заставленной стеллажами и папками. Дверь закрылась, щелкнул замок. Вскоре в кабинет постучали. - Прошу, - сказал Кригер. Вошел Торп. Он кивнул управляющему, уселся и показал удостоверение. - Чем могу служить? - спросил Кригер. - Кажется, вы состоите в НСДАП? - Кроме того, я член СС. - Знаю. - Торп зажег сигарету. - Меня интересуют ваши механики. - Их много, - осторожно сказал Кригер. - Начнем с Отто Шталекера. - Я не совсем ясно себе представляю... Что вас интересует? Аскер, которому было слышно каждое слово, понял: Кригер хитрит, тянет время, стараясь выведать, что известно контрразведке о Шталекере. В кабинет постучали. Вошла разносчица бумаг. - Пусть нам не мешают, - проговорил Торп. - Не принимайте никого. Кригер понимающе кивнул. - Я занят, Лотта, - сказал он. - Сюда не входить и никого не впускать. - О Шталекере хочу знать как можно больше, - проговорил Торп, когда дверь за девушкой затворилась. Кригер сообщил, когда Шталекер был принят на завод, где и кем работает. Подумав, прибавил, что механик не имеет детей, хотя много лет женат. - Это все? - Я только заведующий канцелярией. - Кригер развел руками. - А на заводе свыше трех тысяч рабочих, не считая пленных... - Ну, а что вы скажете о шофере директора завода? Торп хорошо знал, что личность нового шофера была тщательно проверена и сотрудник полиции, наводивший справки, установил, что с Генрихом Губе все в порядке. Вопрос о Губе он задал как-то механически, непроизвольно. И, наблюдая за собеседником, с удивлением заметил: будто тень промелькнула по лицу заведующего канцелярией. Почему? Чем встревожен сидящий перед ним человек? Между тем Кригер напряженно размышлял. Сначала Шталекер, а теперь и Губе! Кто еще стал известен гестапо? И что именно известно?.. - Губе я знаю еще меньше, чем Шталекера, - равнодушно проговорил он. - Господин директор взял его совсем недавно, и я не успел... - Личные дела на Шталекера и Губе у вас? - прервал Кригера контрразведчик. - Дайте мне взглянуть на них. Там, разумеется, есть и фото? - Да. - Дайте эти папки. Побыстрее, пожалуйста, - повысил голос Торп, видя, что собеседник не торопится. - Хорошо. - Кригер встал, решая, как действовать дальше. - Куда вы? - Дела работников завода хранятся в этой комнатке. - А-а! - Торп кивнул. Кригер отпер боковую дверь, вошел. Аскер стоял у стеллажа. Они встретились взглядами. Разведчик сделал выразительный жест. Кригер согласно кивнул. Он извлек пистолет из заднего кармана брюк, переложил его за пазуху, взял с полки первую попавшуюся папку и вернулся в кабинет. - Кажется, стучат, - проговорил он, прислушиваясь. - Лотта! Девушка приоткрыла дверь. - Лотта, мы заняты, никого не впускать. - Я знаю, господин заведующий, вы уже распорядились. Тогда Кригер положил на стол папку. Торп придвинул ее к себе, раскрыл. Аскер скользнул в кабинет за спиной Торпа, неслышно приблизился и оглушил его ударом в голову. - Добейте, - прошептал Кригер, глядя, как Аскер поддерживает потерявшего сознание фашиста. - Не здесь!.. Куда его можно отвезти? - Есть одно место. - Кригер сорвал трубку телефона, набрал номер. - Третий цех? Говорит Кригер. Срочно пришлите ко мне механика Шталекера. И он положил трубку. Торп, который сидел на стуле, поддерживаемый Аскером, зашевелился, застонал. Кригер подошел и рукоятью пистолета ударил его в затылок. - Приходится так... - сказал Аскер. - Он бы с нашими не церемонился. Вошел Шталекер. При виде Торпа сжал губы - он узнал человека, наблюдавшего за ним в баре. - Отто, - сказал Кригер, - немедленно разыщите шофера Вилли, пусть берет свой грузовик, прихватит по дороге Дитриха и едет к его дому. - За город? - Да. - Кригер подошел к столу, быстро написал несколько слов на листе бумаги, протянул ее Шталекеру. - Вот распоряжение на выезд. Шталекер ушел. Минутой позже покинули кабинет и остальные. Счетоводы, работавшие в заводской канцелярии, удивленными взглядами проводили посетителя, вышедшего из кабинета заведующего канцелярией. Тот едва двигался, заботливо поддерживаемый под руки Кригером и шофером Губе. - Вернусь через полчаса, - на ходу бросил Кригер разносчице бумаг. - Что это? - прошептала девушка. Пожилой конторщик, крутивший ручку арифмометра, прервал работу, снял очки. - Сердце, - сказал он. - Наверное, сердце. - Конторщик вздохнул, поправил сползшие с локтей нарукавники. - Теперь это со многими случается... Лотта видела в окно, как посетителя подвели к директорскому автомобилю, бережно усадили на задний диван. Кригер сделал знак сторожу у ворот, сел рядом. Шофер Губе занял свое место. "Бьюик" тронулся и уехал. Кригер и Аскер доставили захваченного контрразведчика за город, в небольшой обособленный домик на краю рощи. Домик принадлежал родителям гардеробщика Дитриха и пустовал. Отца и мать