- За кого же ты меня принимаешь?! За платного осеменителя?.. Да провались ты со своими франками!.. И запомни, русские писатели не продаются!.. Он с силой швырнул банкноты в дверной проем, но дверь успела захлопнуться раньше, и разноцветные бумажки разлетелись по всей лестничной площадке. Толик постоял, почертыхался, затем опустился на корточки и стал аккуратно собирать разбросанные им купюры... x x x ...Обратно ехали опять же молча. Толик гневно пламенел глазами и курил сигарету за сигаретой. Андрей искоса поглядывал на Толика, но задавать вопросы не решался -- можно было спровоцировать взрыв. -- Останови!.. -- внезапно приказал Толик. -- Вот здесь, возле кафе!.. И не жди меня.. Я доберусь на метро!.. -- Алкаш!.. -- Андрей сокрушенно покачал головой. -- Или станешь алкашом... Так тебе никаких денег не хватит!.. -- Успокойся! -- зло усмехнулся Толик. -- Сегодня я пью на свои!.. Это денежки заработаны честным трудом!.. Он вынул из кармана скомканный ворох купюр. Две из них выскользнули из пальцев и спланировали на сиденье. Андрей подобрал их и протянул Толику. -- Оставь себе!.. -- мстительно съязвил Толик. -- Проститутки обязаны делиться с сутенерами. Я правильно понимаю местные нравы?.. x x x ...Сквозь стекло кафе Андрей видел, как Толик примостился у стойки бара. Спустя несколько секунд перед ним появилась бутылка водки. Толик наполнил стакан до краев и осушил его в один прием. Он пил крупными жадными судорожными глотками, как измученный трехдневной жаждой бедуин, наконец-то добравшийся до колодца... x x x ...Прислонившись к двери своей комнаты, чтобы хоть как-то задержаться в положении, приближенном к вертикальному, Толик сосредоточенно шарил по карманам, пытаясь отыскать ключи. Из комнаты Сильви доносились женские голоса. Один из них -- резкий, гортанный, хрипловатый -- принадлежал Долорес, другой -- спокойный, мягкий, увещевающий -- Сильви. Сути диалога Толик уразуметь не мог -- женщины говорили на французском. Так и не найдя ключей, Толик постучался в комнату Сильви и, не дожидаясь приглашения, толкнул дверь. Хозяйка комнаты и Долорес сидели на кровати, обнявшись. Долорес плакала в голос, Сильви пыталась ее утешить. -- Долорес получила письмо от Рикардо, -- торопливо объяснила Сильви. -- Он просит о помощи. Похоже, ему грозит длительное тюремное заключение. Хотя лично я не вижу, чем мы можем ему помочь!.. Долорес замерцала влажными глазищами, и с ресниц ее сорвалась тяжелая слеза. Толик плохо усвоил смысл сказанного, но глаза Долорес сделали свое дело -- он тут же втянул живот и выпятил грудь. -- Она просит тебя встретиться с друзьями Рикардо. Хорхе Гонсалес хочет провести акцию протеста, чтобы привлечь к судьбе Рикардо внимание общественности. Долорес смотрела на Толика так умоляюще, что он, так и не взяв в толк, что от него добиваются, все-таки счел необходимым утвердительно кивнуть. Долорес защебетала что-то на своем испано-французском и отпечатала на толиковой щеке звонкий поцелуй. -- Она говорит, что ты настоящий друг! Рикардо сообщил ей в письме, что ты известный писатель и твое участие в акции придаст ей больший резонанс! Толик насупился, не зная, как реагировать на неожиданный комплимент, и снова кивнул: дескать, что есть, то есть, чего уж тут скромничать. На пороге Долорес обернулась и напоследок обожгла Толика взглядом цвета расплавленного гудрона... -- Прости, Толя... -- обеспокоенно сказала Сильви, как только они остались одни. -- Ты что, действительно собираешься участвовать в какой-то там акции протеста?.. -- А почему бы и нет? -- Толик беспечно пожал плечами. -- Если Рикардо считает, что моя репутация может ему помочь... -- Какая репутация?.. -- Сильви смотрела на Толика с ужасом. -- Ты здесь никто!.. У тебя нет даже статуса политического