мле. Одни сани застряли, очевидно, давно. Лошадь была вся в пене и не двигалась с места. Она вздрагивала под ударами и бессильно вскидывала морду с падающей на глаза челкой. На санях, покрытых брезентом, высилась целая гора аккуратно сложенных кирпичей. - Ишь, наложили! Чтобы скорей свезти да отделаться. Бессовестные этакие! - сказала, проходя мимо, старушка. Васек остановился и с жалостью смотрел на выбившееся из сил животное. - Дяденька, помоги ей, подтолкни сзади! - крикнул он возчику. - Сама потянет, - откликнулся возчик, прикуривая у товарищей папироску. Васек подошел ближе. - Тогда не бейте! - попросил он. Возчик затянулся дымом, сплюнул в сторону и взмахнул вожжами: - Н-но! Отдохнула! Н-но, дьявол тебя возьми! Лошадь напрягла мускулы. Под мокрой шкурой у нее пробежала дрожь. Она дернулась и остановилась. Возчик забежал вперед и с размаху ударил ее по морде. - Брось! - подскочил к нему Васек и, подняв сумку, загородил от ударов морду лошади. - Не смеешь так бить! Я милицию позову! - Пошел, пошел отсюда, а то и тебе попадет! - пригрозил возчик. - Не мешайся тут! - Не уйду! По глазам бьете! - загораживая собой лошадь, кричал Васек. - Защитник нашелся! Тебя самого представить в милицию надо! - Ты кто такой есть? Почему не в свое дело лезешь? - подошел к Ваську рослый парень, товарищ возчика. - Я в свое дело лезу! - сказал Васек, закидывая вверх голову. Шапка его съехала на затылок, глаза посинели от злобы. - Я пионер! Председатель совета отряда!.. Наша лошадь, государственная! Бить не дам! - Ого! Ишь ты, председатель!.. Слыхал, Вань? - подмигнул своему товарищу возчик. По обеим сторонам улицы останавливался народ, сбегались мальчишки. Подходили мужчины. Возчики сбавили тон: - Ну что ж, Вань, может, отложить кирпичу маленько? - А где ты его отложишь? - Да вот около дома. А тогда заедем, возьмем, - предложил товарищ возчика. - А какое вы имели право такой груз класть на одни сани? - строго спросил подошедший гражданин, вынимая из портфеля бумагу и самопишущую ручку. - Вот мы сейчас на вас акт составим. Лошади эти мне известны, возчиков я запишу. Там, где надо, вас научат, как такой груз накладывать да еще по глазам лошадь хлестать. Он написал несколько строчек: - Кто подтвердит, граждане? Охотников подписать нашлось много. Васек тоже протянул руку. Он хотел подписать: "Трубачев, председатель совета отряда", но вдруг раздумал и тихо отошел в сторону. Ему показалось, что с тех пор, как он ушел из школы, прошло очень много времени, что за это время в школе уже решилась его судьба и что он теперь уже, наверно, не председатель совета отряда, а просто школьник, осрамивший свой класс грубым и недостойным поведением. А Мазин? Что же Мазин? Как же он молчал?.. Как он допустил это? Ведь Мазин поступил с ним еще хуже, чем Одинцов. Зачем же тогда, вечером, он пришел к нему как товарищ, как друг? Разве он не пионер? Разве не дорожит своей честью? Васек почему-то вспомнил, как в прошлом году он с отцом ездил в Москву. Они долго стояли на Красной площади и смотрели на Кремль. Васек стоял с красным галстуком на шее, как стоит на посту часовой. Он боялся пошевелиться. Мысленно он давал себе клятву свершить какой-нибудь небывалый подвиг во славу Родины. И не один! Васек видел себя на воде и на суше бесстрашным моряком и раненым командиром, он побеждал и умирал в жестокой схватке с врагом. Он стоял без шапки, с затуманенными глазами, и, когда отец тронул его за рукав, он молча пошел за ним, унося в душе свое торжественное обещание. И сейчас, вспомнив об этом, он выпрямился, стряхнул прилипший колбу чуб... Нет, он, Васек Трубачев, еще покажет себя, он не опустит голову перед этой первой бедой в его жизни! И товарища он себе найдет! И оба они будут сражаться за Родину и вместе победят или вместе умрут на поле битвы. И тогда все ребята узнают, что такое настоящая дружба! Васек не заметил, как миновал несколько улиц и очутился у своего дома. Тетка увидела, что глаза у Васька блестят, и подумала про себя: "Прежний задор появился. Уж не знаю, что хуже, что лучше". За обедом она торжественно сказала: - Геройская картина идет. Сходим с тобой под вечер? Но Васек вдруг поскучнел и тихо сказал: - Спасибо, тетя, только у меня голова болит. "Не хватало еще, чтоб меня в кино видели!" - с испугом подумал он. - Ну, голова твоя пройдет, - успокаивала тетка. - Не пройдет! - Как так - не пройдет? - А так, не пройдет - и все! - упрямо сказал Васек и, не глядя на тетку, снял с вешалки отцовский пиджак и, бросившись на кровать, укрылся им с головой. - Ну, коли так, завтра пойдем, - добродушно сказала тетка. Васек не ответил. Он и сам не знал, что будет с ним сегодня... завтра... И только отцовский пиджак со знакомым запахом паровозной гари и табака успокаивал его сердце. * * * Васек