е эти имена - Дмитрия Кокорева и Ивана Иванова, Леонида Бутелина и Петра Рябцева - будут отныне и навсегда вписаны в боевую историю нашей авиации, и страна воздаст должное памяти отважных летчиков, которые грудью прикрыли небо Родины в грозный час войны.  ВСТРЕЧИ ГЕРОЕВ  Весной 1957 года я отправился в длительную поездку по Союзу. К этому времени откликнулось уже больше 300 участников обороны, и надо было встретиться с ними, записать их воспоминания, с их помощью прояснить некоторые события тех героических дней. Интерес к обороне Брестской крепости и ее защитникам был повсюду очень велик, и в краях и областях местные власти охотно пошли навстречу моим просьбам. Я заранее давал знать о дне приезда и сообщал адреса бывших защитников крепости, которые живут на территории этой области или края. Героев обороны вызывали в областной или краевой центр, мы с ними выступали на предприятиях, в клубах, школах, библиотеках, а в свободное время я записывал их воспоминания. Так я объехал больше двадцати областей Российской Федерации, Украины и Белоруссии. Сколько за это время было удивительных встреч, радостных свиданий, неожиданных открытий! То в вестибюле гостиницы кинутся обниматься однополчане, впервые встретившиеся после войны, и плачут, и смеются, и ощупывают один другого, словно не веря глазам. - Друг!.. Живой!.. А я-то думал, уж и косточек нет... То разговорятся двое участников обороны, служившие в совсем разных полках, вроде и незнакомые прежде. А потом неожиданно выясняется, что дрались они рядом, даже ранены были одной и той же немецкой гранатой и один другого вытаскивал из-под огня. И удивленно, радостно хлопают друг друга по плечу. - Так это был ты?.. Ах, мать честная!.. А помнишь?.. То после очередного нашего выступления кто-нибудь из слушателей, волнуясь, уже ждет у дверей зала одного из защитников крепости, и, обнявшись, долго плачут они друг у друга на плече: вместе пробедовали годы в гитлеровском лагере, вместе холодали, и голодали, и товарищей хоронили замученных. А вокруг в сочувственном молчании толпой стоят другие слушатели, и женщины утирают платочками слезы, а мужчины неловко промаргиваются и отводят в сторону влажно заблестевшие глаза. Первая встреча произошла в кубанской столице - Краснодаре. На Кубани бывших защитников крепости оказалось больше, чем в какой-либо другой области, - около сорока человек. Тридцать из них съехались в краевой центр, и городская гостиница "Краснодар" превратилась частично в своеобразное общежитие героев Бреста. Другие постояльцы ее то и дело с любопытством наблюдали их встречи. Вот сельский учитель Константин Горбатков, высокий, худой, горбоносый, тискает в объятиях могучего здоровяка Ивана Михайличенко - главного агронома Калниболотской машинно-тракторной станции - и кричит столпившимся вокруг товарищам: - Это же мой старшина... Старшина роты нашей!.. Вот Анатолий Бессонов, Владимир Пузаков, Николай Тяп-ченко - однополчане из 44-го "гавриловского " полка - обступили только что приехавшую на эту встречу из станицы Абинской жену своего погибшего командира, кого они влюбленно звали "Чапаем", - Василия Ивановича Бытко. А вот и сам глава "краснодарского гарнизона" брестцев Петр Михайлович Гаврилов сердечно приветствует вдову своего бывшего сослуживца. Гостиница гудит радостными, возбужденными голосами, и, когда участники обороны веселой толпой отправляются на выступление в переполненный зал краевой библиотеки, краснодарцы на улицах провожают их взглядами, объясняя друг другу: - Герои Брестской крепости пошли. Выступлений было множество - в военной части и в школе, в педагогическом институте и в Обществе по распространению знаний, вечер в Доме офицеров, на котором недавно награжденным защитникам крепости крайвоенком торжественно вручил ордена и медали, и большая встреча с трудящимися города в Доме политического просвещения. Четырехдневное пребывание участников обороны в Краснодаре закончилось веселым товарищеским ужином, организованным для них местными властями. В этот вечер в ресторане "Кубань" за длинными столами, поставленными "покоем", собрались и гости, и хозяева - работники краевых советских и партийных органов. В строгом, печальном молчании поднялись все, отдавая дань памяти павшим в боях товарищам. Зазвучали радостные тосты за живых героев, за их трудовые успехи, заиграл небольшой оркестр, и полились песни предвоенной поры - и "Три танкиста", и "Прощальная комсомольская", и "Москва моя". А потом вышел на середину зала знатный комбайнер из станицы Васюринской, бывший курсант полковой школы 455-го полка Василий Черный и отплясал для начала "Русскую" со всем казацким пылом и жаром. И пошло, разгораясь, веселье под дробный стук каблуков, под дружное прихлопывание в ладоши, с выкриками, с удалым присвистом. Плясали и "сам товарищ старшина" Михайличенко, и Лидия Алексеевна Бытко, и Анатолий