наченная деятельность стала не столько заработком, сколько способом продолжать собственные полевые исследования (поскольку в их собственных институтах финансирования не было даже на зарплату). Идея проста: ученым, как правило, интересна какая-нибудь невзрачная мелочь, а коллекционерам - крупные, красивые жуки и бабочки. И вот ты организуешь экспедицию, для себя собираешь там какую-нибудь "пыль" вроде наездников-браконид или жучков-пселафид (коими, кроме тебя, на всем земном шаре занимаются еще полдюжины таких же психов), а для подрядившего тебя дилера - крупных жужелиц и усачей; вырученных за них денег как раз хватит, чтоб окупить эту поездку... Согласитесь, что означенная схема финансирования зоологических исследований есть ни что иное, как практическая реализация классического постперестроечного анекдота: "Слушай, мы им уже полгода зарплату не платим, а они все равно работают... Может, с них еще и за вход брать?" 3 Смеркается в горах быстро; стоит лишь заходящему на посадку солнцу чиркнуть брюхом по снежной штрих-пунктирной разметке соседних хребтов, как текуче-прозрачный сумрак, заполняющий ущелья, за считанные минуты загустевает в непроглядно темное, даже как будто лиловатое из глубины желе. Рядом с палаткой, отделенной от неумолчно гомонящего потока фестончатой кулисой карагачей, уютно горит костерок; языки огня страстно и умело ласкают пузатый закопченный чайник, и наконец добиваются своего: тот кончает прямо на уголья - кипятком из носика. ...Прошу извинения за грубый натурализм метафоры - экспедиция близится к концу, тут иной раз и не такое на ум придет (как некогда выразился один известный исследователь Аляски: "Если вы вдруг начали находить, что аборигенки "по-своему привлекательны" - точно пора домой"). В круге света, создаваемом костром, двое: давешний ушкуйник (только уже без панамы) и таджик лет тридцати пяти с тонким, интеллигентным лицом. Ушкуйник сноровисто выхватывает из огня плюющийся чайник и, водрузив его на плоский камень рядом с костром, удаляется в сторону палатки. Таджик неспешно, со знанием дела заваривает чай, но начинать чаепитие медлит - дожидается напарника; когда тот возникает из темноты, он с усмешкой кивает на закопченный чайник-ветеран: - Помнишь, Витюша, на втором курсе, когда нам читали общую физику, поминали такую замечательную абстракцию - "абсолютно черное тело"; так вот, по-моему это как раз оно и есть, въяве и вживе... - Полюби нас черненькими, Рустам, - подмигивает в ответ ушкуйник, запуская руку в принесенный им из палатки пластиковый пакет. - "Чугунный чайник - единственная отрада моя в путешествиях"... - А это откуда? - Даю подсказку: не из Стругацких... - и с этими словами Витюша, быстренько сервировав дастархан извлеченными из пакета полубатоном твердо-копченой колбасы, банкой ветчины и лимоном, энергичным движением, будто сворачивая голову курице, откупоривает темную пузатую бутылку. - Ну, что - отметим конец сезона? или вы тут все такими мусульманами заделались, что со спиртным и не подойди? - Из меня такой же мусульманин, как из тебя - православный, - хмыкает Рустам, подставляя кружку. - Вот если наш Пожизненный Президент решит вдруг объявить Тюркестан исламским государством - "тады ой", куда денешься... - А он что, может? - Он все может. Но, по счастью, уже мало чего хочет... Ладно, давай - за окончание сезона! Опростав кружки, они некоторое время сидят в молчании, вслушиваясь в бормотание скрытой темнотою речки. - Не, - вдруг подает голос Витюша, вернувшись по какой-то хитрой спирали к недодуманной ранее мысли, - не объявит он вас исламским государством! Спорим на коньяк? Он ведь успел начеканить монет со своим профилем, а ислам, сколь я в этом смыслю, такого страсть как не одобряет; таки что ж теперь - все это в переплавку, или как? - Монеты... - задумчиво щурится на огонь Рустам. - Знаешь, вы там, в России, если чего и знаете про нас, так только экзотические детали - ну, вроде того, что у нас тут стали казни преступников показывать по телевизору. А, между прочим, проза нашей здешней жизни куда назидательнее... Так вот, когда начеканили этих самых монет с профилем Тюркбаши всех Тюрок, во всех школах провели собрания и детям поведали, что если какой засранец вздумает играть этими монетами в расшибалочку, то у Родного и Любимого от этого тотчас разболится голова, и тогда за головы родителей оного засранца никто не даст и этой самой монетки... - Да ну?! - ошарашено откликается Витюша. - Средневековье какое-то... То есть это уже почище Тибериева "Закона об оскорблении величества"!.. Хотя у вас тут вообще богатые традиции: личные тюрьмы, сколь я помню, ваши начальники завели еще в Брежневские времена... - Типа того... Ладно, не будем о грустном. И вообще - "Минздрав предупреждает: промежуток между первой и второй не должен превышать сорока