ыку, которую сами же заказывали. - Возможно. Но мы здесь не для того, чтобы забавляться. Если качество поданных на обед блюд служило демонстрацией патриотизма, то владелец постоялого двора показал себя самым непреклонным патриотом. От крепкого мясного бульона исходил восхитительный аромат, нежный и упитанный каплун был зажарен безупречно, вино вызывало сладкие грезы о берегах Гаронны свежий пшеничный хлеб превосходил по качеству все, что Андре-Луи и Буассанкур ели за последний месяц. Гостям испуганно и проворно прислуживали жена и дочь хозяина. - Недурно, недурно, - похвалил Буассанкур. - Кажется, в провинции не голодают так, как в Париже. - Члены правительства не голодают нигде, - резко заметил Андре-Луи. - Что мы скоро и покажем голодному народу. После обеда, когда убрали со стола, в гостиницу прибыл мэр Блеранкура - упитанный, луноликий коротышка лет сорока с маленькими красными глазками, которые придавали ему нездоровый вид. Коротышка назвался Фуляром. От него так и веяло самодовольством и, заметив это, Андре-Луи с самого начала избрал агрессивную линию поведения. Он даже не привстал навстречу посетителю, а лишь нарочито неторопливо отрвал взгляд от бумаг, которые предусмотрительно разложил на столе, и недружелюбно оглядел вошедшего, причем взгляд его задержался на солидном чиновничьем брюшке. - Стало быть, вы мэр, а? - произнес Андре-Луи вместо приветствия. - Я гляжу, вы чрезмерно упитанны. В Париже все патриоты исхудали. Гражданин Фуляр опешил. С него разом слетела вся самоуверенность. Темные глазки растерянно замигали и покосились на богатырскую фигуру Буассанкура, который стоял за спиной Андре-Луи. Но мэр был настолько обескуражен, что не осмелился указать гражданину агенту на вопиющее несоответствие его секретаря нарисованному образу истощенного патриота. - Жизнь в провинции не так тяжела, как в столице, - промямлил он. - Я заметил. Вы здесь жиреете. И не только это. - Таким образом Андре-Луи сразу же захватил инициативу в свои руки. Мэр, который пришел задавать вопросы, обнаружил, что сам оказался в положении допрашиваемого. И плохо скрытая угроза, проглядывавшая за грубыми манерами агента, в его агрессивном тоне, в суровом и презрительном выражении его угловатого лица, в одно мгновение сбила с Фуляра всю спесь и превратила его в подобострастного и послушного слугу. - Прежде, чем мы перейдем к делу, гражданин мэр, взгляните на этот мандат и ознакомьтесь с моими полномочиями. - Андре взял со стола удостоверение агента Комитета общественной безопасности и протянул Фуляру. Мэр робко шагнул вперед. Он пробежал глазами документ и вернул его владельцу. - Я к вашим услугам, гражданин агент. Располагайте мной, как сочтете нужным. - Мы ждем вашего президента и вашего коменданта. - Андре-Луи нетерпеливо постучал под столом ногой. Вы тут не особенно торопитесь, в вашем Блеранкуре. Пока он говорил, дверь открылась и владелец гостиницы объявил: - Гражданин президент и гражданин комендант. Названные граждане вошли в комнату с высокомерным видом. Тюилье, местный деспот и провинциальный про-консул, был другом и агентом Сен-Жюста. Близкие отношения с великим человеком обеспечивали надежный фундамент его самоуверенности. Андре-Луи с одного взгляда распознал хамскую сущность этого энергичного молодого человека со смуглой кожей, черными сальными волосами и неприятным лицом, которому тяжелая, выступающая вперед нижняя челюсть придавала свирепое выражение. Следом за ним вошел лейтенант Люка, который командовал отрядом Национальной Гвардии размещенном в Блеранкуре, и номинально именовался комендантом. Светловолосый молодой офицер производил впечатление человека добродушного и любезного. В синем мундире с белой отделкой и красными эполетами он выглядел почти джентльменом. Андре-Луи неспешно оглядел своих посетителей. Он не поднялся с места и не потрудился убрать с лица недовольное выражение. Оценив по достоинству гражданина Тюилье, он не дал ему открыть рта и прибег к той же тактике, которая так благотворно подействовала на мэра. - Вы заставили себя ждать. Это при прежнем режиме чиновники могли позволить себе безнаказанно тратить впустую свое и чужое время, Теперь положение изменилось. Время чиновника принадлежит нации. Тюилье, как и мэра несколькими минутами раньше, явно потрясло такое обращение. Какой же огромной должна быть власть человека, который позволяет себе такой тон в разговоре с президентом Революционного комитета! Но, поскольку самоуверенность Тюилье покоилась на более прочном основании, чем самоуверенность мэра, ее было не так-то просто разрушить. Опомнившись, президент надменно изрек: - Вам нет необходимости напоминать мне о моем долге. - Надеюсь, вы правы. Но если я замечу такую необходимость, то сделаю это без колебаний. Лучше взгляните сюда, гражданин президент. - И Андре-Луи снова предъявил