не пошел в школу и на другой день. Митя приходил в класс, о чем-то говорил с учителем. Ребята волновались: - Митя, а как же сбор? Ведь сегодня сбор, а Трубачева нет. Сбор был назначен на шесть часов вечера. После уроков Сергей Николаевич вызвал в учительскую Одинцова и Булгакова. - Вот что, ребята! - сказал он, перебирая на столе какие-то бумаги. - Сегодня, часиков в пять, зайдете за Трубачевым... - Я не пойду, - быстро сказал Саша. - Зайдете за Трубачевым, - как бы не расслышав Сашиных слов, продолжал Сергей Николаевич, - и скажете ему, что сегодня сбор... и что я тоже к нему зайду перед сбором. Понятно? - Понятно, - пробормотал Одинцов. Саша молчал. - Да прихватите с собой Лиду Зорину. И никаких лишних объяснений... Одинцов, полагаюсь на тебя, - быстро сказал учитель, когда Саша вышел. - Есть никаких объяснений! - ответил Одинцов. Он не понимал, зачем понадобилось Сергею Николаевичу послать их к Трубачеву. Его взволновало и то, что учитель сам придет к Трубачеву. Выйдя из учительской, он догнал Сашу. Лицо Саши выражало протест и упрямство. - Так я и пошел! Лучше и не просил бы. - А он и не просил, - оглядываясь на учительскую, ответил Одинцов. - Он приказал. - Мне это приказать никто не может. - Тише! Ты что? Он же учитель, он же хочет как лучше сделать... Саша смолк. Одинцов пошел договариваться с Зориной. - И никаких объяснений там. Понятно, Зорина? Полагаюсь на тебя. Лида Зорина кивнула головой. Она тоже была озадачена поручением учителя. - Он, верно, хочет, чтобы вы все помирились? - шепотом спросила она. - Не знаю. Я не ссорился. Одним словом, пообедай и приходи в школу. За Сашей я сам зайду, и вместе пойдем! Глава 31. ГОСТИ День у Васька был мучительный, не похожий ни на один прежний будний день. Он валялся на кровати до десяти часов. На все вопросы тетки кратко отвечал: - Сегодня нет занятий. - Да почему же это нет занятий? - удивлялась тетка. - Все ребята в школу бегут! - А нас отпустили. - Чудно! А с чего же это ты в постели валяешься? - снова подступила тетка к племяннику. - Заболел, что ли? - Да нет... - И в кино не пойдешь? - Не пойду. Тетка обиделась и говорила Тане в кухне так, чтобы слышал Васек: - Все капризы какие-то у него являются. А в кино мы и сами пойдем. Уж очень, говорят, картина геройская идет! Васек слышал и молчал. Ему было не до кино. Его мучила мысль о школе: "Что-то там теперь делается?" После обеда тетка решительно подошла к Ваську, потрогала его лоб, заставила смерить температуру. Все было нормально. - Здоров, - снимая с носа очки, объявила вслух тетка. - Просто свое "я" показываешь! Ну и сиди один!.. Таня, пойдем! - Еще рано, Евдокия Васильевна, - нехотя сказала Таня. Ее не на шутку беспокоил Васек, но она побаивалась тетки и не реша- лась при ней заговорить с Васьком. "Ты мне все воспитание сбиваешь", - уже однажды упрекнула ее Евдокия Васильевна. - Пойдем, пойдем! - поджимая губы и туго закручивая на затылке узел, торопила тетка. - Мороженого покушаем, получше места займем! - Да места все равно согласно взятым билетам, - со вздохом сказала Таня, надевая пальто. Когда они вышли, Васек подошел к окну и стал смотреть на улицу. По улице шли школьники и школьницы. "Из школы идут! Поздно. Наверно, совет отряда был у них, - подумал Васек. - У нас тоже часто бывал совет отряда... я сам объявлял ребятам об этом!" Васек прислонился лбом к холодному стеклу. Потом быстро отодвинулся. На улице стояли три знакомые фигуры. Одна из них отделилась и быстро ушла; Васек узнал Булгакова. "Зачем он приходил?" На лестнице послышались шаги и голос Лиды Зориной: - Здесь даже дверь не заперта... Трубачев, ты дома? Из-за плеча Зориной выглядывал Одинцов. - Я дома, - сказал Васек, вопросительно глядя на обоих. - Идите в комнату. - Здорово! - развязно сказал Одинцов и тут же смутился. - Здравствуй! Мы пришли узнать, как твое здоровье, - поспешила на выручку Лида и вдруг заметила измятые подушки и свисающую с кровати куртку: - Ой, какой беспорядок! Это убрать надо. Сейчас Сергей Николаевич придет. - Сергей Николаевич? - Васек сдвинул брови и посмотрел на Одинцова. - Зачем? Одинцов пожал плечами: - Не знаю. - Нет, знаешь. И говори. А то опять... сам пришел, а сам... - Честное пионерское... - торжественно начал Одинцов. Но Лида решительно перебила его: - Никаких объяснений! Сказал - приду! И все. Понимаешь?.. А у тебя беспорядок, на полу обрезки какие-то. Давай щетку!.. Одинцов, раздевайся. Лида сняла шубку и платок: - Васек, на, повесь! И не стой с раскрытым ртом. Смотрите, что кругом делается! В комнате действительно был беспорядок. С утра тетка ходила расстроенная и в первый раз оставила комнату неубранной. На стуле было брошено ее шитье, на письменном столе Васька валялись какие-то инструменты. - Скорей, скорей! Ужас что