ь этому принципиальную оценку. "Принципиальная оценка" факту была задержана до срока: подводная лодка заканчивала экстренное приготовление к выходу в море. Причиной задержки заинтересовался КП флота. По требованию оперативной службы Неулыба и Хорт побежали на пирс. - Подводная лодка к бою и походу готова, - рапортовал у сходни, забросив "лапу к уху", старпом. - Личный состав на борту. Помощник заболел, обострение язвы, отправлен в санчасть. - Старпом, а где же та регенерация? Почему на партактиве я узнаю, что она валяется в кустах? Старпом Халваныч ссутулился и преданно молчал. - Ну, этого я вам и помощнику не прощу, - зло пнул сапогом сходню Неулыба... По программе контрольного выхода лодка шла по "красной строке" подготовки к боевой службе. Прокуратура флота заминала "это дело". Вслед за ней - и районная. Вешать на себя "собак" и зарабатывать головную боль никому не хотелось. *** Замполит Хорт, молодой белобрысый энтузиаст, с деланным оживлением ворвался в каюту командира. - Товарищ командир. Вам велено ехать домой. Отдыхать. Неулыба сумрачно оглядел своего "комиссара": молод, зелен, увлекающийся. Перевел глаза на разбросанные бумаги: - У меня уйма дел... - С делами управимся. - С моими-то делами? Управитесь? - криво усмехнулся Неулыба. - Управимся, товарищ командир. Езжайте и ни о чем не думайте. - А кем это, интересно знать, велено? Хорт неопределенно пожал плечами и возвел глаза к потолку: сверху приказано. - А вам, что... отдыхать не надобно? Хорт усмехнулся. Вопрос командира звучал глуповато. Без слов ясно - в походе от командира зависело все... А мы успеем. "Выгоняют на подзарядку", - мелькнуло в голове Неулыбы. Он окинул взглядом "комиссара" и криво усмехнулся во второй раз: - А пить... дозволяют? - Это можно. - И с девочками можно? - И с девочками. В пределах, разумеется, - принял тон командира Хорт. - Ну ладно. Если ты уж, комиссар, такой хороший... Передай мои приветы тем, кто обо мне так трогательно заботится... И нахлобучил фуражку с позеленевшим крабом. x x x В лесу отцветала, исходила жизненными силами весна. Нашумливал верховой ветер. Тихо тренькали невидимые пташки. В просветах меж дерев стремились куда-то невесомые облака. В лесу - трое. Соседка, жена и он, Неулыба. Неулыбина жена, жизнерадостная хохотушка, чувствовала: на мужа что-то давит тяжелое. И он об этом не скажет. И преувеличенно весело бросила: - Ну, вы тут посидите без меня. А я за цветочками. Коньяк, отпущенный в неограниченном количестве, Неулыбу не забирал. Он, улегшись на спину, глядел на облака. Бегущие, легкие, белоснежные. Наползала тоска. Тяжелая, каменная. Пестренькая букашка выползла на руку и, сердито шевеля усиками, уставилась на Неулыбу: а ты чего тут? "Эх, ты, дурашка! Я ведь и раздавить могу. Однако живи. Не на меня смотри. На облака. Дыши ветром". Мысли Неулыбы были там, в неведомом, полном неожиданностей и опасностей враждебном мире. Как предугадать? Что сделать, чтобы обойти эти опасности? Этого он не ведал. Знал одно: за ним пятьдесят пять душ. При мысли об этом сердце сжималось от загнанного вглубь, но упорно выползающего страха. А за этими душами? Сколько их там еще, надеющихся, не догадывающихся о Неулыбиных страхах? Уверенных, что он, командир, все может - не подведет, вывезет, возвратит. Не догадывающихся, что Неулыба тоже слаб и, может быть, больше других. Уповающих на его знания, волю, мудрость, которых, казалось ему, не хватало. Тоска давила. А наверху бежали такие легкие-прелегкие, красивые и равнодушные облака. Неулыба обнаруживал в себе нестерпимое желание - скорее туда, пройти через все, что должно быть пройдено. Предстоящее уже завораживающе тянуло к себе. Как лягушку взгляд змеи. - Вот вам, голубки, - и жена осыпала лежащих ворохом цветов. "Хоронишь, что ли?" - с досадой подумал Неулыба. - Ну, еще по одной. И домой. Детки плачут, с голоду умирают, - пропела она речитативом, видимо, поняв настрой "голубков". Соседка кусала травинку и молчала. Она думала о своем Володьке, тоже командире, который в это время советником в далекой Индонезии зарабатывал рупии и тропический тиф. Впрочем, про тиф она еще не знала... А облака все плыли. И шумел верховой ветер. Только букашка куда-то скрылась, озабоченная своими букашкиными проблемами. *** - Ну-с, командир. Доложите предварительно ваше решение, которое будет утверждать ваш командир эскадры. Поясняю, я действую по указанию командующего флотом, - суховатым тоном распорядился представитель штаба флота. Присутствующие - Хороший Мужик, Тетя Фрося, Белогад, начальник разведки эскадры - глядели на Неулыбу и выжидательно молчали. - Мое решение регламентируется выполнением статей НПЛ-59. Переход совершаю в смешанном режиме, с максимально возможной скрытностью... - Что значит с максимально возможной? Поясните, - перебил