те ее останавливать! Вы этим можете погубить корабль. Я вас списываю, так как не могу иметь к вам отныне доверия. - И затем, обращаясь к старшему офицеру, добавил: - Арестуйте старшего механика с приставлением часового, а по приходе в Кронштадт доставьте его на берег. Малейший повод, например, падение фуражки в море, служил Макарову предлогом для выполнения нужного упражнения, в данном случае для подачи тревожного сигнала: "Человек за бортом". И корабль ложился в дрейф, со всей поспешностью спускались шлюпки, и моряки отправлялись разыскивать и "спасать" фуражку или какой-нибудь другой случайно упавший в воду предмет, отыскивать который среди волн было подчас задачей далеко не легкой. В итоге выходило интересное и полезное упражнение. И подобных, часто курьезных примеров было множество. Разумеется, Макаров, как это бывает с каждым, иногда ошибался, допускал мелкие оплошности. Но случалось это очень редко. Как-то в бурную погоду, когда "Петра Великого" заливало водой и вспененные волны перекатывались через палубу, Макаров, надев дождевик, поднялся в верхнюю рубку и сам повел корабль. Во время шторма он чувствовал в себе особый прилив энергии. У руля стоял матрос Зарин, опытнейший на корабле моряк. Он служил на флоте двадцать пять лет и еще в 1872 году на клипере "Изумруд" ходил на новую Гвинею за Миклухо-Маклаем. Последние двадцать лет он плавал на "Петре Великом". Старый, весь сморщенный как печеное яблоко, почерневший от штормов и ветров, с большой серьгой в ухе, Зарин, несмотря на ворчливость и несдержанный язык, был уважаем и любим на корабле. - Лево на борт, - командовал Макаров. - Есть лево на борт, - отвечал Зарин. - Так держать. - Есть так держать. - Вправо не катись. - Есть вправо не катись. Однако последнее распоряжение было отдано не совсем правильно, и в совершенстве знавший все особенности своего корабля Зарин не выполнил этого приказания и сделал по-своему. Макаров тотчас заметил это, но, догадавшись в чем дело, ничего не сказал, а лишь переглянулся с командиром и шепнул ему улыбаясь: - А ведь перехитрил меня. Не проведешь старого! И дисциплину соблюл и корабль оставил на румбе. Вот это настоящая морская гибкость! А когда вахта окончилась, Макаров обратился к рулевому: - Озяб, поди, Зарин! Сходи вниз и скажи баталеру, что я приказал выдать тебе чарку водки. Выпьешь за мое здоровье. - Покорнейше благодарю, ваше превосходительство, - отвечал Зарин, и улыбка скользнула по его лицу. А вот другой случай. Однажды Макаров руководил учением эскадры. Все шло отлично, и Макаров был удовлетворен вполне. Но вот адмирал, решив повести эскадру в кильватерной колонне, приказал дать сигнал. Незначительная, вполне очевидная ошибка, происшедшая в сигнале, была замечена всеми командирами, но они пренебрегли ею и построили корабли в кильватерную колонну. Лишь один командир, несмотря на построение всей эскадры, педантично выполнил ошибочное распоряжение, что испортило всю картину. Формально командир был прав, но никто бы не сказал, что он поступил умно. Увидев беспорядок, Макаров разозлился, но вынужден был повторить сигнал правильно. - У моряка, - часто говорил Макаров, - должен быть очень зоркий морской глаз, не только зоркий, но и опытный в определении расстояний на море. Он должен уметь на глаз правильно оценивать положение своего корабля и эскадры относительно чужих судов и берегов. Это очень, очень важно, и надо приучать себя разбираться в морских расстояниях. О том, насколько зоркий глаз был у самого Макарова, видно из следующего интересного случая, происшедшего все на том же "Петре Великом" в кампании 1896 года. Как-то во время маневрирования на Тронгзундском рейде "Петр Великий", точно придерживаясь карты и проходя на надлежащем расстоянии от вех, задел днищем за подводный камень. Все обошлось благополучно, корабль лишь слегка царапнул по камню и, не задержавшись, проскочил далее. Такой случай не мог, конечно, пройти мимо внимания Макарова. Ведь случись это с кораблем, который имел бы более глубокую осадку, последствия были бы самые печальные. Следовало определить, правильно ли проложен курс корабля относительно вехи. В момент, когда корабль коснулся камня, Макаров находился на мостике, рядом стояли командир, старший офицер и старший штурман. Он тотчас спросил их, каково расстояние от камня до вехи. По общему мнению, расстояние не должно было превышать 25-30 саженей. Это означало, что курс был взят неправильно. - Расстояние в три раза больше, во всяком случае не менее 75 саженей, - уверенно произнес Макаров. - Курс был проложен правильно. Не могу допустить такой ошибки! Адмиралу никто не возражал, но каждый в глубине души сильно сомневался в правильности его утверждения. Чтобы предупредить возможность аварии в будущем, Макаров приказал во что бы то ни стало разыскать камень. Поиски