гей, спросил, позавтракали ли ребята, все ли у них готово. - Ну что ж, школьная команда, в путь-дорогу! "Отдай концы", как моряки говорят. - Он обхватил братьев за плечи: - Давайте уж так... по-ручьевски! На полную мощность! И чтобы вам за меня не стыдно и я за вас не краснел. По рукам, значит? Братья вышли на улицу. У колодца Костя повстречал Варю с подругами. Они зашли к Васе Новоселову, потом подняли с постели Алешу Прахова. Вскоре появился на улице и Паша Кивачев. Все на нем было новенькое - башмаки, кепка, брюки. Ученики направились к школе. Около дома Кораблевых Катя Прахова потянула Варю за руку: - Витю надо позвать. - Зови, если хочешь. Я не пойду! - Опять поссорились? - догадалась Катя. - В сто первый раз! Ну, да я вас сегодня же помирю... - Посмей только! - вспыхнула Варя. Но Катя засмеялась и убежала к Кораблевым. Школьники вышли за околицу. Воздух был ясен, прозрачен, солнце хорошо пригревало, ветер дул попутный - словно все прочило счастливый путь. Впереди видны были поля, луга, перелески и высокий дом на "школьной горе", на крыше которого празднично горел сейчас красный флаг. И хотя осень властно вступала в свои права, но "школьная гора" в это утро расцвела по-весеннему. Ожили белые тропки, что тянулись от колхозов к школе, запестрели цветными платками, кофтами, рубашками. Звучали голоса, песни, смех. Школьники шли стайками, тянулись цепочками; первоклассников сопровождали матери, отцы, бабушки. Школьный двор, поросший за лето густой травой, зашумел. Первый школьный день! Сколько принес он восклицаний, объятий, крепких мальчишеских рукопожатий! Ребята заглянули во все школьные уголки: в сад, на участок, в дровяной сарай, полный могучих березовых плах, в юннатскую кладовушку, в мастерскую... После разлуки все было дорого и мило. Без конца крутился ворот колодца, поднимая ведра со студеной водой, и школьники пили ее с таким удовольствием, словно лучшей воды не бывало на свете. На спортплощадке мальчишки щеголяли друг перед другом своей ловкостью: крутились на турнике, карабкались вверх по канату, прыгали через ров. В пестрой толпе школьников Костя заметил невысокую поджарую фигуру Вани Воробьева и бросился к нему: - С нами, да? В восьмой? - Чуть повыше - в девятый! Решил вот на старости лет доучиться. - А в колхозе ты разве ничему не научился? - спросил Костя. - В бригаде я много чего узнал полезного. Но этого мало, - признался Воробьев. - Хотели агротехником в колхозе поставить, да нельзя... не доучился... А я хочу в Тимирязевку пойти. Без десятилетки же туда не попадешь... Задолго до звонка восьмиклассники собрались на втором этаже, в просторной, светлой комнате. Это был их класс. Три окна смотрели в сторону Высокова. Через них были хорошо видны тропка, ведущая к колхозу, поля, речка, дома колхозников, площадь посреди села, маленький сквер с памятником Ленину. - Ребята, смотрите! - закричала Варя, распахнув окно. - Класс-то наш у всего колхоза на виду! - Да, все видно как на ладони, - согласился Прахов. Школьники начали рассаживаться за парты. Ребята из Соколовки, как всегда, держались дружной стайкой и заняли самые последние места. Липатовцы, общительные и веселые, быстро смешались с другими учениками. Новички из дальних деревень - Хрущева и Денисовки - сели отдельно, у стены. Почаевские немного важничали: их колхоз "Вторая пятилетка" считался самым крупным и богатым по всей округе. Почаевские мальчишки, как по сговору, были одеты во фланелевые куртки со светлыми застежками "молния", а девочки - в вязаные пестрые джемперы и голубые косынки. - Фасон держите! - подтрунил над почаевскими Костя. - Поди, весь универмаг в городе скупили? - Нам можно, - с достоинством ответил плотный. плечистый Сема Ушков, играя замочком "молнии". - У нас на трудодень знаешь сколько приходится?.. Вашему Высокову и во сне не снилось! - Ничего, не уступим!.. А вот вы про культуру забыли. Где у вас клуб? А радио? - Запланировано... - "Запланировано"!.. А у нас вот к Новому году электричество загорится. В каждом доме! - А у нас артезиан копают... На сто метров... Зальемся теперь водой! - Воды и у нас хватает. А вот мы свое кино заведем! - А тяжеловозов наших видел на конюшне? - не сдавался Ушков. - По полторы тонны тянут. Не лошади - дизели!.. А еще у нас... - "У нас, у нас"! - перебил их Алеша. - Теперь пойдут весь год колхозами похваляться!.. Тоже мне члены правления! Давайте про что-нибудь другое... Ушков. отгадай загадку: какой зверь самый бедный?.. Э-э, не знаешь! Да козел - ему побриться не на что. В классе засмеялись. Этого Алеша только и ждал. Он почувствовал себя точно рыба в воде: переходил от одной парты к другой, предлагал помериться силой, рассказывал необыкновенные истории про зайцев, уток, про сома, на котором он чуть ли не катался верхом. - А про самоходную парту слышали? - Покажи, Прахов, покажи! - закричали соколовские. Алеша