представитель флота. - Днем на глубине, где возможно - под слоем температурного скачка; на сеансы связи подвсплываю, тщательно обследовав горизонт пассивными средствами. Ночью, если метеообстановка сложна, - в надводном положении, в тихую погоду и хорошую видимость - под РДП (режим работы дизеля под водой). Уклоняться от обнаруженных огней судов на дальности видимости горизонта, приведением их за траверз. - Уточняю. Надводное положение - только в проливных зонах. В открытом море - только под РДП. Комфлот ставит дополнительную задачу - за поход наплавать не менее 90% времени в подводном положении. Кроме основной задачи, вам ставится вторая, не менее важная - использовать до предела технические возможности по скрытности подводной лодки своего проекта. - А почему об этом не сказано в боевом распоряжении? - с деланной наивностью спросил Неулыба. - Вопросы задаю я, отвечаете вы, - сухо отпарировал представитель флота. - Совершенно верно. Совершенно верно, - вмешался активный Белогад; в присутствии начальства он предпочитал необычно демократический тон. - Скрытность - основа успеха в выполнении задачи. Командир, я же вас учил - уважать режим РДП! "А без вас я и не догадывался, что скрытность - главное оружие лодки. Спасибо за подсказ, товарищ начштаба. Но черта с два. Ночью, в кромешной тьме под перископами и при грохоте дизеля? Слеп и глух, как мычащая корова", - подумал Неулыба, но вступать в дискуссию не стал... Он еще не мог знать, что пять лет спустя скорые на прозвища янки назовут этот режим советских подводных лодок "ревущая корова", а после гибели ПЛ К-129 (лодка Кобзаря) в океане главком ВМФ своей директивой вообще запретит плавание подводных лодок под РДП на боевой службе... - А как вы будете действовать, обнаружив работу низкочастотных гидролокаторов? - как репей вцепился в Неулыбу представитель флота. - Разработанная на эскадре инструкция регламентирует: уклоняться расхождением на дистанции не менее 60 кабельтовых. Обнаружить шумы винтов корабля своей ШПС (шумопеленгаторная станция) я могу на дистанции тоже порядка 60 кабельтовых. Следовательно, обнаружив работу низкочастотных ГАС (гидроакустическая станция), я должен предполагать, что и сам уже обнаружен противником. Как выйти из создавшегося положения, подскажет обстановка... - А как вы будете вести слежение за главными объектами, находясь внутри ордера кораблей охранения? Как выполнять такую задачу, имея шумопеленгаторы с дальностью, меньшей "зон освещения" низкочастотных гидролокаторов кораблей охранения авианосцев, Неулыба не знал. Он молча пожал плечами: "Это называется - и рыбку съесть, и на крючок не сесть". Впрочем, он догадывался: товарищ из штаба флота, вероятный творец боевого распоряжения, не знает этого и сам. Но то было время, когда было модным "ставить задачи", не задумываясь о возможностях их выполнения. По формуле: "Что значит не могу, когда партия приказала?!" - А как вы намерены форсировать Корейский пролив? - В боевом распоряжении указано однозначно - ночью, в надводном положении, - удивленно ответил Неулыба: представителю следовало бы знать об этом. И добавил: - Полным ходом, без ходовых огней. - Вот именно. Пролив проскочить в кратчайший срок, - безапелляционно резюмировал представитель флота. - Кроме всего прочего, при погружении вас понесет обратно в Японское море сильное встречное течение. - Главное, командир, спокойствие и осмотрительность. Не спешить, - внес свою лепту Хороший Мужик. - Семь раз отмерь, один раз отрежь. Неулыба покосился на комбрига, но смолчал. - Не забывайте требований НПЛ-59. Меньше отсебятины. Учитывайте мои рекомендации, - вклинился вездесущий Белогад. - При всем том помните, командир, - опора на коммунистов. Правильная постановка партийной работы в походе - основа основ, - добавил Тетя Фрося. Против столь четких указаний Неулыба возражать не стал. Он еще не знал, но чувствовал, что будет вынужден действовать как раз наоборот. Когда считанные секунды будут решать все. - Ну, а теперь - на доклад к командиру эскадры... - подытожил Хороший Мужик. - Обращаю внимание на четкий, уставной доклад. x x x Глубокой ночью подводная лодка закончила приготовление к бою и походу. Сообщение экипажа с берегом прервано. Список экипажа, заверенный гербовой печатью, оставлен на КП эскадры. Получена прибрежная обстановка. Запрошен флот. Флот приказал "ждать". Лодка стояла у пирса в полной темноте. Неулыба смолил сигарету под телефонным грибком и сдержанно чертыхался. Эта задержка ничего хорошего не сулила. Наконец заверещал телефон. Оперативный дежурный: - К вам направляется представитель из академии. Пойдет с вами. - Какой еще представитель? Что я с ним буду делать? У меня и без него как селедок в бочке! - разозлился Неулыба. - Не какой-то, а капитан 1 ранга. С кафедры