секунд!" - Точно. Ну, давай - чтоб не последняя, во всех смыслах, - (сдвигают кружки). - Тебе-то как наше сафари? - Ну, как... Моя зарплата в Университете, если пересчитывать по курсу, чуть больше десяти долларов в месяц; так что я, благодаря тебе, за этот месяц заработал, как - сам прикинь, за сколько лет... Если на будущий год тебе понадобится шерп - попомни меня. - Понадобится, - кивает Витюша. - Я планирую зарулить маршрутик по Гиссаро-Дарвазу: мою мирмекофильную фауну там никто никогда путем не коллектировал - это ж тебе не жужелицы с махаонами. Потолкую с дилерами - чего там можно взять продажного, чтоб окупить поездку... Транспорт сможешь обеспечить? - Нет вопроса: университетская автобаза вечно в простое, работы нету. Но на Дарвазе сейчас постреливают - шофер потребует премиальных за риск, не меньше сотни баксов. - Резонно. Ладно, пора уже переходить к чаю и падать: твой Фарид завтра с утра должен подрулить, а нам еще лагерь перетаскивать ко второй излучине - на уазике ему выше не подняться... Ну, по последней? - как пели флибустьеры в классике советского киноискусства: "За ветер надежды, за ветер удачи, чтоб зАжили мы веселей и богаче!" Давай-ка ветчину доедать, а то она до завтра дуба даст... 4 Уазик, нещадно пыля, катит по степному проселку - едва наезженная колея в желтоватом лессе, обрамленная по обочине высеребренной зеленью полыни и солянок. Окрестный ландшафт, если у него и наличествовала когда-то трехмерная составляющая, успел расплющить в ровный раскаленный лист механический молот полуденного солнца; редкие кущи цветущего тошнотно-розовым тамарикса смотрятся на этом кузнечном изделии хлопьями окалины. Прохладно-голубоватые громады гор, оставшиеся за кормой уазика, явно принадлежат не к этому миру: они невесомо парят в воздухе, напрочь отъединенные от раскаленной сковороды полупустыни полоской непрозрачного стеклистого марева. Рустам кемарит на заднем сидении, забитом рюкзаками, палаткой и прочей полевой снарягой. Витюша бдит рядом с водителем: не замаячит ли где впереди засада дорожных грабителей в мышино-серых кителях? "Зернь-пески... Смутная азийская земля." 5 Солнце уже коснулось закатной черты, когда знакомый уазик, совершив головоломный слалом по забитым иномарками, велосипедистами и осликами переулкам местной столицы - Тюркбашиабада, естественно, - мягко тормозит у входа на один из тамошних рынков, Алайский базар. Рустам с Витюшей, успевшие уже переодеться в цивильное, перекидываются парой фраз с остающимся в машине водителем и ныряют в толпу. Знаете ли вы азиатский базар? - нет, вы не знаете азиатского базара! Нет-нет, фильтровать там ничего не надо, скорее наоборот; даже и покупать, в общем-то, не обязательно - можешь просто ходить себе и смотреть... Лучше, правда, покупать - как сейчас наши знакомцы. До чего, к примеру, хороши дынные ряды! Эдакий арсенал: пирамиды арбузных ядер, плотные квадраты поставленных на-попа гаубичных снарядов - удлиненно-стремительных дынь-чарджуек. Впрочем, все милитаристские ассоциации немедля развеются, стоит лишь извлечь дыню из пирамиды и взять ее на руки: из снаряда она немедленно превратится в поросенка, розового и теплого. Обзаведясь означенным поросенком, Витюша с Рустамом направляют стопы за персиками. Это вам, ребята, не восковые муляжи made in Euro-Community, круглогодично пылящиеся на прилавках московских овощных лавочек; размером они с добрую пол-литровую банку, а мякоть их (у одних сортов она густо-шафрановая, а у других аристократически-белая, даже как будто с чуть зеленоватым фосфорным отсветом, и с ярко-алым ореолом вокруг косточки) сертифицирована на предмет вкусовых качеств в изобилии слетевшимися на разрезы пчелами - так что можно даже и не затруднять себя отведыванием... В "корейском" ряду Витюша долго бродит между разнообразнейшими закусками напалмово-термитных достоинств и, наконец, останавливает свой выбор на рыбном хе и "сэндвичах" из ма-аленьких маринованных баклажанчиков, разрезанных вдоль и начиненных квашенной капустой-чамчой с шинкованным стручковым перцем - несравненная закусь, под которую становится вполне съедобной даже пресловутая "теплая водка из пиалы"... Пробираясь сквозь толпу, запрудившую выход с базара, Витюша с Рустамом (один с дынею под мышкой, другой - с пластиковой сумкой всякой иной снеди) предвкушательно предаются ностальгическим воспоминаниям: - ...Помню, вот так же возвращаемся в 82-ом из поля во Фрунзе - мы в тот год работали в Сары-Челеке с Мишей Зильберштейном, из тамошнего Института зоологии... - Это который Зильберштейн - длинная такая унылая жердь, вся скорбь еврейского народа? - Он самый; он сейчас в Университете Негев... Ну так вот, добираемся мы до его дома. Старая трехэтажка, двор с развешенным бельем, за столиком мужики в домино дуплятся, из окошка кого-то ужинать окликают... ну, эдакая патриархальная идиллия. Натурально, все всех знают с колясочного возраста... Ну, заходим во двор, при рюкзаках-штормовках и всех делах; доминошники от ихнего столика машут Зильберу и орут хором: "Привет, Миха! Поздравляем!" Зильбер маленько напрягается, в ожидании подвоха: "С чем поздравлять-то?" - "Дык ВАШИ вчера Бейрут взяли! Га-га-га!!!"