сюда без особого желания. Ему обещали назначение в Германию. Но, когда выяснились серьезные неполадки в строительстве укрепрайона, ему было сказано, что это последняя командировка. Сейчас он объезжал построенные доты и видел, что недоделок еще тьма-тьмущая. Дот, спрятанный под ригой, почему-то приспособлен только для пулеметов, хотя его следовало оборудовать и под орудие. А для новых изменений требуется время и время. Это значит, что он задержится еще на месяц. Кто поручится, что за этот месяц кому-нибудь не придет в голову вновь повторить то, что однажды едва не стоило ему жизни? Сидя позади Вернера, Коля и Витя подавленно молчали. Что-то их ждет там, куда их везет немецкий офицер? Уж не в ловушку ли он их заманил? Въехав в деревню, Вернер подвез их к небольшой хатке, которую он занимал. Он что-то быстро сказал выбежавшему ему навстречу ординарцу. Тот удивленно взглянул на ребят, поморгал своими белесыми глазами, а затем быстрым движением руки приказал им следовать за ним. Он привел их в маленькую каморку, которая когда-то, очевидно, служила хозяевам кладовкой: здесь пахло мышами и кислой шерстью. Но все же тут было сравнительно тепло, а главное, над головой крыша. Ребята натаскали из соседнего хлева старой соломы, постелили ее, и им показалось, что никогда еще они не устраивались так удобно. Немного погодя ординарец, который сказал им, что его зовут Рихард, принес открытую банку мясных консервов и два ломтя хлеба. До утра о них никто не вспоминал. А утром Вернер объявил им, что Коля будет помогать Рихарду, а Виктор пойдет работать в лагерную кухню. Но ночевать может здесь. Витя только вздохнул. Как видно, такая уж его судьба - идти по кулинарной части. Вернер был мрачен. Одна неприятность сменяла другую. Ночью он получил телеграмму, что назначается начальником строительства, а бывший начальник поступает в его распоряжение. Конечно, это дело рук Мейера. Его интриги. Но другого выхода нет, надо подчиняться. Единственная возможность поскорее вырваться отсюда - заставить всех работать как чертей! Он не пощадит никого. Работы не будут прекращаться ни днем, ни ночью. Пусть подохнут все, но он не задержится здесь ни одной лишней минуты. Рихард увел Витю в кирпичный дом, который стоял в центре деревни; там была кухня, где варили похлебку для пленных. Коля же, вооружившись ножом, стал выполнять заданный ему урок - чистить картошку. Когда Рихард вернулся, вся картошка была аккуратно уложена в котелок и залита водой. Ординарец одобрительно кивнул головой, что-то весело сказал и показал на дверь. Коля понял, что пока он не нужен. Он вышел на улицу. Снег, падавший всю ночь, растаял, и только кое-где вдоль плетней светились белые полоски, словно там, вытянувшись, лежали зайцы. По тылам домов в два ряда тянулись проволочные заграждения. От этого и без того унылый пейзаж казался еще более безысходным. На улице почти никого не было; расплескивая сапогами грязь, мимо пробежал немецкий солдат, проехала машина, тесно набитая людьми, - здесь были и пленные и мобилизованные жители города. Все они, попав в лагерь, подвергались одному и тому же режиму. Только из нескольких труб вился дым - это были дома, в которых жили офицеры и полицаи. Коля уже знал, где расположена лагерная кухня, и отправился туда посмотреть, как устроился Виктор. Вот тут и произошло то, к чему он так стремился и ради чего шел навстречу всем опасностям. Еще издали он увидел длинную очередь пленных. Каждый из них держал в руках небольшой железный бачок. Один за другим они проталкивали пустые бачки в окошко кухни и тотчас же переходили к соседнему окошку, чтобы получить бачок с похлебкой и несколькими ломтями хлеба, положенными на крышку. Потом отходили, крепко держа этот бачок обеими руками и стараясь не поскользнуться и не упасть в липкую, скользкую грязь, которая так и разъезжалась под ногами. Неверным, напряженным шагом они направлялись к выходу из деревни. Высокий человек только что получил бачок и, отступив на шаг от окошка, едва тут же не расплескал его содержимое. Коля сразу узнал этого человека. Отец! Коля был уже слишком опытен для того, чтобы сразу подбежать к нему и при всех выдать свои чувства. Он понял одно: ему нужно догнать отца раньше, чем тот выйдет за ворота лагеря. Пока отец идет по деревне, их встреча может показаться случайной, а за воротами она уже привлечет внимание охраны. Коля ускорил шаг и перешел на другую сторону улицы, чтобы обогнать отца, не подходя к нему вплотную. Отец шел медленно, неся бачок, как самую большую драгоценность. Упади он сейчас - десять человек, и без того истощенных, будут голодать целые сутки. Лучше идти помедленнее. И он шел, всякий раз осторожно выбирая место, куда поставить ногу. Но, как он ни старался, от слабости его то и дело заносило то в одну, то в другую