военно-морского искусства. Горит желанием набраться практического опыта. Гордись - у тебя! В учебники попадешь, - перешла на "ты" трубка. - А вообще приказы не обсуждают. С прибытием "академика" на борт - доложить и "добро" на выход. - А сколько ему лет, этому "академику"? - рявкнул Неулыба. - Судя по чину, от сорока до двухсот, - ядовито отпарировала трубка. - Да он в ящик сыграет в субтропиках! А у меня досок нет. - Корми отборным овсом, пои ключевой водой, авось не сыграет. А вообще-то это уж твои трудности, - завершила дебаты трубка. Неулыба сплюнул в темноту: вот идиоты! Ни холодильников, ни кондиционеров, ни свободных койко-мест на лодке не было. *** Море было спокойно. Командир это чувствовал, внимательно следя за медленно ползущей влево стрелкой глубиномера. - Поднять перископ! Перископ беззвучно скользнул вверх. Откинуты рукоятки. Неулыба вдавил бровь в резину окуляра. По мере всплытия толща воды приобретала темный, затем светло-бутылочный цвет и, наконец, становилась ярко-изумрудной. Головка перископа осторожно выскользнула из воды. Ровно настолько, сколько требовалось: двадцать сантиметров. "Молоток, боцман! Ювелирно горизонталишь", - мысленно похвалил командир. Искусство подводников - не зарываться в бурун и не высовываться: высота головки более полуметра уже считалась топорной работой. В ряби убегающих волн на западе хмурнела вечерняя заря. Приближался самый нужный момент, когда высыпают первые звезды, а горизонт еще различим в ночной мгле. Лодка остро нуждалась в обсервации (определение места судна в море по небесным светилам или береговым предметам), ибо уже двое суток шла по счислению. Береговые радиомаяки из-за дальности практически не прослушивались. Выждав положенное время и убедившись в отсутствии в обозримом пространстве "двуногих", лодка выбросилась на поверхность. Откинув массивный рубочный люк, Неулыба взбежал по вертикальному трапу на мостик. Вокруг, в ограждении рубки и на невидимых уже оконечностях корпуса, с шумом обрушивалась белая кипень воды. Остро пахло солью и йодом. - Штурманскому расчету наверх! Расчет в три человека, с обезьяньей цепкостью балансируя на ограждении мостика, в быстро густеющей темноте начал взятие высот звезд. В жесткие временные нормативы. - То-овсь!.. Ноль! - Есть, ноль! - Сириус. Тридцать два градуса, ноль восемь минут и две десятых... Арктур. Сорок три градуса, шестнадцать минут и три десятых... Пока расчет производил астрономические наблюдения, по команде с мостика отсечные "шустрики", выстроившись цепочкой в центральном и на рубочном трапе, начали вышвыривать за борт скопившийся за сутки лодочный мусор - в основном консервные банки, обязательно продырявленные. Дабы не задерживались на поверхности. Выброс мусора в ночи казался грохотом. - Внизу! Веселее с мусором! Главная опасность для подводной лодки в море-базовая патрульная авиация. Эта сволочь имеет привычку подкрадываться на малых высотах и неожиданно включать в "однообзор" радиолокатор. А "засвеченная" подводная лодка - это уже не лодка, а беззащитная каракатица. Выручить ее в этом случае могли только глубина и бешеный маневр с целью выскользнуть из поля радиогидроакустических буев или магнитометра, а в боевой обстановке - вывернуться и от парочки самонаводящихся двухплоскостных торпед. Недаром американское командование выплачивало солидные доллары всякому самолету, кораблю и даже рыболовному судну, обнаружившему в море подводную лодку. Будь то силуэт, бурун или хотя бы след. Но сейчас было тихо. Воздушный и корабельный супостаты шарили где-то там, на подходах к проливам, куда прокладывала скрытный маршрут Неулыбина субмарина. Спустя некоторое время лодка погрузилась на перископную глубину и стала под РДП. Поднята воздухозаборная шахта, снабженная поплавковым клапаном от внезапной волны; запущен дизель, который с натугой и глухим урчанием начал засос воздуха и выброс газов через отдельный газопровод за борт. Наука плавания под РДП была весьма сложной: обмерзание зимой или перекос поплавкового клапана, внезапная остановка дизеля и сброс давления на газовыхлопе всегда чреваты опасностью приема больших масс воды в дизельный отсек и провалом лодки на большие глубины из-за резкого нарастания отрицательной плавучести. Кроме того, идущая под РДП лодка демаскировала себя шумом дизеля и газовыхлопом в воду, сама оставаясь практически глухой. Существовала и другая опасность: попасть под таран судна или влезть в сети. Скверный режим. Но согласно тогдашним тактическим канонам, утвердившимся с времен 2-й мировой войны, он считался "скрытным". Он имел и другой недостаток: зарядка аккумуляторной батареи сильно растягивалась по времени - дизель работал с перегрузом, второй запустить было невозможно. Для рулевых-горизонтальщиков удержание лодки на строго заданной глубине