ймет. Давайте скажем! - предложил Сева. - Трубачев! - снова неожиданно выскочил откуда-то Матрос. - Я к тебе домой заходил. Там какой-то паренек записку тебе передал. Вот она. Я чуть не забыл о ней. Васек развернул вырванный из блокнота листочек. Писал Андрейка: "Уважаемый товарищ Васек! Приходи завтра в депо. У нас в обеденный перерыв будет митинг. Приезжий железнодорожник, Герой Советского Союза, расскажет, как идет их работа на фронте. Приходи! Андрейка". Васек показал записку товарищам. - Пойдем завтра все! Давно вам пора с Андрейкой познакомиться. Хороший он парень! - Пойдем хоть на полчасика. Твой Андрейка молодец! Смотри, на митинг приглашает... Сознательный парень, обязательно пойдем! - охотно согласились ребята. - А пока что надо разыскать Елену Александровну. Она говорила - сегодня будем пионерскую комнату устраивать... Витя, - попросил Одинцов, - сбегай наверх, посмотри, где Елена Александровна. Ребята прошли по коридору. Ремонт нижнего этажа был уже закончен. Чисто вымытый пол застлан газетами, белые двери плотно прикрыты. Дверь в пионерскую комнату была распахнута настежь. Ребята вошли. На столах лежали сваленные в кучу игры, книги, плакаты. Свежевыбеленные стены были еще пусты. - Тут тоже еще много работы, - по-хозяйски оглядывая комнату, сказал Трубачев. - Ничего, как-нибудь разберемся! - успокоил его Мазин. Глава 55. В УЧИТЕЛЬСКОЙ Елена Александровна сидела за письменным столом напротив Леонида Тимофеевича и подробно докладывала о своем посещении Русаковой и о проверке знаний ребят. Екатерина Алексеевна произвела на нее очень хорошее впечатление. Волнение, с каким говорила случайная учительница о своих учениках, глубоко трогало Елену Александровну. Но беда Екатерины Алексеевны заключалась в том, что она неумело распределяла учебный материал, и потому знания ребят по арифметике были неровные. Елена Александровна была озабочена и не скрыла своей тревоги от директора. - Я, конечно, сейчас же начну с ними усиленно заниматься, но остался всего один месяц. Как жаль, что мы раньше не вмешались в это дело! - Д-да... - задумчиво сказал Леонид Тимофеевич. - Времени мало. За месяц можно только укрепить имеющиеся знания по всем предметам, но вряд ли удастся уже усвоить что-нибудь новое. - Он покачал головой. - Я вообще думаю, что все-таки этим ребятам лучше остаться на второй год. - На второй год? Это невозможно! - горячо запротестовала Елена Александровна. - Это в их интересах, - серьезно сказал директор. - Они потеряют год, но приобретут основательные знания. Правда, в нашей школе почти не было второгодников, но это случай исключительный, и мне самому прискорбно оставлять их на второй год, тем более что все эти ребята - отличники. Такие пики-козыри, как Мазин и Русаков, были очень неустойчивы в четвертом классе, но при новом учителе, Сергее Николаевиче, они выровнялись и хорошо закончили учебный год. Этим ребятам помешала учиться война. Что ж поделаешь? - развел руками Леонид Тимофеевич. - Я советую вам денька два еще походить к ним, хорошенько проверить их знания по всем предметам, и, если окажется возможным, пусть держат экзамены, а если нет, подготовьте их к тому, что они останутся в пятом классе. - А если перевести их в шестой класс условно? Ведь в первую четверть мы всегда проверяем пройденное! - попробовала возразить Елена Александровна. Но Леонид Тимофеевич сделал отрицательное движение: - Я не сторонник этого. Либо они должны держать экзамен, либо они просто остаются на второй год. В общем, постарайтесь точнее выяснить степень их подготовки, и все станет ясно. - Леонид Тимофеевич посмотрел на встревоженное лицо Елены Александровны и мягко улыбнулся. "Камень, а не человек! - с горечью подумала Елена Александровна. - Но я сделаю все, что могу, я не допущу, чтобы они остались. Он не понимает, какой это удар для ребят, особенно для таких, как Трубачев!" Директор как бы прочел ее мысли: - Конечно, будет очень жаль, если так случится, но еще больше будет жаль, если из отличников эти ребята станут последними учениками в классе. - Они нигде не будут последними! - решительно сказала Елена Александровна. - Я ручаюсь за это. Директор не успел возразить. Кто-то осторожно постучал в дверь, и в щель просунулась голова Вити Матроса. Леонид Тимофеевич вдруг громко расхохотался: - А, человек в бочке! Входи, входи! Расскажи-ка нам, зачем ты туда залез? Происшествие с бочкой знали уже все. Елена Александровна тоже улыбнулась. - Кстати, что там такое получилось у вас с Кудрявцевым? - живо спросила она. Витя начал рассказывать. Глаза его сверкали от негодования, когда он дошел до того места, где Тишин предложил Трубачеву один столб и две слеги. - Один столб и две слеги! Это в насмешку! К чему эти слеги прибивать? Это все со зла на Трубачева! Директор и Елена Александровна переглянулись, а Витя с торжеством рассказал дальше, как