Дитриха, несмотря на возраст - обоим было под шестьдесят, - мобилизовали в промышленность взамен рабочих, отправленных на войну. Пришлось перебраться в город, к сыну. Они трудились на заводе, соседствовавшем с "Гансом Бемером". Загородный дом антифашисты использовали для различных целей. Здесь отдыхали и набирались сил перед отправкой на Восток беглецы из концлагерей; близ домика хранилось добытое с превеликим трудом оружие группы Шуберта; отсюда дважды вел свои передачи по радио Аскер. Адольфа Торпа поместили в кладовке, которая примыкала к кухне и не имела окон. Пока Аскер наблюдал за местностью, Кригер связал Торпа, обыскал его карманы. Оружие у контрразведчика было отобрано еще на заводе. Сейчас в руках Кригера оказались и его документы. Он просматривал их, когда подъехал грузовик. Шофер Вилли и гардеробщик Дитрих - члены пятерки Шталекера, вошли в дом. - Вы возвращаетесь на завод, Вилли, - распорядился Кригер. - Дитрих останется здесь охранять этого человека. Оружие? Дитрих покачал головой. - Возьмите, - Кригер передал ему пистолет. - Не спускайте с него глаз. В случае чего - стреляйте. Учтите, Дитрих: это опасный враг. Очень опасный, Дитрих проверил оружие и устроился в чулане, напротив Торпа. Кригер вышел из дому. Вилли уже сидел в кабине грузовика. - Поедете к реке за песком, чтобы не возвращаться без груза, - сказал Кригер. Машина ушла. Тогда Кригер протянул разведчику раскрытую записную книжку Торпа. Во всю ширину страницы было написано: ЛАНГЕ - КРАУЗЕ - ШТАЛЕКЕР - АНДРЕЙ - КНЫШ. Аскер помрачнел. Взяли, наверно, сержанта Авдеева!.. Такая же судьба ожидает и Шталекера. Да и Кнышу готовится подобная участь. - Если выследили Шталекера, могут нащупать и вас, товарищ Кригер. Вас и Шуберта. - Возможно. - Кригер поморщился. - Немедленно уходите. Хотели ехать завтра. Надо - сегодня. Сейчас. У вас же все готово! - Все. Есть даже новая одежда. - Тогда не медлите. Аскер и сам понимал, что не может оставаться в городе. Но что будет с Кнышем, со Шталекером и его женой, с самим Кригером и руководителем организации Шубертом? - Уезжайте, - снова сказал Кригер. - И не беспокойтесь о нас. И Кныша не оставим, сделаем все, что возможно. - Но - Шталекер? - Он и его жена сегодня исчезнут. Убежище у нас давно предусмотрено. И операция состоится. Все, что произошло сегодня, только ускорит ее. Возможно, завод взорвем уже нынешней ночью. - Вы не уничтожили Торпа. Это не ошибка? - Пусть решает Шуберт. Быть может, Торп понадобится: он много знает... - Опасно, товарищ Кригер! - Понимаю. Но допросить Торпа необходимо. Шуберт должен быть в курсе дела. Едем! "Бьюик" тронулся. - Куда вас отвезти? - спросил Аскер, когда машина, поколесив по проселку, выехала на магистраль. - Видимо, все же рискну и поеду к нему сейчас. - К Шуберту? - Да, - сказал Кригер. - Ничего другого не остается. Шуберта надо немедленно информировать. И немедленно же решить со взрывом завода. - Адрес? - Вы знаете этот дом. - У железнодорожного моста? - Да. - Вас ждать? - Ни в коем случае. Не теряйте ни минуты. За два квартала от дома Шуберта "бьюик" притормозил. - Прощайте, - сказал Кригер. - Прощайте! Кригер вышел из машины, неторопливо двинулся по дорожке. Аскер огляделся. Домики в этой части города стояли вразброс. Между ними тянулись группы деревьев, пустыри. Людей на улице не было видно. Как будто все благополучно. И он уехал. Поставив машину в гараж, Аскер позвонил в приемную директора и сообщил, что автомобиль неисправен и будет готов только завтра: Аскера не должны были хватиться раньше следующего утра. Последний взгляд на заводской двор, на цехи, обступившие его полукругом, на пленных, которые под наблюдением эсэсовцев грузили в вагонетки большие плоские ящики, - и Аскер вышел за ворота завода. 3 В пятом часу дня механик Шталекер был вновь вызван в кабинет заведующего канцелярией. Вернувшись в цех, Шталекер отыскал пленного Кныша, как бы невзначай толкнул его локтем. Они встретились взглядами, механик указал на пол. Там белела записка. Кныш, улучив момент, поднял ее... В конце рабочего дня Шталекеру доложили о серьезном происшествии: в цехе вышли из строя три самых важных станка-автомата. Это не было аварией или диверсией - станки никто не взрывал, в их трущиеся части не был подсыпан песок. Но как-то вдруг случилось, что станки разладились и стали давать брак. Шталекер забил тревогу. Немедленно были уведомлены руководители цеха. Те доложили директору завода. Поднялся переполох - на этих станках производились основные части фаустпатронов; выход станков из строя грозил серьезными осложнениями. В цех прибыли Кюмметц, инженер завода и другие специалисты. Переходя от станка к станку, они раздраженно наблюдали за работой наладчиков, которые пытались пустить агрегаты. Дело подвигалось