сел за парту и, отталкиваясь от пола ногами, заставил ее двигаться по всему классу. - Новинка! Учтите. Может, и пригодится, В класс вошел запоздавший Витя Кораблев. Заметив пыхтящего Алешу, он засмеялся: - Прахов в своем репертуаре! Значит, учебный год начался. Все правильно! Он отыскал глазами Варю. Рядом с ней за партой сидела Катя Прахова. Девочка поднялась и кивнула Вите на свободное место. В ту же минуту Варя схватила подругу за руку, усадила рядом с собой и шепнула: - Не смей! Сиди! Кораблев растерянно потоптался на месте. - Давай-ка на мою самоходную, - подмигнул ему Алеша. - Со мной веселее! И Витя сел рядом с Праховым. Наконец прозвенел звонок, первый звонок в этом учебном году. Он почему-то напомнил снежную зиму, одинокую кибитку с колокольчиком под дугой и дальнюю-дальнюю дорогу. Все насторожились и повернули головы к двери. Ктото из учителей войдет первым?.. Вошли сразу двое - директор школы и Галина Никитична. Федор Семенович представил ученикам новую учительницу и сказал, что она будет у них классной руководительницей. Галина Никитична оглядела ребят. Витя рассказывал, что восьмой класс в прошлом никогда не был особенно дружным, ребята тянули в разные стороны и старую классную руководительницу не любили. "Много ли у меня здесь друзей, на кого я могу опереться?" - подумала Галина Никитична. Вон поглядывают на нее Варя Балашова, Костя Ручьев, Паша, Митя... Но большинство учеников Галина Никитична видит впервые и ничего о них не знает. И они смотрят на нее серьезно, испытующе. - Теперь познакомимся! - сказала учительница. - Меня зовут Галина Никитична. Глава 4 ПО СЛЕДУ После уроков выдавали учебники. Костя получил стопку книг. Держа учебники обеими руками, словно хрупкую, дорогую посуду, и выставив острые локти, мальчик протолкался через коридор, заполненный школьниками, вышел в сад и опустился на траву. Были в стопке новенькие книги, еще пахнущие типографской краской, были и подержанные, с засаленными краями страниц, честно послужившие уже не одному ученику. Костя полистал один учебник, другой, третий... На первых страницах было немало знакомого, но чем дальше он углублялся в книги, тем все более загадочным и притягательным становился мир знаний. Вытянувшись на траве, Костя зачитался учебником географии и не заметил, как мимо кустов прошли Варя и Катя. Потом их догнал Витя Кораблев. Катя сразу нырнула куда-то в сторонку, а мальчик, забежав вперед, загородил Варе тропинку. - Может, поговорим? - усмехаясь, спросил он. - Не о чем нам говорить... Пусти меня! - Нет! Поговорим. Почему ты не хочешь сидеть со мной за одной партой? - Я с такими не сижу. - С какими "такими"? - насторожился Витя. Варя вскинула голову: - Сколько дней прошло? Пять... Неделя. А ты все молчишь про худую лодку! Молчишь? Я, мол, не я, в кустиках схоронюсь, отсижусь... - Было бы в чем каяться! Кто-то плавает, как топор, а я из-за него слезы лей. Спасибочки! - Витя насмешливо поклонился. - Я теперь знаю, кто ты. Ты... ты просто трус!.. - выкрикнула девочка. - Трус?.. Я?! - побледнел Витя. - А ты, значит, храбрая? Как задачка не выходит - так ко мне. С сочинением плохо - опять труса за бока. Смелая! - Я у тебя списывала? - Списывала - не списывала, а заглядывала. Недаром на парте рядом сидела. - Да ты... ты еще и... - Варя не нашла нужного слова и бросилась в сторону. Из глаз ее брызнули слезы. Обогнув куст смородины, она едва не споткнулась о Костю. Тот вскочил на ноги. Раскрытая книга выпала у него из рук. Слезы на глазах у девочки точно обожгли Костю: - Кто тебя тронул? Кто? Говори скорей!.. Варя молчала. Невдалеке мелькнули белая рубашка и клетчатая кепка Вити Кораблева. Не замечая кустов, Костя кинулся ему наперерез: - Ты что? Задираешься? Силу пробуешь?.. - Витя остановился и насмешливо продекламировал: - "А он, мятежный, ищет бури..." Только зачем же смородину ломать? Не успел Костя ничего ответить, как подбежала Варя и встала между мальчиками. - Иди себе, иди! - тихо сказала она Вите. Тот помахал ей рукой и, насвистывая, пошел из сада. - Глупый! Зачем ты на него наскакиваешь? - не глядя на Костю, спросила Варя. - А все же обидели тебя... Я вижу, - упрямо сказал Костя. Девочка долго смотрела на дорожку, по которой уходил Витя Кораблев. ...