осреди него. Охотно разрешив нам сфотографировать картину, владелец и слушать не захотел о продаже се для музея-это историческая память, и пусть остается здесь, в Савватьеве..." Мне надо непременно увидеть эту "очень интересную" картину! Не знаю, чем она заинтересовала первооткрывателей, но я-то, быть может, совершенно безосновательно и наивно мечтаю увидеть на ней яруса сказочных крыльев... Что ж, хорошо, к Селигеру и Вселугу прибавилось еще Савватьево! "Но послушай, - шепнул мне ленивый бес подступающей старости, - можно же не ехать, а просто найти в Москве автора статьи да посмотреть у него фотографию!" - "Звонить надо, разыскивать, - сказал я сатане. - Вдруг он в отпуске или длительной командировке, иконы ищет... Проще съездить, это же совсем рядом. И оригинал увижу". - "Ну, как знаешь, - промямлил дьявол. - А то позвони да спроси, купола или шатры над теми церквушками, и сразу все станет ясно". Послушался я беса - разыскал автора статьи по телефону, и знаток русского иконописного искусства Валерий Николаевич Сергеев сказал, что над селом Савватьевым высились купола... Было бы, конечно, слишком, если б даже маленькие открытия делались по телефону! Но неужто, все еще думалось мне, из ста пятидесяти двух церквей, существовавших, как свидетельствует Иван Кирилов, в Тверском уезде по описи 1710 года, не было ни одной восьмискатно-трехъярусной? В Савватьево все равно придется ехать, потому что там стояла еще церковь над могилой Савватия Оршинского и сохранились "заросшие травой остатки ее фундамента". Может, в нем есть что-то общее с фундаментом церкви Ширкова погоста? А вдруг ушли в землю и не успели догнить нижние венцы? И если они идут на сужение, то капитальные стены были у этой церкви пирамидальными, прикрыть которые можно было только выносными ярусными скатами!.. Итак, никакого открытия не состоялось, открылись только чрезмерно дилетантские подступы к нему да несколько расширились представления о культурном прошлом Верховолжья. Но какова судьба единственной, дожившей до XX века восьмискатно-трехъярусной церкви Рождества Иоанна Предтечи в Ширковом погосте на Вселуге? В той папке Петра Дмитриевича Барановского я наткнулся на публикацию 1894 года, где рассказывалось, что уже тогда она была ветхой, "с темно-зеленым и совершенно выцветшим куполом". В 1930 году архитектор застал ее, как он сам написал, "в полуразрушенном состоянии". Надо бы взглянуть, что с нею сейчас! Неужто и это диво дивнее исчезло, как исчез Св. Илья Выйского погоста, церкви села Савватьева и Оршина монастыря, превеликое множество памятников народного зодчества Севера? У меня есть справка о маршруте П. Д. Барановского по архитектурным памятникам Севера в 1920 году. Вот одно место из нее: "Н. Корельский монастырь, Ненокса, Лисеостров, Уйма, Лявля, Утостров, Холмогоры, Панилово, Кривое, Ракулы, Сийский монастырь, Челмохта, Зачачье, Хаврогоры, Моржегорье, Репаново, Березник, Осипово, Корбала, Ростовское, Конецгорье, Кургоминье, Тулгас, Топса, Троица, Сельцо, Заостровье, Телегово, Черевково, Циозеро, Белая и др." Интересно это "и др.", а также позднейшее горькое примечание: "На 1950 г. этих памятн. не существ." Недавно прочел в газете, как в последнее время охраняются и восстанавливаются по Северу уцелевшие памятники русского деревянного зодчества и... как сгорают они от молний. Неужели так уж трудно и без газетной подсказки прежде всего установить на них громоотводы?.. А зачем ехать на Вселуг, шепнул мне тот же бес, если памятника в Ширковом погосте тоже "не существ."? Расстроиться, погневаться, разразиться статьей?.. Написал я знакомому калининскому писателю Петру Дудочкину, природолюбу и краеведу. И вот радость! Он присылает мне письмо, сообщив, что недавно побывал на Вселуге, Несказанная красавица Ширкова погоста обрела новую жизнь, почти полностью восстановлена, и уже манит издалека своими двадцатью четырьмя белыми крыльями. Большую свежую фотографию я повесил перед столом, время от времени даю глазам отдых на ней, накапливая нетерпенье перед поездкой на Селигер и Вселуг. На восток от Болдина вздымались леса-там явно шел к югу водораздел. Назавтра я поднялся туда, чтоб ступить ногой на тропу Субудая. Другого пути на Дорогобуж у него не было, кроме этой возвышенности над левобережьем Днепра... Мне хотелось попутно побывать еще в Алексинской усадьбе XVII века. Здесь в 1858 году у своего богатого родственника Барышникова жил после сибирской каторги и ссылки декабрист Николай Басаргин вместе с женой Ольгой Ивановной, сестрой Д. И. Менделеева, и воспитанницей Полинькой Мозгалевской, вскоре вышедшей замуж за Павла Менделеева, старшего брата великого русского ученого. Очень хотелось побывать в Алексине, чтоб вообразить атмосферу того времени да оживить память... - Петр Дмитрич, вы бывали в Алексине? - спрашиваю я. - Как же! Много раз. Дворец Доминико Жилярди, храм Матвея