амень и песок. Впереди беспорядочно громоздились скалы, охватывая поляну полукругом. Скалы обрывались к Эльбе, волны ее шумели далеко внизу. Почти в самом центре поляны высился одинокий утес. Возле него стояли легковая машина и грузовик, виднелись фигурки людей. Был ли среди них Керимов, Рыбин установить не мог, да и не имел на это времени. Он должен был немедленно действовать. Поляна была изрыта, ее усеивали камни. Машина шла, подскакивая, переваливаясь с боку на бок. Вот она сильно качнулась, Рыбин вскрикнул и вывалился в открывшуюся дверку. - Остановите! - Рыбин уцепился руками за дверку вездехода, в то время как ноги его волочились по земле. Гауптман резко затормозил. Вездеход стал. Торп выпрыгнул и наклонился над спутником, который лежал на земле и стонал. А мимо, один за другим, проскакивали грузовики. Первый дизель остановился шагах в десяти от скалы. Здесь были Упиц, Керимов и какой-то майор. Второй грузовик стал чуть левее. Непрерывно подъезжали новые машины. Шоферы глушили моторы и вместе с сопровождавшими колонну офицерами выходили из кабин. На площадке сделалось людно. - Эй, вы! - крикнул Упиц, обращаясь к Коржову, который был ближе других. - Подойдите ко мне! Коржов и еще несколько офицеров плотным кольцом обступили Упица. Среди них был майор Перцев. И пока Коржов объяснял, куда девался вездеход с посланцем группенфюрера и начальником колонны, Перцев шепнул Аскеру: - Здесь Адольф Торп, берегись! Аскер удивленно посмотрел на него. - Берегись, - повторил Перцев. - Торп здесь, сейчас появится. Аскер огляделся. Он увидел: из-за грузовиков, прихрамывая, вышел Рыбин. Его поддерживал Торп. - Давай в мою машину, - шепнул Перцев. - Вон та, вторая с краю. А я буду рядом. Между тем Тори увидел Упица. Оставив спутника, он поспешил с докладом. Туда же направился и Рыбин. Упиц махнул рукой. - Ладно, уже все знаю. - Он обернулся к стоявшему рядом офицеру: - Приступайте! Тот направился к скале, присел у ее основания. Прошло несколько секунд. Офицер, возившийся у скалы, выпрямился. И вдруг скала медленно поползла в сторону. На месте, где она только что стояла, оказалась большая металлическая плита. Послышался рокот, плита поднялась и стала вертикально. Тогда обнаружился провал, похожий на устье шахты. Рокот стад громче. Из глубины показалась решетчатая клеть, уставленная большими ящиками. Торп взволнованно обернулся, к Упицу. - Господин группенфюрер, вы показываете это всем? - воскликнул он. - Теперь все равно. - Упиц устало махнул рукой. - Тайник перестал быть тайником, Торп. - Он оглядел площадку. - Начальник колонны! Рыбин приблизился. - Начинайте погрузку, - приказал Упиц. Он огляделся. Куда же пропал агент? Шляется возле машин? Ну да черт с ним, с этим Айпелем! Хоть не мозолит глаза... Рыбин подозвал Коржова, отдал распоряжение. И вот уже первый дизельный автомобиль осторожно, задним ходом, подобрался к самому устью шахты. Клеть то и дело доставляла на поверхность все новые партии ящиков. Шоферы и помогавшие им эсэсовцы подхватывали их и укладывали в кузова. Каждый ящик Упиц освещал фонариком. Он аккуратно записывал номер груза в блокнот. Приняв груз, машина отъезжала в конец площадки, а на ее место подавалась порожняя. Погрузка шла быстро. Вскоре настала очередь машины Перцева. Аскера в ней уже не было. Десантники устроили так, что несколько заполненных ящиками автомобилей сгрудились вокруг дизеля, тоже груженного, преградив к нему доступ. В этой машине и находился теперь Керимов. Возле него неотлучно был Перцев. Коржов и два других десантника наблюдали за Торпом. А тот и не подозревал, что человек, за которым он так долго охотился, находится рядом. Вначале Торп с интересом следил за выгрузкой ящиков из шахты. Потом, убедившись, что все идет, как надо, влез в свой вездеход и задремал. Погрузку колонны закончили, когда время близилось к двум часам ночи. Клеть подняла из тайника последние ящики, затем - десятка два эсэсовцев, работавших в шахте. Все они разошлись по машинам, заняв места возле шоферов. Кто-то коснулся плеча Торпа. Тот открыл глаза. У вездехода стояли группенфюрер Упиц и начальник автомобильной колонны. - Мы закончили, Торп, и трогаем, - сказал Упиц. - Я поеду впереди. В каждой машине рядом с водителем - наш человек. В кузовах - по два-три офицера из числа людей майора. - Упиц указал на Рыбина. - Народу, словом, достаточно. Будете замыкать колонну. В вездеходе есть ракеты и ракетница. Если отстанет какая-либо из машин, да и вообще в случае, когда потребуется остановка колонны, сигнальте одной зеленой ракетой. Поняли? - Да, господин группенфюрер. - Напоминаю: ни один грузовик не должен идти сзади