В воскресенье утром Костя пошел к Варе за учебником. Около дома Кораблевых он заметил Витю. Тот стоял с мешком за плечами, окруженный компанией школьников, и умышленно громко обсуждал с ними, куда лучше пойти за орехами - в Николину рощу или к Спиридонову озеру. А глазом косил да косил на дом Балашовых: Варя через окно, наверное, все видит и слышит и едва ли стерпит, чтобы не примкнуть к такой веселой компании. Время шло, ребята заговорили, что пора выходить, а девочка все не появлялась. Витя скрепя сердце повел ребят в лес. Но едва школьники прошли мимо дома Балашовых, как Варя выскочила на крыльцо с кошелкой в руках и бросилась было вслед за ними. Но потом раздумала и вернулась. Костя, скрытый кустами палисадника, видел все это и никак не мог понять, почему Варя так расстроена. Если только из-за орехов, так это легко поправить... Мальчик посидел немного в раздумье, потом отыскал Кольку с Петькой и позвал их в лес. Вместе с ними он зашел к Варе: - Ребята просятся за орехами. Давай покажем им хорошие места. Девочка с удивлением подняла голову. Но нет, Костя был серьезен. Он ничего, конечно, не знал. - Пойдемте! - согласилась Варя. Лес встретил пришельцев сдержанным ропотом, словно попенял, что они так редко стали навещать его. Осыпалась под легким дыханием ветра пестрая листва деревьев, гасли осенние огненные краски. В дубравах хрустели под ногами глянцевые, точно отполированные, желуди. Весь лес стал прозрачнее, легче, светлее, словно напоследок решил ничего больше не скрывать от людей. В кустах обнаружилось пустое уютное гнездышко, издалека были приметны старый гриб в огромной, набекрень сидящей шляпе, грозди пунцовой калины, голубоватый можжевельник с черными, сморщенными ягодами, шиповник, бузина. Орехов было вдоволь. Только не ленись, смотри вверх, пригибай к земле тугие ветки - и созревшие, смуглые орехи легко выпадали из гнездышек. Но Варя, как приметил Костя, почему-то чаще смотрела вниз - на опавшие листья, чем на кусты орешника. И кошелка в ее руках была почти пуста. - Ты чего... скучная такая? - спросил Костя. - Я? - вздрогнула Варя. - Совсем нет... Просто мне не везет сегодня - на счастливый куст не попаду. - Да вот же он, счастливый... Подними голову! - кивнул Костя на курчавый куст, усеянный звездчатыми гроздьями орехов. - Ах, да... - смутилась девочка, деланно протирая глаза. - Очень много паутины в лесу... все глаза залепило. Костя отошел в сторону и долго наблюдал, как Варя рассеянно обрывала орехи, и ему стало даже обидно, что такой богатый куст пропадает зря. Он понимал, что тут виновата не паутина и дело совсем в другом. Видно, Кораблев серьезно обидел девочку. Но как и чем? Этого Костя никак не мог разгадать... После случая с орехами он еще зорче стал следить за Кораблевым и Варей. Но Варя, обычно так много времени проводившая с Витей, теперь почти не встречалась с ним. Они больше не готовили вместе домашние уроки, не обменивались книгами, не ходили в лес ни за грибами, ни за орехами. Костя ничего не мог понять. Он вновь сделал попытку узнать у Вари, чем же обидел ее Кораблев, но девочка только пожала плечами: - Не думай об этом... Ничего и не было. Но Костя не успокоился. Стоило Вите подойти к Варе в перемену или догнать по пути в школу, как мальчик появлялся рядом или следовал по пятам. К счастью, девочка не проявляла никакого желания вступать в разговоры с Витей. Костя мог оставаться спокойным. Но Кораблева это начинало выводить из себя. Однажды после занятий Костя заметил, что Витя направился следом за Варей. Девочка оглянулась раз, другой и, миновав мост через Чернушку, неожиданно повернула вправо, к колхозным огородам. Витя прибавил шагу. Костя недолго думая спустился со "школьной горы" напрямик к Чернушке, перешел ее вброд. Витя торопливо шагал от моста, крича Варе, чтобы она его подождала. Костя, выломав палку, принялся для виду рыться в обрывистом песчаном береге и, когда Витя приблизился, приглушенно позвал его: - Кораблев, иди скорее сюда... Только тихо! Мальчик с недовольным видом остановился: - Чего там? - Смотри, на какую я нору напал... Не иначе, барсук на зимовку залег. Костя цепко схватил Витю за руку и потянул под обрыв. Тот окинул взглядом взрыхленный песок и ничего не увидел, кроме небольшой кротовой норки. - А может, медведь? - насмешливо сказал он. - Ты думаешь? - простодушно спросил Костя. - Давай покопаем. Небывалый же случай! Витя с досадой выскочил на берег, оглянулся по сторонам. Вари нигде не было. - Ты... ты чего мне голову морочишь, - резко обернулся Витя, - и по пятам за мной ходишь?.. Сыщик! Костя помолчал немного и решил объясниться начистоту: - А ты не очень досаждай ей. Варька и так как в воду опущенная. Чем ты ее донял? Говори! - Ох и грозный, как я погляжу! - усмехнулся Витя, переходя на свой обычный полушутливый, полунасмешливый тон. - "Мы уж как-нибудь поладим, коль вместе сядем"... Без тебя обойдется! - Бабушка надвое сказала: то ли будет, то ли нет, то ли дождик, то ли снег! - Бывает и на старуху проруха. - Имей в виду, Кораблев... - Держи в памяти, Ручьев!.. Так, бросая друг другу многозначительные намеки, брели они вдоль берега реки, мимо колхозных огородов и ферм, пока не разошлись по домам. Глава 5 ВОСЬМОЙ КЛАСС Внешне в восьмом классе все обстояло благополучно. Ребята учились не хуже других, на уроках в меру шумели и проказничали. Они считали свой класс дружным и сплоченным и не без гордости похвалялись: "У нас ябедников нет... Сор из избы не выносим". И