по нервам трель полицейского свистка... Человек в багровом плаще тем временем высадился на берег за три лестницы от места свалки, отпустил гондолу и неторопливо двинулся прочь; по всему было видать, что судьба лжепрокаженного его не больно-то заботит. -- Ну, как вам представление, дорогой Джакузи? -- Превосходно. Положительно, в Тангорне погиб великий режиссер... Выражение лица вице-директора по оперативной работе вроде бы ничуть не изменилось, однако Альмандин знал своего сотрудника много лет, а потому видел: страшное напряжение, в котором тот пребывал последние минут десять, утекло прочь, и в уголках его губ рождалась тень торжествующей улыбки. Что ж, это и его победа тоже... Джакузи тем временем остановил спешащего мимо официанта: -- Друг мой, бутылку нурнонского! -- Не боишься спугнуть фарт? -- Ничуть. Все уже позади, и Марандил теперь, считай, у нас в кармане. Ожидая нурнонское, они с любопытством наблюдали за тем, как развиваются события на набережной. Потасовка там внезапно прекратилась (хотя гвалт, пожалуй, даже усилился), и на месте свалки как-то само собою возникло пустое пространство, посреди которого лежал человек в балахоне, тщетно пытающийся привстать на четвереньки. "Зеваки" и "жонглер" между тем полностью утратили интерес к своей жертве: они не только выпустили ее из рук, но и резко попятились назад, в толпу; правый разглядывал свои ладони, и на лице его был ужас. -- Видите, шеф, до ребят наконец дошло, что прокаженный-то -- самый настоящий! А это ведь не тот случай, когда уместно выражение "лучше поздно, чем никогда"... Хватая его, они наверняка раздавили кучу гнойничков на руках и по уши перемазались сукровицей, так что теперь вся троица -- покойники... Реагируют весьма эмоционально, но мне трудно их осуждать... Узнать, что жить тебе осталось (если это можно назвать жизнью) несколько месяцев, -- довольно яркая новость, тут трудно сохранить невозмутимость. -- Прокаженный, надо полагать не остался в накладе? -- Уж это наверняка! Думаю, каждый из полученных тумаков принес ему не меньше, чем кастамирку: Тангорн не из тех недоумков, что норовят сэкономить на мелочах... Как это называют у них, на Севере "на дерьме сметану собирать", да? Когда нурнонское золотистыми ключами вскипело в бокалах, Джакузи нахально (сегодня имел полное на то право) спросил: "Кто платит?" Альмандин согласно кивнул и перевернул свою салфетку, потом сравнил обе записи и честно признал: "Придется мне". На его салфетке было единственное слово -- "Гондольер", а у вице-директора по оперативной работе значилось: "Гондольер -- Т. На берегу будет акция прикрытия". ГЛАВА 44 Когда на набережной затихли последние отголоски скандала, а прокаженный занял свое привычное место, Альмандин с любопытством спросил: -- Слушай, если бы на месте этого болвана Марандила был ты... Я не спрашиваю: сумел ли бы ты взять барона (такой вопрос оскорбителен), но мне интересно -- сколько человек бы тебе понадобилось? Против ихних тридцати двух?.. Джакузи с полминуты что-то прикидывал, озирая набережные, а потом вынес свой вердикт: -- Трое. Причем совершенно не обязательны суперфехтовальщики или мастера рукопашного боя; надо только, чтобы они умели -- хотя бы по минимуму -- работать с метательной шелковой сетью. Видите -- все три здешних канала впадают в озеро под низенькими мостами: их просвет -- явно меньше десяти футов. Ставлю на каждый по человеку: то, что объект захвата -- гондольер, вполне очевидно, но в любом случае у нас была бы система сигнализации... Когда он проплывает под мостиком, оперативник роняет сверху сеть, дальше -- прыжок вниз, прямо в гондолу, и укол иглою, смазанной соком манцениллы... Вы были абсолютно правы, шеф: эта его затея -- совершеннейшая авантюра, расчет на дурака. Отвлекающий маневр с прокаженным был очень неплох, но это не меняет сути дела... Ни один профессионал не стал бы так совать голову в петлю. Он действительно всего лишь любитель -- хотя и блестящий, и удачливый; ему повезет раз, повезет другой, но на третий он таки свернет себе шею... -- Глянь-ка, -- прервал его Альмандин, указывая взглядом на противоположный конец площади, -- наш несравненный Ваддари уже берет бедного Марандила своею грубой пятерней за всякие нежные места... Ну, этот точно своего не упустит! Кстати -- вербовать капитана ты пойдешь сам или пошлешь кого-нибудь из своих людей? ...Кафе было точно таким же, как то, где сидели руководители ДСД -- те же плетеные стулья, тот же полосатый тент, -- только вот обстановка за столиком была куда менее праздничной. Гондорский резидент -- тот просто пребывал в прострации: не отрывая глаз от лежащего на скатерти жетона -- "Каранир, сержант тайной стражи Его Величества Элессара Эльфинита", -- он лишь тупо кивал вслед фразам, которые ронял Ваддари: -- ...