ернулся замечательный человечек. Этот человечек мне очень понравился... Оркестр отыграл свое и радостно отбыл на перерыв. - Это судьба,-- показав на эстраду, лукаво улыбнулся Платон. -- Рояль свободен. Сейчас я буду играть для вас! Платон встал, пересек зал и уселся за инструмент. Не сводя глаз с Веры, начал играть ноктюрн Шопена, и над ресторанным залом поплыли нежные и щемящие звуки. Вера тоже не отрываясь смотрела на Платона. Было очевидно, что он ей нравится и что она растеряна. Виолетта подошла к Вере и тоже прислушалась к музыке. - Отвали! -- сердито прошептала Вера. -- Это он для меня играет! За одним из столиков расселся знакомый нам по рынку узбек в сопровождении красивой горожанки. На этот раз на нем был превосходный модный костюм, модные туфли и неизменная тюбетейка. Показав на Платона, узбек похвастал: -- Это мой дружок! - Тоску он наводит, дружок твой! - Что ты хочешь, чтоб он тебе сыграл? - Что-нибудь ритмическое,-- ответила временная подруга. Узбек зашагал к эстраде. -- Я тебя узнал! - Я тебя тоже! -- кивнул Платон. - Сыграй нам что-нибудь ритмическое! -- узбек положил десятку на крышку рояля. Платон тотчас покончил с Шопеном, подмигнул Вере и объявил: -- Сейчас в честь нашего гостя из солнечного Узбекистана прозвучит ритмическая мелодия! Платон лихо заиграл джазовый мотив, подпевая себе на никому не понятном языке, который, очевидно, он считал английским. В зале принялись танцевать. Около Платона угрожающе возник пианист Шурик: - Привет конкуренту! - Привет аборигену! -- вежливо поздоровался Платон, продолжая молотить по клавишам. - Гастроль даешь? - На хлеб зарабатываю! -- Зато у нас хлеб отбираешь! А ну, мотай отсюда! - Ты музыкант и я музыкант,-- проникновенно сказал Платон. -- Я в беду попал. Отстал от поезда, документы, деньги -- все украли. Мне бы только на ужин заработать. - Ты Веркин хахаль, что ль? - Вроде того... - На сколько ужинаете? -- деловито поинтересовался Шурик. -- Двести коньяку, две колбасы, киевские и две порции мороженого. - На этом остановись! -- приказал Шурик. -- Больше ничего не заказывай, понял? Платон послушно кивнул. В это время к роялю подошла пожилая посетительница и застенчиво попросила: - У моего мужа юбилей. Вы не сможете сыграть ему "Умирающего лебедя"? - Сможешь? -- не без иронии поинтересовался Шурик. - Умирающего? -- переспросил Платон. - Лебедя! -- напомнил Шурик. - Я все могу! -- сейчас у Платона было именно такое состояние. - Он сделает! -- пообещал посетительнице Шурик, принял гонорар, профессионально сунул за крышку рояля и по-хозяйски кивнул Платону: -- Лабай "Умирающего"! ...После того как Платон завершил сольный концерт, он принялся с аппетитом за ужин. - Сказали, что будете играть для меня,-- насмешливо заметила Вера,-- а оказывается, играли для заработка! -- Это тот редкий случай,-- Платон говорил с набитым ртом,-- когда чувство и выгода совпали! - А чего вы так ныли,-- тут Вера передразнила Платона,-- я... мол, неважно играю... -- Это для ресторана я выдающийся пианист, а для искусства... очень даже обыкновенный. - И Платон подозвал Виолетту. - Спасибо! Вы нас очень вкусно покормили. Но счет отнесите, пожалуйста, вашему пианисту! Виолетта послушно направилась к эстраде. Пианист Шурик внимательно изучил счет, посмотрел на Платона, махнул рукой -- мол, все в порядке -- и стал расплачиваться. Платон благодарственно помахал в ответ. - Значит, теперь вы безвинно пойдете под суд! -- вдруг сказала Вера. - Значит так у меня на роду написано!..-- заметил Платон. - Виолетта! -- подозвала Вера. -- А теперь тащи нам кофе, пирожное и шоколад! - На какие шиши? -- ахнул Платон. - На мои! Теперь я вас гуляю! Официантка отошла. - Пострадаете за добро? -- голос Веры звучал язвительно. - За добро только страдают... - И наград, точно, не дают!--поддержала Вера и добавила: -- Кстати, правильно делают. - Добро надо творить задаром, если за добро хотят что-нибудь получить, это уже сделка!.. - Вот вы и получите! -- невесело пообещала Вера. - Это наверняка,-- кивнул Платон и перешел в наступление.-- А вы предпочли бы, чтобы в тюрьму посадили ее?. - Этого я никому не желаю... Но, по-моему, вы ненормальный. - Может быть,-- согласился Платон.-- Но неизвестно, что считать нормой. - Норма -- это когда справедливо! -- вздохнула Вера и неожиданно продолжила: -- Вот вы оставьте свой телефончик. Вдруг окажусь в Москве -- позвоню. Не разозлитесь? Платон выдернул из стаканчика бумажную салфетку и стал записывать на ней номер своего телефона. - Буду очень счастлив,-- проникновенно сказал Платон,-- если когда-нибудь услышу в трубке ваш голос!.. После ужина Платон и Вера прощались в зале ожидания. - Спасибо за вечер. И до свидания! -- нежно говорила Вера. -- Спасибо за компанию. И до свидания!