туго. Причины неисправности все еще не были найдены. И Кюмметц с тоской подумал о том, что прежде на заводе имелось сколько угодно великолепных механиков, которым любая задача была по плечу. Прошел час. Станки были в том же состоянии. Кюмметц кусал губы от злости. - Господин директор, - сказал кто-то рядом, - быть может, помогут русские пленные? Кюмметц круто обернулся. Рядом стоял заведующий канцелярией Кригер и указывал глазами на угол цеха, где трудилась группа пленных. Пленные! Директор шумно перевел дыхание. Пленные - это была хорошая мысль. Где тот русский механик, работу которого он наблюдал несколько дней назад? Ага, вот он. - Эй, - крикнул Кригер. - Эй, ты, поди сюда! Кныш оставил ящик, который вместе с товарищами передвигал в угол цеха, неторопливо приблизился. Кригер молча указал на бездействующий станок. Кныш вытер руки, подошел к станку, стал его пробовать. Все прекратили работу, столпились вокруг. Закончив осмотр, пленный выпрямился. - Ну? - нетерпеливо сказал Кюмметц. - С утра займусь. Денька через два сделаю... Директору перевели. - Один станок? - вскричал он. - Ну да, один. Три станка - и на каждый по два дня работы! Завод недодаст огромное количество продукции. А это может иметь бог знает какие последствия. - Исправить к утру, - сказал директор. - Все три - к утру, понял? Кныш пожал плечами. Кюмметц приблизился к нему, взял за плечо. Все притихли. - К утру! Кныш качнул головой. - К утру, - повторил Кюмметц. - Станки будут работать, или отправишься обратно в Аушвиц! - Один я ничего не сделаю. - Оставляй кого хочешь из своих. С завода не уйдешь, пока не кончишь. Сделаешь - двое суток отдыха! Кныш молчал. Казалось, он в нерешительности. - Ладно, - сказал наконец он. - Попробую. Кныш отобрал пятерых пленных. Все они отошли в сторону. - Останутся эти, - сказал Кныш. Кюмметц вызвал начальника лагерной охраны. Тот отказался оставить пленных на ночь в цехе. Тогда директор завода позвонил коменданту лагеря и все уладил. Трофим Кныш и его пятеро товарищей принялись за дело. В одиннадцать часов вечера Кюмметц приехал на завод, прошел в цех и убедился, что дела идут полным ходом. Кныш показал станок, работа над которым была почти закончена. - Как видите, осталась самая малость. Еще немного, и доведем до нормы. Кюмметц удовлетворенно кивнул и дал Кнышу сигарету. Нет, это была поистине гениальная мысль - самому отправиться в Аушвиц, отобрать и привезти восточных рабочих! Кюмметц вышел из цеха в отличном настроении. На глаза ему попался грузовик. Машина вне гаража в ночное время? Это был непорядок. - Что вы здесь делаете? - строго спросил директор возившегося в моторе шофера. Водитель, молодой парень с повязкой на глазу, объяснил: он возил песок для литейной, закончил, собирался отправиться в гараж, но закапризничал двигатель. Вот - проверяет топливную систему. - Все должно делаться своевременно. - Кюмметц досадливо дернул плечом. - Заканчивайте и убирайтесь отсюда! - Хорошо, господин директор, - сказал шофер. - Это больше не повторится. Затем Кюмметц отправился домой. Был первый час ночи, когда вдруг заработала заводская радиотрансляционная сеть. В цеховых репродукторах раздался голос диктора, объявлявшего воздушную тревогу. К этому на заводе привыкли. Станки и моторы остановились. Рабочие ночной смены поспешили в убежище, расположенное на заводском дворе. Но у входа в подземелье им преградил путь заведующий канцелярией Кригер. - Сюда нельзя, ремонтируется вентиляция. Задохнетесь, если полезете вниз. Идите за ворота, в общее убежище! Толпа рабочих хлынула к проходной. Охрана завода уже имела распоряжение Кригера и распахнула ворота. В эти же минуты шофер грузовика Вилли закончил наконец возню с машиной, запустил мотор и тоже собирался выезжать со двора. Для него уже освобождали проезд. Последними появились на заводском дворе шестеро лагерников. Их конвоировали два автоматчика. Люди, вышедшие из ярко освещенного цеха, двигались на ощупь. - Выход там, - сказал Кныш, прислушиваясь. И он повел группу в сторону, откуда доносилось тарахтение мотора грузовика. Постепенно глаза привыкли к темноте. Впереди обозначился задний борт машины. Люди засуетились. Конвоиры вдруг оказались в окружении лагерников. Больше во дворе никого не было видно. Кныш улучил момент, взмахнул зажатым в руке куском железа. Конвоир слабо вскрикнул и осел на подогнувшихся ногах. Другой солдат вскинул автомат, но тоже был оглушен и повалился на землю. Пленные подхватили солдат, бросили в грузовик, влезли туда сами и распластались на дне кузова. Ударами кулака по кабине Кныш просигналил шоферу. Взревел мотор, и машина устремилась за ворота. Четверть часа спустя над заводом взметнулось пламя, раздался грохот взрыва. 