делается! - заткнув за пояс полотенце, говорила Лида. - Одинцов, собирай в ящик инструменты!.. Васек, прибери стол! Он же первым долгом на твой стол посмотрит! Мальчики, не рассуждая, принялись за работу. Поправляя постель и взбивая подушки, Лида говорила: - Надо, чтобы все прилично было! Васек прибрал свой стол. Одинцов сгреб со стула ворох материи: - А это куда? - Это теткино! - испугался Васек. - Не тронь, а то спутаешь ей все, она сердиться будет! - Подожди! - Лида накрыла все газетой. - Нехорошо, но уж раз теткино... - Мы за тетку не отвечаем, - решили ребята. - Надо только просто так сказать, что это ее. На обеденном столе на чистой скатерти стояла плетеная сухарница. - Сюда бы хорошо такую салфеточку... - сказала Лида. Васек пошарил в комоде и вытащил что-то белое, с кружевами. - Можно этим, - сказал он. - Это ж косынка! - возмутилась Лида. Васек полез в буфет. - Вот! - с торжеством сказал он, вынимая оттуда вышитую салфеточку. - Теперь хорошо! Совсем другое дело! - отходя от стола и склонив голову набок, радовалась Лида. И вдруг всплеснула руками: - А что, если учитель захочет... чаю? Мальчики оторопели. - Ну, как это захочет... - протянул Одинцов, глядя на Васька. Тот пожал плечами: - Я думаю - нет. Он дома напьется. - А я вам говорю, может и тут захотеть. Он же в гости придет. Вот возьмет да и скажет: "Я хочу чаю". - Не морочь голову! - рассердился Одинцов и передразнил девочку: - "Хочу чаю"! Ведь он же учитель. - Здравствуйте! - насмешливо сказала Лида. - Если учитель, так и чаю не пьет? - Нет, пьет, конечно, - озабоченно сказал Васек и вспомнил: - У нас печенье есть. - Давай! - строго приказала Лида. - Все давай, что есть! Васек снова полез в буфет: - Держите: сахар, масло... Через полчаса ребята торжественно сидели за столом, открыв в кухне входную дверь, чтобы учитель не споткнулся на лестнице. На столе стояли четыре стакана с блюдцами, сухарница с печеньем, масленка с маслом и сахар. Чайник с кипяченой водой на всякий случай был уже приготовлен. История с зачеркнутой фамилией, ожидание сбора - все отодвинулось на задний план. Васек и Одинцов радовались возможности снова попросту говорить друг с другом, не касаясь недавней размолвки. И хотя Васек боялся прихода учителя, но в обществе Одинцова и Лиды чувствовал себя спокойнее. А Лида вся ушла в роль хозяйки. Переставляя на столе то масленку, то сухарницу с печеньем, она отходила в сторону и любовалась сервировкой стола. Одинцов радовался, что у Васька в отношении к нему уже не было враждебности. Беспокоило Одинцова только то, что Саша ослушался Сергея Николаевича и от самого дома Васька решительно повернул обратно. - Чтоб я еще унижался перед Трубачевым! Этого мне никто приказать не может! Идите сами! "Упрямый! - подумал Одинцов, сознаваясь себе, что, будь он на месте Саши, он тоже не пошел бы к Ваську первый. - Учителя не знают, какие ребята. У нас ведь сроду никто первый не подойдет, если поссорились!" Ребята говорили шепотом, прислушиваясь к каждому шороху. - Тише, - сказала вдруг Лида. - Идет! На лестнице действительно послышались шаги. Все трое наперегонки бро- сились туда. - Пожалуйста, пожалуйста! - кричала Лида. - Входите! Здесь десять ступенек, - беспокоился Васек. Одинцов держал настежь раскрытую дверь. На пороге показалась... тетка. - Ой! - пискнула Лида. - Это... тетя, - сказал Васек. Тетка подозрительно оглядела всю компанию: - Здравствуйте, дорогие гости! - Здравствуйте, - поспешно сказал Одинцов, подтягиваясь и поправляя на груди галстук. - Здравствуйте... Простите, пожалуйста, мы тут хозяйничали, - смущенно улыбаясь, поясняла Лида, идя за теткой и показывая ребятам глазами на сервированный стол. Тетка быстро оглядела с ног до головы Лиду, так же внимательно - Одинцова, потом подошла к столу и подняла вышитую салфетку. - Чаем поить гостей будешь? - обернулась она к Ваську. - Да, хотим чаю, - сказал Васек. Тетка поманила его пальцем и, выйдя на кухню, прикрыла за собой дверь: - Приличные дети. Брат и сестра, что ли? Это чьи же такие будут? - Это одного знатного стахановца ребята! - выпалил Васек. Тетка высоко подняла брови и одобрительно кивнула головой: - А-а, оно и видно. Не то что твой давешний толстяк. Поздороваться как следует не умеет... Ну, дружи, дружи! Только что ж мне сказать-то побоялся, что гости у тебя нынче? Я бы пирожков хоть спекла! Васек усмехнулся: - Так себе... - То-то "так себе"! - с ласковым укором сказала тетка. - А теперь я должна идти. Там Таня с билетами сидит. Я зашла... думаю, может, сошел с тебя каприз - так побежишь. - Нет. - Теперь уж что, раз гости!.. Погоди, я орешков вам положу. Она прошла в комнату, по пути погладила тугие косички Лиды, улыбнулась Одинцову. Насыпала полную тарелку грецких орехов. - Ну, играйте, угощайтесь. А я нынче в кино