сторону. Коля видел эти мучения, ему стало до боли жаль отца, осунувшегося и постаревшего. Вот, чтобы немного передохнуть, отец поставил бачок у плетня и рукавом вытер с лица пот. Этой минуты было достаточно, Коля нагнал его. - Папа! - тихо позвал он, не останавливаясь и проходя мимо. Отец повернул голову и вдруг судорожно схватился рукой за плетень. Он смотрел на Колю радостно и удивленно, но в глазах его была и большая тревога. Как мог Коля очутиться в этом проклятом месте?.. Что он здесь делает?.. Коля замедлил шаг, но в это время впереди показались два офицера. Они шли медленно и наконец остановились у ближайших ворот. Разговор у них был долгий, серьезный, и они не торопились расходиться. На виду у них Коля не решился подойти к отцу. Он только подмигнул, улыбнулся и, пройдя еще несколько шагов, свернул в первый попавшийся проулок. Он долго смотрел из-за плетня, как отец уходил все дальше и дальше... Да, трудно, очень трудно было сюда проникнуть, но еще труднее выполнить то, что приказал Колесник... Глава двадцать шестая СЕКРЕТ КОВАНОГО СУНДУКА Никита Борзов вот уже несколько дней не находил себе места. Связной доставил ему распоряжение Колесника во что бы то ни стало добыть подробные сведения об укрепрайоне. Но как это сделать? Борзов собственными глазами видел, как бургомистр, возвратившись из поездки, вынул карту из планшета и спрятал ее в свой сундук. Когда Блинов возился со своим сундуком, Никита Кузьмич пристально следил за его руками - где он нажимает, какие раковинки поворачивает, - но никак не мог запомнить, в каком порядке к в каком направлении - направо или налево - их нужно крутить и поскольку раз. Если бы только завладеть этой картой! Ну хотя бы на один час. Сколько бы усилий армии было сохранено! Связной рассказал ему о том, что Колесник направил ребят в район строительства с заданием найти Алексея Охотникова и связаться с ним. Никита Кузьмич хорошо знал Алексея. Это человек действия. Если ему хотя бы немного помочь, он способен на многое. С большим трудом, стараясь не навлечь подозрения Блинова, Борзов добился, чтобы ему разрешили сопровождать новую группу мобилизованных на строительство горожан. Три дня он безуспешно пытался найти возможность, чтобы незаметно поговорить с Алексеем. Пленных водили строем, а за обедом посылали Юренева. Его-то Никита Кузьмич и увидел в очереди перед кухней. Они встретились глазами, и Юренев отвернулся. - А, старый приятель! - усмехнулся Борзов, подойдя к нему вплотную. - Я вижу, ты нигде не теряешься. Мой пес до сих пор по ночам скулит, все о тебе вспоминает. Жалуется, что не удалось штаны с тебя содрать... Никто, пожалуй, кроме самого Никиты Кузьмича, не понял смысла этих слов. Юренев был убежден, что тот считает его пострадавшим от преследования гестапо, а другие, стоявшие рядом, слишком привыкли к издевкам, чтобы обращать на это внимание. Но эта встреча заставила Борзова пойти на риск и сказать несколько слов Алексею на глазах у всех. Правда, он быстро скользнул мимо и успел бросить лишь одну фразу, но по испуганно-напряженному лицу двоюродного брата понял, что слова услышаны и оценены. Однако поверил ли ему Алексей? Не решит ли, что это провокация? Узнав о том, что Коля и Витя отправились в трудный путь, он сначала огорчился: слишком велика опасность. Но вскоре до него дошли слухи, что Вернер пригрел в лагере каких-то двух мальчишек. Правда, попав за колючую изгородь, они были изолированы и связаться с ними было сложно, но все же, если опять попасть в лагерь, то наверняка можно узнать многое. Коля не будет сидеть сложа руки. Он найдет возможность поговорить с отцом. То, что взрослому необычайно сложно, для мальчишки подчас не составляет большого труда. Но, размышляя об этом, Никита понимал, что при всех усилиях можно собрать только частичные сведения об укрепрайоне. А нужны полные. И они есть, совсем близко, - в проклятом сундуке, украшенном раковинками и виньетками. Даже ключа не надо красть, чтобы его открыть! Однажды, выйдя по делам, Блинов попросил Борзова подождать его в кабинете. Куда-то ушел и секретарь, постоянно сидевший за столом в приемной. Приоткрыв дверь, чтобы слышать шаги, Никита Кузьмич быстро подошел к сундуку и начал поворачивать раковинки, мучительно стараясь подражать движениям бургомистра. Внутри сундука даже что-то щелкнуло, но крышка так и не поднялась. Капли холодного пота выступили на его лбу, руки мелко тряслись. Одна комбинация следовала за другой. Но все это было не то, совсем не то. Услышав приближающиеся шаги, Борзов отскочил от сундука и успел присесть на дальний стул, по другую сторону стола. Блинов вошел, бросил, как показалось Никите Кузьмичу, внимательный взгляд на сундук, а затем сел на свое место и начал говорить о необходимости восстановить бункеры разрушенного элеватора, чтобы