4 Старый Людвиг Мюссель, удалившийся от дел бакалейщика, сидел у окна своей комнаты, Мюсселя мучила подагра. Ноги его, обернутые пледом, покоились на низенькой скамеечке. Тупая, ноющая боль толчками поднималась от лодыжек к коленям. В таких случаях он старался чем-нибудь отвлечься. И он стал наблюдать за прохожими. Внимание его привлек хорошо одетый человек. "Здоровяк", - с неприязнью подумал бакалейщик. Человек удалялся. На пути его была группа деревьев, за которыми прятался одинокий домик. Дальше вновь начинался пустырь. Прохожий дошел до них, скрылся под кронами вязов и лип. Острая боль кольнула колени старика. Он глухо застонал, откинулся в кресле, закрыл глаза. Через минуту, когда стало легче, Мюссель вновь посмотрел на улицу. Прохожего не видно. Значит, сейчас появится - он уже должен быть за деревьями. Нет, что-то не показывается. Куда же он девался? Вошел в дом? Странно. - Хильда! - позвал бакалейщик. Дверь в комнату отворилась. Вошла жена Мюсселя. - Чего тебе? - Подойди. Подойди к окну... Вон тот дом, он все еще пустует? - Уже год, ты же знаешь. - А сейчас кто-то туда вошел. - Не может быть. Утром я шла мимо - на двери замок, окна закрыты ставнями. - Вошел, - повторил старик, упрямо дернув головой. - Вечно тебе мерещится бог знает что. - Хильда, шаркая по полу стоптанными туфлями, удалилась. Мюссель продолжал сидеть у окна. То и дело он поглядывал в сторону дома. Прошло с полчаса. Вдруг бакалейщик вытянул шею, удивленно засопел. Из-за деревьев появился человек. Теперь он шел назад. - Тот самый, - прошептал старик, узнав прохожего. - Хильда! Жена вошла. Мюссель пальцем указал на прохожего. - Гляди. Возвращается, а? - Ну так что? - Дом-то нежилой! Уступая упрямому мужу, старуха сменила туфли, надела плащ и вышла на улицу. Она дошла до дома, так заинтересовавшего бакалейщика, и вернулась обратно. - Ну? - спросил старик. Хильда выглядела удивленной. - Замок, - сказала она. - Замок на месте. И ставни заперты. Все, как прежде. - Я говорил! - Мюссель разволновался. - Говорил, что тут нечисто. Надо в полицию! - Но зачем, Людвиг? - А вдруг - воры? Он завозился в кресле, попытался встать. - Хорошо, хорошо, я схожу, - поспешила сказать Хильда. - Нет, ты не сможешь толком. Я сам! И, несмотря на протесты жены, он с трудом поднялся на больные ноги, взял палку. Жена помогла ему надеть пальто, подала шляпу. Через двадцать минут бакалейщик Мюссель сидел у полицейского инспектора и, стараясь не пропустить ни одной подробности, рассказывал о своих подозрениях. Прохожий, о котором шла речь, был Карл Кригер. 5 - Час прошел, за ним второй и третий, а Дитрих и Торп сидели друг против друга, почти не меняя позы: Торп на полу, прислонившись к стене, вытянув ноги и положив на колени связанные руки, Дитрих на низенькой скамейке у входа, поигрывая изящным "вальтером". У Дитриха побаливали концы лодыжек, на которые были надеты башмаки-протезы, и он время от времени потирал их свободной рукой. Что касается Торпа, то он, казалось, отчаялся и покорился судьбе. Пленник не двигался, глаза его были полуприкрыты, лицо выражало усталость. На самом же деле он внимательно наблюдал за своим стражем. Мозг Торпа напряженно работал, отыскивая путь к спасению. Мелькнула мысль - попытаться соблазнить деньгами сидящего перед ним человека. Но Торп отказался от этого намерения, как только заглянул в глаза Дитриха - ненавидящие, беспощадные... Что же делать? Торп чуть пошевелил руками. Кисти стянуты крепко. Ноги - тоже. Но вязавший его человек, видимо, неопытен в этом ремесле. Ничем иным не объяснишь, что узел веревки, связывавшей руки, сделан сверху. Торп прикинул: если как следует изогнуться, пожалуй, дотянешься до него зубами. Торп решил попытаться... Вскоре у пленника участилось дыхание, он захрипел и повалился на бок, ударившись головой об пол. - Воды, - прошептал Торп. Дитрих не шевельнулся. - Воды, - вновь взмолился пленник, извиваясь на полу. Дитрих продолжал сидеть. Но Торп, не перестававший наблюдать, отметил, что "припадок" произвел впечатление. Это придало ему новые силы. Торп продолжал метаться. Потом, будто ослабев, затих. Дитрих почувствовал неловкость. Он не испытывал жалости к фашисту. Просто было неприятно, что человек связан и беспомощен. Еще, чего доброго, помрет. Дитрих встал и, пятясь, чтобы не терять пленника из поля зрения, вышел на кухню. Кран находился сбоку, в углу. Там же висела на гвозде кружка. Дитрих рассудил, что не сможет набрать воды, не выпустив пленника из-под наблюдения. Он вернулся, пошире растворил дверь в кладовую. Но это мало что изменило. Так бывает - Дитриху вдруг и самому захотелось пить. Что же предпринять? Как добыть воды? Он осторожно взглянул на пленного. Тот лежал не двигаясь, бледный, с плотно закрытыми глазами - возможно, лишился сознания. Держа оружие наготове, Дитрих стал медленно