Так вот, барон сегодня просто проверял -- обознались вы тогда, в "Морском коньке", или ловите именно его. Теперь картина ясна, и он передает вам этот жетон, а на словах вот что -- дословно: "Я вас не трогал, но если хотите войны -- получайте войну. И раз вам мало семи покойников, я открою охоту на ваших людей по всему Умбару; вы еще увидите, что это такое -- мастер-одиночка против оравы отожравшихся бездельников". Впрочем, это все ваши с ним разборки, они меня не колышат. А у нас с вами есть свое дельце... -- Какое еще дельце? -- Марандилу, похоже, было уже все равно. Даже его гориллы, торчавшие для подстраховки за дальним столиком, видели, что с боссом неладно. -- Очень простое. Если Тангорн на связь со мною просто не вышел, это полбеды. А вот если вышел, но вы все лопухнулись и не просекли фишку насчет гондольера -- это уже совсем другой компот. Не знаю как голову, но офицерские шнуры-то за такой прокол точно снимут... Мне сейчас надо писать отчет по встрече -- Тангорново письмо пришло в полицию с обычной почтой и зарегистрировано канцелярией... А ну, кончай дурака валять! Я те щас посигналю гориллам! Я ведь тут тоже не один... Думаешь -- убрал меня, и с концами?.. Вот так... сел спокойно... Что у вас, на Севере, за привычка -- отнимать силой то, что тебе предлагают купить? Мне ведь, для моего отчета, абсолютно по хрену -- кто там правил гондолой... Ну, чего молчишь? -- Не понял... -- Ты, парень, чего-то с горя совсем поглупел. Все просто, как апельсин: пять дунганов -- и никакого гондольера не было. То есть был, конечно, но не Тангорн. Стоит твой капитанский жетон пяти дунганов, как ты полагаешь? ...Когда инспектор добрался до своей неуютной холостяцкой квартиры, он уже успел обмозговать предложение Тангорна. Конечно же, барон пошел на сегодняшний отчаянный риск вовсе не затем, чтобы отправить на тот свет трех гондорских оперативников и официально объявить Марандилу: "Иду на вы!" Настоящей целью его, как ни странно, было просто встретиться с Ваддари, чтобы подрядить того для некой деликатной работы. Работа предвиделась не особо сложная (срок, правда, маловат -- неделя), но зато предельно опасная: любая оплошность приведет инспектора прямиком в провонявший кровью, горелым мясом и предсмертной рвотой подвал на Приморской, 12. В случае же успеха барон готов раскошелиться на сто пятьдесят дунганов -- жалованье комиссара полиции за двенадцать лет беспорочной службы. Ваддари прикинул цену риска и счел дело стоящим; он никогда не был трусом и, раз взявшись за работу, всегда доводил ее до конца. -- Судя по вашему виду, дорогой Джакузи, вас можно поздравить с победой. -- Это было даже легче, чем я ожидал, -- он сломался моментально. "Если мы доведем до сведения минас-тиритского Центра историю об улизнувшем гондольере, то выяснится, что вы дважды держали Тангорна в руках и дважды упускали. Ни один контрразведчик не поверит в такие совпадения. "Вы работаете с бароном на пару и при этом, прикрывая сообщника, хладнокровно убили семерых подчиненных" -- вот как это все будет выглядеть на следствии. Вас отправят в подвал, выбьют признания о работе на Эмин-Арнен, а затем ликвидируют". Эта логическая цепочка показалась ему безупречной, и он подписал агентурное обязательство. Так что пускай Макариони форсирует работы в Барангаре -- гондорская резидентура ослепла и оглохла... А знаете, что он потребовал в качестве платы? Оказывается, сейчас у них в Умбаре, помимо Марандиловых людей, работает спецкоманда, подчиненая непосредственно Центру... -- Та-а-ак... -- Барангаром эти ребята, по счастью, не занимаются -- они зачем-то ловят Тангорна, отстранив от этого дела местную резидентуру. Командует ими некий лейтенант по кличке Мангуст, имеющий мандат категории "Г"; по утверждению Марандила -- профессионал высочайшего класса... -- Весьма интересно... -- Марандил нарушил прямой его приказ -- забыть о существовании барона, и может быть арестован, едва лишь сообщение об этом дойдет до лейтенанта. Так вот, капитан желает -- "во избежание..." -- нашими руками ликвидировать этого самого Мангуста и его людей. Я нахожу просьбу вполне резонной: мы ведь теперь должны оберегать этого мерзавца как зеницу ока -- по крайней мере до начала "Сирокко". Одним словом, шеф, не миновать вам запрашивать санкцию генерального прокурора. Наш дражайший Альмаран -- большой законник и вечно подымает несусветную вонь по поводу ликвидации, но здесь он должен пойти нам навстречу... -- А ты не боишься, что он задаст себе вопрос: человек, санкционировавший убийство кадрового офицера гондорской разведки, -- долго ли он после этого проживет и какой смертью умрет? -- Альмаран -- чистоплюй и крючкотвор, но отнюдь не трус; помните дело Аррено, когда он наплевал и на угрозы, и на ходатайства двух сенаторов и отправил-таки на виселицу троих главарей заморро? А в случае с Мангустом все предельно ясно: нелегал, в Умбар прибыл по подложным документам, сам готовит похищение и убийство... Нет, тут не должно возникнуть проблем. -- Верно: с этого конца не должно; настоящая проблема в том, что этих ребят еще надо найти... -- Найдем! -- несколько беспечно отозвался вице-директор по оперативной работе. -- В этом городе пока еще все-таки мы хозяева. Разыскать Тангорна вопрос одного-двух дней, а на эту наживку поймаем и тех, кто за ним охотится. -- Ну-ну.. ...