ми, и Флейшеру с друзьями приходилось изворачиваться - добывать и деньги, и оружие, и продовольствие, которого не хватало в оккупированном Риме. В разных районах итальянской столицы они создали до 40 конспиративных квартир, где постоянно скрывались небольшие группы советских партизан. Хозяевами этих квартир были и русские эмигранты и итальянские патриоты, которые, ежечасно рискуя жизнью, прятали советских людей, кормили их и помогали Флейшеру во всех его предприятиях. В конспиративную квартиру превратил свою стадию известный русский художник, ученик Серова, Васнецова и Коровина - Алексей Исупов. В 1926 году он по категорическому предписанию врачей уехал из Советского Союза в Италию и с тех пор жил и лечился в Риме (он умер в 1957 году). Его студия находилась прямо напротив фашистской казармы, но у художника всегда скрывались три-четыре партизана, о которых Исупов и его жена горячо заботились и с которыми с грустью расставались, когда тем наступало время идти в отряд. Активными помощниками Флейшера стали русские эмигранты Александр Сумбатов, Вера Долгина, Кузьма Зайцев. Последний был арестован, выдержал пытки и избиения в гестапо, но не выдал товарищей. Отважными подпольщиками были даже два русских католических священника Дорофей Бесчастнов и Илья Марков, выполнявшие многие опасные поручения Флейшера. Кстати, после войны они оба сбросили опостылевшие им черные поповские сутаны и вернулись на Родину. Но боевое подполье, штабом которого сделалась вилла Тай, было по-настоящему интернациональным. Десятки отважных, самоотверженных итальянцев, полных ненависти к фашизму, любви и уважения к нашей стране, пренебрегая смертельной опасностью для себя и своих семей, скрывали советских партизан и беглецов из плена, делились с ними всем, что имели, самоотверженно помогали Флейшеру. Это были люди самых разных профессий и состояний: и адвокат Оливьери, и инженер Сантини, и врач Лорис Гаспери, и торговец Джованни Гаффи, и бывший капитан итальянской армии Адреано Танни, и профессор медицины Оскаро ди Фонци. Коммунист с большим подпольным стажем, столяр-краснодеревщик Луиджи де Цорци, работавший в то время швейцаром большого жилого дома, вместе со своей женой Чезариной прятал на чердаке этого здания группы вооруженных партизан, и, хотя муж и жена сами жили впроголодь, они отдавали часть своих продуктов постояльцам. Луиджи не раз выполнял ответственные поручения Флейшера и был его активным помощником. В тайное убежище, где порой укрывалось по нескольку десятков партизан, превратился подвал бара на улице Кайроли близ площади Виттория. Этот бар содержали Альдо Фарабуллини и его жена Идрана. Кругом шныряли ищейки гестапо, шли поблизости облавы, но ничто не останавливало этих отважных людей: их бар был одной из главных конспиративных квартир Флейшера. Порой бывало, что в баре выпивали и закусывали гитлеровские солдаты, не подозревая того, что под их ногами, в подвале, сжимая оружие, в напряжении ждут советские партизаны. В случае опасности хозяин Альдо Фарабуллини, который с притворной веселостью обслуживал ненавистных ему клиентов, должен был подать условный знак, постучав в пол, и партизаны вырвались бы тогда наверх, чтобы или погибнуть в бою, или прорваться из этого квартала в другие тайные убежища. Альдо и Идрана хорошо знали, что ждет их потом. Порой, когда поблизости было спокойно, подземные обитатели бара поднимались наверх и завтракали за столиками, словно обычные посетители. Если в это время появлялся настоящий посетитель, они делали вид, что читают газеты, прихлебывая кофе или съедая порцию макарон. Иной раз при этом случались казусы, и кто-нибудь из партизан усердно изображал внимательного читателя, держа газету вверх ногами. Однажды такой промах едва не обошелся дорого. Рядом с баром Фарабуллини, стена в