свой мандат. Тюилье разглядывал документ долго и внимательно. Среди других подписей он заметил и подпись Сен-Жюста. Мандат произвел на него тем большее впечатление, что он имел весьма смутное представление о функциях агента Комитета общественной безопасности. Прежде президент уже имел дело с одним или двумя представителями власти и знал, насколько широки их полномочия. Агент Комитета общественной безопасности был чем-то новым в его опыте. В этом не было ничего удивительного, ибо агентов Комитета никогда не посылали с подобными поручениями. Прекрасно сознавая это, Андре-Луи рассчитывал, что о его полномочиях будут судить по его поведению. Чем более властно и заносчиво он будет держаться, тем больше шансов, что его полномочия сочтут неограниченными. - Передайте документ коменданту. Он должен знать, на каком основании я буду отдавать ему приказы, если возникнет такая необходимость. Андре-Луи прекрасно отдавал себе отчет в том, что посягает на чужие права. Тюилье нахмурился. - Если у вас будут приказы для коменданта, он получит их от меня или от мэра. Андре-Луи смерял его суровым взглядом. - Пока я в Блеранкуре, Национальная Гвардия будет получать приказы и от Комитета общественной безопасности, чере меня, его представителя. Я хочу, чтобы вы это четко себе уяснили. Я здесь не для того, чтобы в игрушки играть или спорить о формальностях. Я здесь по делу. По серьезному делу. Давайте перейдем к нему. Буассанкур, подай гражданам стулья. Буассанкур поставил перед столом три стула, и вся троица села лицом к Андре-Луи и выжидательно посмотрела на гражданина агента. Мэр растерянно моргал красноватыми глазками, Тюилье сохранял надменное и неприступное выражение лица, Люка с независимым видом развалился на стуле и поигрывал саблей. Андре-Луи откинулся на спинку стула и хищно разглядывал представителей власти Блеранкура. - Итак, - заговорил он веско, - этот невинный с виду провинциальный городишко оказался прибежищем реакционеров, оплотом заговора против Республики, Единой и Неделимой. Тюилье попытался было вставить слово. - Но это было... - Не перебивайте меня. Я осведомлен о том, что здесь было. И я озабочен делом, которое привело к аресту этого Торина. Для Тюилье наконец все прояснилось. Этого агента прислал в Блеранкур сам Сен-Жюст. Прислал, чтобы тот добыл - а если понадобится, то и сфабриковал - доказательства, необходимые, чтобы отправить обманутого мужа госпожи Торин на гильотину. Тюилье отчетливо понял, в чем состоит его долг. Он обязан работать рука об руку с этим ловким и умелым агентом Комитета общественной безопасности. Хмурое настороженное выражение его лица сменилось сочувственной серьезностью. - Ах, да. Это очень печальный случай, гражданин агент. не может вспоминать о нем без стыда. Ответ Андре-Луи привел его в полное замешательство. - Я бы лучше думал о Блеранкуре, да и о вас, если бы вы представили мне какие-либо доказательства, чтобы мы могли вырезать эту раковую опухоль деспотизма. - Что вы имеете в виду? - Послушайте, гражданин, не стоит со мной шутить. Где доказательства вашей доброй воли, вашего патриотического рвения? - Но разве мы не арестовали негодяя Торина, не отправили его в Париж для суда? - За участие в заговоре, - со значением произнес Андре-Луи и сделал выразительную паузу. - Ну же! Где остальные? Где сообщники этого мерзавца? Где другие заговорщики? Вы их арестовали? Тюилье начал терять терпение. - О чем вы говорите? Нам ничего не известно о других. - Вот как? Андре-Луи вскинул брови. На его лице внезапно появилась полная сарказма улыбка. - Вы, кажется, собираетесь меня уверить, что в Блеранкуре человек может составить заговор в одиночку? Это что, особенность жителей вашего края? Мэра поразила проницательность этого замечания. - Силы небесные! - воскликнул он и повернулся к Тюилье. - Ну конечно, у этого типа должны быть сообщники! Человек не может участвовать в заговоре один. Гражданин агент совершенно прав. - А, вы тоже это заметили? Я рад, что Блеранкур не лишен здравомыслия, хотя и приходится прилагать усилия, чтобы его ообнаружить. Что же, гражданин президент, вы оказались не слишком бдительны. Вы выяснили, что Торин - заговорщик. Вы арестовали его и на сем успокоились. Вы не взяли на себя труда установить, кто сообщники этого типа. Честное слово, полагаю, Комитету общественной безопасности самое время разобраться в этом вопросе. Андре-Луи взял карандаш и быстро написал на бумаге несколько строк. Мэр выглядел совершенно ошеломленным. Тюилье снова нахмурился, но промолчал. Он сознавал, что, чем меньше он скажет, тем лучше. Дело обстоит совсем не так, как ему казалось вначале. Лучше он предоставит своему другу Сен-Жюсту разобраться с этим наглым, пронырливым молодым агентом. Сен-Жюст быстро поставит на место этого субъекта. Больше он не будет совать нос, куда не следует. Люка