иду. Очень геройская картина! До свиданья, деточки! Вашим родителям привет передайте. Скажите, что очень рада знакомству! - Спасибо, спасибо, - смущалась Лида. Одинцов забежал вперед и ловко распахнул перед теткой дверь. "Что за уважительные ребята! - подумала тетка, выходя на улицу. Отложной воротничок Одинцова, тугие косички Лиды и разглаженные пионерские галстуки на обоих приятно подействовали на тетку. - Достойная семья. Подходящая компания". Как только за теткой закрылась дверь, Лида прижала руки к бьющемуся сердцу: - Ой, как я испугалась! - Я тоже, - сознался Одинцов. - Я забыл, что у тебя тетя есть. Мы тут хозяйничали вовсю! - Ничего. Я ей сказал, что ваш отец - знатный стахановец. - А она что? - Говорит: какие воспитанные... Васек засмеялся. Ребята тоже расхохотались. - А Одинцов-то, Одинцов! Как-то ногой шаркал! - заливалась Лида. - Это я с перепугу, честное пионерское. - Ха-ха-ха!.. С перепугу! В шуме никто не заметил, как вошел учитель. - О, да тут все товарищество! - пошутил он. Ребята вскочили. - Садитесь! Садитесь! - Ну, зачем же я так сразу сяду, - улыбнулся учитель. - Дайте осмотреться сначала. - Он подошел к круглому шкафчику, с интересом огля- дел его, потрогал на этажерке книги и, обратив внимание на накрытый стол, лукаво посмотрел на ребят. - Вот теперь я сяду. И даже выпью стакан чаю, если вы меня угостите. Все трое сразу сорвались и убежали в кухню. - Подогрей, подогрей! - шептал Одинцов, накачивая изо всех сил потухавший примус. - Что? Я говорила, я говорила! - торжествовала Лида. - Хорошо, что печенье и орехи есть, - захлебываясь от волнения, шептал Васек. А учитель, оставшись один, улыбался. Глаза у него блестели. За чаем он шутил и смеялся. Рассказывал о своем детстве. Одинцов и Лида с восторгом слушали его. Васек тоже слушал, но его мучила неотвязная мысль: зачем пришел учитель? Что он думает о нем, что скажет? Забывшись, он тревожно смотрел на Сергея Николаевича, но тот ничем не отличал его от Лиды и Одинцова. Посидев полчаса, он взглянул на часы и поднялся: - Ну, а теперь пойдемте на сбор! Опаздывать пионерам не полагается. И учителю тоже не полагается... "Вот оно!" понял Васек. Он надел шапку, пальто и остановился на пороге. Учитель, проходя мимо, легонько обнял его за плечи: - Пошли. Глава 32. МИТЯ Митя сидел в своей маленькой комнатке и сосредоточенно думал. Мысли были тревожные. Он сожалел, что раньше не пошел к Трубачеву и по-товарищески не поговорил с ним. В дружеском разговоре, один на один, всегда находятся такие простые и нужные слова. Тут и голос другой и глаза смотрят в глаза, прятаться и что-то скрывать делается невозможным. Разве мало было у Мити таких случаев? Никто в школе и не знал о них. Митя откинул со лба волосы и устремил в одну точку взволнованный взгляд. "Он пионер, я комсомолец. Я сам только что вышел из пионеров; таким же, как он, был. Ошибки у всякого человека бывают - это что же, без этого не обходится. Но тут самое главное что? Чтобы он понял... Он парень неглупый... - Митя грустно покачал головой: - Эх, опоздал я... Без этого дружеского разговора теперь и на сборе не то будет. Как-то и сам не подготовлен, и парнишка внутренне не подготовлен..." Митя стал думать о сборе: "С чего начать? Если прямо с заметки Одинцова? И непосредственно перейти к дисциплине? Ударить по этому вопросу!" Он вспомнил совет Сергея Николаевича: "Вы только не торопитесь... Не выводите поспешных заключений. Дайте ребятам высказаться, поспорить... Трубачев, возможно, заупрямится..." "Не возможно, а наверняка, - усмехнулся Митя. - Я этого парня как свои пять пальцев знаю. Если он сразу не пришел ко мне и не рассказал, в чем дело, значит, что-то тут есть, чего он, хоть убей его, не скажет. А что? Поди вот, разбери! Верно, ктонибудь еще впутан в это дело. Эх, пошел бы я к нему - все было бы проще!" - Митенька, - окликнула его из-за перегородки мать, - обедать-то сейчас будешь или с отцом? - С отцом, с отцом... - рассеянно ответил Митя и вдруг, прислушавшись к возне за перегородкой, побежал в кухню. - У тебя что, мама, пирожки? Дай мне один. Вот так, в рот прямо... Во! Есть! Еще один! Для бодрости, так сказать. Еще, ладно?.. Стой, стой, хватит! Он вернулся в комнату, держа на ладони пышные горячие пирожки, и, отправляя их в рот один за другим, кричал матери: - Здорово ты их делаешь! Просто замечательно! - Ну вот и покушай! - отвечала из-за перегородки мать. - А то все, слышу, бегаешь, бегаешь по комнате... Не ладится, что ли, у тебя что, Митенька? - просовывая в дверь голову, с беспокойством спросила она. - Ничего, мама, все сладится. У нас да не сладится! - весело ответил Митя. Он снова мысленно представил себе сбор, всех ребят, Трубачева и решительно стукнул кулаком по столу: "Вожатый не должен допускать ни малейшего