крепко поцеловала Васька. - Нам с Петей отец пишет часто, но я понимаю, что вы с тетей Дуней пережили, когда не было писем, - сказала она. Елена Александровна прочитала письмо Павла Васильевича вслух, потом про себя. Ребята, гордясь отцом своего товарища, нетерпеливо и радостно ждали, что она скажет. Елена Александровна ничего не сказала о письме, а со своей обычной живостью подошла к СТОЛУ и предложила: - Садитесь! Мы сейчас напишем Павлу Васильевичу все вместе!.. Хорошо, Васек? Она в первый раз назвала Васька по имени, - ему было это очень приятно. Но больше всего обрадовало его, что они все вместе напишут письмо отцу. Писали все. В бодрых, жизнерадостных строчках чувствовались светлые надежды на счастливое будущее. Позанимавшись до обеда, ребята заторопились на стройку. Всем было ясно, что догнать бригаду Кудрявцева не удастся. - На проигрыш идем! - собирая свои книги, тяжело сострил Мазин. "Отец отличается, а я срамлюсь..." - с грустью подумал Васек. Остальные ребята молчали. Многим вспомнилось обещание, которое они дали друг другу на сборе: все успевать, все мочь, не говорить жалких слов и ни от чего не отказываться!. - Мы и не отказываемся! Разве мы отказываемся? - расстроенно бормотал Петя Русаков. - Мы еще повоюем! Но воевать им не пришлось. Витя Матрос, то и дело выбегая на улицу, издали завидел идущих ребят. Он вскочил на столбик около тротуара и замахал руками, подавая какие-то сигналы. Елена Александровна шла вместе с ребятами. Неожиданное появление Вити Матроса рассмешило ее. - Вот выдумщик! Смотрите, что это он изображает? - SOS! SOS! - усмехнулся Мазин. Витя вдруг спрыгнул на тротуар и помчался к ним навстречу. - Трубачев! Забор - во! Тишин - фьють!.. Земляки!.. Ворота... - бессвязно кричал он на бегу, тараща черные, сверкающие радостью глаза. - Стой, стой, парень! - схватил его за плечо Мазин. - Дай-ка голову пощупать, ты что-то того... - Совсем я не того, совсем не того! - вырываясь, быстро заговорил Витя. - Я сам сначала думал, что я того, а я не того... Елена Александровна перестала смеяться и строго сказала: - Не кривляйся, Витя! Терпеть не могу, когда кто-нибудь дурачком прикидывается! - Да я не прикидываюсь, честное слово! Сейчас сами увидите. Идите скорей - и увидите! Ребята, оставив Елену Александровну с девочками, побежали вперед. - Ты хоть скажи толком, что случилось? - волнуясь, спрашивал Витю Трубачев. Но Витя повторял свое: - Сами сейчас увидите! Ребята добежали до стройки. Перед их глазами по обе стороны входа желтел новый зубчатый забор. Школьники и незнакомые подростки дружно ставили ворота. Они укрепляли в яме высокий столб, поддерживая его со всех сторон и громко командуя: - Прямее держите! - Засыпай землей, ребята! - Стой, я спрыгну, утрамбую землю маленько! Витя, протиснувшись в кучу ребят, тоже ухватился за столб. Васек по- глядел на своих товарищей. Они стояли в полном недоумении. Школьники, видя их удивленные лица, весело посмеивались. Андрейка, торопясь к ним навстречу, улыбался и кивал головой. - Здорово, товарищи! - сказал он, подойдя ближе и протягивая всем по очереди руки. - Не обижайтесь на моих земляков - они тут без вас похозяйничали малость. Ремесленники! Ловкий народ! - Андрейка, да ведь это просто чудо какое-то! - глядя на него широко открытыми глазами, прошептал Васек. - Чудо в сказке бывает, а у нас это товарищеской помощью называется, только и всего. Вот кончится война - поймут мои земляки новые села отстраивать. Может, и мою деревню заново отстроят... Ребята все еще не могли прийти в себя. Потом Мазин весело расхохотался: - Ну озадачил ты нас! Мы еще на эту постройку не надивимся, а он уже про деревню толкует! - Вперед глядеть никогда не вредно, - пошутил Андрейка и, увидев, что столб уже врыт, заторопился: - Ну, пойдемте, познакомлю с земляками! Вот они стоят, поджидают! Ребята пошли знакомиться. Они крепко пожимали ремесленникам руки, смущенно благодарили за помощь. - Ну, что это за работа - это для нас одни пустяки! Мы на больших постройках работаем! Подошла Елена Александровна. Глаза ее от глубокого, радостного волнения казались ярко-синими. - Товарищи ремесленники, директор хочет лично поблагодарить вас. Пойдемте в дом! - Пойдемте, пойдемте! Мы вам нашу школу покажем! - зашумели ребята. Ремесленники, окруженные шумной толпой школьников, двинулись к дому. - Андрейка, у меня такой счастливый день сегодня! - шептал Васек, крепко сжимая руку своего друга. - Побольше бы таких дней, Андрейка!.. Ремесленники познакомились с директором, тщательно осмотрели весь дом, подолгу останавливаясь в классах и беседуя между собой на том особом языке специалистов своего дела, который приводит в смущение несведущего человека и вызывает глубокое уважение окружающих. Прощались они со всеми за руку и благодарность принимали сдержанно, с достоинством. - Хорошие вы ребята! - с чувством сказал