-- так же нежно произносил Платон. -- Идемте, я провожу вас на автобус. -- Сначала я устрою вас на ночлег. Сегодня вы будете спать, как иностранец, то есть со всеми удобствами. -- Оттуда нас уже выпроваживали! -- Платон догадался, о каком месте идет речь. -- В жизни,-- мудро заключила Вера,-- все зависит не от начальства, а от того, кто сегодня дежурит, -- и скомандовала: -- За мной! Вера привела бездомного Платона в уже известную ему интуристовскую комнату, где сейчас их встретила кругленькая, кудрявенькая барышня, которая вся вкусно выпирала из джинсового костюма. Вера привычно заканючила: - Юля, это пассажир, он вчера отстал от поезда. Я его сильно подкузьмила. Я его паспорт в Москву отправила случайно, ташкентским поездом, а ни в какую гостиницу без паспорта не пускают... -- А какой мне с него навар?--лениво отмахнулась Юля. -- Он на рояле играет,-- Вера постаралась продать подопечного подороже,-- умопомрачительно! - Не выйдет! Пианино у нас в ремонте! А в подкидного дурака вы, отставший пассажир, не играете? -- Значительно хуже, чем на рояле! -- пошутил Платон. -- На что же вы годитесь? -- Юля оценивающе осмотрела Платона. -- А впрочем... Сегодня никаких дипломатических лиц вроде не ожидается... Ладно, оставайтесь! Разберемся! Это самое "разберемся" Вере очень не понравилось: - В чем это ты собираешься разбираться? -- Ты же сама мне его подкидываешь? -- Значит, я подкидыш? -- игриво переспросил Платон. - Смотри-ка, Вер,-- усмехнулась Юля,-- какой он у тебя бойкий воробышек. Вера прикусила губу. - Ну, я пошла! Разбирайтесь, в чем хотите,-- круто повернулась и ушла явно не в духе. Платон придержал дверь и крикнул вслед: -- Веруша, спасибо! Значит, утром увидимся в ресторане? Вера остановилась, оглянулась, помедлив, ничего не ответила и снова зашагала дальше. Дверь захлопнулась. -- У вас с ней что? Клубника с малиной? -- На Юлином лице был написан неподдельный интерес. -- Сам не знаю...-- задумался Платон. -- Невезучая она...-- с душой произнесла Юля.-- С вашей стороны намечается как: транзит или задержитесь? -- и стало ясно, что Юля человек отзывчивый, добрый и подругу свою любит искренне. -- Может, и задержусь...-- как бы размышляя вслух, тихо буркнул Платон.-- Может, и нет... Вот завтра проводник ее приедет, который мой паспорт увез... - Значит, вы про него в курсе? - Имел такое счастье видеть! -- криво улыбнулся Платон. -- Это она так...-- принялась выручать Веру хозяйка интуристовской комнаты.-- После того, как ее муж бросил, и нехорошо бросил... В Пензе спутался с парикмахершей и по селектору доложил, гад, что из семьи уходит. Вся дорога их разговор слышала. Все не по-людски, не приехал, не повинился. Вера потом долго одна была, а этот Андрей... Он и по товарной, и но женской линии специалист... У него на каждой станции баба. И все на него работают... -- Зачем вы меня во все это посвящаете? -- сухо заметил Платон.-- Меня это не касается. - Вижу, что касается! Без стука открылась дверь, и в комнату вернулась Вера. Юля сразу развеселилась: -- Сейчас будешь врать, что опоздала на последний автобус! - Вера, я так рад, что вы вернулись! -- Платон засветился улыбкой. - Я бы не вернулась, автобус на самом деле ушел! -- склочным голосом парировала Вера. -- Правильно, стой на своем, раз ты такая ревнивая! -- продолжала развлекаться Юля и тотчас сделала дружеский вывод.-- Так, здесь я теперь лишняя! -- Что за глупости?! -- фальшиво сказала Вера. -- Где мне, беспризорной, голову приклонить? -- притворно страдала Юля.-- Пойду-ка я прикорну в комнате матери и ребенка...-- И многозначительно добавила:-- До утра! Ох, сирота я несчастная! -- Вы самая чуткая на свете сирота! -- воскликнул Платон.-- Огромное вам спасибо, Юленька! Уже в дверях Юля вспомнила: -- Да, мне тут один субчик пластинки предложил. Наши выпустили Челентано и Джо Дассена. Три рубля сверху за каждую. -- У меня проигрывателя нету, ты же знаешь! -- развела руками Вера. Юля с многозначительным видом прикрыла за собой дверь. Платон и Вера остались вдвоем. -- Никуда я не опоздала! -- сразу призналась Вера, опустив глаза в пол.-- Просто не хотела оставлять вас с ней вдвоем. Она нахальная! Платон во все глаза смотрел на Веру и почему-то молчал. - Что же вы ко мне не пристаете? -- перешла в атаку Вера.--∙ Я же сама навязываюсь. Что вы молчите? Будете потом вспоминать, как застряли на промежуточной станции и подвернулась там одна официанточка. И завязался с ней романчик! Смешно... в комнате для иностранцев... Платон все еще молчал. -- Она была, ну, не так чтобы очень... но поскольку дело-то было проездом... -- До этого вы все похоже рассказывали,-- наконец-то заговорил Платон,-- а тут ошибка! Она была необыкновенная, она была добрая, она была душевная, она была прекрасная, она была черт-те что! -- Господи! -- вздохнула Вера.