мневаться? Конечно, я тебе верю! - Тогда в чем же дело? Андре-Луи, хмурясь, пытался найти довод, но не так и не смог. - Не знаю, - признался он. - Наверное, любовь превратила меня в пугливого глупца. - В таком случае оставайся им подольше, - со смехом сказала Алина и поцелуем в щеку положила конец дискуссии. В тот же день мадмуазель де Керкадью приступила к своим почетным обязанностям, и, когда господин де Керкадью с крестником, прибыв в Шенборнлуст, смешались с толпой придворных в том же бело-золотом салоне, Алина, очаровательное видение в коралловой тафте с серебряной тесьмой, рассказала им о любезном приеме, оказанном ей Мадам, и о снисходительности монсеньора. - Между прочим, Андре, он подробно рассправшивал о тебе. - Обо мне? - насторожился Андре-Луи. - Ты вчера возбудил его любопытство. Он спросил, какие нас связывают отношения. Я упомянула о нашей помолвке. Он, кажется, удивился, и тогда я рассказала твою историю, как ты когда-то представлял своего крестного в Генеральных штатах Бретани и выступил там, как самый блестящий адвокат дворянства; как убийство твоего друга, Филиппа де Вильморена склонило тебя на сторону революционеров; как в конце концов ты пожертвовал своим положением ради нашего спасения и вывез нас из Франции. Он выслушал все это с большой благосклонностью, Андре, и относится с уважением. - Это он так сказал? Алина кивнула. - Он сказал, что ты ведешь себя независимо и он считает тебя смелым и решительным. - Он хотел сказать, что я дерзок и не знаю своего места. - Андре! - с упреком произнесла Алина. - И он прав. Я действительно его не знаю и не хочу знать, пока оно не стоит того, чтобы им гордиться. К собеседникам спокойной, уверенной походкой подошел высокий худощавый господин в черном, лет сорока на вид. Его прорезанные глубокими морщинами щеки были очень впалыми, как это обычно бывает при отсутствии многих зубов. Впалые щеки вместе с глубокими глазными впадинами придавали довольно красивому, в общем-то, лицу несколько зловещее выражение. Подошедший объявил, что хотел бы познакомиться с господином де Моро. Алина представила его как господина графа д'Антрага. К описываемому времени имя графа стало уже довольно широко известно - граф снискал репутацию убежденного, храброго роялиста, а также участника многих интриг. Алина и Андре-Луи втроем с графом завели светскую, ни к чему не обязывающую беседу, которую прервало появление графини Прованской. Подойдя к ним, она с глупой, фальшивой улыбкой игриво упрекнула мужчин в том, что они отвлекают молодую фрейлину от новых обязанностей, и увела девушку с собой. Но господин гарф и Андре недолго оставались вдвоем. Минуту-другуя спустя они увидели, что к ним направляется граф д'Артуа, тридцатипятилетний красавец телосложения столь изящного, что трудно было поверить в его принадлежность семье, из которой вышли его дородные братья, король Людовик и граф де Прованс. Д'Артуа сопровождала свита из нескольких человек. Двое были в богатых камзолах с золотым шитьем и алыми воротниками - мундирах личной гвардии графа. В числе прочих лиц Андре-Луи заметил презрительно-насмешливую физиономию де Баца. Барон коротко кивнул и дружески улыбнулся. Подошел и напыщенный господин де Плугастель, который приветствовал молодого человека чопорным полупоклоном. Граф д'Артуа с серьезной учтивостью выразил удовлетворение счастливыми обстоятельствами, приведшими сюда госпдина Моро. После вежливых фраз графа в беседу снова вступил господин д'Антраг. Андре-Луи заподозрил, что весь разговор был заведен с определенной целью. Д'Антраг принялся подробно расспрашивать о положении дел в Париже и о главных целях различных революционных партий. Андре-Луи отвечал правдиво и обстоятельно, не испытывая смущения или чувства вины, словно он предает единомышленников. Он полагал, что его сведения способны повлиять на ход событий не сильнее, чем прогнозы предсказателей погоды - управлять стихиями. Искренность Моро произвела на слушателей впечатление, будто он готов служить делу монархистов, и граф д'Артуа не преминул похвалить молодого человека. - Господин Моро, позвольте мне высказать радость, что человек ваших способностей понял, наконец, свои заблуждения и сделал правильный выбор. - Как это ни прискорбно, дело вовсе не в моих заблуждениях, - ответил тот. Сухость ответа неприятно поразила брата короля. - Тогда чем же вызвано ваше решение? - столь же сухо осведомился граф. - Безответственностью людей, долгом которых было укрепление конституции. Они не имели права выпускать власть из своих рук, нельзя было допускать, чтобы она попала в руки негодяев, которые, заручившись поддержкой всякого сброда, используют власть для достижения собственных, корыстных целей. - Стало быть, вы обратились лишь наполовину, господин Моро? - задумчиво произнес его высочество и вздохнул. - Жаль. На