Казакова, барельефы Федота Шубина... Замечательный памятник архитектуры! Я его застал в сравнительно хорошем состоянии. В парке еще последний павлин бродил... Однако все приходило в запустенье, и мы, два чудака на весь уезд, мало что могли сделать... - А кто второй? - Пришвин. - Какой Пришвин? - Михаил Михайлович. - Вы были знакомы! - вскрикнул я. - А что он тут делал? - Жил и работал. Я пытался создать в Болдине музей народной деревянной скульптуры, а он был хранителем музея усадебного быта в Алексине. В имении сохранялась прекрасная библиотека, старинная мебель и посуда, роспись, лепка, драпировка... Пришвин в те годы не печатался, но что-то писал, я знаю... Удивительные все же совпадения случаются в жизни! Ровно через два года после той нашей поездки в журнале "Север" было впервые опубликовано замечательное эссе М. М. Пришвина "Мирская чаша", где он пишет об Алексине, о музее и его судьбе, о собственных печальных страстях, выраженных через героя своего Алпатова, о грязевых и снежных хлябях, окружавших Алексино в те далекие уже годы... "И в таких-то снегах, по такой-то дороге, собрав возле себя целый обоз, едет из города человек иной жизни... Он едет спасти несколько книг и картин, больше ему ничего не нужно, и за это дело он готов зябнуть, голодать и даже вовсе погибнуть, есть такой на Руси человек, влюбленный в ту сторону прошлого, где открыты ворота для будущего..." 22 Дорогобуж. С высоченного мыса над Днепром он как на ладони - средневековый русский город, в котором от средневековья не сохранилось ничего решительно, кроме преданий о нашествии орды. Субудай, бесспорно, взял и сжег его весной 1238 года-это был первый город на прямом пути орды от самого Селигера. Л^иновать Дорогобуж Субудай никак не мог-степная конница, существовавшая попутным грабежом, нуждалась в продовольствии и фураже, и еще перед началом исхода в степь, по свидетельству Рашид-ад-Дина, в ставке Батыя было решено "всякий город, крепость и область, которые встретятся на пути, брать и разорять". Дорогобуж лежал не только на основном пути срды в степь, но и на пути к Смоленску. Правда, исторических известий о сожжении Дорогобужа не сохранилось, как нет ничего в летописях и о подступе орды или одного из ее отрядов к Смоленску ранней весной 1238 года. И тем не менее существуют косвенные свидетельства этих событий, которые в сочетании друг с другом восстанавливают историческую истину. Первое из них"Сказание о Меркурии Смоленском". Орда подошла к Долгомостью, что стояло в тридцати верстах восточнее Смоленска на излучине Днепра, где был, очевидно, большой мост, и встретила героическое сопротивление смолян. Юноша Меркурий, свершив ратный подвиг, погиб... Легенда, фольклор? Подвиг Меркурия имеет неоспоримое подтверждение - юноша был канонизирован, день и год его смерти, как и любого другого святого, внесен в церковный календарь. Замечу, что год смерти указан верно- 1238, но день 24 ноября явно ошибочно, на что еще в прошлом веке обратил внимание известный историк церкви, профессор Московской духовной академии Голубинский: "По легенде о св. Меркурии Смоленском татары проходили мимо Смоленска во второй половине ноября; но необходимо думать, что это было гораздо раньше-около половины апреля". Голубинский тоже ошибся-после взятия Торжка 5 марта 1238 года передовой отряд орды, необходимо думать, оказался в районе Смоленска примерно около середины этого месяца... Отметим два важных обстоятельства, подтверждающих нашу концепцию исхода орды из Руси весной 1238 года. Первое-в середине марта даже на триста пятьдесят километров южнее Новгорода никакой непреодолимой распутицы или половодья еще не было, если конница прошла через долину Днепра и сам Днепр к Дорогобужу, стоявшему на правом берегу реки, прорвалась на сто километров западнее, в окрестности Смоленска, и вернулась назад к основному маршруту. Этот рейд был возможен только по твердому льду и торному зимнику, потому что по сторонам от местных зимних дорог, как писал в "Мирской чаше" М. М. Пришвин, лежали такие глубокие снега, что "в них можно было засадить лошадей по уши". Второе - у Субудая недоставало сил для штурма Смоленска, и он вынужден был оставить его, как и Новгород, "нетронутым". Однако это был не последний русский город на пути Субудая. От Дорогобужа сн пошел точно на юг. Скорей, скорей в степь! Снега начинали подтаивать, а кони вязнуть... Любознательный Читатель. Но как доказать, что Субудай выбрал здесь именно южное направление? - Он не мог спуститься в обширный низинный речной бассейн на востоке, изрезанный во всех направлениях десятками долин, заполненных тающими снегами,- весна постепенно вступала в свои права. Субудай уже не первый день шел по восточной окраине Смоленского княжества. - И на этом маршруте он не встретил никакого сопротивления? - Были, наверное, мелкие отчаянные сражения, в которых полностью