вас, Торп. - Хорошо. - И держите ухо востро. Только что принято сообщение: в районе Берлина отмечено появление нескольких групп бомбардировщиков противника. - Американцы? - Русские, Торп, в том-то и дело! - Понимаю... - Так мы едем! - Упиц обернулся к Рыбину: - А где ваше место? - В кузове головной машины поедет мой помощник. А я бы хотел быть в арьергарде. Не возьмет ли меня в компанию господин Торп? - Садитесь к нему, - сказал Упиц. Группенфюрер ушел. Хотел было вылезти и Торп, но начальник колонны извлек из кармана флягу, отвинтил пробку и, подмигнув, поднес к носу штурмфюрера. Судя по запаху, во фляге был отличный ликер. - Сигареты у вас турецкие, - сказал Торп. - А откуда ликер? - Это бенедиктин. И, учтите, выдержанный. Из подвалов самого Фурже! - Вы, конечно, знаете эту фирму. - А, да-да, - пробормотал Торп, который не хотел показать себя невеждой. - Конечно, я слышал о Фурже. Выпив, закурили турецкие сигареты. Начальник колонны задавал вопросы. Торп отвечал. В беседе незаметно прошло время. И вот уже впереди раздались гудки. Это к голове колонны пробирался автомобиль Упица. Рядом с группенфюрером сидел Аскер. Но он расположился так, что Торп не мог видеть его лица. 3 Полковник Рыбин, которому удалось сесть в машину Торпа, держал под наблюдением опасного врага. Такую же задачу решал Керимов, находившийся с Упицем. Оба разведчика были на время изолированы от своих товарищей. Поэтому руководство операцией перешло к майору Перцеву и старшему лейтенанту Коржову. Они находились в кузове головного грузовика. Как только автомобили выехали на шоссе, Перцев включил портативный передатчик и вызвал рацию генерала Лыкова. Станция немедленно ответила. - Билеты купили, багаж погрузили, уже четыре минуты в пути, - сказал по-немецки Перцев. - Все нормально, с нетерпением ждем встречи с друзьями. - Понятно, - ответили ему, и Перцев узнал голос генерала Лыкова. - Вас ждут, встретят обязательно. Перцев выключил рацию, передал Коржову слова генерала. Тот взглянул на небо. - Рано еще, - заметил Перцев. - Да, пожалуй, рановато. Появятся этак минут через десять, а? - Примерно. - Скорее бы! - Нервы пошаливают? - сказал Перцев. - Немного. Луна поднялась. Стало светлее. Коржов, рассеянно глядевший в хвост колонны, вдруг заметил: черная точка в ее конце стала обгонять грузовики. Он сказал об этом товарищу. Перцев достал бинокль, поднес к глазам. - Вездеход! - Чего он полез вперед? - Может, дело какое к начальству... - Нет, так не должно, быть. Сам слышал - Упиц приказал ни в коем случае не покидать арьергард... Глядите, как прет. Спешит, а? - Погодите. - Перцев схватил Коржова за руку. - Ведь у Торпа в машине рация?! Догадка разведчиков была верна. Произошла одна из тех случайностей, которые нередко резко изменяют обстановку и являются причиной серьезнейших осложнений. В ту минуту, когда Перцев настраивал передатчик для разговора с генералом Лыковым, включил свою рацию и Торп. Еще в Карлслусте, разрабатывая порядок движения колонны, Упиц приказал ему сообщить в контрразведку о выходе колонны с грузом и затем поддерживать со станцией гестапо непрерывную радиосвязь. И вот, настраивая рацию, Торп услышал радиоразговор Перцева и Лыкова. Возможно, он бы не обратил внимания на этот диалог, если бы не слова Перцева: "четыре минуты в пути". Услышав их, Торп механически взглянул на часы. Стрелки показывали два часа четыре минуты. Вышла же колонна, как он это хорошо помнил, ровно в два часа. И Торпу вдруг стал ясен истинный смысл слов: "багаж погрузили, с нетерпением ждем встречи". Не поворачивая головы, Торп уголком глаза оглядел спутника. Два с половиной часа назад, встретив этого человека на дороге, он отметил, что майор говорит с чуть заметным акцентом - слишком растягивает гласные. Торп знал: на Рейне, например, или в Восточной Пруссии говор немцев отличается особенностями, еще более непривычными для берлинского уха. И он не придал этому значения. Но теперь Торп объяснял акцент начальника автоколонны совсем другими причинами. Русский разведчик рядом с ним, в машине? Но если это так, коллеги майора должны находиться во всех других автомобилях. Тридцать - сорок человек, если не больше! Откуда же они взялись?.. Предположение было столь невероятно, что Торп в нем усомнился. Тем не менее он решил немедленно доложить Упицу о своих подозрениях, а затем связаться по радио с гестапо. Но как это сделать, если в машине и впрямь вражеский разведчик? Кроме того, нагнав машину Упица, Торп должен будет остановить ее. Тогда станет вся колонна. Противник поймет и начнет действовать. Но даже если предположить, что никто ни о чем не догадается, как вести разговор при