ушно сказал Мазин. - А что он сделает? - Вышвырнет из класса, вот что! Видал, как парты одним махом передвинул? - смеялись ребята. - А мне так интересно было - я все боялась, что звонок скоро, - улыбнулась Степанова. - А Синицына-то, Синицына! - фыркнул Одинцов. - Как воды в рот набра- ла! А потом у доски каким-то тоненьким, не своим голосом пищала. - Врешь! Врешь! Ничего подобного! Я ничуть не испугалась. И учитель мне ваш не понравился. Ни капельки не понравил-ся! - прищурившись, протянула Синицына. - Да не мо-жет быть! - растягивая слова и так же прищурившись, передразнил ее Одинцов. - Дразнись не дразнись, а не понравился! - обернулась к нему Синицына. - А почему не понравился? Говори почему? - подступили к ней ребята. - Она и сама не знает, - улыбнулась Валя Степанова. - Нет, знаю! - упрямо сказала Синицына. - Во-первых, у него к детям никакого подхода нет. А просто он с нами обращается как со взрослыми. - Фью! - свистнул Одинцов. - Что же он, в детский сад пришел? В ладоши хлопать должен? В класс заглянул директор. - Леонид Тимофеевич, а у нас новый учитель! - крикнула Лида. - Да что ты говоришь? - развел руками директор. - Как же это так? А я ничего не знаю! Ребята дружно расхохотались. - Я знаю, что вы знаете... - смутилась Лида, прячась за спины подруг. Директор посмотрел на часы: - Учитель новый, а расписание старое. Или вы решили на вторую смену остаться? Ребята с шумом выбежали из класса. * * * Васек ходил за теткой, с жаром рассказывая ей про нового учителя. - Он знаешь, тетя Дуня, сильный какой! Он взял и прямо с одного маху все парты передвинул. Силач! - Боксер, наверно, - предположила тетка. - Нет. Почему боксер? - растерялся Васек. - Боксер - это, знаешь, в таких перчатках борется. А он нет. Он же учитель. - А... учитель? - складывая в корзинку вымытые ножи и вилки, рассеянно переспросила тетка. - Ну-ну... А где же это у меня ножик один? Обронила, что ли? Она полезла под стол. Васек присел на корточки и, приподняв скатерть, с жаром продолжал: - У нас все ребята любят его! И не то чтобы он очень добрый, он даже улыбается редко... - Нашла, - вылезая из-под стола, сказала тетка и вдруг озабоченно спросила: - С чего же это он все улыбается да улыбается? - Кто? - Да учитель ваш. Эдак и с ученья твоего мало толку будет. - Да ну тебя! - рассердился Васек. - Я совсем наоборот говорил. - Это что же такое "наоборот"? - сдвинув на нос очки, строго допытывалась тетка. Васек посмотрел на нее и прыснул со смеху: - Ой, не могу! - Ишь, смеяться-то ты горазд, - добродушно сказала тетка. - А вот посмотрю я, как в учебе поспеваешь. Очень уж вас балуют теперь. А про учителя ты лучше отцу расскажи: он человек самостоятельный, пускай сам разбирается, кто плох, кто хорош. Васек с хохотом выкатился в кухню: - Таня! Я тете Дуне про учителя рассказываю, а она... она... сначала... боксером его... Васек беззвучно затрясся от смеха. Таня взглянула на его лицо и тоже залилась смехом. Тетка вышла в кухню и, поглядев на Таню, ехидно сказала: - Не знаю, кто из вас старше да умнее! Но слова эти только подбавили жару в огонь. Васек и Таня смеялись уже без всякой причины, неудержимо и весело. Павел Васильевич пришел поздно. Он был взволнован предстоящей длительной поездкой. - Недельки на три укачу, - говорил он, глядя на Васька теплыми, озабоченными глазами. - Ты тут не скучай, Рыжик... В этот вечер они долго разговаривали. Васек торопливо рассказывал отцу все свои новости. Учитель по рассказам сына понравился Павлу Васильевичу. - Вот и гляди, чтобы не ударить перед ним лицом в грязь, - поучал он. Тетка долго не гасила свет, но вмешиваться в разговор не решалась. Утром в доме была суматоха. Тетка собирала отца в дорогу: пекла ему пирожки, складывала в чемодан белье и метила его, чтобы оно, чего доброго, не перемешалось с чьим-нибудь чужим. Васек ходил за отцом по пятам и ежеминутно спрашивал: - Ты целые три недели будешь? - Три недели. Васек вздохнул: - Ну ладно. Сегодня все ребята принесут в школу свои работы или коллекции. Я тоже хотел выжженную коробочку взять и мамину рамку. Отец и сын начали разглядывать выжженные Васьком вещицы. Васек осторожно держал в руках рамку. Из рамки смотрела на него мать со своей всегдашней спокойной, милой улыбкой. - В бумажку заверни. Не потеряй там, - сказал отец. - Ну, что ты! Они поглядели друг на друга. Сердце у Васька сжалось. - Приезжай скорей, что ли, - пряча рамку, сказал он. - Паша, Паша, - закричала тетка, появляясь на пороге, - собирайся! Что ты с ним, как маленький, связался! С коробочками да рамочками... - Ну-ну, - сдвинул брови отец, - не командуй. Это наши дела. Он крепко обнял Васька. Васек благодарно и горячо сдавил руками его шею. Тетка покачала головой и скрылась в кухне. * * * На кустах, обросших