уничтожались встречные селения и люди, но стойко и последовательно сопротивлялась природа, чуждая степнякам, - выматывающий силы пересеченный рельеф, вязкий снег, непрочищенные леса, затяжное бестравье. Мучили открывшиеся старые раны и незаживающие свежие, заедала вошь, забивал кашель, ослабляла усталость, недосыпание, жар и головные боли. Дохли кони. В летописях есть аналоги. В 1154 году, скажем, "поиде Юрий с ростовцы и суздальцы" и "со всеми детьми в Русь", но этот первый большой поход Юрия Долгорукого на южнорусские княжества прервался не только из-за бездорожья, но и потому, что "бысть в людех и конех мор велик во всех воех его, яко никогда ж тако бысть"... Юрий Долгорукий вернулся, а у Субудая, эпидемию и эпизоотию в отряде которого никак нельзя исключать, был единственный путь - вперед к степи, хотя здесь он вынужден был несколько уклониться от главного направления. В окский бассейн отсюда начинают свой бег Лосьма, Волоста, Гордота и Угра, в днепровский - Осьма, Костря, Ужа, Десна... - Почему подчеркиваются Угра с Десной? - Водораздел между истоками этих двук рек - одна из важнейших поворотных точек нашего путешествия. Субудай с угро-деснянского водораздельного холма круто, под острым углом изменил маршрут - двинулся на восток, обходя деснянские притоки. В верховьях Болвы он взял, разграбил и сжег пограничный город Обловь и начал углубляться в пределы Черниговского княжества. - Минуточку! Есть ли полная уверенность, что такой город Обловь, если он существовал, был уничтожен ордой в марте 1238 года? - Обловь, Бловь или Блевь, впервые упоминаемый в летописи за 1147 год, был важнейшим сторожевым пунктом черниговцев в верховьях Болвы, на деснянско-окском водоразделе и у самой границы со смолянами. О том, что он представлял собою именно крепость, говорит сообщение Ипатьевской летописи 1159 года, когда в зимнем походе из Гомия (Гомеля) на северо-восточные владения соседей Изяславу Давыдовичу смоленскому пришлось брать 06- ловь "на щит". Эта крепость наверняка была восстановлена из-за ее важного стратегического положения и общей тенденции политического, экономического и военного развития тогдашней Чернигово-Северской земли-города там росли, как грибы. Правда, раскопок, которые бы засвидетельствовали гибель Обловя в 1238 году, не велось, но есть результаты других очень обширных и квалифицированных археологических работ, подтверждающие важные для нас даты и события. Вспомним замечательное открытие академика Б. А. Рыбакова, имеющее непосредственное отношение к маршруту Субудая и вообще к нашей теме... В пятидесяти километрах северо-западпее Брянска на деснянском мысу ученый раскопал приметный холм. Здесь в XII-XIII веках стоял город Вщиж, уничтоженный ордой. С напольной стороны он защищался валом и рвом шириной восемнадцать метров, имел стены с башнями и детинец. В самом раннем слое археологи обнаружили огромное языческое капище-молельню, а над ним и вокруг затаилис' в земле, золе и древесном угле бесчисленные свидетельст ва жизни и смерти небольшого удельного города Черни говской земли-замки, ключи, зеркала, браслеты, пряжки, целехонький золотой перстень, черепки примерно с двумястами различными гончарными клеймами и тому подобные бытовые предметы, красноречиво рассказавшие ученым о быте и образе жизни русских перед приходом степных грабителей. Традиционно считается, что наши средневековые предки жили в грязи полуземлянок, топили по-черному, жгли лучины. А Б. А. Рыбаков обнаружил печи с дымоходамиразвалы высоких труб лежали полосами до семи метров. Меня-то больше всего удивили именно эти печи с дымоходами, потому что с раннего детства по рассказам матери знал, что в нашей ныне исчезнувшей деревне под Пронском, откуда вся родова Чивилихиных и Морозовых, совсем недавно, точнее, еще в начале XX века избы топились по-черному. Во время моих последних наездов в Чернигов, когда она уже не подымалась с постели, мы говорили с ней целыми днями о всяком, в том числе и о прошлом, которое она почему-то охотно вспоминала. - Изба по-черному-как это? Трубы над крышей совсем не было, что ли? - Не было, сынок. - Куда же дым выходил? - В окна и дверь. - И зимой? Значит, изба тут же выстужалась? - Нет, тепло держалось до другой топки. Печь-то горячая... А дети на полатях спали... - Но ведь сажа садилась на стены и потолок! - Знамо, садилась. - И в доме стояла вечная грязь? - Нет. Подметали, мыли... Грязнее было, когда теленка брали в избу с мороза, однако и за ним убирали. - И лучину жгли? - А как же? Пряли при лучине, шили. Лучину зажигали от лучины, потому что спички берегли, даже расщепляли пополам. - Но почему лучина? Ведь уже столько лет вырабатывался керосин! - Карасину, сынок, не было у нас. - А вы что - не могли догадаться выложить трубу, чтоб дым вытягивало? Почему топили по - черному? - От нехваток, сынок... Дров не было. Стоял лесок недалеко барский, где