мой взгляд, разница между двумя партиями черни очень незначительная. Я собирался предложить вам пост в войсках, но, поскольку их целью является умиротворение любого сброда без разбора, включая и ваших друзей - поборников конституции, я не стану огорчать вас таким предложением. Он резко повернулся на каблуках и удалился. Свита последовала за ним, задержались только Плугастель и Бац. Господин де Плугастель сразу дал понять, что хочет выразить порицание. - Вы поступили неблагоразумно... - начал он с мрачным самодовольством. - Приехав в Кобленц, сударь? - быстро уточнил Андре-Луи. - Нет, взяв этот тон в разговоре с его высочеством. Это... немудро. Вы погубили свое будущее. - А-а. Ну, мне не привыкать. Скрытый в его ответе намек был понят, ведь госпожа де Плугастель была одной их тех, ради кого Андре-Луи погубил свою революционную карьеру. Господин де Плугастель смутился и поспешил сбавить тон. - О, конечно, конечно, сударь. Всем известно ваше великодушие, но сейчас... Сейчас не имело смысла вести себя так вызывающе. Немного такта, чуть больше сдержанности, вы могли бы... Андре-Луи посмотрел ему в глаза. - Сейчас я сдерживаюсь, сударь. Он недоумевал, почему муж его матери вызывает в нем столь сильную неприязнь. Первой, мимолетной встречи с ним оказалось достаточно, чтобы Андре-Луи понял и простил неверность матери этому человеку. Скучный, напыщенный, в жизни не отступивший ни на шаг от стереотипов поведения и готовых рецептов, без единой независимой мысли, де Плугастель не мог претендовать на истинную привязанность женщины. Удивляло не вступление госпожи де Плугастель в любовную связь, а то, что эта связь осталась единственной. По-видимому, подумал Андре-Луи, это свидетельствует о врожденной душевной чистоте его матери. Между тем господин де Плугастель напустил на себя чрезвычайно нелепый вид оскорбленного достоинства. - Я подозреваю, сударь, что вы надо мной смееетесь. Вам следовало бы помнить о том, что я слишком многим вам обязан и не вправе обижаться. - И в дополнение к словам он подчеркнул свое негодование поспешностью ухода. - Неблагодарное это занятие - давать советы, - с усмешкой заметил барон де Бац. - Слишком неблагодарное, чтобы приниматься за него без приглашения. Де Бац опешил, пристально посмотрел на собеседника, потом от души рассмеялся. - А вы за словом в карман не лезете. Временами, как, например, сейчас, ваши реплики даже чересчур стремительны. Но излишняя стремительность порой вредна, об этом нелишне знать. Секрет успеха в жизни, как и в фехтовании, - в умении улучить момент. - Многозначительное замечание, которое тоже смахивает на совет, - сказал Андре-Луи. - Ну нет, советов я давать не собирался. Я никогда их не даю, не будучи уверен, что их примут с благодарностью. - Надеюсь, вы не обманываетесь. - Право слово, я на это надеюсь тоже. Но вы опасный человек. Вы ухитряетесь так повернуть любой разговор, что он неизбежно приводит к ссоре. Вы доставляете мне удовольствие. - Навряд ли ваше удовольствие разделяют другие. Так вы хотите ссоры, господин де Бац? - О! Вовсе нет, уверяю вас. Но вы только что еще раз продемонстрировали свое искусство. - Полковник улыбнулся. - Однако я хотел спросить о другом. Из вашей беседы с господином д'Артуа я сделал вывод, что вы все-таки монархист. Я прав? - В той мере, в какой меня вообще можно кем-то назвать, в чем я порой сомневаюсь. Конечно, я сотрудничал с людьми, стремившимися учредить во Франции конституцию сродни английской. И это стремление не означает враждебность королю. Более того, его величество всегда открыто одобрял идею конституционной монархии. - Да, и тем вызвал неудовольствие своих братьев, - подхватил барон. - И потому-то он так непопулярен среди господ, поддерживающих абсолютизм и дворянские привилегии. И вот около тридцати тысяч дворян эмигрировали из страны и основали здесь новый двор. Французский трон сегодня напоминает папский престол тех времен, когда у католиков было две столицы: одна в Риме, а другая в Авиньоне. Вы враг абсолютизма и даже не считаете нужным это скрывать, а Кобленц - его оплот, так что, вроде бы вам тут нечего делать. Об этом и сказал вам граф д'Артуа. Только, согласитесь, в нынешние времена способному и предприимчивому молодому человеку негоже оставаться не у дел. А у монархистов работы с избытком. Барон выдержал паузу, испытующе поглядывая в глаза Андре-Луи. - Пожалуйста, продолжайте, сударь. - Вы очень любезны, сударь. Де Бац огляделся. Они стояли посреди зала, их обтекал поток фланирующих придворных. Справа, у огромного, облицованного мрамором камина сидел, лениво развалясь в кресле, монсеньор. На принце был темно-синий костюм со сверкающей алмазной звездой на груди. Д'Артуа праздно тыкал металлическим наконечником трости в свой левый башмак и развлекал беседой группу дам. Все были не по обстоятельствам