Андрейке Леонид Тимофеевич. - Только почему ты называешь их своими земляками? Разве вы из одной деревни? - Какое из одной! Тут со всех концов нашей земли собрались, кто откуда! - усмехнулся Андрейка и серьезно добавил: - А все равно земляки - одна Родина у всех! Уходили ремесленники так же красиво, как работали. Их одинаковая форма и фуражки с золотыми надписями "Трудрезервы" без слов указывали на то, что это идет сплоченный отряд тружеников - молодых строителей своей страны. Леонид Тимофеевич задумчиво глядел им вслед, потом, заметив рядом Алешу Кудрявцева, спросил: - А чем же кончилось ваше соревнование? - Соревнование кончилось вничью, - спокойно ответил Алеша. - Победили земляки! - сострил кто-то из ребят. Глава 67. ПРАЗДНИК У ЛИДЫ После занятий Лида отвела ребят в сторонку и торжественно сказала: - Маму приняли в партию! - Вот это здорово! Поздравляем тебя, Лида! - обрадовались ребята. - Давай твою руку! - вспомнив Грицько, улыбнулся Мазин. - Молодец твоя мама! Проводив подруг, устроили спешное совещание. - Давайте напишем Лидиной маме письмо! - предложил Сева. - Зачем письмо? Просто пойдем сами и поздравим! Это ведь раз в жизни у человека бывает такое событие! - То-то я смотрю - Лида пришла сегодня веселая такая! - заметил Саша. - А я знала! Я с самого утра уже знала! - похвасталась Нюра. - Ну, так как будем поздравлять, ребята? - спросил Васек. - Я думаю, просто пойдем вечером и скажем, что мы все очень рады и желаем успехов, - предложил Одинцов. О Лидиной новости ребята сообщили своим домашним. - Обязательно пойдите! И от меня поздравьте! - сказала Ваську тетя Дуня. - Я бы сама зашла, да поздно работу кончаю. Неудобно на ночь глядя! Вечером ребята толклись у Лидиного дома. - Рано пришли. Ирина Николаевна еще на работе, - сказал Петя. - Уйдем лучше пока. - Вообще неудобно стоять здесь. Не на дворе же человека останавливать, чтобы поздравить! - пошутил Одинцов. Ребята прошлись по улице. Лида, сидя дома, видела их из окна и волновалась. Когда уж совсем стемнело, на тротуаре послышались быстрые шаги, и Лидина мама прошла мимо спрятавшихся за воротами ребят. - Прошла... - тихо сказал Петя. - Теперь идемте! - Подожди. Пусть хоть пообедает, ведь она после работы! - остановили его товарищи. Снова погуляли по улице. Потом Одинцов решил: - Я думаю, уже можно. Вытерли на крыльце ноги. Осторожно позвонили у входной двери. - Гуськом идите! - предупредил Васек. Открыла Лида. - А, здравствуйте! А я думаю, кто это? - притворно удивилась она. - Здравствуй, Лида! Мы к твоей маме. Можно ее повидать? - приглаживая свой чуб, осведомился Васек. Лидина мама вышла в переднюю: - Кто меня спрашивает, Лидуша? Ребята бросились к ней все вместе. Одинцов не успел сказать приготовленную речь. - Поздравляем вас, Ирина Николаевна! - Мы пришли вас поздравить со вступлением в партию! - Мы все очень рады за вас! И за Лиду рады, что у нее мама - коммунистка! - толпясь в передней, кричали ребята. - Спасибо, спасибо! Я очень тронута, ребята! Идите в комнату... Лидок, зови товарищей в комнату! - говорила Лидина мама, пожимая протянутые к ней руки. - Спасибо вам, дорогие! Это очень трогательно, что вы пришли! В комнате Одинцов еще раз официально поздравил Ирину Николаевну "от лица знакомых ей пионеров" и пожелал всяческих успехов. Лидина мама, веселая, добрая, такая же быстрая и живая, как Лида, всегда нравилась ребятам. Бывая у подруги, они чувствовали себя просто, без стеснения. Но сегодня они были к ней особенно внимательны: когда Лидина мама входила в комнату. все сразу вскакивали, уступая ей место. - Сидите, сидите! Сейчас будем пить чай... Вот какие гости у меня сегодня неожиданные! - говорила Ирина Николаевна, расставляя на столе стаканы. Мальчики быстро освоились и сели играть в шашки. Лида и Нюра, присев на корточки около этажерки с книгами, оживленно разговаривали. Потом Нюра спросила: - Ирина Николаевна, правда, что вы по всем этим книгам учились? - По некоторым училась, а другие просто прочитала. Нюра остановила долгий, внимательный взгляд на книгах. За столом ребята весело болтали, рассказывали Лидиной маме о последних событиях в школе, о Васе, о новой учительнице Елене Александровне и о том, что они с ее помощью обязательно перейдут в шестой класс. Нюра слушала, рассеянно улыбаясь и думая о своей матери. С тех пор как Мария Ивановна стала бывать в школе, отношения ее с дочерью изменились. Мария Ивановна на все теперь смотрела глазами Леонида Тимофеевича. "Выдержат - так выдержат экзамен, а не выдержат - так будут учиться в пятом классе", - сказал ей однажды директор. Мария Ивановна была рада переложить хоть часть своих забот на Леонида Тимофеевича и молоденькую учительницу. Кроме того, увлекшись работой в школе и ближе познакомившись с товарищами Нюры, она вдруг поняла, что страхи ее были напрасны, и, как бы заглаживая свою вину перед дочерью, часто