... За этой болтовней они добираются до своей пришвартованной чуть в сторонке машины, и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних: четверо как будто вышедших из-под одного формовочного штампа коренастых азиатов в одинаковых курточках и кроссовках, расположившихся вокруг уазика в скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником Долгопрудни - хулиганского предместья Первопрестольной, - такого рода диспозиции распознает не головным даже, а спинным мозгом, и решение принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит. 6 - Алло, ребята! Никак, нас поджидаете? Четверка неспешно стягивается полукольцо; старший, занимающий позицию по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении зеленеющего чуть поодаль парка: - Поговорить надо. Пойдем, да? - Да ладно, ребята, - скисает прямо на глазах большой урус, растеряно оглядываясь по сторонам. - А то мы спешим... Договоримся по-хорошему, а? С этими словами он искательно подается вперед, сокращая дистанцию со старшим четверки до пары шагов, и принимается шарить пальцами в нагрудном кармане. Левой же рукой ему приходится прижимать к себе дыню, приняв нелепо-скособоченную позу; кончается все, естественно, тем, что проклятый овощ выскальзывает-таки из-под мышки, и подхватить его Витюша успевает лишь у самой земли. Сдавленно выругавшись, он распрямляется, шумно переводит дух и, после секундного раздумья, со словами "Подержи-ка!" мотивированно перебрасывает чарджуйку с рук на руки своему визави, так что тому ничего не остается, кроме как ее подхватить - чисто рефлекторно. Витюшин удар следует молниеносно; имея в руках дыню в полпуда весом ни толком уклониться, ни выставить блок невозможно, так что старший четверки отбывает в нокаут, просемафорив об том мелькнувшими в воздухе белыми подошвами своих кроссовок. Явно не ждавшие столь стремительного развития событий, да еще и лишившиеся командования, братки приходят в кратковременный ступор, и Витюша, беспрепятственно сманеврировав за пределы полукольца, тут же берет в оборот второго-по-центру. Если у кого-то и были сомнения - может, это все-таки закамуфлированный Ванюша-Маленький, уж больно похож? - здесь они должны рассеяться: нет, явное не то. На "лучшего рукопашника спецназа" человек с автостоянки у Алайского базара никак не потянет - дерется он не профессионально, и хитроумные восточные единоборства явно не его стихия. Просто - офигенно здоровый мужик, к тому же очень быстрый и верткий для своего веса; плюс - кураж (сие - врожденное: либо есть, либо нет) и приличный опыт уличных драк. Второй браток явно неосмотрительно вязался в прямой обмен ударами: минус два... "Давай в машину!" - орет Витюша впавшему в такой же ступор Рустаму. Тот дергается было к уазику, но тут рядом раздается истошный визг тормозов подлетевшего на полной скорости микроавтобуса. Оттуда, гремя амуницией, сноровисто выпрыгивают автоматчики в бронежилетах и масках. Ну вот - дождались подмоги, пропади она пропадом... Вообще-то на всем "постсоветском пространстве" милиционеры и бандиты - близнецы-братья, и отличать их друг от дружки чем дальше, тем труднее, однако одна народная примета тут все же имеется: раз в маске - значит, наверняка не бандит, а страж закона. 7 Парою секунд спустя Витюша с Рустамом уже в наручниках. Чуток помесив обездвиженного Витюшу сапогами и прикладами (не всерьез, чтоб чего отбить, а просто для порядку - вроде как лицо кавказской национальности, оприходованное московским омоном в процессе молодецкой зачистки вещевого рынка), автоматчики водворяют добычу в свой микроавтобус, который тут же рвет с места. Голливудского зрителя такая деталь, что на "великолепную четверку" омоновцы (или как их там) не реагируют при этом вовсе, наверняка насторожила бы и сподвигла к далеко идущим выводам; мы же подобный пустяк даже и комментировать-то не станем - "Мы не в Чикаго, моя дорогая!" Скорость, с которой мчит по улицам микроавтобус, лимитирована не светофорами - те лишь испуганно помаргивают ему вослед, - а одним только состоянием густо испещренного колдоебинами асфальта: дороги тут, похоже, ни разу толком не ремонтировали со времен колониального владычества. Вся градостроительная деятельность властей независимого Тюркестана исчерпалась переименованием улиц (эх, славное времечко! Была "Маркса-Энгельса" - стала "Ибрагим-бека", была "Гагарина" - стала "Мадамин-бека"... Вот только чуть погодя обнаружилось, что на всех светочей басмаческого движения проспектов не хватит: ну, не успели их столько настроить проклятые колонизаторы!..) Хотя, с другой сторны, прижизненный монумент Тюркбаши возвели знатный, Хеопс с Ким-Ир-Сеном отдыхают: сам Церишвили ваял, не хрен собачий (болтают, правда, что тот просто сумел пристроить - с совсем небольшой приплатой из московского бюджета - своего ужаснувшего греков Родосского Колосса, но уж это наверняка сплетни завистников). ...