требовало идеальной подготовки и подчас становилось сущим проклятьем: на встречной волне лодка зарывалась, на попутной резко возрастала опасность придавливания и провала, на бортовой лодку мотало, как маятник. Для наблюдения за горизонтом и небом выставлялась двойная офицерская вахта - на зенитный и командирский перископы. Эта вахта выматывала офицеров до рези в глазах, хотя центральный пост и затемнялся до предела. Но он имел и преимущество: возможность "курцам" поочередно шмыгнуть в дизельный отсек и хватануть табачной гадости. Как правило, "на троих". Неулыба тоже был заядлый курильщик. x x x Подводной лодке везло - трехсуточный переход в пустынном море втягивал экипаж в режим. Но он таил в себе и опасность привычки. Той самой, которая погубила К-129 пять лет спустя - лихачески плавать под РДП даже в штормовом океане... На четвертую ночь везение закончилось. - Лодка тяжелеет, - глухо доложил боцман, манипулируя штурвалами рулей и неотрывно следя за стрелкой глубиномера. - Товарищ командир! Поступление воды в газопровод, - с заметной тревогой доложил механик. - Стоп дизель! Срочное погружение! Боцман, держать глубину семь метров, - скомандовал Неулыба. Застопорен дизель, сработали воздушные и газовые захлопки. Глухо взвыли электромоторы, переключенные на средний ход. - Лодка тяжелеет на корму, - с завораживающим спокойствием, как о чем-то постороннем, докладывал боцман Михалыч. - Боцман, всплывать! Продуть среднюю! Лодка с шумом выброшена на поверхность. Командир выбежал на мостик, ослепленный непроглядной темью. Горизонт пустынен. И это успокаивало. Пущен дизель на продувание главного балласта, лодка переводилась в крейсерское положение. Неулыба всплыл на подходах к проливной зоне, где (он ощущал это всей кожей) грудились противолодочные силы. И принял первое отступающее от боевого распоряжения решение - повернул лодку на обратный маршрут. В пустынный район моря... - Товарищ командир, - высунулся в рубочный люк механик Ильич, - необходимо вскрыть газопровод в надстройке. Не держит двубойная газовая захлопка. - М-да! И сколько времени на все это? - Если прогорела резина, до рассвета управимся. - Работа дизеля? - Нежелательна. - Но ведь будет разгерметизирован прочный корпус? - Да, до устранения будем лишены способности погружаться. - Что ж, готовьте ремонтно-аварийную группу. Фонарики. Прожектора не будет. До рассвета газопровод закрыть. - Ясно. Внизу! Подготовить группу мотористов и трюмных для работ с газопроводом. Аварийный набор, фонарики, страховочные пояса, - прокричав это, механик Ильич скользнул вниз. x x x Лодка под электромоторами уходила на север. Верхняя ходовая вахта - офицер, сигнальщик - настороженно рассматривала в бинокли предполагаемый в темени горизонт. Потеряв возможность уйти в спасительные глубины, люди на мостике чувствовали себя крайне неуютно. В кормовой проницаемой надстройке стучали и глухо бормотали мотористы, в вырезах шпигатов (отверстие в фальшборте или палубном настиле судна) время от времени мелькали лучики фонаря. На исходе ночи механик Ильич вскарабкался по скоб-трапу на ходовой мостик и вплотную приблизил чумазое лицо к командиру: - Неважные дела, товарищ командир. Погнута ось двубойной газовой захлопки. Под тарелку на комингс при срабатывании попала блуждающая в трубопроводе гайка. Какая-то сволочь из "гегемонов" бросила ее там во время заводского ремонта... - Заменить ось невозможно? - Что вы? Фигурная, такой в ЗИПе и вообще на лодке нет. Нужна правка кувалдометром в нагретом состоянии. - М-да! Приятная новость. В отсеке? - На месте. Будем греть газосваркой докрасна. Но для этого - еще одна ночь. - Газопровод закрыт? - Загерметизирован. Прижата захлопка. Домкратом. - Погружаться сможем? - Сможем. Но не больше, чем на тридцать метров. - Убирайте людей и инструмент. Осмотрите все сами. - Есть, осмотреть самому... - Старшину Дикого на мостик! - Есть! Старшину команды мотористов к командиру! - Прыбыв, товарыщ командыр, - в темноте просматривались только белки глаз; старшина Дикий за время службы так и не смог избавиться от западноукраинского акцента. - Что ж, Андрей? Твое ведь хозяйство, а? - Мое, товарыщ командыр, - мрачно подтвердил Дикий. - Тильки у то врэмя, як здавалы тэ работы, я быв у госпьпгали. Головы б порубав утим гадамГегемонам! - и Дикий ожесточенно сплюнул за борт. Неулыба знал: вечно замасленный труженик Андрюша Дикий врать не будет. Человек очень сложной судьбы, настрадавшийся вместе с "маткой", малолетними братьями и сестрами на Станиславщине в годы войны от полицаев и бандеровцев. Дикий люто ненавидел "кривду жизни" и подлых людей. Неулыба без объяснений чувствовал, как трудно переживал Дикий случившееся. - Ну, иди, отдыхай. В утренние сумерки лодка, как раненый зверь в берлогу, с великими предосторожностями