холма на дорогу вышла тощая белая корова с провалившимися боками. Сначала казалось, что она идет одна. Но затем партизаны увидели двух крестьянских пареньков с хворостинами. Они медленно брели за коровой, о чем-то между собой разговаривая. - Интересно, - удивился Геннадий Андреевич, - куда они ее гонят? - Как видно, на станцию, - сказал Колесник. - На станцию?.. А что им там делать?.. Ему никто не ответил. Действительно, зачем двум паренькам гнать свою корову туда, где ее наверняка отберут, а если их самих отпустят живыми, то это будет чудом? - Они идут довольно уверенно, - заметил Геннадий Андреевич, - словно ничего не боятся... - Да, это верно, - согласился Колесник. - Надо бы их задержать. - А что это нам даст? - спросил Куликов. - Много! - вдруг горячо сказал Геннадий Андреевич. Его внезапно осенила неожиданная и дерзкая идея: - Ведь корову могут гнать и не они! - М-да, - проговорил Колесник, раздумывая над предложением, которое ему было не совсем еще понятно. - Ну ладно, - вдруг решил он. - Товарищ Куликов, давай этих парнишек сюда!.. Только осторожнее, не пугай их!.. Куликов и еще один партизан опрометью бросились вниз по склону. Между деревьями замелькали их изодранные ватники. Вот они достигли дороги и быстро нагнали ребят, которые от страха бросили свои хворостины. - Опять этот Куликов комедию разыгрывает! - сердито пробасил Колесник. - Ему говорят - не пугать, а он, как зверь на ребят бросается!.. Он нагнулся над обрывом, чтобы получше разглядеть крестьянских парнишек, которые торопливо взбирались наверх впереди партизан. Было им лет по тринадцать-четырнадцать. Одетые в лохмотья, они чем-то неуловимо походили друг на друга, - может быть, их равняло общее несчастье, которое уничтожило их детство. Довольные тем, что они успешно выполнили приказ, молодые партизаны привели мальчиков на полянку. - Вот они, орлы, Антон Мироныч, - сказал Куликов. - А это их документы!.. - Документы? - удивился Колесник. - Давай-ка их сюда!.. - Как тебя зовут, мальчик? - обратился Геннадий Андреевич к тому, что стоял поближе. Это был высокий, худощавый паренек с тем сосредоточенно-пытливым выражением светлых глаз, которое выдавало в нем природную сметку. - Сема, - ответил он и при этом как-то покровительственно взглянул на другого мальчика, поменьше ростом, черноволосого, с темными глазами, на которых еще не высохли слезы. - А куда же вы шли, Сема? - вступил в разговор Колесник. - Ты не бойся, мы тебе ничего не сделаем... - Я знаю, что вы нам ничего не сделаете, - ответил Сема, - только корову отберете. - А почему мы ее отберем? - Вы партизаны... Вам есть нечего!.. - Вот ты и ошибся, - засмеялся Колесник. - Хочешь, я тебя салом угощу? Он вынул из одного кармана кусок сала, весь в желтых табачных крошках, из другого - толстый ломоть хлеба, разрезал все это ножом, который протянул ему Куликов, на две равные части и протянул ребятам: - Ешьте! У партизан добра много!.. Ребята смутились. Первым протянул руку Сема, а за ним и меньший. - Вы что - братья? - спросил Геннадий Андреевич. - Нет, они не братья, - Колесник тряхнул двумя бумажками. - Интересное дело получается, товарищи. Посмотрите-ка, что здесь написано!.. Он протянул Стремянному бумажки, изрядно потрепанные. Видно, они уже побывали во многих руках. Геннадий Андреевич взял документы и несколько раз перечитал каждый. Один из них - накладная, подписанная старостой деревни Стрижевцы. В накладной значилось: "Одна корова, отпущенная на убой для нужд коменданта станции Синельничи"; другой - пропуск с печатью немецкой комендатуры; чьим-то корявым почерком в него были вписаны имена и фамилии обоих пареньков - Семена Бушуева и Василия Ломакина. Смелый замысел, который возник у Геннадия Андреевича, как только он увидел на дороге корову и обоих маленьких пастухов, теперь приобрел реальные очертания. Он отозвал Колесника в сторону, за кусты, так, чтобы никто не слышал, и рассказал, как думает осуществить операцию. - Вот что, - выслушав его, предложил Колесник, - давайте-ка еще раз допросим ребят. Выясним, знают ли они, куда идут, и есть ли у них знакомые на станции. Они вернулись на полянку, сдерживая охватившее их волнение. Ребята еще расправлялись с салом, а молодые партизаны, посмеиваясь, смотрели вниз, на дорогу. - Что смеетесь? - спросил Колесник и вдруг заметил, что их всего двое. - А где Куликов? Партизаны громко засмеялись. - Он там за коровой гоняется! - сказал один из них. - Она норовит его на рога поддеть! Колесник рассердился: - Чем пустосмешничать, пошли бы лучше помогли. - Он и сам справится! Колесник подошел к пастушкам, которые смотрели на него без всякой боязни. Только у Семы как-то посерьезнели глаза. - Если корову берете, дядя, - сказал он, - то дайте расписку, а то наш староста задерет он нас до смерти. Колесник