мохнатым инеем, наросли высокие шапки снега. Сергей Николаевич шел из школы. Он не торопился. В глазах у него пестрел класс. Несколько фамилий и лиц уже запомнились, другие еще терялись в общей массе. "Живые, хорошие ребята! И директор приятный..." Сергей Николаевич вспомнил, как Леонид Тимофеевич, проводив его в класс, весь первый урок похаживал по коридору, как будто в классе сидели его собственные дети и держали экзамен перед новым учителем. - Ну как? - вытирая платком круглую лысину, спрашивал он в учительской. - Как вам мои ребята? Сергей Николаевич пожал ему руку. Директор закивал головой. - Там есть... Там есть пики-козыри! - сказал он, щуря смеющиеся карие глаза. - Но работать можно! Работать можно! Учителя приняли Сергея Николаевича в свою среду просто и сердечно. Вожатый отряда Митя тоже понравился учителю. Сергей Николаевич спрашивал Митю про пионерскую работу, сборы, экскурсии. Они вдвоем уселись на диван, а потом, стоя в дверях учительской, никак не могли расстаться, и Митя, силясь перекричать дребезжащий звонок, говорил: - Мы на лыжах недавно через весь лес прошли... А девочки ребятам не уступают... Сергей Николаевич взбежал на крыльцо маленького домика и крепко застучал ногами, отряхивая с калош снег. Из комнаты его окликнул отец: - Ну-ну, долго ты нынче! Как там дела? Сидя в кресле, Николай Григорьевич приоткрыл одну половинку двери и, откинув голову, смотрел на сына из-под густых бровей светлыми голубыми глазами. - Ну как? Познакомился? Подружился? - Познакомился! - Сергей Николаевич повесил пальто, бросил на полку шапку. - И, кажется, подружусь! - Ну и хорошо! Первое впечатление самое верное, говорят. За обедом подробно расскажешь. А у меня радость. Письмо получил. Матвеич мой объявился! На пасеке живет. Приглашает в гости. - Старик протянул сыну письмо: - Вот, читай! - Да ну? Матвеич?! А про Оксану пишет? - пробегая глазами неровные строчки, спрашивал Сергей Николаевич. - Пишет, пишет! Соскучилась твоя сестренка, - вздохнул отец. Матвеич был старый товарищ Николая Григорьевича. В гражданскую войну оба они партизанили на Украине, потом расстались, изредка обмениваясь письмами и сохраняя старую дружбу. Теперь Матвеич звал старика на Украину: "Приезжай, старина! Полечим твои больные ноги". От партизанских лет, проведенных в лесах и болотах, у Николая Григорьевича к старости разболелись ноги. Он редко куда-нибудь выходил и в отсутствие сына скучал, с нетерпением глядя в окно. Особенно мучило его безделье. - Я ведь еще работать могу. Ноги мне не мешают, - грустно говорил он сыну - Ты вот всю ночь там что-то пишешь. Давай я хоть помогать тебе буду. Как-то Сергей Николаевич попросил отца переписать свой доклад, с которым он должен был выступать на совещании учителей. Старик оживился, захлопотал и принялся за работу. Он тщательно переписал доклад разборчивым, крупным, немного детским почерком, без единой помарки. - Ого! Да тебе мог бы позавидовать любой ученик четвертого класса! - смеясь, сказал Сергей Николаевич. Вечером, выметая комнату, он обнаружил в углу скомканную бумагу - это были испорченные листы с кляксами. Но старик уже зарекомендовал себя как переписчик. И теперь Сергей Николаевич сам часто обращался к нему с просьбой переписать что-нибудь. Прочитав письмо, они вдвоем стали сочинять ответ Матвеичу. - А что, Сережа, может, и катнем с тобой в гости, а? - Катнем, катнем, - отвечал Сергей Николаевич. - Как-нибудь летом... Глава 11. В КЛАССЕ Ребята из четвертого "Б" прибежали в школу раньше всех. Почти каждый из них тащил что-то под мышкой или осторожно нес свою раздутую сумку. - Стой, стой! Показывай, что за багаж у тебя? - останавливал на крыльце Грозный. Иван Васильевич не переносил двух вещей: пугачей и рогаток. Нюх у него на эти вещи был безошибочный: - Стоп! Что-то ты такой бодрый нынче? И, нащупав оттопыренный карман. Грозный вытаскивал оттуда предательски торчавшую рогатку. - Так... до зубов вооружился. Давай пугач! - Да нету у меня, Иван Васильевич! - Нету? Кому-нибудь другому рассказывай! Васька он пропустил беспрепятственно - из сумки у него торчал только выжженный пенал. В классе ребята показывали друг другу свои сокровища. Девочки принесли вязанье, платочки, вышивки. Мальчики высмеивали их: - Станет он это смотреть, очень ему нужно! В куклы с вами играть! - Мы Марии Михайловне всегда показывали. Ей даже нравилось очень! - кричали девочки. - Марии Михайловне! Да она сама вышивала, она учительница, а он учитель! - доказывали им мальчики. - Девочки, не слушайте их! Вот назло я первая свою вышивку покажу! Я не боюсь! - кричала Синицына. - Ну и что хорошего? Только осрамитесь! - возмущался Одинцов. - А какое вам дело? Мы сами за себя отвечаем. - Девочки, не обращайте на них внимания! - уговаривала