мою маму, твою бабку, высекли за вязанку хвороста и деревянную чушку к ноге ремнями привязывали. А мы уж туда и не ходили. - Кизяком, значит, топили? - Нет, весь навоз шел на нашу делянку, а мы жгли солому... Нет, не от дикости или глупости топил рязанский мужик свои избы по-черному, не от лености хлебал квасную тюрю, не от жадности бабы слепли у лучин, варили лебеду и подмешивали в хлеб древесную кору, - от безысходной бедности да безземелья. Вспоминаю, кстати, один недавний разговор со знатоком нашей старины, московским историком Олегом Михайловичем Раповым. - А чем объяснить, - спросил он, - что на русском Севере, где лесу было хоть отбавляй, крестьяне, жившие в больших просторных домах, тоже топили по-черному? - Не знаю, - честно ответил я. - И хозяйки там тщательно скребли и мыли полы и стены... Вроде бы бесполезная работа? Нет, топка по-черному была древним, простым, единственно доступным и эффективным средством против эпидемий. Наши предки, естественно, ничего не знали о вирусах гриппа, дизентерийной пли чумной палочке и микробах, но инстинктивно, опытом нашли метод дезинфекции, что вместе с вымораживанием изб в трескучие морозы создавало более гигиеничную атмосферу в жилищах. Добавлю, что с очень далеких времен известны попытки приписывать моему народу в целом образ жизни и свойства, унижающие его национальное достоинство. Еще чуток отвлекусь от раскопок Вщижа и маршрута Субудая ради этой темы... Недавно мне довелось прочесть работу одного молодого московского ученого о философии средневековой Руси. Интересные и свежие есть там положения и мысли, но на вводных страницах приводятся без комментария летописные, не раз спекулятивно цитировавшиеся строки о первобытной дикости лесостепных и лесных восточнославянских племен: "А древляне живяху звериньскимъ образомъ, живущие скотьски: убнваху друг друга, ядяху все нечисто, и брака у них не бываше, но умыкиваху у воды девиця. И Радимичи, и Вятичи, и Северъ одинъ обычай имяху: живяху въ лесе, якоже всякий зверь, ядуще все нечисто..." И у современного неподготовленного читателя может сложиться представление, что у этаких звероподобных существ не только не могло быть никакого любомудрия, философских воззрений, но поневоле возникает отталкиваю-, щее, брезгливое чувство к людям, среди которых все мы, ныне живущие русские, украинцы и белорусы, имеем своих прямых предков. Но если северяне, например, были дикарями, то мог ли на их земле появиться знаменитый турий рог из Черной Могилы с его изумительной серебряной отделкой, позже вознестись такой шедевр зодчества, как Параскева Пятница, родиться "Слово о полку Игореве", гениальное художественно-публицистическое творение, аналогов которому-по эпической мощи, глубочайшему историзму и патриотизму, национальному духу, выразительности слога, сгустку чувств и бесконечной многооттеночности содержания, переданного с предельной краткостью, - не было и нет в мировой литературе! Пресловутая летописная фраза, написанная подцензурным полянином, призвана была подчеркнуть политическое и нравственное превосходство великокняжеской метрополии, ее христианский патронаж. Археологические раскопки городищ и курганов, сохранившиеся произведения литературы и фольклора, проповеди, законоположения, летописи предоставляют огромный, почти необъятный материал для воссоздания подлинной картины образа жизни, обычаев и народного быта Руси, в том числе и тех времен, когда наши предки жили племенными объединениями. Что касается, скажем, еды, то вятичи, древляне, радимичи, северяне и все другие прарусские народности, как свидетельствует объективная наука, ели примерно то же, что мы с вами едим сейчас - мясо, птицу и рыбу, овощи, фрукты и ягоды, яйца, творог и кашу, сдабривая блюда маслом, анисом, укропом, уксусом и заедая хлебом в виде ковриг, калачей, караваев, пирогов. Чая и водки не знали, но умели делать хмельной мед, пиво и квас. Хрустальные фужеры и рюмки им с успехом заменяли кубки, турьи рога и чары. Чтобы хоть в какой-то мере представить себе разнообразие средневековой удороби, то есть хозяйственной и кухонной посуды-металлической, деревянной, глиняной, берестяной и плетеной,- я приведу по алфавиту ее далеко не полный перечень: блюдо, бочка, братина, ведро, викия (сосуд для вина), голважа (мера соли), горшок, гърнъ (глиняный сосуд), дежа, дельва (род бочки), кадь, ковкаль (деревянная чаша), ковш, корьць (деревянный ковш), корыто, котьлъ (котел), кошь (плетеная посуда), кринка, кръчава, куб (большой чан), къбьль (мерный сосуд), латка, ложка, лукно (мерная плетеная емкость), медяница (металлический сосуд), миса, нощва (неглубокое корытце), оковъ (большая мера объема в обручах), плоскы (плошка), почьрпальник, сковорода, скудьль (глиняный сосуд), солило, судъ (судок?), уборъ (мера пшена), уполовникъ, цебръ (мера зерна или деревянное ведро в железных