засыпать туда зерно. Никита Кузьмич с такой острой ненавистью смотрел в его широкое, спокойное лицо с тщательно расчесанным пробором, что Блинов вдруг запнулся и удивленно спросил: - Что с вами, Никита? Чем вы встревожены? Никита откинулся к спинке стула и схватился за щеку: - Ничего, Илья Ильич, у меня просто болит зуб. Блинов сочувственно покачал головой: - Идите к врачу. У меня никогда не болели зубы, но я понимаю, как это должно быть неприятно. Никита Кузьмич вышел, придерживая рукой нижнюю челюсть. Он уже знал: единственный выход - напасть на Блинова по дороге, когда они снова поедут в укрепрайон, и завладеть картой. Однако и этот план оказался трудно выполним. Блинов вдруг почти совсем перестал интересоваться строительством и все свое внимание перенес на музей. Он целыми днями пропадал в хранилище, и вскоре Никита Кузьмич узнал, что наиболее ценные картины вынуты из рам, свернуты в рулоны и подготовлены к эвакуации. "Что это может быть? - думал Борзов. - Почему Блинов стал торопиться? Где и какие назревают события?" Он не мог задавать Блинову вопросы, чтобы не навлечь подозрения, а бургомистр упорно молчал. Наблюдая за ним, Никита Кузьмич заметил, что шеф нервничает и чего-то ждет... Глава двадцать седьмая ЗАДАЧА ТРЕБУЕТ РЕШЕНИЯ Прошло несколько дней, но Коле так и не удалось снова увидеть отца. Рихард не хотел заниматься благотворительностью. Он не знал ни одного слова по-русски, но жестикуляция его была выразительна, и Коля скоро привык понимать, что ему надлежит делать: мыть ли посуду, чистить ли сапоги Вернера или, вооружившись щеткой, подметать пол. Сам Вернер словно забыл о его существовании. Впрочем, большую часть времени он проводил в поле, возвращался поздно и сразу же ложился спать. Витя уходил рано и тоже приходил поздно, смертельно усталый и голодный. На кухне кормили плохо. Коля, когда мог, прятал для него то, что удавалось достать у хозяйственного и запасливого Рихарда. Однажды вечером Витя вернулся взбудораженный. Он сделал Коле знак войти за ним в каморку и шепотом сказал, что сегодня на кухне произошел странный случай. Один пленный пришел с бачком за обедом; повар-ефрейтор, обычно строгий, всегда тщательно следивший за тем, чтобы порция была отмерена точно, без всяких излишеств, вдруг бросил в бачок кусок мяса и при этом многозначительно подмигнул пленному. Что бы это означало? - А кто этот пленный? - спросил Коля. - Не знаю, - ответил Витя. - Он тебя видел? - Нет. Чувствую - дело неладно, и сразу же - за плиту. Присел и жду... - Да-а! - проговорил Коля. - А может быть, ефрейтор просто пожалел его?.. - "Пожалел"!.. - передразнил Витя. - Он мне дать гнилую картошку жалеет... Нет, тут что-то другое... - А что? - быстро спросил Коля - он уже догадывался, какие подозрения овладели Витей. - Он, наверное, предатель! Вот его и подкармливают, - сказал Витя. Дело оборачивалось серьезно. Как быть?.. Ведь они не знают ни фамилии, ни даже имени этого человека. - Знаешь что? - сказал Коля. - Давай схоронимся вечером где-нибудь за забором, и, когда все будут возвращаться с работы, ты мне его покажи. Посмотрим, в какой он группе. Витя согласился. За полчаса до того, как пленных обычно приводили с работ, ребята залезли в густые придорожные кусты, невдалеке от дома. Даже если бы их там и заметили, никому бы в голову ни пришло, что это их наблюдательный пост. Просто ребята играют... Наконец по дороге потянулись люди. Они двигались медленно, многие едва волочили ноги; тех, кто совсем выбился из сил, товарищи вели под руки. Витя напряженно вглядывался. Иногда ему казалось, что он уже видит того человека, который приходил на кухню, но каждый раз это была ошибка. Землистые, истощенные лица мало отличались один от другого. А Коля с волнением ждал отца. Он уже дважды видел его издали и всякий раз ощущал щемящее чувство тоски. Быть совсем рядом - и даже не подойти! - Смотри! Вот он!.. Вот он!.. - вдруг зашептал Витя. - Невысокий... с черными волосами... Коля взглянул туда, куда показывал Витя, и сердце его упало. Он увидел Михаила. Михаил шел рядом с отцом и что-то говорил ему. Отец сумрачно улыбался, а Михаил, прищурившись, глядел перед собой. Видно, их занимали важные мысли. Отец прошел в каких-нибудь трех шагах от Коли. Крикнуть! Остановить!.. Но вот идет эсэсовец с автоматом... Нет, нельзя!.. Когда пленные скрылись за изгородью, где стояла хата, в которой они жили, ребята стали думать, что делать дальше. Коля рассказал Вите все, что знал о Михаиле, о том, как он его спасал, и о том, как подозрительно отнеслись к Михаилу старики в подвале. Да, дело нечисто! Старики, видно, были правы. Остаток этого длинного, тяжелого дня Коля прожил с ощущением того, что отцу угрожает неминуемая опасность, от которой его нужно оберечь. Коля в этот вечер был задумчив, рассеян, и