стену, стоял дом, принадлежавший человеку, известному своими симпатиями к фашистам. Бывало, что этот сосед неожиданно заходил выпить чашку кофе, когда в зале сидели партизаны, и с излишним любопытством посматривал на них. Как-то после этого он вдруг вкрадчиво сказал Идране: - Я думаю, синьора, вы кого-то прячете у себя в подвале. Два раза я видел, как ваши посетители читают газеты вверх ногами. Идрана похолодела от ужаса. Но тут же, вспомнив, что сосед - страшный трус, она поняла, что надо ему ответить. - Это еще не все, синьор, - доверительно сказала она, понижая голос. - Имейте в виду, в подвале, у нас, кроме того, сложено столько динамита, что мы можем поднять в воздух весь квартал. Если, конечно, появится какая-нибудь опасность, - добавила она. Сосед побледнел и, быстро расплатившись, ушел. Несколько дней Идрана провела в глубокой тревоге, но риск оправдался: сосед слишком дорожил своим домом, чтобы донести немцам. Такими же верными друзьями советских людей были в городках Палестрина и Монтеротондо семьи Ботичелли, Пицци и де Баттисти, Ренато Боро, Лоренцо д'Агостино, Альфреда Джиорджи, Северино Спакатросси, Пино Леви Кавальоне и множество других антифашистов. На какую самоотверженность были способны эти люди, можно судить по случаю, происшедшему с командиром партизанской группы Анатолием Тарасенко. Придя вечером в Монтеротондо, чтобы получить очередное боевое задание от руководителя местной секции компартии Франческо де Цуккори, он заночевал потом в доме помещичьего батрака Доменико де Баттисти. И жена Доменико Амелия и два его маленьких сына уже хорошо знали и любили этого партизана. Утром, когда Тарасенко собрался вернуться в лес, к своей группе, оказалось, что вокруг дома расположилась на постой большая немецкая часть. У дверей уже стоял часовой, и гитлеровцы могли каждую минуту войти в комнаты. Амелия тотчас же сообразила, что надо делать. Она потащила Тарасенко в комнату, достала новый костюм и шляпу мужа и заставила партизана переодеться, а потом дала ему на руки своего трехлетнего сына Фаусто, что-то наказав ребенку. Тарасенко вышел во двор, полный гитлеровских солдат. Часовой, стоявший у дома, окликнул было его. Но маленький Фаусто сделал вид, что испугался, заплакал и, обняв партизана за шею, стал повторять: "Папа! Папа!" И немец, подумав, что это идет отец семьи, махнул Тарасенко рукой: "Проходи!" Партизан с ребенком прошел среди солдат, отнес маленького Фаусто к его деду, жившему неподалеку, и благополучно добрался до леса. Сейчас А. М. Тарасенко переписывается со своим спасителем, который, впрочем, давно стал взрослым человеком и работает в одном из книгоиздательств в Риме. Удары партизан учащались и становились все более чувствительными для гитлеровцев. С наступлением весны и лета 1944 года партизанская борьба в римской провинции получила новый размах, и советские группы действовали в самом тесном контакте с отрядами местных итальянских антифашистов. А когда германские войска стали отступать на север, Флейшер по приказу штаба Сопротивления снова объединил группы Коляскина и Тарасенко к северу от Рима, около Монтеротондо Там вместе с отрядами итальянцев советские партизаны 6 июня 1944 года дали последний бой гитлеровским войскам, отступавшим из Монтеротондо. Партизанские пулеметы неожиданно ударили в упор по большой автоколонне врага. Из трех немецких танков, подоспевших на выручку к своим, два были уничтожены гранатами, причем один из них подбил Алексей Коляскин, смело вышедший на единоборство с бронированной машиной и раненный при этом в руку. Бой закончился полной победой. Больше сотни гитлеровцев было убито, 250 взято в плен, колонна врага разгромлена, и Монтеротондо освобожден оружием партизан. Над ратушей городка взвилось национальное знамя Италии. Партизаны торжественно праздновали