-- Мне таких слов никогда не говорили! Неизвестно, что бы сейчас произошло, вернее, известно, но... неожиданно раздался стук в дверь. Стук как в дверь, так и вообще, как правило, раздается неожиданно. Платон отступил подальше от Веры и раздосадованно сказал: -- Нигде нет покоя! На пороге с виноватым видом возникла Юля: -- Ребята, караул! Понимаю, как я не вовремя! Но нелетная погода! Если б вы знали, как я ненавижу нелетную погоду! Сейчас с аэродрома мне доставят их целую стаю. Набегаюсь я тут!.. -- Как это все некстати! -- вырвалось у Веры. -- Да! -- покивала Юля.-- Авиация работает возмутительно! -- Что у вас за вокзал? -- удивился Платон.-- Нигде нельзя остаться вдвоем! - Ну, мы пошли! -- сказала Вера. Они покинули интуристовскую комнату, и тут Вера круто повернулась и вышла на платформу. Платон покорно следовал за ней. Дойдя до конца платформы, они спрыгнули на землю и зашагали вдоль железнодорожного полотна, вдоль бесконечных рельсов, то сбегающихся вместе, то разбегающихся в разные стороны. -- Ведете меня к себе домой? -- высказал предположение Платон. --- Так, вдоль железной дороги, ближе? -- Вы что? -- изумилась Вера. -- Туда двенадцать километров! -- Чтобы остаться с вами вдвоем, я пройду и тридцать! -- расхрабрился Платон. -- Тогда потопали уж до Грибоедова, чего там!.. Вы сами оттуда? -- Да, родился на берегу реки Урал. Мы жили недалеко от парка с красивым названием "Тополя". Тополей почти не осталось, а название прежнее. А потом мать от отца ушла, мне тогда десять лет было... - К другому ушла? -- Да... И мы в Москву перебрались. Отец у меня -- его весь город знает. -- Тут в голосе Платона явно зазвучала нежность. -- Он -- детский доктор. Знаете, таких теперь нету, про таких Чехов писал. Через его стетоскоп прошли практически все. И те, которым под пятьдесят, и их дети, внуки... Ему в городе больше всех верят! - Теперь я понимаю, в кого вы такой! -насмешливо заметила Вера. - Я бы очень хотел быть похожим на него!.. Пути делали крутой поворот в сторону. Вера, а вслед за нею и Платон, тоже повернули В сторону. Здесь в тупике отдыхали пассажирские вагоны, много вагонов, с самых разных маршрутов. - Понял, мы будем искать пустой вагон! -- догадался Платон. - Вы умный, но не совсем. Вагоны все заперты, чтобы шпана не лазила. Мы ищем мою двоюродную сестру, Зину, помните, я говорила, что она проводница? - Вера, вы мне ужасно нравитесь! -- вдруг признался Платон. Вера оборотилась и внимательно посмотрела в глаза Платона, словно пытаясь понять серьезность его слов... После Вера и Платон бежали по пустому, неосвещенному коридору вагона и ломились в дверь каждого купе. Все двери подряд были на запоре. Наконец одна из дверей поддалась и отодвинулась. Вера и Платон влетели в купе, стремительно задвинули дверь и начали целоваться. Потом Вера перевела дух, отступила на шаг и сказала: - Все! Хватит! - Нет, не хватит! Я только вхожу во вкус! -- Это добром не кончится! А я по купе не шляюсь! -- Я знаю. Вера насторожилась: -- Ты на что намекаешь? -- Ни на что! - Ты что имеешь в виду? -- Вера повысила голос. -- Ничего не имею в виду! -- Нет, ты имеешь в виду, что я бегала в купе к Андрею! Но у нас с ним там ничего не было. - Я верю! -- Нет, ты не веришь, я по глазам вижу! -- Да тут темно! -- взмолился Платон. - А я тебе повторяю - - ничего не было! -- Да верю я тебе, честное слово! -- Ничему ты не веришь, у тебя на уме сейчас одно... И молчи! Ты ведь меня полюбить никогда не сможешь! -- Почему? -- Потому что я -- вокзальная официантка, а ты -- пианист. -- Не говори глупостей... - Ты говоришь это, потому что тебе другого сказать нечего. - Какое имеет значение, у кого какая профессия! -- Ты еще толкни речь про всеобщее равенство! - Ну, Вера, ну, перестань! -- растерянно забормотал Платон. -- Иди ко мне! - Я тебя привела в мягкий вагон, -- нежно сказала Вера, -- чтобы ты отдохнул. Отдыхай, горемыка. Вера перешла в соседнее купе и заперлась. Теперь они лежали на соседних койках, но разделенные перегородкой. - Как ты думаешь, -- нарушила молчание Вера, -- какой срок тебе могут дать? - В лучшем случае -- три года. -- Я приеду на суд, - вдруг заявила Вера, -- и скажу им, что это не ты сделал... Платон уже понимал, что Вера с ее характером действительно может приехать. -- Тебя никто не послушает! -- А я скажу, что ты мне сам рассказывал! -- А я отрекусь! Кому поверят -- тебе или мне? - Три года -- это много. -- Много, -- выдохнул Платон. - Для меня это, впрочем, значения не имеет. Ты здесь больше не покажешься! -- с горечью подытожила Вера. - Вера, мы с тобой взрослые люди. Этот разговор через перегородку -- противоестествен. - И