велись на расстоянии 75 саженей от вехи, как определил Макаров. Два дня бились водолазы и, наконец, нашли камень на расстоянии 80 саженей от вехи. Макаров ошибся всего на 5 саженей. У опасного места он приказал тотчас же установить веху. Макарову принадлежит множество различных афоризмов, метких замечаний и сжато сформулированных наставлений, имевших большое воспитательное значение для его подчиненных и окружающих. Так, перефразировав несколько Гете, он говорил: "Проводи каждый день так, как если бы это была вся твоя жизнь". Это означало у Макарова: будь всегда деятелен и веди полную смысла жизнь, не забывай ни на мгновение, что ты живешь, не превращай свою жизнь, по примеру многих, в тягучую дорогу к смерти, борись с леностью телесной, умственной и с душевным разгильдяйством, не разбрасывай на ветер своих способностей и пуще всего цени время. К этим советам из области житейской мудрости Макаров присоединял поучения специально для моряков. Живи заветами своих великих предков, говорил он, изучай деяния обессмертивших свое имя мореплавателей и полководцев. Учись непрерывно в течение всей своей жизни, учись сам и учи других. Учись сам помочь себе во всех делах и случаях. Все, что ты будешь требовать от своих подчиненных, ты должен уметь безукоризненно выполнять сам, иначе нельзя будет правильно руководить и командовать ими. Ты должен хорошо знать каждого своего подчиненного, памятуя, что люди не бараны, и у каждого есть свои особенности и склонности к тому или иному делу, в соответствии с чем ты должен с них спрашивать и распределять обязанности по специальности. "...Люди так различны по складу своего ума и характера, - писал Макаров, - что один и тот же совет не годится для двух различных лиц. Одного следует удерживать, другого надо поощрять и лишь обоим следует не мешать"91. Строгость, говорил Макаров, существует лишь для тех, кто не выполняет своего долга. Макаров предостерегал от поверхностного отношения к делу и учению, он говорил: не надо гоняться за многознайством, лучше изучить одно дело, но изучить основательно и во всех деталях и отношениях к другому делу, тогда попутно приобретешь познания и о многом другом. Полузнание, по большей части, хуже невежества. Недоучки и полузнайки - самые вредные люди. Тот, кто не желает учиться, не только будет идти назад, но и будет бит. Воспитывай своих учеников и подчиненных в духе патриотизма, самопожертвования и дисциплины. Не расхолаживай людей своим педантизмом и сухим, бездушным отношением, особенно молодежь, увлекающуюся и чуткую ко всему новому и прогрессивному. "Дело духовной жизни корабля есть дело самой первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нем долю участия"92. Таковы взгляды Макарова на воспитание моряков. В различных работах о Макарове часто приводится много и других его замечательно точных и метких высказываний по самым разнообразным вопросам обучения и воспитания военных моряков. Его авторитет в этой области бесспорен. Однако необходимо все же помнить о социальном и официальном положении Макарова, о буржуазной ограниченности многих его взглядов, не позволявших ему с должной глубиной осознать и разобраться, например, в психологии рядового матроса, любившего родину, но не любившего царя и его приближенных. Макаров на первый план выдвигал задачу воспитания таких моряков, которые являлись бы послушным оружием в руках господствующего класса, к которому он и сам принадлежал. Образованию же он придавал лишь второстепенное значение, что вполне соответствовало официальным взглядам того времени, согласно которым темнота и невежество, отрыв от политики являлись гарантией сохранения существующего порядка. Необходимо добавить также, что Макаров, в силу вышеуказанных причин, разделял иногда и просто неправильные, реакционные взгляды. Например, он был сторонником так называемых вечных и неизменных моральных устоев, понимая под этими устоями верное служение господствующему классу. Есть у Макарова немало высказываний, которые говорят о том, что он стоял на позициях идеализма. Так, в одной из глав своей "Тактики", говоря о том, что каждый моряк должен освоиться с мыслью: "погибнуть с честью", Макаров высказывает такие соображения: "Каждый военный человек действительно должен воспитать в себе сознание того, что ему придется пожертвовать свою жизнь. Когда он подумает об этом серьезно в первый раз, то, вероятно, побледнеет и почувствует, как кровь в нем начинает стыть. На второй раз эта мысль не произведет уже на него столь тяжелого впечатления, а впоследствии он так с ней свыкнется, что она ему будет казаться родной и даже заманчивой"93. С последним утверждением Макарова никак нельзя согласиться. Заманчивой смерть может казаться лишь человеку безнадежно больному. Молодому, здоровому человеку смерть не может показаться