отходить к крану. Угол зрения менялся, постепенно выступавшая стена загородила вначале голову и прижатые к груди руки Торпа, затем его живот и бедра. А до крана еще далеко. Вот уже видны только ноги пленника. Они не двигаются. Значит, фашист, как и прежде, лежит спокойно. Не теряя ног Торпа из виду, Дитрих нащупал и повернул кран. Полилась тоненькая струйка воды. Он сорвал со стены кружку и подставил под струю. Когда угол стены скрыл сторожа, Торп быстрым движением поднес связанные кисти ко рту, впился в веревку зубами. Веревка была груба, узел сильно затянут. Торп в кровь раздирал десны, с такой силой действовал челюстями, что их стала сводить судорога. Но он ничего не замечал. Только бы успеть!.. Дикая радость охватила его, когда узел стал поддаваться. Все это время он не спускал глаз с двери. Как только тень сторожа, лежавшая на полу, шевельнулась, Торп опустил руки и застыл в прежнем положении. Узел не был развязан. Дитрих принес воду, поставил кружку на пол, носком ноги пододвинул Торпу. - Пей, - сказал он. - Слышишь, пей, это вода. Торп не двигался. Дитрих выждал, потом коснулся рукой Торпа. Пленник, будто очнувшись от обморока, застонал, дернулся. Неловкое движение плеча, и кружка опрокинулась. Вода широкой струей разлилась по полу. - Черт бы тебя побрал, - выругался Дитрих. - Вот послал бог работенку - стеречь этакую падаль! Дитрих уселся на скамеечку, закурил. Он видел: пленный готов к новому обмороку. Показалось даже, что в углах рта Торпа проступает пена, кровь. Дитрих подобрал кружку и второй раз отправился за водой. Этого и добивался Торп. Оставшись один, он быстро покончил с узлом. Теперь - рывок посильнее, и руки будут свободны! С полной кружкой в одной руке и пистолетом в другой появился Дитрих. Он медленно ковылял на искалеченных ногах. Искоса взглянул на пленника. Все было в порядке, тот лежал в прежней позе. Осторожно, чтобы не расплескать воду, Дитрих нагнулся над лежащим. Раз!.. Руки Торпа взметнулись, обхватили правую кисть Дитриха, в которой был зажат пистолет, рванули ее в сторону. Резкая боль пронизала руку. "Вальтер" выпал. Не давая противнику опомниться, Торп свалил его на пол, нащупал пистолет и рукоятью проломил Дитриху череп. Тяжело дыша, Торп распутал веревки, которыми были связаны ноги, с трудом встал, прошел на кухню, напился. Затем он обыскал убитого, нашел сигареты, закурил. Часы показывали девять вечера. Следовало торопиться - Торпу предстояло много важных дел. Он сунул в карман пистолет и вышел. Вскоре Торп шагал по пустынному шоссе, направляясь в город. 6 В двенадцатом часу ночи за квартал от дома, где теперь находился Шуберт, остановилась легковая машина. Из нее выпрыгнула собака, затем вылезли Торп и еще трое гестаповцев. Они бесшумно обошли дом, осмотрели его. Двое встали под окнами, Торп и третий офицер подошли к двери. С ними была и собака. Торп попытался отпереть дверь отмычкой. Это не удалось - очевидно, был задвинут засов. Тогда он переглянулся со спутником и постучал. На стук не ответили. Торп вновь постучал, но с тем же результатом. Собака, которую держал на ремне спутник Торпа, вдруг напряглась, зарычала. Торп понял: за дверью кто-то есть. - Откройте, - сказал он. - Откройте, или мы взломаем дверь. Дом молчал. Тогда на дверь налегли. Из-за нее раздался выстрел. Пуля пробила толстую доску и обожгла плечо Торпа. Он вскрикнул, отпрянул в сторону. Офицеры, стоявшие у окон, выбили стекла, чтобы проникнуть в дом. Но за стеклами оказались ставни. И оттуда тоже загремели выстрелы. В доме был только Шуберт. С двумя пистолетами в руках перебегал он из комнаты в комнату, держа под обстрелом дверь и окна. Он был невредим, у него имелось несколько запасных обойм с патронами, но он понимал, что оказался в ловушке, и все, что ему остается - это подороже продать свою жизнь. - Сдавайтесь! - крикнул Торп. - Бросьте оружие, выходите, и я гарантирую вам жизнь! Шуберт в ответ выстрелил. За дверью раздался стон, шум падающего тела. Торп оттащил раненого в сторону. - Ломайте ставни, - приказал он помощникам. - Ломайте, и мы пошлем к нему гостью! При этом он указал на овчарку. Офицеры притащили большой камень, раскачали, швырнули в окно. Ставни с треском распахнулись. И тотчас в окно вскочила собака. В доме раздались шум борьбы, рычание, выстрел. Один из офицеров влез на подоконник. Из дома вновь выстрелили, гитлеровец вывалился наружу, раненный в бок. Схватка продолжалась. Теперь Шуберту приходилось туго. Нападение собаки оказалось неожиданным. Овчарка прыгнула на грудь, и он едва успел защитить рукой горло. Клыки собаки прокусили плечо. Пса он убил, но рука повисла плетью - вероятно, было повреждено сухожилие. И все же Шуберт защищался. Где-то далеко возник низкий протяжный гудок. Шуберт узнал голос "Ганса Бемера". Прошла минута, другая, а сирена гудела не переставая. Так могло быть лишь в одном случае - при воздушной тревоге. А ложным сигналом воздушной тревоги и должна была начаться операция по взрыву завода. Значит, Кригер и другие действуют! Шуберт приободрился. Нет, еще не все потеряно. Оказывается, до них не добрались. - Продержаться еще полчаса, - шептал он, посылая пулю в окно, где мелькнула какая-то тень, - хотя бы полчаса! Раздался сигнал полицейского автомобиля. К осаждающим прибыло подкрепление. Теперь Шуберт не мог сдерживать противников и у двери, и у окон. Он взбежал по лестнице в мансарду, лег на пол у входа, выставил сквозь перила лестницы ствол пистолета. Он слышал, как рухнула входная дверь и в доме раздался топот. Вот внизу на лестнице мелькнуло чье-то плечо. Шуберт тщательно прицелился, нажал на спуск. Выстрела не последовало. Торопясь, он схватил второй пистолет, направил в человека, который большими скачками взбегал по ступенькам. Выстрел - и тот, перевалившись через перила, рухнул вниз. - Еще немного... - шептал Шуберт. - Еще несколько минут!.. И он дождался. На секунду в окнах стало светло: в отдалении грохнул взрыв. - Наконец-то! - Шуберт глубоко вздохнул, выпрямился. Вновь застучали шаги по лестнице. Теперь наверх торопились двое. Он поднял пистолет. Он знал: в стволе последний патрон. И - выстрелил себе в голову. Этой же ночью гестаповцы нагрянули к Шталекеру. Но дом был пуст. Третья группа контрразведчиков тщетно искала Трофима Кныша и пятерых пленных. Сильный наряд полиции и пожарные суетились вокруг горящего корпуса завода "Ганс Бемер". За ними плотной молчаливой стеной стояли рабочие, вернувшиеся из бомбоубежища. Глубокой ночью в гестапо стало известно еще об одном происшествии. Из лагеря военнопленных сообщили, что осведомитель Цюпа, вышедший ночью из барака по нужде, найден мертвым: со стены строящегося здания на него свалился камень. Глава двадцать первая 1 Прибыв в Карлслуст, шеф Упица генерал-лейтенант Зепп Зейферт отказался от гостиницы, хотя для него был приготовлен комфортабельный номер. Автомобиль генерала проехал город и направился к расположенному неподалеку лесистому холму, вершину которого живописно венчали стены и башни старинного замка. Владелец замка, берлинский коммерсант, был приятелем Зейферта, и в день выезда генерала из Берлина управляющий замком получил телеграфный приказ встретить высокого гостя и предоставить замок в его полное распоряжение. Генерала встречал, разумеется, не только управляющий замком. К нему тотчас явились руководители местных учреждений безопасности. Приезд видного эсэсовского генерала не прошел незамеченным и для советской разведки. Трое наших разведчиков, заброшенных в глубокий тыл противника еще в начале войны, базировались в различных районах Германии, пока не получили приказ переехать в Карлслуст. Первой прибыла Тамара Штырева. Снабженная документами вдовы погибшего офицера, она купила домик и устроилась работать в местной фотографии ретушером. Олег Люлько жил в Гамбурге, работал техником в телефонной компании. Та имела филиалы во многих городах, расположенных по нижнему и среднему течению Эльбы, и перевод в Карлслуст Люлько устроил довольно быстро. Труднее пришлось Павлу Перцеву, пункт базирования которого был в Котбусе, где разведчик имел небольшой антикварный магазин. Перцеву пришлось подыскать предлог для того, чтобы съездить за товаром в Карлслуст, "познакомиться" там со Штыревой и "жениться" на ней. После того как антиквар Фриц Готбах и ретушер Стефания Шнейдер зарегистрировали брак и обвенчались, Готбах-Перцев уже на вполне законном основании перебрался в Карлслуст. Немногочисленные лица, присутствовавшие на церемонии бракосочетания, были информированы о том, что в Котбусе дела антикваров идут из рук вон плохо - под боком Берлин, который отбивает покупателей. Здесь же, в Карлслусте, который вдвое крупнее Котбуса, охотников до старинной бронзы и фарфора, разумеется, гораздо больше. Новые жители Карлслуста подверглись негласной тщательной проверке. Но все оказалось в порядке, и вскоре Перцевым и Люлько перестали интересоваться. Группа уже несколько месяцев искала карлслустский тайник. Сейчас она получила указание установить тщательное наблюдение за генералом Зейфертом, приезд которого мог быть связан с архивами, но ничего не предпринимать, а ждать прибытия Керимова. Аскер приехал в Карлслуст во вторник. Назревали важные события. Капитан Люлько, служивший на телефонной станции, перехватил разговор Зейферта с Упицем. Тот тоже выезжал в Карлслуст. Встреча высокопоставленных эсэсовцев, намечаемая на послезавтра, могла многое прояснить. Разведчики просидели вечер и весь следующий день, обдумывая план действий. 