говорила: "Расстроенный человек бывает и несправедлив, ищет виновников своего горя и попадает на невиноватых. Так и я на ребят твоих думала". Помирившись с матерью, Нюра тоже постепенно успокоилась, мать снова вызывала в ней чувство нежности и любви. Глядя, как старательно и серьезно она помогает Федосье Григорьевне шить занавески для школы, как, окруженная ребятами, кроит мешочки для подарков бойцам, Нюра радовалась, что ее мать уже не сидит дома, а участвует в общей школьной работе. Даже внешне Мария Ивановна очень изменилась. Она ходила теперь в темном платье и убирала волосы под скромную косыночку. И, когда однажды Нютка, прыгая через веревочку, нашла моток ниток и наивно спросила, какой учительнице их отдать - Федосье Григорьевне или Марин Ивановне, Нюра крепко поцеловала девочку и тихо шепнула: - Отдай Марии Ивановне! Теперь, празднуя радостное событие в доме подруги, она невольно сравнивала мать Лиды со своей матерью и снова чувствовала щемящую жалость в сердце при мысли о том, что ее маме, может быть, никогда не суждено стать в один ряд с такими людьми, как Лидина мама. И от этих мыслей в душе Нюры поднималось горячее желание помочь своей матери стать равной с другими. Сидя за столом и медленно отхлебывая из чашки остывший чай, она, забывшись, смотрела на полку с книгами, по которым училась Лидина мама. А когда ребята собрались уходить и Ирина Николаевна на минутку замешкалась в комнате, Нюра, смущаясь до слез, тихонько попросила: - Дайте мне для мамы одну книжку... вот из этих, что на полке. Глава 68. ТАНЯ Было уже поздно, и Васек, выйдя от Лиды, решил забежать за тетей Дуней. - Скоро начнутся темные вечера. Тебе придется каждый день тетю Дуню встречать, - предупреждал его когда-то Саша, - она в темноте плохо видит. - Я один не смогу каждый вечер, придется нам всем по очереди, - серьезно отвечал Васек. - Ну что ж, будем по очереди, -соглашались товарищи. Заботиться о тете Дуне каждый считал своим долгом - ведь это она первая приняла их, когда они вернулись с Украины. Сегодня, выйдя из освещенной комнаты Лиды, Васек словно ослеп в темноте и сразу сильно забеспокоился: - Побегу, ребята! Прощайте! До завтра! Тетю Дуню он встретил по дороге. Она шла посреди мостовой, неуверенно переставляя ноги в тяжелых башмаках. Васек бросился к ней, радуясь, что они пойдут вместе по темной, неприветливой улице, что вместе откроют дверь запертого дома и войдут в свой теплый, уютный угол. - Осенью я всегда тебя встречать буду. А когда не смогу, то ребята по очереди, - сказал он, беря ее за руку. По тетя Дуня вдруг запротестовала: - Это что еще удумали? За руку будут водить! Нашлись умники! - Да ведь ты поздно с работы идешь, - растерялся Васек. - Когда полагается, тогда и иду. Скакать не скачу, и опрометью бежать мне нечего. А у вас занятий и без меня хватает... Какие провожатые нашлись! Васек засмеялся: - Храбрая ты, тетя Дуня! - Закалилась. Не время себя распускать. Вот и насчет слез тоже. Правильно отец твой пишет: слеза не помощник, против нее тоже закалку надо иметь! - Ну вот! - обрадовался Васек. - Значит, не будешь больше плакать? - Нипочем не буду. Ни к чему это. Характер у меня твердый, трубачевский! - с гордостью сказала тетя Дуня. Васек улыбался и, поддерживая тетку, незаметно направлял в темноте ее неуверенные шаги. Они подошли к дому. Васек нагнулся, чтобы взять под крыльцом ключ, но ключа не было. - Никак не найду ключа, - сказал он, шаря в темноте руками. - Ищи, он на своем месте должен быть, - забеспокоилась тетя Дуня. - Может быть, мы забыли его в двери? - предположил Васек и взбежал на крыльцо. Дверь оказалась запертой изнутри. - Батюшки! Ведь, кроме своих, никто не знает, где мы ключ кладем. Кто же это? - прошептала тетя Дуня. Васек крепко подергал ручку. Наверху раздался скрип отворяемой двери, и по ступенькам дробно застучали, чьи-то шаги. Дверь широко распахнулась, и на пороге стала девушка. Она была в шинели, без шапки, короткие волосы пушистыми прядями покрывали жесткий воротник. - Таня! - вскрикнул Васек. - Родные мои, милые!.. - зазвенел знакомый девичий голос. Тетя Дуня прижалась лицом к Таниной шинели: - Доченька!.. Таня обнимала тетю Дуню, целовала ее волосы, морщинистые щеки... Потом прижала к себе Васька. В маленькой кухоньке ярко загорелась лампа, зашумел чайник. Таня, похожая на молоденького красноармейца, сидела за столом в военной гимнастерке. Васек глядел в ее карие глаза с золотистым блеском и не узнавал прежнюю Таню. В глубине этих знакомых с детства глаз таилась непривычная суровость, около румяных губ залегла глубокая складка. Васек не знал, откуда Таня пришла, где живет и как борется с врагами. - В землянке живешь, Таня? - шепотом спросил он, припоминая все, что слышал о другой девушке-партизанке, о подвиге которой прочитал им однажды Костя. - В лесу? Таня кивнула головой, сузила глаза: - Огромные леса у нас, Васек! И не знала я, что есть такие чащобы на свете. Тетя Дуня тревожно взглянула на нее: - Батюшки! В чаще и волк заесть может! Васек и Таня улыбнулись. - Фашисты хуже волков, - обнимая ее за плечи, сказала Таня. - А фашисты где ж там тебе встречаются? Поодиночке ходят или скопом? - испуганно спросила тетя Дуня, силясь понять, что делает Таня в густом лесу, где воют волки и бродят двуногие звери - фашисты. - Да не они мне встречаются, я сама их встречаю, - блеснув глазами, усмехнулась Таня. - Батюшки!.. - прошептала тетя Дуня, вытирая платком покрасневшие глаза. - Какой задор в тебе развился! Девчонка ты молодая... убьют ведь, искалечат... - Мы их больше побили! Пухлые губы Тани вдруг крепко сжались и стали тонкими, твердыми, брови сошлись на переносье, усиливая то новое выражение суровости, которое Васек с первого взгляда уловил в ее глазах. Тетя Дуня замолчала. - Страшно тебе, Таня? - крепко пожимая Танину руку, спросил Васек. - Бывает и страшно. Выйдешь ночью - лес, глухомань. Будто наугад идешь, ничего не видишь. Цепляешься за кусты, за траву, где ползком, где на корточках, и все кажется - рядом кто-то валежником шебаршит, вот-вот схватит... А потом обвыкнутся глаза - и ничего... Ненависть сильнее страха - она куда хочешь поведет. "А куда ты ходишь, Таня?" - хочет спросить Васек, но не спрашивает-может быть, она это не должна говорить. - Много таких, как ты? Товарищей с тобой много? - Пять человек нас спустили, а сейчас мы с партизанами соединились, - там нас много. Васек жадно раскрывает глаза. - Как спустили? С парашютом? - шепчет он. Таня кивает головой. Приподнимает светлую прядь коротких волос и показывает Ваську длинную, глубокую царапину около уха. - В первый раз я спускалась. Вот как протащил меня парашют... по кочкам, по болоту... Дай-ка зеркальце, я погляжу - сильно изуродовал? - совсем по-девичьи беспокоится она, вглядываясь в свой шрам на щеке. - Да нет, ничего не видно под волосами! - торопится уверить ее Васек. - Ишь ты! - удивляется тетя Дуня. - О смерти не думаешь, а за красоту боишься. Таня краснеет, и милое смущенное лицо ее прежней, веселой девочки вызывает у Васька яркое воспоминание о том времени, когда ему приходилось защищать ее от тетки. - Конечно, тетя, что ж тут такого? Никому не хочется, чтобы на щеке шрам был, - неумело вступается он за свою подругу. - Таня у нас красивая... - "Красивая, красивая"... - ворчит тетя Дуня. Ей чудится в девушке легкомысленный задор юности, слепое безрассудство, никому не нужная смелость, с которой она сама суется в логово врага. - Кто у вас старший-то хоть? Командир, что ли? Или все такие молоденькие? - со вздохом спрашивает она. - Есть и старшие. Командир наш - тоже комсомолец, хоть и старше всех, - задумчиво говорит Таня, и лицо ее вдруг светлеет. - Недавно мы у фашистов много своих людей отбили. В Германию они их хотели отправить, а мы по дороге отбили. - Как же это? Расскажи, Таня, - просит Васек. Тетя Дуня присаживается к столу: - Отбили, говоришь? - Ну да... Мальчонка из села прибежал, плачет: половину, говорит, деревни фашисты забрали - молодых и старых, женщин и девушек, повели к станции в вагоны грузить. Ну, мы и побежали к дороге. Спрятались во рву. Пять человек нас было. Видим - правда, ведут. Всех вместе, друг с дружкой, связали рядами... Командир и говорит одному нашему комсомольцу... Сережа его звали, славный такой был... - Убит? - с испугом спросил Васек. - Нет, ранен сильно... Привезли мы его... Ну вот, командир ему велел в охрану стрелять, когда подойдут ближе, чтобы панику сделать... - Глаза Тани презрительно сощурились. - Весь конвой за спины наших людей спрятался, как заслышал выстрелы. Ведь фашисты подлые и трусливые. Связанные люди сбились на дороге, а конвой из-за их спин отстреливается... - Батюшки!.. - слабея, прошептала тетя Дуня. - Женщины кричат... Страшно! - глядя в широко раскрытые глаза Васька, продолжала Таня. - И как же вы? - Мы к переднему ряду бросились, давай людей развязывать... Не глядя, веревки перерезали. Кого освободим, те с нами на конвой нападают, кто с чем... Конвой растерялся, палит куда попало, а мы на него со всех сторон напираем. Не забыть мне одну старуху. И откуда она взялась? Видно, лесом за внуком шла. Мальчишку у нее в селе взяли. Черная, глаза как угли... Выскочила из кустов с дубинкой - и на конвой. Мы к ней. "Бабка, - кричим, - отойди!" А она и слушать не хочет. Что ты с ней сделаешь! - мягко улыбнулась Таня. - Всех освободили? - спросил Васек. - Всех. С нами в лесу живут. Тетя Дуня встала, обхватила руками Танину голову: - Спасибо, доченька! А я-то, глупая, ничего в ваших делах не разбираюсь, думала - один задор в тебе. Сидели долго. Таня расспрашивала Васька и тетю Дуню об их делах, читала письма Павла Васильевича... На рассвете Таня ушла. Тетя Дуня и Васек стояли на крыльце. Гулкие девичьи