Бессонов, и однорукий, но по-спортивному ловкий Пузаков, и генерал Черняк - военный комиссар Краснодарского края. И, когда уже около двух часов ночи мы вдвоем с П. М. Гавриловым отправились на вокзал, к поезду, чтобы ехать в Ростов, на перроне нас провожал почти весь "краснодарский гарнизон" брестских героев, приехавших сюда прямо с ужина. В Ростове на вечере в Доме офицеров вместе с нами выступали бывший боец 333-го полка, слесарь одного из ростовских заводов Константин Коновалов, участник обороны Брестского вокзала электромонтер Иван Игнатьев, приемная мать Александра Филя, Нина Степановна Москвичева, и Константин Комиссаренко - до войны боец 44-го полка. Комиссаренко работал тогда шофером на легковой машине и возил командира полка майора Гаврилова. Теперь он один из руководителей крупной транспортной конторы в Ростове. Когда после этого вечера мы вернулись в гостиницу, Комиссаренко со смехом рассказал нам историю своей первой встречи с Гавриловым, которая произошла за два или три месяца до того. Он был безмерно рад, когда узнал из моих радиопередач, что его полковой командир жив и здоров, и тотчас же написал ему в Краснодар. Гаврилову письмо Комиссаренко тоже принесло большую радость. Так много связывало этих двух людей, за долгие годы проехавших бок о бок в кабине машины тысячи и тысячи километров и по мирным дорогам, и по опасным дорогам войны в суровую зиму 1939/40 года, в дни финской кампании. Они были не только шофером и пассажиром-начальником, но и настоящими душевными друзьями. И теперь, списавшись, они решили встретиться в самое ближайшее время. Случилось так, что Гаврилов вскоре приехал в Ростов. Он известил телеграммой Комиссаренко и назначил ему день и час встречи. Как было условлено, Комиссаренко пришел в назначенное время в гостиницу. И хотя Гаврилов где-то задержался часа на полтора, он терпеливо ждал. И тут ему пришла в голову мысль проверить, узнает ли его в лицо бывший командир. Дело в том, что внешность Комиссаренко за эти годы сильно изменилась. Гаврилов помнил молодого, безусого солдата, а сейчас его бывший шофер стал представительным сорокалетним мужчиной, который к тому же уже много лет носил солидную бороду. Комиссаренко попросил дежурного по гостинице сказать Гаврилову, что посетитель не дождался его и ушел, а сам сел тут же, в вестибюле, на диване. Прошло еще с полчаса, и запыхавшийся Гаврилов вбежал в вестибюль. Мельком взглянув на бородатого мужчину, сидевшего на диване с газетой, он бросился к дежурному: - Где тут меня человек ждет? Узнав, что гость ушел, он опешил. - То есть как ушел?.. - растерянно переспросил он. - Не может быть... Он был явно раздосадован и расстроен. Комиссаренко поднялся с дивана. - Простите, а кто вас ожидал? - обратился он к Гаврилову. Тот с недоумением посмотрел на этого бородача, неизвестно почему вмешавшегося в разговор. - Друг один... - с досадой сказал он и махнул рукой. - Его не Костей зовут? - лукаво спросил Комиссаренко. - Костей, Костей! - встрепенулся Гаврилов. - Вы его знаете? Где же он? - Здесь. - Да где же здесь? Покажите, где он, - нетерпеливо требовал Гаврилов. - Вот он! - Едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, Комиссаренко постучал пальцем себя в грудь. Гаврилов озадаченно глядел на него. Потом, пригнувшись и пристально всматриваясь в бородатое смеющееся лицо, медленно подошел поближе. - Не может быть... - пробормотал он словно про себя. И вдруг скомандовал: - А ну закрой бороду! Мешает! Комиссаренко, смеясь, прикрыл ее ладонью. И тотчас же с радостным криком "Костя!" Гаврилов кинулся к нему. До поздней ночи сидели они тогда в гостиничном номере и не могли досыта наговориться. Как раз в эти дни в Харькове произошла другая любопытная встреча двух однополчан и товарищей Константина Комиссаренко. Механик одного из харьковских строительных предприятий Сергей Демин до войны был тоже шофером легковой машины 44-го полка. Ему обычно приходилось заменять Комиссаренко, когда тот ремонтировал машину или уезжал в отпуск, и возить в это время Гаврилова. Конечно, оба шофера были друзьями. Другим закадычным другом Демина был полковой библиотекарь Николай Белоусов, красивый стройный черноволосый парень, с которым они нередко коротали свободные вечера. Правда, у Белоусова было не так много свободных вечеров. Почти весь свой досуг он проводил в клубе, где был главным актером драматического кружка. Он мечтал когда-нибудь работать в театре, и друзья так и прозвали его "Колька-артист". Демин и Белоусов вместе были в крепости и сражались оба в группе старшего лейтенанта Бытко. В последние дни обороны они потеряли из виду друг друга, в разное время попали в плен и уже больше не встречались. И вдруг шестнадцать лет спустя, как-то в воскресенье, идя в густой толпе пешеходов по центральной харьковской площади Тевелева, Сергей Демин заметил впереди себя человека, показавшегося