беженца!.. -- Бороться за справедливость можно без всякого статуса!.. -- напыщенно ответил Толик. -- Достаточно того, что я просто человек!.. -- Но почему ты думаешь, -- не унималась Сильви, -- что, защищая Рикардо, ты борешься за справедливость?.. А что, если он и в самом деле обыкновенный террорист?.. -- Я не знаю, кто он такой, -- Толик начал раздражаться. -- Но я знаю, что он человек идеи. А такие люди мне импонируют!.. -- Господи! -- всплеснула руками Сильви. -- Но ты же сам говорил, что ты противник этой идеи!.. Что тебе отвратительно любое насилие!.. -- Да, я против насилия!.. -- закричал Толик.-- И в этом смысле их идея несовершенна!.. Но она объединяет людей!.. Посмотри, как горят у них глаза, когда они говорят о будущем человечества!.. Посмотри, как они простодушны, отважны и бескорыстны!.. Им плевать на деньги и на комфорт!.. Они хотят отдавать, а не хапать!.. А чего хочет Запад?.. Чего хочешь лично ты?.. Домик в Ницце?.. Миллиард в швейцарском банке?.. Ежегодный отдых на Гаваях?.. Ненавижу!.. Ненавижу ваши разговоры о башлях, ваши постные тусовки, ваши приклеенные улыбки!.. Ненавижу, ненавижу!.. -- Толя! -- вдруг тихо спросила Сильви. -- А может быть, все проще?.. Может быть, просто тебя в детстве сильно переласкали?.. Может быть, мир и не виноват, что из тебя не получается Толстой?.. -- Что ты сказала?.. -- Толик зашипел, как пригорающая яичница. -- Да кто ты такая, чтобы меня оценивать, дрянь?.. Ты всего лишь обычная потаскушка! Убирайся вон, я не желаю тебя видеть!.. -- Я бы с удовольствием это сделала, -- глухо и печально сказала Сильви, -- но, к сожалению, я у себя дома. Если ты не желаешь меня видеть, может быть, проще уйти тебе самому?.. Толик поозирался, сообразил, наконец, где находится, и пулей выскочил из комнаты. С грохотом захлопнулась дверь. Сильви заплакала. x x x ...Проснулся он поздно. Солнце уже стояло в зените. Толик еле оторвал чугунную голову от подушки и тут же увидел лежащий у изголовья розовый конверт. Он долго и сосредоточенно вглядывался в прыгающие строчки, не умея сразу охватить их простой и пугающий смысл, а когда, наконец, это удалось, лоб его покрылся мгновенной испариной. На крохотном листочке рукой Сильви было написано всего несколько слов: "Прощай. Я буду скучать по тебе. Видно, не судьба. Сильви". x x x Внизу, в холле, перепуганная мадам Лоран изо всех сил отбивалась от обезумевшего Толика. -- Где Сильви? -- бился в истерике Толик. -- Куда она уехала?.. У вас должен быть ее адрес!.. Или телефон!.. Она не могла исчезнуть просто так!.. -- Мадам Лоран говорит, -- послышался сзади знакомый голос, -- что Сильви уехала сегодня ночью. Единственное, что она просила передать тебе, это письмо. Толик обернулся. За спиной стояли двое -- как всегда респектабельный, гладко выбритый, благоухающий дорогим одеколоном Андрей и малогабаритный господинчик в старомодном котелке и темных очках. -- Мадам Лоран говорит, -- продолжал переводить Андрей, -- что Сильви собиралась остановиться у своей подруги. пока не подыщет новую квартиру. Адреса и телефона подруги не оставила. Толик, кажется, только теперь осознал, что произошло, и зарыдал -- беззастенчиво, бурно, открыто, не стесняясь присутствующих. Андрей вынул носовой платок и принялся утирать ему слезы. Толик, точно капризный ребенок, отворачивал физиономию в сторону и взбрыкивал руками, но Андрей терпеливо продолжал делать свое дело... -- Не драматизируй ситуацию!.. -- мягко уговаривал Андрей. -- Ты здесь без году неделя!.. Ты даже не успел узнать ее как следует!.. А между тем в Париже полным-полно хорошеньких женщин!.. -- Как ты не понимаешь!.. -- захлебывался Толик. -- Я же люблю ее!.. Она была моей единственной отдушиной в этой газовой камере!.. Без нее я просто умру!.. -- Будешь умницей -- не умрешь! -- Андрей подмигнул Толику и повернулся к господинчику в котелке и в очках. -- Человечество не допустит твоей гибели. Вот у месье Леруа есть замечательная идея, как поставить тебя на ноги!.. Господинчик в котелке и в очках, услышав свою фамилию, молча и коротко поклонился. Вид у него был весьма экстравагантный и таинственный, если не сказать детективный. "Коровьев! -- мелькнуло в голове у Толика. -- Чистый Коровьев!.." -- Месье Леруа, -- продолжал Андрей, -- предлагает тебе свои издательские услуги. Ты можешь написать книжку, которая станет бестселлером. Серию психологических этюдов из твоей собственной жизни. Но название месье Леруа диктует свое: "Дневник стукача". Толик оглушенно молчал. Он медленно переводил взгляд с Андрея на месье Леруа и обратно, силясь по их глазам понять, не ослышался ли он, а если не ослышался, то не шутка ли это... -- Дневник стукача? -- раздельно переспросил Толик и сам поразился собственному голосу -- он был пугающе чужой и словно доносился издалека. -- А почему, собственно, стукача?.. Я к этой профессии, извините, не имею никакого отношения!.. Вероятно, месье Леруа меня с кем-то перепутал!.. -- Да ты не задирайся!.. -- миролюбиво сказал Андрей. -- Предложение, конечно, пикантное, но поверь, никто не хочет тебя уколоть!.. В конце концов, судьба у каждого складывается по-своему... Просто есть реальная возможность заработать приличные деньги!.. -- Гадина!.. -- протяжно выдохнул Толик. -- Ты украл у меня все -- достоинство, самоуважение, любовь!.. Ты превратил меня в насекомое!.. Теперь ты хочешь украсть у меня последнее -- покой!.. Я ненавижу тебя!.. Ты дьявол, дьявол!.. -- Да, от скромности ты не умрешь!.. -- сокрушенно констатировал Андрей. -- Ну какой же уважающий себя дьявол станет тратить силы на такую бесцветную моль, как ты?.. Я просто обыкновенный идиот, который надеялся, что тебе можно помочь... -- Нет, ты дьявол! -- бешено заорал Толик. Он уже ничего не видел, ничего не соображал, ничего не чувствовал, кроме бесконечной, клокочущей, всепоглощающей ненависти. Перед глазами его, как в оптическом прицеле, прыгала переносица Андрея, ненавистная переносица, которую следовало немедленно разбить, раскрошить, расквасить, чтобы пришли, наконец, желанные покой и равновесие... -- Теперь я все понял!.. Ты специально окружил меня своими людьми, которые должны твердить мне, что я бездарь!.. Ты и Евпатий -- вы вдвоем все это устроили!.. Вы хотели отомстить мне за Аглаю!.. Толик схватил с конторки мадам Лоран увесистое пресс-папье и замахнулся было на Андрея, но тот успел перехватить толикову руку, и пресс-папье с грохотом упало на пол. Андрей крепко уцепил Толика за подбородок и залепил ему несколько звонких пощечин. Толик мгновенно пришел в себя, в глазах появилось привычное плаксивое выражение. Подвывая, как больная собака, он бессильно опустился на колени. -- Я заплатил мадам Лоран еще за неделю!.. -- Андрей демонстративно швырнул на конторку несколько купюр. -- Но это последнее, что я для тебя делаю. Дальше помогай себе сам! Андрей и месье Леруа исчезли. Толик встал с колен и отряхнул брюки. Мадам Лоран пересчитывала деньги. x x x ...Толик поднимался по лестнице. Впервые он почти физически ощущал, что дом пуст. Ушли куда-то кришнаиты со своими трещотками. Уехали лилипуты. Арестован Рикардо. Исчезла Сильви. А вот теперь ушел Андрей. Никого, никого... В опустевшем помещении, как муха в стакане, звенела тоскливая тишина. Толик уже одолел последний лестничный пролет, когда на верхней лестничной площадке открылась дверь. На ярком свету Долорес казалась голой -- халат просвечивал насквозь... Толик не удивился. Он знал, что здесь его ждут. Более того, он знал, что только здесь его и ждут. Сейчас это было единственное место на земле, где его, Толика Парамонова, хотели видеть... x x x ...