никогда у нас с тобой, пианист, ничего не будет! Потому что я тебя вот так вот сразу - взяла и полюбила! И только, пожалуйста, не говори, что ты меня тоже полюбил. Платон повернулся спиной к обидчице и процедил сквозь зубы: - Спокойной ночи! Вера в соседнем купе тоже повернулась спи-пой. Они помолчали. Довольно долго. Даже чересчур долго. - Ты что делаешь? -- наконец-то нарушила тишину Вера. - Дуюсь! На тебя! - А что собираешься делать? - Спать! -- ответил недогадливый Платон. - Ты что, дуралей? - Почему? -- не понял Платон. - Ты что, совсем дуралей? - Теперь я понимаю, что совсем! -- обрадованно воскликнул Платон, до которого наконец дошло. -- Я иду! И он ринулся в соседнее купе. Вера отперла дверь... Утром, когда Платон проснулся, Веры уже не было. Платон соскочил со ступенек вагона и резво побежал вдоль состава к зданию вокзала. В утреннем ресторане было безлюдно. За служебным столом собрались официантки, буфетчица, повариха в белом полотняном колпаке, калькуляторша. Кто-то из женщин завтракал, кто-то вязал. Калькуляторша составляла меню, а Вера тихонько напевала популярную песню: Нет. мой милый, никуда я не уеду, А иначе мы друг друга обездолим... Платон пересек ресторанный зал. Вера посмотрела на Платона. Тот прислонился к стене и слушал, как Вера поет: Нет. мой милый, все у нас не так-то просто... - Иди, поешь! -- вдруг приказала Вера. -- Тебе накрыто! Она показала рукой на соседний столик и продолжила песню. Столик, за которым уселся Платон, поражал белизной скатерти, изысканностью сервировки и обилием еды. Но Платон не ел. Он не отрываясь смотрел на Веру... По радио объявили: - Скорый поезд Москва -- Ташкент прибывает на первый путь. Круглые вокзальные часы показывали 12 часов 10 минут. В толпе оголодавших транзитников, штурмом бравших ресторан, Платон разглядел Андрея. Впрочем, разглядеть его было несложно. Могучий Андрей возвышался над всеми. Как и позавчера, Андрей нес два чемодана, других, разумеется. Андрей подошел к Вере, и они о чем-то заговорили. О чем именно, Платон не слышал. И это его раздражало. - Здравствуй, крупиночка моя! - - Андрей сиял сердечной улыбкой. - Прячь чемоданы и побежали! Поезд стоит двадцать минут. Вера чувствовала себя виноватой: - Извини, Андрюшка, но я больше не буду бегать к тебе в купе! - А куда нам деваться? - Ты не понял, хороший мой! Случилось несчастье! - Что такое? - перепугался Андрей. - Дыни украли? - Я подобрала тебе замену. От изумления Андрей даже сел. -- Это действительно беда!.. И кто этот тип? Этот тип подошел к Андрею и потребовал: -- Отдай паспорт! -- Извини, друг, - повинился Андрей. - Промашка вышла... Держи свой паспорт... С меня причитается... - Возьми деньги, пожалуйста, это за твои дыни! -- Вера протянула Андрею пачку ассигнаций, которая была спрятана в кармашке передника. Андрей взял деньги и небрежно засунул в карман. - И выматывай отсюда! -- угрожающе произнес Платон. -- Чтоб я тебя больше на этом вокзале не видел! Андрей захохотал: - Так вот кто тут пристроился! -- А ну! Пошел вон! -- повысил голос Платон. - Ой, как я перепугался! -- скорчил мину Андрей и легко, тыльной стороной ладони, ткнул Платона в лицо. Тот не устоял на ногах и рухнул на пол. -- Значит, я тебя понимаю так: личные отношения у нас кончились, -- Андрей обратился к Вере как ни в чем не бывало: -- Ты мне изменила. Остались только лишь деловые контакты. -- Вон твои пустые чемоданы, под служебным столиком... -- показала Вера. - Я привез клевый товар! -- перешел на шепот Андрей. -- Легкий, чистый. Двенадцать пар австрийских сапог. Дефицит жутчайший. Ты пусти их по... Но узнать, почем идут нынче австрийские сапоги на черном рынке, помешал Платон. Он поднялся с пола и изо всех сил ударил Андрея. Тот, не оборачиваясь, так врезал Платону, что пианист отлетел в сторону и свалился на пол, со звоном увлекая за собой стол с посудой. Швейцар привычно засвистел. -- Деловые контакты тоже накрылись. Противно мне этим заниматься, -- Вера говорила так, будто на ее глазах не происходило никакой драки. - На что ты жить-то будешь, задавака? -- Как-нибудь проживу! -- И Вера обратилась к пассажирам. -- Не забывайте расплачиваться, товарищи! Платон рассвирепел. Он поднялся и пошел на проводника, как танк. Но ударить Платон не успел. - Отстань! Надоел! -- поморщился Андрей и отпихнул противника. Незадачливый драчун опять упал. - Что ж ты на ногах-то не держишься? -- посочувствовал Андрей и обернулся к Вере.