в ходе беседы сохранял непринужденный, заинтересованный вид. В конце концов, он только инструмент исполнительной власти, и не несет никакой ответственности за ее промахи и недостатки. Андре-Луи поднял глаза. Тюилье понял, что этот нахальный молодой проныра вовсе не собирается оставить его в покое. - Какова природа этого заговора, гражданин президент? Тюилье неловко заерзал на стуле. - Вы полагаете, что я держу в голове все дела своего комитета? - Нет, зачем же? А у вас в Блеранкуре было много заговоров? - Других не было. - И вы не можете вспомнить природу этого единственного? Боюсь, вы выказываете слишком мало интереса к своим обязанностям. Вы вели записи, я полагаю? - Не помню, вел или нет. Андре-Луи приподнял бровь и впился в президента долгим внимательным взглядом. - Гражданин, вы вынуждаете меня напомнить вам, что речь идет о серьезном деле. Этот Торин должен был предстать перед вашим комитетом для допроса. - Я допрашивал его лично. - Это в высшей степени необычно и идет вразрез с общепринятой процедурой. Но даже в этом случае вы обязаны были вести записи. Протокол допроса. Он должен был у вас сохраниться. - О, полагаю, я вел записи. Но откуда я знаю, где они сейчас? - Вам придется отыскать их, гражданин председатель. Кажется, вы не вполне отдаете себе отчет, насколько это важно. Когда мы узнаем подробности заговора, мы получим нить, ведущую к сообщникам Торина. - Я понимаю. Да. Конечно, я понимаю. - Тюилье почувствовал, что его загоняют в угол, и решил показать зубы. - Но тысяча чертей! Говорю вам, у меня нет этих записей! Андре-Луи долго и испытующе смотрел на него, пока Тюилье, наконец, не взорвался. - Что вы на меня глазеете? - завопил он, вскочив с места. - У вас нет записей? Как я должен это понимать? Тюилье, полагаясь на защиту Сен-Жюста, ради которого он пошел на арест Торина, позволил себе выйти из себя. - Можете понимать, как вам угодно. Я устал от ваших вопросов. Думаете, я допущу, чтобы меня запугивал какой-то шпион? Думаете... - Молчать! - перебил его Андре-Луи. - Вы в своем уме? Я представляю Комитет общественной безопасности! И я должен сносить оскорбления от председателя провинциального Революционного комитета? Хорошенькое дельце! Вы полагает, мне нужны ваши речи? Я задал вам простой вопрос, и вам нужно было дать на него ясный ответ, не больше. Но я начинаю подозревать, что нам с вами не о чем больше разговаривать. - Рад это слышать, - огрызнулся Тюилье и вздернул нос. Он снова сел и быстрым движением закинул ногу за ногу. Вся его поза свидетельствовала о гневе. Андре-Луи продолжал сверлить председателя недобрым взглядом. Затем он взял перо, обмакнул его в чернила, придвинул к себе чистый лист бумаги и принялся быстро строчить. Несколько мгновений в комнате не раздавалось ни звука, кроме скрипа пере и сердитого прерывистого дыхания гражданина Тюилье. Наконец Андре-Луи закончил писать. Он отшвырнул перо в сторону, откинулся на спинку стула и помахал бумагой, чтобы высушить чернила. Потом гражданин агент заговорил снова. На этот раз он обращался не только к , но и к Фуляру. - Стало быть, положение таково: две недели назад гражданина Торина арестовали по приказу председателя Революционного комитета Блеранкура, предъявили ему обвинение в заговоре - и отправили в Париж для суда. Я приехал сюда, чтобы выяснить природу заговора и имена сообщников Торина. Председатель не может назвать ни того, ни другого. Он заявил мне в оскорбительных выражениях, что не сохранил никаких записей. Делать выводы - не мое дело. Их сделает Комитет общественной безопасности. Но уже сейчас ясно, что возможны только два объяснения. Либо гражданин председатель проявил , либо он прикрывает остальных заговорщиков. - Что вы сказали? - Тюилье снова вскочил. Андре-Луи продолжал безжалостно и невозмутимо - Какой из двух вариантов выбрать, предстоит решить Комитету. Тем временем, мой долг мне совершенно ясен. Гражданин мэр, не будете ли вы добры подписать этот приказ? - И он протянул мэру бумагу, которую только что заполнил. Фуляр читал; Тюилье с потемневшим от ярости лицом наблюдал за мэром. - Что это такое? - не выдержал он наконец. - Бог мой! - в тот же самый момент воскликнул мэр. - Приказ о вашем аресте, ясное дело, - ответил Андре-Луи. - О моем аресте? Арестовать меня? Меня?! - Президент отшатнулся. Его смуглое лицо внезапно приобрело зеленоватый оттенок. - Надеюсь, вы понимаете, что это совершенно необходимо, гражданин мэр? Гражданин мэр задумчиво облизнул губы. Его красноватыеглазки сузились. Он взял перо. Показалось ли Андре-Луи или на лице мэра действительно мелькнула улыбка, когда он склонился над столом, чтобы подписать бумагу? Нетрудно было представить себе, как Тюилье злоупотреблял положением председателя революционного комитета задирал и унижал мэра, и теперь Фуляр одним росчерком пера сводил все старые