Рихард несколько раз ругал его за нерасторопность. А ночью Коле приснились старики. Они сурово хмурились и что-то говорили ему так тихо, что нельзя было понять слов. Он проснулся на рассвете от холода и уже больше не заснул... Решение созрело как-то сразу. Он будет каждый день ходить к кухне, пока не встретится с отцом. Должен же когда-нибудь отец опять пойти за обедом. Увидев издали, как отец входит в ворота, он пойдет ему навстречу. А потом, словно невзначай, повернет обратно. Они будут идти невдалеке друг от друга. Это не должно вызвать подозрений. В это утро Рихард не мог пожаловаться на своего помощника. Коля старался изо всех сил. Сапоги Вернера были начищены до блеска, с кителя сдуты все пылинки, посуда после завтрака перемыта и тщательно вытерта. А самому Рихарду Коля оказал неоценимую услугу: принес ему из завязшей в грязи интендантской машины бутылку рома. Рихард хлопнул его по плечу и сказал: - Зер гут!.. В его устах это была наивысшая похвала. В общем, Коля завоевал себе право в двенадцать часов выйти из дому. Он сразу же направился к воротам, держа в руках небольшой сверток, который придавал ему деловой вид. За эти дни охранявшие лагерь солдаты привыкли к нему. Они знали, что он работает у Вернера. Коля вышел из дома как раз в тот момент, когда над деревней зазвучали унылые звуки гонга. Минут через десять в ворота войдет первый дежурный с бачком, а за ним потянутся и остальные. Коля пошел медленно, пристально вглядываясь в извивающуюся дорогу. Ворота уже были открыты настежь. Рядом с ними похаживал часовой, низко надвинув на глаза железную каску. Не доходя до кухни, Коля остановился у невысокого плетня. Дальше идти было опасно. Если и сегодня придет Михаил, нужно спрятаться раньше, чем тот его заметит. Время тянулось томительно долго. Пустынная дорога поблескивала серыми лужами. Наконец вдали появились темные фигуры людей. Они медленно приближались... Вот первый, держа бачок, как щит, прижатым к груди, вошел в ворота. Это был высокий, худощавый боец в истрепанном военном обмундировании. Он победно улыбался: первому всегда достается суп понаваристей. Следом за высоким бойцом в ворота вошел человек в рваном пальто, подпоясанном тонким ремешком, - очевидно, из мобилизованных. Бачок стоял у него на голове, он придерживал его одной рукой; шапка нахлобучилась ему почти на глаза, и были видны только два черных уса. Коля внимательно пригляделся к нему. Нет, это не Михаил. Тот моложе, выше, и у него нет усов... Потом пошли и другие... Отца он увидел внезапно, когда тот уже вошел в ворота и медленно двигался по тропинке, которая вилась вдоль плетней. Бачок он держал в левой руке, а правую задумчиво заложил за борт шинели. Прежде чем двинуться ему навстречу, Коля пытливо оглядел всех, кто шел невдалеке. Нет, Михаила среди них не было. Все произошло так, как он представлял себе, и все-таки иначе. Когда он приблизился к отцу, тот вдруг споткнулся, упал, и бачок покатился в грязь. Солдаты у ворот засмеялись. Коля подбежал к бачку, поднял его и протянул отцу, который отряхивал шинель от комьев глины. Часовые отвернулись, занятые своими делами, а заключенные, шедшие следом, торопились занять очередь, им некогда было обращать внимание на пустяки. - Ты зачем здесь? - тихо спросил отец и, чтобы выиграть время, стал усиленно тереть рукавом полу шинели. - Меня послали, - так же тихо ответил Коля. - Тебе задание: ты должен запомнить, где стоят доты... Отец внимательно взглянул на него: - Где ты живешь? - Я живу у Вернера. Я тут не один, с товарищем. И еще я должен сказать. Ты знаешь полицаев Василия Дмитрича и Петьку? - Знаю. - Они хотят бежать. Боятся, что всех убьют. - Они тебе это сами говорили? - Нет. Мы с Витей подслушали их разговор в доте, под копной... Ты запомни это. - Голос Коли дрогнул. - Папа, беги! Беги, пожалуйста, папочка!.. Стоять на месте уже было опасно: невдалеке чавкали шаги полицаев. Подняв бачок, отец снова пошел. Коля чуть отстал, но они слышали друг друга. - А куда идти? - спросил отец. - В лес. Помнишь, где мы в позапрошлом году собирали грибы, на перекресток дорог. Каждый вечер две недели подряд там будет ждать человек. Он тебя проведет... Отец быстро спросил: - Ты знаешь Михаила Юренева? Он говорит, что сидел с тобой в подвале... - Берегись его, папа. Говорят, что он предатель... Ему повар даже лишнее мясо дает... - Так... - сощурил глаза отец. - Ты когда пойдешь назад?.. - Теперь скоро! Как только выберемся... Алексей оглянулся и прибавил шагу. - Скажи тем, кто тебя послал, - сделаю все, что смогу. Подкарауливай меня здесь. Когда снова пошлют за обедом, я оброню бачок, а потом подниму. Останется бумажка. Спрячь как следует. Если найдут - верная смерть... Бежать постараюсь, но это очень трудно. Отец переложил бачок из одной руки в другую и