заманчивой. И если он, защищая родину, отдает свою жизнь, то делает это вовсе не потому, что заранее приучил себя к мысли обязательно умереть на войне и уже внутренне обрек себя на гибель, а потому, что так повелевает ему долг. Большой интерес представляют взгляды и замечания Макарова по вопросу воспитания воли, почти полностью совпадающие с современной советской педагогической наукой, уделяющей много внимания развитию высоких волевых качеств. Особенно ценен в вопросе волевого самовоспитания личный жизненный опыт самого Макарова, с юных лет тренировавшего себя в совершении волевых действий и поступков. В своей "Тактике" Макаров приводит много исторических примеров и анализирует различные случаи, когда моряку приходится принимать то или иное решение. От общих соображений он переходит к специальным темам, к приложению теории к практике, к специальной "военной" психологии. В момент, когда большинство современников Макарова отрицало возможность культуры воли и перевоспитания характера, Степан Осипович уверенно утверждал и доказывал, что всякий нормальный человек при желании (не без труда, конечно) может добиться удивительных результатов в деле воспитания в себе твердой воли. Никто не приносит обществу, говорил Макаров, такой пользы, как люди с твердым характером и сильной волей, направленной на общеполезное дело. Человек редко вступает в жизнь с уже сформировавшейся сильной волей, но он может воспитать ее в себе, ибо человеческий характер отнюдь не представляет собою нечто незыблемое, врожденное и складывается под влиянием тех или иных внешних причин и условий. Самое лучшее средство воспитания характера - это труд, работа, дело, стремление достигнуть поставленной перед собою цели. Человек активный, деятельный будет всегда испытывать меньше колебаний и неуверенности, чем человек, плывущий по течению, с пассивным характером. "Люди с большим самообладанием могут сделать чудеса, тогда как слабая воля исполнителей и недостаток настойчивости в значительной степени убавят результат"94. Или: "Факт, что человек может развить в себе волю, не подлежит сомнению, и ввиду ее громадного значения как в жизни отдельного человека, так и целых обществ на воспитание воли следует обращать больше внимания, чем это делают теперь, хотя бы в этом направлении, ввиду недостаточных научных данных, каждому, работая над собой, приходилось бы идти ощупью"95. "Наука, - считал Макаров, - не может дать точных наставлений каждому отдельно, как воспитать свою волю, но научные факты несомненно свидетельствуют, что воля может быть развита до высшего предела, до совершенного покорения чувства самосохранения"96. Высказывания Макарова о воспитании воли имеют высокое воспитательное значение. И в самом деле, возможен ли успех в бою при отсутствии высоких волевых качеств, направленных на преодоление различного рода затруднений? Возражая скептикам, отрицавшим возможность воспитания воли и твердившим: "Что написано на роду, с тем в могилу и сойду", Макаров говорил: "Исправиться никогда не поздно!" Способность человека владеть собой, сознательно управлять своими чувствами, поступками в любой обстановке совершенно необходима воину. Обладающий этими качествами моряк, не лишенный к тому же инициативы, учтет в бою малейшие изменения в создавшейся обстановке, примет новые решения и без малейших колебаний выполнит их. В своем труде Макаров на ярких примерах из боевой практики флота показывает, как выдержка, спокойствие и хладнокровие, проявленные моряками в решительные минуты, обеспечивали во многих случаях полный успех. Одна из глав "Тактики" посвящена самообразованию и самовоспитанию моряка. "Человек, окончивший школьное образование, должен вступить в жизнь с сознанием, что он еще ничего не знает и не имеет никакого военного воспитания и что его познакомили лишь с программой знаний и показали рамки, в которые должна вложиться его личность в смысле воспитания, но и то и другое ему придется достигнуть самому...", - начинает Макаров главу, имеющую не только военное, но и общепедагогическое значение. Важнейшим средством работы молодого человека над собой служит самообразование, в частности чтение. Но что и как следует читать? "Наш совет молодому человеку, - говорил Макаров, - читать побольше оригинальных сочинений. Изучению истории все великие люди придавали большое значение". Чтение не только обогащает познаниями, но и показывает идеалы, к которым надо стремиться. Однако, читая, надо изучать не только общие черты, но и исследовать все подробности, чтобы вникнуть в связь вещей. Одним чтением ограничиться, конечно, нельзя. Дополнением к нему служат жизненный опыт, из которого должно извлекать для себя полезные указания, и размышления. Без вдумчивого отношения ко всему виденному, слышанному и прочитанному человек утрачивает свое главное достоинство