Едва за Толиком захлопнулась дверь, Долорес начала очередной монолог. Толик всегда удивлялся, как ей удается выговорить такое количество слов за такое короткое время. Она продолжала говорить и тогда, когда Толик снял с нее халат, и даже тогда, когда он повалил ее на диван... Толик не прислушивался к монологу. Пафос его он понимал и без перевода -- через каждое слово проскакивало: революция... Рикардо... Рикардо... революция... -- Да, да... -- натужно бормотал Толик. Он явно поторопился с мизансценой и теперь, лежа в неудобной позе, силился расстегнуть брючный ремень. -- Да, да... Дело Рикардо не умрет... Дело Рикардо будет жить в веках... Наконец монолог окончился, рука Долорес потянулась к магнитофону, и в комнате на полную мощность загремела кумбия. Толик дернулся, как ящерица, готовая закопаться в бархан, но цепкие пальцы Долорес уже сдирали с него рубашку... x x x ...Толик ополовинил стоящую на столе бутылку водки и теперь бесцельно слонялся по комнате, маясь внутренними монологами... Первым делом надо найти Сильви... Легко сказать, надо найти... Он даже не удосужился спросить, где она учится... А как быть с этой дурой Долорес?.. Ведь он же обещал ей поддержку... Кстати, не такая уже она и дура... Все-таки она человек идеи... Делая очередной круг по комнате, он мельком глянул на себя в зеркало. Глянул и ужаснулся. Лицо пожилого упыря. Набрякшие веки. Глазные белки в частой сеточке кровяных прожилок. Стойкий апоплексический румянец на щеках... Нет-нет, нельзя глушить водку в таких количествах... Иначе можно надорвать сердце... А лечение здесь стоит дорого... Зазвонил телефон. Толик кинулся к нему, сшибая стулья. Может это Сильви?.. Она добрая девочка, она не может долго обижаться... А, черт, как же он мог забыть, что полчаса назад заказал разговор с Москвой!.. Евпатий, дружок ты мой дорогой, ты сейчас единственный, кто может меня спасти!.. Только окажись дома, умоляю тебя, окажись дома!.. Толик цепко ухватил трубку, точно опасался, что она может выскользнуть у него из рук и сигануть под диван. -- Уи, уи!.. -- Толик даже задохнулся, услышав заветное словечко "Моску". -- Уи, мадемуазель! Я заказывал разговор с Москвой!.. -- И после паузы продолжил уже по-русски. -- Але?.. С кем я говорю?.. Это Парамонов из Парижа!.. Мне нужен Евпатий Воронцов!.. А когда он будет?.. Что-что?! -- Толика бросило в жар. -- Как это... арестован?.. Этого не может быть!.. А когда его... когда это случилось?.. В трубке продолжали говорить, но Толик уже ничего не слушал... Вот тебе и "чайник со свистком"... Ах, Евпатий, Евпатий!.. Вот теперь у Толика и впрямь никого не осталось... Толик подошел к зеркалу и пристально вгляделся в своего двойника. Небритый угрюмец из зеркальной рамы смотрел на него с нескрываемым отвращением. Но где-то там, в глубине его зрачков пряталось и другое -- ожидание и интерес: соврешь или не соврешь?.. -- Прости меня, Евпатий!.. -- глухо сказал Толик. -- Прости, Аглая!.. Я все искуплю, вот увидите!.. Умереть за свободу можно везде!.. Везде, не только в России!.. x x x ...Было шесть часов утра, когда на одной из улочек в Клиши появилась необычная процессия. Она медленно и торжественно двигалась мимо закрытых еще лавчонок, неся над собой колышущееся алое марево из флагов и транспарантов. Во главе процессии шли Толик, Долорес и Хорхе. За ними следовало еще человек двенадцать. Молодые белозубые, с оливковой кожей, они были для Толика невыгодным фоном -- в их окружении он выглядел, как внезапно воскресший покойник. Время от времени кто-то из демонстрантов чуть приотставал, чтобы наклеить на стену очередную листовку. Листовок было великое множество, на каждой из них гневно пламенело: "Свободу Рикардо