веселы и оживлены. Смех принца то и дело раскатывался по всему залу. Тонкий слух Андре-Луи уловил в смехе принца фальшь, и он подумал, что не следует доверять уму и сердцу человека, который так смеется. В центре кружка, между графиней де Бальби, герцогиней де Келю и графиней де Монлеар, Андре-Луи с досадой заметил Алину. Его невесте явно льстила благосклонность августейшего принца, который то и дело задерживал на ней довольный взгляд. Де Бац взял Андре-Луи под руку. - Давайте отойдем в сторонку, где не будем мешать проходу и где нам тоже не помешают. Андре-Луи позволил отвести себя к окну, выходящему на двор. На дворе стояли разнокалиберные экипажи. Дождь перестал, и, как и вчера в этот же час, солнце силилось пробиться сквозь облака. - Положение короля, - продолжил разговор барон, - становится крайне опасным. Скоро он поймет, что эмиграция, которую он когда-то осудил, была разумным шагом. Да он, собственно, уже осознал это, когда попытался последовать за своими братьями, но был задержан в Варенне. Следовательно, он был бы рад вырваться из Франции, если бы мы сумели это устроить. И вы, господин Моро, как монархист, должны желать, чтобы монарх оказался вне опасности. Андре-Луи помедлил с ответом. - Обеспечить бегство короля... За такой труд, вероятно, будет назначено неплохое вознаграждение. - Вознаграждение? Значит, вы не считаете, что возможность совершить благое дело - сама по себе награда. - Опыт подсказывает, что бескорыстные, как правило, кончают дни в нужде и нищете. Барон выглядел разочарованным. - Многовато цинизма в ваши-то годы. - То есть, мой рассудок не замутнен чувствами? Но это не значит, что их нет. - То есть, вы непоследовательны. Объявляете себя монархистом, но остаетесь равнодушны к судьбе монарха. - Во-первых, я не объявлял, а сказал, что в какой-то мере меня можно назвать монархистом. Но мой монархизм не привязан к личности Людовика XVI. Какая разница, кто занимает трон? Король Людовик может умереть, погибнуть, но у страны все-равно будет король. Даже если он не будет править. Смуглое лицо де Баца помрачнело. - Сударь, вы сказали огромное множество слов, вместо простого ответа "Нет". Я разочарован. Я считал вас человеком действия, человеком, способным на смелые поступки, а вы просто... теоретик. - Любая практика основывается на теории, господин де Бац, и наоборот. Я не вполне понимаю, что и как вы предлагаете осуществить. Впрочем, это предприятие не для меня. Полковник поморщился. - Что ж, быть по сему. Нет смысла скрывать, что я сожалею о вашем отказе. Возможно вас не удивит, сударь, хотя мне самому это представляется странным, но я не нашел здесь и дюжины дворян, готовых составить мне компанию в этом рискованном деле. Когда вы назвались монархистом, я воспрял было духом. По мне, вы один стоите двух дюжин этих бездельников. Да прочеши я хоть всю Францию, вряд ли я найду более подходящего человека. - Господин де Бац, вы мне льстите. - Нисколько. Вы обладаете качествами, необходимыми для выполнения побной задачи. Кроме того, в Париже у вас есть друзья, облеченные властью. Они помогли бы вам выпутаться из затруднительного положения, если бы вы в него попали... Андре-Луи покачал головой. - Вы переоцениваете и мои качества, и мое влияние на недавних товарищей. Как я уже сказал, сударь, это предприятие не для меня. - А жаль! - холодно заключил полковник и удалился. А Андре-Луи испытал чувство потери. Потери возможности обзавестись другом здесь, в Шенборнлусте. Глава IV. Революционер В Кобленце потянулись дни томительного ожидания. Их тоскливое однообразие усиливалось дождливой погодой, которая держала Андре-Луи в четырех стенах. Мадмуазель де Керкадью этого не замечала. Красота, приветливость и дружелюбие новоиспеченной фрейлины снискали ей при дворе всеобщую симпатию. Она пользовалась особым расположением их высочеств, и даже госпожа де Бальби была с ней необыкновенно любезна и предупредительна. Что же касается придворных, то по меньшей мере половина этих господ выказывала горячее желание услужить мадмуазель, соперничая между собой в праве на внимание юной особы. Все были довольны жизнью, всех устраивало бесцельное времяпрепровождение, только Андре-Луи тяготился праздностью и чувствовал себя лишним в чуждом ему окружении. И тут неожиданно произошло событие, давшее хоть какую-то пищу уму. Как-то раз, вечером Андре-Луи вышел подышать свежим воздухом. Только самые неугомонные рискнули бы отправиться на прогулку в такую слякоть. Ветер утих, стало душно. Лесистые Пфаффендорфские холмы на противоположном берегу Рейна отдавали металлическим блеском. Андре-Луи шагал вдоль взбухшей желтой реки, мимо моста, за которым маячила громада Эренбрейтштейна - мрачной крепости, похожей на вытянутое серое чудовище. Молодой человек достиг слияния двух рек, давшего название Кобленцу, и