чем внимательнее Галина Никитична присматривалась к школьникам, тем все более убеждалась, что класс не из легких. Учительница нередко замечала, как Костя Ручьев схватывался в яростном споре с ее братом. Каждого из них поддерживали приятели, и весь класс делился на два лагеря. Вот и сегодня в большую перемену вновь разгорелся спор. Костя достал тетрадку и объявил запись желающих работать в школьной бригаде высокого урожая. - Опять просо будете выращивать? - невинным голосом спросил Кораблев. - Будем! - вспыхнул Костя. - Тогда не зевай, народ, записывайся! - засмеялся Витя. - Рекордный урожай обеспечен! У Ручьева уже есть опыт в таких делах... - Ты его опыт не цепляй... Незадача у каждого может быть, - вступился за Ручьева Митя Епифанцев. - Почему ты особняком держишься, в бригаду к нам не идешь? - Мне и прошлого лета хватит. По горло сыт... - отмахнулся Кораблев. - Чудной ты! - удивился Митя. - В колхозе живешь, а колхоз тебе как дом неродной. - Кто чудной-это еще дело темное. Ты как думаешь? Если человек в деревне родился, так для него весь свет на травках да зернышках клином сошелся? А если я математику люблю... Инженером желаю стать. Зачем мне твоя травка?.. Собирайте уж вы в бригаду тех, кому математика не по зубам. - Ах, вот как? - бросил Костя. - Один ты у нас великий математик! - Великий не великий, а на тройках не катаюсь. Да и вам от меня перепадает... - Задаешься, Кораблев? - И не думаю. Сами же ко мне с задачками бегаете. Я не навязываюсь. Костя скрипнул зубами и подошел вплотную к Вите: - Больше я у тебя по математике слова не спрошу. Баста! И ребятам закажу... - Ничего... туго будет - прибежите, - улыбнулся Витя. ...Галине Никитичне казалось, что вот улягутся летние впечатления и ребята привыкнут друг к другу, сблизятся. Но время шло, а класс бурлил, как в первые дни. Учительнице все чаще приходилось выслушивать жалобы преподавателей: то восьмиклассники завели на уроке спор на постороннюю тему, то затеяли перестрелку горохом, то устроили "психическую атаку самоходных парт" на учительницу немецкого языка. Галина Никитична задерживала ребят после урока и проводила собрание. Но выявить виновников было почти невозможно. Класс или упрямо молчал, или говорил, что виноваты все тридцать человек. Чаще же всего ответственность за проделки ребят принимал на себя староста класса, добродушный увалень Сема Ушков, про которого школьники говорили, что с ним не пропадешь. - Моя вина. недосмотрел, - с простодушной улыбкой признавался он учительнице. - Погодите чуток...уж я их приберу к рукам! Но проходил день, другой, и все повторялось снова. Однажды на уроке химии кто-то из восьмиклассников натер чесноком столы. Сколько ни допытывалась Мария Антоновна, кто это сделал, класс продолжал молчать. И только Сема Ушков с серьезным видом принялся доказывать, что, как видно, по недосмотру произошла химическая реакция и выделился чесночный запах. Надо сказать, что школьники недолюбливали Марию Антоновну и самые озорные шутки обычно проделывали на ее уроках. Объяснялось это, пожалуй, тем, что преподавательница химии была сухим, замкнутым человеком, в колхозе жила отчужденно, в дела школьников не вникала и по поводу каждой ребячьей проделки писала записки родителям или жаловалась Федору Семеновичу. Вот и сейчас возмущенная Мария Антоновна заявила, что она немедля обо всем доложит директору школы, и вышла из класса. - Жаловаться побежала! - засмеялся Сема Ушков. - Не робей, ребята, как-нибудь отговоримся. - А все равно чеснок в ход пускать - это уж свинство! - сердито сказал Митя Епифанцев. - Сознавайся; кто это сделал? В классе разгорелся спор: искать виновника или отвечать всем вместе? Не успели ребята ни до чего договориться, как в дверях показалась учительница химии, а с нею Галина Никитична. - Вот, полюбуйтесь на своих! Это какой-то заговор молчания! Круговая порука!.. Мария Антоновна дрожащими руками собрала книги и шагнула к двери. - Мои уроки здесь не нужны. Пока виновник не будет наказан, я не вернусь к вам, - сказала она и вышла из класса. Галина Никитична медленно открыла форточку. Свежий воздух обдал ее разгоряченное лицо. Класс выжидательно молчал. А Галина Никитична, стараясь скрыть свое волнение, все еще стояла у форточки. Что было делать? Вновь разразиться упреками, требовать назвать виновника? Все это уже было испробовано и не помогло. Но и молчать больше было нельзя. Она обернулась к ученикам. - Один из вас совершил недостойный поступок, - тихо сказала она, - а остальные двадцать девять человек сидят и думают:" "Мы ни в чем не виноваты, наша хата с краю". Нет, вы виноваты так же, как и тот, тридцатый. Так же, как и он, вы не любите ни свой класс, ни учителей, И мне нечего вам больше сказать... Я вам так же не нужна, как и Мария Антоновна. Прощайте! И не успели ребята опомниться, как учительница исчезла за дверью. Коридор