перед всем окружающим его неодушевленным миром - способность мыслить. В доказательство Макаров приводит следующий пример. Как-то адмирал М. П. Лазарев неодобрительно отозвался об одном малоспособном офицере. Присутствующие, в оправдание офицера, заметили, что ведь он много плавал и поэтому все же приобрел большой опыт. Указывая на свой сундук, Лазарев произнес: "Вот этот сундук сделал со мной три кругосветных плавания, но так сундуком и остался". Воспитание моряка должно протекать, конечно, на море, поэтому обучению личного состава в плавании Макаров уделяет в своей книге большое место. "Надо уметь не находить затруднений" - так называется одна из глав "Тактики". Автор обращается в ней к молодежи, начинающей службу во флоте, советуя молодому члену экипажа корабля: следуй примеру своего командира и научись не находить ни в каком деле затруднений. "Если молодой человек, получив приказание, начнет находить затруднения, это значит, что он или не служил у хорошего командира или, служа у него, не старался чему-либо научиться. Человек, который, получив приказание, говорит о затруднениях, стоит на ложном пути, и чем скорее его направят на путь истинный, тем лучше!" Плохо, если получивший приказание начнет сомневаться в возможности его выполнения. Вот почему в военном деле так важна четкость и продуманность распоряжений. Отмена распоряжения порождает в исполнителе неуверенность и сомнение в целесообразности самого распоряжения. Макаров в сущности сам был самородок-самоучка. Учеба в Николаевском штурманском училище много дать ему не могла. А между тем благодаря своей любознательности, замечательной способности черпать всякого рода сведения решительно отовсюду Макаров вышел оттуда достаточно образованным, чтобы быть зачисленным в гардемарины. На этом, собственно, его официальное образование и закончилось. Всю остальную жизнь он учился сам, вполне самостоятельно, и его знания выходили далеко за пределы специальных военно-морских. Превосходная память помогала ему без труда запоминать нескончаемые вереницы фактов и уметь ориентироваться среди этих фактов. Во всех решительно областях знания, с которыми Макарову приходилось сталкиваться, он в короткое время становился не только специалистом, но и учителем. Как он успевал следить за всем, чтобы быть на уровне современных ему знаний, Макаров рассказал сам. Это было в ноябре 1894 года. На банкете в честь Степана Осиповича, покидавшего пост главного инспектора артиллерии, произносилось много речей и тостов Но вот поднялся он сам и обратился к собравшимся с такими словами: - Три года работы с вами открыли мне новый горизонт, познакомили с силами, заслуживающими большого внимания, о существовании которых я и не подозревал. Возьму для примера моих двух помощников. Я к ним прислушиваюсь три года, и все время слышу от них новое и новое, основанное на полном и всестороннем знании теории и практики артиллерийского дела. Знания их по глубине представляются мне бездонными колодцами. Далее коснусь офицера опытного поля, артиллеристов, приемщиков на заводах, портовых артиллеристов, учебно-артиллерийского отряда и всего служащего состава морских артиллеристов, совершенствующих морскую артиллерию, являющуюся грозным оружием, служащим делу обороны государства. Мне пришлось начать работу с вами, тружениками огня, когда еще не был закончен мой труд "Витязь" и Тихий океан". Итак, я имел дело с двумя стихиями: с огнем и водой. Трудно было!.. Но теперь все исполнено... Это признание Макарова в том, что он, заслуженный адмирал, в течение трех лет учился у своих подчиненных, у помощников, у офицеров опытного поля и даже у приемщиков на заводах, дает нам некоторое представление о методах его работы. Макаров, как мы видим, не боялся признаться в этом, и это нисколько не умаляло его авторитета ученого моряка. ТЕОРЕТИК И ПРАКТИК "...Каждый военный или причастный к военному делу человек, чтобы не забывать, для чего он существует, поступил бы правильно, если бы держал на видном месте надпись: "Помни войну". С. О. Макаров В конце XIX века противоречия между крупнейшими державами мира резко обострились. Капиталистический мир вступил в высшую и последнюю стадию своего развития - стадию империализма. На арене борьбы за рынки сбыта, за колонии появились новые сильные империалистические хищники - Германия и Япония, выступившие с требованием "жизненного пространства", с требованием передела мира в основном за счет старых колониальных стран - Англии и Франции. В разных уголках земного шара возникли конфликты, вспыхивали колониальные войны, заключались дипломатические союзы и тайные сделки. Немецкие военные корабли и "научные экспедиции" рыскали по всему свету в поисках "свободных" территорий. Япония начала экспансию в Корее и Китае, Франция захватила Алжир и Тунис, Англия - Египет, Италия - Эритрею и Сомали. Активизировали свою политику на Тихом океане и в Карибском море и США. В 1893 году они захватили Гавайские острова, а в 1898 году тачали войну с Испанией за богатейшие испанские колонии. Война эта, закончившаяся поражением Испании и присоединением к США острова Кубы и Филиппинских островов, была первой войной за передел мира. Каждая из империалистических держав поспешно строила и совершенствовала свой военно-морской флот - одно из основных орудий колониальной империалистической политики. Военное кораблестроение быстро шагнуло вперед. Деревянный парусный флот умер. На смену ему пришел мощный броненосный флот. Резко возрос тоннаж военных кораблей основных классов, что позволило увеличить мощность их двигателей и толщину брони. С появлением брони военные корабли, казалось, стали неуязвимыми для снарядов противника. Но параллельно с броней развивалась и артиллерия. Увеличивалась толщина брони, улучшалось ее качество и одновременно появлялись новые дальнобойные орудия более крупного калибра. Долгое время с переменным успехом продолжалось соревнование брони и артиллерии. Изыскание путей, по которым должно было пойти развитие артиллерии и броневой защиты, представляло поэтому одну из основных проблем подготовки флота к войне. Осенью 1891 года в русском флоте началась широкая дискуссия по вопросам броневой защиты кораблей и увеличения пробивной силы снарядов. В разгар этой дискуссии Степан Осипович Макаров был назначен главным инспектором морской артиллерии97. Чем руководствовалось высшее морское командование, назначая Макарова на пост инспектора артиллерии, неизвестно. Высказывалось мнение, что его назначили на эту должность лишь потому, что другого подходящего назначения не нашлось, а быть может, и не без тайной надежды "утопить" этого беспокойного человека в канцелярском болоте известного своей консервативностью Морского технического комитета, под руководством которого должен был работать инспектор морской артиллерии. Но живую, творческую мысль Макарова невозможно было сковать. Как-то утром новый инспектор присутствовал на полигоне при испытании броневых плит, закаленных по способу американца Гарвея и считавшихся неуязвимыми для снарядов любого калибра98. Испытание это было очень важным, так как от исхода его зависело, будет ли заключен договор с фирмой "Гарвей-Виккерс" на приобретение этих плит для строившихся русских броненосцев. Случайно, по недосмотру, одну из броневых плит, подлежавших испытанию, установили к орудию не лицевой, закаленной стороной, а оборотной, незакаленной. Началась стрельба. Снаряд без труда пробивал плиту, считавшуюся неуязвимой Стрельбу приостановили и стали доискиваться причины столь неожиданных результатов. Ошибка была, наконец, обнаружена, плиту повернули лицевой стороной к орудию и испытания возобновились. После этого броню не пробил ни один снаряд. Случай с плитой был несколько дней предметом веселых разговоров, потом о нем забыли. Лишь один Макаров задумался над этим "курьезным случаем". "Мне пришла в голову следующая мысль, - говорил впоследствии Макаров: - если закаленную поверхность плиты легко пробить с обратной стороны, т. е. с изнанки, то нельзя ли эту самую изнанку насадить на головную часть снаряда? А что, если при этом получится такой же эффект, как с плитой, по ошибке поставленной задом наперед?"99 Макаров предположил, что колпачок из мягкой стали, восприняв на себя начальную реакцию брони при ударе о нее и сработавшись, предохранит головную часть снаряда от разрушения и тем самым облегчит проникновение его сквозь броню. Как инспектору артиллерии, Макарову не трудно было произвести на полигоне испытание такого снаряда. Испытания подтвердили предположение Макарова. Снаряды с колпачками из мягкой стали пробивали гарвеевскую броню. Теперь, снабженные макаровскими колпачками, снаряды русской артиллерии оказались способными поражать все военные корабли, защищенные американской броней. Можно представить себе то ошеломляющее впечатление, которое произвело испытание снарядов с колпачками на представителей иностранных фирм. Они глазам своим не поверили, когда им показали "неуязвимые" плиты, пробитые русскими снарядами, и потребовали повторения опытов в их присутствии. И хотя представители иностранных фирм не видели самих снарядов до выстрела, они догадались, что секрет изобретения заключается в приставной головке. Газеты сообщили, что этот секрет был "разгадан" иностранными фирмами. Однако этой "разгадкой" они, несомненно, прежде всего были обязаны тому обстоятельству, что важное в оборонном отношении изобретение не было засекречено и никакого патента Макарову не было выдано. А если вспомнить, что в правительственных и высших военных кругах царской России было немало явных и тайных агентов иностранных государств, зорко следивших