Альмандиново "ну-ну..." оказалось пророческим. Оперативники ДСД обшарили Умбар, что называется, от киля до клотика, но не обнаружили ни Мангуста, ни Тангорна: оба лейтенанта как в воду канули... А впрочем -- почему "как"? На четвертый день поисков стало совершенно ясно: обоих разыскиваемых в городе нет и скорее всего тело барона покоится на дне одного из каналов, а Мангуст уже сошел на берег где-нибудь в Пеларгире, дабы отрапортовать об успешно выполненном задании... Да и хрен бы с ними с обоими -- опасность для Марандила миновала, а лезть в эти гондорско-итилиенские разборки нет решительно никакого резона. Самое интересное: заключение умбарской секретной службы о том, что Тангорна нет в городе, в точности соответствовало истине. Барон к тому времени давно уже пребывал на борту зафрахтованной им фелюги "Летучая рыбка", которая все эти дни пролежала в дрейфе милях в десяти от побережья на траверзе мыса Джуринджой -- южнее Умбара, поодаль от основных морских путей. Три контрабандиста, составляющие экипаж фелюги -- Дядюшка Сарракеш с парою своих "племянничков" -- находили подобное времяпрепровождение странным, однако мнение свое держали при себе, здраво полагая: человек, выложивший полсотни дунганов за трехнедельный фрахт, вправе рассчитывать, чтобы ему не докучали расспросами и советами. Даже если они ненароком влипли в какое-то грандиозное дело типа прошлогоднего налета на золотой транспорт республиканского казначейства, их дунганы стоят такого риска; впрочем, пассажир мало походил на делового, хотя и явился с рекомендацией самого Хромого Виттано, коего щутейно (и, естественно, за глаза) величали "Князем Хармианским". Прошлой ночью, с двенадцатого на тринадцатое, экипажу наконец-то выпал случай продемонстрировать работодателю свои профессиональные навыки. "Летучая рыбка" под самым носом у быстроходных галер береговой охраны проскользнула в кружево шхер, обрамляющих закатный край Хармианской бухты; в одном неприметном заливчике они приняли -- после обычного в таких случаях обмена сигналами -- почту для барона, а затем вновь отошли за Джуринджой. Одно письмо было от Ваддари. Инспектор сообщал, что задание выполнено: он установил адреса двух конспиративных квартир, которыми владеет в городе гондорская резидентура, и собрал полную информацию об их содержателях и о системе охраны. А вот по второй позиции (как, впрочем, и предвидел Тангорн) вышел полный голяк: все лица, имевшие отношение к истории с кораблями для Арагорна, либо умерли -- в результате скоропостижных хворей и несчастных случаев, -- либо напрочь потеряли память, а все документы портовой канцелярии оказались переправленными (без сколь-нибудь заметных подчисток) за много лет; короче, выходило, будто уймы умбарских кораблей вроде как вовсе не существовало в природе. Дальше -- больше; так, оба прощупанных на сей предмет сенатора в один голос утверждали, что сами-то они запамятовали подробности того заседания, когда решено было выступить на стороне Гондора в Войне Кольца, но все это наверняка можно отыскать в протоколах Сената от двадцать девятого февраля; попытки же напомнить отцам-законодателям, что нынешний год -- не високосный, воспринимались ими как глупая шутка. От всей этой истории за милю воняло какой-то зловещей чертовщиной, и Тангорн от души одобрил решение Ваддари не засвечиваться на интересе к этой корабельной афере -- дабы не навлечь на себя очередной несчастный случай. Тем большую цену приобретало второе сообщение -- сведения, собранные за это время Элвис и переправленные через того же Ваддари и, далее, через людей Виттано. Она переговорила со множеством своих приятелей из художественных и деловых кругов; тема разговоров была вполне невинной и не должна была насторожить тех, кто мог бы пасти ее в эти дни -- и по линии ДСД, и по линии Приморской, 12. Наиболее важная информация, как водится, совершенно открыто лежала на самом видном месте; картина же вырисовывалась весьма занятная... Примерно три года назад, когда на севере стала разгораться война, среди умбарской молодежи внезапно возникло повальное увлечение эльфами. Для тех, кто попроще, дело ограничилось модой на эльфийскую символику и песнопения, а вот вниманию персон более взыскательных была предложена целая идеология. Идеология эта -- по крайней мере в изложении Элвис -- выглядела как дичайшая смесь из учений кхандских дервишей ("Ничего не иметь, ничего не желать, ничего не бояться") и