был пуст. Галина Никитична почти бегом скрылась в "живом уголке" и заперлась на ключ. Слезы брызнули у нее из глаз. А она-то вообразила, что может работать, как настоящий педагог, сумеет воспитывать детей! Федор Семенович просто-напросто в ней ошибся и теперь, конечно, раскаивается, что пригласил ее преподавать в свою школу... Домой Галина Никитична вернулась в сумерки. Витя пришел из школы раньше сестры и успел обо всем рассказать отцу. - Что, дочка, тяжеленька почва досталась, камениста? - спросил Никита Кузьмич. - Ждешь цветов, а лезет чертополох... - Такой уж у нас класс... - пожаловался Витя. - Собрались с бору, с сосенки... На наших ребят какого-нибудь майора в отставке напустить... чтобы голос да нервы железные! Тогда, может, и послушаются. - И брат снисходительно окинул взглядом тоненькую фигурку сестры. - Да-а... хватишь теперь горького полной чашей, не возрадуешься! - вздохнул Никита Кузьмич, садясь за стол. - Укатают сивку круты горы... Да еще эту школьную бригаду зачем-то придумали... Галина Никитична мельком посмотрела на отца и брата: как они похожи друг на друга! Лицом, жестами, мыслями... - Раскаркались тут... "укатают", "не возрадуешься"! - вступилась за Галину мать. - А кому же по первопутку легко бывает? Не такие уж у нас ребятишки страшные, как вы малюете. Будет еще и лад и мир. Мать накрыла на стол, но Витя от обеда отказался, сказав, что ему надо срочно заниматься. - А ты бы со старшими посчитался, - вполголоса заметила сестра. - Опять матери лишние хлопоты! Витя пропустил ее замечание мимо ушей. Галина Никитична покачала головой. В школе Витя вел себя сдержанно, ровно, но после занятий он точно преображался. Домой возвращался неразговорчивый, хмурый. Когда все садились обедать, он заявлял, что не хочет есть, и уходил на улицу играть в лапту или городки. Но потом, проголодавшись, принимался шарить в печи, все ставил вверх дном и наконец садился заниматься. Тогда в доме все замирало: отец ходил вокруг него на цыпочках, мать старалась отложить домашние дела на утро. Но больше всего Галину Никитичну удивляло отношение Вити к матери. Он не обижал ее, не ссорился с ней и, как должное, принимал все ее услуги. Он просто не замечал ее. Обед закончился. Анна Денисовна убрала со стола и, заглянув сыну через плечо, спросила, много ли ему задано уроков. Витя с недоумением оглянулся на мать: - Хватает... На сегодня квадратные уравнения по алгебре да еще две теоремы по геометрии. Может, подскажешь? - Что, мать, села в лужу? - Никита Кузьмич выразительно поднял палец: - Премудрость, наука! Куда нам с тобой в подсказчики, не те головы... Давай-ка лучше не мешать парню. - И он, довольно посмеиваясь, направился в соседнюю комнату. Следом за ним вышла и жена. Галина Никитична подсела к брату: - Почему ты с матерью никогда не поговоришь? - О чем с ней говорить? - удивился Витя. - Мать всем интересуется: как учишься, какие новости в школе... Да и сам про ее дела никогда не спросишь. - Подумаешь, дела у матери! В огородной бригаде работает, картошку выращивает. - А ты хоть бы раз побывал у нее на огороде! Видел, какие там парники, дождевальная установка? Витя пожал плечами: - Зачем мне все это? Я огородником быть не собираюсь. - Кем ты собираешься быть, мне еще неизвестно. А вот как ты себя дома ведешь - это очевидно. И мне стыдно за тебя! Витя комично развел руками. Вот беда, когда родная сестра учительница! Вдвойне достается: и в классе и дома... Потом он придвинул учебник, раскрыл тетрадь и углубился в занятия. Галина Никитична с досадой отошла от брата. Сколько раз пыталась она поговорить с ним по душам, но Витя обычно отделывался шуточками или отмалчивался. Как же ей справиться с целым классом, если она не может повлиять даже на родного брата!.. Галина Никитична не заметила, как сняла с вешалки пальто, оделась. Хотелось сейчас же пойти к Федору Семеновичу и Клавдии Львовне, поговорить с ними, посоветоваться. На улице учительница узнала, что директор на реке, у электростанции, и напрямик прошла к Чернушке. Чуть пониже моста река была перегорожена земляной плотиной. Плотники возводили стропила над новеньким, рубленным из бревен зданием электростанции. У плотины стояла грузовая машина. Володя Аксенов со своей бригадой строителей бережно снимал с нее тяжелые ящики. Галина Никитична не сразу узнала Федора Семеновича. Одетый в брезентовый дождевик, он вместе со всеми помогал разгружать машину. Когда последний ящик был спущен на землю. Галина Никитична подошла к учителю: - Вам и здесь дело нашлось? - Как же иначе! Вроде свое детище встречаю. Турбину привезли. Электростанцию строим настоящую. Движок скоро в отставку пойдет... Галина Никитична отвела учителя в сторону: - А я, Федор Семенович, к вам шла... - Чувствую. Я и сам собирался к тебе заглянуть. Что там за очередные события в восьмом классе? - Все в том же духе. Обидели