повернул налево, по берегу притока Рейна, Мозеля. Уже в сумерках он ступил на узкие дорожки Альтер Крабена и свернул за угол, на улицу, ведущую прямо к Либфраукирхе. За углом Андре-Луи нос к носу столкнулся с каким-то прохожим. Прохожий, по виду путник, застыл, как вкопанный, потом бочком обошел Андре-Луи и ускоренным шагом заторопился прочь. Андре-Луи его поведение показалось столь странным, что он тоже остановился и, резко повернувшись, посмотрел прохожему вслед. Ему на ум пришли три соображения: во-первых, этот человек, кем бы он ни был, узнал его; во-вторых, он хотел было заговорить с Андре-Луи, но передумал; и в-третьих, он ускорил шаг, чтобы самому все же остаться неузнанным. В гаснущем свете дня лицо Андре-Луи под узкими полями шляпы с конической тульей еще можно было узнать, тогда как лицо неизвестного скрывала тень от широких полей и, кроме того, он кутался в плащ. Движимый любопытством, Андре-Луи бросился вдогонку и, нагнав прохожего, хлопнул его по плечу. - Постойте, любезный. Сдается мне, что мы знакомы. Прохожий прыгнул вперед и, развернувшись, выпростал правую руку из-под складок плаща. В руке у него оказалась шпага, которую он направил в грудь Андре-Луи. - Убирайся прочь, разбойник, пока я не проткнул твои кишки! - Голос человека, все еще закрывавшего лицо плащом, прозвучал глухо. Андре-Луи вышел без оружия, но колебался он всего мгновение, а потом исполнил трюк, которому научился в дни занятий фехтованием на улице Случая. Этот простой и эффективный прием, мог привести к роковым последствиям, если, проводя его, исполнитель проявлял нерешительность. Ударом ладони Андре-Луи отбил клинок чуть в сторону, одновременно крутанулся на каблуках и, повернувшись спиной к противнику, схватил шпагу у рукояти и выдернул у него из руки. Продолжая поворот, он снова оказался с ним лицом к лицу, и, не успел противник сообразить, что произошло, как кончик его собственной шпаги был приставлен к его же груди. - С "разбойником" вы промахнулись. А вот кто вы такой? Для такого теплого вечера, мой друг, на вас многовато одежды. Дайте-ка на вас взглянуть! - Потянувшись левой рукой вперед, Андре-Луи заставил человека отвернуть плащ и тут же, увидев его лицо, издал изумленное восклицание и опустил шпагу. Перед ним стоял народный представитель Исак Ле Шапелье, ренский адвокат. Некогда один из самых непримиримых врагов Андре-Луи, он потом стал его ближайшим другом. Поддержка и поручительство Ле Шапелье помогли Андре-Луи стать членом Национального собрания. А теперь этот известный революционер, однажды даже занимавший в Собрании кресло председателя, крадется по улицам Кобленца, явно опасаясь быть узнанным. Вот уж кого Андре-Луи не ожидал здесь встретить. Наконец он оправился от изумления, и его разобрал смех. - Нет, право слово, Исак, что за странная манера приветствовать старых друзей? Взять и проткнуть кишки! - Его осенила еще одна мысль. - А ты, вообще-то, к кому приехал? Не ко мне ли? Ле Шапелье презрительно скривился. - Бог мой, к тебе! Ты слишком много о себе возомнил, если думаешь, что с поручением к тебе направят депутата Собрания. - А я не думал, что ты с поручением. Я решил, что, может быть, ты приехал под влиянием симпатии ко мне или к кому-нибудь другому. Но, раз это не так, то что же привело тебя в Кобленц? И почему ты боишься открывать лицо? Уж не шпион ли ты? - Поразительная проницательность, - фыркнул депутат. - Твои мозги, мой милый, с тех пор, как мы виделись последний раз, изрядно заржавели. Скажу одно: я здесь, и любое неосторожное слово может меня погубить. Как ты намерен поступить? - Ты мне отвратителен, - сказал Андре-Луи. - Вот. Возьми свою железку. Ты считаешь, дружба не накладывает никаких обязательств? Возьми шпагу, тебе говорят. Сюда идут. Мы привлечем внимание. Ле Шапелье взял шпагу и вложил ее в ножны. - Чертова политика научила меня не доверять даже друзьям. - Только не мне. Разве я когда-нибудь давал тебе повод к недоверию? - Увидев тебя здесь, я был вынужден предположить, что ты вновь переменил убеждения и вернулся в лагерь сторонников привилегий. А значит, у тебя есть и определенные обязательства перед ними. Поэтому я предпочел избежать встречи. - Политика для меня дело второстепенное. Ладно, давай пройдемся, - предложил Андре-Луи, беря друга под руку. Ле Шапелье сначала отказывался, но он его уговорил, и они двинулись в ту сторону, куда депутат направлялся до столкновения с Моро. Убедившись, что ему не грозит предательство со стороны человека, с которым его на протяжении нескольких лет связывали близкие отношения, Ле Шапелье позволил себе разоткровенничаться. Он прибыл в Кобленц по поручению Национального собрания на переговоры с курфюрстом Тревесским. Собрание с тревогой наблюдало за концентрацией войск эмигрантов. События, толкнувшие народ выйти 10 августа на улицы, вывели