за всеми нововведениями в русской армии и флоте, то становится ясным, почему макаровские колпачки вскоре получили распространение во всех флотах мира, за исключением России, где они были приняты на вооружение лишь перед русско-японской войной. Случай этот является яркой иллюстрацией судьбы многих важнейших изобретений в царской России В должности инспектора артиллерии Макаров состоял до осени 1894 года. За это время он осуществил множество полезных нововведений, упорно ища и находя то, что нужно было изменить, усовершенствовать, переделать. На флоте благодаря его настойчивости был введен бездымный порох, изобретенный великим русским ученым Д. И. Менделеевым. "Введение бездымного пороха, - писал Макаров, - есть крупный шаг как в баллистическом отношении, так и по отношению к видимости цели. Флот, снабженный бездымным порохом, будет иметь над своим противником крупные преимущества. Полный переход на бездымный порох у орудий всех калибров в некоторых флотах уже совершился. Дело это - насущной важности".100 Макаров же ввел на флоте унитарные снаряды и уцентрированные башенные орудийные установки.101 В конце 1894 года Макаров получил новое назначение - командующим русской эскадрой, находившейся в Средиземном море. Победа империалистической Японии в японо-китайской войне, закончившейся в 1895 году, укрепила ее позиции на Дальнем Востоке. Захватив у Китая остров Тайвань (Формоза) и Пескадорские острова, японские империалисты обосновались в Корее и уже мечтали о захвате Манчжурии и Сахалина. Вероятность столкновения России с Японией возросла. В связи с этим было решено направить находившуюся в Средиземном море русскую эскадру через Суэцкий канал в Тихий океан. Прибыв на Дальний Восток, Макаров занялся обследованием портов, производством морских промеров, разработкой проекта пригодного для плавания в дальневосточных водах типа корабля, думал о том, как обезопасить корабли от столкновений во время частых здесь туманов. На Дальнем Востоке Макаров пробыл немногим более полугода. Приказом от 1 января 1896 года он был назначен старшим флагманом 1-й флотской дивизии, дислоцировавшейся в Кронштадте. В Петербург Макаров возвращался не через Сибирь, а через Соединенные Штаты. Он хотел посмотреть на Великие озера102, где сообщение зимой поддерживалось с помощью ледокольных пароходов, с некоторых пор сильно заинтересовавших Степана Осиповича. В марте 1896 года Макаров прибыл в Кронштадт и, приступив к исполнению своих новых обязанностей, вернулся к разработке вопросов морской тактики, уже давно занимавших его. Еще в 1887 году в журнале "Морской сборник" была напечатана статья без подписи под названием "В защиту старых броненосцев и новых усовершенствований". Далеко не все читатели обратили на нее внимание, а те, кто прочитал ее, немало удивились такому началу. "Весь мир был как громом поражен неожиданным известием о появлении у берегов Австралии грозного броненосного флота в 60 вымпелов, принадлежащего какому-то государству, о существовании которого никто не знал... Все спрашивали себя, что это за новое государство, называющее себя Соединенною Республикой, и каким образом создался незаметно ни для кого грозный флот, который только что обложил все берега Новой Голландии и уничтожил суда прибрежной обороны ранее, чем на них успели развести пары. Сидней трепетал... Все засуетились. Банкиры бежали..." В этой статье, облеченной в форму полуфантастической повести, Макаров излагал свои взгляды на тактику военно-морского флота. Содержание статьи таково. Где-то, в стороне от морских путей, к востоку от Новой Зеландии, на соседних островах, возникли неведомые никому на свете две во всем сходные республики с высоко развитой оригинальной культурой. Настал день, когда правителям этих республик "наскучило изолированное положение в мире", и они, прослышав о несогласиях и неустройстве, царящих в Европе и других культурных странах, решили "сбросить таинственное покрывало и смело положить свой меч на весы политического равновесия всего мира". "Со стороны, - пишет Макаров, - островитянам хорошо был виден всемирный вред, происходящий от натянутых отношений между всеми европейскими нациями, и вызываемые этим огромные расходы на содержание войск. Вечные интриги и постоянные притязания англичан с их безграничными интересами окончательно вывели из терпения островитян, которые решили рассечь все дипломатические узлы одним взмахом меча и переместить центр политического равновесия на Тихий океан. Довольно европейцы правили всем миром, пора уступить место их антиподам. Обе республики решили выйти из таинственного положения, захватить некоторые колонии европейцев и потребовать собрания всемирного конгресса для окончательного подписания условий о роспуске войск в Европе и о вечном мире". Попытке островитян вмешаться в дела