Марию Антоновну. И, конечно, не сознаются, кто виноват. Мне кажется, ребята даже гордятся этим. Вот, мол, мы какие - стена, своих не выдадим! - И учительница неожиданно призналась: - Видно, не способна я быть воспитателем. - Ну-ну, так уж и не способна? - В самом деле, Федор Семенович... Я сегодня так разволновалась, что даже с ребятами разговаривать не могла, из класса ушла. - А это, может, и к лучшему... Ребят не всегда словом тронешь. Нужно, чтобы они иногда почувствовали, что учителю горько и больно за них... - Федор Семенович заглянул учительнице в лицо: - Ты вот с комсомольцами по душам беседовала? - Собираюсь... Только мало их у меня в классе. Всего пять человек!.. - Это верно, мало еще... Отсюда, может, и все беды. Ты сама-то какой год в комсомоле? - Одиннадцатый пошел. - Вспомни-ка эти годы. Кто в первых рядах всегда? Комсомол! Вот с этого и начинай. Заводи друзей в классе, создай опору из комсомольцев. Сумерки сгущались. Начал накрапывать дождь. Галина Никитична и Федор Семенович дошли до правления колхоза, и Федор Семенович протянул ей руку. - А вы разве не домой? - удивилась учительница. - Нет... Вечером у меня самое горячее время. Сейчас агитаторы собираются. Попрощавшись с учителем, Галина Никитична направилась к дому. У бревенчатой стены она заметила нескольких школьников. С крыши текли струйки дождя, и ребята стояли навытяжку, словно по команде "смирно", плотно прижавшись к стене. - Кто здесь? - спросила учительница. - Это мы... ваш класс, - отозвалась Варя. В то же мгновение от стены оторвались трое ребят. Это были Костя с Митей и между ними - Алеша Прахов. Они вытолкнули его вперед, и Алеша едва не сбил с ног учительницу. - Галина Никитична... мы дознались, - сообщил Костя. - Вот он! Сам все расскажет... Ну же, Прахов! - Галина Никитична! Это я с чесноком-то придумал, - буркнул Алеша. - А еще? - толкнул его в бок Митя. - И "психическую атаку" я затеял. Тоже по глупости. К Алеше подбежала сестра: - А про дом, про дом расскажи! Как ты себя ведешь? - Про дом каяться уговора не было! - отмахнулся от нее Алеша. - Ах, вот как!.. Опять увильнуть хочешь! - рассердилась сестра. - Галина Никитична, с ним же сладу нет! Пусть его на педсовет вызовут. - А своими силами класс на Алешу так уж и подействовать не может? - с упреком сказала учительница. - Да и в одном ли Алеше дело? - Это верно, - согласился Митя. - Виноватых много найдется. - Галина Никитична! - сказала Варя. - Мы тут думали, думали... Надо нам комсомольское собрание провести. Обсудить все... - Насчет собрания это вы вовремя подумали! - обрадовалась учительница. - Входите в дом, поговорим... Глава 6 ЧУЖАЯ РАДОСТЬ С каждым днем Костя замечал, как росла и крепла привязанность Сергея к Марине. Вернувшись из правления, Сергей наспех ужинал, переодевался. "Я на минутку, браты... Дела у меня... Вы тут устраивайтесь!" - и надолго исчезал из дому. И Костя с Колькой "устраивались". Неторопливо ужинали, потом стелили постели, ложились. Но спалось почему-то плохо. Из облаков вылезала чистенькая, умытая луна, серебрила на лавке старые чугуны, ведра и крынки; за окнами где-то вдалеке пели под гармошку неугомонные девчата. - Ну вот, ушел на минутку... - вздыхал Колька. - А самого и след простыл! - Он же у нас председатель... человек занятой, - не очень уверенно пояснял Костя. - Может, у него заседание срочное... Ты спи, Колька. - Я сплю... Как-то проснувшись ночью, Костя услышал в углу, где спал братишка, глухую возню и всхлипывания. Он вскочил и испуганно зашептал: - Ты чего?.. Страшный сон увидел? - Да нет, я не со сна... Ты полежи со мной, - попросил Колька. Костя прилег рядом. Братишка прижался к нему и вдруг встревоженно и не по-детски горестно зашептал: - Ты скажи... Если они поженятся... своим домом жить будут... мы ведь из колхоза никуда не уйдем? По правде скажи! - Дурачок! Кто тебе наболтал? - Бабка Алена говорит: тебя Сергей в ремесленное отдаст, меня - в детский дом... - Ох, уж эта бабка! - вышел из себя Костя. - Хозяйничает кое-как да еще тебя с толку сбивает!.. - А мы вот возьмем и не уйдем никуда! - продолжал шептать Колька. - Правда? Так и будем жить в своем доме. Вдвоем. По-старому... Мы ведь можем вдвоем? - О чем разговор!.. Понятно, проживем, - ответил Костя, захваченный волнением Кольки. - Я трудодни буду зарабатывать. - А я корье драть, веревки плести... Тоже подспорье. - Обойдемся и на трудодни. Они теперь в колхозе веские!.. - вошел в азарт Костя и вдруг спохватился: - Да чего ты мне, Колька, голову морочишь! Не может нас Сергей бросить... ну, не может, и все тут. Но успокоенный Колька уже сладко посапывал. Костя хотел перебраться к себе в постель, но братишка так доверчиво держал его за шею, что пришлось остаться с ним. Сон не шел. На душе было неспокойно. Костя и сам не раз слышал на улице разговоры о том, что Сергей с Мариной скоро