ослабления дисциплины! Трубачев - председатель совета отряда. По нему равняются другие ребята. Надо так крепко начать, чтобы сразу почувствовалось мое отношение к этому делу... со всей строгостью!" Митя подошел к окну. "Если б найти такие живые, настоящие слова! Ребята-то, в общем, народ чуткий. Только б начать. А потом они сами... Да, Сергей Николаевич прав!" Митя взглянул на часы и стал собираться. Почистил лыжную куртку, пригладил волосы, поправил на груди комсомольский значок. Пора! Он вышел на улицу и зашагал к школе. Глава 33. НА СБОРЕ Сбор был назначен в пионерской комнате. Ребята стояли кучками, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Девочки сидели на скамейках, подобрав ноги и сложив на коленях руки. Не было обычного шума, острот и поддразнивания друг друга. Митя беглым взглядом окинул собравшихся, поздоровался и сел за стол. Приход учителя вызвал движение среди ребят. Здоровались негромко, усаживались, стараясь не скрипеть стульями. Васек Трубачев стоял рядом с Одинцовым. Саша незаметно для себя придвинулся ближе к Ваську. Мазин, засунув руки в карманы, стоял в стороне. Глаза у него были тусклые, лицо равнодушное. Рядом с ним Петя Русаков со своим серым личиком был похож на мокрого воробушка. Он ежился и натягивал рукава курточки. Лида Зорина, усадив свое звено на скамейку, сидела сбоку с напряженным, страдальческим выражением лица, склонив набок черную, гладко причесанную головку. Синицына, расталкивая локтями соседок, уселась посередине скамейки и смотрела на Митю и учителя так, чтобы они могли прочесть на ее лице, что она ни в чем не виновата. За ее спиной слышалось короткое, взволнованное дыхание Малютина - он только что спорил с кем-то из ребят и никак не мог успокоиться. - Малютин, сядь! - шептала ему Валя Степанова. Когда наступила полная тишина, Митя порывисто встал, с шумом отодви- нув стул: - Ребята! На сегодняшнем сборе мы должны обсудить поведение председателя совета отряда Трубачева. Ни для кого не секрет, что последнее время Трубачев ведет себя плохо... По комнате пронесся неясный шум - все повернули головы в сторону Трубачева. Трубачев двинулся вперед. Лицо у него побелело, и рыжий чуб загорелся на лбу. "Эх, жалко парня!" - с досадой подумал Митя и тут же, рассердившись на себя, крепко стукнул кулаком по столу: - Да, плохо! Недостойно пионера! Срывает дисциплину в классе, самовольно уходит с уроков, не является в школу и в конце концов зачеркивает свою фамилию в статье Одинцова... - Я не зачеркивал! - с силой выкрикнул Васек. Кучка ребят дрогнула и сдвинулась тесней. Кто-то из девочек громко вздохнул. Валя Степанова смахнула со лба разлетающиеся ниточки волос и крепко сжала ладони. У Нади Глушковой на круглом лице выступила легкая испарина. Лида не шелохнулась. - Трубачев! Подойди сюда поближе! Васек подошел к столу и стал перед Митей. Сергей Николаевич вдруг вспомнил, как доверчиво и решительно пошел с ним Трубачев на этот сбор - может быть, он надеялся, что учитель будет защищать его. Сергей Николаевич поднял голову и посмотрел на ребят. "Если бы они знали, как мне больно за этого мальчишку", - с горечью подумал он, переводя на Трубачева спокойный и строгий взгляд. Этот взгляд говорил: "Ты виноват - отвечай!" Но Васек не искал поддержки учителя. Он не отрываясь смотрел в лицо Мити и только иногда повторял: "Я не зачеркивал фамилии". Митя внимательно посмотрел на него: - Допустим, что так. Мы это разберем. Но это не снимает с тебя ответственности за другие поступки. Ты ссоришься с Сашей Булгаковым, обижаешь товарища, которого мы все уважаем за то, что он помогает своей матери. О помощи в семье мы здесь говорили не раз, а ты позволяешь себе бросать какие-то глупые насмешки. - Митя смел со стола попавшуюся ему под руку промокашку. - Это поступок нетоварищеский и непионерский. Я не знаю, как ты себя ведешь дома по отношению к своим домашним... (Васек вспомнил сморщенное обиженное лицо тетки и густо покраснел.) Об этом нужно тебе подумать, Трубачев! И крепко подумать! Стыдно! Ты меня понимаешь?.. Васек молчал, упрямо сдвинув брови. - Я говорю не с дошкольником, а с человеком, который должен отвечать за себя. Я говорю с пионером, председателем совета отряда, Трубачев! Васек крепко прижал к бокам опущенные руки. - Есть... - чуть слышно сказал он. - Хорошо. Это не все. Я хочу знать еще, Трубачев, как ты смел уйти самовольно с урока и на другой день не явиться в класс? Что это тебе, шутки, что ли?.. - Митя второпях не подобрал другого выражения и, снова рассердившись на себя, напал на Трубачева: - Учебу срываешь, нарушаешь дисциплину, роняешь свой авторитет в глазах товарищей! Мы тебя выбрали председателем совета отряда!.. Что это, Трубачев? Васек молчал. - Я спрашиваю тебя: почему ты ушел с урока? - настойчиво