майоре, спутнике Торпа, а также при человеке, едущем с Упицем, - ведь и он может оказаться не тем, за кого себя выдает!.. Торп поглядел в укрепленное на ветровом стекле зеркальце. В нем смутно виднелся спутник. Казалось, он дремал - его голова была запрокинута, глаза полузакрыты, тело расслабленно полулежало на сиденье. - Послушайте, майор, - хрипло сказал Торп, - дайте еще сигарету. Рыбин выпрямился, с готовностью извлек из кармана портсигар. - Прошу, - сказал он. - Вижу, понравились. - Благодарю. - Торп взял сигарету, прикурил от предупредительно зажженной спички. - Они действительно хороши. - Очень рад. Если дадите свой адрес, пришлю несколько пачек, у меня есть небольшой запас. Торп напряженно вслушивался в речь спутника. Она лилась легко и свободно. Но акцент был, сейчас Торп уловил его гораздо более отчетливо, чем тогда, при первой встрече. От Рыбина не укрылась перемена в настроении хозяина машины. Он насторожился, осторожно передвинулся, чтобы удобнее было достать оружие, если возникнет необходимость, коснулся рукой кобуры пистолета. Это была ошибка. Торп заметил все. Вездеход стал отставать от колонны. - Что случилось? - спросил Рыбин. - Что-то с мотором. Рыбин был опытный автомобилист. Он видел: двигатель работает нормально, просто водитель стал слабее прижимать педаль газа. Тревога Рыбина росла. Размышляя, он рассеянно скользнул взглядом по доске приборов автомобиля, задержался на ручках управления радиостанцией. И вспомнил: незадолго перед этим Торп включил аппарат, вертел маховички настройки, затем с минуту слушал эфир. По-видимому, принял сообщение, встревожившее его. Но какое? Вездеход шел все тише. - Хотите остановить машину? - спросил Рыбин. Торп угрюмо кивнул. - Зачем? - Я же сказал: неисправен мотор. Рыбин покачал головой. - Тогда надо просигналить, чтобы подождали. Вы же знаете... Он не договорил. Вездеход стал. Торп сделал неуловимое движение, в его руке оказался пистолет. Полковник успел перехватить и рвануть вверх руку врага с оружием, но другой рукой Торп нанес ему сильный удар в лицо, затем еще и еще. Рыбин потерял сознание. Убивать спутника Торп не хотел. Нет, он доставит его живым. Обезоружив Рыбина, Торп связал ему руки и ноги. Вездеход стал нагонять колонну. Торп включил рацию, надел наушники. Итак, первая часть задачи решена. Теперь - связаться с контрразведкой, а потом - к Упицу, чтобы действовать, пока еще не поздно!.. Легкое потрескивание в наушниках возвестило о том, что лампы прогрелись и передатчик к работе готов. К Рыбину медленно возвращалось сознание. Туман, застилавший глаза, стал редеть, шум в голове стихал - осталась лишь тупая боль. Затем он услышал срывающийся от волнения голос Торпа и с усилием открыл глаза. Торп одной рукой вел машину, другой держал у рта микрофон. Рыбин рванулся вперед, всем телом навалился на Торпа, схватил зубами кабель микрофона, стараясь выдернуть его из гнезда. Торп, руки которого были заняты, отпихивал противника локтем. - Скорее!... - хрипел Торп в микрофон. - Русская разведка!.. Рыбин должен был помешать ему - пусть даже ценой своей жизни. Он так и поступил. Справа была алюминиевая панель передатчика с освещенной шкалой настройки. Рыбин отпрянул и что было сил ударил в нее головой. Глухой стук, звон стекла, и полковник, потеряв сознание, повалился на пол кабины. Торп, окаменев, глядел на обезображенную панель передатчика. Но вот он понял непоправимость случившегося, в бешенстве выругался и, отшвырнув микрофон, выстрелил в скрюченное на полу машины тело. Вездеход резко увеличил скорость. Впереди замаячил задний борт последнего грузовика. Торп принял влево и погнал машину в обход колонны. Перцев и Коржов с растущей тревогой наблюдали за вездеходом. Торп мчался к Упицу. А в машине Упица находился Керимов. У Перцева мелькнула мысль - швырнуть в вездеход гранату. Но он вспомнил: там сидит Рыбин. Нельзя было и загородить шоссе, подав машину влево: в кабинах грузовиков рядом с шоферами - эсэсовцы: поднимется переполох, будут жертвы, да и вообще это может сорвать операцию. Оставалось одно - положиться на опыт и мастерство Рыбина и приготовиться действовать. 