поженятся. Как тогда будут жить они с Колькой? Ведь у старшего брата появятся свои заботы, своя семья, и ему, наверное, будет не до них. Смолкнет веселый и дружный шум на "катере", ребята перестанут собираться у Ручьевых в избе на посиделки, Сергей не сыграет больше с братьями в городки, не поедет кататься на лыжах... А потом еще неизвестно, как Костя и Колька поладят с Мариной. Встречаться с девушкой на улице или в поле - это одно, а жить вместе - совсем другое. С Сергеем о свадьбе Костя не заговаривал: придет время - брат, наверное, сообщит и сам. Мо на Марину стал посматривать иначе, чем обычно. Девушка нередко ловила на себе не в меру сосредоточенный взгляд мальчика и с недоумением спрашивала: - Ты что смотришь на меня? В первый раз видишь? - Да так, забылся, - смущенно бормотал Костя и отворачивался. Когда Марина заходила к Ручьевым, мальчик старался уйти из дому и уводил с собой Кольку. Сергею это не понравилось: - Ты почему Марины дичишься? Не по душе она тебе? - Дивчина как дивчина. Мне что... Даже к Балашовым Костя стал заходить реже. Обычно мальчику было приятно наблюдать лад и мир в доме Балашовых, где всегда было так оживленно и весело, где любили поспорить за столом, безобидно над кем-нибудь подтрунить, часто читали вместе книжку или газету. И хотя у Кости при этом нередко болезненно сжималось сердце, вспоминались мать и отец, но он все же охотно посещал Балашовых. Сейчас же ему стало казаться, что принимают его здесь приветливо и радушно только потому, что Марина скоро станет родней Ручьевых. И мальчик все чаще и чаще обходил стороною дом Балашовых. - Ты чего, Константин, на огонек к нам не заходишь? - спросил его при встрече Яков Ефимович. - Да все недосуг... Уроков много. - Совсем деловой стал. А ты все-таки не забывай! Марина книжку хорошую раздобыла... почитаем. - Спасибо... Я зайду! - обещал Костя и не заходил. На день рождения Варя пригласила Костю. - Тебя обязательно жду... - шепнула она. - Будут только самые близкие. Мальчик сказал, что придет. До воскресенья оставалось два дня, а он никак не мог решить, что бы такое подарить Варе ко дню рождения: шелковую косынку, книгу с надписью или какиенибудь осенние цветы? Но то же самое принесут, наверное, и другие ребята. - А ты свистков ей понаделай... Или палку резную, - предложил Колька, разгадав терзания брата. - Или каких-нибудь семян для коллекции. Варя это любит. Костя отмахнулся. Кто же дарит девочке свистки да палки! Он сходил в лес, отыскал белоствольную, чистую березу, снял аккуратно ленту коры и, украсив ее затейливым мелким узором, смастерил небольшой туесок. Трудился долго, но туесок получился скромным, неярким, и Костя, потеряв к нему всякий интерес, решил идти к Варе без подарка. Но в воскресенье утром, открыв глаза, Костя увидел, что туесок наполнен ярко-красными гроздьями калины, точно он зацвел гвоздиками. - Это я нарвал, - пояснил Колька. - Калина лучше всяких цветов... всю зиму гореть будет. Костя улыбнулся. Это, пожалуй, действительно красиво! В полдень, завернув туесок с гроздьями калины в газету, мальчик отправился к Балашовым. К ним уже собрались гости. "Близких" оказалось совсем не так мало, как думал Костя: пришла Катя с подругами, трое ребят, родственники Балашовых. К погребу торопливо пробежал Яков Ефимович. Вслед ему из сеней выглянула Барина мать и крикнула, чтобы он не забыл захватить холодец и заливную рыбу. Марина с Петькой пронесли тяжелую кошелку - как видно, ходили в сельпо. Посередине улицы показались Федор Семенович и Клавдия Львовна. Колхозники часто приглашали супругов Хворостовых на семейные торжества. Костя знал. что учителя никому не отказывали, но всегда удивлялся, как это они успевали всюду побывать. Супруги приоделись по-праздничному - жена была в черном шелковом платье и широкополой шляпе, муж- в новом костюме табачного цвета. Клавдия Львовна шла размеренно, степенно. Федор Семенович же то и дело останавливался, здоровался за руку со встречными колхозниками, заводил с ними разговоры. Покачивая головой, Клавдия Львовна терпеливо поджидала мужа или. взяв его под руку, уводила от колхозников. Некоторое время Федор Семенович шагал с женой нога в ногу, а потом вновь раскланивался со встречными и останавливался. "Не будь Клавдии Львовны, он бы до Балашовых до вечера не добрался", - улыбаясь, подумал Костя про учителя. Наконец супруги подошли к дому Балашовых. Костя поздоровался с ними. Федор Семенович лукаво подмигнул мальчику: - И ты званый гость? Значит, погуляем, Константин... Пойдем-ка вместе. - Вы идите... я сейчас, - забормотал Костя. Учителя скрылись в сенях, а Костя стоял у крыльца и все почему-то медлил войти в избу. Вот так же и к ним, Ручьевым, собирались гости, когда были живы отец с матерью, когда дом был как полная чаша. Кто же теперь созовет родных и близких, чтобы отметить Костин или Колькин день рождения? Кто