все шестиклассники отказались работать и прибежали к Трубачеву, а Трубачев... Здесь Витя неодобрительно шмыгнул носом и махнул рукой. - Ну и что же Трубачев? - спросили одновременно Елена Александровна и директор. Витя глубоко вздохнул: - Послал их работать. "Черт с ним, говорит, нельзя нарушать дисциплину и надо, слушаться своего бригадира". Директор весело потер руки: - Хорошо, очень хорошо!.. Ну, ступай, Витя, и скажи ребятам, что завтра весь материал будет здесь. Понял? Витя радостно кивнул головой и исчез за дверью. Елену Александровну вдруг охватил азарт. - Леонид Тимофеевич, обязательно пошлите завтра за материалом. Нельзя терять ни одного дня! Пожалуйста, завтра же! - горячо сказала она. Директор засмеялся: - Вы тоже хотите выиграть соревнование? - Хочу! Я - за Трубачева, - совсем как школьница, сказала Елена Александровна. Директор кивнул головой: - Завтра материал будет здесь. Я уже договорился с двумя Миронычами. Они поедут с утра. А кстати, знаете, кто достает лесовоз? - вдруг оживленно спросил он. - Генерал Кудрявцев. Пресимпатичнейший человек! Отец вот этого самого Алеши. Я с ним познакомился у секретаря райкома. - Такой хороший человек отец - и такой сын! - покачала головой Елена Александровна. Леонид Тимофеевич взял ее за руку: - Голубчик, у вас неверное представление о ребятах. К нам не приходят ангелы - к нам приходят настоящие, живые дети со всеми их недостатками. Научитесь их любить такими, какие они есть. Что собой представляет Алеша? Хвастунишка, задористый паренек, честолюбивый, при этом круглый отличник, хороший работник и даже, я так думаю, неплохой товарищ. Тишин - это другое дело... - Леонид Тимофеевич стал очень серьезен. - Вот на Тишина нам придется обратить особое внимание - это мальчик очень трудный, воспитание его запущено. Нам предстоит большая борьба, прежде чем мы сделаем из него человека. - А Петрусин? - напомнила Елена Александровна. - Ну, Петрусин - это просто подпевала. С ним справиться будет легче. - Директор снова оживился: - Вы думаете, что Кудрявцев дорожит этими двумя приятелями? Нисколько! Они нужны ему сейчас для поддержки в борьбе против Трубачева, и я уверен, что это дружба случайная. Алеша стыдится этих товарищей, не верит им, в душе презирает их. Елена Александровна недоверчиво улыбнулась: - А кого он не презирает? Кого он ставит выше себя или хотя бы наравне с собой? - Трубачева! - неожиданно ответил Леонид Тимофеевич и, круто повернувшись к Елене Александровне, повторил: - Трубачева! Выше себя, выше всех ребят! Выступая противником Трубачева, Алеша искренне уважает его и даже, может быть, не отдавая себе самому отчета, мечтает о дружбе с ним. Кудрявцев восхищен Трубачевым! Елена Александровна широко открыла глаза и не нашлась что ответить. Глава 56. ПИОНЕРСКАЯ КОМНАТА Едва успел Витя сообщить ребятам, что сказал директор, как в комнату вошла Елена Александровна. - Завтра поедут за материалом, - сказала она, присаживаясь на диван. - Я хотела просить директора передать кому-нибудь другому ваш рабочий участок, но я понимаю, что сейчас вам трудно отказаться от соревнования. Придется пока освободить часы для учебы только за счет работы в госпитале. Я назначу за вас других ребят. Это уладится. А насчет занятий я говорила с Леонидом Тимофеевичем. Он больше склоняется к тому, чтобы вы остались на второй год. - На второй год? Мы?.. - Васек вскочил и в волнении остановился перед Еленой Александровной. - Леонид Тимофеевич так сказал? - Ни в каком случае! - Мы не останемся! - Мы не будем позориться на всю школу! - шумно заговорили ребята. - Выслушайте меня, - серьезно сказала Елена Александровна. - Остался один месяц. Мы приложим все усилия, чтобы вы могли перейти в шестой класс. Но, если это окажется невозможным, тогда надо иметь мужество спокойно согласиться с директором... - Никогда! - прервал ее Васек. - Никогда мы не согласимся быть второгодниками! - повторили за ним ребята. - Мы будем заниматься ночи напролет! - Я, конечно, всемерно помогу вам, - сказала Елена Александровна. - Я проверю вас по всем предметам, и через несколько дней станет ясно, можете вы перейти в шестой класс или нет. Вопрос этот будет решать директор, - твердо добавила она, теряясь перед бурным протестом. Ребята замолчали. Говорить больше было не о чем. Елена Александровна подошла к столу, развернула карту. - Я думаю, вот здесь, около окна, у нас будут портреты героев, - как ни в чем не бывало сказала она. - Дайте мне молоток. Ребята принялись за работу. Комната с праздничным названием "Пионерская" всегда была самым любимым местом школьников. Украшая ее, ребята немного отвлеклись от тревоги, вызванной разговором с Еленой Александровной. Их радовали любимые игры, стол, покрытый красным сукном, цветные плакаты, большая, во всю стену, карта. - Вот здесь у нас будет место для стенгазеты. Сева, ты нарисовал