2 В четверг утром генерал Зейферт снял в кабинете замка трубку телефона и обнаружил, что аппарат не работает. Не действовал и второй телефон, непосредственно связанный с междугородной станцией. Вскоре прятавшийся а кустах у подножия холма майор Перцев увидел, как из ворот замка выскочил автомобиль. Машина промчалась по склону холма и скрылась на шоссе, которое вело в город. Перцев, час назад заземливший телефонные провода, которые тянулись из замка, имел все основания полагать, что машина направилась на телефонную станцию. А там на дежурстве находился техник Готфрид Вильгауз, то есть капитан Люлько... Вскоре автомобиль доставил в замок представителя телефонной станции. Это был сам дежурный техник, который заявил посланному, что никому не может передоверить обслуживание почетного гостя. Техник проверил проводку на стене кабинета, разобрал аппараты и с полчаса возился в них. Связь заработала. Однако техник не был доволен. Он объяснил управляющему, что аппараты стары и ненадежны. Вечером он приедет снова и заменит их. Когда техник ушел, адъютант положил перед генералом свежую почту - связь с Зейфертом гестапо поддерживало специальным курьером, который ездил из Берлина. Зейферт вскрыл пакеты, некоторое время читал бумаги, затем отшвырнул их, порывисто встал. Закинув руки за спину и сцепив пальцы, он зашагал по кабинету. Мягкий ковер на полу, тяжелые гардины, плотная ткань обтягивавшая стены, - все это заглушало шаги. Однако адъютант услышал, открыл дверь, вопросительно взглянул на шефа. - Убирайтесь! - проворчал Зейферт. Адъютант прикрыл дверь. Зейферт подошел к столу, схватил бумагу, которую только что просматривал, вновь поднес к глазам. Это была очередная сводка важнейших событий. Она-то и привела генерала в ярость. Сообщалось, что Советская Армия продолжала наступление почти по всему фронту, в результате чего военно-политическое положение на Востоке резко ухудшалось. Русские сумели так повернуть дело, что Румыния, дравшаяся на стороне Германии, вдруг объявила войну своей бывшей покровительнице и союзнице. За неполную неделю советские войска заняли десяток городов этой страны, в том числе ее столицу Бухарест и центр нефтяной промышленности Плоешти, откуда в охваченную топливным голодом Германию до последнего времени все же сочился тоненький ручеек горючего. Из войны с СССР вышла также Финляндия. Повернула штыки против Германии и бывшая ее союзница Болгария... Все это так ошеломляло, что неприятные вести с западного театра военных действий, где американцы и англичане продвигались, отбрасывая германские войска, воспринимались как-то равнодушно. Да и какое, в сущности, это могло иметь значение. Война решалась не там. Генерал в бешенстве топнул ногой. Не будь сейчас у границ Германии русских армий, немцы показали бы всем этим джи-ай и томми, что такое настоящая война! Вторая сводка анализировала состояние промышленности рейха и потери в живой силе и технике. Убыль в людях исчислялась такой огромной цифрой, что в нее трудно было поверить. Не менее значительна была потеря подводных лодок, самолетов, орудий, танков. Самое страшное заключалось в том, что сейчас все заводы Германии производили вооружения и техники гораздо меньше, чем уничтожал противник. Иными словами, убыль не восполнялась. Разумеется, содержание сводок не было новостью для генерала. Обо всем этом он знал. Обо всем, кроме истинного положения дел в промышленности. Это всегда тщательно скрывалось даже от таких, как Зейферт. И вот сегодня впервые случилось так, что авторы сводок суммировали все важнейшее, из чего складывалось состояние страны. И Зейферт был поражен вдруг раскрывшейся перед ним мрачной картиной. Что же дальше? - спрашивал себя генерал. Дверь кабинета отворилась. На пороге стоял адъютант. - Ну? - сказал Зейферт. - Группенфюрер Гейнц Упиц прибыл. - А! - Зейферт выпрямился. - Пригласите его. Упиц вошел, со стуком свел каблуки, выбросил вперед руку. - Хайль Гитлер! - Хайль! - Зейферт приподнял правую ладонь. Упиц, сильно косолапя, тяжело шагнул вперед. Он был явно не в настроении, и сейчас казалось, что лоб его тяжелее, чем обычно, нависает над маленькими темными глазками, а нижняя челюсть выпячена еще сильнее, будто группенфюрер готовился вцепиться в кого-нибудь зубами. "Совершеннейшая обезьяна", - подумал Зейферт, в то время как губы его сложились в улыбку, а рука гостеприимно указала на кресло. Упиц кивнул и, хотя в свою очередь ненавидел Зейферта, тоже раздвинул в улыбке толстые, мясистые губы. Неприязнь между ними возникла еще до войны. Зейферт - высокий, по-юношески стройный и подвижной, с приятными чертами лица, остроумный и веселый, начал свою карьеру в разведке гораздо позже Упица, был у него в подчинении, но затем обскакал Упица и стал его начальником. Со своей стороны Упиц считал карьеру Зейферта