ему очень знакомым. Он прибавил шагу, почти догнал этого прохожего и, зайдя сбоку, заглянул ему в лицо. Сомнений не было: это шел Николай Белоусов, почти не изменившийся, только повзрослевший, но такой же красивый, без единой сединки в густых черных волосах. Демин немного приотстал, замешался в толпу позади Белоусова и, негромко сказав: "Колька-артист!" - спрятался за спинами прохожих. Белоусов резко остановился, удивленно оглядываясь по сторонам. Не заметив Демина, он решил, что ему почудились эти слова, и зашагал дальше. И тотчас же снова услышал веселый, дразнящий голос: - Колька-артист! На этот раз спрятаться Демину не удалось. Белоусов разглядел в толпе его улыбающееся лицо и сразу узнал друга: - Сергей! Демин!.. Откуда? И они, радостно хохоча и похлопывая друг друга по спине, стали обниматься тут же на площади под любопытными взглядами прохожих. Оказалось, что прозвище "Колька-артист" теперь уже вполне оправдалось. Николай Степанович Белоусов был даже заслуженным артистом РСФСР, ведущим актером Орловского драматического театра, приехавшего в эти дни на гастроли в Харьков. И в тот же вечер Демин вместе с другими харьковчанами в переполненном зале театра аплодировал искусству своего друга и боевого товарища. Об этой встрече мне рассказал Сергей Демин, когда через несколько дней после поездки в Ростов я приехал в Харьков. В этом городе тоже оказался целый "гарнизон" защитников крепости, пополненный еще "мальчиком из Бреста " - поэтом Романом Левиным, который на вечерах, состоявшихся там, с неизменным успехом читал харьковчанам и свой "Медальон", и новое стихотворение "Кто сказал, что герои не плачут? ", посвященное послевоенным встречам участников Брестской обороны. Потом были встречи в Запорожье и Днепропетровске, в Луганске и в столице горняков - Донецке, городе, окруженном шахтами и терриконами. Семеро защитников крепости, съехавшихся сюда со всей Донецкой области, единодушно решили, что впредь они будут ежегодно собираться в День Победы - 9 мая - вместе со своими семьями по очереди у каждого из них. На следующий год первая такая встреча состоялась в поселке Новгородском Дзержинского района, где на шахте имени Артема работает горным мастером бывший курсант полковой школы 44-го полка Иван Ленко. Весь коллектив шахты во главе с руководством, с партийной и профсоюзной организациями принял участие в этой встрече героев. Судя по фотографиям, которые после праздника прислали мне донецкие брестцы, встреча была организована с широким шахтерским гостеприимством, и за длинными столами, поставленными в саду, весь этот день царила атмосфера бурного дружеского веселья. Во время поездки по Поволжью мне довелось встретиться с защитниками крепости в Саратове и в возрожденном городе-герое Волгограде, памятные места которого мне показывали живущие там участники Брестской обороны - учитель Виктор Ягупов и шофер Иосиф Косов. В Астрахани собралось пятеро героев крепости, и один из них - Михаил Вороненке, бывший заместитель политрука из полка Гаврилова, а теперь инвалид, лишившийся обеих ног, - приехал из дальнего села Марфино, находящегося в глубинном районе области. Как ни тяжела была для него эта поездка, он, узнав о том, что собираются защитники Бреста, потребовал отвезти его в Астрахань. Колхоз доставил Вороненко туда в кабине грузовика, и он участвовал во всех выступлениях, причем товарищи всякий раз вносили его на сцену на руках. Горький и Ярославль, Воронеж и Орел, Тамбов и Брянск, Калинин и Ленинград, Смоленск и Могилев - всюду были встречи со старыми друзьями, новые знакомства с участниками обороны, выступления на заводах и в колхозах, в институтах и школах, в клубах и воинских частях. Эта многомесячная поездка, плодом которой явились десятки тетрадей с записанными в них воспоминаниями защитников крепости, закончилась в столице Белоруссии - Минске. Там не только происходил сбор местного "гарнизона брестцев", но и состоялось торжественное вручение ордена Отечественной войны герою крепости и партизану-подрывнику одного из отрядов Брестского соединения Федору Журавлеву. Журавлев недавно оправился после тяжелой болезни сердца, и орден вручали ему дома, за праздничным столом, где собрались и товарищи по обороне крепости, и сослуживцы, и представители военкомата. То была не первая боевая награда смелого партизана, пустившего под откос много гитлеровских эшелонов. Но этот орден, полученный за Брестскую оборону, был особенно дорог ему, ибо для тех, кто сражался в крепости, трагические дни ее защиты всегда остаются глубоко сокровенной и близкой сердцу памятью, самой тяжелой, но и самой почетной страницей биографии человека.  