шаги долго раздавались в тишине пустой улицы. Тетя Дуня плакала. - Ведь вот. Паша свои замечания насчет слез делает, а ведь тут, поди-ка, случай какой... Таня пришла... жива-невредима... - Заметив расстроенный взгляд Васька, оправдывалась она. Глава 69. НА НОВОЕ ХОЗЯЙСТВО Прошло седьмое августа. Это был торжественный день для [всей школы: государственная комиссия приняла новое здание, отстроенное руками школьного коллектива. Секретарь райкома вместе с приезжими незнакомыми людьми снова обходил весь дом, внимательно оглядывая потолки, стены, полы и крышу. Юные строители издали наблюдали за приезжими и волновались до тех пор, пока секретарь райкома торжественно не объявил, что здание принято. Тепло поздравив директора и ребят с восстановлением школы, он пожелал успехов в учебе и, пообещав еще не раз навестить их в будущем учебном году, уехал. Вместе с ним уехали и незнакомые люди, принимавшие здание. Ребята бросились к директору. - Ур-ра! Ур-ра! - хором кричали они, тесной толпой сгрузившись на лестнице перед учительской. -Ур-ра! Ур-ра Леониду Тимофеевичу!.. Леонид Тимофеевич вышел к ним растроганный и радостный. Еще раз поздравив их и себя с благополучным завершением работы, он поднял руку и сказал: - Но дело наше не кончено! Не кончено! И самое главное - впереди! Ребята мгновенно смолкли и переглянулись. Глаза у директора смеялись, но он не шутил: - Что, задумались? А загадка, по-моему, совсем не трудная. Ну-ка, подумайте, что главное у нас впереди? Елена Александровна невольно выступила вперед и, покраснев, отошла. - Вот я вижу, что Елена Александровна уже отгадала, но я ее не спрошу, - засмеялся директор, лукаво поглядывая на смущенную учительницу. - Я хочу, чтобы мне школьники ответили, что еще впереди самое главное. Ребята начали отгадывать: - Убрать классы! - Парты перевезти! - Пригласить учителей! - Перевезти из старой школы имущество! - Все это верно: убрать классы, перебраться из старой школы на новое хозяйство, пригласить учителей, - все это верно и совершенно необходимо. Но главное все равно остается впереди, - поддразнивал школьников Леонид Тимофеевич. Ребята вдруг догадались все сразу. - Главное - хорошо учиться! Учиться! Учиться на "отлично"! - весело выкрикивали они. - Ну вот наконец-то вспомнили, зачем школу строили! - смеялся над ними директор. Васек, стоя среди школьников, обменялся со своими товарищами тревожными взглядами, "А мы-то... а мы-то как?" - думалось каждому. Елена Александровна заметила их волнение и, подняв голову, стояла решительная и непоколебимая, глядя перед собой упрямыми синими глазами. Только пальцы ее рук, заложенных за спину, крепко сжались. Решено было немедленно начать перебираться из старой школы. Ребята забегали по лестнице, зашумели. Елена Александровна оторвалась от своих мыслей. - Выйдите все во двор! - скомандовала она. - Я сама распределю. Вы переполошите весь госпиталь! Постройтесь во дворе... Иван Васильевич, вы пойдете с двумя девочками. Они помогут вам перенести ваши пожитки. Еще двое пойдут со мной. Остальные, в полном порядке и совершенно тихо, будут ждать у ворот госпиталя. Мы вынесем им парты и все, что можно перенести на руках, - объясняла Елена Александровна. - Толя Соколов, бери первую партию ребят... На помощь Елене Александровне вышел директор. Когда все утихло и наступил полный порядок, первая партия ребят двинулась к госпиталю. В этот день жители городка с удивлением смотрели, как по улице весело шествовали школьники, перетаскивая на руках столы, парты и учебные пособия. Младшие несли стулья и, продев головы через спинки, весело барабанили пальцами по сиденью и пели кем-то наспех сочиненную незатейливую песенку: Шагаем мы по улице И в барабаны бьем! Назло проклятым гитлерам Учиться мы идем! Мазин тащил из бывшей учительской огромное кожаное кресло: Он останавливался на улице, ставил кресло и, развалившись в нем, отдыхал посреди дороги, перебрасываясь веселыми шутками с прохожими. В госпитале ребята вели себя тихо. Осторожно вытаскивали из сарая сложенную там школьную мебель, разговаривали шепотом, с опаской поглядывая на окна палат. Школьный сторож, собирая пожитки, кряхтел и, стоя посреди своей бывшей каморки, задумывался. Девочки, помогавшие ему перебираться на новую квартиру, почтительно стояли на пороге и ждали. - - Вы того... тут вот ящик у меня с приборами из физического кабинета - вещи тонкие, поосторожнее надо... - бормотал старик. - Давайте, давайте! Мы донесем! - уверяли его девочки. Старик передавал ящик и снова задумывался, глядя на старые, знакомые стены своей каморки, где уютно и мирно прошли двадцать лет его жизни. - Эх, привык я, ребята, к этому дому... Вот тут, у окошечка, сколько мыслей перевернул в своей голове, скольких ребят встречал и провожал на этом крыльце! Эх-хе-хе... Сколько всякого разного было в жизни, все добром вспоминаешь. А вот