-- Жалеть будешь, доска обструганная... -- Андрей не мог простить Вере, что она дала ему отставку. Ни один мужчина не может этого простить. -- На что я только польстился?.. Удовольствия от тебя кот наплакал!.. Вера повернула к Андрею расстроенное лицо: -- Правильно меня ругаешь, родной мой! Но что мне с собой поделать! -- Сапоги хоть продай, -- попросил бывший возлюбленный. -- Милый, не могу! -- категорически отказалась Вера. В ресторане появился знакомый нам лейтенант по имени Николаша, обозрел поле битвы, увидел поверженного Платона, который с трудом вставал, цепляясь за стул. - Что здесь происходит? Кто это вас так разукрасил? Платон тяжело дышал. -- Кто его избил? -- громко спросил милиционер. Пассажиры, не желая влипать в историю, немедленно потянулись к выходу, на ходу расплачиваясь с Верой. Вера молчала, а Андрей ловко вытянул из брюк ремень, умело перетянул им оба чемодана с сапогами и добыл из-под служебного столика пустые чемоданы, в которых прежде были дыни. -- Сейчас будем составлять протокол! - пригрозил Николаша. -- Откуда у вас синяк, товарищ пианист? Школа вокзальной жизни не прошла для Платона бесследно. -- Это столб об меня ударился! -- процитировал он хулигана, которого при нем допрашивал тот же Николаша. -- А по щеке кто заехал? -- Это семафор меня стукнул! -- вид у Платона был невинный-наиневиннейший. По радио объявили отправление ташкентского поезда. Андрей оценил благородство Платона. -- Ты хоть интеллигент, но парень неплохой. Андрей взвалил на себя чемоданы и кинулся к выходу. - Дура ты, Верка! - - успел он крикнуть на бегу и кинул ей несколько купюр. -- Оплатишь бой посуды! Андрей исчез с заступинского вокзала. Вера подняла стол, постелила скатерть, а затем стала собирать с пола осколки. -- Николаша, ты иди. Все в порядке! - Все в порядке! -- подтвердил избитый Платон. -- И я тоже в порядке! Николаша, которому хватало других забот, охотно ушел. -- Пойду куплю тебе билет... А то смотреть на тебя тошно... -- с грустной насмешкой сказала Вера. -- Куда брать билет-то? Платон недоуменно пожал плечами: - Естественно, в Грибоедов. А оттуда я полечу в Москву. - Я знаю. К той, которая по телевизору про погоду врет! -- И, гордо вздернув голову, Вера зашагала прочь из ресторанного зала. Затем проникла в билетную кассу, естественно, с заднего хода. -- Мне билет в Грибоедов! -- В какой вагон? -- спросила кассирша. -- В самый что ни на есть мягкий. А то пассажир у меня весь раненный. -- Есть только общий! -- И тут ему не повезло, -- покачала головой Вера. В зале ожидания, проходя мимо междугородного телефона, Вера остановилась, подумала о чем-то, направилась к небольшому окошку, за которым разменивали монеты, и протянула рубль. Получив горсть пятнадцатикопеечных, Вера возвратилась к автомату, достала бумажку с московским номером Платона и набрала его. - Это жена Платона Сергеевича?.. Здравствуйте... Нет, вы меня не знаете... -- И тут спокойствие оставило Веру, и она нервно спросила: -- Скажите, вы хорошо спите? Совсем не идиотский вопрос! -- Вера бросила в автомат очередную монетку. -- Как вы можете отправлять в тюрьму ни в чем не повинного человека?! - Но я-то знаю, что это не он... Вы сидели за рулем! Вы!.. -- Что? -- Вера изменилась в лице. -- Я вам не верю!.. --- и издевательски добавила: -- Чуть не забыла узнать -- штакетник для забора вам завезли? Вера повесила трубку и прислонилась к стене, будучи не в состоянии двинуться с места... Так она постояла немного, а потом медленно побрела в ресторан. Платон в гардеробе приводил в порядок пострадавший костюм. -- Вот ваш билет! -- Вера протянула его Платону. -- Поезд в Грибоедов отходит через сорок минут... -- Спасибо, -- Платон поднял билет кверху, пытаясь разобрать на просвет цифры компостера. -- Деньги я вам вышлю немедленно по приезде! -- Выйдем! Надо потолковать! -- вдруг потребовала Вера. Они шли по перрону. Молчали. Потом Вера нарушила молчание: -- Я говорила с твоей женой, -- перехватила удивленный взгляд Платона и разъяснила: -- По телефону, конечно. Она утверждает, что это ты сбил человека! -- Действительно такое сказала? -- переспросил Платон. -- И каким убедительным тоном! Платон остановился: -- Она же не может сказать правду никому, тем более первому встречному. -- Но она мне это брякнула сразу же, без промедления. Это у нее отработано. - Может быть, она и права. В протоколе ведь так и записано! -- Но ведь это же подло! -- воскликнула Вера. -- Вот видишь, изменить уже ничего нельзя. -- Господи, беда-то какая! -- прошептала Вера. Платон нежно посмотрел на Веру, обнял за плечи, - А ну, посторонись! -- раздался зычный крик. Они отскочили друг от друга. Автокар-разлучник потащил между ними бесконечную вереницу груженых тележек. Сначала Платон и Вера растерянно смотрели друг на друга, потом заметались вдоль состава, пытаясь соединиться. Казалось, этому дурацкому составу не будет конца. А когда звякнула последняя тележка, Платон кинулся к Вере и прижал ее к себе. Они стояли и долго целовались посреди перрона. Кто-то