я... И вдруг дядя Левон объявил, что переносит его с первого октября еще на неделю дальше. У нас сразу ослабли внутри какие-то струны. Уф!.. Еще б немножко, и не выдержали б, лопнули. Шуточки - так волновались и тряслись... Вася разочарованно заойкал. Дядя тут же успокоил его: - Так надо, дорогой мой... Поспешишь - людей насмешишь. А больше всех обрадовался Жора. Он опять попросил дать ему на дом Жучка. Что он с ним делает? У него же и слов почти никаких нет, один собачий лай. Жора и сильнее всех нас, ему и руки можно меньше тренировать. Давно уже спиннинг забрасывает, мускулы - как у борца. За три дня до премьеры на дверях подъезда шестого дома, в котором пионерская комната, Левон Иванович вывесил объявление. И мы опять перепугались: конец! Отрезано! Отступать дальше некуда! ВСЕМ! ВСЕМ! Всем ребятам от трех до 13 лет, которые живут на нашей улице! ЭРПИДЫ СПУСКАЮТСЯ НА ЗЕМЛЮ!!! Встречайте их в воскресенье в 15 часов в пионерской комнате дома Э 6 Спешите!!! Спешите!! Спешите! Могли бы и не вывешивать такого объявления. И так уже все знали, что есть театр кукол, что скоро он покажет спектакль. Интересно, куда Левон Иванович думает поместить всех зрителей? В эту пионерскую комнату, если натолкать, как сельдей в бочку, войдет человек сто пятьдесят. Без сцены, сцена не в счет. Но ведь никто так спектакли не смотрит. Хорошо в настоящем театре: там сидишь себе спокойно в кресле, и никто тебе не мешает. А что будет твориться у нас? Даже стульев еще нет... Левон Иванович говорил, что в зале кукольного театра есть такие зоны - ничего не увидишь, как ни вертись... Но главное - нет никакой мебели в пионерской комнате! Ой, не надо было вывешивать объявления. Его ведь читают и взрослые не только с нашей улицы. Многие здесь ходят... Дал маху Левон Иванович... Что дал, то дал! ЭТОТ БЕЗУМНЫЙ, БЕЗУМНЫЙ ДЕНЬ "П"... Воскресенье началось необычно. К нам кто-то пронзительно позвонил в дверь. Не дождался, пока выйдут открывать, и опять: динь! динь! динь! Мы наперегонки бросились в прихожую. Васина мама! Лицо перекошенное; сморщенное, на нем какие-то клочья висят. - А буб-бу-бу! Грум-гум! - поздоровалась она на незнакомом языке. - Что? Что? Заходите! - приглашают и мама и бабушка. - Спа...си...те! Го...рит!!! - Где пожар?! Ой, да как это... Тетя Клава показала обеими руками себе на щеки. - Редька! И перец не тот купила - жгучий!! - Намазалась? Обожгла?! Надо яичным белком смазать... - засуетилась бабушка. - Мазала белком... Ой, не могу!.. Кожу стянуло, как клеем "БФ"! Бабушка бросилась на кухню, схватила арбуз (вчера купили, сегодня должны были есть) - шах ножом пополам! - Вот... Намажьте скоренько. Тетя Клава наскребла обеими руками липкой кашицы - и себе на лицо! И еще, и еще... - О-о-о! - стонет облегченно. Помогло, наверно. Еще бы! Такой вкусный, наверно, такой сладкий арбуз! Зрелый, все красно внутри... Я и Марина следили глазами за тетиными руками - от арбузных половинок к лицу, снизу - вверх. И вздыхали... - О-ох... - стонала Васина мама. - Полдома обежала, спасения не могла найти. Сколько стоит ваш арбуз? Я уплачу... - Да что вы! - замахали бабушка и мама на тетю Клаву. - Как не помочь, если несчастье у человека. - Ну, спасибо вам... Ой, побегу смывать! Сегодня и спать не буду ложиться. Мой артист еще слов всех не знает, будем зубрить. - А мы сейчас пойдем занавес вешать, - забеспокоилась бабушка. - Шили