торопливо зашагал к очереди, которая молчаливо выстроилась у кухни. Коля смотрел на узкую спину отца, и его сердце опять защемила страшная боль. Глава двадцать восьмая ТЯЖЕЛАЯ БОРЬБА Теперь все, что делал Михаил Юренев, все то, что он говорил, советовал и на чем настаивал, представлялось Алексею в подлинном своем значении. Он узнал как будто совсем немного: про кусок мяса, воровато подсунутый ефрейтором под крышку бачка, - и картина оказалась полностью завершенной. Только очень высокое покровительство могло заставить лагерное начальство идти на такие поблажки. Подавая сегодня в окошко бачок, он заглянул в кухню и заметил в дальнем углу крепко сбитого мальчугана с круглой ершистой головой, который, сидя на чурке, мыл репу. Это, конечно, и есть приятель Коли. С его места несомненно хорошо видны все движения повара, и мальчуган наверняка не ошибся. У Алексея из головы не выходила короткая, но выразительная сцена у котлована, когда к Юреневу подошел гитлеровский офицер. Он все время помнил и о том, как ловко вывернулся Юренев во время их недавнего разговора. Повел разговор так, будто сам Алексей чуть ли не предатель. Хитрец! С таким бороться трудно, но нужно, необходимо, иначе он всех погубит. Алексей решил, что теперь наступил момент, когда он уже не имеет нрава молчать. Он должен поделиться своими подозрениями с товарищами. Но и в этом, конечно, нужно сохранять осторожность и осмотрительность: один неверный шаг - и Юренев поймет, что его игра раскрыта. Вечером Алексей шепнул Еременко, что им надо поговорить. Улучив минутку, когда все готовились ко сну, они вышли во двор и, покуривая, облокотились о плетень. До отбоя оставалось минут десять, и вдоль деревни уже двигались ночные патрули. Еременко внимательно слушал быстрый, сбивчивый рассказ Алексея, и на его истощенном, поросшем светлой бородкой лице все больше возникало встревоженное выражение. - Так что же ты думаешь делать? - спросил он, когда Алексей рассказал все. - Я хочу устроить Юреневу последнюю проверку. - И Охотников изложил свой новый план. - Рискованно, - сказал, наморщив лоб, Еременко. - А вдруг не выйдет! Тогда что?.. - У нас все равно выхода нет. Останемся - погибнем. Послушаем Юренева - тоже в ров ляжем... Так уж лучше рискнуть!.. - Ну, а еще с кем ты будешь говорить? - спросил Еременко. - На такое дело идти - двух умов мало... - А как ты думаешь, с кем? - С Кравцовым... Лейтенант Юрий Кравцов мучительно переживал неволю. Совсем юный - ему не было и двадцати лет, - чистосердечный и порывистый, он не мог смириться с тем, что жизнь его должна окончиться за колючей оградой. Временами он совсем падал духом, ходил мрачный и унылый, но вдруг душевные силы опять брали в нем верх, и он становился веселым и жизнерадостным. Он верил в Алексея и не задумываясь пошел бы вместе с ним. - Да, с Юрой - обязательно, - согласился Алексей. - Но это горячая голова, как бы он не натворил беды. - Тем более надо его подготовить. К плетню подошли двое полицаев. - Эй! - крикнул один из них. - Заходи в дом! До отбоя две минуты!.. Еременко отошел от плетня. Алексей остался на месте. - Дай-ка, Василий Дмитрич, огонька! - сказал он, обращаясь к высокому полицаю, который стоял циркулем, расставив свои длинные ноги. - Какой я тебе Василий Дмитрич! - заорал полицай. - Ты что, дисциплины не знаешь?.. Пошел! Пошел! - Может быть, ты, Петя, раздобришься огоньком? - спокойно обратился Алексей ко второму полицаю, который удивленно разглядывал пленного, осмелившегося разговаривать так нагло. - Иди! Иди! - проговорил Петя. - Разболтался! В кумовья полез!.. - А что, может быть, и в кумовья, - сказал Алексей. - Завтра вы нас конвоировать будете?.. - Ну, мы, - сказал Василий Дмитрич. - А тебе-то что, не все равно? - Значит, не все равно, - многозначительно сказал Алексей. - Птички по полю летают и о людях много знают!.. Завтра разговор к вам будет... - и ушел вслед за Еременко в избу, оставив обоих полицаев крайне озадаченными. Что за странный намек сделал им этот пленный? Действительно ли что-то знает? О чем он хочет говорить? Расхаживая в эту ночь по спящей деревне, они долго раздумывали и наконец решили: самим на разговор не навязываться, а если пленный будет набиваться, выслушать его. Если же станет болтать лишнее, тут же пристрелить "при попытке к бегству"... С утра Алексею не удалось подойти к Кравцову - их подняли раньше обычного и вывезли в поле. Во время работы, при Михаиле, говорить было невозможно, тем более что рядом все время кружили оба полицая. По тому, как часто они бросали настороженные взгляды в сторону Алексея, тот понял, что они на самом деле обеспокоены. "Помучайтесь, помучайтесь, - думал он, - покладистей будете!" Глядя со стороны на эту небольшую группу людей, мирно работающих в необъятно широком поле, трудно было представить