бы заголовок к первому сентября, пора уже готовиться! - говорила Лида Зорина. Мальчики помогали Елене Александровне. В разгар работы вошел Леонид Тимофеевич с матерью Нюры Синицыной. - Мама!.. - вспыхнув, шепнула Нюра. - Вот, познакомьтесь! Мария Ивановна обещала нам помочь в убранстве комнат. Они вдвоем с Федосьей Григорьевной что-нибудь придумают для уюта - может быть, занавески на окна. А вы небось и не догадались, что занавески нужны? - подмигнул ребятам Леонид Тимофеевич. - Можно из кисеи что-нибудь сделать, если у вас есть кисея, - смущенно сказала Синицына. Елена Александровна приветливо протянула ей руку: - Кисея есть, я сейчас принесу. Садитесь! У нас кисеи много, можно и в большом зале повесить - все-таки будет уютнее! Она поспешно вышла. Синицына села. Ребята от удивления словно приросли к полу. - Нюра, - как ни в чем не бывало сказал Леонид Тимофеевич, - представь маме своих товарищей. Мария Ивановна давно их не видела, забыла уже, наверно, какими они были в прошлом году. Нюра испуганно поглядела на ребят. - Трубачев... Васек... -дрожащим голосом начала она, Васек знал неприязненное отношение Нюриной матери к нему самому и к его товарищам, но из глубокого СОЧУВСТВИЯ к подруге с необычайной торопливостью подошел к Синицыной и низко поклонился. Мария Ивановна подозрительно оглядела его со всех сторон и протянула руку. - Вырос... большой стал... - наугад сказала она, стараясь быть любезной. Товарищи подходили один за другим, кланяясь, смущенно улыбались. Мазин тоже поклонился и, усмехнувшись, громко сказал: - Мы неплохие ребята, в общем... Леонид Тимофеевич, наблюдавший эту сцену, весело расхохотался. Мария Ивановна тоже засмеялась - страх перед "компанией" ее дочери невольно рассеялся, и, привлекая к себе Лиду Зорину, она даже сказала: - Что же ты к моей Нюре не приходишь? Приходи, когда свободна. Вместе с Еленой Александровной в комнату вошла Федосья Григорьевна, оставив за дверью кучку младших ребят. - Нельзя туда - учительница не позволила! - громким шепотом уговаривала своих сверстниц Нютка. Елена Александровна положила на стол большие куски белой кисеи. Федосья Григорьевна захлопотала: - Мария Ивановна, давайте отмерим сразу на все окна и примемся за работу. - Я думаю, может, покрасим раньше в разные цвета? Можно в желтый, в светло-зеленый, - предложила Синицына. - А для пионерской комнаты сделаем флажки, - подхватила Федосья Григорьевна и, собрав со стола ворох кисеи, пригласила: - Пойдемте во двор, там у нас есть скамеечка и столик, сядем уютно. Пойдемте, пойдемте! Мария Ивановна пошла за учительницей младших классов. - Дети, дети, идите все за мной, я несу вам работу! Чудесную работу! - слышался в коридоре сочный голос Федосьи Григорьевны. Елена Александровна заметила взгляд директора и улыбнулась. Ей вспомнилось первое посещение школы Синицыной. Нюра, счастливая, что все обошлось благополучно, шепотом говорила Лиде: - Ой, как я испугалась! Я только на вас и надеялась. Ведь ты знаешь, мама не сама пришла - ее давно уже Леонид Тимофеевич звал. Ребята снова принялись за дело. Со двора начали появляться школьники других классов. Все знали, что сегодня будут убирать пионерскую комнату. Некоторые принесли из дому плакаты, открытки, портреты. Леонид Тимофеевич подозвал Васька и указал ему скромное местечко в уголке, над круглым столиком. - Ну, я думаю, здесь можно поместить и нашу семейную фотографию, - пошутил он. - Пойдем-ка со мной, Трубачев! Васек, ничего не понимая, побежал за директором в учительскую. Вынув из портфеля фотографию, где была снята группа учителей, Леонид Тимофеевич показал ее мальчику. Васек пробежал глазами по знакомым лицам и замер от счастья, увидев Сергея Николаевича и рядом с ним Митю. Леонид Тимофеевич знал от ребят, что Митя был опасно ранен, и, не надеясь на его выздоровление, не хотел раньше показывать найденную среди школьного имущества фотографию, чтобы лишний раз не напоминать ребятам о постигшем их горе. Теперь Митя выздоравливал, и Леонид Тимофеевич решил передать фотографию в пионерскую комнату. Васек долго смотрел на Митю, на учителя, потом с волнением спросил: - А что, Леонид Тимофеевич, ничего не слышно о нашем Сергее Николаевиче? Ребята часто задавали этот вопрос своему директору, но судьба учителя была неизвестна, и, как всегда, Леонид Тимофеевич грустно ответил: - Нет, Трубачев, не слышно. - И тут же, чтобы отвлечь мальчика, заторопил его: - Ну, беги вниз, приготовь там местечко, а я сейчас принесу фотографию. Да не говори ничего ребятам, пусть это будет для них сюрпризом. - Вытрите столик хорошенько и ничего тут не вешайте! Это место занято! - вбегая в пионерскую комнату, крикнул товарищам Васек. Леонида Тимофеевича не было долго. - Сейчас он принесет... Сейчас принесет что-то. Тогда увидите что, - повторял Васек, поминутно выглядывая в коридор. Волнение его заразило