улыбнулся: - Расписку вы, ребята, получите. Да не только расписку, мы вашему старосте даже письмо напишем. Как его фамилия? - Гордеев. А мы его зовем Костыль. - Почему так? - Он колченогий. На левую ногу хромает. - Придет время, мы ему и другую перебьем. А чья это корова? - Колхозная! - Куда вы ее ведете, знаете? - На станцию. - А зачем? - Солдат кормить! - вдруг тоненько сказал Вася. И все рассмеялись, так неожиданно прозвучал его голос. - А им что, есть нечего? - спросил Колесник. - Не знаем, - сказал Сема. - Костылю какой-то офицер приказал. - А часто вы на станцию коров водите? - В первый раз. - И вас там никто не знает? - Нет, - сказал Сема. - А вы не боитесь - вдруг вас арестуют? - Костыль сказал, что раз мы идем с коровой, то нас пропустят. Да и пропуск комендант дал... - Сколько времени вы уже идете? - Утресь вышли. - Когда должны вернуться? - Как немцы отпустят. Колесник улыбнулся. - Мудро сказано!.. У вас есть родители? - У меня - дедушка, - сказал Сема, - а у Васьки - мать. - Как же они вас отпустили? - Попробуй не отпусти! У Костыля палка - во! - И Сема помахал сжатым кулачком, показывая, какая у старосты большая палка. - Доберемся мы еще до него! - зло прищурился Колесник. - Скоро вашему старосте каюк будет. План Геннадия Андреевича был принят с небольшими поправками. Ребят пока задержали. Колесник написал своему заместителю приказ и вручил его Куликову, который привязал наконец корову к дереву. - На, - сказал он, - на все дело тебе два часа. Обратно скачи на лошади. Помни, от тебя все зависит!.. Куликову не нужно было повторять дважды. Он засунул приказ в карман гимнастерки, тщательно застегнул карман и бросился бежать в лагерь. Глава пятнадцатая ВАЖНОЕ ЗАДАНИЕ С того самого момента, как Никита и Клавдия Федоровна решили переправить ребят к Геннадию Андреевичу, в судьбе Коли наступил резкий перелом. За последние недели он так много пережил, столько раз чувствовал себя одиноким! В новом товарище, Вите Нестеренко, Колю раздражали его вялость и нерешительность. По всякому поводу он бегал советоваться к Клавдии Федоровне. Мая невзлюбила его за оттопыренные уши и прозвала лопухом. Витя во всем старался подражать Коле, но у него ничего не получалось. Коля нарочно заманивал его на крышу сарая, а потом прыгал вниз. Витя долго собирался с духом, примериваясь, куда бы прыгнуть, чтобы не налететь на дерево, и где земля помягче, но так и не решался. Эти минуты доставляли Мае большое удовольствие; она стояла внизу и осыпала Витю насмешками. Когда Коля узнал, что Клавдия Федоровна отправляет их всех троих к Геннадию Андреевичу, он очень обрадовался. Теперь он сможет передать ему то, о чем говорил Степан Лукич. Да и быть рядом с Геннадием Андреевичем! - чего же можно желать лучшего! Он наверняка поможет отцу бежать. А как хорошо будет, когда они все вместе уйдут к партизанам! Коля долго не мог привыкнуть к мысли о том, что дядя Никита не предатель. Ему мерещился автомат в его руках в тот самый вечер, когда гестаповцы пришли за матерью... Ну, а если дядя Никита свой, то кто же тогда Михаил?.. И вдруг Коля вспомнил, с каким презрением говорили о Михаиле старики партизаны. Но как же так: ведь на его глазах Михаил убежал от полицаев! Значит, он свой! А выдал его дядя Никита! И он тоже свой! Есть отчего закружиться голове. Во всяком случае, после того как старики отнеслись к Михаилу с презрением, у него уже не было к нему того беспредельного доверия, которое возникло после первой встречи. Все эти мысли стали беспокоить Колю уже тогда, когда он оказался в партизанском лагере, и события недавнего прошлого как бы отодвинулись от него. Только два дня прошло с тех пор, когда на рассвете дядя Никита вывел их закоулками на окраину города, предварительно рассказав, куда надо идти. С биржи труда им дали направление на работу в деревню Чернизовку. В действительности они должны были, не доходя до деревни пяти километров, свернуть налево и направиться к лесу. Затем Коля должен был оставить ребят в глубине лесной опушки и пойти на розыски Геннадия Андреевича. Ребята благополучно добрались до леса, - несколько раз, когда они проходили по деревням, полицаи проверяли их документы, а один даже приказал развязать мешок. Но их не задержали. Мало ли подростков направляется из города на работу... В партизанском лагере ребята впервые за много времени почувствовали себя в безопасности. Здесь им сразу же нашлось дело. Маю определили в санитарную часть, к фельдшеру Михееву, который давно уже требовал себе помощника. Витю направили на кухню, в распоряжение повара Потапыча, когда-то служившего в лучшем ресторане города; раньше у него был толстый живот, который, как Потапыч любил говорить, был его "фирмой", а теперь повар на партизанских харчах сильно похудел. Он тут же посадил