обручах), чара, чаша, чашка, черпало, чьбанъ (жбан)... Существовала специальная церковная посуда - потиры или, скажем, крины, то есть сосуды для елея и мира., и было еще у наших предков немало обиходных емкостей, таких, например, как "гротъ" или "укъня", которые мы знаем лишь по названиям, но не по назначению... Да о каком "зверином" образе жизни наших средневековых предков может идти речь, если Б. А. Рыбаков, раскапывая лесной город северян Вщиж, по фундаменту и слоям насыпных потолков восстановил облик огромного двухэтажного дома, над которым красовался терем, обитый листовой медью! В доме были печи с дымоходами, рукомойнпки, бронзовые светильники, а в городке этом жили грамотные люди, о чем поведал кабаний клык с надписью: "Господи помози рабу твоему Фоме". В детинце Вщижа обнаружились мощные опоры многоугольной боевой вежи, найдены мечи, топоры, коловратные самострелы, арбалеты с шестеренчатым натяжным механизмом и даже уникальная "личина" - кованая железная маска, украшенная серебром и золотом. За несколько лет до нашествия орды Вщиж пострадал от пожара во время междоусобицы, зафиксированной летописью, а над тонким черным прослоем лежал последний толстый трагический пласт-прах окончательно погибшего города с предметами тридцатых годов XIII века. И вот историческая загадка-когда именно он погиб? Ученый предположил, что это произошло в 1238 году. В таком случае гибель Вщижа - еще одно доказательство нашей с читателем концепции о причинах спасения Новгорода. Если 5 марта 1238 года основные силы орды были у Торжка, примерно 10 марта ее авангардный отряд-у Игнача креста, 15-17-го-у Дорогобужа, то раньше 20 марта степняки никак не могли оказаться у Вщижа. Но чтобы попасть к нему, один из отрядов Субудая должен был идти с восточного-главного здешнего водораздела и преодолеть широкие речные заснеженные поймы Болвы и Десны либо спуститься прямо на юг от Обловя, а потом через эти же долины да жиздринские верховья пробираться на восток. Таким образом, примерно в конце марта 1238 года даже на несколько сот километров южнее Новгорода никакого половодья еще не было. Добавлю, что после журнальной публикации "Памяти" я получил множество писем читателей, в том числе и таких, где подтверждались мои соображения о причинах поворота орды Бату-Субудая от Новгорода. Бывший фронтовик Л. Б. Кругляшов из Свердловска пишет, например: "Авторитетно подтверждаю, что 25 марта 1942 года лично участвовал на лыжах в разведке, причем ходили мы под Рудню, что между Смоленском и Витебском, то здесь значительно южнее тех мест, где степная конница двигалась к Новгороду. А числа 5-7 апреля началось бурное таяние снега, и лыжи стали уже непригодны. Распутица в тех местах, вспоминаю, была такая, что ни прямыми, ни окольными путями невозможно было проехать даже на лошадях. Недаром в ту весну на многих участках нашего фронта, например в полосе 3-й и 4-й дивизий 22-й армии, снабжение передовой боеприпасами осуществлялось "по цепочке", из рук в руки, иногда за 20-30 километров"... В конце одной из своих публикаций о раскопках Б. А. Рыбаков снабдил дату "1238 год" осторожным вопросительным знаком, допуская, очевидно, что город мог быть уничтожен и во время второго западного похода орды при движении ее на север сквозь горящую Черниговскую землю осенью 1239 года. Нет, Вщиж погиб все-таки на полтора года раньше! Наука точно установила, что такие города Черниговской земли, как Любеч и Брянск, вообще не подверглись нашествию. А к Вщижу можно было пройти с юга лишь через Брянск! В этот уцелевший город, кстати, перешел позже княжить Роман Михайлович, сын Михаила черниговского, потому что древняя богатая столица северян была полностью разрушена и, как установил академик Б. А. Рыбаков, вошла в прежнюю городскую черту только в XVIII веке. И в 1239 году орда не пошла на север, в леса, разорив лишь лесостепные города, - она спешила на дальний запад. Любознательный Читатель. Но почему орде, уничтожившей в конце марта 1238 года Вщиж, не подойти бы к Брянску с севера? До него ведь оставалось один-два конных перехода... - Знаменитая "облава" в этом месте дала осечку. Штурмовал Вщиж один из отрядов орды численностью, быть может, в две-три тысячи воинов. Этого достаточно, чтобы взять такую небольшую, хотя и сильную, крепость, как Вщиж, но потери при ее штурме, знать, были ощутительными, а результат невелик. Ведь крепость имела хорошие, по тем временам, защитные сооружения, включая мощную боевую башню детинца, и дружину воинов-профессионалов, остатки вооружения которой говорят о том, что оно было на уровне тогдашней военной техники. Мы не знаем, сколько дней длился штурм, после которого Вщиж был уничтожен до основания, но идти на Брянск, а за ним дальше на юг, к Карачеву, в лесостепные густонаселенные места Черниговской земли, значило обречь поредевший отряд на верную гибель. Ему нужно было во что бы то ни стало