себе, что здесь кипят затаенные страсти. Вот люди носят землю, устанавливают стальные каркасы дота, замешивают бетон, и ничто не выдает ни их внутреннего напряжения, ни того накала, который вот-вот может привести к взрыву. Время тянулось томительно долго. Наконец из деревни донеслись долгожданные звуки гонга. Петька зычно крикнул: - Кончай работу!.. Перерыв!.. - и обвел всех строгими глазами. - А ты, Юренев, давай за обедом! Торопись!.. Юренев привычно схватил лежавший в сторонке бачок и, весело махнув всем рукой, быстро пошел к деревне. Алексей с ненавистью посмотрел ему вслед: "Иди, иди и подавись по дороге мясом!" Теперь можно и поговорить. Он присел рядом с Кравцовым, который устало прислонился к бетонному основанию дота, широко раскинув свои тонкие, с длинными пальцами руки. - Юра, мне нужно сказать тебе очень важную вещь, - сказал он улыбаясь, чтобы обедавшие неподалеку на бревнах полицаи думали, что он просто о чем-то с ним шутит. - Выяснилось, что Юренев предатель!.. При этих словах Кравцова словно подбросило, он побледнел и повернулся к Алексею с таким искаженным лицом, что тот испугался. - Не верю! Не верю! - почти крикнул он. - Клевета! Где доказательства?! Алексей никак не думал, что его слова вызовут такую бурную реакцию. - Тише, тише! - Он схватил Кравцова за руку и силой усадил на прежнее место. - Факты проверены! Мне совсем не хочется его губить... Но будь с ним осторожен... Разговор не получился. Алексей понял, что, если он скажет Кравцову больше, неизвестно, что может натворить этот честный парень, у которого совсем нет выдержки... - Смотри, - строго сказал Алексей, - ничем не выдай Михаилу нашего разговора... Ты можешь погубить всех: и себя и нас. - Хорошо, - прошептал Кравцов, - но я это проверю. Я должен это проверить. Я не могу жить, если человек, которому я так доверял, - предатель... Алексей поднялся и подошел к бревнам, на которых сидели полицаи. - Приятного аппетита, господа полицаи, - сказал он чуть насмешливо. - А тебе что? - сердито покосился на него Василий Дмитрич. - Опять болтать пришел? - Нет, зачем? С серьезным разговором. - Какие у нас с тобой могут быть разговоры? - усмехнулся Петька. - Ты копай, а мы гляди... - Не хотите разговаривать, как хотите, - пожал плечами Алексей. - Придет время, пожалеете. - А когда же такое время придет? - прищурился Василий Дмитрич. - Когда мы все доты построим, тогда и придет!.. Полицаи переглянулись и уже с явным интересом взглянули на Алексея. - Ну, ну, крути языком дальше! - проговорил Василий Дмитрич. - Чем ты нас стращать хочешь?.. Алексей понял, что в глубине души у них страх. Они грубят, чванятся, а на самом деле боятся, трусят, ждут расплаты. Да, Коля дал ему верный ключ к этим людям. - После работы, - сказал он, - меня задержите, поговорим без свидетелей. Василий Дмитрич покачал головой: - Никак нельзя - подозрение будет. Говори сейчас, никто не услышит. - Нет, - упрямо возразил Алексей, - сейчас не время, работать надо!.. И отошел от полицаев, оставив их в еще большем смущении. Юренев уже вернулся с бачком. Он заметил, что Алексей беседовал с полицаями. На этот раз супа было особенно мало, кое-где плавали блестки жира и крупицы пшена. Все ели, сев в кружок и по очереди зачерпывая ложками. Кравцов, который обычно садился рядом с Юреневым, переменил место и, поднося ложку к бачку, враждебно поглядывал на своего недавнего друга. "Как бы он чего-нибудь не натворил, - с тревогой подумал Алексей. - Зря я с ним откровенничал!.." Покончив с супом, Юренев засунул ложку за голенище и, как бы невзначай, спросил Алексея: - Закурить есть? - Есть. - Давай, что ль, покурим!.. Они отошли в сторону, и Михаил сразу же начал допрос. - О чем ты с ними разговаривал? - кивнул он в сторону полицаев. - О погоде, - усмехнулся Алексей. - Я не шучу! - В голосе Михаила прозвучала угроза. - А почему, собственно, ты меня допрашиваешь? На каком основании? Михаил чиркнул спичкой. - Скажу прямо!.. После того, что ты мне говорил, я не могу уже относиться к тебе с полным доверием. Твой контакт с полицаями заставляет меня подозревать... - Неужели ты думаешь, что, решив предать, я делал бы это на глазах у всех? - Я требую, чтобы ты сказал, о чем вы говорили, - резко повторил Юренев, - или я оставлю за собой свободу действий... - Что это значит? - Я не обязан говорить об этом... своему врагу!.. - Так вот каким ты языком заговорил! - Алексей глубоко затянулся саднящим дымом. - Ну ладно, делай что хочешь!.. И, резко повернувшись, он отошел в сторону, взял лопату и спустился на дно котлована... Почти всю вторую половину дня они работали рядом, устанавливая бетонный колпак. Иногда их руки соприкасались и тут же отдергивались. Обоюдная ненависть, до сих пор таившаяся где-то в глубине и долго не находившая выхода, вдруг вспыхнула