до полуночи... Я знал, что шили занавес для театра бабушка и Галка со своей мамой на квартире у Галки. Домоуправление поздно на занавес отпустило деньги, и нужный материал купили только вчера. Левон Иванович хотел показывать спектакль вообще без занавеса. Но что это за театр, если сцена без занавеса? И в кукольном театре нужен занавес с двух сторон, впритык к ширме. Иначе, где спрячется артист до выхода или после выхода на сцену? Ушла тетя Клава, ушла и бабушка к Галке. Хотела бежать за ней и Марина, но мама не пустила. - Посиди, скоро со мной пойдешь. Сейчас проверим, как Женя слова знает. А ну, давай сюда листки! И такой экзамен мне устроила! - И ты еще не знаешь, сбиваешься! Хочешь, чтоб на меня люди пальцами показывали: "Это ваш сын!" Хочешь, чтоб я сгорела от стыда? - Пальцем показывать на человека некультурно! - заметила Марина. - Я не могу тараторить без передышки! Это не стихотворение. Подавай мне реплики, тогда все скажу. - Какие еще реплики? - Слова, которые передо мной другие куклы говорят. Сдалась мама, бросила меня экзаменовать. И чего они всполошились? И моя мама и Васина... У нас и так поджилки трясутся... Я выбежал во двор. Павлуша и Сережа преспокойно гоняют мяч. Васи и Жоры не видно... У дверей дома номер шесть толпятся малыши. Рядком стоят совсем крохотные стульчики и табуретки. Видимо, из детского сада или ясель взяли. В дверях подъезда торчат Валерины сестра и брат - Аленка и Саша. Стоят напротив друг друга и сплевывают в горсточки кожуру черных семечек. Культурные - ужас! Саша изредка покрикивает на малышей контролерским голосом: - Не напир-рать! Стать по очереди! Но никто не напирал. А в очереди стояли только стульчики и табуретки. Дети играли на асфальте в догонялки и "кошки-мышки" и вопили на разные голоса. Что принесли стульчики, это хорошо. Только почему так рано? Ведь еще и двенадцати нет... - Ты куда? - Саша уперся ногой в стояк двери, прижав платье Алены. - Приказано никого не впускать! - Это Женя из нашего дома. Он - артист! - сказала Аленка и выдернула платье из-под Сашиной ноги. - Много тут всяких бродит... - проворчал Саша, опуская ногу-шлагбаум. Иван Иванович номер два! Я толкнул Сашу в грудь и пролез между ними. Меня - и не пускать?! Да кто он такой? Без году неделя, как приехал, а уже распоряжается. Видали мы таких командиров! Коридор... Справа - глухая стена, в левой - две двери. Обе ведут в пионерскую комнату, только первая в зал, а вторая - на сцену. Я потихоньку приоткрыл первую. Бабушка, Галка со своей мамой и Любовь Васильевна не занавес цепляли, а... танец разучивали! Кадриль! - А теперь угловые пары по очереди, крест-накрест, меняются кавалерами! - командовала бабушка. - Сходятся на середине квадрата, топают друг на дружку ногами... Та-а-ак!.. Ударяют правыми ладонями над головой... Хлопни по моей руке, Галка! Взбрыкивают одновременно левыми ногами... Смелее ногой брыкай, Галка! Кружись вокруг меня, а я вокруг тебя... "Кавалер"-бабушка и "кавалер"-Галка топают друг на дружку, как козы, стукаются ладонями над головой, "взбрыкивают" и кружатся. Тетя Люба и Галкина мама приплясывают на месте, уперев руки в бока. - Надо, чтоб четыре пары было... Или восемь... - говорит бабушка. - Обменя-а-ались кавалерами! Танцуем все по кругу, как в польке... Ля-ли-ля... Ля-ля-ли... Дверь у меня неожиданно заскрипела. Галка вздрогнула с перепугу, присела - потом прыг на сцену! И все разошлись, застыдились. - Ну что же вы? Это наш Женя! - протягивала к тете Любе и Галкиной маме руки бабушка. - Идемте, еще четыре фигуры покажу. Красивые очень... Ты, Галка, ни одного танца не знаешь. Видела, как танцуете: что ни играют - подпрыгиваете на месте, кривляетесь... Галка со сцены не сходила, быстренько совала в петли занавеса проволоку. Ей стали помогать мама и тетя Люба. Под окном засигналила машина, послышались знакомые голоса. Я бросился во двор, там интереснее. Женя Гаркавый стоял в кузове грузовика и подавал вниз, в руки Валерию, длинные скамьи. - Расставлять будете по росту! - распоряжался Левон Иванович. - Сзади поставите, а впереди пусть на стульчиках садятся... - Он заглянул в кабину грузовика, подал шоферу бумажку. - Директору поклон и вот - расписка. Пусть не беспокоится, все будет в целости и сохранности. Стойте, стойте! Не несите сразу в зал! - закричал он на малышей, что вцепились, как муравьи, в скамьи. - Надо с них пыль стереть, ножки очистить от земли. Под стеной конторы комбината стояли... Дете-е-ей собралось! Подбежали и Павлуша с Генкой, Сережа, появились откуда-то Вася и Жора, из других домов пацаны примчались. Две совсем молоденькие мамы прикатили коляски с сосунками. Неужели и этим, в колясках, интересно будет смотреть кукол? Х-хэ... Соску изо рта не выпускают. Зрители! Толстая тетка, как будто сестра той, что на рынке в воротах билетики проверяла, пролезла к самой двери, расталкивая взрослых и детей направо-налево. - Я здесь занимала очередь за женщиной в красном джемпере! На минутку отпросилась отойти... Где она? - И наклонилась ко мне, спросила шепотом: - Что здесь будут продавать? Я сказал что. Тетка плюнула под ноги, вылезла, ругаясь, из толпы. - Не напир-райте! Еще не пропускаем! Рано еще, сказано! - надрывался у дверей Саша. - Товарищи! Товарищи! - уговаривал всех, взрослых и детей, Левон Иванович. - Расходитесь по домам. Спокойно пообедайте, тогда уж приходите, занимайте места! Нельзя ведь работать в таких условиях! Дядя Левон хотел еще одну сцену прорепетировать: Эрпиды опять превратились в шары, стартуют к своему кораблю-спутнику. Танька и Ванька задирают кверху головы, машут ручками и кричат: "До свидания! Не забывайте нас!" Жучок должен скулить и выть от тоски. А я с Сережей - мы же Эрпиды! - зажимаем себе рты и кричим неразборчиво, еле слышно: "А-о-ум!!!" Высоко уже, значит, поднялись... Все "артековцы" направились в пионерскую комнату, а тети пошли протирать скамейки. Галку дядя оставил - учиться открывать и закрывать занавес. А мы репетировали. Жора до сих пор не принес из дому Жучка и ходил, лаял, подняв кверху голую руку. Левон Иванович не выдержал, прогнал его. Потом порвались нитки, за которые надо было поднимать "на небо" шары-эрпиды. "О господи! Как пережить этот день?!" - Левон Иванович сел на табуретку, схватился за голову. Потом отправил всех на обед, а сам остался с Галкой - будут, наверно, ремонтировать подъемное приспособление. Какие мы были чудаки! Хотели все удержать в тайне до дня "П"! Хотели все сделать только своими руками!.. А тут и взрослые подключились, и старшеклассники, а всей работы никак не переделать. А может, так и надо было? Может, у дяди Левона такая задумка и была? Чтоб побольше людей втянуть в общее дело... Прибежал я с обеда, а у двери шестого дома уже никого нет и под