уползла на безопасную глубину. Но удостоверившись, что лодка "глубину держит", вода в газопровод и отсеки не поступает, Неулыба все равно мрачнел: плотность батареи таяла, ее следовало жестко беречь - предстояла по крайней мере еще одна беззарядочная ночь. А это исключало маневр подвсплытия под перископ: резко возрастала опасность попадания в сети. К исходу дня лодка попалась-таки в сеть; боцман это почувствовал сразу. К счастью, акустик упорно твердил: "Шумов нет". Следовательно, сеть предполагалась неохраняемой. Японская сеть. В сумерки лодка всплыла. На заливаемый набегающими волнами форштевень и отвалы носовых рулей вышла с аварийными топорами боцманская группа. Опутавшая нос и рули сеть под дружными взмахами топоров разрублена и, шурша вдоль корпуса, скользнула под корму. Лодка застопорила винты и по инерции скользила по курсу. Вздох облегчения: запущенный на "самый малый" электромотор показал нормальную нагрузку на винт. В ночь снова началась каторжная работа мотористов в надстройке. В лежачем положении, в мокряди набегающих волн. Подводная лодка на "стопе" утробно фырчала дырчатым легким корпусом. Маневрировать ходом было опасно, всюду мерещились сети. К утру работа в надстройке была приостановлена: фигурная тяга упорно не поддавалась правке. С рассветом лодка вновь ушла на глубину. Теперь уже перископную. Неулыба боялся вновь попасть в сети; наблюдение в перископ давало сомнительную, но все-таки гарантию обнаружения поплавков сетей. Торчать день под перископом при ясном небе и спокойном море было невыносимо. Черное тулово субмарины под тонким слоем воды мог видеть любой самолет. "Хоть бы туман, что ли!" - заклинал Неулыба. Но обычно столь ненавистного морякам и столь желанного сейчас тумана не было. Море и небо невинно-ясны, как улыбка спящего младенца. К исходу дня наконец наполз спасительный туман. Субмарина всплыла, воспользовавшись подарочным выигрышем времени. Неулыба и дублер Шепот третью ночь торчали на мостике, настороженно прислушиваясь к ударам и лязгам в надстройке, периодическим докладам акустиков и радиометристов. "Шумов нет. Работающих РЛС не обнаружено" - эти доклады звучали слаще симфоний Чайковского. В конце ночи Ильич вскарабкался на мостик и, как шахтер сверкая зубами и белками глаз, выдохнул: - Все, товарищ командир. Можем погружаться! - Надежно? - Надежно. Все на месте. - Внизу! Замполита на мостик!.. - Прибыл, товарищ командир, - появилась в красном полусвете люка голова Хорта - В голосе чувствовалось: вспомнили-таки! - Алексеич. Объяви по трансляции: "Устранена крупная неисправность, связанная с разгерметизацией прочного корпуса. В работе особо отличились - командир БЧ-5, старшина команды мотористов. Однако обращаю внимание всего личного состава - неисправность двубойной газовой захлопки возникла из-за халатности тех же мотористов, один из которых плохо проконтролировал ремонт газопровода в Дальзаводе и прием его на закрытие от рабочих. В газопроводе оказалась бросовая гайка, на вибрации попавшая под комингс захлопки. Подобные вещи могут дорого обойтись подводной лодке и всему экипажу. Поход только начался, расследование проводить не буду. В первую очередь нам всем нужны доверие и силы. Командир". x x x Требовались еще одна ночь - на форсированную зарядку батареи и день - на скрытный подход на глубине к охраняемому проливу. Брошенная кем-то из "гегемонов" гайка обошлась лодке в четверо суток болтания у пролива: "как г... в проруби" - по мрачному резюме подводных остряков. Под вечер Неулыба оставил центральный пост и пошел по отсекам. Неуклюжие привставания, бормотня докладов и вопросительные полуулыбки. И уже осунувшиеся лица, обтянутые скулы. Неулыба не реагировал на мелкие упущения - в докладах, действиях, валких вставаниях. И в каждом отсеке повторял одно и то же: - Как командир, ставлю в известность - ночью нам предстоит самая трудная часть похода - форсирование сильно охраняемого пролива. Будем действовать на форсированных режимах. Сигналы и команды выполнять молниеносно и без ошибок. Предупреждаю - за трусость и разгильдяйство, как командир, не остановлюсь перед применением любых мер. По законам военного времени. В отсеках настороженно провожали спину командира: такие словечки слышались впервые. Но Неулыба сознательно шел на такую форму общения: время воспитательно-увещевательных бесед закончилось. *** В глубоких сумерках, обнаружив в перископ мигающий огонь маяка Каминосима, командир Неулыба аварийным продуванием выбросил лодку на поверхность. запущенные дизеля нагружались на самый полный ход. В лица выбежавшим на мостик резко пахнула соленая свежесть ночи. Объявлена боевая тревога. С выключенными ходовыми огнями лодка ворвалась в пролив. Справа - море огней южнокорейского порта Пусан; впереди по курсу - кажущаяся сплошной россыпь огней массового скопления рыболовных судов; слева - черные на фоне неба гористые зубцы островов Цусима. А где-то под подводной лодкой - глубоко вросшие в грунт ржавые остовы русских кораблей, погибших в Цусимском бою почти 60 лет назад. На мостике - Неулыба, дублер Шепот, боцман Михалыч и сигнальщик - кошачьи-востроглазый Котя. Все прильнули к биноклям, отыскивая главное - огни и силуэты сторожевых кораблей. Вот он, первый "гад" - южнокорейский СКР, под берегом. Вот второй, японец; но этот - позади траверза, сторожит вход в пролив. Прозевал-таки, господин самурай! Стоящие на мостике оцепенели: форштевень, кипящие борта и вспененный за кормой вал горели ослепительным в ночи огнем. Бурное свечение планктонаЗабрасываемые на мостик брызги осыпали подводников тысячами гаснущих и вспыхивающих искр. Подводная лодка походила на светящуюся небесную комету. Казалось, корпус и кильватерный след видны невооруженным глазом с обоих берегов и без всякой радиолокации. Оставалось одно - вперед! - Мостик! Радиометристы. Работают две корабельные, три береговые РЛС. Сигналы сильные! Слева девяносто, береговая РЛС перешла на режим сопровождения, - доклад из центрального поста" - Доклад принят, - с мостика. Подводная лодка - в скоплении рыбаков. Обстановка быстро наращивалась. Неожиданно чья-то голова ткнулась в Неулыбин зад. - Кто это? - оторопело обернулся Неулыба, силясь рассмотреть тычащееся в задницу тулово. - Прошу извинения. В отсеке, знаете ли, душновато... - Повторяю, кто?! - взревел Неулыба. И вдруг понял: "академик"! О котором он забыл. Который сидел, как мышь, в лодке уже несколько суток. Холодненького кислорода ему захотелось! - Вниз! - задохнулся от ярости Неулыба. - Но я... может, что-нибудь не так?.. - Немедленно вниз! И чтоб я вас больше не видел! - рассвирепел Неулыба. - В центральном! Выход наверх категорически запрещен! В чем дело? - Извиняюсь, - мешковатая фигура сползла вниз. Жесткость Неулыбы не была дуростью: подводная история богата множеством случаев, когда выскользнувшие тайком в ограждение рубки оставались там навечно при срочных погружениях лодок. Это хорошо, что теоретик опознан в темноте Неулыбиным задом! Но на бешенство у Неулыбы недоставало времени. - Внизу! Старпому стоять под люком! - Есть, под люком. Лодка стремительно маневрировала среди сгрудившихся рыболовных судов. С мостика видели испуганные отмашки фонарей; рыбаки отчаянно сигналили непонятному, проносящемуся в белой кипени чудовищу: прочь, нечистая силаПрочь! Но Неулыбу пугали не эти отмашки: вряд ли разберутся, кто там промчался с немыслимым грохотом, и застучат морзянкой в эфир. В мозгу гвоздем торчал вопрос: у них ярусные снасти или сети? Снасти - это чепуха, они простираются вдоль течения, а сети - это плохо! - Боцман, правее десять по компасу! - вполголоса командовал Неулыба. - Есть, правее десять. - Левее пятнадцать! - Есть. Неулыба стоял как на раскаленных углях: ход! Предательский ход! Любая собака легко выделит на экранах БИП (боевой информационный пост) быстроперемещающуюся отметку среди малоподвижных целей. И кипящий следИ давящий грохот дизелей! Но другого варианта не было. Неулыба следовал требованиям боевого распоряжения... И вдруг: вот он! Собачьим шестым чувством Неулыба мгновенно усек: настоящая опасность! На густой цепи белых рыбацких впереди слева - характерные огни боевого корабля: белый топовый, бортовой зеленый. Сторожевой корабль. Становилось ясно - выскочил, гад, из-под берега, идет на перехват по наведению БИП. Стремительно перемещающиеся вправо огни остановились. Появился красный. Лег на контр-курс! Внезапно огни исчезли. Выключил ходовые, собака! - Кажется, влипли. Сторожевик! - сквозь зубы цедил Неулыба, впаяв глаза в бинокль. - Ну, возможно, это и не сторожевик, - успокоительно возразил Шепот. - Ему кажется... Вниз! Все вниз!.. Мостик опустел. Неулыба один. Руки и бинокль дрожали от сильной вибрации корпуса. Неулыба выбросился на сигнальный мостик, откинул крышку герморепитера (прибор, дублирующий показания основного гирокомпаса, вынесенный за пределы прочного корпуса в водонепроницаемом кожухе), навел оптический пеленгатор. В мгновение он увидел: в подсветах машинных люков, открывающихся и закрывающихся дверей - разбегающиеся по тревоге черные фигуры и разворачивающиеся стволы орудий. Прямо в пеленгатор. Расстояние - кабельтов, полтора. СКР разворачивался на подводную лодку. "Идет на таран!" - обожгло молнией. Неулыба прыгнул в люк и рванул на себя полутонную крышку: - Стоп дизеля! Срочное погружение! - и спрыгнул в центральный пост. - Нырять на глубину тридцать метров! Лево на борт! Дифферент десять на нос! - Есть!.. Есть!.. - сыпались доклады из красноватого полумрака. Лодка стремительно проваливалась в глубину. - Отводи дифферент! - и внезапно, это услышали все в центральном, над головами пронесся звенящий гул и начал стремительно уходить за корму. СКР пронесся над рубкой лодки в трех-пяти метрах. Мысль работала с бешеной скоростью: от тарана спасли стремительный провал на глубину и поворот под корабль; маневр обеспечивал, в худшем случае, только скользящий удар и во всех остальных - уход лодки в кильватерный бурун СКР, где в возмущенной среде гидролокаторы-перехватчики не смогут нащупать цель. - Глубина тридцать! Лодка катится влево! - глухие доклады рулевых, горизонтальщика и вертикальщика. - Держать глубину! Право на борт! Ложиться на прежний курс двести двадцать! Осмотреться в отсеках. Акустик, обстановка? - Шум винтов СКР справа сто сорок, быстро удаляется! - Боцман, всплывай! - Есть, всплывать! - боцман перевалил рули на всплытие. - Дифферент семь на корму. Работают оба - средний вперед! - Приготовить оба дизеля на винт-продувание! Неулыба ввинтился в шахту рубочного люка. - Поднять командирский перископ! Вот он, быстроперемещающийся и удаляющийся силуэт с гакабортным (ходовой огонь-сигнал (белый огонь), который судно зажигает на корме во время хода в темное время суток) огнем. Включил ходовые, сволочь. Крутится среди рыбаков. Потерял цель! Силуэт СКР растворялся в зареве береговых огней Пусана. - Продуть среднюю! Отдраен верхний рубочный люк! Сигнальщику, на мостик! В лица ударила свежесть ночи. Ослепительно сверкала вода в ограждении рубки и вокруг змеящегося и фырчащего корпуса. Запущены дизеля. По напряжению корпуса Неулыба чувствовал: мотористы нагружают дизеля до предела. Выдержат ли? Но вмешиваться времени не было. Лодка быстро разворачивалась в черный прогал между огнями рыболовных судов. ...Неулыба "думал за противника": маневр сбил японца с толку. Стремительно сближавшаяся на экранах радиолокаторов цель внезапно исчезла. Вместо этого - вздымающийся вверх и кипящий водоворот, над которым, как над извергающимся вулканом, пронесся корабль. Выдержать такое способен не всякий. Ясно: японец потерял обстановку и помчался обследовать ближайших рыбаков. Ищет черного кота в черной комнате. Лодка на ходу вышла в крейсерское положение, набирая скорость на отрыв. СКР исчез. На юго-востоке слабо светлело. Рыбаки редчали, пролив расширялся. Впереди море. Вот он, третий СКР! Однако тем же собачьим чувством Неулыба усекал: этот послабее. Судя по силуэту, староват. И дал команду - отвернуть в темную часть горизонта. Но СКР рванул на пересечку курса. "Вот настырный азиат! - сплюнул Неулыба. - Радиолокатор-то у тебя, брат, ничего! А акустика наверняка хреноватая". И скомандовал срочное погружение. Слушая доклады акустиков и наблюдая хаотические броски пеленгов, Неулыба утвердился в правильности своего вывода: для лодки под водой слабоват ты, друг любезный! И резко отвернул в сторону от шумов. Лодка вышла в Восточно-Китайское море. x x x Годы спустя, анализируя походы большого числа подводных лодок, уже в штабном качестве Неулыба пришел к выводу: при форсировании пролива, шаблонно выполняя предписания боевого распоряжения штаба флота, он действовал не лучшим образом. Только уменьшив до предела такие демаскирующие особенности лодки, как шум электромоторов, бурунный эффект, можно было наиболее эффективно и скрытно форсировать тот противолодочный рубеж в проливе. И конечно же, штабы обязаны определять сроки выполнения боевого приказа, согласуясь, к примеру, с режимом течений, а не на основании тупоголового волюнтаризма... x x x - Готовность два подводная! Всей подвахте отдыхать. Всем спать. Завтрак позже на два часа, - скомандовал Неулыба. В лодке наступил режим тишины. Командир приткнулся на узком диванчике в центральном, положив голову на матку гирокомпаса, накрыл глаза пилоткой. - А здорово у нас получилось, товарищ командир! - подсел к нему обходивший отсеки замполит Хорт. - Что здорово? - приподнял пилотку Неулыба. - А со срочным погружением от японца. Мальчики работали тики-так! Я был в дизельном, машинально заводил свои часы. С момента, когда заквакал ревун, лодка ушла на тридцать метров, знаете, за сколько? - спросил Хорт. И, торжествуя, выпалил: - За двадцать восемь секунд! - Ври больше, комиссар, - отмахнулся Неулыба. - Не мешай спать. - Вот те крест! - шутливо перекрестился Хорт. - Ей-богу, не вру. Все-таки ребята молодцы! - Разумеется, и мужики. Работали как надо... И все-таки техника, комиссар! Подумай, что было бы, если б упало давление гидравлики или не сработала какая-нибудь захлопка? Понял? И вообще. Пристал как смола... Дай вздремнуть. Однако этот разговор Неулыба запомнил: технический норматив погружения лодки из крейсерского положения на перископную глубину, полученный на госиспытаниях и занесенный в "Тактический формуляр", составлял 45 секунд. А тут за 28 на глубину тридцать! Результатик! Даже на госиспытаниях заводчики-сдатчики таких бешеных режимов остерегались, за красную черту не лезли... Лодка продолжала скользить в южном направлении. Работал, успокоительно попискивая, мотор экономхода. В лодке тишина. *** В середине дня лодка подвсплыла под перископ на сеанс радиоприема. Командир осмотрел горизонт в перископ и присвистнул: впереди по курсу, справа и слева, насколько окуляр охватывал зеркальное спокойствие белесого моря, виднелись бамбуковые плоты и ряды буйков, выстроенные правильными рядами поперек курса подводной лодки. Сети? Ярусные крючковые снасти? Проволочные устричницы? Самое опасное - сети. Капроновые сети, намотанные на ступицу винта, способны сплавиться в такую втулку, которая может наглухо заклинить линию вала. "Остается одно, всплыть и произвести опрос местных жителей", - съязвил про себя Неулыба и жестом подозвал к перископу Шепота. Тот глянул и крякнул: - Н-да! Картинка! Лодка повернула между рядов, выискивая разрывы-проходы. А ряды тянулись, казалось, до горизонта. Утешало одно - видимое безлюдье. Через час-полтора лодка все же нашла разрыв ряда, вошла в него и... повернула на обратный галс (линия пути корабля от поворота до поворота). Как в лабиринте Минотавра. До вечерних сумерек субмарина, как примерная школьница на экскурсии, дисциплинированно гуляла по коридорам бесконечных рядов бамбуковых плотов, выискивая выход на маршрут. - Положеньице почище губернаторского, - резюмировал Неулыба, воздавая непечатное штабникам-творцам боевого распоряжения на поход, с легкостью проложившим маршрут по карте-бланковке. Как во времена Колумба. Вспомнилась антианалогия английского разведчика Питера Черчилля, инструктируемого суховатыми джентльменами из МИ-8 перед выброской в 1943 году во Францию. Инструктаж звучал примерно так: "Сэр! Вы приземлитесь в 50 метрах от живой изгороди фермы Сен-Пьер. Парашют не закапывайте. К северу от вас увидите корявый дуб. Имейте в виду - за дубом будет сидеть Лысый Жан. Тихонько крякните два раза по-утиному, вот так. Жан квакнет по-лягушачьи, вот так. Следуйте за ним молча. Воздержитесь писать в траву: ваша моча зарегистрирована в ведомствах господ Кальтенбруннера и Канариса. Пройдя живую изгородь, имейте в виду - за изгородью канава с тухлой водой, в канаве сидит Жак; запрос - "Жюстен", пароль - "Женевьева". Отдадите ему парашют, получите аусвайс и билет на поезд Руан - Париж..." И так далее. Но то - английская разведка. А это - наша, родная. К ночи лодка всплыла и на инерции хода проперла через ряды буйков на авось, с заметным шорохом где-то там, в районе киля. Утешительными были две мысли: первая - нагрузка на линии валов свидетельствовала - обошлось без намотки на винты; вторая - так вам, гадам, и надо. Не ставьте сети поперек маршрута подводной лодки. Убыток империалистам. Мелочь, а все-таки приятно! В ночь, обойдя на почтительной дистанции мигающий огонь маяка Оки, лодка ушла в пустынную часть моря и к утру погрузилась под перископ на траверзе безлюдного острова Токара. Через час на фоне ослепительного великолепия моря, освещенного солнцем, Неулыба вдруг обнаружил - мощное течение несет субмарину прямехонько на остров. Изменив курс и приведя вертикальные зубцы скал на пеленг сзади траверза, Неулыба приказал дать ход обоими моторами на малый и наконец на средний ход. Пеленг на скалы начал медленно сползать за корму. Но... расточительный разряд батареи! Периодически поднимая перископ и считывая пеленги на неумолимо приближающийся остров, Неулыба поневоле заглядывался на ленточных змей с конскими хвостами и прочую диковинную тропическую невидаль, мелькающую в зеленоватой толще воды. Одно прикосновение к ним грозило мгновенной смертью. Бр-р! На исходе дня Неулыба вытер со лба пот: течение, слава Богу, понесло лодку мимо скал в глубины океана. В сумерках всплыли и под дизелями рванулись в спасительную темень востока. А на бледнеющем западе еще долго-долго вырисовывались острые зубцы гористого острова, окруженного невидимыми в ленивом спокойствии лимонного моря подводными скалами. x x x Уже трое суток лодка "ползла" по маршруту в заданный район, днем - на гарантированных от наблюдения с воздуха глубинах, ночью - в надводном положении. Ночь подводники ждали. И еще как ждали! Мощное течение Куро-Сио несло лодку мимо Японии. На всем диапазоне доступных лодке глубин термописец "Березка" показывал одно и то же: температура забортной воды плюс 30-32 градуса. В отсеках же прочного корпуса была парная баня. В самых "прохладных" отсеках - торпедных и центральном - температура доходила до 50 градусов и более, о батарейных и электромоторном отсеках думать не хотелось. С оклеенного пробкой прочного корпуса сочился и противно капал теплый, приванивающий жухлой краской жирноватый конденсат (На вышедших в тот же район пять