цивилизованных народов и созвать "всемирный конгресс" для водворения мира и безопасности во всем мире предшествовало событие, которое и составляет содержание тактической повести Макарова. Бороться за мир островные республики начали после того, как окончилась ожесточенная война, возникшая между ними из-за ничтожного повода. В ходе этой борьбы наглядно выявились достоинства и недостатки кораблей обоих противников и действенность тактических приемов. Во главе флотов стояли два выдающихся флотоводца, придерживавшиеся двух противоположных систем тактических взглядов. На фоне военных событий, во время которых сталкиваются противоположные тактические принципы, Макаров и высказывает свои тактические взгляды. Выразителем его собственных взглядов является один из вымышленных героев повести - адмирал Форвард, командующий флотом "белых". Он сторонник технически совершенных наступательных и оборонительных средств, сознательных действий и научно обоснованных мероприятий. Его противник, командующий "синими", является носителем преобладавших в последней четверти XIX века отсталых тактических взглядов. Побеждают "белые". Но почему именно они выигрывают войну? Ответ на этот вопрос в занимательной, живой и вместе с тем серьезной форме и дает Макаров в своей статье. Еще в 1869 году, после несчастного случая с броненосной лодкой "Русалка", Степан Осипович, как мы видели выше, заинтересовался проблемой непотопляемости судов. С тех пор он не переставал работать над разрешением этой проблемы. От водонепроницаемости отсеков корабля и наличия мощных водоотливных средств, от быстроты определения места пробоины и ее заделки зависит спасение корабля, получившего пробоину. Это очень хорошо знал Макаров. Но не все относились к проблеме непотопляемости с должным вниманием. Герой повести Макарова адмирал Форвард так характеризует отношение к проблеме непотопляемости в то время: "Непотопляемость не дочь, а падчерица (морских знаний. - Б. О.). Она с завистью может смотреть на своих цветущих подруг, артиллерию, минное дело и механику, и нужны новые печальные случаи, чтобы обратили внимание на ее справедливые и скромные требования. Флоты всех наций грешат против непотопляемости". Форвард (то есть Макаров) не может примириться с мыслью, что грозный, могучий броненосец, так легко преодолевающий большие расстояния и наносящий огромный урон врагу, сам крайне чувствителен к малейшему уколу и достаточно одной мины, чтобы пустить его ко дну. "Теоретически, - пишет Макаров, - современные корабли совершенно непотопляемы, так как они подразделены на сто и более независимых отделений. Практически же, как только такой непотопляемый корабль получит пробоину, то сейчас же тонет самым постыдным образом. Если бы во время потопления были посторонние наблюдатели, то они могли бы выяснить причину, почему непотопляемые корабли тонут; но так как во время аварии каждый занят своим делом, то выясняется только одно то, что в деле потопления многое очень неясно". Макаров находит сильные и точные слова для того, чтобы обратить внимание и моряков, и строителей, и исследователей на исключительную важность разработки проблемы непотопляемости. "Тот, кто видел потопление судов своими глазами, - говорит он в повести, - хорошо знает, что гибель корабля не есть простая гибель имущества; ее нельзя сравнить ни с пожаром большого дома, ни с какою другою материальною потерею. Корабль есть живое существо и, видя его гибель, вы неизбежно чувствуете, как уходит в вечность этот одушевленный исполин, послушный воле своего командира. Корабль безропотно переносит все удары неприятеля, он честно исполняет свой долг и с честью гибнет, но не к чести моряков и строителей служат эти потопления, за которые они ответственны перед своей совестью. Корабль может и должен быть обеспечен от потопления. Существующие наступательные средства не столько сильны, чтобы от них тотчас же тонуть..." В повести дана картина гибели броненосца от мины, начиненной двадцатью пудами пироксилина. "Сила взрыва, - пишет Макаров, - была так велика, что многие орудия сбросило со своих станков, летели мачты и шлюпки. Сдвинутые котлы оборвали все паровые трубы. Пар и горячая вода бросились в кочегарные и машинные отделения и задушили все, что было в них живого. Вслед за взрывом огромная масса воды хлынула в середину судна через пробоину. Переборки были разрушены, ничто не задерживало страшного потока, и броненосец стал быстро погружаться в воду..." Восемнадцать лет спустя, 31 марта 1904 года, адмирал Макаров погиб на броненосце "Петропавловск", подорвавшемся на неприятельской мине в водах Порт-Артура. Если сравнить показания немногочисленных моряков, спасшихся с "Петропавловска", с приведенным описанием гибели броненосца "синих", аналогия получается прямо поразительная; даже промежуток времени от