ребят. Они толпились около двери, перешептывались между собой, строили всевозможные догадки. - Сами увидите, сами увидите... - повторял Васек. Елена Александровна, заинтересованная нетерпеливым ожиданием ребят, пошла навстречу директору. - Что вы им обещали? - спросила она в коридоре, с любопытством глядя на большую фотографию, обернутую в папиросную бумагу. - Любимого учителя и любимого вожатого, - улыбнулся директор. Он открыл дверь в пионерскую комнату. Там стояла напряженная тишина. - Вот вам мой подарок, - сказал Леонид Тимофеевич, медленно разворачивая фотографию и поднимая ее вверх. Глаза ребят с жадным интересом остановились на фотографии. В наступившей тишине раздался удивленный и радостный возглас Лиды: - Сергей Николаевич! Митя!.. Ребята, Сергей Николаевич! Вокруг директора все зашумело, задвигалось. Ребята, налегая на плечи товарищей, тянулись к фотографии. - Вот они - Сергей Николаевич, Митя! - радостно и возбужденно кричали ребята, указывая друг другу на знакомые, дорогие лица. На снимке Митя скромно стоял за стулом учителя, как бы уступая ему главное место. - Сергей Николаевич... Сергей Николаевич!.. - с нежностью и тревогой повторяли ребята. Елена Александровна стояла в сторонке. Глаза у нее были большие, удивленные, как будто она хотела о чем-то спросить и не решалась. - Это наш учитель... - объясняя ей общее волнение, сказал Васек. Она молча поспешно кивнула головой и начала что-то прибирать на столе. x x x Когда Леонид Тимофеевич и Елена Александровна вышли, ребята, толпясь около фотографии, заговорили шепотом. - Бедный Сергей Николаевич... - вглядываясь в лицо учителя, сказал вдруг Леня Белкин. - Здесь он такой спокойный на снимке, даже не предчувствует, какое горе на него свалится... Ведь вы еще не знаете всего, что здесь было! - с жаром добавил Леня. - Мы когда приехали, нас родители на вокзале встретили. А некоторые тут же начали обвинять учителя, что он с нами уехал, а остальных ребят с Митей оставил. Товарищи с испугом глядели на Леню. - Обвиняли? - задыхаясь от волнения, спросила Лида. - Как же это... - растерянно прошептал Саша. Васек круто повернулся к Белкину и схватил его за плечо: - И вы молчали? Вы не рассказали, как все было? - Еще бы! - вырываясь от него, крикнул Белкин. - Мы начали говорить, девочки плакали... - Сергей Николаевич сказал тогда, чтобы мы не вмешивались в дела взрослых... - всхлипнув, пробормотала Надя. - Как же так? Ведь он достал машину, всех посадил. Я сама слышала, как он просил Митю ехать вперед... Он хотел как лучше сделать! За что же они его обвиняли? - с горящими щеками спрашивала Лида. - Ой, как обидно ему!.. - прошептала Нюра. Мазин молчал, тяжело дыша и с ненавистью глядя в лицо Белкина, как будто Леня, передавая такое известие, был тоже в чем-то виноват. - В чем они его обвиняли? - строго спросил Одинцов. - Ну, вообще... Зачем он на пасеку поехал, зачем своего отца повез... - Он поехал на пасеку за Матвеичем. Мы на сборе его об этом просили! - Значит, он не мог заодно отвезти своего отца, да? А нас учат, чтобы мы вообще к старикам чутко относились, а ему нельзя, да? - наступая на Леню, кричала Нюра. - И еще говорили, что оставили нас с Митей одних! А мы всю жизнь в лагерях ходили в поход с одним вожатым и ночевали в лесу без всяких учителей! - Да я им все говорил! -оправдывался Леня. - Мы когда на вокзал приехали в Жуковку, сколько там народу было! Сергей Николаевич с начальником станции договорился, чтобы, как только вы с Митей приедете, он всех посадил в вагоны. Кто знал, что в ту же ночь фашисты разобьют вокзал! - А кто знал вообще, что будет война? - складывая на груди руки, прошептала Лида. - Кто знал? - Сергей Николаевич почти всех ребят взял. Что он мог еще сделать? - гневно бросил в лицо Белкину Одинцов. Леня, притиснутый к стене, со слезами закричал: - Да что вы все мне это говорите? На меня напали! Будто я в чем виноват! А я, так же как вы, защищал Сергея Николаевича, мы все защищали, пока он сам не приказал нам молчать. Ребята опомнились. - Оставьте его, что вы, на самом деле! - вступилась Лида. Ребята бросились к Белкину. Тот тихо плакал, прижавшись к стене. - Леня, мы не на тебя - мы просто не можем этого перенести! Леня, не плачь!.. - утешали его товарищи. - Я и тогда плакал, когда сказали, что он вас оставил... А вы на меня напали... - рыдал Леня. - Нехорошо, правда, ребята, с вашей стороны... - расплакалась и Надя Глушкова. Васек, оскорбленный до глубины души за любимого учителя, думая о чем-то своем, медленно сказал: - Он всегда был с нами, он нигде и никогда не оставлял нас... Он был у меня перед глазами в лесу в ту ночь, когда мы не знали, куда идти... Мы всегда крепились, потому что помнили его... - Он глубоко вздохнул и поглядел на ребят. Горькая улыбка тронула его губы. - И теперь мы будем его еще больше любить... Ребята знают правду