оборачивался на них, а кто-то и нет. Теперь часто целуются на улицах, а на перронах тем более. Потом Вера и Платон взялись за руки и пошли к пешеходному мосту, который был переброшен через пути. Они медленно поднялись по деревянным ступеням, сделали еще несколько шагов и остались стоять на мосту, облокотившись на перила. Под ними раскинулась вся станция со всем сложным хозяйством, с платформами, с многочисленными путями, с самыми различными строениями, с беспокойными маневровыми паровозами и замершими товарными составами. - Как же ты будешь ехать до Грибоедова без денег? -- забеспокоилась Вера. - Как-нибудь доберусь... - Возьми вот десятку! -- Вера протянула красненькую бумажку. - Не унижай меня! Вера помотала головой: - Женщина, которая любит, не может унизить. И не говори, пожалуйста, что ты мне немедленно вышлешь... - Спасибо за царский подарок! -- невесело улыбнулся Платон и принял деньги. - Я тебе и не могу вернуть, даже если захочу. У меня ни твоего адреса, ни твоей фамилии... - Адрес простейший -- Заступинск, ресторан на вокзале. А фамилия моя Нефедова. Минуточку... -- протянула Вера. -- А как твоя-то фамилия, я в паспорт не заглядывала... -- Зачем тебе? Лучше всего про меня забыть! - Должна же я знать фамилию человека, которого должна забыть! - Рябинин моя фамилия. Вдали показался пассажирский поезд. Донеслось вокзальное радио, но что именно вещал диктор, здесь, на мосту, разобрать было невозможно. Внизу, на перроне, сразу стало полно людей. - На Грибоедов, наверное, - - догадалась Вера. -- Наверное, -- Платон с горечью понимал, что через несколько минут ему придется уехать. -- Если бы мне еще недавно сказали, что на промежуточной станции я полюблю вокзальную официантку... - На прощанье ты меня оскорбляешь? - На прощанье я тебе объясняюсь в любви! Они снова начали целоваться. Поезд тормозил у перрона. - Сейчас мы доцелуемся до того, -- подытожил Платон, -- что я опять опоздаю на поезд. -- Опоздай, пожалуйста! Платон вдруг отстранил Веру и ринулся по ступеням вниз: - Только не провожай меня! У меня больше нет сил! -- У тебя двенадцатый вагон! -- крикнула вдогонку Вера. - К сожалению, общий!.. - У меня скоро в жизни все будет общее! -- горько пошутил Платон. - Прощай! Платон подбежал к двенадцатому вагону и сунул билет проводнику, не сводя глаз с маленькой фигурки, замершей на мосту. Заплаканная Вера следила за тем, как Платон вскочил на подножку. Вера махнула рукой и заплакала еще сильней. Платон махнул ей в ответ. Поезд медленно тронулся. И вдруг, отстранив проводника, Платон спрыгнул с подножки вагона и побежал обратно к мосту. Глаза Веры просияли, и она побежала навстречу. Платон несся, как молодой, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и где-то на середине лестницы они обнялись. - Как я счастлива! -- выдохнула Вера. -- Я сейчас отпрошусь, пойдем домой! - Мы перепутали, -- осторожно сказал Платон, -- это был не тот поезд. На Грибоедов пойдет через двадцать минут!.. ...История о том, как он встретился с Верой, и была тем самым долгим воспоминанием, которое согревало Платона все девять километров на морозной пустынной дороге от исправительной колонии до поселка. Оттопав эти километры, сильно озябший Платон оказался на крохотной железнодорожной станции, затерявшейся среди бескрайних просторов неизвестно где. Издалека с угрожающим грохотом приближался пассажирский поезд. Он поравнялся с платформой и пошел мелькать прямоугольниками ярких окон и белыми эмалевыми табличками на каждом вагоне: "Метельск - - Москва", "Метельск -Москва", "Метельск -- Москва". Платон проводил глазами поезд, красный огонек на последнем вагоне еще поморгал сквозь тьму, другая, настоящая жизнь исчезла. Платон повернулся и пошел прочь со станции, на которой после прохода поезда стало особенно темно, тихо и даже жутковато. Найти дом, в котором жил Иван Герасимович, не составляло никакого труда. Иван Герасимович был местным умельцем, и в его мастерской -- и одновременно квартире - починялась любая техника: от холодильника до радиоприемника и от примуса до аккордеона. - Здесь у вас наш аккордеон ремонтировался... - Забирай! Вон он в углу! -- показал мастер. Платон поднял аккордеон и профессионально попробовал звучание. - Ну как? -- не без гордости спросил Иван Герасимович. -- Чисто звучит? - Вроде да... А где тут у вас Лесная улица? Ко мне жена приехала. Вдруг! -- Платон укладывал аккордеон в футляр. - Выйдешь, сразу же за углом направо... - И чего ей от меня надо? -- пожал плечами Платон. Иван Герасимович развеселился: - Им всем одно надо! Сейчас выпьешь, как человек, закусишь, как человек, и ляжешь в человеческую кровать с женой, тоже как человек! Но Платон не был расположен шутить: -- Мне расписаться в получении