свой триумф, как вдруг на улицах Монтеротондо стали рваться снаряды Это подошли с юга англо-американские войска, решившие штурмовать местечко, уже освобожденное партизанами. Пришлось срочно посылать к ним гонца. И когда танки союзников вошли в Монтеротондо, американцы, к неудовольствию некоторых своих офицеров, увидели, что стены домов исписаны здравицами не в честь войск США, а во славу Советского Союза и Красной Армии. Если эти надписи пробовали стирать, они появлялись снова и написанные еще более крупными буквами. Слишком много друзей приобрели советские люди в этом городке за время своей многомесячной борьбы в его окрестностях. Партизаны после этого боя вернулись в Рим и вместе со своими товарищами по подполью - русскими и итальянцами - радостно отпраздновали победу на вилле Тай. Не был забыт и бар Фарабуллини. Все стены его зала были исписаны. Спасенные Альдо и Идраной советские люди от всего сердца благодарили этих мужественных итальянских патриотов. Несколько лет потом Альдо и Идрана бережно сохраняли эти надписи, сам бар был назван "Партизанским", и в его рекламных карточках рассказывалось о том, как скрывались здесь бежавшие из плена русские партизаны. Эпопея виллы Тай закончилась, когда в Рим прибыли представители Советского правительства. Тогда А. Н. Флейшер выстроил во дворе и передал уполномоченному по репатриации 182 спасенных им бывших советских военнопленных, в числе которых были 11 офицеров. Все они отправились на Родину. Большинство участвовало потом в боях на фронте на заключительном этапе войны, и некоторые пали смертью храбрых. А потом, после Победы, исполнилась и заветная мечта самого А. Н. Флейшера -он получил советское гражданство и вернулся в СССР. Он поселился в Ташкенте, работал там картографом, получил новую хорошую квартиру, а теперь вышел на пенсию. Впервые об истории русских партизан в Риме я узнал еще четыре года назад, в 1960 году, из статьи А. Н. Флейшера, напечатанной тогда в "Литературной газете". Потом мы лично познакомились с главным героем виллы Тай в Ташкенте и стали переписываться с ним. А в последующие годы, в связи с работой, над итало-советским кинофильмом, мне пришлось несколько раз побывать в Италии. И всегда, приезжая в Рим, я пользовался этим случаем, чтобы встретиться с участниками заинтересовавших меня событий, друзьями и соратниками Флейшера по римскому подполью. Я подружился со столяром-краснодеревщиком, старым закаленным коммунистом Луиджи де Цорци и его женой ЧезариноЙ, и всякий раз, когда я бываю в этой славной семье, начинаются воспоминания о советских друзьях военной поры и Луиджи подолгу рассказывает о смелости и отваге своего любимого Алессио Флейшера, а Чезарина, вздыхая, говорит о том, как ей хочется повидать своих бывших "крестников", которых она прятала и кормила то у себя в комнатах, то на чердаке, то в подвале дома. Я встречался и с адвокатом Оливьери и с бывшими палестринцами Северино Спакатросси и Лоренцо д'Агостино, который теперь занимает высокий пост коммунального советника в римском муниципалитете. Я стоял подолгу на углу улиц Номентана и 21 Апреля, глядя на виллу Тай с головами трех белых слонов под козырьком крыши и с балконом, откуда когда-то был поднят над этим домом красный флаг нашей Родины. Сейчас на воротах этой виллы, как и прежде, висит табличка, сообщающая, что здесь помещается посольство королевства Таиланд, а за оградой играют смуглолицые раскосые ребятишки. Совсем недавно, в феврале 1964 года, мне довелось познакомиться, наконец, с супругами Фарабуллини. Теперь они живут не в Риме: прежний бар пришлось продать, и Альдо с Идраной открыли маленький ресторан на самом берегу моря в курортном местечке Фьюмичино, рядом с римским пассажирским аэропортом. Мы сидели в их ресторанчике, и Идрана угощала нас своим "фирменным" блюдом - феттучини (род макарон в томатном соусе), а Альдо то и дело отходил к стойке, чтобы наполнить наши бокалы. А на столе перед нами лежал бережно хранимый в семье альбом, на страницах которого советские и итальянские партизаны, спасенные супругами Фарабуллини, оставили свои благодарственные записи. Альдо заставлял нас снова и снова переводить ему русский текст. Эти записи были порой неуклюжи, иногда даже малограмотны, но сколько истинной сердечности, искренних неподдельных чувств стояло за коряво выведенными словами, написанными рукой, тогда больше привыкшей к автомату, чем к перу. А Идрана горячо говорила: - У меня только одно желание - приехать к вам в Советский Союз и увидеть там Алессио, и Пьетро, и Антонио, и всех, всех, кого мы тогда прятали в подвале своего бара. Я знаю, они встретят нас как родных. Ведь правда же, я могу этого хотеть? - допытывалась она. - Мы жалели и любили ваших людей, завезенных так далеко от Родины, мы ненавидели фашистов и уважали вашу страну. Мы помогали русским партизанам всем, чем могли, и хорошо знали, что нас ждет, если гестапо дознается о наших жильцах в подвале. Что ж, это было страшное время - тогда все рисковали жизнью. А теперь так хочется поехать к вам в Россию и повидать наших "ребят". И я со всей убежденностью уверял Идрану, что недалек тот день, когда ее мечта осуществится. Я верю в это. А двумя месяцами позже я встречал в Москве четверых съехавшихся сюда "русских римлян": Алексея Флейшера из Ташкента, бывшего палестринского командира Алексея Коляскина, приехавшего из Уфы, где он работает зоотехником на конном заводе, и сибиряков - "монтеротондовца" Анатолия Тарасенко, теперь заведующего складом в поселке Анзеба близ Братска, и руководителя "молодежной" группы на вилле Тай, а ныне шофера из города Анжеро-Судженска Кемеровской области Петра Конопелько. Друзья приехали в Москву, чтобы выступить в передаче Центрального телевидения, посвященной их боевым делам. Уже известно местонахождение почти двадцати участников этих событий. В Новосибирской области трудятся в колхозах Петр Ильиных, тот самый, что вместе с Коляс-киным взорвал немецкий склад около Джендзано, и его товарищ Федор Корековцев; в Ярославской области работает колхозный плотник Сергей Саржин, в Саратове живет Иван Логинов, в Калининской области - Василий Ефремов, в Вильнюсе - бывший священник Дорофей Бесчастнов, в Москре - Илья Марков. Все они поддерживают связь между собой, переписываются с итальянскими друзьями и постоянно пишут Флейшеру в Ташкент. Он, одинокий и уже немолодой человек, имеет сейчас только эту семью - товарищей и соратников по антифашистской борьбе в Риме. И как тогда, он остается своего рода "начальником штаба русских римлян". Со всех концов страны бывшие партизаны и подпольщики с виллы Тай шлют ему на перевод письма, полученные из Италии, или, наоборот, просят перевести на итальянский язык письмо, адресованное римскому другу. Он дотошно и аккуратно выполняет эти просьбы, пишет статьи об участии советских людей в римском Сопротивлении как для наших, так и для итальянских газет и журналов, работает над книгой своих мемуаров и время от времени организует встречи старых товарищей - то в Уфе у Коляскина, то в Сибири у Ильиных и Корековцева, то в Саратове у Ивана Логинова. И, собираясь вместе, они часами вспоминают и белую виллу на зеленой римской улице, и ущелье близ Монтеротондо, и могилу погибших друзей в Палестрине, и все опасности, тяготы и радости тех трудных и славных дней. Но больше всего вспоминают они своих итальянских товарищей - горячих патриотов и антифашистов, смело и самоотверженно пришедших им на помощь в час жестокой судьбы, вырвавших их из-за колючей проволоки гитлеровских лагерей, снова давших им в руки оружие и боровшихся плечом к плечу вместе с ними.