4 Глубокой ночью, вскоре после того, как перехваченная десантниками Рыбина колонна подъехала к карлслустскому тайнику, с нескольких аэродромов Польши, Венгрии, Румынии поднялись в воздух группы советских бомбардировщиков и транспортных самолетов. Машины набрали высоту и под охраной истребителей пересекли линию фронта. Ими руководил известный в стране авиационный генерал, командный пункт которого находился на аэродроме близ Варшавы - там же, где оборудовал свой КП и генерал Лыков. Миновав район Берлина, самолеты стали расходиться по объектам, которые каждой группе были назначены заранее. И как только Лыков принял сообщение майора Перцева об окончании погрузки и выходе колонны в путь, авиационный генерал вызвал по радио командира пятерки бомбардировщиков, патрулировавших к северу от Карлслуста, и приказал начать выполнение боевой задачи. Самолеты ринулись туда, где должна была находиться цель. Когда, по расчетам, бомбардировщики оказались над ней, с головной машины были сброшены светящиеся авиабомбы. Они медленно опускались на парашютах, заливая землю белым светом. Четко обозначилось автомобильное шоссе и в дальнем его конце - колонна грузовиков. Самолеты пошли на цель. С каждой секундой грузовики были видны все отчетливее. Пилоты даже заметили маленький автомобиль, обгонявший колонну. Командир пятерки лег на боевой курс. Но целил он метров на триста в сторону от дороги, ибо должен был лишь инсценировать налет и головой отвечал за то, чтобы ни один автомобиль не пострадал. Когда на безопасном от колонны расстоянии взорвалась первая фугаска, маленькая машина была вровень с головным грузовиком. На землю обрушилась серия бомб. Колонну стало затягивать облаком пыли. Однако командир бомбардировщиков успел заметить, что машины остановились и от них разбегаются человеческие фигурки. Разрабатывая "налет" на колонну. Аскер исходил из предположения, что грузовики будет сопровождать значительное число эсэсовцев, обезоружить и подавить которых обычным способом нелегко. Может возникнуть бой, парашютисты понесут потери, операция затянется, а то и закончится неудачей. Бомбежка же оправдает одновременную остановку всех машин, ослабит бдительность конвоя, внесет в его действия сумятицу и таким образом облегчит работу десантников по ликвидации противника. Расчет оправдался. Как только раздался первый взрыв, шофер головного грузовика оставил руль и выпрыгнул на шоссе. - Бомбят, спасайся! - закричал он и что было сил пустился бежать в поле. Сидевший рядом эсэсовский офицер рванул дверцу, выскочил из машины и помчался следом. За ним устремился Коржов. Вновь раздался вой бомбы. Шофер бросился на землю, эсэсовец - тоже. Тут на него навалился Коржов, вместе с подоспевшим шофером скрутил руки, обезоружил и связал. С момента, когда вспыхнули светящиеся бомбы, Перцев не спускал глаз с автомобиля Упица и нагонявшего его вездехода. Машины были едва видны - кажется, остановились. Перцев выскочил из кузова, сел за руль. Грузовик рванулся вперед. А впереди происходило вот что. При первом взрыве Упиц притормозил так резко, что вездеход проскочил вперед. Торп остановил машину, обернулся. Он увидел: Упиц и его спутник выскочили на шоссе и побежали в сторону. Торп последовал за ними. На дороге, где остановилась колонна, послышались выстрелы, крики. При свете догоравших "сабов" было видно: какие-то фигурки катаются по земле, наносят друг другу удары. То здесь, то там вспыхивают блестки выстрелов. Выстрелы смолкали, крики слышались все реже. Торп понял, что русские разведчики захватили колонну. Видимо, и тот, с Упицем, - русский! Торп поднял было пистолет. Нет, уничтожением одного противника делу не поможешь. Скорее назад, чтобы спастись, добраться до ближайшего гарнизона, вызвать помощь!.. И Торп поспешил к своей машине. Вездеход устремился вперед. На ходу Торп раскрыл дверку и вытолкнул из кабины тело полковника Рыбина. Минутой позже к автомобилю Упица прибежал Керимов, подъехал грузовик Перцева. - Упиц, - проговорил Аскер, указывая рукой в поле. - Взять во что бы то ни стало! Перцев кивнул. - Потом веди колонну. Меня не ждать, понял? - Ясно. Аскер уселся за руль, включил мотор. Вездеход не мог соперничать в скорости с "мерседесом". Аскер нагонял Торпа. Пытаясь скрыться, тот свернул с магистрального шоссе на ответвление. Однако преследователь разгадал маневр. Вскоре он был почти рядом. Тогда зажглись фары "мерседеса". Торп оказался в потоке света. Аскер отчетливо его видел. Машины шли одна за другой, совсем рядом. Торп обернулся. Щурясь от яркого света, вытянул назад руку. На ветровом стекле "мерседеса" появились круглые отверстия, от них короткими молниями разбежались трещинки. Аскер вскинул пистолет, готовясь открыть ответный огонь. В то же мгновение Торп вновь выстрелил. Пистолет вырвало из руки Аскера, отбросило в сторону. Случайное попадание в оружие - и он стал беззащитным. А Торп продолжал стрелять. Низко пригнувшись к рулю, Аскер считал выстрелы. "Семь, - подумал он с облегчением, когда выстрелы смолкли. - Значит, вся обойма". Аскер на секунду выпрямился и увидел: Торп шарит рукой где-то на сиденье или у доски приборов. Видимо, включает передатчик, либо