о своем учителе!.. Все замолчали. С фотографии как живой смотрел Сергей Николаевич. - Как несправедливо нападают люди! Даже не подумают хорошенько, не поставят себя на место другого, - с грустью сказал Сева. Мазин вдруг сорвался с места: - Эх, Сашка, а ты еще собираешься быть учителем! Да ведь учителя все прямо на части рвут! Чего сами не могут, так от учителя требуют. И чуть что - он же виноват во всем. Если бы Сергей Николаевич Митю послал с ребятами, а сам остался, сказали бы, что он весь класс на вожатого свалил, а сам выбрал только семь крепких ребят... Мало ли чего нашлось бы сказать!.. Нет, Сашка, ребята лучше всех понимают своего учителя. Вот в прошлом году был у нас сбор, так я его до сих пор помню. И то слово, что дал Сергею Николаевичу, сдержу. Я еще докажу ему, какой я товарищ! - возбужденно закончил Мазин. - Ты уже доказал, Мазин!.. Ты сдержал слово, Коля! - горячо заговорили вокруг. - И еще докажу! Я не на один раз слово давал - я теперь всю жизнь с этим словом буду жить! - Мазин стукнул кулаком по столу к замолчал. В комнате стало тихо. Потом Саша сказал: - Я, конечно, все равно буду учителем. Я не испугаюсь никаких трудностей. Если только ребята меня будут любить... Как вы думаете, будут? Товарищи посмотрели на Булгакова внимательными, как бы проверяющими глазами. Под этими взглядами Саша выпрямился, машинально пригладил на своей круглой голове отросшие волосы и, шире раскрыв серьезные черные глаза, не мигая уставился на ребят. Будут или не будут его любить будущие ученики - для Саши был вопрос жизни. - Будут! - сказал наконец Одинцов. - Будут, будут! - уверенно повторили за ним товарищи. - Только ты держись с ними строго, как Сергей Николаевич. Не распускай, понятно? И если уж сказал нужное слово, то так. чтобы оно навеки запомнилось. Ну, а если пошутил или улыбнулся, так тоже чтобы у всех рот до ушей. Понятно? - советовал товарищу Мазин, как будто Саша Булгаков был уже учителем и сейчас ему предстояло впервые отправиться в класс к своим ученикам. - Добряков не любят! Понятно? - А разве я добряк? - испугался Саша. - Ты, конечно, добрый, но не добряк, - успокоили его товарищи. - И потом, ты сейчас упрямый, а когда постепенно воспитаешься, у тебя упрямство перейдет в настойчивость, - объяснил Малютин. - Одним словом, ты старайся во всем походить на Сергея Николаевича, - с глубоким убеждением добавил Васек. x x x Домой Васек шел с Витей. Матрос давно искал случая поговорить с Трубачевым наедине, но Васек был очень занят и только изредка бегло спрашивал: "Нет писем от брата?" Писем не было. Мечта, связавшая когда-то двух товарищей светлой тайной, продолжала жить в душе каждого, но говорить о ней в горячей спешке работы не хотелось. Сейчас тоже было не до того. И все-таки, когда Витя вдруг спросил: "Ты не передумал, Трубачев?" - Васек хорошо понял, о чем он говорит, и, улыбнувшись, ответил: - Нет, конечно. Я только не говорю об этом и даже думать мне некогда, а когда закрою глаза, так и вижу море. И нас с тобою на корабле. Может, еще кто-нибудь из наших пойдет в моряки? Только они еще ничего не знают и моря никогда не видели. Витя вытащил из-за пазухи книжку: - Вот, почитай, Трубачев. - хороший писатель пишет. Новиков-Прибой. Все у него о море правильно. Васек взял книжку, перелистал страницы и с сожалением вернул ее Вите: - Нельзя мне сейчас читать - у меня уроков много. Ведь от нее не оторвешься, если начнешь. Ты побереги, ладно? Потом мне дашь. Витя обещал. Прощаясь, Васек с чувством сказал: - До свиданья, братишка! - До свиданья, моряк! - с гордостью ответил Витя. Глава 57. ДНЕВНИК ОДИНЦОВА Поручение товарищей закончить дневник Коля Одинцов принял с радостью. Каждый вечер, сделав уроки, он допоздна сидел над своей клеенчатой тетрадью, то погружаясь в воспоминания, то торопливо записывая события. Коля перечитал все старые записи, дополнил их, некоторые переписал заново. Вызывая в памяти тяжелые картины недавнего прошлого, Коля Одинцов волновался, вскакивал, ходил по комнате или, забывшись, глядел перед собой, ничего не видя вокруг. Маленькая керосиновая лампа начинала мигать, огонек ее суживался. Бабушка беспокоилась: - Да что ж это ты все пишешь, Коленька? Уж и лампа тухнет у тебя... Что это за уроки такие? - спрашивала она внука, наклоняясь над столом. Коля поспешно убирал тетрадку: - Да это так, бабушка, -одну работу мне поручил отряд, кое-что записать надо. - Да зачем же это по ночам сидеть! Ложись, голубчик! Уж очень ты нагрузился нынче работой. Эдак никакое здоровье не выдержит. - Выдержит! - весело уверял Коля. Однажды, по старой детской привычке, припав головой к бабушкиной груди и обхватив обеими руками ее сухонькие плечи, Коля вспомнил, как, рыдая, шел он по хате вместе с бабой Ивгой, уткнувшись головой в ее кофту. Воспоминание было так ярко, что ему даже послышался где-то рядом певучий голос