счеты. Тут онемевший Тюилье пришел в себя. - Вы сошли с ума? Не подписывайте, Фуляр! Не смейте подписывать! Клянусь Богом, вы заплатите за это головой! - Ха! Запишите эту угрозу, Буассанкур. Она дополнит мой отчет. И позвольте напомнить вам, гражданин Тюилье, что в данный момент под вопросом сохранность вашей собственной головы. Так что приберегите все, что вам есть сказать, для суда и ведите себя достойно. - Андре-Луи взял бумагу и обратился к потрясенному офицеру. - Вот вам наш приказ, гражданин комендант. Поместите гражданина Тюилье в местную тюрьму и держите его там вплоть до моих дальнейших распоряжений. Приставьте к нему надежную охрану и следите, чтобы он не мог ни с кем связаться без моего ведома. Он не должен отправлять и получать письма, не должен ни с кем видеться. Вы за это отвечаете. Предупреждаю вас: эта ответственность очень тяжела. - Ей-Богу, вы правы! вскричал побагровевший Тюилье. - Кое-кто из вас ответит за это. И ответит головой. - Уведите его, - приказал Андре-Луи. Комендант отсалютовал и повернулся к Тюилье. - Пойдемте, гражданин председатель. Тюилье не двинулся с места. На его скулах играли желваки, губы шевелились, но он ничего не произносил. Потом он потряс кулаком в сторону Андре-Луи. - Вы дождетесь, наглый выскочка! Вы еще посмотрите, что с вами произойдет. Андре-Луи посмотрел на него с презрением. - Сначала я увижу, что произойдет с вами, предатель. Впрочем, это я и так могу предсказать с полной определенностью. И он небрежно махнул рукой в сторону двери. Глава XXXIX. Доказательства Когда протестующего и угрожающего Тюилье наконец увели, и его крики стихли за дверью, Андре-Луи обратился к Фуляру. - Что вы об этом думаете, гражданин мэр? Упитанный коротышка с серьезным видом покачал головой ивынес свой печальный приговор: - Мне это не нравится. Скажу вам откровенно, гражданин агент, мне это не нравится. - Что именно вам не нравится? Выражайтесь яснее, друг мой. Мэр подпрыгнул на стуле. - Мне не нравится поведение Тюилье. Он не искренне. Патриот не стал бы вести себя так. - Ха! стало быть, вы тоже заметили. С этого момента я уверен, что могу положиться на вашу проницательность и здравомыслие. Хотя, если в Блеранкуре чего и недостает, то это не здравомыслие. Недостает верности, рвения, патриотизма. У вас заговор, а председатель революционного комитета покрывает заговорщиков. - Вы так считаете? Вы уверены? - А вы? - прогудел Буассанкур. - Я не знаю, что и думать, чему верить. Андре-Луи одарил его неприятной улыбкой. - Придется нам что-нибудь отыскать для вас. Надо порыться в бумагах этого мошенника. Пойдемте, гражданин. Вы покажете дорогу к дому Тюилье. Вы с нами, Буассанкур. Тюилье снимал комнаты в доме на окраине городка. Дом стоял в глубине густого запущенного сада, который в эти декабрьские дни выглядел в своей наготе необыкновенно безжизненно. Ветхая развалюха принадлежала вдове Грссе и ее незамужней сестре. Тюилье занимал две комнаты на первом этаже. Беглый осмотр спальни убедил Андре-Луи, что ею можно не заниматься. Он прошел в гостиную, где Тюилье, очевидно, держал бумаги, связанные с его деятельностью на посту председателя революционного комитета. Андре-Луи с любопытством оглядел книжные полки. "Общественное управление", несколько томов Вольтеровой "Эпохи Людовика XIV", одна или две работы по философии, перевод Овида, экземпляр "Романа о Розе" и многое другое. Занятный ассортимент. Письменный стол стоял у окна. На нем лежали какие-то бумаги. Андре-Луи бегло их просмотрел. Ничего важного они из себя не представляли. Он открыл два выдвижных ящика. Их содержимое представляло еще меньший интерес. Андре-Луи и неотступно следующие за ним мэр и Буассанкур перешли к бюро, стоявшему в глубине стенной ниши. Оказалось, что бюро заперто на ключ. Взломав замок, Андре-Луи сел и начал просматривать бумаги. Мэр по его приглашению придвинул стул и устроился подле гражданина агента. Буассанкур, стоявший по другую сторону от Андре-Луи, помогал разбирать содержимое бюро, следуя указаниям молодого человека. Декабрьский день давно угас. Три часа работы при свечах в холодной, неопрятной комнате оказались небесплодными. Результатом энергичных поисков стала тоненькая пачка документов, которую Буассанкур перевязал тесемкой. Наконец бюро закрыли, и мэр, по распоряжению Андре-Луи его опечатал. Опечатали они и обе комнаты Тюилье, сообщив перепуганной вдове Грассе, что их нельзя открывать до поступления официального приказа от Комитета общественной безопасности. После этого вся троица вернулась в "Красный колпак", где хозяин поспешил развести огонь, дабы гражданин агент мог согреть августейшие члены. Тут Андре-Луи и мэр ознакомились с изъятыми документами подробнее, а Буассанкур, изображающий секретаря, делал записи по указанию своего начальника. Самым крупным трофеем оказалось послание