соединяться с главными силами. Если он возвратился назад, в пределы Смоленского княжества, то я не исключаю, что этот фланговый рейд вообще закончился крахом-отряд грабителей могла подстеречь на пути смоленская рать и полностью уничтожить. Возможно также, что сырые топкие снега в это время уже отрезали путь к Брянску, и в таком случае отряд неминуемо должен был погибнуть, потому что в восточном направлении дорогу ему пересекали две широкие речные поймы-Десны и Болвы, непреодолимые для конницы из-за вязких лесных хлябей и бескормицы. Отметим, что налет на Вщиж был внезапным. Жители этого погибшего городка, расположенного в сторонке от больших дорог, в момент нападения занимались мирными делами. - Но как это можно доказать? Не хватит ли предположений? - Это не предположение, а истина. Ее установил Б. А. Рыбаков, обнаружив гончарный горн, расположенный поблизости от крепостной стены, который "был раздавлен в тот момент, когда обжиг посуды подходил уже к концу, но еще не был завершен. Большая часть посуды обожжена добела, хорошо звенит, некоторые сосуды не прокалились насквозь и в середине излома дают серую полоску". Кстати, этот вщижский горн занимает особо важное место в почти необъятном археологическом материалеединственно по нему науке удалось установить способ загрузки средневековых обжигательных гончарных печей... Богатый городок, застигнутый врасплох, все же, очевидно, сражался отчаянно, почему и был полностью уничтожен огнем. Ценности, погибшие в пожаре, были не нужны завоевателям. Им требовалось тогда только зерно, фураж, и они внезапным набегом на далекий от основного маршрута город надеялись захватить запасы фуража и хотя бы семенного, сбереженного до весны зерна. Другими причинами этот побочный дальний бросок на юг, почти до Брянска, нельзя объяснить... И в своей фундаментальной работе "Ремесло Древней Руси" Б. А. Рыбаков, делая примечание к записям о вщижском горне, уже не сомневается, что город погиб весной 1238 года. И у него, как у нас, есть предположения о маршруте основных сил орды от Селигера до Козельска. - Интересно! Совпадает ли этот маршрут с нашим? - Полностью приведу это место: "Разгром Вщижа, во время которого погибло и население (частично пытавшееся спастись в церкви), и множество ценностей, оказавшихся погребенными под слоем пожарища, я связываю с первым походом Батыя. От Селигера, по данным Рашид-ад-Днна, "тьмы шли облавой", т. е. обычным для татар способом - двумя путями с местом встречи в заранее назначенном пункте. Сам Батый шел, как известно, на Козельск, двигаясь, по всей вероятности, по восточному краю Брынских лесов. Рашид-ад-Дин, рассказывая о длительной осаде Козельска, говорил, что город был взят только тогда, когда через 2 месяца подошли войска Кидана и Буры (Березин И^ Известия о походе Батыя на Русь). Каким путем они шли от Селигера на Козельск? Житие Меркурия Смоленского указывает один промежуточный пункт между Селигером и Козельском, говоря, что татары прошли в 30 поприщах от Смоленска. Если они были близ Смоленска, то дальнейший их путь мог идти только по западной опушке непроходимых для конницы Брынских лесов, т. е. по Десне, через Вщиж, Брянск и далее на Карачев и Козельск. Если эти соображения верны, то вщижский горн получает точную датувесна 1238 г., а его разрушение очень легко связать с осадои города, так как горн стоял у самой крепостной стены" (Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси, с. 352). - Однако мы считаем, что на Вщиж прошел один из отрядов орды... - О судьбе этого отряда мы уже говорили. Огромный крюк через десятки речных заснеженных долин по маршруту Вщиж-Брянск-Карачев-Козельск он не мог ни при каких обстоятельствах совершить в это время года, преодолевая к тому же сопротивление попутных городовкрепостей. - А где шел Субудай с главными силами? - После взятия Обловя он должен был обогнуть истоки Болвы... По-над Болвой с востока тянулась к полуденному солнцу возвышенность, продолжающая основной водораздел русской долины и распределяющая ее обильные воды на несколько главных речных систем. В необъятный волжский бассейн несли отсюда свои приточные воды Жиздра, Рессета, Вытебень, Крома, Ока, Неручь, в днепровский-Ревна, Навля, Нерусса, Свапа, Тускорь, Сейм. У истоков Сейма начинались также Псел, Ворскла, Северский Донец, а на восточной стороне с ними сближались многочисленные притоки Сосны и Девицы, текущих в Дон. Здешние сухие возвышенности уже были степью, зазеленевшей первой травкой, где Субудай с остатками своего войска, добычей и чингизидами мог оказаться примерно на два месяца раньше! - На целых два месяца! Почему же Субудай не выбрал этого самого разумного в его положении, самого короткого маршрута? - Это нам предстоит установить. Действительно, от верховьев Болвы он пошел не на юг, к степи, а на юго-восток, и вы замечаете, что маршрут орды снова приобретает форму