из оцепенения и депутатов, которые уполномочили Ле Шапелье довести до сведения курфюрста, что Франция рассматривает присутствие контрреволюционных заговорщиков в приграничных германских провинциях как свидетельство открытой враждебности к ней. Если ситуация не изменится, поручено было передать, Национальное собрание будет вынуждено предпринять решительные действия, направленные на изменения этого нетерпимого положения. - Но я опоздал, - сказал Ле Шапелье. - Поскольку армия уже выступила и эмигранты, можно сказать, покинули Кобленц. Правда, я еще могу попробовать добиться, чтобы им отрезали путь к отступлению. Тогда они не смогут вернуться сюда и начать все сначала. Я так откровенен с тобой, Андре, потому что позиция Собрания не секрет и мне все равно, если она будет предана огласке. Единственное, что я прошу тебя сохранить в тайне, это факт моего присутствия здесь. Твои друзья из партии привилегий чертовски мстительны. А я должен задержаться еще на день-другой, поскольку предстоит последняя встреча с курфюрстом. Он пока обдумывает свое положение, а наша знать способна на любую подлость. - Твоя просьба почти оскорбительна, - ответил Андре-Луи и, переменив тему, поинтересовался, что в Париже говорят о его побеге и как к нему отнеслось Собрание. Ле Шапелье пожал плечами. - Там еще не уразумели, что ты бежал. Но когда поймут, отреагируют немедленно, можешь не сомневаться. Вероятно, ты пошел на это ради мадмуазель де Керкадью? - Ради нескольких человек. - Кантен де Керкадью объявлен эмигрантом, его поместье конфисковано. То же самое относится к де Плугастелю. И зачем тебе понадобилось брать под крыло его жену? Бог знает. Тебя, по крайней мере, приняли при здешнем дворе? Андре-Луи усмехнулся. - Не очень тепло. - А! И что ты теперь намерен делать? Вступишь в армию? - Мне дали понять, что мои конституционно-монархические взгляды исключают службу в армии, которая будет сражаться за неограниченную королевскую власть. - Тогда почему ты здесь остался? - Мое счастье связано с ее победой. - Вздор, Андре! Твое счастье связано с нами. Возвращайся со мной, пока не поздно. Собрание слишком уважает тебя за прежние заслуги, чтобы не оказать снисхождение. Депутаты примут любое объяснение твоей отлучки, какое мы состряпаем. Можешь рассчитывать на мою поддержку, она тоже кое-чего стоит. Это действительно было так. Ле Шапелье в те дни обладал большим влиянием на Национальное собрание. Он был автором закона, вошедшего в историю под его именем и отражавшего чистоту помыслов и взглядов поборников конституции. В ходе борьбы с привилегиями, в тяжелые для революционеров дни Мирабо призвал на помощь рабочих, открыв силу такого оружия борьбы, как забастовка. "Чтобы стать грозной силой, - говорил он им, - вам нужно всего лишь стоять на своем." Когда же привилегии были сметены, Ле Шапелье первым понял, как опасна для государства недавно обретенная мощь одного из классов. Национальное собрание приняло предложенный депутатом закон, запретивший любое объединение рабочих с целью вымогательства. В самом деле, могла ли нация, покончившая с деспотизмом дворцов, терпеть нарождавшийся деспотизм лачуг? Да, покровительство и защита этого человека стоили многого, но Андре-Луи покачал головой. - Исак, у тебя какое-то пристрастие появляться передо мной в кризисную минуту и указывать мне путь. Но на сей раз я пойду своей дорогой. Я связан словом. Они шли по узкой улочке сзади Либфраукирхе. Сумерки сгустились, наступила ночь. Перед одним из домов Ле Шапелье остановился. Из открытой двери на блестящий от влаги булыжник мостовой падала косая полоса света. - Что ж, тогда ave atque vale[6]. Мы встретились, но теперь должны снова разойтись. Мне сюда. В дверном проеме показалась неряшливо одетая толстуха. Женщина вышла на порог и молча оглядела приятелей, стоявших на свету. - Рад был тебя увидеть, Исак, тем более, что и кишки не пострадали. Теперь я за них спокоен. До следующей, разумеется, встречи. Друзья обменялись рукопожатием. Ле Шапелье вошел в дом, хозяйка пробурчала что-то, приветствуя постояльца, и Андре-Луи отправился к себе, в "Три короны". Глава V. Спасение Полдень следующего дня застал Андре-Луи в Шенборнлусте, куда его тянуло, словно магнитом, присутствие там Алины. Когда он вошел, господин у двери, дважды провожавшие его на прием к его высочеству, сделал вид, что его не узнал. Он спросил имя посетителя, долго искал в списке приглашенных и наконец объявил, что это имя там не значится. Чем он может служить господину Моро? Кого конкретно господин Моро хочет увидеть? Скрытое оскорбление больно задело Андре-Луи. Впрочем, он давно понял, что у таких людей, равно как и у всех придворных, лакейские душонки. Подавив досаду, Андре-Луи притворился, будто не замечает, как другие ожидающие подталкивают друг друга локтями, переглядываются