Сен-Жюста, которое Тюилье неосмотрительно сохранил вопреки приписке с просьбой немедленно уничтожить письмо. Оно было написано месяц назад и состояло из умышленно туманных выражений. Имя Торина там не упоминалось. Но в свете последующих событий выяснилось, что тумана в письме недостаточно; во всяком случае, оно оставляло очень серьезные сомнения по поводу обвинения, предъявленного Торину при аресте. "Если этот Панталоне, - писал Сен-Жюст, - не прекратит визжать, это может обернуться для меня серьезными неприятностями. Добродетель и целомудрие чрезвычайно популярны в последнее время, и я, естественно выступаю в их защиту. Выводы делай сам. Я сказал достаточно, чтобы тебе стала понятна щекотливость сложившегося положения. Не уверяй меня, что все можно уладить традиционным способом. Даже если я так поступлю, этот человек все равно постарается мне навредить. Нужно обеспечить его молчание. Надеюсь, твоя изобретательность поможет тебе найти выход. При необходимости посоветуйся с Б.С.Ж. Вы оба можете рассчитывать на мою благодарность С братским приветом, навечно твой друг Ф. Сен-Жюст." Андре-Луи прочитал письмо вслух и стал выпытывать у мэра сведения, которые позволили бы расшифровать содержащиеся в послании намеки. - Панталоне в комедии - всегда обманутый муж. Следующая фраза письма подтверждает, что речь идет о рогоносце. Кто из рогоносцев здесь, в Блеранкуре, может поставить в неудобное положение представителя Сен-Жюста? Вопрос перепугал мэра до крайности. С тем же успехом Андре-Луи мог приставить к его голове пистолет. Но как ни был напуган Фуляр, от ответа он увиливать не стал. - Торин. - Торин! - Андре-Луи изобразил изумление. - Но это же имя заговорщика! - Именно так, - подтвердил мэр. - Человек, молчание которого нужно обеспечить. Знаете, гражданин мэр, мне начинает казаться, что тут был заговор совершенно необычного рода. Тюилье, который якобы этот заговор раскрыл, не смог объяснить нам, ни в чем он заключался, ни кто его составлял, помимо несчастного Торина. В чем же правда? Какова настоящая история Торина? Мэр рассказал все, что ему было известно. В городке ни для кого не было секретом, что Сен-Жюст соблазнил жену Торина. С тех пор, как гражданин представитель уехал в Париж, мадам Торин исчезла, и ходила молва, что Сен-Жюст забрал ее с собой. Буассанкур быстро строчил, сокращая слова, чтобы поспеть за рассказом мэра. - Поучительная история о человеке, который "выступает в защиту добродетели и целомудрия", - прокомментировал Андре-Луи и перешел к следующему вопросу. - Теперь этот Б.С.Ж. Здесь есть две записки, подписанные этими инициалами. В первой Б.С.Ж. предлагает арестовать какое-то лицо, какое именно, он не называет. Во второй, отвечая, по всей видимости, на вопрос, он пишет: "Откуда я знаю, что тебе с ним делать? На твоем месте я бы отправил его в Суассон, на гильотину". Возможно, он имеет в виду несчастного Торна. Кто этот Б.С.Ж.? Вы не догадываетесь? - Должно быть, это Бонтам; некий тип, живущий в Шоме. Он называет себя Бонтам Сен-Жюст. - Называет себя? Как вас понимать? - Он какой-то родственник представителя Сен-Жюста. Несомненно, он имеет право называть себя так. Но чаще его зовут просто Бонтам. - Чем он занимается? - По профессии он - коновал. Но сейчас фермерствует. Он якобы приобрел недавно эмигрантское поместье. - Что подразумевается под вашим "якобы"? Купил он поместье или нет? - Вероятно, купил. Но я никогда не слыхал, чтобы у него водились деньги. Андре-Луи вскинул на мэра глаза. На его лице появилось выражение охотника, напавшего на след. - Это интересно. У парня нет денег, и все же он покупает землю. - О, и много земли! Он скупил все вокруг Ля Боса. Чертовски много земли! Гражданин агент погрузился в задумчивость. - Возможно, нам придется поговорить с этим загадочным Бонтамом Сен-Жюстом, - сказал он наконец. - Пусть объяснит эти записки. - И он сменил тему. - возвращаясь к Торину, что вы можете о нем сказать? - Ничего хорошего. Никчемная личность, пьяница, бил жену. Никто не осуждал бедняжку, когда та уехала с гражданином Сен-Жюстом. Вот почему об этой истории мало судачат. Никто не пожалел Торина, когда его схватили. Андре-Луи посуровел. - Как бы он себя ни вел, это не оправдывает тех, кто пытается расправиться с ним руками закона, прибегнув к ложному обвинению. - Я этого не говорил, гражданин агент, - испуганно проблеял мэр. - У него есть родственники? - Замужняя сестра. Она тоже перехала в Шом. А здесь живет кузина Торина. - Ну что же, - Андре-Луи встал. - Отложим наше дело на завтра. Теперь уже почти полночь. Зайдите ко мне завтра в девять утра, гражданин мэр. Буассанкур, спрячьте эти документы в надежное место. Усталый Фуляр откланялся, радуясь возможности избавиться наконец от присутствия страшного агента Комитета общественной безопасности. Андре-Луи и Буассанкур улыбнулись