мордорских анархистов (переустройство общества на основах абсолютной личной свободы и социального равенства), приправленная буколическими бреднями о "всеобщем единении с Природой". Можно только диву даваться -- как могли клюнуть на такую незатейливую мякину юные умбарские интеллектуалы, но ведь клевали же, черт побери, да еще как клевали! Более того -- через небольшое время оказалось, что не разделять подобные взгляды просто неприлично и даже опасно: лица, имевшие несчастье высказать о них иное мнение, нежели восторг и умиление, стали подвергаться остракизму и откровенной травле -- "дети всегда жестоки"... А спустя год все кончилось -- столь же внезапно, как и началось. От всего движения (а это, вне всякого сомнения, было организованное движение) осталась лишь художественная школа эльфинаров -- весьма любопытный, надо заметить, вариант примитивизма -- да еще с десяток полоумных гуру, вдохновенно проповедующих скорое обращение всего Средиземья в Зачарованные леса; главным их занятием, впрочем, было всячески поносить друг дружку и трахать обкурившихся травкою малолеток из числа своей паствы... Серьезные молодые люди от всех этих игр отошли совершенно и вернулись в лоно своих семей, с коими больше года как пребывали в полном расплеве. Объяснения их не блистали разнообразием -- от "лукавый попутал" до "кто в юности не был революционером -- лишен сердца, а кто потом не стал консерватором -- лишен мозгов"; впрочем, нужны ли какие-то особые объяснения родителям, вновь обретшим возможность лицезреть любимое чадо за семейным столом? Все это можно было бы счесть ерундой, не заслуживающей специального внимания (мало ли какие поветрия случаются в молодежной среде -- перебесились, и ладно), если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что вернувшиеся, -- а среди них были и отпрыски знатнейших родов Республики -- все как один прониклись необычайным рвением к государственной службе, чего в среде "золотой молодежи" сроду не наблюдалось. Превращение полубогемного мечтателя или светского шалопая в образцового чиновника вообще смотрится весьма странно, а когда такие случаи начинают исчисляться десятками и сотнями, в этом проглядывает нечто настораживающее. Если же добавить, что за прошедшие два года все они сделали фантастическую карьеру (демонстрируя при этом изумительную спайку и взаимовыручку -- куда там членам заморро) и изрядно поднялись ввысь по административной лестнице, то картина выходила просто-таки пугающая. Не было ни малейших сомнений: по прошествии семи-восьми лет именно эти ребята займут ключевые посты во всех умбарских ведомствах -- от МИДа до Адмиралтейства, от казначейства до секретной службы -- и абсолютно бескровно, не нарушая никаких законов, получат в свои руки все рычаги реальной власти в Республике. Самое же фантастическое -- никому в Умбаре до этого не было дела, разве только какой-нибудь престарелый маразматик из столоначальников растроганно прошамкает: "Вот ругаем мы нашу молодежь, а она, оказывается, ого-го!.. Орлы! На благо Отечества..." ...Тангорн отложил составленный Элвис список из примерно трех десятков вернувшихся и в глубокой задумчивости наблюдал теперь за чайкой, неотступно следовавшей за кормою "Летучей рыбки". Она совершенно неподвижно висела в голубой ветреной бездне, напоминая собою галочку на полях; ту самую галочку, коей надлежит сейчас пометить одно из имен в списке -- того, с кем предстоит работать. И дело тут не в трудностях конкретного выбора; печаль состояла в том, что ребята эти -- исходя из того немногого, что ему удалось узнать, -- были ему по-настоящему симпатичны. Идеалисты-бессребреники, чья честность сравнима только с их же наивностью... К сожалению, втолковать им, что в самом Лориене (в настоящем, а не в том, что выстроен их юношеским воображением), насколько можно судить, ни свободой, ни бессословным равенством даже не пахнет и что взрастившая их -- на свою голову -- "продажная прогнившая псевдодемократия" все-таки имеет ряд преимуществ перед теократической диктатурой, не представлялось возможным. Итак, он ищет самых симпатичных и, может быть, самых близких ему по духу людей Умбара. Он ищет их, чтобы убить. Как там говаривал Халаддин? "Оправдывает ли цель средства -- задача в общем виде нерешаемая"... ГЛАВА 45 Умбар, улица Фонарная. Ночь с 14 на 15 июня 3019 года Умбарцы в один голос утверждают, что человек, не видавший Большого Карнавала, не видел вообще ничего в этой жизни; звучит, наверное, излишне категорично -- однако основания для того имеются... Дело тут вовсе не в красоте ночных фейерверков и костюмированных шествий, хотя они великолепны и сами по себе: неизмеримо важнее иное. Второе воскресенье июня -- день, когда разлетаются в пыль все сословные перегородки общества: уличные девки обращаются в благородных барышень, а барышни -- в девок, пара же