про студию клоунады или нет? Она болтала без умолку про Зойку, которую мать забрала к себе на ночь, про свою сослуживицу Татьяну, которой упорно не везет: никак не может забеременеть. И Валентине не везет -- опять беременна. Потом пошли рассказы про новые объявления об обменах, но для нас ничего подходящего: все варианты с доплатой между строк. Евгения спросила даже насчет перерасхода сальников. А про клоунаду -- ни-ни. И все-таки Кравчук пришел к выводу, что она его любит. Он вспомнил недавно прочитанную статью. Социолог утверждал, что самые прочные семьи те, что находятся на грани развода. Так что, ссорясь, Евгения инстинктивно укрепляла их брак. -- Жень, -- сказал он, -- знаешь, о чем я думал? -- Знаю. Чтобы скорей поджарились купаты. -- Это само собой... Ты Бронштейна помнишь? Ну, из вычислительного. Он сейчас зачастил на ипподром. -- Верхом учится? Принцесса Анна покоя не дает? Так она замужем. -- Он сам женат, не в этом дело! -- А в чем? -- Евгения смотрела на него с опаской, словно ожидала подлянки. -- Езда -- мура, Жень! Он же программист, знаешь, какой сильный! Так он сейчас статистику начал собирать по скачкам, а в статистике он ни бум-бум. Зовет меня присоединиться. -- Зачем? -- глаза ее похолодели, сощурились, и в них промелькнуло нечто, доказывающее, что подозрение подтверждается. -- Как это -- зачем! Представляешь? Лошади в мыле, жокеи орут, тысячи людей психуют, ставки растут, тотализатор распирает от денег, а у нас все заранее в кармане. Мы-то составили программу и рассчитали на кампутере, какая лошадь выиграет. Он сказал "кампутер", как стало модно говорить. Она продолжала смотреть на него в упор. -- Ты, случаем, в Испанию не хочешь? -- Зачем мне в Испанию? -- удивился он. -- Не догадываешься? Попытать счастья в корриде. А еще можно в Америку. Там коню привязывают одно место, и он скачет от боли, как безумный, и кто дольше усидит, получает большие деньги. Это в Техасе, я недавно читала. -- Брось, Жень, я же серьезно! -- А кампутер-то где? -- Кампутер у нас на работе паутиной зарос. Можно вечером оставаться и работать. Валюта за него государством все-таки плачена, чего ему ржаветь? Вечерами по-тихому сработаем. Завтра сорвемся с работы пораньше, и на ипподром... Он подождал, что она ответит. Но Евгения молчала, склонившись над сковородкой с дымящейся картошкой, которая начала подгорать. -- Это серьезно, Жень, -- сказал Альберт и, чувствуя, что она его не хочет понять, прибавил: -- Теперь -- серьезно! Вошла соседка, прислонилась к дверному косяку. -- Кухню скоро освободите? -- спросила она. -- А то никак посуду не вымою из-за вас. Без злобы сказала, даже улыбнулась. Но диалог сам собой увял. Евгения смотрела на мужа растерянно, словно колебалась: закричать или тихо заплакать? Но поскольку и то и другое было бесполезно, она сосредоточенно нащупала на плите ручку, резким движением выключила под сковородкой газ и принялась перемешивать пригоревшую картошку. 1973-74, Москва.