Нет, благодарение Богу (а также Аллаху, Будде и примкнувшему к ним Перуну с обратной свастикой на рукаве) - не все наследие Великой Империи бесславно разменяно нами за годы Смуты на сникерсы и голливудские миражи! Есть, есть на "постсоветском пространстве" вечные, непреходящие ценности, над коими не властны ни реформы (не к ночи они будь помянуты), ни Второе начало термодинамики! К примеру, в любом областном центре экс-СССР вы без труда отыщете где-нибудь на тихой улочке неподалеку от центра внушительное (обычно на целый квартал) здание увесистой сталинской постройки в стиле "поздний реперссанс", обычно немаркого серого колера. Не найдете сами - спросИте у местных "Большой Дом": даже если в данном конкретном городе аборигены называют его иначе - вас наверняка поймут... Вот рядом с таким "Большим Домом" и притормаживает микроавтобус с автоматчиками в масках; стальные ворота бесшумно размыкаются, пропуская его во внутренний двор этой цитадели стабильности. Интересно, что вывеска у парадного входа исполнена на трех языках: на тюркском (латиницей с диакритическими наворотами), арабской вязью и по-английски - "Republic of Turkestan. Ministry of State Security"; надписи на русском не имеется. 8 Величественно обставленный казенный кабинет с ростовым портретом Тюркбаши всех Тюрок и унаследованным от имперских времен столом, на зеленом сукне которого запросто могли бы сыграть матч по мини-футболу сборные России и Тюркестана. За столом - трехзвездный генерал при всех погонах-аксельбантах, перебирающий листки из выложенного перед ним досье. На боковом стуле расположился штатский в дорогом английском костюме (впрочем, любой понимающий человек тотчас бы нас поправил: не "штатский", а "в штатском"); если же судить по скучающей небрежности его позы, реальный уровень его в здешней иерархии будет как бы не повыше, чем у трехзвездного хозяина кабинета. - Впечатляющая картина, - усмехается наконец генерал, отодвигая папку. - Впору самомУ поверить... - Ну, от нас с вами этого не требуется, - возвращает ему усмешку штатский. - Меня сейчас скорее занимает эстетическая завершенность картины... Я, кстати, именно за этим собираюсь ввести в нашу комбинацию нового фигуранта. Весьма колоритный персонаж, визитер из России; к нам в руки он угодил случайно, как попутный улов - но не выпускать же его теперь обратно, право-слово! И подумалось мне вот что... Основной фон во всем этом деле, - тут он указывает взглядом на лежащую перед генералом папку, - составляют здешние русскоязычные. Фон этот по-своему ярок и живописен, но совершенно лишен глубины и перспективы; ситуация персидской миниатюры... вы меня понимаете? - Думаю, что да... - задумчиво откликается генерал. - И вы сочли, что человек из России придаст этому делу должную стереоскопичность? - "Прокуратор как всегда тонко понимает вопрос"... 9 Конвойные вводят Витюшу в лишенную окон камеру подвального этажа. Облицованные кафелем стены отражают режущий свет мощных ламп, направленных на привинченный к бетонному полу табурет; стол следователя, непроницаемого крепыша с двумя малыми звездочками на погонах, находится по ту сторону создаваемого лампами светового круга; третий участник, давешний штатский в английском костюме, выбрал себе позицию еще глубже в тени: ни дать, ни взять - режиссер, наблюдающий репетицию из полутьмы пустого зрительного зала. - Можете садиться, подследственный, - эмгэбэшник в форме даже не отрывает взгляда от разложенных перед ним бумаг. - Подследственный?! - с деланным изумлением вопрошает Витюша. - Для мня это новость: пока что мне даже не предъявили ордера на арест. Так что я, с вашего позволения, буду считать себя задержанным... И кстати - сколько времени по здешним законам можно держать человека под стражей без предъявления обвинения? - Держать вас под стражей можно столько, сколько понадобится - хоть десять лет, хоть сто; нужна только продлеваемая санкция прокурора, а с этим, как вы догадываетесь, у нас проблем не бывает, - равнодушно сообщает следователь. - А обвинение вам будет предъявлено прямо сейчас. Вы обвиняетесь, - продолжает он тем же индифферентным тоном, - в заговоре с целью свержения Пожизненного Президента Тюркестана, Тюркбаши всех Тюрок. По прошествии нескольких секунд, потребных на то, чтоб подобрать отвалившуюся от изумления челюсть, на Витюшиной физиономии отражается скорее даже облегчение: он, похоже, ожидал чего попроще, страшного