вопросительного знака, только перевернутого?.. И этот большой вопрос тоже придется снимать, потому что его не заметила историческая наука, не говоря уж о романистах и журналистах. - Кажется, и у нас нет строгих доказательств, что Субудай выбрал именно это направление... - Эти-то доказательства есть, и мы к ним скоро придем, а сейчас в меру своих сил попробуем понять Субудая. Он, конечно, знал или догадывался о продолжении главного водораздела в южном направлении, но с угро-деснянского возвышения тропа повела его прямо на восток, а за Обловем отклонилась даже несколько на север, в обход, быть может, уже вскрывшихся ручьев и верховьев речек - это могло его встревожить, потому что на относительно сухих водораздельных петлях пропадало дорогое время, И вот ключевая точка дальнейшего маршрута - возвышенность между истоками Ужати и Деминой. Водораздел здесь незаметно раздвоился. Возможно, юго-восточный отрог возвышенности Субудай принял за коренной хребет и этот путь к степи показался ему прямее и ближе? С большой степенью вероятности мы можем также предположить вынужденный выбор дальнейшего маршрута орды. Пленные и разведка сообщали, что в долгом лесном бездорожье по-над Болвой нечем кормить коней,- на этом прямом южном пути до самой степи нет ни одного селения, где можно было бы хоть чем-то поживиться, зато на юго-восточном водоразделе простирались распаханные земли, стояли села и даже города. - Откуда известно, что на водоразделе, идущем на юг, не было селений? - Их и сейчас там немного. На узкой хребтине, поросшей дремучими лесами, нечем было кормиться ни людям, ни скотине и семь с половиной веков назад. Между прочим, точно по этой хребтине, образующей естественный рубеж, с VIII века проходила западная граница вятичей - большого и сильного славянского племени, об истории которого мы еще вспомним. - Определить границу тысячу двести лет спустя? Полноте! - Она точно определена археологом Седовым по распространению вятичского обычая трупосожжения и подтверждена археологом Арциховским по западному ареалу специфических женских украшений вятичей... А сейчас я попытаюсь восстановить еще одну историческую истину, которая на первый взгляд покажется фантастической, - весной 1238 года дорогу Субудаю на юг преградил князь Игорь. - Какой это князь Игорь? - Игорь сын Святославля внук Ольгов, князь новгород-северский. - Простите, но ведь он умер за тридцать шесть лет до этого, в 1202 году! - И тем не менее я допускаю, что именно князь Игорь заставил Субудая повернуть на юго-восток. Чтобы убедиться в этом, надо вернуться к 1196 году. Это был труднейший год в истории Чернигово-Северской земли. И дело не только в том, что Ольговичи понесли и невозвратимую потерю - в мае того года умер буй тур Всеволод, брат Игоря, замечательный воин, надежда этой княжеской династих. Его схоронили в черниговской церкви святой Богородицы, как повествует Ипатьевекая летопись, "с великою честью и с плачем великым и рыданием, понеже бо во Ольговичех всех удалее рожаем и воспитаем и возрастом и всею добротою и можьственною доблестью и любовь имяше ко всим..." И этот год едва не закончился уничтожением и разделом княжества. К его началу против Ольговичей составилась мощная коалиция. Сильнейший князь Руси Всеволод Большое Гнездо владимиро-суздальский, Рюрик Ростиславич киевский, Давид Ростиславич смоленский пригласили также на грабеж и пагубу богатого княжества муромо-рязанских князей. Когда Всеволод Большое Гнездо и Давид смоленский вошли со своими войсками в земли Ольговичей, "волость их жьжета и Вятския городы поймало и пожьгле", Ярослав черниговский, Игорь новгород-северский, все остальные северские князья "ста под лесы своими, засекся от Всеволода и от Давыда и по рекам веле мосты подсечи". Так вот, полоса сплошных дремучих лесов, отделяющая на северо-востоке жизненные центры Ольговичей от их оккупированной волости вятичей, как раз совпадала с будущим маршрутом Субудая, если б он пошел в степь южным путем, основным деснянско-окским водоразделом. Главными водными препятствиями на пути Давида, Всеволода и рязано-муромских князей были те же Десна с Болвой, их левые притоки Ужать, Неручь, Неполоть, Овсорок, Ревна, Навля и впадающие в Десну на подступах к столице Игоря Нерусса, Зноба, Свига, Ивотка, Шостка и Реть с притоками Осотой и Эсманью. Знать, мосты через какие-то из этих рек и подсекли северяне, предварительно завалив водораздельные высоты на северо-восточных рубежах княжества. Средневековые лесные засеки были, очевидно, надежным защитным средством, если они смогли остановить сильные рати смолян, владимиро-суздальцев и рязанцев, привычных к тяготам лесных походов и умевших, конечно, разбирать или прожигать в засеках проходы. Подсекал мосты и делал засечную полосу над левобережьем Болвы и Десны, вероятно, князь Игорь, потому что густонаселенным районам именно его