подруг Зорина. Степанова медленно развязывала какую-то коробочку. - Мы просто покажем все, что у нас есть. А ты, Одинцов, умнее, когда молчишь, честное пионерское. Надя Глушкова запрыгала: - Получил? Получил? На Одинцова со всех сторон посыпались шутки. - Ну, напали!.. - крикнул Леня Белкин. - Одинцов, удирай, а то засмеют! - Да ну их! Навстречу Ваську бросился Саша: - Трубачев, я тебя давно жду! Вот марки принес. - И я принес пенал и рамку. - Васек похлопал по сумке. - Трубачев, - крикнула Синицына, - мы первые будем свои работы показывать. - Трубачев, они хотят со своими вышивками вылезать... Понимаешь? Новый учитель - военный человек, а они к нему с тряпками! - объяснил Одинцов. - Мы не с тряпками! - А с чем же? - У нас - свое, а у вас - свое! Васек положил на парту сумку. - Тише! - Он выждал, пока наступила тишина. - Кого Сергей Николаевич спросит, тот и покажет - мальчик или девочка, понятно? А самим не вылезать, категорически! Понятно? - Понятно! - прошумел класс. - Ну и лучше! Так, по крайней мере, никому не обидно. Ребята занялись рассматриванием принесенных вещиц. В классе шуршала бумага, под партами валялись обрывки газет, тесемки, тряпочки. Саша был занят марками. Одинцов раскладывал по ящикам свои камни. Трубачев, сидя боком на парте, что-то рассказывал ребятам. Когда в класс вошел Сергей Николаевич, все вскочили. Учитель прошел к столу. Под ноги ему попалась какая-то бумажка. Он поднял ее, повертел в руках, потом оглядел класс и сдвинул брови. - В классе грязно. В чем дело? - отчетливо сказал он и, заложив руки за спину, отошел к окну. Несколько ребят сорвались с места и нырнули под парты. Через минуту учитель повернулся к классу. Все сидели уже на местах с виноватыми, сконфуженными лицами. - Я думал, что говорить о чистоте и порядке в четвертом классе мне не придется. Но пусть это будет в первый и последний раз. Вы не малыши, и объяснять тут вам нечего. Есть староста, есть дежурный по классу, есть санком. Честный человек честно относится к своим обязанностям. Все были подавлены. Синицына, прикрыв ладонью рот, отвернулась и сделала ребятам гримасу. "Что? Говорила я вам? Вот и любите его после этого!" - было написано на ее торжествующей физиономии. Начался урок. Учитель вызывал к доске, спрашивал с мест. Ребята подтянулись. Они старались так ходить, как ходит учитель, так четко выговаривать слова, как выговаривает он, и вообще заслужить улыбку, шутку, похвалу. Выходя к доске, мальчики прижимали руки к туловищу и старались держаться прямо, по-военному. На переменке озабоченно переговаривались между собой: - Не спрашивает, что принесли. - Забыл или рассердился? - Ага, похвалиться хотели, а он и не спрашивает ничего! - язвила Синицына. Васек заложил в учебник свою рамочку - он уже пожалел, что принес ее: "Зря только карточку изомну". Но на последнем уроке Сергей Николаевич вдруг сказал: - Кто-то из вас собирался принести свои работы, коллекции. Одинцов, кажется, хотел показать уральские камни. Ребята ожили: - Одинцов, Одинцов, иди! Одинцов покраснел от удовольствия: - Можно показать? - Конечно. Одинцов вытащил из сумки серую коробку с несколькими отделениями и подошел с ней к столу. Учитель внимательно рассматривал камни - о каждом он знал что-нибудь интересное. Рассказывая, держал камень на ладони, обходил с ним всех учеников. Или говорил Одинцову: - Покажи ребятам. За камнями появились коллекции насекомых, за коллекциями - Сашины марки. Все приобретало особый интерес в руках учителя. - Вот этот жук... - говорил Сергей Николаевич. И жук начинал оживать в его рассказе. Он гудел, жужжал, портил в садах деревья, спасался от преследования и наконец укладывался обратно в коробочку. - Вот эта марка... - говорил учитель. И марка начинала длинное путешествие из чужой страны через моря, через океаны, на судне, на самолете, в поезде и наконец возвращалась к Саше. Васек показал пенал и рамку с карточкой матери. Учитель спросил, кто выжигал. Васек сказал, что он сам. Учитель посмотрел на карточку и улыбнулся: - Твоя мать? - Да, - сказал Васек и, испугавшись, что учитель будет что-нибудь спрашивать, поспешно добавил: - Она умерла. - Возьми, - сказал учитель, передавая ему рамку. И, подняв вверх пенал, стал рассказывать, как по дереву можно выжечь различные рисунки и раскрасить их. Несколько мальчиков не принесли ничего. Учитель удивился: - А что же вы любите, что делаете дома? Малютин вытащил из-под парты большой лист. - Я немножко черчу, - сказал он. - Вот тут я нашу школу начертил, и улицу, и парк... - Рассказывая, он проводил мизинцем по тонким и жирным линиям на бумаге. - А вот это, - указал он на другой чертеж, - прямо так, я выдумал из головы такое, как бы мне хотелось... чтоб было... новая школа, фруктовый сад