комедиантов, которые представляют в лицах анекдот из жизни славящихся своим тупоумием горцев Полуострова, запросто могут оказаться на поверку один сенатором, а второй -- членом гильдии нищих; это день, когда время обращается вспять и всякий может заново обрести свою восхитительно легкомысленную юность -- как теплые ласковые губы незнакомой девушки в черной полумаске, которую ты похитил в танцевальном вихре у ее предыдущего кавалера: день, когда наживаться грешно, а воровать -- западло. В этот день всем дозволяется все -- кроме одного-единственного: нарушать инкогнито партнера... В этом смысле действия пары благородных господ, отставших от увитого серпантином хоровода, который под треск петард удалялся вдоль Фонарной улицы от места ее пересечения с Мятным переулком, следует признать предосудительными -- хотя совершались оные действия, похоже, с самыми благими намерениями. Эти двое -- один в разноцветном трико циркового гимнаста, другой с головы до ног увешанный бубенчиками шута -- склонились над лежащим на земле человеком, одетым в сине-золотой плащ звездочета. Они не слишком умело пытались привести того в чувство ("Эй, мужик, ты че?"), снявши с него при этом серебристую маску; чувствовалось, что и сами "спасатели" едва стоят на ногах. Тут из переулка навстречу им выпорхнула щебечущая стайка из трех девушек в домино разного цвета. -- Кавалеры, кавалеры! -- загомонили они, хлопая в ладоши. -- И как раз по штуке на каждую! Чур, гимнаст мой! Пойдешь со мною, красавчик? -- Легче на поворотах, подруги, -- отмахнулся тот. -- Видите -- нашего третьего кореша чего-то совсем развезло... -- Бедненький... Перебрал, да? -- Без понятия. Так вроде классно выступал в хороводе и вдруг ни с того ни с сего оп-па -- и уже в дровах. Вроде и пил-то немного... -- А если я верну его к жизни поцелуем? -- кокетливо проворковало синее домино. -- Сделай одолжение, крошка! -- ухмыльнулся шут -- Может, проблюется -- оно знаешь как пользительно... -- Фу, какие вы... -- обиделась девушка. -- Ладно, красотки, не дуйтесь как мыши на крупу, -- примирительно рассмеялся гимнаст и твердою рукой приобнял бордовое домино несколько ниже талии (за что был немедленно вознагражден томным: "Ах, нахал!..") -- Все вы, девицы, совершеннейшая прелесть, мы вас любим до умопомрачения, и все такое... Выпить нету? Жалко... Тогда сейчас сделаем как -- вы двигайте по Мятному на набережную, там возьмите на лотках нурнонского на всю нашу компанию, -- с этими словами он протянул девушке кошелек, набитый мелким серебром, -- а главное -- забейте местечко поближе к музыкантам. А мы вас нагоним через пять минут -- только оттащим эту пьянь зеленую во-он в тот скверик, пускай подремлет на травке... Вот же, блин, навязался на нашу голову!.. А когда девушки, звонко цокая каблучками по брусчатке, скрылись в переулке, шут, будто бы еще не веря себе, покрутил головою и перевел дух: -- Уф-ф! Я уж решил -- все, придется их мочить... -- Да, я знаю -- ты у нас любитель простых и быстрых решений, -- проворчал гимнаст, -- за тобою гляди в оба... А вот куда б мы тут три трупа девали -- это в твою умную голову не приходило? -- Ума не приложу, -- честно развел руками тот. -- Ну дык что, командир? Вроде как проехали? -- Не факт. Так что мочить -- не мочить, но вот потопать за ними следует... Хрен его знает, что за девки, хотя на прикрытие не похоже. Двигай-ка следом за ними на набережную, и если что -- немедленно назад. -- А вы? В одиночку-то... -- Манценилла -- штука верная, парень оклемается не раньше, чем через час. Подсоби-ка взвалить его на загривок, -- с этими словами гимнаст опустился на колено рядом с неподвижным звездочетом, -- а уж сотню ярдов до нашего крылечка я как-нибудь сам осилю. ...Звездочет всплывал из своего наркотического оцепенения медленно и тяжко; однако едва лишь он начинал подавать признаки жизни, как ему зажали ноздри и влили в раскрывшийся рот флакон стимулятора на основе колы -- время уже поджимало, надо было поторапливаться с допросом. Он мучительно закашлялся (часть обжигающей жидкости попала не в то горло) и открыл глаза: с первого же взгляда он понял, куда попал, -- да и чего тут было не понять... Помещение без окон (но скорее все же цокольный этаж, чем подвал), двое в карнавальных костюмах -- циркового гимнаста и шута; постой-ка... ну да -- они же отплясывали вместе с ним в одном хороводе, а потом -- точно! -- именно этот гимнаст и дал ему глотнуть вина из стеклянной фляги с выдавленными на ней веселыми дальневосходными дракончиками... Хорошее вино -- только вот с пары глотков вырубаешься напрочь, а потом оказываешься неведомо где, и руки твои уже наглухо примотаны к подлокотникам кресла, а на табурете перед тобою красуется жестяной тазик с инструментами, при одном взгляде на которые все внутренности как будто окунаются в ледяную слизь... Но как же так -- он