бабы Ивги: "Не плачь, не плачь, мое дитятко..." Одинцов бросился к столу и схватил дневник. Перо его быстро забегало по бумаге. За плечом, низко склонившись над головой внука, бабушка с трудом разобрала несколько слов: "Баба Ивга была нам как мать..." Бабушка пошла за очками, но Коля спрятал тетрадку в стол и лег спать. На другой день старушка ходила по комнате расстроенная, а вечером Коля застал ее за своим письменным столом. Часто сморкаясь в мокрый платочек и сдвинув на нос закапанные слезами очки, она читала его дневник. - Бабушка! - бросился к ней Коля. - Ну что ты делаешь? - Плачу... - жалобно сказала старушка, устремляя на внука голубые выцветшие глаза с красными ободками век. - Плачу, Коленька... Ничего ты мне такого не рассказывал, что на Украине было, а сейчас вот и узнала я... Садись, голубчик, что дальше-то хоть было - пиши! Пиши, пиши! - поспешно придвигая к Коле тетрадку, усаживала его за стол бабушка. - Может, еще спасется он, дед Михайло-то, а? Коля расстроенно махал рукой: - Ну кто тебя просил читать! Вечно ты, бабушка, что-то придумаешь... Но бабушка уже возилась в кухне, разогревая Коле ужин. Маленькая, согнувшаяся под бременем лет, она стояла над плитой и плакала горькими, безутешными слезами. - Батюшки мои, и чего же это весь мир такое злодеяние допускает! Поднялись бы все люди из конца в конец, изничтожили бы фашистов этих начисто! И уродятся же на земле этакие палачи злодейские!.. - доносился до Коли ее гневный старческий шепот. С тех пор каждый вечер, приходя домой, Коля заставал бабушку в слезах. Отнять у нее дневник не было никакой возможности, и Одинцов торопился скорее закончить его, чтобы отнести в школу. - Читает - и все, - жаловался он товарищам. - А спрячешь подальше - обижается! Сегодня, вернувшись пораньше, Коля просидел до глубокой ночи, записывая последние события. Спрятав дневник под подушку, он лег, решив завтра же передать его в школу. Проснулся он на рассвете. Бабушкина постель была пуста. Старушка спала в кресле, подперев рукой голову. На морщинистых щеках ее виднелись следы слез. Колин дневник вместе с очками лежал на коленях. "Прочитала!" - подумал Коля и, отвернувшись к стене, закрыл глаза. Утром, еще до занятий, он сбегал в школу и положил дневник в пионерской комнате на круглый столик, под фотографией учителя. На занятиях у Екатерины Алексеевны он сказал Трубачеву: - Я дневник отнес. Вечером, может, возьмешь домой, проверишь? - Все вместе как-нибудь соберемся и почитаем! - ответил Васек. - Пусть пока полежит там. Ты ведь всю правду писал? - Конечно! -даже обиделся Коля. - Не обижайся, я для формы спрашиваю, - улыбнулся Васек. Глава 58. ПОСЛЕ ОКОНЧАТЕЛЬНОЙ ПРОВЕРКИ Елена Александровна закончила проверку знаний ребят по всем предметам со смешанным чувством надежды и тревоги. Изложение и диктант по-настоящему порадовали ее. История, география, ботаника были усвоены тоже неплохо. За месяц Екатерина Алексеевна вполне могла успеть закрепить знания ребят по этим предметам. Сильное беспокойство по-прежнему вызывала арифметика. Елена Александровна подробно обрисовала директору истинное положение вещей. - И все-таки, - добавила она, - мне кажется, что, если б я сама занималась с ними ежедневно по два часа арифметикой, а Екатерина Алексеевна - остальными предметами, мы вместе успели бы их подготовить. Директор взволнованно зашагал по комнате: - Позвольте! Получается такая картина: по арифметике они слабы и по остальным предметам тоже не совсем готовы. Лето у них было без отдыха. Я категорически против такой перегрузки. И не советую вам поддерживать в этих ребятах ложные надежды. Лучше постарайтесь убедить их. что нет ничего страшного в том, что они останутся в пятом классе. Леонид Тимофеевич остановился и, взглянув на крепко сжатые губы, Елены Александровны, махнул рукой: - Пришлите их ко мне, я поговорю с ними сам. Елена Александровна молча вышла из комнаты. За те два урока, которые провела Елена Александровна, проверяя знания ребят, Трубачев и его товарищи сразу почувствовали в ней настоящую учительницу. Ни одна минута у Елены Александровны не пропадала даром, ни на один миг внимание ее не отвлекалось в сторону; на каждой ошибке она останавливалась и тут же на месте разбирала ее сообща с ребятами, закрепляя в их памяти правильный ответ. Молодая учительница вносила горячий азарт во все, что она делала, и своей горячностью увлекала за собой учеников. - Здорово учит! - с восхищением говорил Мазин. - Прямо как гвозди в голову вбивает! Стукнет по шляпке - и навеки! Зубами не вытащишь! Ребята повеселели, подбодрились, ловили каждое слово новой учительницы, с благодарностью глядели ей в глаза. - Я только после ее проверки понял, что мы знаем и чего не знаем, - серьезно говорил Саша. - Спасибо Екатерине Алексеевне - она нас хоть по другим предметам подогнала, - заметила Нюра. - И Анатолию