момента взрыва до полного погружения корабля совпадает в точности. Сходство созданной воображением Макарова картины с действительностью говорит о том, насколько правильно Макаров понимал и представлял себе неизбежные следствия хорошо известных ему причин. Для изыскания средств и способов обеспечения непотопляемости кораблей Макаров производил испытания на моделях кораблей. В 1893 году у берегов Сирии затонул английский броненосец "Виктория"103. Стали доискиваться причин гибели корабля. Появилась масса статей, высказывались различные предположения, но никто не мог сказать ничего определенного. Катастрофа с "Викторией" заинтересовала и Макарова. Он провел испытания точной модели броненосца и установил, что причиной гибели корабля были продольные переборки. Опасность таких переборок Макаров подчеркивал уже в своей статье 1887 года, в рассказе о сражении между "синими" и "белыми". "Никто не хотел, - писал он, - вдуматься заблаговременно в средства непотопляемости, никто не хотел вникнуть в сущность этого дела, что и повело к весьма горьким для Синего флота последствиям. В особенности медвежью услугу оказали продольные непроницаемые перегородки, идущие по диаметральной плоскости и разделяющие машинные и котельные отделения на две части. Как известно, переборки эти предназначены с весьма благой целью уменьшить размеры отделений. Но они грешат против основного принципа непотопляемости: "не допускать крена во время аварии". Макаров точно выяснил причины гибели английского броненосца и в апреле 1894 года прочел публичную лекцию "О непотопляемости современных броненосцев и гибели "Виктории". По окончании лекции Макаров продемонстрировал в бассейне на модели "Виктории" картину ее гибели. Толпа зрителей окружала бассейн. Спустив модель на воду, Макаров осторожно снял пластырь с пробоины и, дав ход судну, едва успел произнести: "Вот, господа, у нас раненый корабль, он еще совсем немного набрал воды...", как модель внезапно нырнула носом в воду, затем перевернулась вверх килем и затонула. Это была очень убедительная иллюстрация к выводам лектора о причинах гибели броненосца. Развивая теорию непотопляемости судов, Макаров изыскивал средства, которые позволили бы кораблю оставаться на плаву даже с подводными пробоинами в корпусе. Он считал необходимым, прежде чем строить корабль, провести предварительное испытание модели, проверить расчеты, а по окончании постройки испытать непотопляемость самого корабля, искусственно затопляя различные отсеки и отделения в соответствии с заданными условиями. Каждое отделение следовало затоплять до верхних переборок. Если нигде не будет обнаружено течи, то корабль можно признать вполне надежным. Но указаниям Макарова не желали следовать. Не случайно в своей книге "Рассуждения по вопросам морской тактики" он с горечью отмечал: "Непотопляемость находится в упадке на всех флотах, и даже такой случай, как потопление броненосца "Виктория", не вызвал должных мероприятий. На кораблях все еще боятся напускать и выкачивать воду в должном количестве. Виноваты в этом исключительно флотские офицеры, они же и понесут наказание за свою вину в бою, если только не возьмутся за это дело обеими руками". И действительно, в Цусимском бою русский флот дорого заплатил за невнимание к средствам непотопляемости. Если корабль гибнет в бою, необходимо прежде всего спасти его экипаж. Но как это сделать? На корабельные шлюпки вряд ли можно рассчитывать. Много ли их уцелеет в бою? К тому же иметь на борту много деревянных шлюпок опасно в пожарном отношении. И Макаров предложил применять пробковые или металлические пустотелые понтоны, каждый из которых мог удержать на воде одного человека. Если люди, очутившись в воде, соединят свои понтоны, получатся плоты, пригодные для спасения значительного числа людей104. Макаров предложил и другую меру: укреплять на бортах выше ватерлинии деревянные брусья, которые при помощи особого приспособления могли сбрасываться в воду и служить средством для спасения людей105. Эти же брусья могли служить и защитным средством при столкновениях кораблей. Но оставить "бедный корабль, бьющийся в агонии", следует, по мнению Макарова, лишь в том случае, если все средства к спасению корабля исчерпаны. Излагая свои тактические взгляды, Макаров устами адмирала Форварда говорит: "Мое правило: если вы встретите слабейшее судно, нападайте, если равное себе - нападайте и если сильнее себя - тоже нападайте. Если увидите, что и другой наш корабль избрал целью нападения то же судно, на которое вы напали, продолжайте ваше нападение, пока не уничтожите неприятеля. Не гонитесь за неприятелем, который далеко, если перед вами находится другой близко. Забудьте всякую мысль о помощи своим судам: лучшая помощь своим судам есть нападение на чужие". Совершенно очевидно, что в своей первой ста