Витю чистить картошку. Витя орудовал большим ножом добросовестно, но медленно, и Потапыч, посмеиваясь, называл его "старым одром"... Больше всех повезло Коле. Помощник командира партизанского отряда Дудников, кавалерист, страдавший от того, что живет в лесу, вдалеке от степных просторов, приставил мальчика к лошадям. Коле вручили щетку и скребницу. Жизнь в лагере шла своим чередом. Партизаны укрепляли блиндажи, отправлялись на посты, ходили в разведку. Три дня назад группа партизан совершила налет на колонну автомашин, груженных боеприпасами. Часть боеприпасов взорвалась, а ящиков тридцать с патронами для автоматов принесли в лагерь. Теперь эти патроны распределяли между теми, у кого были трофейные автоматы. В штабном блиндаже начальник штаба Великанов и командиры двух рот составляли сводку о действиях отряда за последние три месяца - ее ожидали в штабе партизанского движения. Они подробно перечисляли все операции: был подорван железнодорожный мост, и на целую неделю прекратилось железнодорожное сообщение; совершили нападение на немецкий гарнизон в поселке Крутой Яр и забросали гранатами дома, где жили солдаты; после короткого, стремительного боя партизаны отошли, а гитлеровцы два дня хоронили своих убитых; диверсионная группа взорвала склад с боеприпасами и три склада с горючим; эшелон с войсками и техникой был пущен под откос. Не случайно теперь так строго охраняли гитлеровцы железную дорогу. Уже перевалило далеко за полдень, когда Куликов добрался до лагеря. Ватную стеганку он тащил на руке, ворот гимнастерки был расстегнут. Автомат, висевший на ремне, он крепко прижимал к груди, видимо находя в этом какую-то опору. Он тяжело опустился на пень около бочки с водой, но у него даже не было сил зачерпнуть ее ковшом. Так он просидел одну или две минуты, потом поднялся и пошел искать Дудникова. Он нашел его у коновязи, где Коля под его наблюдением самостоятельно чистил толстопузого конька коричневой масти с черной гривой. - Копыта, копыта почисть, - наставительно поучал Дудников. - Стань справа, теперь поднимай ему ногу... Да не бойся, не тронет... - Увидев приближающегося Куликова, он встревожено обернулся: - Что случилось? Куликов устало оперся о дерево, вытащил из кармана пакет и протянул его Дудникову: - Антон Мироныч прислал! Срочно... - Ты пойди отдохни, - сказал Дудников, разрывая пакет. Куликов покачал головой. - Должен вернуться назад! Готовь коня!.. Дудников поднял глаза от бумаги. - А ты знаешь, что здесь еще написано? - спросил он. - Нет. Приказано передать вам, а вы уже сами решите... Дудников обернулся к Коле и строго сказал: - Брось скребницу! Позови сюда своего дружка. Поедете на задание... Да побыстрее!.. Коля удивленно взглянул на своего командира. Нет, он не шутил. Дудников смотрел на Колю с каким-то новым, сосредоточенным выражением, словно стараясь понять, для какого еще дела может пригодиться этот щуплый мальчишка. Коля бросил скребницу в траву и вихрем полетел к кухне. По дороге он чуть не сбил с ног Маю, которая несла в блиндаж к Михееву пузырьки с лекарствами. - Мы на задание идем! - крикнул он и побежал дальше. Мая с достоинством отошла в сторону и проводила его строгим взглядом, в котором, однако, таилась обида... Повар не задержал Витю Нестеренко. Вернее, он отпустил его даже с некоторым облегчением. Этот парень в течение двух часов умудрился испортить по крайней мере полмешка картошки. Он отхватывал так много кожуры, что большая картошка становилась величиной с грецкий орех. Услышав, что его вызывает Дудников, Витя оживился. У него уже заломило спину от долгого сидения над большим медным котлом, среди кучи картофельных очисток. Он даже не успел скинуть белый поварской колпак - с такой энергией потащил его за собой Коля. Опомнился Витя только тогда, когда они пробежали полпути к коновязи. - Да не спеши ты так! - жалобно сказал он. - У меня болит спина. - Ишь ты, какой неженка! - усмехнулся Коля. - Старик в девяносто лет!.. - Посидел бы ты, согнувшись в три погибели. - Ладно! Нечего болтать! - строго сказал Коля. - Мы идем на боевое задание!.. - Брось врать! Коля даже приостановился, так его возмутил тон этого увальня. - Ты свой колпак лучше сними... Вот скажу Дудникову, что ты трус!.. - Я - трус?! - И Витя полез на него грудью. Кулаки у него были покрепче, чем у Коли, и неизвестно, что произошло бы дальше, если бы ребят не окликнул Дудников: - Эй, мальцы! Идите сюда! Подержите коней!.. Мальчики повернулись и побежали к нему. Дудников дал каждому из них поводья и куда-то исчез. Коле досталась та самая лошадь, которую он только что чистил. Она стояла покорно, глядя на него большими влажными глазами. Коля потрогал крепкое желтое седло и представил себе, как будет мчаться на ней через лес. Витин конь, высокий, рыжий, на тонких