окнами нет. Все внутри, из комнаты слышен гул и гам. Дернул ту дверь, через которую идут на сцену. - Где Жора? - набросились на меня ребята. - Начинать уже пора! Левон Иванович нервно расхаживал по сцене, сцепив руки за спиной. Вынул стеклянную трубочку с таблетками, вытряс одну - и в рот. Вдруг зашевелился занавес, под него просунул голову, а потом вполз на четвереньках на сцену Жора. За собой тащил школьный ранец. - А наро-о-оду! Не пробиться, не протолкаться! Сзади на скамейки с ногами забрались! - восхищался он. - Молодой человек! Ты меня доведешь до инфаркта! - помахал у него перед носом пальцем дядя Левон. - По своим местам, быстро. Галка схватилась за шнур, смотрит на Левона Ивановича: "Уже?" Занавес всколыхнулся и медленно раздвинулся в стороны. Не всю сцену Галка открыла, а только на ширину ширмы. Тром-м! Трем-м! Тринь! - подала голос гитара. Го, так ведь это Валерка! Спрятался в уголке, делает "музыкальное сопровождение". И когда Левон Иванович успел с ним договориться? Павлуша запел дрожащим голоском: - Нам не страшен серый волк! Серый волк! Где ты бродишь, гадкий волк? Фью, фью... - Губы у него дрожали, и свист не получался. Наша Марина и то лучше свистит. А своего Ваньку он вел хорошо! И пританцовывала кукла, и под кусты заглядывала, и хмыкала - нашла что-то... Опять Павлуша-Ванька засвистел: где Жучок? А Жора наклонился над ранцем, копошится, никак не вынет собачку. Вдруг и Павлуша разинул рот, и мы разинули: Жора поднял на руке не черного Жучка, а рябого, разукрашенного белыми кружочками. Жучка шили как куклу-перчатку, как будто он все время ходит на задних лапах. Сказка, чего не бывает. А у этой и ноги задние появились, болтаются как привязанные, и хвост завернут баранкой на спину. Хвост рыжий и пушистый, как у белки... Может, и бывают собаки с кружочками, но чтоб сам был черно-белый, а хвост рыжий - сроду не видел! Живот Жучка застегнут на замки-"молнии". Два замка вшиты: от передних лап к пупку и от задних к пупку. Железки, за которые браться, болтаются посреди живота. Еще одна "молния" пришита сзади - снизу к хвосту. Сейчас сзади было расстегнуто, и Жора держал Жучка, просунув в него руку. Левон Иванович сидел на табуретке возле самой ширмы, держал "камень"-шар, на который должен был сесть Ванька. Я стоял рядом наготове - лопнет шар, и надо будет выставлять из-за ширмы Эрпида-один. Вижу, дядя Левон наклоняется, подается вперед, всматривается в Жучка и Жорины проделки и вдруг выпрямляется, стонет. - Занавес! - шепчет Галке, громко, на весь зал. Хотел, чтоб закрыла, чтоб прекратить представление. - Шире? Шире нельзя, вы же показали докуда! - шепчет и Галка. Не поняла! - А-а-а... - застонал опять Левон Иванович. Шар в его руках пошатнулся, и я поддержал левой рукой. - Текст! Павлуша вздрогнул, словно проснулся, повел Ваньку дальше. Хорошо вел, только дети хохотали даже тогда, когда никакого смеха не предвиделось. Жучок потешал: то оба уха подымал-опускал, то одно топырил кверху, то становился на три лапы, а четвертую поднимал на куст, то пробовал ходить на передних лапах. Жора, как фокусник, дергал за какие-то нитки и проволоки, засовывал в Жучка то одну руку - снизу и сзади, то сразу две через живот накрест. Одна вертела голову Жучка, другая - зад и хвост. Только забывал Жора, на какой высоте держать руки: то лишне высоко подымал собачку, то чересчур низко