результатом тонкого политиканства и подлости, чего не терпел в других, хотя сам поступал именно так. Зейферт умел предугадывать мнение и точку зрения тех, кто стоял у власти, а угадав - действовать, причем действовать стремительно, опережая всех и всяческих конкурентов. В этом, как считал Упиц, и был секрет успехов Зейферта. Именно так произошло перед войной, когда окружение фюрера было озабочено необходимостью во что бы то ни стало раздобыть чертежи новых бомбовых прицелов, изобретенных американцами. Как удалось разнюхать Зейферту, прицелами заинтересовался сам Гитлер. Проявив бешеную энергию, загубив несколько агентов, истратив уйму денег, Зейферт раздобыл-таки фотографии заветных чертежей. Раздобыл в обход Упица и других своих начальников. Разумеется, Зейферт сильно рисковал. Плохо бы ему пришлось, узнай обо всем Упиц вовремя. Но тот, тоже увлеченный поисками военной новинки, ни о чем не догадывался. И вот Зейферт положил на стол шефа гестапо чертежи прицела, причем устроил так, что о чертежах и о том, кто именно их раздобыл, немедленно узнали Геринг и Гиммлер, а через них - Гитлер. Наутро наступила развязка. Упиц был вынужден поменяться с Зейфертом кабинетами. Последний получил не только повышение по службе, но также генеральский чин и рыцарский крест в придачу. Таков был Зепп Зейферт. Упицу не понравился приезд Зейферта в Карлслуст. Мало хорошего сулила и встреча с ним в этом городе. Поэтому он умышленно оттягивал свидание, надеясь, что в конце концов что-нибудь помешает встрече. Однако последовал повторный вызов... Поздоровавшись, Упиц объяснил причину задержки. Он рассказал о взрыве на заводе и об операциях, которые проводило гестапо по розыску и ликвидации подпольной антифашистской организации и советских разведчиков. - Вы уверены, что действовала именно русская разведка? - спросил Зейферт. - Да, уверен. - Та группа, что была нацелена на Карлслуст? - Да, - повторил Упиц. Зейферт помедлил. - Что ж, - сказал он, - вы, пожалуй, правы. - Прошу учесть важное обстоятельство. С тех пор как мы обнаружили следы советской разведки в Остбурге, она перестала подавать признаки жизни в Карлслусте. Прежде служба радиоперехвата регулярно фиксировала работу неизвестного передатчика, причем пеленг указывал на Карлслуст. Сейчас этого уже не наблюдается. Зато отмечена активная деятельность тайной рации... - В Остбурге? - Да. И на тех же частотах. - Не стоит продолжать. Ясно. - Нет, это важно. Перед самым моим отъездом оттуда мы получили окончательное подтверждение того, что переиграли русских. - Интересно!.. - С операцией по заброске к ним перебежчика и агента вы знакомы, не так ли? - Да, вы докладывали в свое время. - Так вот, в Остбурге появился человек, который проверяет показания перебежчика Хоманна. Об этом донес кладовщик завода "Ганс Бемер", который был специально и заблаговременно предупрежден нашей службой. - Его не взяли? - Лучшие агенты идут по следам. Полагаю, что его арест - лишь вопрос времени. Кстати, уничтожен руководитель антифашистского подполья небезызвестный вам Оскар Шуберт. - Шуберт? Удача, Упиц! - Полагаю, да. - Кто же это смог? - Штурмфюрер Торп. Способный малый. - Запомним его. - Зейферт помолчал и неожиданно спросил: - Хранилище далеко? Упиц нахмурился. - Не очень, - пробормотал он. - Покажите мне его. - Зачем? - Упиц встал, пожал плечами. - Или мне уже не верят?.. Поднялся и Зейферт. С минуту они в упор глядели друг на друга. - Что вы задумали? - хрипло проговорил Упиц. - Зачем оно вам понадобилось? Зейферт побледнел. В его глазах зажглись огоньки. - Послушайте, Упиц, - начал он, стараясь говорить спокойно. - Я знаю, как вы относитесь ко мне, иллюзий на этот счет не строю. Могу только сказать: это чувство взаимно... Но сейчас речь о другом. Вы хотели знать, зачем мне архивы? Отвечаю: за тем же, зачем и вам. - Зейферт помолчал и, усмехнувшись, прибавил: - Теддер разговаривал с вами, только получив на это мое согласие. В глубоко запрятанных глазках Упица промелькнула растерянность. - Где вы оставили Теддера? - спросил генерал. Упиц неопределенно шевельнул плечом. - Он здесь? - Зейферт вышел из-за стола. - Говорите, черт вас побери! - Да. - Хорошо. Он поедет с нами. - Но... - Но? Почему "но", группенфюрер Упиц? Вы же собирались показать ему хранилище! Глава двадцать вторая 1 Советские разведчики провели комбинацию с телефонами, преследуя тройную цель. Прежде всего, и это было главное, они решили установить в кабинете Зейферта портативный звукозаписывающий аппарат с весьма чувствительным микрофоном. Механизм был смонтирован в небольшом футляре, представлявшем собой точную копию ящичка из-под сигар. Он мог действовать много часов подряд. При осмотре телефонной проводки на стене кабинета капитан Люлько сумел незаметно сунуть