повторил Митя. - Я ушел, потому что все думали на меня... - Что думали на тебя? - Что я зачеркнул фамилию... - Не понимаю, - нетерпеливо сказал Митя, - объяснись... Ребята зашумели, задвигались. Сбоку, оттирая от стола Трубачева, поспешно вырос Мазин. - Надо разобраться... - хрипло сказал он. - С самого начала. Тут виноват мел, понятно? Ребята вытянули головы: - Чего, чего? Митя нахмурился: - В чем дело, Мазин? Сергей Николаевич с интересом смотрел на крепкую, коренастую фигуру Мазина, на живые, острые щелочки его глаз и спокойное упорство в лице. - Из-за чего вышла ссора в классе? Из-за мела. Вот он! - Мазин вытащил из кармана кусок мела и положил его на стол. Девочки ахнули и зашептались. Ребята заглядывали через головы друг другу - каждому хотелось посмотреть на тоненький, длинный кусочек мела. - Вот он, проклятый мел! Трубачев тут ни при чем. В тот день Русакова должны были вызвать, а он не знал... как это... глаголов, что ли... И я стащил мел, чтобы Русакова не успели спросить... Это раз. - Он обернулся, поглядел на испуганное лицо Пети и усмехнулся: - Ладно, я все на себя беру... А насчет ссоры... Это тоже надо разобраться. И Булгакову нечего обиженного из себя строить. Если ко всему придираться, так мы друг другу много насчитать можем. А по мне так: взял да ответил хорошенько, а то и другим способом расквитался за обиду, а цацкаться с этим... - Мазин презрительно скривил губы и пожал плечами. Разбираться так разбираться. Вот Одинцов статью написал и все на Трубачева свалил, а Булгаков тоже не молчал. Он сам Трубачева обозлил! Ты, говорит, весь класс подвел, а тому, может, это хуже всего на свете! И мел он клал? Клал. А я стащил... И дело с концом... - Ты все сказал? - спросил Митя. - Нет, не все. - Мазин заспешил: - Одинцов тоже... не разберется, а пишет. А потом кто-то фамилию зачеркнул, и опять все на Трубачева... - Мазин кашлянул в кулак, говорить ему было больше нечего. - Проклятый мел! - пробормотал он, не выдержав пристального взгляда учителя. - Мазин, сядь! Мы с тобой еще поговорим. Просто стыдно перед Сергеем Николаевичем, какие возмутительные вещи тут открываются! - Прошу слова! - крикнул кто-то из ребят. Митя поднял руку. - Я еще не кончил. Когда кончу, кто хочет - возьмет слово... Так вот, Трубачев, я хочу, чтобы ты ответил мне сам: почему ты ушел с урока? Если даже тебя заподозрили в том, что ты зачеркнул свою фамилию, а ты, скажем, этого не делал, так неужели ты не мог найти способ выяснить это? Почему ты не пришел ко мне, к Сергею Николаевичу? Трубачев молчал. - Я не думаю, Трубачев, что ты трус, но я боюсь, что ты и в этом виноват. Я думаю, что если ты не сам зачеркнул свою фамилию, то ты хорошо знаешь, кто это сделал. - Я не знаю, - твердо сказал Трубачев, сжимая зубы. "Пусть Мазин сам сознается, если хочет", - подумал он. - Трубачев, ты знаешь, - тихо и настойчиво сказал Митя. Трубачев опустил голову. Ребята заволновались: - Трубачев, сознавайся! - Трубачев, говори! Малютин протиснулся через толпу и вытянул вперед худенькую руку. - Я прошу слова, Митя! Митя, слова! - прорываясь к столу, кричал он. - Дайте ему слово, - шепнул Мите учитель. - Сергей Николаевич, это не он! Митя правильно сказал. Я Трубачева знаю - про себя он бы сразу сказал. Это кто-то другой... Ребята! - Сева повернулся к молчаливым, взволнованным ребятам. - Если сейчас здесь сидит человек, который сделал это, и если он молчит, то этот человек... последний... Петя Русаков вдруг вынырнул из кучки ребят и бросился к Малютину: - Ты... не твое дело... Я не последний человек... Я сам скажу... - Петя поискал глазами Мазина. - Мазин! Мазин! Это я зачеркнул фамилию! Я хотел сделать лучше, я не думал, что скажут на Трубачева!.. Петя весь дрожал, поворачиваясь во все стороны. Мазин, расталкивая ребят, подошел к нему и обнял его за плечи. - Не реви, - сказал он, отводя его в сторонку и смахивая с его щек слезы. - Ну, не реви... Васек стоял ошеломленный и смотрел им вслед. Тишина внезапно прорвалась шумом голосов. Ребята поднимали руки, требовали слова. Митя быстро взглянул на учителя и сел: - Степанова, говори! - Ребята, я хочу сказать... - голос у Вали сорвался, она глубоко вздохнула, - что мы мало знаем друг друга... - Что? Почему? Как? - зашумели ребята. Валя поправила на лбу волосы, перекинула через плечо косу. - Потому что вот Мазин и Русаков сейчас как-то так хорошо поступили, что у меня просто... ну... Я их обоих как будто знала и раньше, в классе, а по-настоящему узнала только сейчас... Но я... мне... - Она остановилась, подыскивая слова. - Говори! Говори! - одобрительно зашумели опять ребята. - И все равно мне многое непонятно. Например, почему Русаков фамилию зачеркнул? И еще... Знал или не знал об этом Трубачев? Если не знал, то почему он как-то странно