опускал. Наконец он надолго опустил Жучка на все четыре ноги. А замок, который под хвостом, не задернул до конца - заело, наверно. И в зале начали стонать и визжать от смеха, аплодировать. Хохотали и мы, хоть артисты не должны смеяться, как бы ни было смешно. Один дядя Левон не хохотал, а все больше краснел, лицо покрывалось потом. Он тяжело дышал и тряс на Жору кулаком: - Действие! Текст! Сдвинулись опять с места. И хорошо все шло, только один раз из-за Жориных фокусов я забыл слова, и мне подсказал их Левон Иванович. Он всю пьесу знал назубок! Дошло действие до встречи с медведем. Жора-Жучок поднял на медведя такой лай - хоть затыкай уши! Бросается на него, как Моська на слона, со всех сторон и вдруг - хвать медведя за бок! Зарычал, затряс Жучок головой, зарычал, точно хотел на куски медведя разорвать. Стащил дядю Левона с табуретки. Совсем не по пьесе были эти Жорины штучки. Дядин медведь заревел страшным голосом - рассердился! - подмял под себя собачку, пригнул за ширму. - Визжи! Вой! - зашипел дядя на Жору. - А-яй! А-яй! А-яй! - завопил, заскулил Жора. А дядя в это время отцеплял Жучка от медведя. Пришил, оказывается, Жора к собачьему носу рыболовные крючки! И все-таки первое действие закончили под бурные аплодисменты... Павлуша, как неживой, упал на дядину табуретку, запрокинул голову и закрыл глаза. Белый как мел! Левон Иванович обмахивал его платком, как боксера на ринге. А Валерий принес в стакане воды и брызгал на Павлушу, давал ему пить. Левон Иванович чуть отодвинул занавес, выглянул в зал. - Товарищи взрослые! Откройте окна, иначе задохнемся все! Оставил дядя Левон занавес, а он опять заколыхался, снизу показалась голова тети Клавы. - Сынок, почему же ты не выступал? Выкинули тебя? - спросила она громко. - Еще буду! - шмыгнул носиком Вася. - На, подкрепись! - тетя Клава протянула две пачки мороженого. Начали второе действие, а Васина Танька шипит, как клубок гадюк, в зале ничего не слышат. - Звук!!! - надрываются дети. - Говори: "Собачка, почему ты такая удивительная? Ты не настоящая? Сейчас мы с тобой погуляем, побегаем!" - подсказала ему тетя Клава из зала - голос что гром. Дети в зале начали хохотать, шикать друг на друга: - Тише! Тише! Когда поняли, кого водит на ремешке Танька, закричали: - Отпусти его, мучителька! Ведьма! Это - Эрпид-два! Жора и в другом действии фокус выкинул. Встречаются Ванька, Эрпид-один и Жучок с Танькой. Они должны были Таньку немного поругать, и все! А Жора словчился - трах лапой Жучка по Таньке! Лапа и прицепилась, как кошкина, и она была с крючками! Дерг, дерг - тр-р! Вырвал кусок платья Таньки. - Правильно! Так ей и надо! - вопят в зале. А в пьесе такого нет, чтобы рвать платье!.. Вася пустил Таньку драться с Жучком (тоже не по пьесе!). Зацепили дом на палке-треножке, зашатался он, как от землетрясения. Дядя Левон наклонился, подскочил к ним, рванул за руки, чтоб куклы опустились вниз. Расцепил их, разнял, дал по щелчку в лоб. Не куклам - Жоре и Васе! - Дальше! Текст! - закричал на них шепотом. Дети в зале одурели, наверно, от жары. - Шайбу! Шайбу! - кричат, как на хоккейном матче. А к концу на меня икота напала. Слова не могу сказать: ик да ик! Дядя показал Валерке, будто стакан к губам подносит, и тот шмыгнул со сцены. Хорошо, что в пионерской комнате была и эта, вторая, дверь! Хорошо, что не надо было пробираться через весь зал! - Ик! - И