ТАМБОВСКАЯ "МАМА" И ЕЕ "ДЕТИ"  О тамбовском землячестве защитников Брестской крепости стоит рассказать отдельно. История этого "гарнизона" неразрывно связана с именем одной женщины, которую участники обороны, живущие в Тамбове и области, недаром называли своей "мамой". В 1956 году я получил письмо от пенсионерки из Тамбова Ольги Михайловны Крыловой. В нем она рассказывала мне свою историю - печальную историю совершенно одинокого и больного человека. В первые дни войны около Бреста погиб ее единственный сын. Муж Ольги Михайловны тоже был на фронте и после победы возвратился с окончательно подорванным здоровьем. Вскоре он умер. Ольга Михайловна работала бухгалтером в одном из тамбовских учреждений. После смерти мужа работа была единственным содержанием ее жизни, и только в коллективе сослуживцев она чувствовала себя нужным, полноценным человеком. Опустевшая комната стала тягостным напоминанием о счастливом прошлом, и она старалась меньше бывать дома. Казалось, что судьба решила быть жестокой до конца с этой женщиной. Ольга Михайловна тяжело заболела. Все чаще болезнь приковывала ее к постели, сначала на недели, потом на месяцы. Пришлось уйти на пенсию, оставить службу, и это было новым ударом для нее. Подолгу лежа в больнице или дома, где приходилось прибегать к помощи соседей, она порой уже думала, что не поправится. Человек, привыкший всю жизнь быть на людях, она органически не переносила своего вынужденного одиночества и безделья и считала себя окончательно выбитой из жизни и никому не нужной. На больничной койке она слышала мой радиорассказ о Брестской обороне. Он взволновал ее, тем более что там, под Брестом, пятнадцать лет назад отдал свою жизнь ее любимый сын. И когда вскоре в здоровье ее наступило временное облегчение, Ольга Михайловна написала мне. "Не могу ли я чем-нибудь быть полезной в поисках героев Брестской крепости? - спрашивала она. - Мне так хочется еще послужить людям". В то время на радиопередачи откликнулись два участника обороны крепости, живущие в Тамбове. Я послал их адреса Ольге Михайловне, прося повидаться с ними, записать их воспоминания и отправить мне. Она выполнила эту просьбу немедленно и с истинно бухгалтерской точностью. Но Ольга Михайловна не остановилась на этом. Она по собственной инициативе стала искать других защитников крепости в Тамбове и Тамбовской области. Оказалось, что здесь живет немало бывших участников обороны, главным образом бойцов 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, формировавшегося до войны в большой мере из тамбовцев. Этот дивизион, как известно, составлял основное ядро гарнизона Восточного форта, оборонявшегося под командованием майора Гаврилова. С помощью уже известных защитников крепости Ольга Михайловна отыскивала их товарищей, так же добросовестно записывала воспоминания и присылала мне. Вскоре тамбовское землячество брестцев насчитывало уже больше десяти человек. Все это были, как правило, люди нелегкой судьбы. Один по возвращении из плена был несправедливо осужден, в прежние годы отбывал наказание и оставался еще не реабилитированным, нося в душе незаживающую моральную травму. Другой, с расстроенным войной здоровьем, нуждался в срочном отдыхе и лечении. У третьего были тяжелые жилищные условия, четвертый долго не мог добиться пенсии, пятому нужна была материальная помощь. И Ольга Михайловна приняла горести этих людей так же близко к сердцу, как свои несчастья. Она сделалась своеобразным ходоком по делам героев Брестской крепости. Теперь эту женщину постоянно можно было встретить то в обкоме, то в горкоме партии, то в горсовете, то в прокуратуре, в собесе, в военкомате, в городских органах здравоохранения. Она добивалась пересмотра дела и реабилитации несправедливо осужденного, новой квартиры для нуждающегося в жилье, выхлопатывала бесплатную путевку в санаторий, денежную ссуду, пенсию. Одинокая женщина, она вдруг превратилась неожиданно для себя как бы в мать большой семьи с острыми, неотложными нуждами, с десятками самых разнообразных дел, которые надо уладить, устроить, подтолкнуть. И тамбовские защитники крепости стали в самом деле ласково звать ее "наша мама" и несли к ней все свои радости и беды, как несут к родной матери. Она сделалась близким человеком в их семьях, участницей семейных дел, советчицей и помощницей. И теперь, стоило ей заболеть, слечь в постель, как один за другим являлись новые друзья и питомцы, их жены, матери, и снова ожила опустевшая было комната, и Ольга Михайловна уже совсем не ощущала себя одинокой и ненужной. И самое удивительное было в том, что даже болезнь начала отступать и она стала чувствовать себя теперь гораздо лучше. Реже приходилось лежать в постели, все реже ее укладывали в больницу, словно настоятельность чужих дел, которыми она была теперь поглощена, прогоняла и ослабляла недуг. Как могла она лежать, когда снова свалился в остром припадке эпилепсии герой крепости, а сейчас местный художник Саша Телешев, когда надо помочь в трудоустройстве Ивану Солдатову, надо поехать в соседний город Кирсанов навестить участника