инструмента? - Иди, гуляй! У нас все по-честному! - усмехнулся мастер. -- У нас вокруг одни преступники! Платон с аккордеоном на плече легко отыскал Лесную улицу и на Лесной улице нужный ему дом. Это оказалась самая обыкновенная бревенчатая изба. Окна в ней светились. Платон постучал. Однако же никто не отозвался. Платон постучал еще раз и с тем же успехом. Тогда Платон толкнул входную дверь. Дверь поддалась -- заскрипела и отворилась. Платон миновал темные сени и постучал в комнату. Опять никто не ответил. Тогда Платон распахнул и эту дверь и очутился в комнате. Здесь тоже никого не было. Но из-под абажура ярко желтела лампа. Бросался в глаза стол, накрытый белой крахмаль-ной скатертью, и на нем множество тарелок с самыми разными кушаньями. Стол был накрыт на двоих. Платон поставил в угол футляр с аккордеоном, вернулся к столу, по-хозяйски пододвинул себе стул, позабыв скинуть ватник, сел и не мешкая принялся за еду. В разгар пиршества в комнате с молочным бидоном в руках появилась... Вера. Платон поперхнулся пирожком и начал да виться. Вера поставила бидон, подошла к Платону и принялась стучать по его спине. На глазах у Платона выступили слезы. Неизвестно отчего -- то ли оттого, что увидел Веру, то ли оттого, что злосчастный пирожок попал не в то горло. Наконец Платон откашлялся, обалдело и счастливо поглядел на Веру и... взял следующий пирожок. Вера также счастливо засмеялась, достала из-под подушки кастрюлю с куриным бульоном, перелила в тарелку и пододвинула тарелку Платону. Платон, причмокивая, хлебал бульон, не сводя с Веры влюбленных глаз. Вера полезла под другую подушку, извлекла оттуда еще одну кастрюлю и переложила в следующую тарелку котлеты с вареной картошкой. Картошку Вера полила сметаной, положила соленый огурчик. Потом открыла баночку с хреном. Платон, расправившись с супом, накинулся на второе. При виде того, как мощно наворачивает Платон, у Веры на глазах блеснули слезы. Неизвестно отчего -- то ли от радости встречи, то ли оттого, что Платон некормленый. Вера подняла бидон, налила в стакан молока и подала Платону... Наступила очередь яблочного пирога. Официантка еле успевала обслуживать прожорливого клиента. Платон взялся за пирог с такой энергией, словно до этого еще ничего не ел. Платон уплетал за обе щеки и пялил глаза на Веру с немым обожанием. Неизвестно отчего -- то ли он любил Веру, то ли яблочный пирог. Вера смотрела на Платона с нежностью, жалостью, любовью, состраданием, восхищением и испугом. Так как боялась, что наготовленной еды не хватит. - А пирог-то подгорел! -- озорно сверкнул глазами Платон. - Я думала, ты тут разучился разговаривать! -- улыбнулась Вера. -- Что ж до сих пор-то молчал? - Предлога не было!.. -- И с хитрецой добавил: -- Только зря ты сюда приехала! Ничего у нас с тобой не получится! - Почему? -- встревожилась Вера. - Опять социальное неравенство. Ты у нас вон кто -официантка! А я-то всего-навсего -- шнырь! - Кто, кто? -- не поняла Вера. - Я сижу по статье двести одиннадцатой. Поэтому я в расконвойке... - В чем ты? - Меня без конвоя пускают. Я убираю служебные помещения. Они не в зоне, они на свободе. А шнырь -- это значит уборщик. - Как же я так промахнулась? -- притворно ужаснулась Вера. -- Ехала к пианисту, а приехала к уборщице. -- Да, я тебе не ровня! Ты не обидишься, если я еще немного поем?.. Вкусно очень. Ночь миновала. Стрелка на циферблате добралась до шести часов утра. Поселок начал просыпаться. В доме па Лесной улице надсадно задребезжал будильник и даже стал приплясывать, будто от нетерпения. Но Вера и Платон, которые безмятежно спали в одной постели на одной подушке, не услышали тревожного сигнала. Они продолжали спать. Стол был еще завален остатками вчерашнего кулинарного праздника. Тусклый свет раннего утра едва пробивался сквозь окно. Вера неожиданно приоткрыла глаза и метнула взгляд на часы. Было уже без двадцати семь! Вера вскрикнула и испуганно принялась тормошить Платона: -- Вставай! Скорее! Уже без двадцати семь! -- Я пропал! Я не успею! -- Пробуждение Платона было ужасным. -- Бежим! Я с тобой! -- Вера лихорадочно вскочила. На ходу одеваясь, Платон, а за ним Вера буквально вылетели на улицу. -- О, черт! -- вдруг спохватился Платон. -- Я же забыл этот... аккордеон! -- Я его потом доставлю! -- пообещала Вера, но Платон уже мчался обратно. Через мгновение он появился с аккордеоном на плече. Они неслись по улице. - Ты меня не жди, беги вперед! -- говорила на бегу Вера. -- Я быстрее не могу! - Отдай мне аккордеон! -- Ты что? Ты ведь женщина! -- Я знаешь какие подносы таскаю? Я не женщина, я официантка! Они оставили позади поселок и торопились сейчас по безлюдной дороге, ведущей в колонию. - Я твердо решила, я останусь жить здесь! -- Где? -- не