ногах, все время беспокойно приплясывал и норовил укусить его. Витя то и дело испуганно дергал поводья и кричал: - Стой, чертов коняга!.. Я тебе сейчас!.. - Крепче держи, - поучал Коля тоном опытного кавалериста. - Пусть чувствует руку... Витя пыхтел и кружился вокруг коня. Наконец он нашел выход: подвел его к кусту, и конь стал рвать листья своими желтыми зубами. Они прождали минут десять. Вдали мелькала худощавая фигура Дудникова, он заходил то в одну землянку, то в другую, за ним, тяжело переставляя ноги, двигался Куликов, грызя черный сухарь. Наконец все дела были сделаны, Дудников вручил партизану туго набитый вещевой мешок и повел его к ребятам. - Приедешь, накорми хлопцев, - сказал он, когда, на радость Вити, Куликов отобрал у него строптивого коня. - Поезжайте!.. - А куда мы едем? - спросил Витя. - На задание, - ответил Дудников, наблюдая за тем, как Коля тщетно пытается вскарабкаться на лошадь: стремя оказалось слишком длинным, и он никак не мог забросить на нее другую ногу. - Ну, давай подсажу! В седло-то когда-нибудь садился? - Нет, - признался Коля. - А если бы соврал, все равно бы не поверил. Дудников подтянул ремни и подсадил Колю. - Не гони! - строго сказал он. - Будешь ехать за Куликовым. - А ты садись на попону позади меня! - сказал Куликов Вите. - Вот так! Держись крепче. Поехали!.. Вдруг Коля обернулся: - А оружие? Но Дудников только помахал им рукой. Против указанного ему времени Куликов задержался всего на двадцать минут. Он доставил обоих ребят, мешок с продовольствием и еще кое-что нужное для успешного выполнения замысла. Вскоре Куликов и ребята выехали на поляну, где их ждали Колесник и Геннадий Андреевич. Коля, изловчившись, спрыгнул с седла на траву. Витя, которого порядочно потрясло на острой спине любящего подтанцовывать коня, попытался сползти, но, под общий смех, мешком рухнул на землю. - Ну, теперь я вижу, что прибыли в полной исправности, - сказал, посмеиваясь, Колесник. - Отдохните, поешьте, а потом мы вам все расскажем. Для того чтобы соблюсти полную конспирацию, обоих пастушков увели в лес и оставили там под охраной одного из партизан. Было решено отпустить их после того, как операция будет завершена. Когда Коля и Витя поели, Геннадий Андреевич рассказал им о том, как задержали деревенских ребят, дал мальчикам посмотреть документы пастухов, показал корову, привязанную к дереву, невдалеке от дороги. - Что же мы должны делать? - нетерпеливо спросил Коля. - Вы возьмете хворостины, погоните корову на станцию и сдадите ее коменданту. - Только и всего? - Нет, - вмешался в разговор Колесник, - самое главное впереди... Вон видите там, вдали, желтые кубики? Коля и Витя взглянули в сторону станции, где в ярких солнечных лучах золотились, словно нарисованные, квадратики. - Видим, - сказали они в один голос. - Что это, по-вашему? - Сено, - догадался Коля. - Правильно. Так вот, это сено должно загореться! Видите, сколько рядом эшелонов? Они наверняка взлетят на воздух... - А как же это сделать? - спросил Витя. - Поджечь спичкой? Колесник покачал головой. - Нет, спички для такого дела не годятся. Там вокруг часовые. Не успеешь зажечь спичку, как тебя на месте ухлопают. У нас тут одна игрушка припасена. - И он протянул на ладони обычный спичечный коробок. - Он заряжен. Через час загорится сам по себе, и пламя его будет такое сильное, что сможет прожечь насквозь даже кровельное железо... Коля взял коробок и взвесил на ладони: коробок был тяжелый. Он протянул его Вите - тот опасливо коснулся пальцами стертой этикетки, но в руки не взял. - Когда будете пересекать переезд, - сказал Колесник, - один из вас - ну, хотя бы ты, Витя, - должен сильно хлестнуть корову, да так, чтобы она побежала к ближайшей платформе с сеном. Когда корова ткнется мордой в сено, вы станете ее оттаскивать. Один из вас заслонит другого. И тот должен ухитриться засунуть коробок в сено... Конечно, если к этому времени не подоспеет часовой. Рисковать не надо! - повысил голос Колесник. - В случае опасности бросайте коробок, вот и все... Понятно?.. - Понятно! - сказал Коля. Витя, насупившись, молчал. Геннадий Андреевич тревожно взглянул на него: - Ты чего, Витя? Боишься?.. - Я не согласен, - сказал мальчик. - Не согласен? Все посмотрели на него. - Я могу только корову гнать, - проговорил он, не поднимая головы, - а коробок вы Коле отдайте... У меня всегда все из рук валится. Геннадий Андреевич облегченно вздохнул. - Ну конечно, Витя, коробок понесет Коля. - Вот и все. - Геннадий Андреевич поднялся. - Сейчас я вам скажу, кто вы такие. Ты, Коля, теперь Семен Бушуев. Повтори. - Семен Бушуев, - повторил Коля. - А ты, Витя, - Василий Ломакин. - Василий Ломакин, - повторил Витя. - Семка и Васька, - сказал Геннадий Андреевич. - Вот вам документы. Не забудьте получить расписку