молчал? Как будто что-то скрывал, что ли... Вот, ребята, если кто понял, - скажите, или пусть Трубачев сам все расскажет! - Верно! Верно!.. - Трубачев, говори! - Мы тоже не поняли! - Я и сам ничего не понял, - неожиданно сказал Васек, все еще глядя на Русакова и Мазина. - Я сейчас все начистоту расскажу, как было. Я пришел, а фамилия зачеркнута... А вечером... ну, перед этим... Мазин меня около дома ждал, поздно уже... Я после редколлегии так себе гулял... А он пришел ко мне и говорит: "Мы тебя выручим". Я и думал, что это он выручил. - Васек грустно усмехнулся и посмотрел на ребят. - Не мог же я про него говорить. - Ты про меня думал? - вдруг отозвался Мазин. - А я про тебя! Эх, жизнь! - Он хлопнул себя ладонью по щеке и засмеялся. - А это Русаков Петька! - А при чем Русаков? - Пусть Русаков говорит! - Разбираться так разбираться! - Тише! - Говори, Петя! Митя и учитель сидели молча, с интересом слушая разбор дела. Ребята разгорелись, заспорили, останавливая друг друга: - Тише! Тише! - Не мешайте! Пусть сами скажут! Кто-то тихонько подтолкнул к столу Петю Русакова. - Это я... - Петя взмахнул длинными ресницами в сторону Мазина. - Для Мазина я это сделал... И еще потому, что из-за нас у Трубачева ссора вышла. И про него статью написали. - Петя развел руками. - Только я, ребята, когда зачеркивал, не думал, что на него подумают. - А что же ты думал? - крикнул Белкин. - Просто... ничего не думал... Я хотел выручить. Кто-то засмеялся. Петя махнул рукой и отошел от стола. - Что у нас только делается! - всплеснула руками Синицына. - Один за другого... один за другого... И все виноваты. - Она всхлипнула в платочек и, заметив взгляд Вали Степановой, быстро отвернулась. В комнате снова поднялся шум: - Подожди, Русаков! - Спросите его, почему он в классе молчал? - Почему Мазину не сказал сразу? - Русаков, почему ты молчал, когда мы на Трубачева думали? - крикнул бледный от волнения Одинцов. Петя покраснел и опустил голову. - Я не мог... Я боялся... В комнате стало тихо. - Эх! - с презрением бросил кто-то. - Боялся! А товарища подвести не боялся? Петя вспыхнул, сморщился, губы у него задрожали. Надя Глушкова взволновалась, вскочила с места: - Ребята, нехорошо так! Он же сознался все-таки! - Не защищай! - строго сказала Лида Зорина. - Пусть сам скажет. - Он сам ничего не скажет, - вступился Мазин. - Потому что тут история другая. Степанова правильно сказала: мы мало знаем друг друга. Как Петька живет, что у него есть и чего он боится, - это из всего класса знаю один я. Ребята притихли. Сергей Николаевич написал на клочке бумаги: "Это обвинение нас тоже касается". Митя прочитал, скомкал бумажку. Он был расстроен, светлые волосы липли к его мокрому лбу. Он силился вспомнить домашнюю обстановку Пети Русакова и сердился на себя и на Мазина, который знал больше, чем он, Митя. А в наступившей тишине ребята уже решали по-своему вопрос о Пете Русакове: - Мазин знает, что говорит! И кончено! - А ты, Петя, на нас не обижайся! - Ребята сорвались с мест и окружили Петю. - Тише! - крикнул Митя. - Сергей Николаевич будет говорить. Ребята затихли. - Я не буду разбирать всю эту историю в подробностях. Мне кажется, всем вам уже ясно, как произошло то, что Трубачев, председатель совета отряда, оказался в таком тяжелом положении. Вас, конечно, интересует больше всего вопрос, кто виноват. Ну, виноваты тут многие. Прежде всего и больше всего, несмотря ни на что, сам Трубачев. Потом, конечно, Мазин - в этой пропаже мела - и Русаков... - И Одинцов тоже, - подсказал кто-то. - Одинцов? - переспросил Сергей Николаевич. - Одинцов! Одинцов! - крикнул Мазин. - Не вижу вины Одинцова. В чем ты его обвиняешь? - спросил учитель Мазина. - Я уже говорил. Он не разобрался и написал. Да еще про своего товарища. - Что он не разобрался, куда делся мел, то в этом его обвинять нельзя, потому что мел лежал у тебя в кармане и этого Одинцов предполагать, конечно, не мог. А что он совершенно точно и честно описал все происшедшее в классе, несмотря на то что в этом участвовал его лучший товарищ, то за это, по-моему, Одинцова можно только уважать. Как вы думаете? Белкин вытянул вперед руку. - Пусть ребята думают как хотят, а я скажу про Одинцова так... что мы, когда... вообще... это было, думали: Одинцов вообще не напишет про своего товарища... И решили считать его... ну, вообще, если напишет - честным пионером, а если скроет - нечестным. И вот он написал. И мы считаем - это честно! - волнуясь, сказал Белкин. Сергей Николаевич кивнул головой: - Скажи ты, Малютин! - Мне кажется, что он поступил честно, но как-то не по-товарищески все-таки. Потому что Трубачев не ожидал, а когда пришел на редколлегию, то сразу увидел, и это на него тоже подействовало. - Верно! - крикнул Мазин. - Предупреди, а потом пиши. Да