тот день, когда войну объявили, как крючок в памяти! Будь они прокляты, живодеры эти, фашисты! - вздыхал школьный сторож, прикрывая за собой дверь опустевшей каморки. В госпитале переезд тоже вызвал оживление. Нина Игнатьевна радовалась освобождению лишней комнаты и загруженных школьной мебелью сараев. Комната бывшего сторожа была нужна сестре-хозяйке под кладовую. Санитарки спешно мыли и чистили ее, не обращая внимания на старика. - Ну, ну, заторопились! Еще человек ноги не унес, а они уже - раз-два! - живо тряпок понакидали, ручьи распустили по всему полу... - сердился Грозный, никогда не допускавший и мысли, что кто-нибудь может хозяйничать в его комнате, хотя бы и опустевшей. Ключи от классов и от сарая он долго не хотел отдавать. - Да зачем они вам, Иван Васильевич? У вас теперь в новой школе еще больше ключей будет, - мягко уговаривала старика Нина Игнатьевна и тут же, уступая ему, как упрямому ребенку, снисходительно говорила: - Ну, оставьте, оставьте себе от классов - мы палаты не запираем. Но вот от своей комнаты и от сарая, уж пожалуйста, отдайте. Ведь у вас почти все перевезено... Грозный со вздохом отдавал ключи, строго предупреждая: - Не потеряйте, я двадцать лет хранил!.. Уходя, он потребовал халат, прошелся по всем коридорам, и, забывая, что из госпиталя уже давно выписались те бойцы, которые помнили строгого старика, жившего под лестницей в маленькой каморке, Грозный осторожно открывал двери палат и растроганно кланялся: - До свиданьица! - До свиданья, отец! - хором отвечали ему бойцы. - Что, уезжаешь, что ли, куда? - удивленно спрашивали некоторые, разглядывая незнакомого старика. - До свиданьица... двадцать лет тут работал... - качал головой старик. Нюра и Лида, прощаясь со старшей сестрой, просили поберечь Валину березку. - Мы ее осенью обязательно пересадим, - говорили они. - Это наша. Она тоже пойдет с нами в новую школу. - Ну конечно, конечно! Да ведь вы и сами прибежите не раз. Разве мы расстаемся навеки? - улыбалась Нина Игнатьевна. - Вы здесь помощницы! Васек на одну минуту заглянул к Васе. Тот обнял его за плечи и быстро шепнул: - Уезжаю, браток! Скоро к вам в школу прощаться приду. Потащив Васька в палату, он отвернул на койке край матраца и добавил с лукавым озорством: - Вот она, шинель-то! Выдали. Донял я их тут... Не моя ведь шинель - командира... Ты потрогай... А вот тут, гляди... - Глаза его стали озабоченными, он вытащил один рукав и показал Ваську опаленную огнем дырку у обшлага. - Осколком пробило. Руку, видать, ему задело. Может, и кровь тут была, да дезинфекцией вывели. Васек с трепетом взял жесткий рукав, осторожно потрогал дырку от осколка. - А больше-то нигде ничего нет, я все осмотрел, - переворачивая шинель, говорил Вася и, радостно вскинув брови, вдруг спросил: - Может, этот осколок в меня попал, а? Когда я под шинелью его лежал... У меня в ногах-то сколько осколков было! Может, и этот вынули? Как думаешь? Васек не знал. С нежностью гладя жесткое сукно шинели, он думал об отце, об учителе и о неизвестном раненом командире... Перевозка кончилась поздно. Завтра предстояло красить и обновлять парты. Елена Александровна торопила ребят расходиться по домам. Васек вспомнил, что он еще не читал дневника, который без него дописывал Одинцов. "Надо взять на вечер домой, почитать", - подумал он и побежал в пионерскую комнату. Около круглого столика стоял Алеша Кудрявцев. Углубившись в чтение, он не слышал, как скрипнула дверь. Но, почувствовав на себе чей-то взгляд, быстро закрыл дневник и обернулся. На пороге стоял Трубачев. Глава 70. ЛИЦОМ К ЛИЦУ Весь этот день Алеша мучился желанием дочитать дневник. Остановившись на описании того, как Трубачев и его товарищи скитаются в лесу, Кудрявцев вынужден был отнести дневник и положить на место, чтобы ребята не заметили его исчезновения. Помогая в перевозке мебели, складывая на дворе парты, он вдруг задумывался о прочитанном, отвечал на вопросы невпопад и с нетерпением ожидал вечера, когда ребята начнут расходиться по домам. Постепенно сутолока в доме и во дворе утихла. Алеша незаметно пробрался в пионерскую комнату. Как раз в этот день в пионерской комнате было проведено электричество, и на радостях там все время горел свет. Алеша осторожно прикрыл за собой дверь, задернул занавески и, найдя страницу, на которой он остановился, углубился в чтение. Шаг за шагом вместе с голодными и измученными ребятами добрался он до Макаровки; в его ушах шумел лес, во рту пересыхало от жажды; ему казалось, что вокруг носится запах хвои и мяты... Алеша забыл, что он находится в пионерской комнате, куда каждую минуту может кто-нибудь войти. Он вместе с ребятами подходил к Макаровке, волнуясь и радуясь предстоящему свиданию с девочками. Смерть Вали Степановой потрясла его. Черные строчки, старательно выписанные разборчивым почерком Одинцова, запрыгали перед глазами, горячий