на накладной... Теперь я вам расскажу про ваших родных, старосту и деревню, откуда вы идете... Через полчаса оба мальчика уже знали наизусть свои новые биографии. Партизаны притащили хворостины, брошенные на дороге пастушками. Однако, когда ребята взяли их в руки, сразу вдруг стало заметно, что одеты они не по-деревенски. На Коле был пиджачок, а на Вите - новая клетчатая рубашка. Опытный глаз Колесника сразу это подметил. - Надо переодеться, - сказал он. Все согласились. Ребятам пришлось подрожать на холоде, пока партизаны меняли одежду у задержанных парнишек, но зато через несколько минут Коля и Витя неузнаваемо преобразились. Коля спрятал коробок в карман брюк. - Ну, ребята, желаю вам удачи, - сказал Геннадий Андреевич и расцеловал обоих. - Главное, действуйте осмотрительно. И не торопитесь... Помните, вас послал староста, а до остального вам дела нет!.. Мы будем вас ждать... - Не забудь, Коля, - напомнил Колесник: - через час коробок взорвется. Если не удастся засунуть его в сено, бросай, не держи... - Ладно, помню. Мы пойдем, - сказал Коля. Он повернулся и заскользил по склону вниз, к дороге. За ним с меньшей ловкостью пополз Витя. Колесник подмигнул Куликову, и тот побежал вслед за мальчиками. Все молча следили за ребятами: вот они спустились вниз, вышли к дороге и остановились. Куликов отвязал корову от дерева и толкнул ее в бок. Мотая головой, она вышла на дорогу и также остановилась в ожидании. Тогда Коля хлопнул ее по холке хворостиной. Корова повернулась и покорно поплелась по дороге к станции. Это была старая, унылая корова грязно-белого цвета, с провалившимися боками, на которых темнели коричневые плешины. Видно, староста был ловкий шельмец, если решался всучить немцам такую старую и худую скотину. Корова шла медленно, понуро, будто догадываясь о своей печальной участи. Некоторое время мальчики молчали. Жутковато было идти по этой дороге в чужой одежде, с чужими документами, погоняя чужую корову, прямо в руки к врагу. Хотя колхозные ребята и сказали, что на станции их никто не знает, но мало ли что может случиться! Вдруг староста возьмет да и приедет сюда, чтобы выслужиться перед начальством, или еще что-нибудь вроде этого произойдет. Разве все предугадаешь в таком деле! - Ну, Витя, - сказал Коля, - а самого-то главного мы и не узнали. - Чего? - приостановился Витя. - Как зовут корову. Но шутить Витя был не склонен. - Иди ты! - сказал он. - Лучше помни, как тебя зовут. Тебя зовут Семка. Один раз ошибешься и погибнешь ни за что... - Ничего, Вася! Живы будем, не помрем... - А я не хочу помирать, - сказал Витя. - Я еще инженером хочу быть... - Тише ты! - одернул его Коля. - Раз идешь на задание, только об этом и думай... Говори о коровах... - А чего мне о коровах говорить? - обиделся Витя. - Что ты из себя умника строишь! Думаешь, я хуже тебя? - Хуже не хуже, а от коробка отказался. Витя тяжело вздохнул и ничего не ответил. Коля тоже приумолк. Корова вела их к перекрытому шлагбаумом переезду, и теперь уже были видны часовые, внимательно смотревшие на них. Когда до шлагбаума осталось метров двести и часовой в сером мундире вышел вперед, поправляя на груди черный автомат, Коля занял свое место впереди коровы. Он все время чувствовал тяжесть в кармане. Казалось, этот несчастный маленький спичечный коробок весил пудов пять. "Только быть спокойным, - говорил себе Коля. - Я подхожу, вынимаю документы, предъявляю их часовому, а потом Витя бьет корову в правый бок..." Чем ближе шлагбаум, тем виднее, как просто осуществить этот план. Действительно, последняя платформа с сеном почти нависает над переездом. Коля облегченно вздохнул. Разыграть все это ему казалось не так сложно. Он оглянулся и тихо сказал Вите: - Подходим!.. Витя угрюмо взмахнул хворостиной, и это получилось у него как-то устало и безразлично: будь что будет! Немецкий солдат весело взглянул на них из-под своей железной каски и окликнул почти миролюбиво: - Хальт!.. Потом он подошел поближе, погладил корову по шее, почему-то заглянул ей в нос и сокрушенно покачал головой. Наверное, ему не понравилась ее худоба. Потом он опять неторопливо обошел ее вокруг, заметил плешины на левом боку и что-то проговорил, на этот раз с укоризной. Очевидно, решив растолковать ребятам свою мысль, нагнулся, сорвал с обочины дороги пучок травы и протянул его корове. Она взяла траву мокрыми губами и стала неторопливо жевать. Всякий раз, когда солдат проходил мимо Коли, ему казалось, что тот внимательно смотрит на его карман. Молодое, с черными усиками лицо солдата казалось ему непроницаемым и весь он, затянутый в ремни с вороненым автоматом на груди, - таинственным и непонятным. Наконец солдату надоела эта игра, он взял из рук Коли документы, бегло проглядел их и, очевидно ничего не понимая в русском языке, признал