ведь точно помнит, что гимнаст и сам отхлебывал вино из той фляги... Противоядие?.. А, черт, какая теперь разница, важно -- кто они такие... Департамент? Или все же Приморская, 12? Он перевел взгляд на озаряемое багровыми отблесками лицо шута, который деловито шуровал в угольях, заполняющих большую напольную жаровню, и его передернуло ознобом -- да так, что едва не свело мышцы между лопаток. -- Господин Альгали, младший секретарь МИД, если я не ошибаюсь? -- нарушил молчание гимнаст: он сидел чуть в отдалении, внимательно разглядывая своего пленника. -- Не ошибаетесь. С кем имею честь? -- Тот, похоже, уже овладел собою и внешне не выказывал страха -- одно лишь удивление. -- Мое имя вам все равно ничего не скажет. Я представляю тайную стражу Воссоединенного Королевства и надеюсь на сотрудничество с вами. Здесь, конечно, обстановка не столь роскошная, как на Приморской, 12, но подвал мало чем уступит тамошнему... -- Странные у вас методы вербовки агентуры, право слово, -- пожал плечами Альгали, и в глазах его промелькнуло что-то вроде облегчения. -- Пора бы уж вам понять: здесь, на Юге, любую вещь проще купить, нежели отнимать силой. Вы хотите заполучить меня в свою сеть? Да сколько угодно! Чего ради было устраивать этот идиотский спектакль? -- Спектакль вовсе не так уж глуп, как может показаться. Нам ведь нужны не документы по обстановке в Кханде, к коим вы имеете доступ по службе, а нечто совсем иное. -- Не понял... -- озадаченно приподнял бровь секретарь. -- Да ладно осину-то гнуть! Все ты уже понял, если не дурак... Нам нужна эльфийская сеть, в которой ты состоишь, -- имена, явки, пароли. Ну?!! -- Эльфийская сеть? Да вы чего, ребята, кокнара нанюхались? -- небрежно хмыкнул Альгали -- пожалуй, чуть более небрежно, чем следовало бы по обстановке. -- А теперь послушай меня -- только очень внимательно. Прибегать в нашей беседе ко всему этому, -- гимнаст широким жестом обвел тазик и жаровню, -- мне страсть как не хочется. Вариантов тут два. Либо ты сам выкладываешь все, что тебе известно, после чего возвращаешься домой и дальше спокойно работаешь на нас. Либо ты опять-таки выкладываешь все -- но уже с нашей помощью, -- тут он опять кивнул на жаровню, -- и тогда ты отсюда уже не выйдешь: видок у тебя после этого будет сам понимаешь какой, зачем лишний раз травмировать чувства твоих эльфийских дружков? Мне больше нравится первый вариант, а как тебе?.. -- Мне тоже. Только вот сказать мне все равно нечего -- что так, что эдак. Вы промахнулись -- я просто не тот, кто вам нужен. -- Это твое последнее слово? Я имею в виду -- последнее до того, как мы начнем? -- Да. Это ошибка -- я и слыхом не слыхивал ни про какую эльфийскую сеть. -- А вот тут ты прокололся, парень. -- Голос гимнаста рассыпался удовлетворенным смешком. -- Понимаешь, будь ты нормальным умбарским чиновником, так ты бы сейчас бился в истерике, умываясь соплями, либо начал тут же сочинять эту самую сеть из головы. Мы, конечно, отлавливали бы тебя на вранье, ты начинал бы плести сызнова... А ты отчего-то даже не пытаешься потянуть время. Так что если у меня и были сомнения насчет тебя -- теперь все ясно. Имеешь что возразить? Альгали молчал -- говорить было не о чем и незачем. А главное -- на него снизошла неведомо откуда странная безмятежность. Сила, частичкою которой он себя сознавал, пришла ему на помощь; он почти физически ощутил ее присутствие -- будто бы прикосновение теплых материнских ладоней: "Потерпи, сынок! Надо потерпеть -- это будет совсем недолго и не так уж страшно... Не бойся, я здесь, с тобой!" И -- удивительное дело -- незримое присутствие этой силы не укрылось и от гимнаста; ему хватило одного лишь взгляда на отрешенную улыбку Альгали, чтобы безошибочно понять: все! -- ускользнул, гад, протек между пальцев. Теперь тот уже не в его власти, дальше можно делать с ним все что угодно -- умрет, не проронив ни слова. Такое случается; нечасто, но случается... И тогда он просто ударил по лицу привязанного к креслу человека, вложив в этот удар всю свою ярость: "А, сволочь, подстилка ты эльфийская!!!" -- расписавшись в полном своем поражении. -- "Эльфийская подстилка?" Как интересно!.. Никто и не заметил, как в дверь проскользнул четвертый ряженый, в костюме разбойника-маштанга. Впрочем, маштангов меч был явно не маскарадных достоинств: обрушившись рукоятью на темечко гимнаста, он разом выключил того из дальнейших событий. Шут тем временем успел отскочить в сторону и обнажить свой клинок, но это ему мало чем помогло: слишком уж разным был класс фехтовальщиков, так что гостю не понадобилось и десяти секунд, чтобы длинным диагональным выпадом вспороть грудь хозяина -- так, что брызнувшая во все стороны кровь попала и на звездочета. Аккуратно обтерев лезвие меча подобранной с полу тряпкой, маштанг с хмурым удивлением разглядывал пленника: -- Насколько я