комок сдавил горло. В комнату кто-то вошел. Алеша закрыл дневник, испуганно оглянулся и встретился с удивленным взглядом Трубачева. Секунду они стояли друг против друга, лицом к лицу. Васек видел широко открытые глаза Кудрявцева. Только что пережитое волнение оставило в них теплый, влажный блеск. - Алеша... - тихо окликнул Трубачев. Кудрявцев шагнул вперед и без слов протянул товарищу руку. Васек крепко сжал его пальцы. За дверью вдруг раздались легкие шаги, и в комнату заглянула Елена Александровна. Два мальчика, держа друг друга за руки, стояли около круглого столика. - Мы уже уходим, - сказал Трубачев и, потянув за собой Алешу, вышел в коридор. Они молча миновали классы, закрыли за собой парадную дверь и пошли по двору. Белеющий в сумерках забор живо напомнил обоим их недавнее соперничество и вражду. Алеша еще крепче сжал руку Трубачева. Васек, улыбаясь, взглянул в лицо товарищу и просто сказал: - Я всегда хотел с тобой дружить. - Я тоже... - волнуясь, прошептал Алеша. - Но я сделал много плохого... - Об этом не вспоминают, когда мирятся, - быстро перебил его Васек. - И после ссоры дружба бывает еще крепче. Мальчики пошли вместе домой. По дороге они говорили много и торопливо, забрасывая друг друга вопросами, как люди, встретившиеся после долгой разлуки. Васек с дружеской откровенностью рассказал о своей тревоге за отца, рассказал, как он и его товарищи всю зиму занимались с Костей, с Анатолием Александровичем, с Екатериной Алексеевной, как теперь к ним на помощь пришла Елена Александровна, какая она замечательная учительница! - И все-таки нам очень страшно: ведь нам предстоит экзамен! Можно не ответить на какой-нибудь вопрос - и тогда конец, сесть на второй год! Мы об этом даже думать не можем! - говорил Васек. - Как бы Елена Александровна вас не подвела! Ведь она все-таки печник, - заволновался Алеша. Васек остановился, серьезно поглядел ему в глаза: - Елена Александровна - очень хорошая учительница, и она настоящий друг ребятам! Алеша молчал. - Я хочу, чтобы ты знал это. Алеша! - настойчиво повторил Васек и снова горячо начал рассказывать, как в самый трудный момент их жизни пришла к ним на помощь Елена Александровна, как она изо всех сил старается подогнать их по арифметике, какая она строгая и справедливая, - Не ее вина будет, если мы все-таки останемся на второй год, - грустно закончил Васек. - Вы не должны остаться, Трубачев! Мы будем из класса в класс переходить вместе. У меня никогда не было настоящего друга... Я прочел ваш дневник и многое понял... Послушай, Трубачев! Может быть, вас переведут без экзамена? Ведь директор знает, что вы пропустили год, что вам трудно... - заволновался Алеша. Васек засмеялся: - Чудак ты, Алеша! Ведь это учеба - тут уж поблажки ждать нечего! Мальчики проговорили до позднего вечера. Сначала Алеша провожал Трубачева, потом Трубачев - Алешу. Во дворе своего дома Кудрявцев увидел отца. Накинув на плечи китель, генерал вместе с шофером возился около машины. - Подожди! Я только скажу отцу и опять провожу тебя, - быстро шепнул Ваську Алеша. Генерал вышел к воротам сам. - Я сердечно рад! - сказал он, крепко пожимая руку Ваську. Глава 71. ЗАВЕРШЕННЫЙ ТРУД Был теплый, солнечный день. Во дворе школы, поблескивая свежим лаком, как черные паровозики, стояли ряды обновленных парт. Около них вертелись школьники с кистями и консервными банками, наполненными лаком. Это была веселая работа - каждому хотелось красить парты для своего класса. Тут же, на дворе, оба Мироныча занимались починкой отсыревшей в сарае мебели. Грозный со старшими ребятами приводил в окончательный порядок весь дом. Толя Соколов вместе со своими семиклассниками заканчивал проводку электричества. В зале впервые заговорило радио. Теперь уже можно было всем вместе послушать сводку. Леонид Тимофеевич смотрел, как просторный, сверкающий белизной школьный зал наполнялся будущими учениками, как, чинно рассаживаясь на стульях, они приготавливались слушать сообщение. Маленькая сцена, покрытый красным сукном стол, стулья с кожаными спинками напоминали старую, милую школу - только всем казалось, что школа эта вдруг выросла, раздвинула свои стены и посветлела. Леонид Тимофеевич стоял за столом и с глубоким волнением Глядел на серьезные, поднятые вверх лица школьников. "...