друг другу. - Ну и стремительны же вы! - восхитился Буассанкур. - Такова роль Скарамуша. Он добивается успеха быстротой натиска. Немедленный арест Тюилье был необходим, иначе он успел бы снестись с Парижем. Остальное - просто подарок судьбы. Самая большая наша удача. Нам удалось обнаружить нить, которая ведет к гражданину Бонтаму. Или я ничего не понимаю, или нас ждут великие открытия. Я и не рассчитывал на такое везение, когда отправлялся в Блеранкур. Андре-Луи оказался прав. Их действительно ждали великие открытия. На следующее утро они в сопровождении мэра, коменданта и небольшого отряда национальных гвардейцев отправились верхом в Шом. Вскоре после десяти они подъехали к воротам миниатюрного, но изящного шато, одного из последних приобретений Бонтама, где тот и обосновался. Прежнего владельца, виконта де ля Бос несколько месяцев назад гильотинировали, а законный наследник прозябал где-то в изгнании. Привлеченный шумом, собственной персоной вышел во двор, узнать, кто к нему пожаловал. Молодой человек в крестьянской одежде, высокий и сильный, имел заметный изъян во внешности. Его широкое полное лицо было почти совершенно лишено подбородка, в результате чего он производил впечатление глуповатого и слабохарактерного субъекта. Но, когда комендант объявил Бонтаму, что по приказу Комитета общественной безопасности, он арестован, молодой человек прибег к весьма крепким выражениям, которые снимали с него подозрения в слабости характера Он осыпал приехавших угрозами и вопросами типа: не сошли ли они, случайно с ума, понимают ли, что делают, знают ли о его родстве с представителем Сен-Жюстом, отдают ли себе отчет, что с ними станет, когда представитель узнает об этой вопиющей ошибке. И только под конец своей бурной речи он задал вопрос по существу, пожелав узнать, на каком основании он арестован. Андре-Луи стоял перед Бонтамом в агрессивной позе, его круглая черная шляпа с трехцветной кокардой была надвинута на самый лоб. - Основания будут полностью установлены, когда мы просмотрим ваши бумаги. Лицо Бонтама изменило цвет и стало каким-то дряблым. Но через мгновение он справился с собой. - Если вы на это рассчитываете, значит, у вас нет обвинения. Как вы можете арестовать меня, не предъявив обвинения? Вы злоупотребляете своей властью, если, конечно, вы ею обладаете. Это грубое нарушение закона, и вы за него ответите. - Для честного человека вы чересчур хорошо знаете законы, - усмехнулся Андре-Луи. - И, как бы то ни было, ваши знания устарели. Вы никогда не слышали о "законе о подозреваемых"? Мы арестовали вас по подозрению. - Не усугубляйте свое положение бессмысленным сопротивлением, - добавил Буассанкур. - Если вам нечего скрывать, то нечего и волноваться. Бонтам воззвал к мэру, но мэр лишь повторил слова Буассанкура, и помрачневшего и озлобленного арестанта заперли в одной из комнат, поставив охрану к двери и под окном. Андре-Луи не стал тратить времени на допрос домочадцев Бонтама. Он пожелал узнать только, где гражданин Бонтам хранит свои бумаги. Три часа гражданин агент с помощниками обшаривал кабинет. Мэр и Буассанкур тоже принимали участие в поисках. Когда обыск закончился и Андре-Луи нашел то, что искал - несколько записок и пару писем, касающихся покупки земель Ля Бос - они сели обедать. Домочадцы выставили на стол все лучшее из запасов маленького шато: омлет, куропаток и несколько бутылок превосходного вина из недурного погреба Бонтама. - Да он просто проклятый аристократ, этот Бонтам, - вот единственная благодарность, которой Андре-Луи удостоил домочадцев за роскошную трапезу. Потом он приказал расчистить стол и устроил в симпатичной столовой, залитой зимним солнцем, импровизированный трибунал. На столе разложили бумагу и перья, поставили письменный прибор. Андре-Луи расположился в кресле, справа от него - Буассанкур с пером в руке, слева мэр Блеранкура. Бонтема, бледного, угрюмого и испуганного привели в столовую под стражей. Комендант расположился у двери в качестве официального зрителя. Начался допрос. Бонтаму задали формальные вопросы об имени, возрасте, общественном положении, месте жительства и роде занятий. Буассанкур записывал ответы. На последний вопрос Бонтам ответил, что он - землевладелец и фермер. - Как давно вы им стали? - последовал неудобный вопрос. Бонтам долго колебался, прежде чем ответить. - Год назад. - А до этого чем вы занимались? - Я был коновалом. Андре-Луи оценивающе посмотрел на арестанта. - Если я правильно понял, оставленное вам наследство ничтожно. Вы - человек молодой, гражданин Бонтам. Сколько лет вы были коновалом? - Пять или шесть. - Едва ли за это время можно нажить состояние. Но вы были очень бережливы, я полагаю. Вам удалось откладывать деньги.. Сколько вы скопили? Бонтам раздраженно пожал плечами. - Откуда, черт побери, мне знать, сколько я скопил? Я не