обороны Василия Солозобова и помочь его жене, у которой только что родился ребенок, а потом подтолкнуть дело с реабилитацией Сережи Гудкова. Сергея Гудкова, тоже бойца 393-го дивизиона, Ольга Михайловна нашла позже других. В крепости он был тяжело контужен, потерял речь, стал подвержен нервным припадкам и в таком состоянии пережил годы плена. Видимо, особенно жестокий и бездушный бериевский следователь после войны несправедливо объявил пособником врага этого тяжело искалеченного, дергающегося и почти немого человека. Гудков отбыл наказание и теперь жил на родине, в Тамбове, жил в трудных условиях и с кровоточащей душевной раной, еще более обострявшей его болезнь. Со всей своей энергией Ольга Михайловна принялась поправлять его судьбу. Мы с ней добились пересмотра его дела в прокуратуре, и незаслуженное обвинение в измене Родине было полностью снято с него. Вслед за тем Гудкову установили пенсию, выдали денежное пособие и, наконец, предоставили новое удобное жилье. И во всем этом большую роль сыграли хлопоты О. М. Крыловой. Удивительно, что и тут, как в случае с Ольгой Михайловной, болезнь тоже начала отступать: здоровье Сергея Гудкова улучшается, к нему возвращается речь, реже происходят нервные припадки, и, окруженный дружеской заботой и человеческим вниманием товарищей, он чувствует себя вернувшимся к жизни. С помощью Ольги Михайловны удалось найти еще одного интересного героя крепости, о котором я знал до этого, но считал его погибшим. Еще в первые годы поисков несколько защитников Восточного форта рассказали мне о смелости своего товарища, бойца 393-го дивизиона Ивана Серегина. - Это было на четвертый или пятый день обороны. Только что огнем счетверенного пулемета была отбита очередная атака врага. После боя человек 10-15 защитников форта собрались в комнате на втором этаже казарм дивизиона по соседству с тем помещением, где стоял пулемет. Артиллерия противника, как всегда после неудачной атаки, начала обстреливать форт. Но никто не уходил в укрытие - к обстрелу привыкли. И вдруг в разбитое окно влетел снаряд. Уже на излете он упал на пол в самом центре комнаты, вертясь волчком. В первое мгновение все застыли. Потом кинулись ничком на пол, прижавшись всем телом к доскам и закрыв глаза в ожидании взрыва. Снаряд перестал вертеться и лежал, чуть дымясь, еще горячий. Взрыв мог произойти каждую секунду. Внезапно один из лежавших на полу бойцов - это был Иван Серегин - вскочил на ноги, склонился над снарядом, схватил его в руки и, подбежав к окну, выбросил наружу. Затаив дыхание люди снизу искоса следили за ним. Снаряд не разорвался ни у него в руках, ни внизу, на камнях двора. А Серегин, морщась, потирал руки, слегка обожженные горячим снарядом, и чуть посмеивался в ответ на похвалы товарищей. Как мне сказали, Иван Серегин впоследствии погиб. Для меня было приятной неожиданностью узнать от Ольги Михайловны, что Иван Петрович Серегин жив-здоров и работает в автобазе слесарем по ремонту автомобилей. Когда в 1957 году я приехал в Тамбов, он пришел в обком партии вместе с товарищами. Они при нем рассказывали о происшествии со снарядом, а этот худой высокий человек со спокойными, неторопливыми движениями лишь усмехался, слушая их, словно недоумевая, почему так много внимания уделяют такому "пустячному случаю".  НА ПАМЯТНЫХ РАЗВАЛИНАХ  Надо признаться: плохо, не по-хозяйски относимся мы нередко к славным реликвиям Великой Отечественной войны. Может быть, именно потому, что так много было героического в этой войне, что оно в те годы стало бытом и повседневностью, вошло как бы в привычку, мы и теперь, словно по инерции, порой равнодушно проходим мимо, когда время и небрежение стирают с лица нашей советской земли следы неповторимых подвигов, которые, сохранившись, понесли бы сквозь череду будущих поколений удивительный, простой и великий образ человека и воина сороковых годов, не остановившегося ни перед какими жертвами, чтоб спасти мир от страшной власти фашизма. Тяжело и обидно бывает видеть, как исчезают и разрушаются многие памятники нашей славы. Я приехал впервые в Брестскую крепость летом 1954 года и застал там картину разрушения и запустения. На ее территории стояла воинская часть, в окрестностях Бреста шло строительство домов для командного состава, и военные строители, которым не хватало кирпича, взрывали остатки полуразрушенных крепостных казарм, пополняя так фонды стройматериалов. Уничтожались стены, на которых кое-где еще сохранились рвущие душу прощальные надписи, оставленные погибшими героями. Кольцо казарм на большом протяжении было разрушено до основания не столько обстрелом и бомбежкой военной поры, сколько преступно-равнодушными руками послевоенных хозяев крепости. Лишь незадолго до этого по чьему-то приказу были взорваны довольно хорошо сохранившиеся трехарочные ворота центральной цитадели, около которых в 1941 году шли