совершенно удовлетворительными. Главным пропуском для него была корова. О том, что ее должны были пригнать, он, видимо, уже знал. Он отдал Коле документы и отошел, чтобы поднять шлагбаум. Наступил решающий момент. Коля видел, как посерело лицо Вити, да и сам он ощущал кисловатый вкус во рту. Все поплыло перед глазами. Была только корова, желтая громада прессованного сена, возвышающаяся на платформе, и отчаянно тяжелый груз спичечного коробка в кармане. Шлагбаум заскрипел и стал медленно подниматься. Коля стал рядом с Витей, а тот поднял хворостину, чтобы хлестнуть корову. Оттуда, где они стояли, до платформы было не больше десяти шагов. И вдруг в одно мгновение весь их детально разработанный план разлетелся вдребезги! С противоположной стороны на середину переезда вышел другой солдат, огромного роста, с кинжалом на боку, и что-то крикнул часовому, тот со смехом ответил. Тогда пришедший подошел к корове, схватил ее за рог и, громко хохоча, потащил за собой. Ребята поплелись следом. Все было потеряно. Оставалось только покориться судьбе. Самое большее, что они смогут сделать, - это принести назад расписку на накладной. Так много пережить, для того чтобы все кончилось провалом!.. Они миновали переезд, и солдат свернул к станции. Подойдя к дому, он что-то крикнул. Тотчас же из окон высунулись головы других солдат. Он крикнул, очевидно, что-то смешное, потому что ему ответили дружным смехом. Дело, несомненно, касалось коровы. Ее сразу же окружили несколько солдат: они рассматривали ее и потешались. Вдруг на верхних ступеньках лестницы показался высокий, худощавый офицер. Даже не взглянув на ребят, которые, всеми забытые, стояли в сторонке, он подошел к корове и брезгливо осмотрел ее. Обойдя несколько раз вокруг коровы, офицер движением пальца подозвал ребят к себе. - Сволошь! - сказал он. - Скажить староста, что я бить палка! - Понял, господин офицер, - сказал Коля. Офицер опять повернулся к корове. - Шулик! Прислать дохлый коров!.. - Он постоял немного, сокрушенно покачивая головой; вдруг у него возникло какое-то сомнение - он круто повернулся к Коле и сказал: - Покашить документ!.. Коля протянул ему пропуск и накладную, смятые в его потных руках. Офицер долго читал, с трудом разбирая русские слова. Он тщательно сличил номер на пломбе, висевшей на шее у коровы, с номером, значившимся в накладной. Нет, все правильно. Подмены не было. И это еще больше взбесило офицера. - Шулик!.. Его надо верьевка!.. - И он протянул Коле документы. Но Коля вернул ему накладную обратно. - Господин офицер, - сказал он, - здесь надо расписаться... - Што-о?.. - Здесь вот надо расписаться! Поставить вашу подпись... А то нам попадет... Будут бить!.. Офицер кашлянул, вынул перо и быстро расписался, плотно и зло сжав тонкие губы. - Старост надо верьевка!.. - повторил он и бросил накладную на землю. Коля поднял накладную, тщательно расправил и спрятал за пазуху. - Мы пойдем, - сказал он. Офицер молча кивнул головой. Мальчики отошли на несколько шагов, и вдруг Коля повернул назад. - Господин офицер! - жалобно начал он. - Мы целый день ничего не ели. Дайте хоть кусочек хлебца. Офицер удивленно и внимательно взглянул на мальчиков, и лицо его смягчилось. Пусть русские не думают, что немецкому воину трудно накормить голодного ребенка. Он что-то сказал солдату, который стоял к нему по ближе, и тот скрылся за дверью. Через минуту солдат вернулся с ломтем хлеба. Взяв его, Коля низко поклонился офицеру и почему-то даже заплакал. Витя смотрел на него и ничего не понимал. Зачем им хлеб, и с чего это Коля стал вдруг унижаться перед немцами? Жадно набивая рот хлебом, Коля быстро пошел вперед, и Витя старался от него не отстать. Так они дошли до вагонов. - Рви у меня хлеб, рви!.. Отними и беги! - вдруг тихо сказал Коля. - Ну, хватай!.. И беги... Рассуждать было некогда. Витя подскочил и вырвал хлеб из Колиных рук. Тут же Коля так стукнул ему под глаз, что у него все вокруг закачалось. - Ты чего? - прохрипел Витя, не понимая, что происходит. - Беги, тебе говорят! - зло прошипел Коля. И Витя бросился бежать. - Ах, так! - закричал ему вдогонку Коля и, схватив камень, со всей силы кинул его, намереваясь угодить в спину. Поняв, что Коля не шутит, Витя рванул вперед что было мочи, а камни все летели и летели ему вслед. Вдруг на его пути возник часовой. Растопырив руки, он схватил Витю: - Хальт!.. Юнге! Тотчас же подбежал Коля и вцепился в Витю: - Отдай!.. Отдай!.. - Да ты что, сумасшедший! Возьми свой хлеб! - И Витя бросил хлеб на землю. Их окружили солдаты. Часовой рассказал им, в чем дело, и они недобро поглядывали на ребят. Коля поднял хлеб, очистил его от земли и засунул в карман, всем своим видом показывая, что хлеб принадлежит ему и что он не намерен ни с кем делиться. Часовой надавал им