именно своей обыденностью - вроде подброшенного "пакетика с 5-ю граммами героина" или "патронов к пистолету ПМ". - Вам бы, ребята, детективные рОманы сочинять, - кривится он. - А рытье тоннеля до Бомбея в этом самом вашем заговоре не предусмотрено? В серьезность ситуации Витюша явно не въезжает, и это - как часто бывает - пока что служит ему защитой: ведь покуда человек сам не принял предназначенную ему роль жертвы, сделать с ним что-либо крайне сложно. Можно, конечно, тупо выбить из него признание (к чему, судя по всему, и начинает склоняться следователь) - однако скрытого в полумраке режиссера такое развитие событий, похоже, не устраивает, и он немедля останавливает репетицию своим "Стоп! НЕ ВЕРЮ! Весь эпизод - сначала." - Поверьте, Виктор Сергеевич, - восходит он на освещенный просцениум, - я-то как раз готов допустить, что вы стали жертвой несчастного стечения обстоятельств. Я сейчас перечислю вам эти обстоятельства, а вы попытаетесь дать им внятные объяснения. Идет? - Вроде как Мюллер культурно просил Штирлица объяснить "пальчики" на чемодане с рацией? - хмыкает Витюша. - Вот именно! - обрадовано кивает штатский. - Итак, для начала: с какой целью вы прибыли в Тюркестан? - Цель - сбор научных зоологических материалов... - Простите, "материалы" - это все эти козявки на слоях ваты и в баночках со спиртом? - Ну да. Там, кстати, везде вложены мои этикетки - место и дата сбора. Можете по ним проверить: я и Тюркбашиабад-то ваш толком не посетил - на хрена б он мне сдался. Сразу по приезде отбыл в горы, и сидел там безвылазно... - Уже проверили, - утвердительно кивает штатский. - Кстати, курить не желаете? Нет? - и правильно, а я вот все никак не брошу... Так значит, весь этот месяц вы провели в горах, ловя насекомых, и ни с кем не общались, кроме вашего напарника, Рустама Азизова ... Вы с ним, к слову, давно знакомы? - Когда-то учились вместе, в Москве. В последние годы, как Союз распался, почти не общались. А сейчас мне понадобился экспедиционный "шерп" - ну, я о нем и вспомнил. - Тогда понятно, - опять кивает штатский и, погасив в пепельнице недокуренную сигарету, выставляет на край стола баночку из-под майонеза с притертой корковой пробкой. - Виктор Сергеевич, пару таких устройств мы нашли в вашем рюкзаке; не подскажете, что это за штука? Да вы берите ее, берите, - поощряюще усмехается он, - отпечатки пальцев с нее уже сняли, и ваши, и Азизовские... как с того штирлицева чемоданчика. - Ну, мне будет не в пример проще, чем полковнику Исаеву, - ответно улыбается Витюша. - Это морилка, самое обычное снаряжение энтомолога, под пару к сачку. В нее кидают пойманное насекомое, и там оно мгновенно дохнет от ядовитых паров - как в газовой камере... - Ядовитые парЫ - это эфир, что ли? - Ну, эфирные морилки - это для юных пионеров, - пренебрежительно отмахивается энтомолог, - их надо подзаряжать каждые десять минут, какая уж там работа... Профессионалы обычно пользуются цианидовыми морилками. Вот, смотрите - на дне банки, под вставленной враспор картонкой, лежит бумажный пакетик с цианидом. Воздух в морилке всегда насыщен парами воды - тела погибших насекомых выделяют много влаги, так что кристаллы цианистого калия медленно разлагаются с выделением газообразного цианистого водорода. Морилка с вот этим пакетиком будет работать года полтора-два безо всякой подзарядки - дешево и сердито. - Гляди-ка ты, - констатирует штатский, осторожно принюхиваясь к полуоткрытой банке, - действительно, запах горького миндаля, прям-таки Агата Кристи... Как, кстати, вы ухитрились это добро через таможню в аэропорту пронести? - Обыкновенно. А какая в том проблема? - Ну, все-таки - цианистый калий... Вы же заполняли таможенную декларацию, там есть такой пункт - оружие, наркотические вещества, яды... Вы что же, выходит - нелегально ее ввозили? - Ч-черт, мне это и в голову не пришло... Наверно, можно сказать и так, - пожимает плечами энтомолог. - Мы ведь спокон веку с цианидовыми морилками работали, и дальше будем работать - а что делать? Штатский некоторое время молчит, всем своим видом демонстрируя растерянное сочувствие. - Боюсь, что лично вы, Виктор Сергеевич, ни с какими цианидовыми морилками больше работать не будете... Скажите, - он участливо подается вперед, - вы и вправду не понимаете, в какую историю вляпались? - Нет. Не понимаю. - Напрасно. Вы чуть напрягите воображение и представьте себе, как это все будет звучать на процессе... Значит, так. В Тюркбашиабаде имеет место быть обширный заговор, в основном русскоязычных. Заговорщики планировали умертвить нашего Тюркбаши - если угодно, могу ознакомить вас с их признаниями. Один из активных участников заговора - ваш приятель Рустам Азизов... да-да! И вот с исторической родины заговорщиков прибывает эмиссар, который тайно доставляет им смертельный яд... У нас имеется банка