такие жестокие бои. Саперы готовились взорвать здание бывшей церкви, господствующее над центром крепости и до того изрытое пулями и осколками снарядов, что уже один его вид красноречиво говорит зрителю о ярости происходившей тут борьбы. Надо было принимать срочные меры, пришлось писать тревожные письма в Министерство обороны и в правительство. Только тогда массовое разрушение крепости было приостановлено и памятные развалины взяты под охрану государства. Но еще и после этого разбитные военные хозяйственники иной раз по ночам наведывались сюда за кирпичом, и то одна, то другая полуразрушенная стена оказывалась разобранной. Положение изменилось, лишь когда в крепости был открыт музей. Его открыли по решению Министерства обороны в дни Октябрьских праздников 1956 года, вскоре после того, как здесь побывали участники обороны. Он расположился в восстановленном отрезке казарм, примыкавшем к трехарочным воротам, там, где в период боев находился штаб сводной группы во главе с Зубачевым и Фоминым. То был очень маленький, скромный музей - он занимал тогда всего несколько комнат в казарменном здании. Но ведь, по существу, музеем была вся обширная территория крепости. И уже первые месяцы его существования показали, что недостатка в посетителях не будет. Поток людей, стремившихся побывать в крепости, возрастал с каждой неделей. Пограничный Брест - это парадное крыльцо нашей страны. В многочисленных поездах, проходящих через его станцию, советские люди едут в западные страны, тут постоянно проезжают наши делегации, направляющиеся за границу. Тысячи иностранных туристов, едущих к нам со всех концов Европы, впервые вступают на советскую землю здесь, на перроне Брестского вокзала. И большинство этих пассажиров старается воспользоваться стоянкой поезда в Бресте, чтобы побывать в крепости, осмотреть ее музей. На машинах и поездах сюда все время приезжают экскурсии из соседних и дальних городов и сел Союза, прибывают иной раз целые школы, пионерские отряды, воинские части. Летом и осенью 1957 года мне довелось прожить несколько месяцев в крепости, и я своими глазами видел, как велик интерес народа к событиям, происходившим здесь в 1941 году, как стремятся люди попасть на эти овеянные славой развалины, поклониться памяти героев легендарного гарнизона. То выстроится у ворот крепости большая колонна машин, которая привезла за 300 километров рабочих Минского автомобильного завода. Они выехали еще ночью, в субботу, чтобы иметь возможность провести воскресенье в крепости и вернуться в Минск поздно вечером. То на десятке грузовиков приедут из района Луцка, с Западной Украины, колхозники и привезут с собой огромный венок из живых цветов, который торжественно возлагают у статуи воина с автоматом, стоящей на берегу Мухавца рядом с музеем. То раскинут свои палатки на Центральном острове крепости белорусские пионеры, совершающие летний поход по местам нашей боевой славы. То приедет из Киева в полном составе лучший класс одной из школ - оказывается, весь учебный год школьники боролись за первенство, дающее право совершить летом поездку в Брестскую крепость. То из Москвы прибывают представители пионерской дружины имени полкового комиссара Фомина. И экскурсоводы не успевают водить посетителей по крепости, а в комнатах музея всегда толпится народ. Впрочем, в эти "дни пик" добровольными экскурсоводами всегда становились живущие в Бресте участники обороны - Григорий Макаров и Михаил Игнатюк, а также жены погибших командиров - Анастасия Аршинова-Никитина, Дарья Прохоренко, Матрена Акимочкина, Татьяна Семочкина и другие. Посетители с особым интересом слушали рассказы этих людей, переживших здесь, в крепости, трагические дни июня - июля 1941 года. Со всех концов Союза приезжают поклониться памятным для них развалинам бывшие защитники крепости. В 1957 году впервые после войны посетил эти места один из героев обороны - пограничник 17-го отряда, ныне актер Львовского театра, Сергей Бобренок. И коллектив того отряда, который теперь охраняет границу на Буге, поднес своему почетному гостю дорогой подарок - зеленую фуражку, символ принадлежности к пограничным войскам. Немного позже побывал тут участник обороны Восточного форта, киевлянин Михаил Ивушкин. Его приезд закончился неожиданной радостью - он нашел сына, которого считал погибшим. Маленького Толю, оставшегося в 1941 году без отца и матери, умершей тогда же, усыновил и воспитал осмотрщик вагонов станции Брест Владимир Лапицкий. Теперь оба Ивушкина живут в Киеве, поддерживая дружескую связь с приемными отцом и матерью Толи. Воспользовавшись отпуском, привез сюда подростка-сына знатный шахтер из Донбасса, герой обороны Иван Ленко. Дружной группой приехали навестить крепость ее бывшие защитники, живущие в Ленинграде, - морской инженер Иван Долотов, каменщик Иван Васильев, кандидат медицинских наук хирург Юрий Петров, директор