перезаряжает пистолет. Он до отказа прижал ногой педаль газа. Автомобиль рванулся вперед, взял чуть левее и на полкорпуса обошел вездеход. Тогда Аскер подал вправо. Торп обеими руками вцепился в руль и тоже принял правее, чтобы избежать столкновения. О пистолете он уже не думал. Снова поворот руля "мерседеса", и автомобиль Торпа оказался на обочине. Перекрыв ему дорогу, Аскер рванул ручной тормоз и выскочил из кабины. Машины столкнулись. Из разбитого вездехода выпрыгнул Торп, на ходу загоняя в пистолет новую обойму. - Стоять! - закричал он высоким, срывающимся голосом. Дальнейшее произошло молниеносно. Аскер всем телом откинулся назад; падая, согнул ногу в колене, резко выбросил вперед другую и ударом ботинка вышиб оружие из руки Торпа. Тот выхватил нож, метнул в противника. Удар пришелся в левое бедро. И тут же на Аскера навалился Торп. Оба молодые, сильные, они катались по земле, стискивая друг друга в объятиях, нанося короткие удары руками, головой, коленями. Аскер, в бедре которого все еще сидел нож, рванулся, почувствовал мгновенную пронзительную боль - и сразу стало легче: в пылу схватки Торп зацепил ногой нож и вывернул его из раны. Аскер напрягся, высвободил правый локоть и нанес им резкий удар в лицо гитлеровцу. Торп ответил ударом головы и разбил Аскеру губу. Рука Торпа скользнула по земле и нащупала пистолет. В тот же миг Аскер стиснул запястье Торпа. Тяжело дыша, с искаженным от напряжения лицом, Торп пытался преодолеть сопротивление противника, направить в него пистолет. Но у Аскера было преимущество: рука его опиралась о землю, локоть же Торпа висел в воздухе. И вот медленно, очень медленно ствол оружия начал поворачиваться в сторону Торпа. Выстрел словно подбросил Торпа. Пошатываясь от слабости, Аскер поднялся, ступил на раненую ногу и потерял сознание. 5 Авиационный генерал, передав пятерке бомбардировщиков приказ начать инсценировку налета на автоколонну, связался затем с другими группами самолетов. Все они были на подходе к назначенным объектам. В соседней комнате генерал Лыков вел радиоразговор с капитаном Люлько. - Готовы? - спросил Лыков. - Готовы и ждем, - последовал ответ. - Ждите. Помощники вот-вот подойдут. Как только они сработают, начинайте и вы. - Все ясно. - А груз на колесах, уже в пути. - Понял. Вместе с радистом и передатчиком капитан Люлько находился в окопе, неподалеку от аэродромных строений. Сюда с наступлением темноты перебрались из оврага десантники первого отряда. Группы воздушных бойцов были нацелены на наиболее важные объекты аэродрома, почти все, впрочем, разрушенные - выполняя приказ, советские бомбардировщики еще неделю назад разбили здесь все, кроме взлетно-посадочной полосы. И вот - аэродром, пустынный, безмолвный, лежит перед десантниками. Но они знают: аэродром живет - действуют ремонтники, уцелела рота охраны, хотя охранять ей, собственно, нечего, ибо бензохранилище взорвано и за отсутствием горючего аэродром самолетов не принимает. Подполз командир десантников. - Связь была? - шепотом спросил он. - Да. Сейчас прилетят. С минуты на минуту. - А колонна? - В пути. Ходу ей сюда около часу, а то и меньше. Атаке аэродрома десантниками должен был предшествовать налет бомбардировщиков. Конечно, десант был достаточно силен, чтобы захватить аэродром самостоятельно. Но в этом случае гарнизон аэродрома мог передать по радио, что атакован наземными силами. А это раскрыло бы противнику смысл операции - захват аэродрома. Появление же самолетов было делом обычным и не могло особенно встревожить немцев. Итак, десант ждал. Прошло четыре долгие минуты. Послышался шум моторов самолетов. - Они, - сказал Люлько. Рокот нарастал. Десантники включили фонарики. Лучи их, направленные из укрытий вверх, были видны только с воздуха. Пунктир из световых точек обозначил позиции советских воинов. Главной задачей бомбардировщиков было уничтожение аэродромного узла связи, надежно укрытого под землей и уязвимого лишь в случае прямого попадания. Но где искать цель, если все внизу затаилось в непроглядной чернильной тьме? Все же объект был показан. Вспыхнули две ракеты. Выпущенные за пределами аэродрома, с разных мест, они стремительно пронеслись над полем. В какой-то точке трассы их скрестились. Там и находился узел связи. Самолеты засекли объект, осветили и сбросили на него серию тяжелых бомб. Обработке с воздуха подверглись и другие объекты, в том числе оборонявшие аэродром мелкокалиберные зенитные автоматы и спаренные пулеметы. Высоко вверху вспыхнула самолетная ракета. Это был сигнал: бомбардировщики, закончив работу, уходят. Бойцы поднялись из укрытий и устремились к аэродрому. Глава двадцать седьмая 