заглянет в раскрытое окно с улицы, порадуется хорошему, согласному веселью в доме и удовлетворенно скажет: "А хорошо гуляют у Ручьевых!" Невысоки ступеньки крыльца, но Косте они показались сейчас круче самой высокой горы. Оглянувшись, он вдруг поставил туесок с калиной на перила крыльца. Из избы зачем-то выскочила Марина, вслед за ней вышел Федор Семенович. - Чего же так поздно? - удивилась Марина, заметив Костю. - Там Варя беспокоится. - Я сейчас... - отпрянув от крыльца, забормотал мальчик. - Только домой сбегаю... Подарок забыл. - И он исчез в проулке. Подул ветер, газетная бумага развернулась, и Марина увидела берестяной туесок с алыми гроздьями калины. - А говорит - подарок забыл! - Она с удивлением обернулась к Федору Семеновичу: - Что это с ним? Учитель взял туесок в руки, полюбовался тонким узором: - Скажи на милость, как сделано... Ажурная работа! - Он удовлетворенно покачал головой и, помолчав немного, присел на ступеньки крыльца. - Что с мальчиком, спрашиваешь? Разве ж тебе, Марина, непонятно? Увидел Костя радость в чужом доме и затосковал. Ласки захотелось, доброго слова, заботы. Как-никак, а сироты они круглые с Колькой... - Правда, Федор Семенович... сироты! - согласилась девушка. - Давно я с тобой поговорить хочу, Марина. Жизнь твоя на переломе. Сходишься ты с хорошим человеком. Оба вы счастливы, и я рад за вас. Только пусть это счастье глаза вам не застит, пусть оно и другим светит... Учитель не успел договорить: выбежала Варя и спросила у Марины, почему до сих пор нет Кости. - Сейчас, сейчас... он будет... вы начинайте, - сказала сестра. Варя увела Федора Семеновича в дом. Марина постояла у крыльца, потом медленно пошла вдоль переулка в надежде отыскать Костю. Щеки ее горели. Федор Семенович не договорил до конца, но Марина хорошо поняла его. Да, она была счастлива! Осень прошла как в тумане. Работа спорилась в ее руках, хорошо пелось, все радовало кругом, подруги завидовали ей и прочили долгую, счастливую жизнь с Сергеем. И Марине как-то в голову не приходило, что Сергей живет не один, а с Костей и Колькой, которых еще надо учить, растить, выводить в люди. "Птаха, птаха я бездумная!" - укоряла себя девушка, разыскивая Костю. Но мальчика нигде не было. Марина подошла к дому Ручьевых. Там хозяйничал один Колька. Радуясь, что ему никто не мешает, он обложился столярным инструментом и мастерил ветряной двигатель. Стружки и щепки густо устилали пол. Марина оглядела комнату. Да, неуютно жили братья Ручьевы! На столе - неубранная посуда, куски хлеба, чугунок с холодной картошкой. Мусор заметен в угол и прикрыт веником. Нижнее стекло в раме выбито, и отверстие заткнуто тряпицей. "Плохо бабка Алена хозяйничает, плохо!" - подумала Марина. - Пора мне самой браться за дело!" Заметив Марину, Колька схватил веник и поспешно принялся заметать стружки. Марина взяла у него веник и сама навела в доме порядок. Потом она заинтересовалась Колькиной работой. Мальчику это понравилось. Он объяснил, что конструкцию ветродвигателя позаимствовал из детского журнала, но сильно ее изменил: увеличил размах крыльев, и теперь они обязательно должны крутиться при любом ветре. Жаль только, что нет клеенки, чтобы обтянуть крылья. Вот если бы использовать старую плащ-палатку Сергея... Колька даже вытащил ее из-под кровати, но, спохватившись, тут же засунул обратно. Об этом, пожалуй, лучше было помолчать. - Ну конечно, плащ-палаткой, - поддержала Марина. - Она же старая... Давай иголку с ниткой. Марина оказалась отличной помощницей. Она быстро обшила крылья кусками плащ-палатки и даже согласилась сейчас же идти на "школьную гору", чтобы испытать модель ветряка. Но потом вспомнила: - Да, Коля... Тебя же Варя на день рождения зовет. - Меня?! - А разве Костя не передавал? Пойдем скорее! А модель потом испытаем. Колька не устоял против такого искушения и быстро надел праздничную рубаху. ...У Балашовых вовсю шло веселье. - Вот и еще один гость! - объявила Марина, вводя Кольку в избу. Варя с недоумением привстала, хотела что-то спросить - наверное, про Костю, но, заметив взгляд Марины, позвала Кольку к себе и усадила рядом. Домой Колька вернулся в сумерки, отяжелевший, довольный. Костя, нахохлившись, сидел у окна. - А я у Балашовых был!.. - с гордостью сообщил он. - Брагу пил... два стакана. Песни пел, русского плясал... - Напросился все-таки!.. Эх ты, сирота казанская! - с досадой сказал Костя. - Ничуть не напросился... Меня пригласили. Сама Марина звать приходила. - Марина? - Ну да... Мы тут с ней еще ветряк доделывали. Только сейчас Костя заметил в углу модель ветряка и, подойдя к нему, долго рассматривал обшивку крыльев. - Как ты думаешь, - спросил Колька, - ветряк будет работать? - Пожалуй, будет. Сделано на совесть... x x x Вечером Марина встретилась в клубе с Сергеем. Они посмотрели кинокартину, потом медленно пошли по улице. Сергей загово