вокруг, пристань... Ребята вытянули шеи и с любопытством смотрели на Севу. - Постой, это очень интересно. Это план, так сказать. Молодец! - с видимым удовольствием сказал учитель. - А как же ты чертить научился? - У меня мама чертежница, я ей помогаю иногда, - скромно сказал Сева. - Интересно, - улыбнулся учитель. - Ну, давай покажем ребятам, как делается план улиц, строений. Покажи-ка нам школу! Сева прошел по всем партам, объясняя: - Вот улица... вот школа... Когда он кончил, Сергей Николаевич сказал: - А девочки нам ничего не показали! Девочки низко наклонились к партам. Лида Зорина бросила торжествующий взгляд на мальчиков и шепнула что-то Вале Степановой. Степанова встала: - У нас одно фото... Потом одна девочка занимается лепкой, потом еще одна книжки переплетает... и еще... Она обернулась к подругам. - Игрушки... игрушки... - подсказал кто-то сзади. - Да, игрушки на елку и еще... вышивки всякие, - закончила Валя Степанова. - Так давайте, что же вы! Это все нужные и интересные занятия. Очень интересные! Девочки, перешептываясь, достали свои сверточки и гуськом потянулись к столу. Мальчики переглядывались: - Ого! Когда это они делали? Вот хитрюги какие! - Смотри, смотри! Степанова снимок показывает! Сергей Николаевич держал в руках фотографический снимок: - Очень интересная работа! Это ты, что же, увеличила? За снимками появился удачно вылепленный из глины галчонок с раскрытым ртом и растопыренными крыльями, за галчонком - вылитые из гипса фигурки и аккуратно переплетенные книги. Мальчики молча таращили глаза. Сергей Николаевич рассматривал все с большим интересом. Лучшие работы показывал классу. Вышивки, кружева и вязанье тоже понравились учителю. - А вот это и я умею делать, - вдруг сказал он, поднимая вверх туго сплетенный из сутажа пояс. - У меня даже галстук такой есть! Девочки ликовали. Мальчики улыбались, но на девочек не глядели. Учитель рассмотрел еще несколько вышивок; на одной трудно было определить, кто вышит - не то заяц, не то кошка. Разговор перешел на мышей, ежей, кроликов. Одинцов сострил: - А Леня Белкин поймал белку. - Жалко, что у нас нет Медведева: он поймал бы медведя, - сказал учитель. - Есть, есть Медведев! - закричали ребята. Медведев, коротенький, щупленький мальчик, поднялся с места. - Мне не поймать, - смущенно сказал он под громкий хохот ребят. Глава 12. "ТИШЕ... ТИШЕ..." Одинцов, Саша Булгаков и Васек вышли вместе. - Вот что, ребята, - сказал Васек. - Давайте пересмотрим расписание дежурных, чтобы такого, как сегодня, больше не было. Слыхали, как он сказал: в первый и последний раз! Да еще о честности... - Да! - подхватил Одинцов. - Я сегодня чуть не пропал, думал - сквозь землю провалюсь, когда он отошел к окну. Саша вытащил записную книжку. - Кого же мне назначить? Может, вместе составим расписание? - Одинцов, ты помоги ему... Знаешь, чтоб подобрать хорошие пары, кого с кем, чтобы все как по маслу шло! - Ладно, мы сделаем! А я вот что, ребята, придумал: давайте попросим Сергея Николаевича посадить нас вместе, - сказал Одинцов. - Да как же втроем сядем? - засмеялся Васек. - Ну, один впереди, два сзади, а все-таки вместе. Попросим, а? - Ну что ж, попросим, - решили товарищи. У своего дома Васек распрощался с друзьями. - Папа уехал? - спросил он у порога. - Уехал. Утром еще. А ты что же, забыл? - отозвалась тетка, накрывая на стол. - Нет, не забыл. Васек почувствовал острую необходимость видеть отца, рассказать ему о том, что было в классе, посоветоваться. "Сейчас надо бы подтянуть ребят... - подумал Васек. - А как подтянуть?" Он вспомнил, что ему говорил Митя: "Хочешь ребят подтянуть - подтянись сам, а то ребята знаешь какие? Сразу скажут: "Ты что с нас спрашиваешь? Ты раньше с себя самого спроси". Васек вспомнил, что за все время каникул он не брал в руки учебника, и, наскоро пообедав, сел заниматься. Но мысли как-то разбегались, что-то не додумывалось до конца, беспокоило. "Со стенгазетой запаздываем. И что Одинцов думает! Ведь он редактор, почему я должен ему напоминать?" Кроме стенгазеты, что-то еще царапало Васька. Когда учитель похвалил Малютина за чертежи, Васек вдруг почувствовал что-то против Севы и довольно грубо сказал ему, когда тот сел рядом с ним: "Не рассаживайся на всю парту со своими планами!" - Васек! - позвала из кухни Таня. - Иди сюда! У меня билеты в кино. Пойдешь? У нас в клубе. Вместе и домой потом придем. Васек не успел ответить - тетка просунула в дверь голову: - Васек уроки должен учить, день будний, а в вашем клубе как-нибудь обойдутся без него! - Как хочет, - бегло взглянув на мальчика, сказала Таня. - Ему и хотеть нечего, за него взрослые думают... - Почему это еще? - грубо прервал ее Васек. - Захочу - и пойду! Ты мне запретить не можешь - я не