1 Дежурный радист узла связи гестапо Карлслуста, пожилой шарфюрер с Железным крестом, вскочил со стула, сорвал наушники и, забыв выключить рацию, опрометью кинулся из аппаратной. Он промчался по коридору, сбежал, прыгая через ступеньку, по лестнице, рванул ручку двери кабинета руководителя управления. Сидевший за столом оберфюрер удивленно поднял голову. Тяжело дыша, радист положил на стол лист бумаги с записью того, что успел передать Торп. Оберфюрер пробежал глазами бумагу. - Хочу добавить. - Шарфюрер переступил с ноги на ногу. - Штурмфюрер Торп говорил так, будто кто-то ему мешал, будто он с кем-то боролся. И на полуслове - конец!.. - Значит, помешали? - Да, господин оберфюрер. - Русская разведка, - пробормотал оберфюрер, встал, дернул, плечом. - Но что она может, русская разведка? Ну, три, четыре агента. А у группенфюрера Упица десятки людей! - Штурмфюрер Торп, видимо, имел основания. Он говорил, и в голосе его звучала смертельная тревога - я это почувствовал, господин оберфюрер. - Ладно, идите к себе. Эфир слушать непрерывно! Радист выбежал из кабинета. Оберфюрер подошел к висящей на стене карте, отыскал лесок, в котором был расположен тайник. Итак, колонна грузовиков с архивами вышла в два часа ночи. Сейчас два часа и девятнадцать минут. Можно предположить, что за это время грузовики проехали километров десять. Оберфюрер прикинул место, где, по расчетам, должна была находиться колонна, отчеркнул ногтем косой крест на карте. Какая же опасность могла подстерегать там колонну?.. Зазвонил телефон. Командование ПВО сообщало: на аэродром "Шварцензе" произведено нападение. Сначала его бомбили самолеты противника, а сейчас атакует отряд наземных войск. Донесение передано рацией зенитной батареи, которая расположена близ аэродрома. Батарея разбита бомбами, но рация уцелела - она вынесена далеко за пределы огневой позиции, замаскирована. Оберфюрер бросил трубку на рычаг. И почти сразу же телефон зазвонил вновь. Дежурный по штабу противовоздушной обороны докладывал, что над аэродромом "Шварцензе" вновь появились самолеты противника. На взлетно-посадочной полосе отмечено движение, видны огни; похоже, что идет подготовка к приему самолетов. Пункт связи батареи атакован - передав это, рация прервала работу. Руководитель гестапо побледнел. Все было ясно. Ведь аэродром находился на пути колонны, километрах в пятнадцати. Грузовики с архивами направлялись именно к нему! 2 На захваченный десантниками аэродром один за другим садились советские транспортные самолеты. Машины, ожидающие посадки, кружили поодаль. Высоко в небе ходили ночные истребители сопровождения, охраняя район операции. В эти минуты другие группы советских бомбардировщиков наносили удары по военным объектам почти всех крупных городов и гарнизонов, расположенных вокруг Карлслуста, отвлекая "мессершмитты" и "хейнкели", дезориентируя систему взаимодействия, оповещения и связи фашистской ПВО. Налетам, в частности, подверглись объекты в Берлине, Гамбурге, Люнебурге, Шверине, Ораниенбурге и других городах. Как только очередной транспортный самолет садился и отруливал за пределы дорожки, к нему мчались грузовики. Двери распахивались, фюзеляж самолета заполнялся драгоценными ящиками. И машина взмывала в воздух. Пять-шесть таких транспортников собирались в группу и в сопровождении эскорта истребителей следовали на Восток. Уже две такие группы ушли, третья поднялась и готовилась лечь на курс, когда сверху на нее свалилась четверка фашистских истребителей. С первого же захода был подожжен один транспортник - он задымил и стал терять высоту. Но врагов заметили. Советские истребители перехватили "мессершмиттов" на выходе из пике и тоже сбили одну машину. В воздухе завертелась карусель воздушного боя. Машины то пропадали в темноте, то звездочками вспыхивали в мягком свете луны. Небо чертили огненные шпаги трасс. Где-то высоко вверху образовался багровый ком, разлетелся тысячей белых брызг... Немецкие истребители все прибывали. Через несколько минут в воздухе дралось уже двенадцать машин противника. Но это было все, что могли дать ПВО Берлина и Гамбурга, - они сами едва отбивались от больших групп бомбардировщиков. А с Востока к Карлслусту спешили все новые эскадрильи краснозвездных "ястребков", чтобы сменить советские истребители, израсходовавшие боекомплект и норму горючего. Наверху шло сражение, на аэродроме ни на секунду не прекращалась работа. Тяжело груженные транспортники все так же уходили в воздух. Все эти самолеты пролетали над Аскером. Он лежал на шоссе - там, где закончилась его схватка с Торпом. Аскер слышал, как высоко вверху прогудели германские истребители - он