и улыбаются. Этих посетителей, как отныне и его, не допускали в святая святых дальше вестибюля, и они откровенно злорадствовали. После секундного раздумья Андре-Луи заявил, что желает переговорить с госпожой де Плугастель. Господин привратник подозвал пажа, развязного малого в атласном белом костюме, и поручил ему передать просьбу господина Моро - Моро, правильно? - госпоже графине де Плугастель. Паж смерил Андре-Луи таким взглядом, словно тот был торговцем, пришедшим получить деньги по счетам, и исчез за заветной дверью, охраняемой двумя офицерами в шитых золотом алых мундирах. Андре-Луи остался ждать графиню. Просторный вестибюль был заполнен мелкопоместными дворянами и младшими армейскими офицерами. Последние представляли собой довольно пестрое сборище: многие щеголяли в мундирах, пошив которых сделал их банкротами; наряды прочих находились в разных стадиях изношенности - от еще модных и чистых до протертых и заляпанных, потерявших всякий вид. Но все, кто их носил, держались с высокомерием и заносчивостью самых надменных аристократов. Андре-Луи равнодушно сносил холодные взгляды и монокли, нацеленные на его ненапудренные волосы, простой костюм и высокие сапоги для верховой езды. Правда, терпеть пришлось недолго. Госпожа де Плугастель не заставила себя ждать. Дружеская улыбка и теплое приветствие знатной дамы заставили менее знатную публику подавить презрение к ее незадачливому гостю. - Мой дорогой Андре! - Она положила узкую ладонь ему на предплечье. - Наверное, вы прнесли мне новости о Кантене? - Ему сегодня лучше, сударыня. И настроение, по всем признакам, поднялось. Сударыня, я приехал... Откровенно говоря, я приехал в надежде повидать Алину. - Значит, не меня, Андре? - спросила она с ласковым упреком. - О, сударыня! - Его негромкий возглас выражал одновременно и протест, и смущение. Графиня все поняла и вздохнула. - Ну-ну, мой дорогой. А тебя не пропускают. Ты впал в немилость. Господин д'Артуа недоволен твоими политическими взглядами и относится к тебе не слишком дружелюбно. Но скоро это станет неважно. Ты вернешься в Гаврийяк и, возможно, я когда-нибудь приеду с тобой повидаться... - Она оборвала себя. Ее глаза задержались на его узком умном лице, и в них появилось выражение печали и нежности. - Подожди здесь. Я приведу тебе Алину. Приход Алины вызвал среди толпящихся в вестибюле новый всплеск интереса. Вокруг зашептались, и чуткое ухо Андре уловило обрывки фраз: "...Керкадью... Госпоже де Бальби придется получше следить... Придется поработать мозгами, которых у нее не так уж... Увядающая красотка..." Намеки на мадмуазель де Керкадью были неявными, но Андре-Луи при мысли, что ее имя уже на устах дворцовых сплетников, внутренне задрожал от гнева. В своем платье из коралловой тафты, с богатой вышивкой вокруг декольте Алина была ослепительна. Она немного запыхалась, словно бежала сюда бегом. - Я только на минутку. Я ускользнула тайком, только, чтобы перемолвиться с тобой словечком. Мадам будет недовольна, если я пропаду надолго. - И она мягко упрекнула Андре-Луи за неблагоразумие, лишившее его расположения их высочеств. Но он может положиться на нее. Она приложит все усилия, чтобы помирить его с принцем. Андре-Луи отнесся к этому предложению прохладно. - Алина, я не хочу, чтобы ради меня вы оказались в долгу у кого бы то ни было. Она рассмеялась. - Право слово, сударь, вам следует научиться обуздывать свою гордыню. Я уже говорила с монсеньором, хотя пока и не слишком успешно. Я выбрала не очень подходяший момент. Это из-за... - Она вдруг запнулась. - О нет. Я не должна вам об этом говорить. Губы Моро изогнулись в насмешливую улыбку, которую она так хорошо знала, но взгляд оставался серьезным. - Ну вот, у вас уже появились от меня секреты. - Нет-нет. В конце концов, так ли это важно? Их высочества более скрытны, чем обычно, потому что сейчас в Кобленц приехал тайный эмиссар Национального собрания. На лице Андре-Луи ничего не отразилось. - Тайный эмиссар? - переспросил он. - По-моему, это секрет Полишинеля. - Ну, едва ли это так. Во всяком случае, эмиссар полагает, что о его пребывании здесь никому не известно, кроме курфюрста, к которому он приехал. - И курфюрст его выдал? Алина, как оказалось, была неплохо осведомлена. - Курфюрст попал в щекотливое положение. Он конфиденциально сообщил о визите господину д'Антрагу, а господин д'Антраг, разумеется, рассказал обо всем принцу. - Я не понимаю, какая необходимость в сохранении тайны. Вам известно, кто этот эмиссар? - Думаю, он какая-нибудь важная особа, не последняя в Собрании. - Это естественно, раз он приехал в качестве посла, - сказал Андре-Луи и спросил с притворной ленцой: - Полагаю, ему никто не намерен причинить вред? Я имею в виду господ эмигрантов. - Как бы не так! Неужто вы воображаете, что ему дадут просто так уехать? Один