маленький. - Тише, тише... - вдруг зашептала тетка, приложив к губам палец с наперстком и оглядываясь с таким видом, будто в комнате спал ребенок. - Тише, тише... тише. - Чего - тише? - сбавляя тон, удивленно спросил Васек. - Сядь на место сейчас же, - тем же значительным шепотом произнесла тетка. Таня смотрела на нее испуганными глазами. - Сядь на место тихонечко... Васек пожал плечами, пошел в свою комнату и сел на место. - Ну и чего? - нетерпеливо спросил он, поднимая глаза на вошедшую за ним тетку. Тетка молча закрыла в кухню дверь и спокойно взяла свое шитье. - Что - чего? - сказала она обычным голосом. - Чего задано. Сиди и занимайся. Васек покраснел от злости. "На пушку взяла... "Тише... тише..." Колдунья старая!" - с раздражением думал он, глядя на склоненную голову тетки с ровным, как ниточка, пробором. Но делать было нечего. Он раскрыл учебник географии и стал заниматься. А поздно вечером, засыпая, слышал сквозь сон, как тетка отчитывала Таню: - Ваше ученье в ваших руках. Вы себя самостоятельной чувствуете, хотя и не сказать, что много над образованием трудились, а Ваську еще учиться да учиться. Теперь сын отца перегоняет, в жизни последнее место никому не надобно, а вы молодая, беспечная - может, вся ваша жизнь для кино пойдет... Васек не слышал, что отвечала Таня, и сам не мог двинуться на ее защиту; голос тетки, однозвучный и монотонный, как дождь по стеклу, заглушался непобедимым сном набегавшегося за день человека. "Иш-шь... ты... тетка..." Глава 13. РАСПИСАНИЕ Одинцов и Саша Булгаков, проводив Васька, пошли вместе, советуясь, как лучше составить расписание дежурств. - Хорошо бы девочек отдельно, а мальчиков отдельно, - сказал Саша, - а то они на дежурстве ссориться будут и сваливать друг на друга. - Верно! - обрадовался Одинцов. - Мы их отдельно поставим. Пусть они за себя отвечают, а мы за себя. Тогда, по крайней мере, Сергей Николаевич сразу будет знать, кто честно дежурит, а кто нечестно. - Да, и потом соревнование у нас получится. - Зайдем сейчас ко мне и сразу напишем, а завтра вывесим, - предложил Одинцов. - Зайдем! Товарищи провозились часа два, а утром чисто переписанное Одинцовым расписание висело в классе под двумя заголовками: ДЕЖУРСТВО МАЛЬЧИКОВ и ДЕЖУРСТВО ДЕВОЧЕК Дальше следовали фамилии. * * * На другой день Васек встал рано. Тетка разговаривала с ним как ни в чем не бывало. "Обманула меня вчера, хитрюга!" - беззлобно думал Васек, вспоминая вчерашний случай. В школе навстречу ему бросился Лепя Белкин: - Трубачев, иди скорей! Там девчонки из-за расписания крик подняли. - Какой крик? - Васек быстрыми шагами вошел в класс. Около нового расписания собралась целая куча ребят. - Неправильно! Все равно неправильно! - кричали девочки. - Не имеете права разделять класс! И мы ничуть не хуже вас дежурим! - Не хуже, а лучше! - А ты, Булгаков, звеньевой, да еще староста, Одинцов тоже звеньевой, а делаете неправильно! - кричала Лида Зорина, взъерошенная, как птица, защищающая своих птенцов. - Вы лучше, так вот мы вас отдельно и поставили! - старался перекричать ее Одинцов. - Мы думали соревноваться с вами, - оправдывался Саша. - Не спорьте, не спорьте! - вмешался Васек. - Не кричите! Сейчас все разберем... Зорина, подожди!.. В чем дело, Булгаков? - Понимаешь, мы их отдельно в расписании поставили, чтобы в случае чего они сами за себя отвечали, а мы сами... - А они орут! - с возмущением перебил Сашу Одинцов. - Мы хотим, чтоб лучше было... - Трубачев! - выскочила опять Лида. - Они хотят, чтобы мы дежурили отдельно, а я считаю - это не по-товарищески. Мы все должны быть вместе. И вообще, ребята к девочкам придираются... Ты разберись, Трубачев! - Вы вечно на нас жалуетесь! - кричал Белкин. - Из-за всякой мелочи тарарам поднимаете! - презрительно бросил Мазин. - Тише! - Васек крепко сдвинул брови, подошел к стене, сорвал расписание и сунул его Одинцову: - Перепиши заново. Зря это. Класс притих. Одинцов и Саша глядели на Трубачева виноватыми глазами. Васек сердито повернулся к ним: - Мы ведь как хотели сделать? Составить крепкие пары дежурных. А вы что? Одним словом, надо переписать заново... И нечего крик поднимать! - Девчонки все языкатые! - крикнул кто-то из ребят. - Мы не языкатые, а если неправильно, молчать не будем, мы тоже... - начала Степанова. - Перестань! - прервал ее Васек. - Сейчас звонок будет... Ребята, по местам! Ребята разошлись по партам, кое-кто продолжал еще ворчать. Васек Трубачев поднялся из-за парты и, обернувшись лицом к классу, постоял так несколько секунд. Потом молча сел. - Образцовая тишина. Я думал, у меня ни одного ученика нет, - пошутил Сергей Николаевич, входя в класс. Васек пригладил свой рыжий чуб и удовлетворенно улыбнулся. Глава 14. УРОК ГЕОГРАФИИ Первый урок был география. Сергей Николаевич