держу бухгалтерских книг. - Вы к себе несправедливы. Тут передо мной достаточно документов, показывающих, что бухгалтерия у вас поставлена прекрасно. Не тратьте попусту мое время, гражданин. Отвечайте, сколько вы скопили? Бонтам взбунтовался. - Какое у вас право меня допрашивать? Вы грязный шпион комитета, а не судья. Вы не имеете права меня пытать. Может быть, в вашей власти арестовать меня, хотя и в этом я сомневаюсь. Как бы то ни было, когда гражданин Сен-Жюст прослышит о ваших художествах, для вас наступят черные минуты, это я вам обещаю. А пока, друг мой, самое большое, что вы можете сделать - отправить меня в Париж для суда. Отправьте же меня, отправьте! Отпоравьте и будьте прокляты! Я не стану отвечать ни на один из ваших вопросов. Гражданин мэр, и вы содействуете этому субъекту? Боже мой! Берегитесь! Гильотина в Париже работает быстро. Возможно, вам придется ознакомиться с ее работой за такой произвол. Гражданин представитель Сен-Жюст строго спросит с вас за него. Это не тот человек, с которым можно шутить, и вам следовало бы об этом знать. Пылая от охватившего его возбуждения, Бонтам сделал паузу, чтобы перевести дыхание. - Зафиксируйте все, - спокойно распорядился Андре-Луи, обращаясь к Буассанкуру. - Все, до единого слова. - Он дождался, пока лжесекретарь прекратил писать, и снова обратился к арестанту. На этот раз он говорил тихо и бесстрастно, без прежнего напора, и, возможно, по контрасту его тон произвел еще более сильное впечатление. - Ваша убежденность покоится на ложной предпосылке. Я уже сказал вам, что вы слишком хорошо знаете законы, но они устарели. Если вы честный человек, то поможете мне решить, отправлять вас для суда в Суассон или нет. Да-да, В Суассон, не в Париж. Гильотина в Суассоне работает не менее быстро. А что до гражданина представителя Сен-Жюста, на защиту которого вы, кажется рассчитываете, то по ныне действующим законам Равенства и Братства ни один человек в государстве не обладает достаточной властью, чтобы защитить преступника. - Тон Андре-Луи стал жестче. - Я повторю: ваши знания устарели. Вы, по видимому, находитесь под впечатлением, что мы по-прежнему живем в век деспотов. И еще одно. Позвольте заверить вас: если вы не сумеете рассеять подозрения, которые возникли у меня при изучении ваших бумаг, если не сможете дать удовлетворительного объяснения неким загадочным обстоятельствам, у гражданин представителя Сен-Жюста появятся куда более неотложные дела, чем ваша защита. Ему придется держать ответ за себя. - Андре-Луи вдруг стукнул кулаком по столу и с внезапной свирепостью добавил: - Республика не смотрит на чины и звания. Зарубите это у себя на носу, гражданин Бонтам. Свобода, Равенство и Братство - не пустые слова. Мэр невнятно, но пылко выразил свое полное согласие с последним утверждением. Он подхватил у Андре-Луи эстафету и тоже принялся убеждать арестованного ответить на вопросы и снять с себя подозрения. - Я не понимаю, в чем причина вашей нерешительности. Единственное объяснение: вы молчите из ложной лояльности. Ложной, потому что никакая лояльность не спасет того, кто вами руководит. Единственное, чего вы можете добиться своим молчанием - это обвинения в предумышленном пособничестве преступнику. Приведенные доводы не только усмирили, но и заметно напугали Бонтама. Ужасная угроза Андре-Луи поколебала его уверенность в заступничестве Сен-Жюста. А без этого заступничества ему действительно конец. - Бог мой! - не выдержал он. - В чем вы меня обвиняете? Вы не сказали мне даже этого. Я не делал ничего плохого. - Вы назвались землевладельцем и фермером. Я желаю получить представление об источнике богатства, которое позволило вам приобрести обширные участки земли в Ля Босе. - Я выразился неточно. - Страх выжал из Бонтама правду. - Я и в самом деле фермер. Я занялся сельскшм хозяйством, потому что оно более прибыльно, чем мое прежнее ремесло. Но я не землевладелец. Я всего лишь посредник. Что пользы меня допрашивать? У вас мои бумаги. Они должны были показать вам, что я только агент. - Чей агент? Бонтам на мгновение замялся и нервно стиснул пальцы. Хотя в комнате было прохладно, его бледный выпуклый лоб покрылся крупными каплями пота. - Гражданина представителя Сен-Жюста, - ответил он наконец. И, словно желая оправдать предательство, к которому его вынудили, добавил: Вы должны были понять это из бумаг. - Да, - кивнул Андре-Луи. - По крайней мере, в них содержится много довольно ясных указаний на ваше сотрудничество. - И он замолчал, выжидая, когда Буассанкур закончит писать. - В течение последнего года вы получили деньги, которые в пересчете на ныне утвержденную Республикой валюту составляют в сумме примерно полмиллиона франков. - Да, если считать во франках, получится примерно такая цифра. - Самый крупный денежный перевод в сто тысяч франков получен вами