Фуэнтесу!.." Демонстрация дошла уже почти до середины улицы, когда Хорхе вдруг коротким броском метнул в одну из витрин гранату. Грохнул взрыв, волна от него прокатилась по соседним витринам, в жилых помещениях со стоном осыпались окна, где-то пронзительно завизжала женщина... Взрывы следовали один за другим. Неподалеку взвыла полицейская сирена. Несколько раз кряду сухо стрекотнул автомат. Демонстранты поспешно забрасывали улицу дымовыми шашками... Толик уже не видел ни Долорес, ни Хорхе, глаза его слезились от едкого дыма, но он продолжал идти вперед, выставляя над головой, точно спасительную хоругвь, плакат с лозунгом по-французски: "Свобода или смерть!" Полицейские машины выплыли из тумана буквально в десяти метрах от Толика, и теперь пялились на него цветными "мигалками", как аборигены чужой планеты -- на неведомого земного пришельца. Толик остановился. Дым оседал рваными клочьями, в белой пелене образовались зазоры, и теперь Толик отчетливо видел полицейских. Ему что-то крикнули в мегафон, он не услышал. Все происходящее казалось Толику настолько неправдоподобным, что он даже не испытывал страха. Придавал уверенности и крохотный дамский пистолет, накануне подаренный ему Долорес. Пистолет лежал в кармане плаща, его опасный холодок Толик чувствовал даже сквозь одежду... Толик поднял плакат повыше и крикнул по-русски: "Да здравствует свобода!.. Да здравствует революция!.. Да здравствует Рикардо Фуэнтес!.." Он поперхнулся дымом, снова откашлялся и хотел было выкрикнуть что-то еще, но вдруг услышал за спиной легкий щелк затвора. Звук был близкий и внятный. Толик обернулся. Облокотившись на капот автомобиля, в него целился молодой полицейский. Толик хорошо видел его лицо. Анонимное лицо исполнителя. Этот не будет выкрикивать лозунги, он просто нажмет курок... И тогда Толик выстрелил первым. Выстрелил прямо в это молодое красивое равнодушное лицо и увидел, как оно взорвалось кровью, расплылось, перестало существовать... В тот же миг со всех сторон затрещали выстрелы, и Толик, стоя в центре круговой пальбы, даже не успел понять, что стреляют именно по нему. Тело его содрогалось от выстрелов, а он все продолжал стоять, будто запретил себе падать, пока не получит ответа на последнюю свою догадку: неужели это он, Толик Парамонов, золотой медалист сто тридцать шестой московской школы, убит сегодня утром на улицах города, о котором мечтал всю свою жизнь?.. x x x На экране сменялись фотографии. В темноте зала лениво переговаривались полицейские. Разговор шел, в основном, о житейских пустяках -- сидевших в зале мало интересовало происходившее на экране. Лишь изредка возникал профессиональный комментарий. Вот пятилетний Толик в панамке и в трусиках стоит рядом с огромной овчаркой. Дело, видимо, происходит на даче... ...Вот он же, только уже в пионерском галстуке, на первомайской демонстрации. Сзади улыбающаяся тетя Вера... ...Вот Толик в Артеке. Берет автограф у знаменитого авиаконструктора Туполева... ...Вот Толик -- выпускник. Среди парадно выстроившихся одноклассников он отмечен чернильным крестиком... ...Вот он в обнимку с Евпатием и Аглаей. Все трое хохочут в объектив. ...Вот он с какой-то девицей в бикини на берегу моря. Сзади пыхтит катерок с отчетливым названием "Андрей Жданов"... ...Вот Толик целует Сильви. Это единственный его парижский снимок, сделанный расторопным Андреем... ...Нет, не единственный. Вот мертвый Толик на парижском асфальте. Один глаз, видимо, выбит, глазница залита кровью, другой, неестественно выпученный, удивленно смотрит прямо в камеру. Рука крепко сжимает древко плаката с надписью "Свобода или смерть". В отличие от прочих фотографий, любительских или просто поблекших от старости, эта выглядит на редкость четкой и выразительной. Делал профессионал. Конец