нашелся щепетильный, полковник де Бац - он высказался в пользу того, чтобы отпустить эмиссара, но у полковника какие-то свои на то причины. - И они знают, где искать этого человека? - Разумеется. Его выследили. Андре-Луи продолжал вяло любопытствовать: - Но что они могут предпринять? В конце концов, этот эмиссар - посол к здешнему государю, следовательно, персона неприкосновенная. - Да, Андре, с точки зрения обычных законов, но не с точки зрения господ эмигрантов. - Но они ведь гости курфюрста, правда? Значит, придется считаться с законом. Милое лицо девушки помрачнело. - Они разделаются с ним так же, как его приятели разделались нашими. - Что показывает отсутствие существенных различий между теми и другими. - Андре-Луи засмеялся, чтобы скрыть глубину своей заинтересованности и тревоги. - Ну-ну! Вот пример бессмысленной глупости, за которую они могут горько поплатиться. Им и в голову не приходит, что они злоупотребляют гостеприимством курфюрста, что их выходка может обернуться для него серьезными неприятностями... Алина, вы сказали, что в этом затеваемом покушении замешаны принцы? Алина встревожились. Хотя Андре-Луи говорил тихо, его голос дрожал от негодования. - Я была слишком откровенна с вами, Андре. Забудьте о том, что я рассказала. Он пожал плечами. - Что изменится, если я буду помнить? Тема была закрыта. Алина могла бы сообразить, что изменится, если захотела и смогла проследить за своим возлюбленным после того, как они распрощались. Лишь только она вернулась к своим обязанностям, как Андре-Луи немедленно покинул дворец и галопом поскакал назад, в город. Оставив лошадь в конюшне "Трех корон", он поспешил на маленькую улочку, огибавшую Либфраукирхе, моля Бога, чтобы успеть вовремя. Примчавшись на нужную улицу, он убедился, что его молитва услышана. Он не опоздал, правда, этим и исчерпывалось небесное благорасположение. Убийцы уже заняли исходную позицию. При появлении Андре-Луи три тени растаяли в арке ворот напротив дома, где остановился Ле Шапелье. Андре-Луи подошел к двери, громко стукнул по ней несколько раз рукояткой хлыста. Этот хлыст был сейчас его единственным оружием, и он корил себя за опрометчивость. При всей спешке он мог бы потратить лишнюю минуту на то, чтобы вооружиться. Дверь открыла толстуха, виденная им накануне. - Господин ле... Человек, который здесь поселился, у себя? Она пристально оглядела его с головы до пят. - Не знаю. Но если он и у себя, то никого не принимает. - Передайте ему, что пришел друг, который провожал его вчера вечером. Вы ведь запомнили меня, не тек ли? - Подождите. Она захлопнула дверь у него перед носом. Андре-Луи воспользовался минутой ожидания и как бы нечаянно выронил хлыст. Нагнувшись за ним, посмотрел из-под руки на ворота у себя за спиной. Он разглядел три головы, высунувшихся из проема. Убийцы всматривались в сумерки, наблюдая за нежданным гостем. Наконец его впустили в дом. Ле Шапелье ждал наверху, элегантный, как petit-maitre. Он приветливо улыбнулся другу. - Ты пришел сообщить мне, что передумал? Решил вернуться со мной? - Не угадал, Исаак. Я пришел сказать тебе, что твое возвращение более чем сомнительно. В усталых глазах вспыхнула тревога, тонко очерченные брови взлетели вверх. - О чем ты? Ты имеешь в виду эмигрантов? - Господ эмигрантов. В настоящий момент трое убийц из их числа - по меньшей мере трое - сидят в засаде напротив твоего дома. Ле Шапелье побледнел. - Но как они узнали? Ты... - Нет не я. Если бы я, меня бы сейчас здесь не было. Твой визит поставил курфюрста в затруднительное положение. У Клемента Венсло сильно развито гостеприимство. Твой требования вступили в неустранимое противоречие с его гостеприимством. Оказавшись в затруднительном положении, он послал за господином д'Антрагом и конфиденциально поделился с ним своим несчастьем. Господин д'Антраг, в свою очередь, конфиденциально известил о происходящем принцев. Как выяснилось, принцы конфиденциально сообщили об этом всему двору. И час назад один из придворных опять-таки конфиденциально передал эту информацию мне. Тебе никогда не приходило в голову, Исаак, что, если бы не конфиденциальные сообщения, мы никогда бы не располагали историческими фактами? - А ты пришел только с тем, чтобы предупредить меня? - А у тебя возникло другое предположение? - Ты поступил как настоящий друг, Андре, - сказал Ле Шапелье с ненаигранным пафосом. - Но почему ты считаешь, что меня намереваются убить? - А разве ты сам придерживаешься другого мнения? Ле Шапелье сел в единственное в комнате кресло, достал носовой платок и отер им холодный пот, бусинками выступивший у него на лбу. - Ты рискуешь, - сказал он. - Это благородно, но в данных обстоятельствах глупо. - Большинство благородных поступков глупо. - Если меня стерегут, как ты говоришь... - Ле Шапелье пожал плечами. - Твое предостережение