одного из магазинов Александр Никитин. Всей семьей, с женой и дочерью, остановился на несколько дней в Бресте, чтобы посетить памятные места, друг Пети Клыпы - старший лейтенант Петр Котельников, проездом в отпуск из воинской части в ГДР. А в Книге почетных посетителей музея, кроме имен участников обороны, каждый год появляются новые известные имена советских и иностранных государственных и политических деятелей, знатных людей, мастеров культуры. Все они побывали в крепости и оставили в книге свои записи, полные уважения к памяти павших героев, восхищения подвигом советских воинов, совершенным двадцать с лишним лет назад на первом рубеже родной земли. За полтора послевоенных десятилетия совсем иным стал Брест. Из пыльного, типично провинциального городка он превратился в нарядный, обсаженный цветами город-сад, с чистыми, укутанными в густую зелень каштанов и лип улицами, с широкими красивыми площадями, с множеством новых благоустроенных домов, общественных зданий, памятников. Он и по внешнему виду, а не только по местоположению становится все более настоящим парадным подъездом страны социализма. Но, как бы ни рос, ни расширялся, ни украшался город, главной и любимой достопримечательностью его всегда остаются памятные и ныне бережно охраняемые развалины и остатки укреплений славной крепости, которые составляют гордость не только Бреста, но и всей нашей Родины.  КРУГ СЛАВЫ  Этот день, воскресенье, 25 июня 1961 года, начался в Бресте необычно. С утра, словно было Первое мая, в разных концах города слышались звуки оркестров, праздничные колонны принаряженных горожан зашагали через центр, направляясь в сторону крепости. По Каштановой улице, ведущей к северным крепостным воротам, валом валил народ. В густой толпе, гудя, медленно тянулись колонны грузовиков, в кузовах которых сидели колхозники. Съезжались гости из всех районов области, шел чуть ли не весь Брест. Реяли флаги, пестрели плакаты и лозунги, но особенно обращало на себя внимание то, что почти каждый из идущих или едущих в крепость держал в руках цветы - то несколько нарядных пионов из своего сада, то скромный букет ромашек, колокольчиков, незабудок, собранных в поле или в лесу. Брест торжественно отмечал 20-летие героической обороны крепости. К этим торжествам готовились тщательно и загодя. Давно уже шло переоборудование музея; теперь он получал в свое распоряжение все большое здание восстановленной казармы, где раньше занимал лишь одно крыло. Из центра крепости выселили воинскую часть. Вечерами после работы в каждое воскресенье сюда приходили трудиться группы жителей Бреста - город заботился о том, чтобы к празднику привести в идеальный порядок обширную территорию крепости. Разбирали ненужные груды камней, выпалывали разросшиеся сорняки, заливали асфальтом дорожки, разбивали новые цветники и клумбы. Правительство Белоруссии отпустило значительные средства на проведение торжеств. Для участия в празднике было вызвано около пятидесяти героев обороны из разных районов страны. Но приехало больше ста - одних послали за свой счет предприятия и учреждения, другие прибыли по собственному почину. В течение нескольких дней празднично украшенный Брест радушно принимал почетных гостей. На вокзале прибывающих поездами встречали пионеры с цветами, представители местных властей, атаковали фоторепортеры, кинооператоры, журналисты. И прямо там, на перроне, каждому защитнику крепости прикалывали на грудь маленький скромный значок - алую кумачовую ленточку с оттиснутым на ней силуэтом Холмских ворот цитадели с их характерными зубчатыми башнями. По такому значку жители Бреста могли узнать героя обороны, приветствовать его, проявить к нему уважение, оказать гостеприимство. И все эти дни люди с алыми ленточками на груди были в центре всеобщего внимания. Приезжали отовсюду, из всех областей и республик, из самых дальних краев страны. Даниил Абдуллаев - из Азербайджана, Александр Филь - из Якутии, Владимир Фурсов - из Алма-Аты, Сергей Бобренок - из Львова, Илья Кузнецов - из Красноярского края, Григорий Еремеев - из Киргизии, Николай Морозов - из Донбасса, Самвел Матевосян - из Армении, Петр Кошкаров - из Москвы, Максудгирей Шихалиев - из Дагестана, Федор Журавлев - из Минска, Алексей Маренин - из Кировской области, Филипп Лаенков - из Ташкента. Тут были люди всех специальностей, всех профессий - и вологодский кузнец Виноградов, и московский инженер Романов, и учитель из Котельнича Исполатов, и брестский колхозник Оскирко, и кубанский агроном Михайличенко, и николаевский шофер Семененко, и пенсионер из Калининской области Зориков, и минский писатель Махнач, и орловский артист Белоусов, и ленинградский врач Петров, и офицер Котельников, и крымский железнодорожник Котолупенко. И опять были встречи, узнавания, радостные слезы и долгие воспоминания. На праздник прибыли делегации из Минска, из