легко распознал надсадный, прерывистый рокот их моторов. Почему они здесь? Неужели десант обнаружен? По всей видимости, так: со стороны аэродрома раздалось приглушенное расстоянием бормотание авиационных пулеметов, а потом над головой Аскера пронесся, снижаясь, объятый пламенем большой самолет... Он застонал, стиснул кулаками виски. Дважды пытался он встать, но оба раза в раненой ноге начинала пульсировать такая нестерпимая боль, что он лишался сознания. Вот Аскер вновь открыл глаза, прислушался. Было тихо. Он с трудом подтянул руку с часами, приподнял голову. Часы оказались разбитыми. Усилие утомило. Некоторое время он лежал неподвижно, отдыхая. Потом повернул голову, огляделся. Краешек неба был подернут прозрачной желтизной. Сколько же сейчас времени? Часа четыре? Видимо, около того. Близился рассвет. Значит, скоро конец операции... Еще несколько минут ушло на отдых. Проклятая слабость, неужели это - результат одной лишь раны в бедре? Аскер попробовал шевельнуть больной ногой. Она одеревенела. Подобрав валявшийся рядом нож Торпа, он вспорол штанину, осмотрел рану - широкую, с рваными краями. Потом чуть коснулся ее. Из раны медленными толчками полилась кровь. Он понял: нож Торпа задел какой-то большой сосуд, потеряно много крови. Потому и слабость. Стараясь не делать резких движений, он отстегнул брючный ремешок, замотал им ногу повыше раны, подсунул под ремень рукоять ножа и несколько раз повернул, затягивая жгут. В глазах помутилось от боли, но зато кровь перестала течь. Еще минута на отдых. Отдышавшись, он вспомнил о пистолете Торпа. Ага, вот и пистолет - лежит на обочине. Аскер поднял его, осмотрел, сунул оружие в карман, стал на четвереньки, оперся на здоровую ногу и медленно выпрямился. Его качнуло от слабости, он снова упал. Через некоторое время он повторил попытку. На этот раз удалось поставить больную ногу на землю и не упасть. Аскер постоял немного, запрокинув голову и балансируя руками, сделал шаг здоровой ногой, подтянул больную, снова шагнул. Он понимал: двигаясь так, ему и за сутки не добраться до аэродрома. Он отчетливо сознавал и то, что не позже чем через полчаса последние самолеты заберут последний груз, последних десантников и уйдут в воздух. Краешек неба на востоке стал розовым. Оттуда потянуло ветерком. Потом ветер стих. Аскер уловил нарастающий шум моторов. И вот уже над головой проплыла на восток невидимая в белесой мгле группа тяжелых самолетов. Шум моторов становился гуще, стихал. - Последние, - прошептал Аскер. Он сделал шаг вперед, еще два или три шага, со стоном опустился на землю, закрыл глаза. Да, теперь все - он обречен. Жить осталось - часы, быть может, минуты. Если в воздухе вражеские истребители, то к аэродрому, конечно, спешат и части наземных войск. Первый же автомобиль, который проедет по этому шоссе, наткнется на разбитые машины, на тело Торпа. Начнутся поиски, и тогда конец. Он оперся о землю ладонями, приподнял голову. Невозможно примириться с мыслью о смерти, когда кажется - вся жизнь впереди. Жизнь! А что он знает о жизни? Многое. Многое - и ничего. Ему же и тридцати не исполнилось!.. Сами собой потекли по лицу слезы. Он плакал? Ну и что ж! Он-то ведь находился наедине с собой, вокруг была только ночь, безмолвная равнина, ничего больше... Время шло. Он затих. Потом поднял голову, прислушался. Почудился какой-то звук. Самолет? Нет, это не был шум авиационного мотора. Что же, тогда? Автомобиль? Да, вероятно, автомобиль. Обдирая колени об асфальт, он сполз в придорожный кювет, вынул пистолет, извлек обойму. Шесть патронов. Значит, он еще сможет... Звук стал слышнее. И странно - Аскер почувствовал, что ровнее стало биться сердце, прояснилось в голове. Он приподнялся над кюветом. Руки его, упиравшиеся в край обочины дороги, ощутили, что земля легонько подрагивает. Он приложил к ней ухо, отчетливо услышал отдаленный лязг металла. Сомнений не было - шел танк. Танк или танки. Что же он медлит? Или впрямь решил погибнуть вот так - просто, без пользы для дела? Нет, тысячу раз нет! Но он не в силах идти. Значит, должен ползти. Скорее за обочину, подальше в поле!.. Аскер вцепился руками в наружный откос кювета, подтянул, помогая здоровой ногой, тело. Так, хорошо... Теперь - ползти! Вонзая локти в рыхлый, податливый грунт, ящерицей извиваясь между борозд и кочек, он двинулся прочь от дороги. Раненой ноги он уже не чувствовал: боль отдавалась выше, в спине, в затылке, в висках - по ним будто кувалдами молотили. Ползти... Ползти вперед! Скорее, скорее!.. Он потерял ощущение времени. Что-то, что было сильнее его самого, гнало вперед. Была ли это тренированная воля бойца? Или могучий инстинкт