обоим крепких подзатыльников, перевел через переезд и строго приказал, чтобы они скорее убирались. - Ты что, с ума сошел? - крикнул Витя, когда они отошли метров на двести и никто не мог их услышать. - Ты меня чуть не пришиб. - Ничего, - усмехнулся Коля, - до свадьбы заживет! А знаешь, где коробок? - Где? - Я его закинул на сено! Витя ошалело посмотрел на товарища, охнул и сразу забыл все обиды. Усталые, но счастливые добрались они до холма, и Коля подробно рассказал обо всем, что с ними произошло. Витя слушал и удивлялся, как все это ловко у них получилось. Даже синяк под его левым глазом, который все внимательно рассматривали, представлялся теперь ему чем-то вроде боевого ордена. Геннадий Андреевич сжал их в объятиях. - Спасибо, ребята! - сказал Колесник. - Вы настоящие разведчики. Зачисляю вас к себе в отряд! Когда вернемся в лагерь, отдам приказ! Ребята опять стали переодеваться. Пока Куликов таскал взад-вперед одежду, на поляне напряженно ждали: попал коробок на сено или не попал? А если попал, взорвется он или нет? - Даже если сгорит всего лишь одна платформа, - сказал Геннадий Андреевич, - то и тогда сделано большое дело! - Верно, - проговорил Колесник. - Но я не верю, что это простое сено! - Что же там может быть? - спросил Стремянной. - Подождем - увидим, - неопределенно ответил Колесник. - Уж слишком ровные и одинаковые кубы... Это очень подозрительно! - Он взглянул на часы. - Осталось пять минут!.. Последние минуты тащились, как волы. Солнце уже клонилось к горизонту, начало темнеть. Колесник стал заметно нервничать. - Черт подери, - проговорил он, - уже время! Вдруг вдалеке вспыхнул огонек. - Горит! - вскрикнул Геннадий Андреевич. Но огонек сразу погас. Может быть, кто-то из солдат мигнул фонариком или прикурил от зажигалки. Прошло гораздо больше пяти минут сверх установленного срока. Колесник накинул еще десять. В конце концов, точно рассчитать химический взрыватель нельзя. Должен быть какой-то допуск. - Ты, Коля, уверен, что коробок попал на сено? - спросил Геннадий Андреевич, когда ребята, вновь переодевшись, стали рядом с ним. - Уверен, - так же тихо ответил Коля. - Я два камня кинул, а потом коробок. Колесник закуривал одну папиросу за другой. Его челюсти все время двигались. Он не курил, а скорее сжевывал мундштуки. Так бывало с ним всегда в минуты душевного напряжения. - Может быть, пойдем? - сказал он наконец. - Зря мы тут время теряем! Он поймал Колин встревоженный взгляд и отвернулся. - Подождем еще немного, - мягко сказал Геннадий Андреевич. - Больше ждали... Не успел он договорить, как яркая вспышка осветила все вокруг. - Горит! - закричали Коля и Витя. Пламя быстро поползло по сену, и через несколько мгновений вся платформа превратилась в огромный пылающий костер. Колесник приложил к глазам бинокль. - Бегут с баграми! - отрывисто бросал он. - Растаскивают сено!.. Загорелась и вторая платформа!.. Смотрите, вспыхнули цистерны! Так, так!.. Что это? Может, я ошибаюсь? Взгляните, товарищ Стремянной, что там под сеном! Геннадий Андреевич быстро взял из его рук бинокль, взглянул и удовлетворенно улыбнулся: - Ничего себе фураж!.. Танки! - Танки, - подтвердил Колесник. - Вот мы и открыли их секрет! На этих тридцати платформах - тридцать тяжелых танков!.. Надо скорее радировать в штаб фронта: пусть высылают бомбардировщики... Ай да ребята, ай да молодцы! Настоящие партизаны! - И он весело сгреб Колю и Витю в охапку. - Ну, а теперь марш в лагерь. Устали небось? Куликов вас проводит. Когда на поляну вывели пастухов, Коли и Вити на ней уже не было. Колесник отослал их в целях конспирации. - Вот тебе, Сема, письмо, - сказал Колесник, протягивая мальчику листок бумаги. - Здесь написано, что партизаны вас задержали. - Он прищурил левый глаз. - Только об одном я не написал: что вы с Васькой заменили корову. Я ведь точно знаю, что староста вам другую корову дал. Ребята испуганно отпрянули от него: - Это не мы меняли. - А кто?.. Сема помолчал, посмотрел себе под ноги и наконец признался: - Мой дед заменил!.. У нас колхозные коровы припрятаны. Кормить их нечем. Ну, он и сказал - хорошую корову для колхоза прибережем, а плохую пусть немцы едят!.. - Скажи деду, - строго помахал пальцем Колесник, - чтобы он таких глупостей больше не делал! Хорошо, что сейчас вина на нас падет, а то староста задал бы ему. Ребята ушли, тщательно спрятав письмо к старосте, а отряд повернул к лагерю. Глава шестнадцатая СНОВА Т-А-87 В этот день Курт Мейер выехал за город, когда уже стемнело. В последнее время у него было много крупных неприятностей. История с подожженным эшелоном оказалась гораздо серьезнее, чем можно было ожидать. Дело заключалось не только в том, что были демаскированы танки, которые перебрасывались под Воронеж совершенно секретным образом, но и в том, что