Москвы, представители ЦК КП Белоруссии, Министерства обороны СССР, Советского комитета ветеранов войны, Союза писателей СССР. К этим дням в городе открылась выставка произведений белорусских художников и скульпторов на темы Брестской обороны, и защитники крепости осмотрели ее 24 июня. А вечером проходило торжественное заседание в городском театре, где были оглашены многочисленные приветствия, а потом каждому участнику обороны и женам погибших героев первый секретарь обкома партии А. А. Смирнов вручил памятные благодарственные грамоты областных и городских организаций. Но, конечно, главное торжество должно было состояться на следующий день в самой крепости. В эти дни опустели городские цветочные хозяйства, были оборваны цветы во всех частных садах. С предприятий молодежь выезжала после работы на машинах в окрестные поля и леса и собирала там огромные охапки цветов. И в то утро крепость была похожа на живой сад. Толпы людей с цветами затопили весь Центральный остров, где должно было происходить торжество. От широких стеклянных дверей перестроенного и отремонтированного здания нового музея асфальтовая дорога вела к центру острова, где возвышалась большая трибуна с полукруглыми крыльями, а перед ней, закрытый пока полотном, поднимался камень будущего памятника героям обороны. Слева от музея, на обочине дороги, тянущейся по берегу Мухавца и вдоль остатков кольцевого здания казарм, стояли в парадном строю войска Брестского гарнизона и пограничники. По этой дороге, опоясывающей восточную часть Центрального острова, предстояло пройти круг славы защитникам крепости. А по обе ее стороны, разливаясь по всему острову, густо, плечом к плечу, стояли десятки тысяч людей с цветами в руках. Взошли на трибуну руководители области и города, почетные гости. Зашевелились музыканты сводного военного оркестра, приготовились кинооператоры и фоторепортеры. Но праздник начался необычно. Слева от трибуны, в сотне метров, высилось полуразрушенное здание казарм, где когда-то располагался 84-й полк. И вот наверху, на изломанном гребне темно-красной кирпичной стены, появился человек с трубой в руках. Медленно поднес он ее к губам, и оттуда, с вершины славных руин, над крепостью прозвучал сигнал "Слушайте все!". Этим трубачом был Петр Клыпа, сейчас токарь брянского завода, а в прошлом мальчик-трубач Брестской крепости, воспитанник музыкантского взвода 333-го полка, маленький герой обороны, "советский Гаврош", как его теперь называют. Ему была доверена честь трубным сигналом возвестить начало торжества. Едва в сразу наступившей тишине смолк голос его трубы, как трубачи сводного оркестра трижды мощно повторили этот сигнал. И тотчас же распахнулись стеклянные двери музея, и оттуда вынесли знамя. Знамя тоже было необычным: укрепленное на древке полотнище облегал прозрачный целлофановый чехол, защищая его от пыли и дождя. То было боевое знамя Брестской крепости, прошедшее сквозь огонь в одном из главных бастионов обороны - в Восточном форту, пролежавшее пятнадцать лет в земле, - знамя 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. И нес его сейчас человек, в дни боев хранивший это знамя на своем теле, спасший от врага, а потом нашедший его для потомков, - кузнецкий металлург Родион Семенюк. А по обе его стороны почетным эскортом шли ассистенты знаменосца - Герои Советского Союза Петр Гаврилов и Михаил Мясников, прославленные герои крепости Самвел Матевосян и Раиса Абакумова. За знаменем из дверей музея выливалась на крепостной двор толпа людей с алыми значками на груди - участники обороны и жены погибших героев. Оркестр грянул "Священную войну", и под звуки песни-гимна первых дней Великой Отечественной войны герои крепости прошли через толпу к трибуне. Они встали перед ней широким полукругом, а в центре знаменосец Семенюк и его ассистенты поднялись на небольшой постамент. Начался митинг. Приветствовали героев труженики Бреста, представители делегаций, выступал П. М. Гаврилов, говорила о бедствиях войны жена погибшего командира обороны Александра Андреевна Зубачева. А потом первый секретарь обкома партии А. А. Смирнов, председатель горсовета А. А. Петров вместе с Гавриловым и Зубачевой под музыку Государственного гимна сняли полотно с серого гранитного камня, на котором высечена надпись: "Здесь будет сооружен монумент в честь героической обороны Брестской крепости в июне - июле 1941 года". Рядом с трибуной чернела груда свеженакопанной земли. То была земля, взятая отсюда же, из Брестской крепости, из тех мест, где шли особенно жестокие бои, земля, политая кровью героев. Длинной чередой в строгом молчании участники обороны подходили сюда, брали горсть этой земли и клали ее к подножию будущего памятника. А из толпы одна за другой выходили группы жителей Бреста с большими венками и букетами цветов и укладывали их вокруг камня. Это было целое море зелени и цветов.