принос в класс большую немую карту. - Сейчас мы с вами немножко попутешествуем, - сказал он, отходя в сторону и потирая руки. Из окна на лицо Сергея Николаевича падал свет, и ребята в первый раз заметили, что у него светло-серые глаза и очень белые зубы. - Ну так... Трубачев! Зорина! Мазин! - медленно вызывал учитель. Ребята с интересом смотрели, как один за другим подходили к доске вызванные. Васек старался казаться спокойным, черные брови Лиды Зориной испуганно лезли вверх, и даже на толстых щеках Мазина выступил румянец. Все трое остановились у карты. Учитель окинул их взглядом и обратился к классу: - Три рыбака... скажем, бригадиры рыболовецких бригад... водным путем везут в Москву рыбу. Ребята слушали внимательно, боясь пропустить хоть одно слово. Ты, Трубачев, везешь рыбу... - учитель прищурился и поглядел на карту, - с Балтийского моря. Зорина везет рыбу с Каспийского моря, а Мазин - с Белого моря. Все три бригады должны встретиться в Москве, понятно? - Понятно, - ответил за всех Васек. Лида Зорина уже бегала глазами по карте. Мазин тоже уставился на кар- ту, пытаясь определить направление рек. - Посмотрите внимательно, выберите себе путь и отправляйтесь, - сказал Сергей Николаевич. - Ну, кто первый начнет? Ребята поглядели друг на друга. - Я, - сказал Васек и взял указку. "Будь что будет!" - подумал он. - Трубачев? Ну, пожалуйста! - С Балтийского моря я вошел в Финский залив... - начал Васек. Учитель кивнул головой. - ...прошел по Неве... - Васек показал на карте. - Хорошо, - сказал Сергей Николаевич. ...в Ладожское озеро... - Васек откашлялся, чтобы выиграть время, - затем вот по этой реке... - Свири, - подсказал Сергей Николаевич. Васек заторопился: - ...в Онежское озеро... Через секунду он уже плыл по Шексне, достиг Рыбинского моря, благополучно прибыл в Москву и с облегчением вздохнул. - Очень хорошо, Трубачев! Теперь жди своих товарищей. Лида Зорина взяла указку. - Вот, кажется, на встречу с тобой направляется женская бригада Зориной... Откуда идешь, Зорина? - С Каспийского моря, - ответила Лида Зорина, осторожно вывела свой пароход на Волгу, прошла мимо Астрахани, мимо Сталинграда, вышла на реку Оку, бойко перечислила по пути несколько городов, благополучно прибыла в Москву и, тряхнув косичками, передала указку Мазину. - Я вот здесь поеду, - сказал Мазин, направляясь к Северной Двине. Учитель улыбнулся: - Как хочешь, но у тебя есть более короткий путь. - Я по Северной Двине, - безнадежно сказал Мазин, упираясь в неизвестные ему притоки. Направо узенькая ниточка неожиданно оборвалась. Налево путь был неизвестен. Мазин подумал и вернулся обратно. - Застрял, - сознался он, отвечая на вопросительный взгляд учителя. - Трубачев, подскажи ему, - сказал учитель. Трубачев взял у Мазина указку. - Можно через Сухону к Рыбинску, - сказал он. Когда Мазин с помощью Трубачева добрался до Москвы, Сергей Николаевич посадил всех трех учеников на место и сказал: - Трубачев справился с трудным путем. Зорина тоже не сплоховала. А вот Мазин пока что плохой путешественник. Москва, пожалуй, не скоро получит от него рыбу. Ребята засмеялись. Но Сергей Николаевич стал серьезным: - Тебе, Мазин, нужно немножко подучиться. Мазин почесал затылок: - Я много пропустил... - Трубачев, помоги товарищу, - сказал Сергей Николаевич. - Есть! - радостно отозвался Трубачев и оглянулся на Мазина. По одному взгляду его Мазин понял, что занятия будут серьезные. "Пожалуй, я с ним не только в Москву, а в Атлантический океан заеду", - со вздохом подумал он. И не ошибся. Сразу же на переменке Васек с решительным видом подошел к нему: - Выбирай: я к тебе или ты ко мне? - Я к тебе, - уныло ответил Мазин. - Ну, - сказал Русаков товарищу, - не хотел бы я быть на твоем месте. С Трубачевым дело иметь - чахотку наживешь. По всем горам будешь лазить, во всех реках искупаешься, - печально сострил он. - Зато в классе не утону, - усмехнулся Мазин. После обеда он направился к Трубачеву. Васек уже ждал его, с нетерпением поглядывая на дверь. - Ну и обедаешь ты! Целую корову можно съесть за это время! - встретил он товарища. Мазин увидел карту, разложенную на полу, и почесал затылок: - Эх, жизнь! Васек вытащил учебник географии: - Говори честно, что знаешь и чего не знаешь. Мазин скосил глаза на учебник: - Ничего не знаю. - Совсем ничего? - Совсем ничего. - Ладно, - сказал Васек, - начнем с первой страницы. - Я способный, - утешил его Мазин. - Давай показывай. Мальчики погрузились в занятия. Тетка два раза заглядывала в комнату, на цыпочках проходила мимо двух склоненных над картой голов и, когда Мазин ушел, сказала Ваську: - Это что ж ты на этого толстого здоровье свое тратишь? Два часа на коленках лазил, небось и чулки протер. Кто это велел тебе? - Учитель велел. Да он