и почти мгновенно достигла крайнего напряжения. "А что, если он знает, где я храню свои записи? Что, если он видел Колю?" - думал Алексей. Самые отчаянные планы рождались в его голове, проносились вихрем. От долгой работы заныла спина. Алексей выпрямился и даже скрипнул от боли зубами. Как хорошо хоть несколько мгновений постоять прямо, развернув плечи, и глубоко, полной грудью вдыхать чистый воздух, пахнущий первым снегом! Вдруг его взгляд задержался на темной впадине соседнего недостроенного дота. Где-то в пути застряла арматура, и Вернер приказал на время прекратить в этом доте работы. Алексей представил себе узкую короткую траншею, крутой поворот, немного погодя еще один, а затем глубокий котлован с отвесными стенами. Совсем недавно в этом котловане его группа пережила несколько неприятных минут. Воспользовавшись тем, что полицаи ненадолго отлучились по своим делам (а они изредка уходили, считая, что никто не убежит, - ровное поле простирается почти до горизонта, укрыться негде, а пуля везде догонит), Алексей устроил в котловане короткое совещание. Сидя спиной к траншее, на краю котлована, он глядел в ту сторону, куда ушли полицаи, и не заметил, как, впрочем, и другие, что Кравцов тайком вылез из котлована с другой стороны, подслушал за поворотом траншеи весь их разговор до последнего слова, а затем вдруг внезапно выскочил и всех этим перепугал. Вот уж никто не думал, что эта траншея - нечто вроде длинной слуховой трубы! Юренев даже не поверил, специально ходил за поворот и слушал... Алексей хмуро усмехнулся. Не повторить ли это, но теперь уже не в шутку, а всерьез? "Клюнет он или нет? - и Алексей скосил глаза на Юренева, который укладывал бетонные плиты. - Что ж, попробовать можно. Выйдет так выйдет!.. А если не выйдет? - Алексей задумался. - Да, ставка слишком велика - собственная жизнь!.." И вдруг им овладел какой-то злой, острый азарт. Все равно гибель!.. Недавний выпад Юренева - это последнее предупреждение. Сейчас он сделает все, чтобы смять его, Алексея, тем более что у него в руках такие сильные козыри: отказ от побега, общение с полицаями. Нет, если действовать, то немедленно, не откладывая: ведь за вечер и ночь многое может измениться. Юренев подговорит кого-нибудь убить его как предателя или предаст всех сам, - это тоже весьма вероятно: ведь он чувствует, что висит на волоске. Может получиться и так, что обоих полицаев завтра пошлют в другой наряд и тогда он, Алексей, не сможет осуществить свой план. И если даже останется жив, то в глазах окружающих цена ему будет ломаный грош, все будут сторониться его, как прокаженного. Доказывай потом, чем ты руководствовался, какие у тебя были благие тайные замыслы! Стоя на краю могилы, под прицелом автоматов, товарищи будут проклинать тебя. Нет, этого он не допустит!.. Выбрав момент, когда полицаям надоело бродить между работающими и они опять присели на бревна покурить, Алексей отставил лопату в сторону и подошел к ним. - Вот что, Василий Дмитрич, - сказал он, - ты прав, неудобно меня оставлять после работы... - Ну, чего же ты хочешь?.. - Полицай сплюнул на землю. - А вы поведите меня вон к тому доту! Материал у нас там оставлен - ведра, кирки... Там вот и поговорим. Полицаи переглянулись. - Ну что ж, - лениво сказал Петька, - это можно!.. Когда вести-то?.. - А вот я еще немного поработаю - ты подойди и окликни... - Ладно, ступай, - покровительственно сказал Василий Дмитрич. - Вижу, языку тебя так и чешется. Что ж, поболтаем, если такая охота... Только смотри, болтай дело, а то... - И он многозначительно положил руку на лежавший рядом автомат. Алексей повернулся и спокойно, словно этот разговор ничего для него не значил, пошел назад... Если бы кто-нибудь знал, как неимоверно трудно вести ему эту жестокую игру, в которой ему надо переиграть профессионального актера и не менее профессионального предателя! Из толпы работающих на него пронзительно уставились потемневшие глаза Юренева, но Алексей смотрел мимо, словно и не видел их. Два тайных разговора с полицаями в один день на глазах у всех. Очевидно, Юренев уже в полной мере воспользовался этим, чтобы возбудить к нему недоверие. Когда Алексей подошел, все примолкли, делая вид, что усиленно работают. Только по смятенному, полному отчаяния взгляду Кравцова Алексей понял, что тот окончательно сбит с толку. Минут через пять полицаи встали с бревен, накинули на плечи ремни автоматов и подошли поближе. - Эй, Охотников! - крикнул Василий Дмитриевич.