понял Платон. -- В поселке, рядом с тобой! - Не сходи с ума! -- Поздно, я уже сошла! - У тебя ребенок! - Я ее привезу сюда! Это будет сибирский ребенок! -- Я тебе не позволю. - У тебя нет права голоса! Ты -- заключенный! Они бежали, бежали, бежали и на ходу выясняли отношения. Без привычки они быстро устали и выбились из сил. - Брось аккордеон! -- требовала Вера. -- Меня отпустили не к тебе, меня отпустили за аккордеоном! Который час? -- Двадцать минут восьмого! - О, господи! -- вырвалось у Платона, и он попытался передвигаться еще быстрее. -- Слушай, пожалуйста, подай заявление о разводе! -- вдруг попросила Вера, жалобно попросила. - Прямо сейчас? Или когда добегу? -- Потом. - Ты моя ненаглядная! Я тебя очень люблю!.. -- Когда ты выйдешь, какие у тебя планы? - - задала неуместный вопрос Вера. -- Жить с тобой! - Я тоже только об этом и думаю! -- мечтательно произнесла Вера. -- А где мы будем жить? - Потом решим! Можно в Заступинске, можно в Грибоедова у отца! -- Платон трусил по снегу, тяжело дыша. - Я хочу, чтобы ты стал знаменитым пианистом! -- О чем ты говоришь? Пианист должен каждый день играть, а не мыть полы! - Ничего! -- утешила Вера. -- Ты свое наберешь! Будешь сидеть дома и тренироваться с утра до вечера. А я тебя прокормлю. - Не говори ерунды! На чем я буду тренироваться? - У меня деньги отложены! Я тебе пианино куплю! -- пообещала Вера, продолжая ковылять. -- А если пианино будет тебе мало, я осилю и рояль! --∙ И умоляюще добавила: -- Ты только сейчас добеги, пожалуйста! Платон неожиданно свалился на снег. -- Кажется, я уже добежал. Больше не могу! - А ну, вставай! -- прикрикнула Вера. -- Чего ты разлегся?! - Сил нету! -- кротко объяснил Платон. -- Ты через силу!.. Вдруг на дороге показался "газик", который катил в сторону колонии. Вера запрыгала, замахала руками: -- Стойте! Остановитесь! Газик притормозил. А Платон поспешно достал из кармана зеленую бирку со своей фамилией и пристегнул к ватнику. Приоткрылась дверца, и из машины высунулся холеный тип, одетый в темное пальто с серым каракулевым воротником, тепло улыбнулся Вере и любезно предложил: -- Прошу вас, снежная королева, садитесь! -- Спасибо большое! -- лицо Веры засветилось.-- Вас бог послал. -- И позвала: -- Платон! Вставай! Мы спасены! Поехали! Платон приподнялся, но холеный пассажир изменился в лице и брезгливо поморщился: -- Заключенных не возим! Он подал знак водителю, и газик укатил. Платон и Вера растерянно глядели ему вслед. - Черт с ним! - безнадежно вздохнул Платон. -- Пусть мне впаяют новый срок! Бежать я больше не в состоянии! Вера схватила Платона за плечи и стала приподнимать: -- Ну-ка, вставай! Живо! Слюнтяй! Хочешь, чтобы я тебя лишних два года ждала? Уже без четверти восемь! Платон, пошатываясь, встал, поднял аккордеон. Вера помогла взвалить его на плечо. Совершенно неожиданно Платон припустился довольно резво, откуда только силы взялись. Вера, оступаясь и проваливаясь в снег, едва поспевала за ним. Но силы у Платона хватило ненадолго. Он снова едва волочил ноги. Наконец не выдержал, уронил аккордеон и пошел дальше, не оглядываясь. -- Миленький! -- послышалось Платону сзади. - Хороший мой! Единственный! Я так тебя люблю! Пожалуйста! Иди поскорее! Осталось совсем немножко! Чуть-чуть! Ты замечательно идешь, только медленно! -- Который час? -- Еще семь минут! -- подбадривал сзади добрый голос Веры. -- Смотри, смотри, какая красота -- вон уже твой забор виден! -- До него еще очень далеко. Все бессмысленно. Я все равно не успею! -- Платон оглянулся и увидел, что Вера плетется сзади, сгибаясь под тяжестью аккордеона. -- А ну, отдай! -- Я сама! Платон отнял инструмент и заковылял дальше. Тем временем в исправительно-трудовой колонии, куда так рвался Платон, заключенные уже выстраивались на плацу для утренней поверки. Платон снова упал и от отчаяния уткнулся лицом в снег: - Вера, беги и скажи, что я здесь! Вера сделала несколько неровных шагов и... свалилась, заплакала: -- У меня не идут ноги! На плацу дежурные офицеры поштучно пересчитывали заключенных, которые были привычно разбиты на несколько групп. Вера и Платон, обессилевшие, лежали на снегу в нескольких шагах друг от друга. Буквально в ста -- ста пятидесяти метрах от них виднелась заветная тюрьма. - Как обидно, -- плача, сказала Вера, -- а счастье было так близко... - И так невозможно! -- Платон нашел в себе мужество пошутить. -- По-моему, я умираю. Сколько времени? -- Мы уже опоздали на две минуты! -- прошептала Вера и, собравшись с силами, закричала сквозь слезы, пытаясь привлечь внимание караульного на сторожевой вышке: -- Эй, скажите там... он здесь!.. Рябинин здесь!.. Эй, на вышке! - Я здесь! - - орал Платон. -- Здесь я!.. Я не опоздал!.. - Он нас не слышит!..