княжества, расположенного неподалеку от древней границы вятичей, объединенные враги угрожали в том тревожном году прежде всего. Игорь был куда более опытным и мобильным военачальником, чем Ярослав черниговский, обладал богатой, деятельной натурой и не раз за свою бурную жизнь предпринимал дипломатические и военные шаги, зафиксированные и не зафиксированные в летописях, так что логичнее всего решительных и эффективных действий летом 1196 года можно было ждать именно от него. Естественно, за сорок с лишним лет засеки князя Игоря подгнили, но заросшие мелколесьем эти многоверстные древесные завалы были еще очень серьезным препятствием для конницы степняков. Вижу могучие поверженные дубы с острыми сухими поторчинами, рыхлые березовые колоды и пни, долго не гниющие смоляные стволы елей и сосен, срубленных ратниками и смердами князя Игоря на уровне конской морды, бесконечный хаотичный древесный завал между ними, высоко ощетинившийся голыми сучьями, поросший уже густым малинником и мхом, под которым таились глубокие предательские провалы,-медведь не пролезет через это берендеево царство, не то что низкорослая степная лошадка! Нужно учесть, что князь Игорь делал водораздельные засеки очень широкими, чтобы преградить путь наступавшим в поперечном направлении, а Субудай должен был идти сквозь этот чертолом вдоль... Не исключено также, что черниговцы, узнав к весне 1238 года о приближении орды с северо-востока, успели подновить старые Игоревы засеки. Два-три свежих поперечных завала в сотню-другую саженей шириной да топкие снега делали водораздел непреодолимым для конницы. Засеки, это простое, и надежное оборонительное средство наших предков, еще много столетий служили им. На сотни верст тянулась засечная черта по южным лесным рубежам набирающей силу Московской Руси, и на нее вплоть до XVII века не тратились бы силы, если б она не защищала возродившееся Русское государство от степняков и крымчаков, имевших многовековой опыт грабительских набегов на север. Что же касается весны 1238 года, повторю, то старые засеки князя Игоря, быть может, стали одной из причин, из-за которой Субудай вынужден был от начала засек свернуть на юго-восток и пойти по свободному от сплошных лесов, там и сям распаханному водоразделу. - Но как можно знать, что семь с половиной веков назад этот юго-восточный водораздел был распахан? - Он и сейчас распахан, и на нем живет много людей-в Пронине, Плюскове, Торбееве, Бильдине, Ерлыкове, Покровском, Попелеве, Фроловском, десятках других пунктов. И семь с половиной веков назад население двух здешних городов получало хлеб не с лесных же грив, сырых пойм или водных гладей! Есть также археологические данные, только что полученные при научных раскопках, о которых речь впереди... Возможно также, что разведка орды с проводниками шла все время по свежему следу,- моторные мужички из водораздельных сел, начиная от самого Селигера и Верхневолжья, при первом же известии о надвигающейся беде могли быстро навьючить застоявшихся сытых лошадей н с запасом овсеца тронуться в скорый путь знакомой тропой, увозя на юг детей, жен, драгоценные иконы и книги. Их теплые кострища вели авангард орды единственно удобной дорогой, сулящей спасение и беглецам, и преследующим. Кроме того, местные проводники, заинтересованные в том, чтобы невиданный жестокий ворог поскорей уходил от родных мест, указывали орде выгоднейший путь, быть может одновременно имея в виду то, что ждало ее впереди. Допускаю также, что на выбор направления последнего броска орды в степь могло повлиять решение осторожного Субудая, проведавшего, что на выходе из лесов прямым конным маршрутом стоят семь черниговских городов-крепостей - Карачев, Кром, Болдыж, Спашь, Мценск, Домагощ и Курск, а в непосредственной близости от этого района - свежие конные дружины сильных русских княжеств-грозная сила в открытой степи для остатков грабительского войска. Нагрянув на Русь из лесу, Субудай решил уйти в степь тоже лесами-в юго-восточном направлении они еще далеко простирались за распаханным водоразделом. А пока этот водораздел Среднерусской возвышенности по-прежнему хорошо делил здешние воды надвое. Слева оставались истоки Деминой, Вороны, Перекши, Рессы, Серены, справа все ручьи и речки текли в Жиздру. Водораздел становился все суше и ровней. Рейды оперативных передовых отрядов, добывающих корм, становились все короче, потому что с флангов их действия начали ограничивать две сходящиеся дол'ины, забитые сырыми глубокими снегами. Любознательный Читатель. Реки еще не вскрылись? - Надо думать. Мы, правда, не знаем в точности, с какой скоростью передвигалась по водоразделу орда. Из-за узкой дороги растянулась она в длинную цепочку, и для нас не столь важно, как быстро шли мобильные, хотя и очень уставшие, отряды грабителей, снабжающие караван фуражом, или основные силы, ставка, запасные табуны и прикрытие. Если до