На Воронежском фронте наши войска заняли несколько населенных пунктов, уничтожив при этом тысячи немецких солдат и офицеров. Наши части, переправившиеся на западный берег Дона, отбили несколько атак противника и уничтожили двенадцать немецких танков" (2). Ребята слушали и думали о том, что где-то на фронте люди, не жалея жизни, борются, отстаивая каждую пядь родной земли, что этим людям очень трудно, что здесь, в тылу, все должны помогать им по мере сил. Оглядывая свой школьный зал, ребята чувствовали удовлетворение оттого, что они не сидели сложа руки, они тоже принимали участие в общем труде. Среди них не было равнодушных, не было лентяев и лодырей, не было ни одного человека, который пытался бы увильнуть от работы. И эта общая работа соединила их крепкой дружбой. Многие из них здесь встретились впервые, а теперь стали близкими товарищами. Их дружба стала прочной и нерушимой, она вошла с ними в новую, отстроенную их руками школу, она уже царила в классах. Наступит счастливый день победы! Новые и новые школьники будут приходить в эту школу, сидеть в классах, занимать парты, стоять у доски, учиться. В этом зале младшие будут получать пионерские галстуки, а старшие - комсомольские билеты. Отсюда будут выходить на широкую дорогу жизни счастливые выпускники... Ничто не может сравниться с гордым ощущением человека, который вложил в свой труд все силы, все волнение своей души и наконец закончил его во славу Родины! И потому каждый школьник, сидящий в зале, глубоко понял простые слова, сказанные их директором с маленькой трибуны: - Достоинство человека - в труде! Васек Трубачев стоял в кругу своих товарищей, открытое лицо его светилось радостью. Когда голос диктора смолк, школьники торжественно запели гимн. Высокий, сильный голос Елены Александровны уверенно и четко вел за собой голоса школьников, сливая их в дружный, крепко спаянный хор. Глава 72. ПРОЩАНИЕ С ВАСЕЙ В этот день ребята ждали Васю. Накануне вечером он передал через тетю Дуню, что перед уходом на вокзал зайдет в школу проститься. Прощание с Васей волновало ребят. Тихий говор в палате, рассказы о бесстрашии командира, упорная мечта встретиться с ним вновь - все это вместе с светлоглазым озабоченным Васей уходило теперь из их жизни надолго - может быть, навсегда. Мальчики нетерпеливо расхаживали по дорожкам, девочки стояли у ворот. Выглядывая на улицу, издали принимали за Васю какого-нибудь прохожего. - Вася?.. Нет, не Вася! День был жаркий. Деревья стояли, опустив ветки с пыльными, сухими листьями; только темно-зеленые елки в палисадниках казались прохладными, сочными, неувядающими. Ребята были в одних майках, в коротких, засученных выше колен штанах и в тапках на босу ногу, девочки - в легких сарафанчиках. Но Вася пришел в шинели. Еще издали ребята увидели одетого по-дорожному красноармейца с вещевым мешком за плечами. - Вася! - Уезжаю, ребята! - Вася протянул обе руки. Бледное лицо его сияло, губы растягивались знакомой ребяческой улыбкой. - Отпустили меня наконец! Вот, зашел попрощаться! - охорашивая туго застегнутую шинель и поглаживая на пилотке красную звездочку, говорил Вася. Ребята заглядывали ему в глаза, трогали аккуратно заштопанный рукав шинели: - Пиши нам, Васенька, чаще пиши! Окружив со всех сторон отъезжающего товарища, они деловито беседовали с ним о фронте, о назначении в новую часть и, прерывая себя, грустно добавляли: - Когда-то увидимся!.. Не забывай нас, Вася! - А если вдруг командира своего встретишь, пиши скорей! - попросила Лида. Васе показали новый забор, широкий двор школы. - Вы тут попозднее осенью сад посадите. Я приеду - чтобы яблоки были! - шутя наказывал Вася. Шумной гурьбой поднялись по лестнице в дом, обошли все классы, учительскую, большой зал. Леонид Тимофеевич и Елена Александровна приветливо поздоровались с молоденьким красноармейцем, пожелали ему крепко бить фашистов и скорей возвращаться домой. В одном из классов Мария Ивановна и Федосья Григорьевна вместе с малышами складывали в мешочки подарки бойцам. Вася, чувствуя себя одним из тех бойцов, которому тоже готовится подарок, трогательно и ласково благодарил за внимание. Живая, как ртуть, Нютка, выбрав самый красивый мешочек, громко зашептала на ухо Федосье Григорьевне: - Подарим сейчас! Он ведь тоже красноармеец. Подарим сейчас! Вася услышал, застеснялся: - Не надо. Я уж к празднику получу, вместе с фронтовыми товарищами... Но Федосья Григорьевна, посоветовавшись с Марией Ивановной, все же подарила ему теплые носки и перчатки. Ребята были очень довольны. Обойдя верхний этаж, спустились по лестнице вниз и открыли дверь в пионерскую комнату. Вася остановился на пороге, оглядел убранные плакатами стены, улыбнулся: - Хорошо убрали! Небось все лучшее в эту комнату принесли... Вот мы в школе, бывало, тоже так: что покрасивее - то в свою пионерскую комнату тащим. - Вася, вот здесь герои! Смотри, Вася... А вот карта! А это будущая газета к первому сентября! - дергали его во все стороны ребята. - Вася, а вот наш учитель Сергей Николаевич! И Митя! - подводя гостя к фотографии, серьезно сказал Васек. - Вот, вот наш учитель! - зашумели вокруг остальные ребята. Вася близко подошел к фотографии, потом быстрым, растерянным взглядом пробежал по лицам ребят и глухо сказал: - Шутите... Губы его дрогнули не то от обиды, не то от испуга, на бледном лбу выступили капельки пота. - Кто это? - упираясь пальцем в Сергея Николаевича, шепотом спросил он. - Это наш учитель