понимаю, прекрасный сэр, эти ребята лепили вам принадлежность к эльфийскому подполью. Это так? ГЛАВА 46 -- Не понимаю, о чем вы говорите. -- Дикция Альгали оставляла желать лучшего: он сейчас ощупывал языком шатающиеся зубы, пытаясь оценить масштабы урона. -- Черт побери, юноша, я ведь не полный дурак, чтобы спрашивать -- принадлежите ли вы к подполью! Я спрашиваю -- чего от вас хотели люди из тайной стражи Арагорна? Альгали молчал, пытаясь разобраться в ситуации. Все это отчетливо смахивало на скверный спектакль, где отважный избавитель ("весь в белом") является из каминной трубы аккурат в тот самый миг, когда принцесса уже угодила в волосатые лапы главаря разбойников, но лишиться невинности странным образом еще не успела... Точнее -- смахивало бы, кабы не ряд обстоятельств: меч, которым маштанг разрезал к тому времени стягивающие его ремни, был самым настоящим, удар, нанесенный этим мечом в грудь шута, был -- судя по звуку -- тоже настоящим, а кровь, капли которой Альгали отер со своей правой щеки, была действительно кровью, а не клюквенным соком... В общем, похоже, он и в самом деле ненароком угодил в чью-то чужую разборку: ну что ж -- хуже, чем было, не будет. -- Кстати, меня зовут барон Тангорн. А как ваше имя, прелестное дитя? -- Альгали, младший секретарь МИД, к вашим услугам. -- Очень приятно. Так вот, давайте разберем ситуацию. Мое появление в этом особняке смотрится как несомненный "рояль в кустах" -- такие совпадения могут случаться только в книжках, так что я кажусь вам персонажем до крайности подозрительным... -- О, отчего же -- я чрезвычайно признателен вам, барон, -- с преувеличенной церемонностью поклонился Альгали. -- Если бы не ваше благородное вмешательство, меня наверняка ждал бы довольно скверный конец. Эти люди, верите ли, вбили себе в голову, будто я состою в какой-то эльфийской организации... -- А теперь давайте поглядим на все это с моей точки зрения. Я -- уж извините -- буду исходить из того, что мои гондорские коллеги не ошиблись... И попрошу меня не перебивать! -- Туг в голосе маштанга отчетливо звякнул командный металл. -- Итак, я прибыл в Умбар из Итилиена со специальной миссией: установить контакт с эльфами и довести до их сведения некую жизненно важную информацию -- понятное дело, не задаром. К сожалению, о моей миссии стало известно Арагорну, который желает воспрепятствовать передаче этих сведений -- для него это тоже вопрос жизни и смерти. Его тайная стража начала за мною охоту. Третьего числа они пытались взять меня в таверне "Морской конек", и с той поры мы с ними играем в кошки-мышки по всему городу: правда, по ходу игры мышка вдруг обернулась скорпионом -- им эти развлечения обошлись в семь покойников... да считая этого, -- он небрежно кивнул в направлении шута, -- уже восемь... Так вот, нынче вечером я наконец-то нащупал одну из их конспиративных квартир, Фонарная, 4; натурально, наношу им визит. И что же является моим очам? Люди из тайной стражи самозабвенно, начисто забыв о внешней охране особняка, допрашивают человека якобы из эльфийской сети -- той самой сети, выход на которую я безуспешно ищу вот уже две недели... Так как там насчет "роялей в кустах"? И которое из двух наших "совпадений" смотрится более подозрительным? -- Ну, если рассуждать теоретически... -- О, разумеется, теоретически! Мы ведь договорились, что ваша принадлежность к эльфийской сети -- не более чем условное допущение... Так вот, я, несмотря ни на что, склонен верить в вашу историю; если честно -- мне просто не из чего выбирать. Для начала вам необходимо спрятаться... -- И не подумаю даже! Мне эти ваши шпионские игры... -- Слушай, ты что -- идиот? Раз уж ты попал в поле зрения людей с Приморской, 12, -- все, полный привет! Ты докажешь им свою непричастность к эльфийской сети, лишь умерев под пыткой; тогда они разведут руками и скажут: "Это ж надо -- обознались..." Так что, даже если ты и вправду ни сном ни духом, ищи щелку, где отсидеться; и я -- заметь -- совершенно не склонен вникать в твои проблемы и предлагать тебе собственные захоронки... А вот если ты из эльфийского подполья, тебе после такого "чудесного освобождения" предстоит долго и муторно объясняться с вашей собственной службой безопасности -- или как она там у вас называется. Тогда ты просто изложишь им все, чему был свидетелем, и скажешь следующее: барон Тангорн из Итилиена ищет связь с Эландаром... -- Впервые слышу такое имя. -- А ты и не мог его слышать -- тебе это не по чину. Так вот, если твое начальство сочтет дело стоящим, жду тебя в семь вечера по пятницам в ресторане "Зеленая макрель". Но обязательно передай: я не стану иметь дело ни с кем, кроме самого Эландара, -- шестерки меня не устраивают. А когда маштанг вывел звездочета на крылечко особняка, в ночь, пронизанную вспышками карнавальных фейерверков, он напоследок остановил своего