Александровичу спасибо, и Косте. Эх, Костя!.. - вздохнул Одинцов. - Какой он хороший был, правда? Говорят, под Ленинградом воюет. Витька Матрос в райкоме комсомола разузнал. - А что ж он нам-то не пишет? Забыл, верно, нас! - взгрустнула Лида. - Нет, он не такой, чтобы забыть, только не до нас ему теперь, - возразил Сева. - Он на передовой, верно. - Костя с нами до последнего дня занимался, - с благодарностью вспоминал Васек. - Географию мы все-таки хорошо знаем! - История и ботаника у нас тоже ничего! - похвалился Петя. - Подождите вы радоваться! - остановила Лида. - Может, Елена Александровна еще откажется с нами заниматься. Ребята и не предполагали, что у их новой учительницы уже был разговор с директором. Ребята еще надеялись. Сегодня, закончив к обеду занятия, Васек напомнил товарищам, что их звал Андрейка. Девочки - Нюра и Лида - не могли идти в депо. В этот день они решили навестить Егора Ивановича и Васю. В госпитале уже несколько дней никто не был. Там теперь работали другие школьники вместе с Белкиным и Надей Глушковой. - Егор Иванович и Вася скучают - наверно, думают, что мы их совсем бросили, - расстраивались девочки. Ребята передали с ними горячие приветы и пошли в депо. Глава 59. НА МИТИНГЕ - Нам по расписанию полагается только обеденный час, а там на стройку надо бежать. Сегодня материал привезут, - предупредил Васек, шагая вместе с товарищами по знакомой Вокзальной улице. Заговорили о Кудрявцеве. - Я против него зла не имею, - сказал Васек. - Мне только жалко, что такой парень - и сдружился с Тишиным! - Тишина тоже никуда не денешь. Если будем в шестом классе, придется это добро на ум-разум наставлять, а то он на всю школу наш класс осрамит, - вздохнул Одинцов. - Там разберемся... - многообещающе проворчал Мазин. Но никто не засмеялся. - И откуда у человека такое зло берется? Ведь вот Андрейка. Один растет, без родителей, и сам себя воспитывает. А у другого и родители есть - и все равно он плохой, - задумчиво сказал Саша. - Андрейка не один, - возразил Васек. - Вокруг Андрейки хорошие люди - рабочие из депо. И еще в городе какие-то земляки у него... Вот посмотрите сейчас на моего Андрейку, сразу скажете - настоящий человек! - А не застесняется он, что нас много? - спросил Сева. - Может, неудобно всем идти? - Ну, "застесняется"! Простой парень, товарищ. Он рад будет! Мальчики незаметно за разговором подошли к знакомому пригорку и расположились на глинистой насыпи, покрытой редкой колючей травой. - Вот здесь я всегда сижу, а он завидит меня и бежит. Около депо было людно. Там толпились железнодорожники; сходились кучками, оживленно беседовали. - Митинг у них, - вспомнил Васек и забеспокоился: Может, не придет Андрейка? - Придет - сам позвал! - успокаивали его ребята. Они с интересом разглядывали стоящие на путях паровозы, большие решетчатые окна мастерских, рабочих, одетых в железнодорожную форму. Одинцов и Саша стали вспоминать, как однажды им пришлось прыгать на ходу из товарного вагона. Васек слушал и рассеянно улыбался. Какая-то неясная тревога сжимала его сердце. Он уже хотел сказать об этом товарищам, как вдруг увидел Андрейку. Нахлобучив на белобрысую голову шапчонку, тот куда-то торопливо пробирался между взрослыми. - Андрейка! - крикнул Васек. Андрейка вскинул голову, остановился, узнал товарища и, сокращая себе путь, нырнул под вагоны. Через секунду он вылез под самой насыпью и, что-то крича, замахал рукой. Васек побежал к нему навстречу. Андрейка чуть не столкнулся с ним, схватил его за руку и потащил за собой: - Железнодорожник у нас с фронта, рассказывать будет! Идем скорей! Васек, растерявшись, не успел ничего сказать товарищам. Митинг уже начался. Высокий человек в шинели стоял около вынесенного из мастерской стола и, подняв руку, старался восстановить тишину. Громкие аплодисменты не давали ему начать свою речь. Васек не помнил, как они с Андрейкой очутились в самой гуще толпы. Он слышал только, как, протискиваясь, Андрейка громко говорил: - Пропустите, граждане, сына Павла Васильевича! Пропустите сына Трубачева! Старый мастер ласково кивнул головой Ваську и, притянув его к себе, поставил рядом с собой у стола. Железнодорожники глядели на мальчика с любопытством и лаской. - Товарищи железнодорожники! - сказал высокий человек. - Я привез вам горячий привет от тех, кто, не жалея своей жизни, ведет поезда сквозь вражеский огонь, спасает раненых защитников Родины. Много Героев Советского Союза среди нашего брата железнодорожников... Приезжий остановился, прерванный шумными аплодисментами. Андрейка и Васек тоже хлопали вместе со всеми, но сердце у Васька билось так сильно, словно вот сейчас в его жизни что-то должно произойти очень важное и решительное. А высокий человек рассказывал о повседневных подвигах железнодорожников, об опасных рейсах, о взорванных путях, которые приходится срочно чинить под