цианистого калия с вашими и азизовскими отпечатками, и ваше признание, что яд ввезен вами в страну нелегально. Вы хоть понимаете, что одного этого с лихвой хватит, чтоб отправить вас на виселицу? Тут только до Витюши доходит: обыграли его как младенца, обвели вокруг пальца, гады! Что же делать-то, а?.. Чисто рефлекторно пытается ослабить вдруг сделавшийся тесным воротник: - Адвоката! Я требую адвоката! И российского консула! - Адвоката вы, по здешним законам, полУчите после вручения вам обвинительного заключения. Что ж до российского консула... Это ты, небось, анекдот вспомнил, брежневских еще времен? Ну, как советский турист в Париже отбился от группы, и занесла его нелегкая в бордель. Ему там наперебой предлагают - "блондинку? брюнетку? негритянку? малолетку?" - а он, бедняга, только жмется в угол и бубнит как заведенный: "Рашен консул!.. Рашен консул!" Бордель-маман, поставленная в тупик клиентом-привередой, наконец капитулирует: "Русского консула? О-кей, это возможно, но только очень дорого"... Так вот, - усмехается штатский, - по нынешнему времени русский консул - это возможно, и при этом совсем дешево. Сейчас пригласим его сюда, кликнем надзирателей и отдерем его вкруговую, прямо при тебе... Слышь, лейтенант, а ты какой секс предпочитаешь - анальный или оральный? ах - оба... А он потом, возвернувшись к себе в посольство, еще и ноту с извинениями нам пришлет - такая уж нынче российская генеральная линия на международной арене... - Так что давай-ка ты кончай со всеми этим глупостями - "адвокат", понимаешь, "консул", - теперь штатский уже прочно перешел на "ты", - и начинай сотрудничать со следствием. Значит, так: если ты участник заговора, ушедший в несознанку - тогда точно петля; а вот если ты просто курьер (тебя попросили - ты и привез, по неразумию своему) - тогда, что называется, "возможны варианты"... 10 Горный склон, утыканный как именинный пирог тонкими желтоватыми свечками ферул, обрезан понизу отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий на дне этой пропасти поток смотрится из здешнего отдаления как замерзшая сибирская речушка: ветер почти дочиста подмел от снега поверхность мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишкАх позади вытарчивающих там и сям камней. Наверху же склон упирается в крупнообломочную осыпь, серые кубические монолиты которой держатся, как кажется, вообще ни на чем: чихни - и получишь на той самой нижней речке запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС. Вдоль склона двигаются, растянувшись цепью, десятка полтора бородачей в чалмах из грязных полотенец, вооруженных кто советскими АК-74, а кто американскими М-16. Цепь видна чуть сверху: там, в одной из глубоких каверн осыпи, затаились двое, в изодранном обмундировании советского образца. Один из них, с головою небрежно замотанной почерневшей от грязи тряпицей, пребывает в полубеспамятстве; второй, вооруженный пистолетом (единственное их оружие), наблюдает из своего укрытия за прочесывающими местность автоматчиками. Если присмотреться повнимательнее, в раненом можно, хотя и не без труда, узнать Борю-Робингуда, а в напарнике его Ванюшу-Маленького - только выглядят они заметно помоложе нынешних. Бородачи вроде уже миновали их укрытие и ушли дальше по склону. Ванюша медленно, со всей возможной осторожностью, выбирается из норы, дабы продолжить наблюдение за противником - как раз чтобы столкнуться нос к носу с отставшим от своих старым хрычом в галошах на босу ногу и с допотопной, как бы не маузеровской еще, винтовкой... Оба вскидывают оружие одновременно, но Ванюша упреждает деда из своего макарова, и тот валится навзничь на колючие подушки отцветшего уже акантолимона. Мгновение спустя автоматчики уже лезут вверх по склону с истошными воплями "Аллах акбар!", поливая свинцом окрестности Робингудова убежища. Грохот стрельбы отдается в голове раненого невыносимой болью, и... ...Робингуд рывком отрывает голову от подушки: комната тихого загородного коттеджа, лунный свет, просочившийся сквозь легкие шторы, девушка, уютно устроившая голову у него на плече... Стрельба? - о черт, какая стрельба, это же сигнал спутникового телефона! Ни дна им, ни покрышки... Осторожно выскользнув из сонных объятий, Робингуд босиком шлепает к журнальному столику и, бросив взгляд на часы ("Полтретьего... однако!.."), поднимает трубку: - Слушаю... Ванюша, ты?! Да... Постой, какой брат - тот, что по научной части?.. Та-а-ак... Обожди-ка, не пори горячку!.. 11 Покинутая Робингудом девушка просыпается буквально через минуту - сразу и окончательно: атаман, перебравшийся в соседнюю комнату, говорит по телефону вроде бы спокойно, ничуть не повышая голоса, однако женщины и кошки умеют безошибочно распознавать подкравшуюся к их ДОМУ угрозу. С полминуты она сидит в неподвижности на краю постели, а потом набрасывает на плечи халат и полным неизбывной горечи движением принимается искать сигареты. Робингуд между тем обреченно взывает к логике собеседника в ситуации, когда все логические контура давным-давно перегорели синим пламенем: - ...