- Подь сюда... - Опять! - услышал он за спиной приглушенный возглас Юренева. Алексей сделал еще несколько взмахов лопатой. Однако Василий Дмитрич хорошо вошел в свою роль. - Тебе повторять, что ли? - рявкнул он сердито. Когда Алексей воткнул лопату в землю и стал спускаться с бугорка, на котором все работали, его провожало мертвое молчание. Полицаи не сказали, зачем уводят Алексея, и это окружило таинственностью неожиданный его вызов. Что им там нужно, в недостроенном доте? Почему они повели Охотникова туда? И вдруг все стоявшие на холме вспомнили недавнее совещание. Конечно, лучшего места и не выбрать. Охотников и полицаи наверняка будут о чем-то сговариваться. Теперь понятно, почему Алексей отказался бежать вместе со всеми. У него совсем другие планы. В полицаи, наверное, метит. Вот и дружков себе завел... Смотрите, как идут - словно не они его ведут, а он их... Короткими, язвительными репликами Юренев стремился разжечь уже зароненное недоверие к Охотникову. Он стоял посреди толпы и высмеивал каждое движение Алексея. Еременко попробовал вступиться, но тут же получил сильный тумак в спину. - Молчи! Дружка защищаешь! - крикнул Свиридов. Невысокий, кряжистый, он терпеливо выполнял самую тяжелую работу и часто приходил на выручку Еременко, а теперь и он не верил больше ни ему, ни Охотникову. Когда полицаи и Алексей скрылись в котловане, пленные некоторое время подавленно молчали. Все складывалось так, как утверждал Юренев. Человек, которому они верили, буквально на их глазах перебегает к врагу и уже настолько обнаглел, что даже не пытается этого скрывать. Юренев, прищурившись, что-то обдумывая, посмотрел на котлован и вдруг обернулся к Кравцову, у которого от волнения подергивалась верхняя губа. - Юра! Пойди-ка послушай. У тебя уже есть опыт!.. Кравцов сделал шаг вперед и нерешительно остановился. - Ну ты и трус, братец!. - презрительно поморщился Юренев. - Как до дела дошло, так в кусты... А в это время Алексей и полицаи сидели на дне котлована, пристроившись на груде щебня, и беседовали. Полицаи вновь стремились обрести утраченный ими независимый вид. Это им не удавалось, и от этого они еще больше сердились. Какой-то пленный затащил их в чертову яму, и сиди здесь, жди, когда он раскроет, зачем ему все это понадобилось. А Алексей все тянул, говорил о каких-то пустяках и главного разговора не начинал. Иногда он умолкал, поглядывал в сторону траншеи, словно к чему-то прислушиваясь, и его спокойствие еще больше раздражало полицаев. - Да не тяни ты кота за хвост! - наконец взорвался Василий Дмитрич. - Ей-богу, сейчас прикладом огрею! Чего привел? Чего тебе от нас надо? Ну?.. - Хорошо! - неторопливо проговорил Алексей. Его нервы были напряжены до отказа: неужели, неужели он просчитался? Если так, то он не уйдет отсюда - нападет на полицаев, пусть они его убьют, другого выхода нет. Приняв решение, он вдруг обрел спокойствие. - Хорошо, - повторил он медленно. - Начнем? - И опять прислушался - ему почудилось, что где-то в глубине траншеи хрустнул камень. - Чего ты все слушаешь? - обозлился Петька. - Ну, начинай... - Так вот, господа полицаи, - громко сказал Алексей, - вы помните дот под копной?.. - По тому, как побледнел Василий Дмитрич и растерянно откинулся спиной в угол Петька, он понял, что попал в точку, и еще раз мысленно поблагодарил Колю. - Помните или нет? - повторил он. - Ну, знаем такой дот, - осторожно ответил Василий Дмитрич. - А дальше что? Алексей нагнулся вперед, упершись локтями в колени. - А дальше вот что. Несколько дней назад вы оба, находясь в этом доте, договорились о побеге!.. Василий Дмитрич вскочил и судорожно взмахнул автоматом. - Врешь, сволочь!.. Не было этого!.. Убью!.. Алексей остался невозмутимым. - Ну, убей, - медленно сказал он. - Убей!.. Но об этом сегодня же узнает начальник лагеря. Неужели ты думаешь, что я глупее тебя? В верном месте я оставил письмо. А после моей смерти его тут же найдут. Понятно?.. Ну, может быть, ты, парень, опустишь свою игрушку?.. Петя, скажи ему об этом. Ты, я вижу, более разумный человек. Давайте лучше поговорим спокойно!.. Петька встал и потянул Василия за рукав. - Ладно! - сказал он примирительно. - Давай послушаем. Пристрелить никогда не поздно... Василий свирепо сверкнул глазами и вновь опустился на место. - А какое тебе-то до нас дело?.. - глухо сказал он. - Ты, я вижу, жить не хочешь... - Нет, наоборот, - улыбнулся Алексей. - Я хочу жить так же, как и вы!.. Поэтому у нас интересы общие... - Чего же тебе от нас надо? - спросил Петька. Алексей снова взглянул в сторону траншеи; он теперь был почти уверен, что за ближайшим поворотом кто-то стоит. - Я хочу помочь вам, - сказал он. - Помочь! - воскликнул Василий. - Ах, чертов сын!.. Но дальше притворяться ему уже было невозможно. Петька подвинулся ближе к Алексею и по-деловому спросил: - А ты что, знаешь, куда идти? Алексей пожал плечами: - Если пойдем вместе, то дорогу найду!.. - А сколько нас? Ты да мы, - поднял три пальца Петька. - Нет, зачем? Еще люди найдутся... - Слышал? - обратился Петька к Василию. Тот молча кивнул головой, и на лице его впервые промелькнуло нечто человече