Эрпид вздрагивает с ног до головы. - Ик! - чуть с ног не падает. А в зале смех: дети не знают, что Эрпид из металла, что он электронный робот и не может икать. Все решили, что так и надо, потому что вскоре Эрпиды начали зевать и засыпать, опять превращаться в шары. Шары поднимали "на небо" не за нитки. Просто Галка нагнулась, зашла за ширму и бросила один наискосок вверх. Потом - второй! А Левон Иванович стоял за занавесом с другой стороны - ловил их. Второго не поймал, потому что шар развалился на две зубчатые половинки, упал на сцену. Но этого зрители не видели. И не слышали, потому что Валерка поставил на пол стакан с водой, схватил гитару и затренькал: др-рон-н! тэ-нн! тинь!.. Конец... Доиграли!.. Чудо просто, что остались в живых. И хорошо! Больше я артистом - ик! - не буду! Хватит - ик! - с меня... Занавес закрылся и опять открылся - на всю ширину сцены. - На поклон! Все на поклон! С куклами! - выгонял нас из углов Левон Иванович. А в зале и кричат, и ногами топают, и аплодируют: - Еще! Еще! Еще! А мы кланяемся, кланяемся - ик! Занавес закрылся, а мы все кланяемся!.. На сцену взобрались наши мамы, Сережин и Жорин папы, бабушка с Мариной, и Женя-большой, и дети - лезли пощупать кукол. - Ой, а мы думали - они живые! Тесно стало на сцене, не повернуться. Нас обнимали, тискали, хлопали по плечам. А деревья на треножках, кусты и дома падали, громыхали. - Осторожнее, товарищи! - спасал декорации Валерий. - Ну и артисты! Ну и молодцы! И кто бы мог подумать, что в нашем доме такие таланты! - слышалось со всех сторон. Дядя Левон смущенно улыбался и слегка кланялся каждому, кто хвалил или подходил пожать руку. - Что вы! Считайте, что провалились! Все делали не так, как нужно! Павлуша опять сидел на табуретке, а моя мама щупала у него пульс. По одной щеке его гладила тетя Люба, по другой - Генка: - Не плачь! Не плачь! Тетя Клава вытирала Васе нос, заглядывала в рот - проверяла гланды. Марина совала мне в рот растаявшую шоколадку: - Вот здесь еще слижи! Вот здесь! Сережу папа подбросил вверх, забыл, что стоит на сцене, и Сережа чуть не прошиб головой потолок - хныкал и почесывал макушку. А Жоре папа давал нагоняй: - Так вот куда подевались мои самые лучшие крючки! Бабушка вытерла мне перепачканные губы и щеки, мама поцеловала в лоб. Маринка стала на цыпочки, чтоб поцеловать в подбородок, и кричала: - Не достать! Жека, ты вырос?! А нос мой задирался от гордости, задирался... Дети расходились по домам, несли табуретки и стульчики на головах, перед собой, под мышками... Мы, "артековцы", шли со своими родителями последними. Шли и шатались. Кружились головы - от счастья, от пережитого волнения, от славы... И усталости! Солнце было на западе, светило нам прямо в глаза. Мы морщились, жмурились, как Муркины котята, которые теперь на квартире у Сережи. Мы улыбались до ушей, как клоуны в цирке... Кто его знает, может, я и не брошу этот кукольный театр. Впереди ведь столько интересного! Из этого дома мы тоже никогда не съедем. Разве есть на свете лучший дом? А какие чудесные люди-соседи! И разве есть еще где-нибудь такой Левон Иванович? Вот, зовет, кричит что-то вслед... Надо послушать. - Репетиция завтра в семнадцать! Прошу не опаздывать! Стоит Левон Иванович на крыльце шестого дома, улыбается устало. Простил или не простил он нам сегодняшние грехи? Особенно Жорины... - Не опозда-а-аем! Приде-о-ом!!!