жизни? Кто знает! Скорее всего, и то и другое. Лязг танковых траков, рев моторов надвинулся, стал оглушающе громким. И - оборвался. Если бы Аскер поднял голову, он увидел бы остановившуюся на шоссе стальную серую громадину, позади нее - два грузовика с солдатами. Но он лежал ничком в неглубокой ложбинке, обессиленный, полумертвый от перенесенного напряжения, от нестерпимой боли. Солдаты попрыгали с грузовиков, подбежали к машинам, загораживавшим шоссе. Крышка люка танка откинулась, показался офицер. - Что там такое? - спросил он. Ефрейтор, склонившийся над телом Торпа, поднял голову. - Штатский. - Жив? - Уже остыл. - Пошарьте в карманах. Ефрейтор обыскал труп, поднялся. - Эй, у кого фонарь? Подошел солдат. Луч света, скользнув по груди ефрейтора, остановился на книжечке, которую тот держал в руках. - Удостоверение сотрудника гестапо, - сказал ефрейтор, адресуясь к офицеру. - Штурмфюрер Адольф Торп. - Это они. - Офицер сделал солдатам знак. - По машинам! - А не поискать ли вокруг? - нерешительно проговорил ефрейтор. - Так они и ждут тебя здесь! - Офицер выругался. - Но что делать с телом? - Снесите на обочину. Подберем, когда будем возвращаться. Крышка танкового люка захлопнулась. Солдаты оттащили труп на край шоссе, взобрались на машины. Взревел мотор. Танк содрогнулся, двинулся вперед, обошел автомобили и устремился на восток. Грузовики ехали следом. Прошло несколько минут, прежде чем Аскер отдышался и смог поднять голову. Грохот танка смолк вдали. На равнину вновь легла тишина. И вдруг там, где скрылись танк и грузовики, раздались отдаленные взрывы, глухие толчки выстрелов. Две яркие вспышки озарили горизонт. Аскер лежал неподвижно, боясь думать о том, что могло произойти. Вот он зашевелился, приподнял голову. Горизонт уже окрасился в багрянец. Над ним вспыхивали и пропадали тоненькие золотые лучики. И на этом фоне на шоссе появилась точка. Аскер поднял перемазанный в грязи пистолет, беспокойно кашлянул. А точка росла. По очертаниям, которые она принимала, это не мог быть ни легковой автомобиль, ни грузовик. Что же тогда? Потянул ветерок. Он донес рокот мотора. Аскер понял: идет мотоцикл. Мотоцикл!.. Напрягая последние силы, Аскер пополз к шоссе, затаился в кювете. Теперь звук мотора слышался отчетливо. Аскер определил: четырехтактный, одноцилиндровый, скорее всего - "БМВ". Мотоцикл подлетел к автомобилям, затормозил. Водитель соскочил с седла, кинулся к телу Торпа. Аскер поднял пистолет. Рука плохо слушалась, мушка плясала по спине мотоциклиста, склонившегося над убитым. Человек выпрямился, обернулся. Аскер выронил оружие. Перцев кинулся к нему, упал рядом, целуя перемазанное кровью и глиной лицо Аскера. - Говори, - прошептал Аскер. - Вывезли! - Рыбин? - Нет его... погиб. Аскер вскрикнул: - Торп? - Он. Ну да ты с ним рассчитался! - А... Упиц? - Ушел... Как сквозь землю провалился, проклятый! - Упустил! - Аскер застонал. - Танк... Это вы его? - Десантники. Встретили, как надо. У аэродрома еще три горят. По другим дорогам шли. - Он помолчал. - Наших много побили. С воздуха, пулеметами. И два самолета сожгли, гады!.. Вот и тебя... Сидеть сзади сможешь? Аскер кивнул. Перцев развернул мотоцикл, поставил на подножку, запустил двигатель. Подбежав к Аскеру, поднял его, на руки, снес к машине. - С ног сбился, разыскивая тебя, - торопливо говорил он, усаживая Аскера на второе сиденье. - Думал уже оставаться со Штыревой... - Тамара!.. Что с ней? - Будет уходить на восток, к чехам. Оттуда и вывезут. Ну, поехали. - Куда? - Ждет самолет. - Ты задержал? - Приказал генерал Лыков. Перцев сел за руль. Мотоцикл рванулся вперед. Скорость нарастала. Мотор пел свою песню. Аскер старался крепче держаться за плечи Перцева. В голове мелькали обрывки мыслей. Полковник Рыбин!.. Нет больше Рыбина... И Андрей Авдеев навеки остался здесь, на чужой земле. А десантники, сколько их погибло в операции!.. Один за другим вставали перед Аскером: Шуберт, Кныш, Кригер, Шталекер. Где они, что теперь с ними?.. Потом он ясно увидел глаза Штыревой - голубые, широко раскрытые. Аскер представил: одна, совсем одна, идет Тамара с саквояжем в руке по улице чужого, враждебного города; обыкновенная русская девушка, каждый час, каждая минута жизни которой здесь, в глубоком вражьем тылу, - это подвиг! И еще возник перед мысленным взором Аскера группенфюрер Упиц. Торп получил свое. Торп, Висбах, Беккер, Больм - не ушли. А Упиц смог! Упиц, Зейферт и тысячи таких - живы, действуют. Да, борьба еще не окончена!.. Силы Аскера слабели. Он обнял товарища, всем телом приник к его спине - широкой и теплой. Стало легче. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза...