зорного столба, а потом заключен в тюрьму, как обыкновенный обманщик и самозванец. - И это такой закон? - с некоторым волнением спросил Дюстерзивель. - Я покажу вам подлинный текст, - ответил антикварий. - Тогда, тшентльмены, я с вами попрощаюсь, вот и все. Я не хочу стоять у этого вашего столба - долго быть на сфешем воздухе мне вредно. И еще меньше мне нравятся ваши тюрьмы - там совсем нельзя быть на сфешем воздухе. - Если таковы ваши вкусы, мистер Дюстерзивель, - сказал антикварий, - я советую вам оставаться на месте, потому что я не могу отпустить вас иначе, как в обществе констебля. Кроме того, я думаю, что вы немедленно отправитесь с нами к монастырю святой Руфи и укажете место, где предполагаете найти клад. - Милосердное небо! Как ви можете, мистер Олденбок, обращаться так со старим другом, который самыми ясными словами говорит вам, что, пойдя туда сейчас, ви не найдете ни клада, ни даше стертого шестипенсовика? - Однако я хочу, чтобы был проделан эксперимент, и с вами поступят соответственно его успеху, - конечно, с разрешения сэра Артура. У сэра Артура в течение этого разговора был крайне озабоченный вид. Пользуясь вульгарным, но выразительным словечком, он совершенно обалдел. Упрямое недоверие Олдбока заставило и его сильно заподозрить Дюстерзивеля в обмане, тем более что немец отстаивал свои позиции менее решительно, чем ожидал баронет. И все-таки сэр Артур не хотел полностью отступаться от него. - Мистер Олдбок, - сказал баронет, - вы не совсем справедливы к мистеру Дюстерзивелю. Он брался найти клад при помощи своего искусства, прибегая к покровительству таинственных существ, определяющих тот планетный час, когда надлежит произвести эксперимент. А вы требуете, чтобы он, под страхом наказания, приступил к делу без той подготовки, которую он считает необходимой для достижения успеха. - Я этого не говорил. Я только требовал, чтобы он присутствовал во время наших поисков и до этого нас не покидал. Я опасаюсь, как бы у него не оказалось слишком тесной связи с существами, о которых вы говорите, и как бы клад, если он когда-либо был зарыт, не исчез из руин монастыря, прежде чем мы туда доберемся. - Хорошо, тшентльмены, - угрюмо произнес Дюстерзивель. - Я не стану возрашать против того, чтобы отпрафиться с вами. Но заранее говорю вам, что ви не найдете даше столько, чтобы вам ради этого стоило пройти двадцать шагов от ваших ворот. - Мы все это хорошенько проверим, - сказал антикварий. Был подан экипаж баронета, и мисс Уордор сообщили от имени отца, что она должна оставаться в Монкбарнсе до его возвращения из поездки. Молодой леди было несколько трудно примирить это распоряжение с тем разговором, который, по ее предположениям, должен был произойти между сэром Артуром и антикварием; но пока что она была вынуждена пребывать в чрезвычайно неприятном состоянии неизвестности. Поездка кладоискателей протекала довольно уныло. Дюстерзивель хранил угрюмое молчание, размышляя о своих несбывшихся надеждах и об угрозе наказания. Сэр Артур, чьи золотые сны постепенно развеивались, мрачно взвешивал надвигавшиеся на него со всех сторон тяжкие затруднения. А Олдбок, понимавший, что его вмешательство в дела соседа дает баронету право ожидать от него деятельной и значительной помощи, печально размышлял, насколько ему придется распустить шнурки своего кошелька. Таким образом, каждый из троих был погружен в свои неприятные думы, и едва ли кто-нибудь из них произнес хоть слово, пока они не доехали до "Четырех подков" - вывески маленькой придорожной гостиницы. Здесь они наняли себе в помощь землекопов, раздобыли необходимые инструменты, и в то время как они занимались этими приготовлениями, к ним неожиданно присоединился старый нищий Эди Охилтри. - Благослови господи вашу милость, - на манер настоящих нищенских причитаний начал Голубой Плащ. - Да пошлет он вам долгую жизнь. Отрадно мне было услышать, что молодой капитан Мак-Интайр скоро снова будет на ногах. Вспомните про бедного нищего в этот день. - А, старый приятель! - отозвался антикварий. - Что же ты так долго не показывался в Монкбарнсе после тех злоключений среди скал и волн? Вот тебе на табачок. Ища свой кошелек, Олдбок заодно вытащил и рог с монетами. - Ага, вот куда можно бы и положить табачок! - заметил нищий, разглядывая рог. - Э, да это, кажется, мой старый знакомый! Клянусь, что узнал бы эту табакерку среди тысячи. Я носил ее больше года, пока не выменял на вот эту жестяную у старого землекопа и проходчика шахт Джорджа Глена. Очень ему приглянулся мой рог, когда я был в Уидершинзе. - Вот как! - воскликнул Олдбок. - Значит, ты выменял его у рудокопа? Но я уверен, что ты еще не видел его наполненным такими хорошими вещицами! - И, открыв рог, антикварий показал монеты. - Честное слово, Монкбарнс, когда рог был моим, в нем никогда не было ничего ценного, если не считать черного табака на шесть пенсов! Но, верно, вы сделаете из него древность, как из многого другого. Эх, хоть бы сделал кто древность из меня! Да нет, многие ценят всякие дрянные кусочки меди, и рога, и железа, а на такого старого деда, их земляка, да еще одной с ним породы, им наплевать! - Теперь вам нетрудно будет догадаться, чьим любезным услугам вы обязаны успехом той ночи, - заметил Олдбок, поворачиваясь к сэру Артуру. - Проследив этот ваш рог изобилия до одного из рудокопов, мы тем самым очень приблизили его к одному вашему другу. Надеюсь, наши сегодняшние раскопки будут не менее успешны и без больших затрат. - Куда же вы, Монкбарнс и сэр Артур, отправляетесь нынче со всеми этими мотыгами и лопатами? Наверно, это какая-нибудь ваша затея, Монкбарнс. Может, вы задумали вытащить здешних монахов из их могил и не дать им дождаться Страшного суда? С вашего разрешения я, на всякий случай, пойду за вами и посмотрю, что у вас там будет. Вскоре все они прибыли к руинам монастыря и, войдя в алтарь, остановились, чтобы обдумать, как действовать дальше. Тем временем антикварий обратился к немцу: - Прошу вас, мистер Дюстерзивель, подать нам совет. Можем ли мы больше надеяться на успех, если начнем копать с востока на запад или - с запада на восток? Не поможете ли вы нам вашим треугольным фиалом с майской росой или вашим магическим жезлом из орешника? Или вы пожелаете вооружить нас кое-какими трескучими заклинаниями, которые, в случае неудачи нашего дела, могли бы пригодиться, по крайней мере тем из нас, кто не имеет счастья быть холостым, чтобы успокаивать ими расшумевшихся детей? - Мистер Олденбок, - упрямо проговорил Дюстерзивель, - я уш сказал, что у вас ничего не вийдет. А я, со своей стороны, найду способ отблагодарить вас за все ваши любезности. Будьте уферены! - Если ваша милость собираетесь вскрыть пол, - заговорил старый Эди, - и пожелаете принять совет бедного старика, я бы начал под той большой плитой, на которой растянулся каменный человек. - Я, по некоторым соображениям, отношусь к этому плану одобрительно, - сказал баронет. - Я тоже не возражаю, - согласился и Олдбок. - Ценности нередко прятали именно в могилах усопших. Много примеров этому можно найти у Бартолинуса и других авторов. Когда могильная плита, та самая, под которой сэр Артур и немец нашли монеты, вновь была сдвинута с места, оказалось, что земля легко поддается лопате. - Это рытая земля, - сказал Эди. - Ее легко копать. Я знаю, потому как потрудился здесь однажды летом со старым Уилом Уиннетом, церковным сторожем; немало могил довелось мне вырыть на своем веку. Зимой я ушел от него - слишком холодно было работать, а потом пришли Святки, и люди мерли как мухи. Вы же знаете, на Святках могильщикам много дела. Но я никогда в жизни не мог делать тяжелую работу. Так я ушел и оставил Уила, чтоб он вырыл последние жилища для себя и для Эди. Тем временем работа землекопов значительно продвинулась, и стало видно, что могила, которую они расчищали, первоначально была укреплена со всех четырех сторон стенками из плитняка, образовавшими прямоугольник - вероятно, место для гроба. - Наши работы стоит продолжить хотя бы из любопытства, - сказал антикварий сэру Артуру. - Интересно, чью это усыпальницу устраивали с такой необычайной тщательностью. - Герб на щите, - промолвил сэр Артур, вздыхая, - тот же, что и на башне Мистикота, возведенной якобы узурпатором Малколмом. Никто не знает, где он погребен, и в нашей семье существует старинное пророчество, не сулящее нам добра, если могила его будет найдена. - Я знаю, - сказал нищий. - Еще ребенком я часто слышал: Если найдется могила, где дремлет Малколм Мистикот, Земли тогда Нокуиннока кто-то отдаст и возьмет. Олдбок с очками на носу уже опустился на колени перед надгробной плитой и водил пальцем по замшелым эмблемам на изображении покойного воина. - Это, безусловно, герб Нокуиннока! - воскликнул он. - И крест-накрест с ним - герб Уордоров. - Ричард, по прозванию Уордор Красная Рука, - пояснил сэр Артур, - в тысяча сто пятидесятом году от рождества Христова женился на Сибилле Нокуиннок, наследнице саксонской фамилии, после чего замку и поместью было присвоено имя Уордор. - Совершенно верно, сэр Артур, а вот и перекладина, идущая по диагонали через оба герба на щите, как знак незаконного рождения. Где были наши глаза, не заметившие этого любопытного памятника раньше? - Нет, где был этот надгробный камень, если он до сих пор не попадался нам на глаза? - заметил Охилтри. - Я знаю эту старую церковь ни много, ни мало шестьдесят лет, и я никогда не видел его раньше, а ведь это не соринка, которой не разглядишь в каше. Теперь все, напрягая память, силились восстановить прежний вид развалин в этом углу алтаря и сошлись на том, что тут находилась порядочная груда мусора, который нужно было убрать в другое место, чтобы увидеть могилу. Сэр Артур, конечно, мог бы вспомнить, что прошлый раз уже видел памятник, но он был слишком взволнован, чтобы усмотреть в этом обстоятельстве нечто важное. Пока заинтересованные лица были заняты этими воспоминаниями и их обсуждением, рабочие продолжали копать. Они уже дорылись до глубины около пяти футов. Выбрасывать землю становилось все труднее и труднее, и они понемногу начали уставать. - Мы уже дошли до глины, - сказал один из них, - и нет ни гроба, ни чего другого. Верно, тут уже побывал кто-то похитрее нас. С этими словами работник выбрался из ямы. - Чепуха, малый! - сказал ему Эди, спускаясь на его место. - Дай-ка я попробую заменить старика церковного сторожа. Вы хорошо ищете, да плохо находите. Очутившись на дне могилы, он с силой ударил сверху вниз мотыгой. Она встретила сопротивление, и он крикнул, как шотландский школьник, когда он что-нибудь находит: - Ничего я не стану делить пополам: заберу все себе, а соседу не дам! Всех - от удрученного баронета и до угрюмого заклинателя - обуял дух любопытства. Все столпились вокруг могилы и готовы были соскочить в нее, если бы для них хватило места. Рабочие, которым уже прискучило однообразное и, казалось, безнадежное рытье, теперь снова взялись за свои инструменты и орудовали ими со всем пылом ожидания. Вскоре лопаты со скрипом ударились о твердую деревянную поверхность, которая, после того как с нее была счищена земля, явственно приняла форму ящика, но значительно меньших размеров, чем гроб. Теперь все принялись вытаскивать его из ямы; то и дело раздавались восклицания, подтверждавшие его большой вес и предрекавшие его высокую стоимость. Так оно и оказалось. Когда ящик был окончательно поднят и с него мотыгой сорвали крышку, сначала показался грубый холщовый покров; под ним была пакля, а под нею - слитки серебра. Дружные возгласы отметили столь удивительное и неожиданное открытие. Баронет возвел глаза к небу и поднял руки, как человек, избавившийся от невыразимого душевного смятения. Антикварий, почти не веривший своим глазам, поднимал один за другим куски серебра. На них не было ни надписи, ни клейма, за исключением одного слитка, по-видимому, испанского происхождения. У Олдбока не возникало сомнений относительно ценности лежавшего перед ним клада. Все же, извлекая по порядку слитки, он осматривал каждый ряд, предполагая, что в нижних слоях металл окажется более низкого качества. Но он не мог заметить никакой разницы и должен был признать, что баронет оказался обладателем серебра на сумму, быть может, около тысячи фунтов стерлингов. Сэр Артур немедленно обещал рабочим хорошее вознаграждение за их труды и начал обдумывать, как доставить нежданное богатство в Нокуиннокский замок. В это время немец, оправившийся от изумления, не меньшего, чем у других присутствующих, подергав баронета за рукав и принеся ему свои скромные поздравления, вдруг обратился к Олдбоку с торжествующим видом: - Я сказал вам, мой допрый друг, мистер Олденбок, что я искал случая отблагодарить вас за вашу любезность. Не считаете ли ви, что я нашел очень хороший способ выказать свою благодарность? - Как, мистер Дюстерзивель, вы утверждаете, что тоже приложили руку к нашим успешным поискам? Вы забыли, что наотрез отказались помочь нам своим искусством. Ведь при вас здесь нет вашего оружия, чтобы вести бой, который, по вашим словам, вы выиграли для нас. Вы не воспользовались ни колдовскими чарами, ни магическими знаками, ни талисманами, ни ворожбой, ни кристаллом, ни пентаграммой, ни волшебным зеркалом, ни геометрическими фигурами. Где, почтеннейший, ваши амулеты и абракадабра? Ваш майский папоротник, ваша вербена? Все ваши жабы, вороны, драконы, Луна и солнце, философский камень, Ваш Лато, Азох, Зерних, Гевтарит, Все ваши зелья, порошки и мази - Ведь лопнуть можно, их перечисляя! Ах, драгоценный Бен Джонсон, мир праху твоему! Как ты бичевал шарлатанов твоих дней! И кто мог предвидеть, что они оживут в наши дни! Ответ заклинателя на эту тираду антиквария мы должны отложить до следующей главы. Глава XXIV Клоз Вы здесь приют найдете, и покажут Вам все богатства властелина нищих. Но кто изменит, пусть не ждет пощады. "Куст нищего" Немец, решив, по-видимому, утвердиться на выгодных позициях, занятых им благодаря находке, ответил на выпад антиквария с большим апломбом и достоинством: - Мистер Олденбок, все это, мошет быть, очень остроумно для хорошей комедии, но мне нечего - решительно нечего - сказать людям, которые не ферят своим глазам. Очень верно, что при мне нет никаких принадлешностей моего искусства, и то, что я сегодня сделал, тем более удифительно. Но я попрошу вас, мой уважаемый, допрый и щедрый покрофитель, опустить руку в ваш правый шилетный карман и показать мне то, что ви там найдете. Сэр Артур последовал этому указанию и вынул небольшую серебряную пластинку, которой он под руководством заклинателя пользовался в прошлый раз. - Совершенно верно, - произнес сэр Артур, уныло глядя на антиквария. - Это расчерченная и расчисленная астрологическая печать, при помощи которой мы с мистером Дюстерзивелем направляли наши предыдущие поиски. - Чушь! Чушь, мой дорогой друг! - сказал Олдбок. - Вы слишком умны, чтобы верить во влияние расплющенной полукроны, на которой что-то нацарапано. Поймите, сэр Артур, что, если бы Дюстерзивель сам знал, где находится этот клад, вам не досталось бы в нем ни малейшей доли. - Сущая правда, ваша милость, - промолвил Эди, не упускавший случая вставить свое слово. - Я думаю, раз мистер Дункерзивель так много сделал, чтобы найти это серебро, следовало бы, уж во всяком случае, пожаловать ему за труды все, что осталось. Ясно, что кто нашел так много, легко разыщет и остальное. При этом предложении Дюстерзивель стал мрачен, как туча. Ему не улыбалось работать, как выразился Эди, на "свой карман". Но тут нищий отвел его в сторону и шепнул ему несколько слов, которые заклинатель выслушал с большим вниманием. Тем временем сэр Артур, сердце которого оттаяло от большой удачи, громко сказал: - Не сердитесь на нашего друга Монкбарнса, мистер Дюстерзивель, а приходите завтра в замок, и я докажу, что благодарен вам за указания, которые вы мне дали. Что же касается пятидесяти "жалких фейрпортских банкнот", как вы их называете, я от души рад предоставить их вам. А ну, друзья, прибейте-ка снова крышку к этому драгоценному ящику! Однако среди суматохи крышка свалилась в сторону, в кучу хлама или рыхлой земли, которую пришлось удалить из могилы; короче говоря, ее нигде не было видно. - Ничего, ребята! Закройте ящик брезентом и отнесите в экипаж. Пойдемте, Монкбарнс? Я должен вернуться за мисс Уордор. - А я надеюсь пообедать в вашем обществе, сэр Артур, и выпить на радостях стакан вина в честь счастливого исхода нашего приключения. Кстати, вам надо написать по поводу этого дела в казначейство, на случай вмешательства высших властей. Раз вы хозяин поместья, легко будет при каких-либо притязаниях с их стороны получить акт на право владения. Надо нам будет подробно об этом поговорить. - А я особо прошу всех присутствующих о молчании, - объявил, обводя всех взглядом, сэр Артур. Все наклонили головы и обещали, что будут немы. - Ну, что касается тайны, - сказал Монкбарнс, - то рекомендовать молчание, когда человек десять знакомы с теми обстоятельствами, которые хотят скрыть, это значит лишь надеть на истину маску, так как эта история разлетится по свету в двадцати разных версиях. Но мы-то расскажем казначейскому суду подлинную историю, а это все, что требуется. - Я, пожалуй, сегодня же дам туда знать, - заметил баронет. - Могу предложить вашей милости надежного посланца, - сказал Охилтри, - маленького Дэви Мейлсеттера на строптивом пони мясника. - Мы обсудим этот вопрос по дороге в Монкбарнс, - сказал сэр Артур. - Ребята, - вновь обратился он к рабочим, - ступайте за мной в "Четыре подковы", чтобы я мог записать, как вас зовут. Дюстерзивель, я не приглашаю вас с нами в Монкбарнс, раз вы так расходитесь во взглядах с его хозяином, но не забудьте завтра меня повидать. Дюстерзивель проворчал что-то в ответ, но можно было разобрать только слова "долг", "мой уважаемый покрофитель" и "явиться к сэру Артуру". После этого баронет и его друг покинули руины в сопровождении слуг и рабочих, которые весело шли за своим нанимателем, предвкушая обещанную награду и виски; заклинатель же в самом мрачном настроении остался у края разверстой могилы. - Кто мог все это предвидеть? - невольно воскликнул он. - Meine Heiligkeit!* Я слыхал о таких вещах и часто говорил о таких вещах, но, черт возьми, никогда не рассчитывал их увидеть! А ведь стоило мне копнуть землю на два-три фута глупше... Mein Himmel!** Тогда все было бы моим. И насколько больше, чем я мог бы вишать из моего дурака! ______________ * Святые угодники! (нем.) ** О небо! (нем.) Тут немец прекратил свой монолог, ибо, подняв глаза, он встретился взглядом с Эди Охилтри, который не последовал за остальной компанией и стоял по другую сторону могилы, опершись, по обыкновению, на посох. Лицо старика, от природы умное, проницательное и слегка плутоватое, выражало сейчас такое глубокое понимание всего происходящего, что даже прожженный авантюрист Дюстерзивель невольно потупил взор. Но он видел неизбежность объяснения и, собравшись с духом, сразу же принялся нащупывать, что думает нищий о событиях дня. - Допрый мейстер Эдис Охилтрис... - Эди Охилтри, и не мейстер, а ваш и короля бедный молельщик, - поправил его Голубой Плащ. - Ну хорошо, мой допрый Эди, что ш ви думаете обо всем этом? - А я вот как раз думал, как добры (чтоб не сказать - просты) были вы, отдав двум богатым джентльменам, у которых и земли, и усадьбы, и денег без счету, такой огромный клад серебра (трижды испытанного огнем, как говорится в Писании). Ведь на него вы сами и еще два-три честных человека могли бы жить в довольстве до скончания дней своих. - Право, Эди, мой честный друг, это очень ферно. Только я не знал, то есть я не был уверен, где мне найти деньги. - Как? Разве не по вашим советам и указаниям Монкбарнс и нокуиннокский баронет пришли сюда? - Гм... да, но тут были другие обстоятельства... И я ведь не знал, мой друг, что они найдут клад, хоть и подумал в ту ночь, когда слышал тут такой грохот, и кашель, и чиханье, и вздохи здешних духов, что здесь где-нибудь долшен быть клад, долшен быть металл. Ach, mein Himmel! Этот дух охал и ахал над своими деньгами, как немецкий бургомистр, считая талеры после парадного обеда в Stadthaus*. ______________ * Ратуше (нем.). - Неужели вы, такой знающий человек, верите в подобные вещи? Вот стыд-то. - Мой друг, - ответил заклинатель, вынужденный обстоятельствами держаться ближе к истине, чем обычно, - я верил в колдовство не больше, чем ви или кто иной, пока сам не услыхал в ту ночь все эти вздохи и стоны и не увидел сегодня их причину - большой сундук, полный мексиканского серебра. Что ше ви прикашете мне думать? - А что вы дали бы тому, кто помог бы вам найти другой ящик серебра? - спросил Эдн. - Что бы я дал?.. Mein Himmel! Дал бы целую четверть. - Видите ли, если бы тайна была в моих руках, - сказал нищий, - я настаивал бы на половине. Правда, я всего лишь нищий оборванец и не мог бы носить серебро или золото на продажу, - ведь можно попасться, - но я нашел бы многих, кто помог бы мне на гораздо лучших условиях. - Ach, Himmel! Мой допрый друг, что я такое сказал? Ведь я хотел сказать, что ви получите три четверти на свою половину, а мне довольно одной четверти на мою половину. - Нет, нет, мистер Дустердевил*, мы, как братья, разделим добычу поровну. Теперь посмотрите на эту доску, которую я отбросил в сторону, в темный проход, пока Монкбарнс таращил глаза на серебро. Хитрец этот Монкбарнс! Я не хотел, чтобы доска попалась ему на глаза. Вы, наверно, разберете буквы лучше, моего. Я ведь не такой уж ученый, а главное - не приходилось этим заниматься. ______________ * Эди нарочно коверкает фамилию заклинателя: Duslerdevil по-английски состоит из двух слов: duster - тряпка, метла и devil - черт. С этим скромным признанием своего невежества Охилтри достал из-за колонны крышку от ящика, в котором хранилось сокровище. Эту крышку, сорванную с петель, небрежно отбросили, когда все жаждали поскорее узнать, что скрыто под нею, а потом ее припрятал нищий. На крышке было написано какое-то слово и число. Поплевав на свой рваный голубой платок, Эди стер глину, чтобы надпись выступила яснее. Она была сделана обычным готическим шрифтом. - Вы можете разобрать ее? - спросил Эди заклинателя. - S, - прочел философ, уподобляясь ребенку, который трудится над букварем. - S, Т, A, R, С, Н - starch*, это - чем пользуются прачки, чтобы воротнички у рубашек были тверше. ______________ * Крахмал (англ.). - Какое там starch? - повторил за ним Охилтри. - Нет, нет, мистер Дустердевил, вы, может, хороший заклинатель, но плохой грамотей! Тут написано search, да, search - поглядите: букву "е" совершенно ясно видно! - Так, так! Теперь я вишу. Тут сказано "search, номер один". Mein Himmel, значит, долшен быть и "номер два", мой допрый друг. Ведь "search" на вашем языке значит "искать" и "копать", а это всего лишь "номер один". Честное слово, здесь в лотерейное колесо залошен для вас хороший номер, мой допрый мейстер Охилтрис! - Что ж, похоже на то. Но мы сейчас не можем копать - лопат нет. Рабочие унесли их, и, может, кого-нибудь пришлют обратно засыпать яму и привести здесь все в порядок. А вы пока немного посидите со мной в лесу. Могу сказать, что ваша милость натолкнулась на единственного человека в этих краях, кто мог бы вам рассказать про Малколма Мистикота и его спрятанное сокровище. Но сперва сотрем буквы, чтобы они не проболтались. Достав нож, нищий соскоблил буквы настолько, чтобы сделать их совершенно неразличимыми, а потом еще заляпал доску глиной, уничтожив и следы ножа. Дюстерзивель смотрел на него в молчании, имевшем двоякий смысл. Разумность и проворство всех движений Эди показывали, что этого старика нелегко перехитрить, а с другой стороны (ибо даже негодяи в известной мере признают личное превосходство), наш заклинатель считал унизительным для себя играть второстепенную роль и делить барыши с таким ничтожным сообщником. Однако алчность победила оскорбленную гордость. Гораздо более мошенник, чем простофиля, он все же не был вполне свободен от тех суеверий, которыми сам пользовался, чтобы надувать других. Однако, привыкнув в таких случаях главенствовать, он считал, что его бесчестит положение коршуна, которому указывает добычу простая ворона. "Ладно, выслушаю его историю до конца, - подумал Дюстерзивель, - а тогда, надо полагать, я сумею подвести итог лучше, чем мне предлагает мейстер Эдис Охилтрис". Итак, заклинатель, превратившись из учителя оккультных наук в ученика, послушно побрел за Охилтри к "дубу настоятеля", который, как, вероятно, помнит читатель, находился неподалеку от развалин. Здесь немец присел и приготовился слушать. - Мейстер Дустандснивел*, - начал рассказчик, - давно уже я не слыхал об этом деле, потому что хозяева Нокуиннока - и сэр Артур, и его отец, и его дед (чихать мне на всех их!) - не любили, да и теперь не любят этих толков. Но, вы знаете, в больших домах на кухне часто болтают о том, о чем в залах говорить запрещено. Так вот, и я узнал эту историю от старых слуг. А в наши дни не так-то уж часто услышишь у зимнего очага рассказы о старине, и, я думаю, во всей округе нет человека, кроме меня, да еще самого лэрда, который мог бы это рассказать. Но в Нокуиннокском замке, в той комнате, где хранятся бумаги, есть целая книга об этом, и написана она на пергаменте. ______________ * Снова Эди народно искажает имя немца. - Так, так! Все это очень хорошо, но, пошалуйста, продолшайте вашу историю, мой допрый друг, - поторопил его Дюстерзивель. - Ну, видите ли, - продолжал нищий, - это было время, когда землю рвали и терзали по всей стране, когда каждый стоял за себя, а бог за всех. Тогда никто не оставался без земли, если хватало сил ее отбить, и никто не мог удержать землю, если сил не было. Кто сильнее, тот и прав. И так было во всей нашей восточной стороне и, наверно, во всей Шотландии. В эти дни и появился в наших краях Ричард Уордор, первый, кто здесь носил это имя. С тех пор много их было. Почти все они, как и тот, кого называли Дьявол в латах, спят в руинах. Это было надменное, жестокое племя, но большие храбрецы, готовые драться за свое отечество. Да благословит их господь, - заметьте, в этом пожелании нет ничего папистского! Их называли норманскими Уордорами, потому что они пришли сюда с юга. Так вот, этот Ричард, которого прозвали Красная Рука, сговорился с тогдашним старым Нокуинноком - а Нокуинноки жили здесь издавна - и посватался к его единственной дочке, которой должны были достаться замок и земли. Девица очень противилась (те, кто рассказывал мне об этом, называли ее Сибиллой Нокуиннок), очень ей не хотелось выходить за него, потому что она чересчур близко сдружилась со своим двоюродным братом, которого ее отец терпеть не мог. Так и вышло, что, пробыв замужем за сэром Ричардом всего четыре месяца, - а выйти-то ей все-таки пришлось, - она, хочешь не хочешь, подарила ему отличного мальчугана. Поднялся такой шум, что небу жарко стало. "Сжечь ее! Зарезать!" - кричали все. Однако все обошлось, и ребенка отослали на воспитание куда-то в горы, и вырос он великолепным парнем, как многие, кто является на свет без дозволения. А сэр Ричард Красная Рука потом имел своего собственного отпрыска, и все было тихо-мирно, пока он не уснул в земле. И тогда спустился с гор Малколм Мистикот (сэр Артур говорит, что его правильнее было бы называть Misbegot*, но так уж его называли те, от кого я слыхал эту стародавнюю повесть). Сошел, значит, с гор этот сын любви Мистикот, а с ним - отряд длинноногих горцев, готовых на всякое темное дело, и объявил он, что замок и земли принадлежат ему, как старшему сыну матери, и выгнал Уордоров из насиженного гнезда. Была драка, пролилась кровь, потому что часть соседей поддержала одну сторону, а часть - другую. Но Малколм в конце концов одержал верх, и захватил замок Нокуиннок, и укрепил его, и построил ту большую башню, которую по сей день зовут башней Мисти-кота. ______________ * Незаконнорожденным (англ.). - Мой допрый друг, старый мейстер Эдис Охилтрис, - прервал его немец, - все это похоже на длинные истории про баронов с родословной в шестнадцать колен, которые рассказывают у меня на родине. Но я предпочел бы услишать про золото и серебро! - А вот, видите ли, - продолжал нищий, - этому Малколму сильно помогал его дядя, брат отца, который был настоятелем монастыря святой Руфи. И они вдвоем собрали большое богатство, чтобы обеспечить дальнейших наследников нокуиннокских земель. Говорят, что монахи в те дни знали способ множить металлы. Правда это или нет, но они были очень богаты. Наконец дошло до того, что молодой Уордор, сын Красной Руки, вызвал Мистикота биться с ним на арене. Только это была не арена, а просто огороженное место, где они должны были сражаться, как боевые петухи. Мистикот был побежден, и жизнь его была в руках брата, но тот не захотел предать его смерти, потому что кровь Нокуиннока текла в жилах обоих. После этого Малколма заставили постричься в монахи, и он скоро умер в здешнем монастыре - от досады и злобы. Никто так и не узнал, где его дядя-настоятель схоронил его и что сделал с его золотом и серебром, потому что он опирался на права святой церкви и никому не давал отчета. Но по нашей округе ходит пророчество, что, когда найдут могилу Мистикота, поместье Нокуиннока будет "отдано и взято". - Ах, мой допрый старый друг мейстер Эдис, это легко мошет случиться, если сэр Артур станет ссориться со своими допрыми друзьями в угоду мистеру Олденбоку. Так ви думаете, что это серебро принадлешало допрому мистеру Малколму Мистикоту? - Не сомневаюсь в этом, мистер Дустердевил. - И ви верите, что здесь есть еще? - Ну конечно! Как же иначе? "Search, номер один". Это значит: ищите и найдете номер два. Кроме того, в этом ящике было только серебро, а я слыхал, что часть клада состояла из червонного золота. - Тогда, мой допрый друг, - воскликнул немец, поспешно вскакивая на ноги, - почему би нам не приступить сейчас ше к этому маленькому делу? - По двум веским причинам, - по-прежнему спокойно сидя, ответил нищий. - Во-первых, как я уже сказал, нам нечем копать: мотыги-то и лопаты унесли. А во-вторых, пока светло, сюда будут приходить зеваки, глазеть на яму. Потом и лэрд может прислать кого-нибудь ее засыпать, так что, как ни вертись, нас сцапают. А вот, если вы хотите встретиться со мной в полночь и захватите с собой потайной фонарь, я приготовлю лопаты, и мы вдвоем спокойно поработаем, так что никто и знать не будет. - Но... но... мой допрый друг, - возразил Дюстерзивель, у которого даже блестящие надежды, вызванные рассказом Эди, не могли полностью стереть воспоминаний о прежнем ночном приключении, - не так хорошо и не так безопасно приходить среди ночи к могиле допрого мейстера Мистикота. Ви забыли, что я слышал здесь вздохи и стоны духов. Уферяю вас, они нам помешают. - Если вы боитесь духов, - холодно ответил нищий, - я проделаю работу один и принесу вашу долю, куда укажете. - Нет... нет... мой префосходный старый мейстер Эдис! Слишком много для вас хлопот. Я не согласен. Я приду сам. И это будет лучше всего. Ведь это я, Герман Дюстерзивель, открыл могилу мейстера Мистикота, когда искал, куда бы сунуть шутки ради несколько шалких монет, чтобы подстроить маленький трюк моему дорогому сэру Артуру. Я затеял это, конечно, только для потехи. Да, так вот, убрав там в сторону кучу этого - как его? - хлама, я и уфидел собственный памятник мистера Мистикота. Похоже на то, что он хотел сделать меня своим наследником. Поэтому нефешливо было би мне не явиться самому за своим наследством. - Стало быть, в двенадцать часов, - сказал нищий, - мы встретимся под этим деревом. Я сейчас посторожу немного и позабочусь, чтобы никто не трогал могилу; для этого, мне достаточно сказать, что лэрд не велел. Потом поужинаю у лесника Рингана - до него недалеко - и лягу спать у него в сарае. А ночью тихонько выйду и вовремя буду на месте. - Так и сделаем, мой допрый мейстер Эдис, и встретимся на этом самом месте, а там пусть духи стонут и чихают, сколько им угодно! Он пожал старику руку, и с этим обоюдным залогом верности соглашению они на время расстались. Глава XXV ...порастряси-ка кошельки Аббатов-скопидомов и свободу Дай ангелам плененным... Ни колокол, ни книга, ни свеча Мне золото добыть не помешают. "Король Джон" Ночь выдалась бурная и ветреная. То и дело начинался проливной дождь. - Эх, друзья мои, - сказал старый нищий, располагаясь с подветренной стороны огромного дуба, чтобы подождать своего компаньона. - Эх, друзья мои, как удивительно и непонятно устроен человек! Достаточно, чтобы впереди блеснуло богатство, и этот Дустердевил тащится сюда в полночь под таким ветром и дождем! А я-то разве не глупее еще во сто крат, что торчу здесь и жду его? Высказав эти мудрые соображения, он плотнее запахнулся в плащ и устремил глаза на луну, катившуюся по небу среди бурных и мрачных туч, которыми ветер время от времени закрывал ее бледный лик. Печальные и неверные лучи, пробивавшиеся сквозь дрожащий сумрак, освещали растрескавшиеся арки и стрельчатые окна старого здания, на миг ясно показывая все их изъяны и тотчас же снова превращая их в темную, неразличимую, расплывчатую массу. Озерцо тоже получало свою долю этих беглых белесых лучей. Его воды были покрыты рябью, они побелели и волновались под ветром. Когда тучи, скользя, скрывали луну, эти воды напоминали о себе только угрюмым бормотанием и плеском волн о берег. При каждом новом порыве бури, проносившемся над узкой лощиной, лесная прогалина повторяла глубокие стоны, которыми деревья отвечали на свист вихря. Когда же ветер улетал дальше, слышался слабый, замирающий шепот, подобный вздохам измученного преступника после того, как затихли первые муки его пытки. Этих звуков было достаточно, чтобы привести суеверного человека в то состояние ужаса, в котором он так часто пребывает, которого боится и которое все же любит. Однако такие чувства были чужды натуре Охилтри. Воображение перенесло его в годы молодости. "Я, бывало, стоял на часах, - сказал он себе, - в Германии и в Америке и в худшие ночи, чем эта, да к тому же еще зная, что в чаще прячется десяток вражеских стрелков. Но я не забывал своего долга, и никто не заставал Эди спящим". Бормоча эти слова, он непроизвольно поднял свой верный посох к плечу, как ружье часового, и, услышав приближавшиеся к дереву шаги, крикнул тоном, больше подходившим к его воинским воспоминаниям, чем к нынешнему положению: - Стой! Кто идет? - Черт побери, мой допрый Эдис! - ответил Дюстерзивель. - Почему ви говорите громко, как... часовщик... я хочу сказать - часовой? - Просто потому, что я в эту минуту и считал себя часовым, - ответил нищий. - Кругом тьма кромешная. Вы принесли фонарь и мешок для денег? - Ну да, ну да, мой допрый друг, - сказал немец. - Вот они - пара, как ви их называете, чересседельных мешков: одна сторона будет для вас, другая - для меня. Я сам навьючу их на лошадь, чтоби вам, старому человеку, не было хлопот. - Значит, у вас тут и лошадь? - спросил Эди Охилтри. - Да, да, мой друг, она привязана там у ограды, - ответил заклинатель. - Еще слово к нашему уговору: моей доли не будет на спине вашей лошади. - Как? Чего ше ви боитесь? - спросил немец. - Да потерять из виду коня, седока и деньги, - ответил Эди. - Ви знаете, что этак ви исобрашаете тшентльмена большим мошенником? - Многие джентльмены, - ответил Охилтри, - сами изображают себя мошенниками. Но к чему нам ссориться? Если вы хотите приступать к делу, приступайте! А не то я пойду к Рингану Эйквуду на его теплый сеновал, с которым я расстался без всякой охоты, и положу мотыгу и лопату на место. Дюстерзивель колебался, соображая, не отпустить ли ему Эди и не завладеть ли безраздельно всем ожидаемым богатством. Однако отсутствие инструментов, неуверенность в том, сможет ли он, даже при их наличии, расчистить могилу достаточно глубоко без чьей-либо помощи, а главное - связанный с впечатлениями той, другой ночи страх перед мрачными тайнами могилы Мистикота, - все это убедило мошенника, что подобная попытка была бы рискованной. Сгорая от злобы и нетерпения, он все же постарался принять свой обычный вкрадчивый тон, стал просить "своего допрого друга мейстера Эдиса Охилтриса" пройти вперед и заверил его в своем согласии на все, что может предложить его "такой замечательный друг". - Ну хорошо, хорошо, - сказал Эди. - Не запутайтесь ногами в высокой траве и не ступайте на разбросанные здесь камни. Прикройте-ка фонарь полой, не то его ветром задует. К тому же иногда и месяц проглядывает. С этими словами старый Эди, за которым по пятам следовал заклинатель, направился к развалинам, но вдруг остановился. - Вы ученый человек, мистер Дустердевил, и знаете много чудес природы. Так вот, скажите: верите ли вы в привидения и духов, которые ходят по земле? Верите или нет? - Что ви, допрый мейстер Эдис, - укоризненно зашептал Дюстерзивель. - Неушели это подходящее время и место, чтоби задафать такие вопросы? - Да, и время и место подходящие, мистер Дустандшовел*. Прямо скажу: поговаривают, что здесь бродит старый Мистикот. А нынче ночь не слишком приятная для встречи с ним. Как знать, понравится ли ему то, зачем мы пришли на его могилу? ______________ * Dustandshovel (англ.) примерно значит "мусорная лопата". - Alle guten Geister... - пробормотал немец, но голос его задрожал и он не договорил заклинания. - Я хотел би, чтоби ви так не говорили, мейстер Эдис, потому что после всего услышанного мною в ту ночь я сильно верю... - Ну, а я, - воскликнул Охилтри, вступив в алтарь и с вызывающим видом взмахнув рукой, - я и пальцем не шевельну, чтобы помешать ему явиться хоть сию минуту. Он-то ведь только дух без плоти, а мы духи во плоти! - Ради состателя, - простонал Дюстерзивель, - ничего не говорите ни о тех, кто существует, ни о тех, кто не существует! - Ладно, - согласился нищий, отодвигая створку фонаря. - Вот камень, и, дух там или не дух, а я вот хочу забраться малость поглубже в могилку. И он спры