способный, ничего, - ответил Васек, собирая на завтра книги. Глава 15. СТЕНГАЗЕТА "Доброе утро!" - сказал по радио чей-то громкий голос. Васек вспомнил, что как-то в разговоре с ребятами Сергей Николаевич посоветовал всем делать зарядку. Он почувствовал прилив бодрости, вско- чил с постели и, стоя в одних трусиках посреди комнаты, начал делать упражнения. - Ты что это акробатничаешь с утра? - недовольно спросила тетка, обходя его стороной с чайной посудой в руках. - Зарядку делаю! Васек показал ей на радио. Тетка прислушалась. "Вдох... выдох... приседание..." - Не очень-то приседай, а то в школу опоздаешь, - добродушно сказала тетка, не смея спорить с тем, чей голос в этот утренний час распоряжался всеми ребятами. "Значит, так надо, - решила она про себя. - Зря бы не стал человек по радио надрываться". И, выждав, пока Васек кончил, тетка спросила: - А что же ты раньше этой самой зарядки не делал? Васек, обтирая мохнатым полотенцем крепкое, как орех, разогретое дви- жениями тело, просто ответил: - Глупый был. - А... поумнел, значит? - пошутила тетка. Племянник ей нравился. Он аккуратно ходил в школу, учился, учил других, хорошо ел, крепко спал и редко спорил с нею. Каждый день спрашивал, нет ли писем от отца, скучал без него, но не жаловался, не ныл, а переносил разлуку стойко. От Павла Васильевича уже было одно письмо. Тетка с особым удовольствием передала его Ваську и, увидев его загоревшиеся глаза, с удовлетворением подумала: "Хороший сын. Такой сын и на старости отца не обидит". В письме Павел Васильевич описывал дорогу, места, которые он проезжал, мирную трудовую жизнь тамошних людей. "Богато тут живут люди, и всего здесь много, только нет моего вихрастого Рыжика", - неожиданно заканчивал отец. Васек читал, перечитывал, смеялся, а вечером забрался на отцовскую постель и заснул, положив письмо под подушку. Утром, лежа в кровати, он пересчитал по пальцам, сколько дней осталось еще до приезда отца: десять плюс шесть - шестнадцать. - Шестнадцать так шестнадцать, - сказал он вслух, тяжело вздыхая. Хотелось, обхватив руками шею отца, рассказать ему все новости, порадовать хорошей отметкой по географии и похвалой учителя. "Ничего! Я еще за это время постараюсь, - успокоил себя Васек. - Надо Мазина подтянуть хорошенько". После зарядки и умывания Васек позавтракал и отправился в школу. - Ну, как Мазин? Соображает что-нибудь? - спросили его ребята. - Способный, как черт! - с гордостью ответил Васек. - Да что ты? - удивился Саша и с сожалением покачал головой. - Значит, просто учиться не хотел. - Жирняк эдакий! - засмеялся Одинцов. - Ты с него жирок спусти маленько - лучше голова будет работать. - Лучше не надо - он и так все вперед как-то соображает. - Как это - вперед? - заинтересовались Саша и Одинцов. - А так... Смотрит по карте - реки там или горы, сейчас же надует щеки, уставится куда-нибудь в одну точку и скажет: "Здесь можно туннель пробить, тогда вот сюда выход будет". Или насчет реки интересуется: "Тут если плотиной загородить, так океанский пароход пройдет!" Васек откинул голову и засмеялся. Товарищи тоже засмеялись. - А ведь здорово! И правда вперед соображает, - удивился Леня Белкин. - Ну, лишь бы не назад! - сострил Одинцов и, заметив входившего Мазина, толкнул Трубачева: - Не смейся, а то подумает - над ним. Васек встал и пошел навстречу Мазину. - Ты повторил на ночь все, что мы прошли? - строго спросил он. - Повторил. - Ну, знаешь теперь? - Назубок. - Молодец! Сегодня опять приходи. - Сегодня стенгазету нужно делать, Митя спрашивал. Я свою статью на- писал, а ребята ничего не дают, - сказал подошедший Одинцов. - Одна Синицына какие-то дурацкие стихи написала. Ты объяви в классе сегодня. И так до последнего дня дотянули, - озабоченно добавил он. - А ты сам-то что молчал? Ты редактор!.. Булгаков! - крикнул Васек. - Чего? - отозвался со своей парты Саша. - "Чего"! Ничего! Митя сердится. В стенгазету никто не пишет, - сказал Трубачев. - А я виноват? - вспыхнул Саша. - У нас редактор есть - Одинцов. - "Редактор, редактор"! Что мне, за всех писать самому, что ли? - буркнул Одинцов. - Ну ладно, - сказал Трубачев, - сегодня соберем редколлегию. - Ребята! - закричал Одинцов. - После уроков - редколлегия. Сейчас же давайте заметки в стенгазету! - А о чем писать? Что писать? - раздались голоса. - Пишите о чем хотите! - Мое дело сторона! Я стихи дала, - вскочила Синицына. - Я тоже одну заметку написала, - сказала Зорина, оглянувшись на подруг. - А я не умею ничего - я не писатель, - заявил Петя Русаков. - Мазин! - крикнул Васек. - Чего? - Пиши заметку! - Хватит с меня географии. Ребята захохотали: - Он теперь с Трубачевым рыбу возит! - В Белом море купается! - У него на Северной Двине крушение произошло! - Эй, Мазин! - Ребята, без