только месяц назад. - Да. Где-то около месяца назад. - Седьмого фримера, если быть точным. - Если у вас есть точная дата, к чему задавать этот вопрос? - Я полагаю, эти деньги были высланы вам из Страсбурга? - Не знаю. - Вам неизвестно, откуда писал гражданин Сен-Жюст? Ведь это он прислал вам деньги, не так ли? - Да. Они пришли от него. Вероятно, из Страсбурга. Да. Откуда же еще? Андре-Луи откинулся назад. - Запишите Буассанкур. Все дословно. Это очень важно. - Он повернулся к мэру. - Я выяснил гораздо больше, чем рассчитывал. Я приехал расследовать роялистский заговор, а обнаружил заговор совершенно иного рода. В начале фримера гражданин Сен-Жюст находился в Страсбурге. Он взымал там крупные штрафы. В его руки текло золото, которое ему доверили собрать в национальную казну. Эти деньги должны были облегчить страдания народа. Но, оказывается, гражданин Сен-Жюст незаконно присвоил часть из них на личные нужды. Вот к какому выводу приводит наше расследование. Добавьте это умозаключение к протоколу, Буассанкур для передачи на рассмотрение в другую инстанцию. И позаботьтесь об этих документах. Они обеспечивают доказательства. - Он ненадолго задумался. - Что ж, на данный момент это все. Больше у меня нет вопросов. Можете увести арестованного. Буассанкур закончил писать и положил протокол перед Андре-Луи. Он внимательно прочел и подписал бумагу, потом передал ее на подпись мэру. Мэр убедился, что все изложено точно, и поставил свою подпись. Отложив перо, он обратил к Андре-Луи бледное, испуганное лицо. - Боже всемогущий! Вы совершили ужасное открытие, гражданин. - И я не сомневаюсь, что мы только в начале пути. Мэр задрожал. Но, в конце концов, виной тому мог быть холод - солнце к тому времени ушло из комнаты. - Мы вступаем на очень опасную территорию, гражданин. Андре-Луи встал. - Очень опасную для преступников, - уточнил он с уверенностью, которая немного успокоила мэра. - Очень опасную для лже-патротов, которые обманом лишают Республику того, что принадлежит ей по праву; опасную для тех, кто злоупотребляет своим положением в личных интересах. Никому больше опасность не угрожает. Нация знает, как вознаградить тех, кто не жалеет усилий, чтобы уничтожить коррупцию. Вас ждет великая слава, гражданин мэр. Надеюсь, вы достойны удачи, которая вам выпала. - Я всегда был хорошим патриотом. - Рад слышать это. Выполняйте свой долг, и ничего не бойтесь. Fiat officium, ruat coelum. Нам пора. Прикажите коменданту отвезти этого малого в тюрьму Блеранкура. Пусть приставит к нему надежных людей и ждет, пока мы за ним не пришлем. Глава XL. Досье Андре-Луи развил лихорадочную деятельность, стараясь как можно скорее закончить свои дела в Блеранкуре. Он ни на минуту не забывал о грозящей им с Буассанкуром опасности. Если слухи о его расследовании достигли бы Парижа, их деятельность пришел бы очень скорый и печальный конец. Поэтому он стремился завершить сбор доказательств, пока его не разоблачили. Вскоре у Андре-Луи появились дополнительные причины для беспокойства. Члены революционного комитета, председателя которого он арестовал, начали выражать недовольство. Не исключено, что этих джентльменов тревожила нечистая совесть, и, не зная цели расследования, которое, словно круги на воде, охватывало все более и более широкие области, они стали опасаться за собственную судьбу. Так или иначе, но в их среде началось брожение. Все чаще и чаще члены комитета задавались вопросом о широте полномочий пронырливого агента . По счастью, мэр остался на стороне Андре-Луи и своевременно предупредил гражданина агента о назревающем бунте. Андре-Луи принял меры незамедлительно. Он приказал созвать заседание Комитета и предстал перед революционным ядром Блеранкура. Члены комитета - десять местных торговцев - поднялись навстречу гражданину агенту, когда тот быстрыми шагами вошел в гостиную мэра, где проводилось собрание. Андре-Луи властным жестом велел всем сесть, а сам остался стоять. Сценический опыт подсказывал ему, что такая позиция весьма выгодна для того, кто хочет подавлять собеседников. Он широко расставил ноги, заложил руки за спину и обвел присутствующих тяжелым неприязненным взглядом Желая усилить всеобщее замешательство, Андре-Луи долго молчал, а когда заговорил, голос его звучал резко и немилосердно, словно удары бича. - Я слышал, вы ропщете, граждане. Мне стало известно, что некоторые из вас полагают, будто я превышаю свои полномочия. Вас, якобы, разражает дотошность, с которой я расследую события, произошедшие в Блеранкуре. Позвольте мне дать вам один совет, граждане. Если вам дороги ваши головы, вы ему последуете. Оставьте подобные разговоры. Если бы вами двигало чувство долга и истинный патриотизм, вы приветствовали бы любые мои усилия, направленные на искоренение зла, пагубного для здоровья республики. Вы приветствовали бы любо