Опомнись, Ванюша: это только в американском боевике отставной зеленый берет может нелегально пробраться в саддамовский Багдад, в одиночку искрошить там всю президентскую гвардию и освободить брата-заложника... Ты ведь профессионал, и должен понимать: будь ты даже каким супер-ниндзя, тебе все равно не обойтись в ихней гребанной столице без явок укрытия и сети информаторов. Понадобятся транспорт, оружие... местные документы и легенда... пути отхода, наконец! Ничего этого у нас нет и в помине, а за оставшиеся дни обзавестись такой инфраструктурой в тоталитарной стране с грамотной тайной полицией абсолютно нереально. Ты погибнешь ни за понюх табаку, и ничем не поможешь ему! Некоторое время он, полузакрыв глаза, отрешенно кивает в такт словам невидимого собеседника и наконец решается - вроде как даже с облегчением: - Хорошо, давай так: я смогу добраться до "Шервуда" часа через... три-три с половиной, раньше - никак... в нашем положении это уже ничего не меняет. Если мы сумеем придумать осмысленный план с хоть какими-то, пусть самыми дохлыми, шансами на успех - мы отправимся выручать твоего Витюшу все вместе. Не придумаем - все остается как есть: твой рапорт об отставке мною принят, поступай дальше как знаешь, это твой выбор. Но до того - не делай глупостей, обещаешь? ...Повторяю: несколько часов в нашей ситуации ничего уже не решают. Конец связи. На кухне уже шкворчит яичница и недовольно бормочет закипающий чайник-тефаль. Теперь, на свету, девушку наконец можно рассмотреть как следует - а она того стОит: это прелестная миниатюрная шатенка, более всего напоминающая Неелову времен "Осеннего марафона". Она уже успела докурить и теперь с печальной улыбкой кивает Робингуду на ущербную луну за окошком: - С добрым утром. На яичницу с кофе тебе времени уже не отпущено? - Скорее нет, чем да. Прости, что так вышло... Пару мгновений она молчит, бесцельно ощупывая отвороты его куртки, а потом внезапно поднимает голову: - Это... это будет очень опасно? - Да нет, не думаю. Тут хуже: передо мной, похоже, задача из числа невыполнимых - ну, типа "соткать за ночь ковер"... Так что в некотором смысле мне сейчас предстоит сочинить сказку. - Лишь бы только у тебя вместо сказки не сочинилась легенда... - Да? А в чем разница? - просвети двоечника... - В легенде все очень возвышенно и благородно, только вот главный герой в финале обязательно должен погибнуть. Такие дела... А нельзя ли сочинить незатейливый голливудский боевик с гарантированным хэппи-эндом? - Попробую, - чуть заметно улыбается атаман. - У меня есть очень неплохие сценаристы... 12 Тусклое золотое тиснение старинных книжных корешков - воплощение того самого, истинного аристократизма, что не нуждается уже ни в каких внешних проявлениях; нескончаемые ряды фолиантов уходят во мрак спящей квартиры, за пределы уютного нимба вокруг ночника-бра. В глубоком кожаном кресле под ночником - запахнувшийся в бухарский халат Подполковник с книгою на коленях и спутниковым телефоном в руке: - ...Боря, главнокомандующий - это ты, а я - всего лишь начальник штаба; ты решаешь, ЧТО надлежит делать, а я придумываю - КАК. И если ты уже принял решение брать штурмом эту самую тюркестанскую Лубянку, чтобы вытащить того парня - мне придется подчиниться и составить оперативный план... Ах, все-таки еще не принял!.. ...Знаешь, какую из баллад о твоем тезке я терпеть не могу? "Робин Гуд и сыновья вдовы": это та, где вольные стрелки решили - от широты душевной - отбить троих осужденных лохов. Ну, заявляется братва прямо в Ноттингем, крошат они в гуляш весь тамошний гарнизон-омон-обздон, освобождают всех, кого хотят и благополучно растворяется в соплеменных лесах... ...Да не в том дело, что те были "лохами" - просто все это лажа полная, даже на том базовом уровне правдоподобия, что задан в рамках легенды! Если бы Робин Гуд имел достаточно сил для такой операции, то Ноттингемом правил бы он, а шериф с Гаем Гисборном прятались бы под корягой в шервудской чаще! В том-то и фишка, что Робин Гуд, по условиям задачи, ВСЕГДА заведомо слабее противника, и он просто не может себе позволить действовать в лоб - идти на размен фигур или обмен ударами... С точки зрения военного искусства баллады эти - настоящий учебник "стратегии непрямых действий", Лиддел-Гарт и Сун-Цзы в одном флаконе... ...Ладно, ловлю тебя на слове. Утром встретимся в "Шервуде"; к тому времени я прозондирую почву по своим легальным каналам и соберу всю открытую информацию по предмету. Тогда начнем думать. А до того времени ты не станешь принимать... э-э-э... необратимых решений. Конец связи. 