обстрелом неприятеля. Он назвал незнакомые Ваську фамилии погибших на почетном посту. В рядах железнодорожников произошло взволнованное движение, и наступила скорбная тишина. Ноги у Васька ослабели. Андрейка крепко, до боли, сжимал его опущенную руку и с испугом глядел в лицо выступавшего человека. Старый мастер тоже забеспокоился; покручивая темными вздрагивающими пальцами седые усы, он натужно, по-стариковски откашливался и, опустив голову, глядел себе под ноги. - Товарищи железнодорожники! В нашем полевом госпитале... - высокий человек на секунду остановился и оглядел собравшихся, -лежит известный вам челочек, знатный машинист Павел Васильевич Трубачев. При имени отца Васек рванулся и застыл, ощущая огромную, непосильную для сердца тоску. Он не слышал, как приезжий рассказывал о санитарном поезде, который Павел Трубачев вывел сквозь линию огня; он не слышал поднявшегося вокруг шума и громких аплодисментов; он не видел, как оратора сменил старый мастер, как, подняв вверх темную жилистую руку, призывал он всех железнодорожников в это тяжелое для Родины время стоять на своем посту, как стояли погибшие герои, как стоял их товарищ - коммунист Павел Трубачев... Онемевший и испуганный, Васек ждал единого слова... единого слова, что отец будет жив, что он еще вернется к нему, к сыну... Он ждал, а глядя на него, железнодорожники взволнованно переговаривались между собой, с нервной торопливостью свертывали цигарки, рассыпая махорку и пуская изо рта короткие клубы дыма. Васек вдруг почувствовал, что Андрейка выпустил его руку и куда-то исчез. Он машинально поднял голову. Маленький деповщик стоял перед высоким железнодорожником и, глядя ему в лицо, строго допрашивал: - Жив Павел Трубачев? Какие раны у него? Что же не сказали сразу, товарищ? Сын его здесь - сочувствовать надо! - Жив, жив! Контузия у него тяжелая. Надеяться надо - на поправку пойдет! - быстро заговорил приезжий, разыскивая глазами Васька. Кто-то одобрительно похлопал Андрейку по плечу. Железнодорожники зашевелились, подходили к Ваську, ласково заговаривали с ним. Старый мастер, растроганный до слез, прижал голову Васька к пахнущей паровозным маслом куртке и торжественно сказал: - Гордись своим отцом, Васек, да гляди, чтобы и он мог порадоваться на сына! А в толпе уже мелькали озабоченные лица Саши Булгакова, Одинцова, Малютина и остальных ребят. Андрейка яростно пробивал им дорогу, громко говоря: - Посторонитесь, граждане! Пропустите товарищей Васька Трубачева! Пропустите товарищей Трубачева!.. Глава 60. ПОСЛЕ МИТИНГА Когда митинг кончился, Васек, не помня себя, побежал в госпиталь. - Я к тете Дуне пойду! - крикнул он товарищам, поспешно взбираясь на пригорок. - Приходи на стройку! - напомнили ему вдогонку ребята. Все были взволнованы и возбуждены неожиданной вестью. Андрейка проводил новых знакомых до Вокзальной улицы. - Уходишь уже? - с сожалением говорили ребята, пожимая его маленькую крепкую руку. - Работать надо! - Как же это? Только что подружились - и уже расстаемся! - огорчался Мазин. - Знаешь что, Андрейка: кончишь работу - приходи к нам на стройку. Мы сегодня долго там будем, - сказал Саша. - Конечно. Посмотришь нашу школу. Да и вообще, как-то расставаться не хочется. Новость такая у нас! Ведь столько времени от Павла Васильевича писем не было... А Васек-то, Васек! Я чуть не заплакал, честное слово! - растроганно говорил Одинцов. - Сейчас он тете Дуне скажет - вот она разволнуется! - обеспокоился Саша. - Железнодорожник сказал, что Павел Васильевич поправится, - припомнил Сева. Мальчики остановились. - Приходи, Андрейка, а? Придешь? Андрейка мягко улыбнулся. Глаза у него были добрые, лучистые, лицо нежно розовело пол веснушками. Саша порывисто обнял его: - Хороший ты, Андрейка! Андрейка застеснялся и решительно сказал: - Обязательно приду! Кончу работу - и приду. Прощайте пока! Ребята пошли к школе. Всю дорогу, перебивая друг друга, говорили о неожиданном известии. Первый человек, кого они увидели на улице около школы, была мать Нюры Синицыной. Она, запыхавшись, шла по тротуару с ворохом кисеи, выкрашенной в бледно-зеленую краску. - Мария Ивановна, у нас такая новость! Отец Васька нашелся! Он в госпитале! Поправляется! - бросились к ней со всех сторон ребята. Мать Синицыной растерялась от неожиданности, обвела глазами возбужденные лица. - Он давно не писал, мы так боялись за него... Ведь у Васька нет матери, один отец! - торопливо, как своему близкому человеку, объясняли ребята. - Васек к тете своей побежал! Сейчас ей скажет, - сообщил Петя Русаков. Губы у Марии Ивановны дрогнули, глаза наполнились слезами. - Вот как бывает в жизни! Вот как бывает с людьми! - тихо, словно отвечая самой себе, пробормотала она и вдруг, оглянувшись на дом, озабоченно зашептала: - Гости в школе - сам генерал Кудрявцев и секретарь райкома... А я кисейку покрасила на занавески