шуток! - сказал Васек. - Кто еще заметку даст? - А чего Трубачев командует? Пускай сам тоже напишет! - крикнул кто-то из девочек. - И напишу! - покраснел Трубачев. - Сегодня же. Кто еще? В классе стало тихо. - Я дам рисунок, - сказал Малютин. - Кто еще? - повторил Васек. Над партами поднялось несколько рук. Одинцов сосчитал. - Хватит, - облегченно сказал он и сел на свое место. * * * На большой перемене Васек вместе с ребятами вышел на школьный двор. Ребята сейчас же затеяли перестрелку снежками, но Васек потихоньку удалился в самый угол двора и, засунув руки в карманы пальто, стал ходить по дорожке вдоль забора. Его беспокоила заметка, которую он обещал сегодня же дать в стенгазету. Он завидовал Одинцову, который легко справлялся с такими вещами. "Он, может, вообще будущий писатель, а я, наверно, архитектор какой-нибудь - о чем мне писать? - Васек сердился на всех и на себя. - Если б я еще дома сел и подумал, а так сразу - какая это заметка будет!" Он слышал веселые голоса и хохот ребят, видел, как ожесточенно нападали они друг на друга, как шлепались о забор и разлетались белые комочки снега. "Бой с пятым классом. Наши дерутся. А я здесь..." - Трубачев, Трубачев, сюда! - несся издали призыв Саши. Закрываясь руками, он боком шел на врага, сзади него стеной двигались ребята из четвертого "Б", и даже девочки поддерживали наступление, обстреливая неприятеля со стороны. - Трубачев!.. Васек рванулся на призыв, но вдруг остановился, круто повернулся спиной к играющим, присел на сложенные у забора бревна и вытащил из кармана бумагу и карандаш. Несколько любопытных малышей вприпрыжку подбежали к нему. - Куда? Кыш отсюда! - грозно крикнул на них Васек и, устроившись поудобнее, решительно написал: "В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ Ребята! Ничего нельзя делать в последнюю минуту, потому что торопишься и ничего толком не думаешь. Эту заметку я мог бы написать дома, а сейчас пишу на большой перемене. Последняя минута - самая короткая из всех минут, а сейчас я вспомнил, что мог бы о многом написать - о дисциплине, например. Но в школе уже звонок, а заметку я обещал дать во что бы то ни стало, и получилось у меня плохо. Давайте, ребята, ничего не будем оставлять на последнюю минуту! В. Т р у б а ч е в". Васек решительно свернул листок и зашагал по тропинке. - Одинцов, прими заметку, - не глядя на товарища, сказал он. - Уже? - удивился Одинцов, вытирая шарфом мокрое, разгоряченное лицо. - Я так и знал, что ты пишешь! А мы тут пятых в угол загнали. Как окружили их со всех сторон - и давай, и давай! Сашка орет: "Трубачев! Трубачев!" Слышал? - Слышал... я на бревнах сидел, - с сожалением сказал Васек. - Сам себя наказал... да еще написал плохо... - Плохо? Посмотрим, - важно сказал Одинцов, пряча заметку. Он почувствовал себя ответственным редактором. - Плохо, так исправишь. - Отстань, пожалуйста! Я и эту-то наспех писал, когда мне исправлять ее? Не на уроке же! - рассердился на товарища Васек. - Плохо - не бери. Вот и все! - С Митей решим, что брать, а что нет. Материала хватит, - независимо ответил Одинцов и, увидев Лиду Зорину, подошел к ней. Васек уселся на свою парту и заглянул через плечо в тетрадку Малютина. Тот, глядя на картинку в книге, писал крупными буквами незнакомые слова. - По-каковски это? - спросил Васек. - Немецкий у меня сегодня после школы. Я в группу хожу,- пояснил Сева. - А зачем это тебе? Ведь у нас английский учат. - Немецкий тоже надо знать, - просто ответил Сева. - Всех языков не изучить! Сева хотел что-то возразить, но Васек был зол и повернулся товарищу спиной. "И зачем это я такую дурацкую заметку дал? Может, лучше назад взять, а то все надо мной смеяться будут. Пойти к Одинцову?" Но к Одинцову он не пошел, сомневаясь, что лучше: не выполнить обещание или осрамиться с плохой заметкой. * * * В пионерской комнате шла оживленная работа. Ребята складывали по порядку номера журналов и подшивали "Пионерскую правду", чтобы передать в школьную библиотеку. Васек покрывал лаком рамку для стенгазеты. "Вот это по мне", - думал он, с удовольствием макая кисть в густой лак. Митя сидел за столом, просматривая заметки для стенгазеты. - Это все у тебя? - спросил он Одинцова, приглаживая пальцами светлые волосы. - Маловато, плохо шевелитесь! - Многие только сегодня дали, - виновато сказал Одинцов. - Вот Лида Зорина дала заметку, и Трубачев, и еще несколько ребят... - Он подвинул к Мите новую пачку бумаг. - А, еще есть! - обрадовался Митя. - Давай, давай! Нюра Синицына вбежала в комнату и, оттолкнув Одинцова, положила на стол вырванный из тетрадки лист. - Вот, Митя! Я стихи написала, а Одинцов не берет. Он думает, что если он редактор, так может распоряжаться. А стихи очень хорошие, мои родители даже в "Пио