13 За окном кабинета на шестом этаже МИДовской высотки - извечная раннеутреняя пробка, разросшаяся раковой опухолью от въезда на Смоленскую площадь до сАмого Бородинского моста. Человек за столом чем-то неуловимо похож на Подполковника - но не внешне (он полноват и флегматичен, эдакий душка-Банионис), а именно манерой держаться и строить фразу: - Шутить изволите, Александр Васильевич!.. Какие протесты, какой посол - ты б еще надумал канонерки послать в Аральское море... Ежели взирать на дело с государственной колокольни, то парень твой - даже не винтик, как в советские времена, а просто никто, и звать его - никак; у российского государства в такого рода историях позиция отработанная: морду ящиком и - "Вас много, а я одна!" Вот если надо Пал Палыча выручать из швейцарских застенков, тут дело другое: и четыре лимона бы в казне мигом нашлись, и думаки бы с трибуны пеной исходили - "Наезд на Россию, в натуре!", и творческая интеллигенция, не успевши подмыться, очередь бы занимала - петицию протеста подмахивать... ...И потом, Тюркбаши - это священная корова: стратегический, блин, союзник России, бастион на пути исламского фундаментализма... то есть это наши совбезовские мудрецы убедили себя, что он "стратегический союзник" и "бастион", ну а тому просто хватает ума не огорчать их публичными опровержениями. ...Эх, Саша, это американы могли про Сомосу говорить: "Мерзавец, конечно, но - наш мерзавец"; нам-то и этим утешаться не приходится... Просто случилось так, что когда он зачищал оппозицию - всю, подчистую - под раздачу попало и энное число мулл, из тех, что не желали петь ему акафисты, или чего у них там. Ну, а наши и рады-радешеньки: ура, вот он, наконец, сыскался, борец с фундаментализмом! Соответственно, у него теперь индульгенция на все что угодно: через тюркестанское посольство героин в Москву идет чуть не тоннами - прямо диппочтой. Посол - племяш самого Тюркбаши, так что это семейный бизнес; ну, а немеренные героиновые бабки - это тебе и лоббисты в Белом Доме, и непробиваемая крыша из ФСБ... да что я объясняю, чай, сам не маленький. ...А с русским там, в Тюркестане, и вправду хреново - хреновей некуда; это тебе не Прибалтика, на которой наших Жириков-Лимончиков заклинило. Думаешь, нынешний "заговор" там первый? - а, вот то-то и оно, что "Даже не слыхал"... Страсбургским общечеловекам вся эта азиатчина, понятное дело, глубоко по барабану, равно как и этим нашим, противозачаточным... тьфу! - правозащитным... ...В общем не хочу каркать, но парень ваш... ну, ты понял. Прости Саша, но ничего сделать нельзя. Ничего. Прими это как факт. ...За что "спасибо"-то?.. Будь здоров. Опускает трубку (телефонов на приставном столике три, левый - с гербом на диске), подходит к окну и, окинув взором открывающуюся панораму, вполголоса выносит вердикт: - Это ж надо: даже мост - и тот Бородинский... Ну и страна... 14 Помещение, не несущее на себе отчетливых примет времени и места. За длинным столом - человек семь или восемь, из которых нам знакомы Чип, Ванюша и Подполковник; во главе стола - атаман, Робингуд: - В маленькой, но гордой республике Тюркестан раскрыто очередное якобы покушение на тамошнего Пожизненного Фюрера. К сотворенному "при помощи веревочной петли и палки" заговору местная охранка для красочности букета подверстала и Ванюшиного брата. Российское государство, как водится, только мычит и разводит руками - стало быть, выручать парня некому, кроме нас. В нашем распоряжении на все - про все неделя: семнадцатого "заговорщиков" повесят. По флотской традиции, высказываться будем начиная с младшего; давай, Чип - какие у тебя будут соображения?.. 15 То же помещение - некоторое время спустя: воздух - геологические напластования табачного дыма, повсюду полные пепельницы и пустые кофейные чашки. На столе - раскрытый ноутбук, карты-двухкилометровки, космические снимки столицы Тюркестана. Робингуд - в расстегнутой на три пуговицы рубашке от Армани с обозначившимися уже под мышками темными полукружьями - подводит промежуточные итоги: - Итак. Для начала мы поставили жирный андреевский крест на лобовых решениях. Отбить арестованных во время транспортировки в суд или в самом суде - вариант канонический, но, к сожалению, не наш: по имеющимся данным, их судят прямо в тамошней внутрянке; там же и вешают - "не отходя от кассы". Организовывать побег из гэбэшной тюрьмы - крайне малореально, и в любом случае поздно. Штурмовать тамошнюю Лубянку... ну, тут все ясно. Дальше возникли две, так сказать, стратегии "непрямых действий". Во-первых, можно решить проблему радикально, и В НАТУРЕ замочить этого ихнего пожизненного фюрера, Тюркбаши; как говаривал незабвенный дон Корлеоне: "Если история чему и учит, так только тому, что убить можно кого угодно". И в этом, варианте, согласитесь, есть своя прелесть - тот вроде как сам наклИкал... нашел-так