вскоре после злосчастного пожара, причины которого так и остались пока невыясненными, на станцию налетела эскадрилья тяжелых бомбардировщиков и нанесла такой удар, что вот уже неделю на путях идут восстановительные работы, а когда они закончатся, неизвестно. Другая эскадрилья нагнала эшелоны, которые были поспешно уведены, и разбила их. Пришлось по крайней мере двадцать танков отправить в тыл на капитальный ремонт. Конечно, формально Мейер не имел к этому происшествию никакого отношения - железная дорога находилась не в его ведении, - но из донесения железнодорожной комендатуры известно, что за час до пожара на станции побывали двое каких-то мальчишек, которые, как потом выяснилось, выдавали себя за других. Вероятно, это их рук дело. Нужно обладать дьявольской хитростью, чтобы суметь поджечь эшелон, охраняемый целым батальоном солдат. И все-таки самая большая неприятность заключалась в том, что, как утверждал Блинов, подожгли эшелон городские подпольщики, которые, уйдя из города, присоединились к партизанам. Мейер остановил машину на обычном месте, за грудой обвалившихся каменных плит, и, проскользнув в щель между двумя привалившимися друг к другу стенами, быстро достиг двери в подвал. По ему одному заметным признакам он понял, что его уже ждут, и это ему понравилось. Т-А-87 настоящий профессионал, с ним приятно иметь дело. Он всегда точен, а главное, у него удивительно гибкий и независимый ум. Как хорошо, что он так глубоко засекречен; ни в одной из гестаповских картотек, кроме берлинской, нет его подлинного имени; никто не сможет потребовать, чтобы этот человек получал другие задания. Спускаясь по темной лестнице, Мейер два раза помигал фонариком. Внизу кто-то невидимый тихо кашлянул. - Вы здесь? - спросил Мейер. - Да, пришел пятнадцать минут назад, - ответил низкий, спокойный голос. - Я вам советую, не включайте свет, Курт. Мне кажется, что в развалинах кто-то есть... - Вы видели? - настороженно приостановился Мейер. - Я слышал шаги. Теперь Мейер и ожидавший его Т-А-87 находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Т-А-87 говорил по-немецки с акцентом, мягко произнося шипящие звуки. Судя по его тону, он чувствовал себя в этом подвале не очень уверенно. - Вряд ли этот человек, даже если он нас караулит, смог заметить, куда именно мы пошли, - сказал Мейер. - Дверь в подвал не видна. Если же он здесь появится, я думаю, одной пули для него хватит... - Вы, Курт, на все слишком легко смотрите, - сказал невидимый. - Встречаясь с вами, я подвергаюсь слишком большому риску. - Что же я должен, по-вашему, сделать? - повысил голос Мейер. - Сам обыскивать развалины?.. - Нет, Курт. Вы должны их как можно скорее покинуть. Вам нельзя задерживаться здесь больше ни одной минуты... - А вы? - Мне придется прождать здесь до ночи: нужно установить, кто сюда забрался. - Черт подери! - выругался Мейер. - Но давайте перебросимся хотя бы двумя словами. Теперь меня нагрузили со всех сторон. Мало дел в городе! Еще заставляют заниматься и укрепрайоном. - Не гневите бога, Курт!.. Значит, вам доверяют!.. - Это доверие обходится мне очень дорого! К подпольщикам прибавились и партизаны. - Сейчас все связано в один клубок, и нити идут в одно место, - заметил Т-А-87. - Куда? - Туда, куда вы посылали двоих. - Но их судьба... - Знаю! Они убиты. Мейер помолчал. - Все-таки очень жаль, что мы поторопились расстрелять стариков, - сказал он. - Они многое знали... - Но они знали и меня, - ответил Т-А-87. - Нет, Курт, они все равно не сказали бы вам ни слова. Мой вам совет - задушите партизан голодом, тогда вам легче будет справиться и с подпольем!.. Вдруг оба притихли. Наверху послышалась возня и подозрительные шорохи. Мейер схватился за револьвер. - Что это? - Это крысы, - усмехнулся Т-А-87. - Их здесь великое множество. Боюсь, что до вечера они отъедят мне нос. Мейер ощупью поднялся на несколько ступенек и вдруг споткнулся. - Дьявольщина! Тут можно сломать себе ноги!.. - Осторожней! - Следите за моим окном, - сказал, достигнув верхней ступеньки, Мейер, - вы скоро мне понадобитесь. - Хорошо!.. - донеслось снизу. - Дверь приоткройте осторожно. Посмотрите, нет ли кого-нибудь за порогом!.. В кромешной темноте мелькнула узенькая полоска света, который пробивался сквозь щель. Сжимая револьвер, Мейер подкрался к двери и прислушался. За ней было тихо. Он приоткрыл дверь. В сумеречном свете темнели стены и груды камней. Мейер напряженно вглядывался в них. Нет, ничто не шелохнулось. Он перешагнул порог, все еще сжимая револьвер. Пусто!.. Он стоял, глубоко вдыхая свежий воздух и постепенно вновь приходя в себя. Спрятав револьвер в кобуру, походкой старого, усталого человека он пошел знакомой тропинкой к машине, открыл дверцу кабины и нагнулся, чтобы сесть за руль. Лицо его вдруг испуган