разберись раньше, где мел. А не знаешь, где он, - так не пиши! Кто-то засмеялся. Одинцов поднял руку: - Я не писал про мел. Я всегда пишу то, что вижу и слышу. И потом, думал так: если не напишу, то какой же я пионер, а если напишу, то какой же я товарищ? - Одинцов посмотрел на всех. - Я все думал... А тут ребята меня спросили прямо в упор. И я сразу как-то понял, что должен написать. Только я не предупредил Трубачева... Это верно. Мне не пришлось как-то с ним поговорить. - В этом ты, конечно, неправ, Одинцов. Такие вещи надо делать открыто, - сказал Сергей Николаевич. - Но все-таки из виноватых мы тебя исключаем!.. Верно? - улыбнулся он. - Верно, верно! - закричали ребята, обрадованные его улыбкой. Сергей Николаевич взглянул на часы. - И так как теперь уже очень поздно, то давайте пока буду говорить я один, и уж только в том случае, если моим противником окажется такой отчаянный спорщик, как Мазин, мы дадим ему слово, - пошутил учитель. - Так вот что я хотел вам сказать - и это, по-моему, самое главное. Для меня сегодня выяснилось, что вы неправильно понимаете слова "товарищество", "дружба". Отсюда и поступки у вас неправильные. Например, Мазин выручает Русакова, чтобы я не обнаружил, что Русаков лентяй, что он плохо учится, не знает урока... Мазин хочет, очевидно, чтобы Русаков с его товарищеской помощью остался на второй год... Подожди, Мазин, я все знаю, что ты хочешь сказать. - Мазин, не мешай! - крикнула Зорина. - Я хочу сказать! - Мазин выставил вперед одну ногу, но, увидев Митин взгляд, убрал ногу и махнул рукой. - Я, Сергей Николаевич, еще докажу, какой я товарищ! - крикнул он, отходя от стола. - Это очень хорошо, - спокойно сказал Сергей Николаевич, - но то, как ты сейчас доказал нам, это плохо, это называется ложным товариществом. И, к сожалению, вся эта история построена на ложном товариществе. Русаков зачеркивает фамилию Трубачева - глупо и не нужно, он тем самым ставит Трубачева в тяжелое положение подозреваемого. А почему Русаков это делает? Я уверен, что из любви к товарищу... Так вот что я хочу сказать вам, ребята! Учтите это на будущее. Есть прямое, честное пионерское товарищество - и есть мелкое, трусливое, ложное выручательство. Это вещи разные, их никак нельзя путать. К товарищу надо относиться бережно и серьезно... Ну вот, я все сказал, что хотел. Подумайте над этим хорошенько. Думаю, что даже Мазин со мной согласен сейчас... А, Мазин? - улыбаясь, спросил Сергей Николаевич. Никто не засмеялся. Лица у ребят были серьезные. Расходились молча. Каждый торопился домой, чтобы обдумать про себя что-то очень важное и необходимое. В коридоре Васек столкнулся лицом к лицу с Сашей Булгаковым. Одинцов схватил обоих за руки. - Помиритесь, ребята! Васек! Саша! - умоляюще шептал он, стараясь соединить руки товарищей. - Я с ним не ссорился, - сказал Васек. - Ты не ссорился? - вспыхнул Саша, вырвал свою руку и побежал вниз по лестнице. * * * Митя шел с учителем. Перед ними маячила одинокая темная фигурка, то возникающая при свете фонаря, то исчезающая в темноте улицы. - Трубачев... - усмехнулся Митя. - Домой бежит... Тяжко ему пришлось сегодня, бедняге. Сергей Николаевич вздохнул полной грудью свежий вечерний воздух: - Трудно растет человек... Митя ждал, что учитель скажет еще что-нибудь, но тот молчал. Сбоку его твердый, резко очерченный подбородок и рот с сухими, крепко сжатыми губами казались чужими и холодными. "Недоволен мной, ребятами? - взглядывая на учителя, пытался угадать Митя. - "Трудно растет человек"... Конечно, трудно... Так чего же он хочет от ребят?" От обиды нижняя губа у Мити чуть-чуть припухла. Молчание становилось тягостным. - Вы не думайте, они все-таки неплохие ребята... Сергей Николаевич повернулся к нему и с живостью сказал: - Хорошие ребята! Особенно этот... Трубачев и его товарищи. * * * Васек шел один. После сбора в темной раздевалке его поймал Грозный и, легонько потянув за рукав, шепотом спросил: - Проштрафился, Мухомор? - Проштрафился, Иван Васильевич! - Да, прочесали тебя, брат, вдоль и поперек... Раньше, бывало, ремнем учили, попроще вроде, а теперь - ишь ты! Ну, авось обойдется... Ступай домой. Макушку в подушку, а утром на душе легче. Васек попрощался со стариком и вышел на улицу. Он устал, в голове было так много мыслей, что ни на одной не хотелось останавливаться. В конце своей улицы Васек увидел тетку. Она, суетливо и неловко обходя лужи, шла вдоль забора, придерживая обеими руками концы полушалка. Васек вспомнил, что тетка плохо видит, и бросился к ней навстречу: - Тетя! - Васек! Батюшки! Где ты запропал? Девятый час пошел... - Я на сборе был... Нас вожатый собирал. - "Вожатый, вожатый"! С ума он сошел, твой вожатый! Детей до полуночи держать! - Да он не виноват. Дела у нас такие были... пока разб