опоздало. Н тем не менее я благодарен тебе, друг мой. - Чепуха. Здесь есть черный ход? На бледном лице депутата появилась слабая улыбка. - Если бы и был, они бы его перекрыли. - Что ж, ладно. Тогда я разыщу курфюрста. Он пришлет своих гвардейцев, и они расчистят тебе путь. - Курфюрст уехал в Оберкирхе. Пока ты его найдешь и вернешься, уже наступит утро. Уж не воображаешь ли ты, что убийцы собираются ждать всю ночь? Когда они поймут, что я не собираюсь выходить из дома, они постучат. Хозяйка откроет, и тогда... - Он пожал плечами и оставил фразу незаконченной. Потом его словно прорвало. - Позор! Я посол, моя личность неприкосновенна! Но этим мстительным мерзавцам нет дела до международных законов! В их глазах я паразит, которого нужно уничтожить, и они уничтожат меня, не раздумывая, хотя и знают, что подложат свинью курфюрсту! - В запальчивости он снова вскочил на ноги. - Боже мой! Ведь его ждет возмездие! Этот глуповатый архиепископ наконец осознает, какую ошибку совершил, приютив таких гостей. - Возмездие курфюрсту не утолит твоей жажды в аду, - спокойно произнес Андре-Луи. - И потом, ты пока не убит. - Да. Всего лишь приговорен. - Брось, дружище. Ты предупрежден, а это уже кое-что значит. Роль ни о чем не подозревающей овцы, покорно бредущей на заклание, тебе не грозит. Даже если мы пойдем напролом, и то шансы будут не так уж плохи. Двое против троих - пробьемся. Лицо Ле Шапелье осветилось надеждой. Потом на смену надежде прищли сомнения. - Ты уверен, что их только трое? Откуда такая уверенность? Андре-Луи вздохнул. - Н-да, тут я, признаться, сплоховал. Не убедился. - Сообщники могут прятаться где-нибудь поблизости. Иди-ка ты к себе, друг мой, пока это возможно. Я подожду их здесь, с пистолетом наготове. Им неизвестно, что я предупрежден; может, уложу одного, прежде чем до меня доберутся. - Слабое утешение. - Андре-Луи погрузился в раздумье. - Да, я мог бы уйти отсюда. Молодчики видели, как я вошел. Вряд ли они станут мне мешать, шум ведь может заставить тебя насторожиться. - Тут его глаза вспыхнули вдохновением. Он резко спросил: - Что бы ты сделал, выбравшись отсюда живым? - Как что? Поехал бы к границе. У меня в "Красной шляпе" дорожная карета... Только какое это имеет значение? - удрученно добавил Ле Шапелье. - А документы у тебя в порядке? Стража на мосту с ними пропустит? - О да. Мой пропуск подписан канцлером курфюрста. - Что ж, тогда все просто. - Просто? - Мы примерно одного роста и телосложения. Ты возьмешь этот сюртук, эти бриджи и сапоги. Наденешь на голову мою шляпу и сунешь под мышку этот хлыст, после чего хозяйка проводит господина Андре-Луи Моро до двери. На крыльце ты задержишься, повернувшись спиной вон к тем воротам на той стороне улицы так, чтобы те, кто там прячутся, ясно видели твою фигуру, а лицо - нет. Ты можешь сказать хозяйке что-нибудь вроде: "Передайте господину наверху, что, если я не вернусь в течение часа, он может меня не ждать". Потом ты резко нырнешь со света во мрак и, сунув руки в карманы с пистолетами, удерешь. На бледных щеках депутата вновь проступил румянец. - А ты? - Я? - Андре-Луи пожал плечами. - Они позволят тебе уйти, поскольку решат, что ты не Исаак Ле Шапелье, а потом позволят уйти мне, поскольку увидят, что я тоже не Исаак Ле Шапелье. Депутат нервно сцеплял и расцеплял пальцы. Он снова побледнел. - Ты искушаешь, как дьявол. Андре-Луи начал расстегивать сюртук. - Снимай платье. - Но ты рискуешь гораздо больше, чем тебе кажется. - Нет, риск невелик, да и в любом случае риск это только риск, возможность неприятностей. А вот твоя смерть, если станешь медлить, станет неизбежностью. Шевелись! Обмен состоялся, и, по крайней мере со спины, при неярком освещении Ле Шапелье в одежде Андре-Луи невозможно было отличить от человека, который вошел в дом полчаса назад. - Теперь зови свою хозяйку. В дверях прикрой губы платком. Он поможет тебе скрыть лицо, пока ты не повернешься к улице спиной. Ле Шапелье обеими руками схватил руку Андре. Его близорукие глаза увлажнились. - Друг мой, у меня нет слов... - Хвала всевышнему. Отправляйся, У тебя всего час на то, чтобы убраться из Кобленца. Несколько минут спустя, когда дверь открылась, что-то зашевелилось в подворотне напротив. Наблюдатели впились глазами в человека в костюме для верховой езды и высокой конической шляпе, который зашел в дом полчаса назад. Они услышали его прощальные слова и увидели, как он зашагал вниз по улице. Никто не сдвинулся с места, чтобы помешать ему уйти. Андре-Луи, вглядывавшийся в сумрак из окна второго этажа, остался доволен. Он прождал еще целый час, все это время обдумывая свое положение. А что, если эти господа не станут его окликать, не сделают попытки напасть на него, а просто выстрелят ему в спину, когда он выйдет на улицу? Они ведь будут уверены, что он - Ле Шапелье. Такую