подопечного: -- Обожди. Во-первых, запомни дом, номер и все такое -- это, поверь, тебе пригодится. Во-вторых... Когда я выясню у этого самого гимнаста, каким образом Приморская, 12, вышла на младшего секретаря МИД Альгали, я запечатаю его письменные показания в пакет, который будет ждать тебя в Хармианской слободе, в доме Мамаши Мадино... Ну ладно, парень, двигай, а я пошел беседовать с нашим общим приятелем -- пока там угольки в жаровне не совсем остыли... Не похоже было, однако, чтобы младший секретарь всерьез проникся предостережениями маштанга. Он некоторое время слонялся по ночным улицам (надо полагать -- пытался "обнаружить слежку"; смех, да и только!), а потом зашел в бар "Падучая звезда", издавна облюбованный всякого рода артистической и прибогемной публикой; там и всегда-то было шумно, а уж в карнавальную ночь было просто не протолкнуться. Здесь, на свету, сразу стало видно, что пережитое приключение не прошло для Альгали даром: у него, например, заметно дрожали руки. Ожидая у стойки, пока бармен смешает ему "Незабудку" -- сложный коктейль из одиннадцати компонентов, -- он механически складывал столбик из монеток, но пальцы не слушались и столбик дважды обрушивался; поглядевший на эти архитектурные экзерсисы бармен крякнул и отставил коктейль в сторонку: "Давай-ка я тебе, парень, стакан рома нацежу -- так-то оно будет лучше..." Пару часов он прокемарил в уголке, не вступая ни с кем ни в какие разговоры; затем вдруг заказал себе второй коктейль, после чего выбрался наружу и переулками вышел на совершенно безлюдный в этот предрассветный час мост Исполненных желаний. И исчез. Если кто-то следил за Альгали, он наверняка помянул бы на этом месте нечистую силу: только что вот был человек -- и нету... В принципе можно допустить, например, прыжок в проходящую под мостом гондолу, однако висячий мост Исполненных желаний имеет пролет в тридцать футов высотой; вряд ли МИДовский клерк способен на такого рода цирковые эскапады, да и синхронизация действий тут должна быть просто запредельная -- а откуда ей взяться?.. Впрочем, все прочие варианты объяснения были ничуть не менее фантастичны; можно, конечно, многозначительно произнести: "Эльфийская магия!" -- однако навряд ли эти слова что-нибудь объясняют: короче говоря, каким именно образом Альгали добрался до неприметного рыбацкого домика на берегу Барангарской бухты, осталось загадкой. По прошествии пары часов он стоял посреди хижины, совершенно раздетый, раскинув руки и закрыв глаза. Тоненькая черноволосая девушка, чем-то похожая на печальную птичку вивино, медленно, почти не касаясь, вела раскрытые ладони вдоль спины Альгали. Обследовав таким образом все его тело, девушка отрицательно покачала головой: "Все чисто, никакой магической пыли". -- Спасибо тебе, маленькая! -- У человека, что сидел в углу на рассохшемся бочонке, было жесткое, спокойное лицо капитана, стоящего на сотрясаемом штормом мостике. -- Устала? -- Не так чтобы очень. -- Она пыталась улыбнуться, но улыбка вышла совсем уж бледной. -- Отдохни с часок... -- Я не устала, правда! -- Отдыхай. Это приказ. Потом еще раз проверишь его одежду -- каждую нитку: я все же опасаюсь, что ему всадили "маячок"... Ну а ты что скажешь? -- обернулся он к парню в карнавальном костюме летучей мыши. -- Контрнаблюдение слежки не выявило -- по крайней мере от "Падучей звезды" до моста. Я прошел следом за ним (так и так надо было отвязать веревочную лестницу, по которой он спускался в гондолу) -- все чисто. -- Были проблемы? -- Никаких. Как только пришел сигнал тревоги -- коктейль "Незабудка" плюс рассыпающийся монетный столбик, -- мы подняли группу прикрытия. Бармен за вторым коктейлем передал ему, на котором по счету столбике мостового ограждения искать лестницу, и все прошло без сучка без задоринки. -- Ладно. Пока все свободны. А вы, Альгали, накиньте на себя что-нибудь, присаживайтесь и начинайте свое повествование. Слушаю вас внимательно. ...Проводив взглядом удаляющегося по Фонарной МИДовского секретаря, человек, представившийся ему бароном Тангорном (а это был действительно он), вернулся в дом. На полуподвальном этаже вовсю кипела работа: гимнаст и шут -- живые и здоровые -- тщательно прибирали помещение. Шут уже успел стащить с себя окровавленную одежду (свиная кровь была налита в спрятанный за пазуху пузырь, который и рассек меч барона) и теперь, кривясь от боли, снимал поддетую под нее мифриловую кольчугу. Увидав Тангорна, он повернулся боком, демонстрируя тому наливающийся лиловым отек: -- Что ж ты делаешь, командир! Гадом буду -- ты мне ребро сломал! -- За те дунганы, что ты огреб, можно и потерпеть. Если намекаешь на прибавку -- перебьешься. -- Не, ну ты в натуре!.. Ткнул бы аккуратненько -- и все дела; захреном было лепить со всей дури? А кабы кольчужка твоя порвалась? -- Так ведь не порвалась же, -- равнодушно