуша ей даже спасибо забыл сказать. - Схожу за инструментом, - объявил Жорин отец. - Пока принесет новый замок, выну старый. Вот, Павлючок, сюрприз твоей матери будет, а? Не говори-и-и... Где-то внизу, у подъезда, звали меня на два голоса бабушка и Марина: - Женя, домой! Домой, Женька! Бегу... Мне учить сегодня только одно стихотворение. Лафа! НЕСЧАСТЛИВЫЙ ЧЕРВОНЕЦ После ужина бабушка повела Марину в свою комнату - укладывать спать. А папа позвал меня в спальню-кабинет: - А ну, давай портфель сюда! Я принес. - Тэ-эк-с... Ого! Ну, дружок, пора за тебя всерьез браться... - И шах-шах - порвал тетрадки по математике и письму. Еще по половине тетрадок было чисто, а уже новые надо заводить! - Не пойду в школу-у-у! - посыпались из моих глаз слезы. - Сами идите! - Пойдешь, как миленький. И я схожу спрошу, чем ты занимаешься на уроках. - А меня из школы выгонят за порванные тетрадки-и! - Не выгонят! - не совсем уверенно сказал папа. - Иди умывай свои нюни - и за работу. Я пошел, завывая, как недавно Павлуша по лестнице. Общая комната соединена у нас с кабинетом дверью - смежная. В общей комнате стучит швейная машина. Мама продолжает шить, не вмешивается - непедагогично спорить о детях при них же. А как только я вышел в коридор, мама сказала вполголоса: - Иван, какая тебя муха сегодня укусила? Порвал бы хоть по одному письму, если так уж руки чесались. А задачки придется снова решать, снова намажет. - Если хоть одна помарка будет, еще раз перепишет... - Папа грохнул стулом: наверно, подвигался ближе к столу. Это была Жорина идея - сделать уроки на переменах, чтоб больше времени осталось на пещеру. Если б я знал, что так все кончится... Упражнение по письму я переписал хорошо, буква в буквочку. Даже самому понравилось. А папа посмотрел и ничего не сказал. Обидно... Зачем тогда я так старался? Когда я сделал один столбик примеров по математике, кто-то позвонил в дверь. В кабинет через минуту вошла мама. - Друг твой просит, чтоб вышел... Секреты какие-то. Я вышел, и Жора сунул мне в руку пять рублей и пятнадцать копеек - сдачу с десятки. - Вот, видишь, руки в масле... И замок был измазанный, и ключи - еле оттерли. Четыре рубля и семнадцать копеек стоит. Четыре так четыре... Я сунул деньги в нагрудный карманчик рубашки и захлопнул дверь перед его носом. Некогда с ним болтать. Небось у него целы тетрадки и по письму, и по математике. Интересно все-таки, сколько стоит новый замок? Ну, предположим, четыре рубля и семнадцать копеек... Так сколько тогда должно быть сдачи? Разве столько, сколько он мне вернул? Я списал в тетрадку еще один столбец примеров. В нем почему-то на один пример оказалось больше. А как в задачнике? Нет, в задачнике столбики ровные, как по