ал приказ караулу закрыть заседание. Начальник караула матрос Железняков тронул за плечо председательствующего и сказал "историче-ские слова": "Караул устал. Пора расходиться". Разгон Учредительного собрания прошел на редкость тихо. И Коба убедился: первые же репрессии сломили дух интеллигенции. "Прислужники капиталистов и помещиков", "холопы американского доллара", "убийцы из-за угла" - такими словами "Правда" проводила в могилу первый свободно избранный русский парламент. Через двадцать лет подобными словами в той же "Правде" Сталин проводит в могилу Дыбенко и других старых большевиков, которые так весело разогнали этот парламент. Левые эсеры окончательно выполнили свою задачу: на очередном съезде Советов они помогли одобрить разгон парламента. Теперь ленинское правительство избавилось от приставки "Временное". И наступила очередь левых эсеров. Столкновение должно было случиться (как мог предполагать Ленин) во время за-ключения мира с немцами. Мир необходим Ленину как передышка, чтобы покончить с властью митингующей улицы, демобилизовать вооруженную вольницу и создать свою армию. И конечно же, мира требовали немцы - надо было платить кредиторам по векселям. ЗАБАВНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ Уже в декабре немцы подписали перемирие с большевиками. В пограничный город Брест отправилась представительнейшая делегация во главе с Троцким. Коба в эту делегацию не вошел. Он уже выбрал себе амплуа - враг Троцкого, и это дало ему возможность остаться в стороне от этой сомнительной "немецкой истории". Подъезжая к Бресту, член делегации Карл Радек, человек дьявольски умный и столь же циничный, демонстрировал странный идеализм - рьяно бросал из окна немецким солдатам листовки с призывами остановить войну с русскими братьями-рабочими. В Бресте Троцкий продолжил идеологиче-ские забавы Радека и устроил вместо переговоров бесконечную лекцию, обличающую империализм. Немецкие генералы лекцию выслушали и предъявили тяжелейшие условия мира: Россия теряла Прибалтику, Украину, Кавказ и другие территории. Прервав переговоры, Троцкий возвратился в столицу - "обсудить". Начались бесконечные партийные дискуссии. Ленин объяснял необходимость передышки: "Если мы не заключим мир, он будет заключен уже другим правительством". Но левая оппозиция во главе с талантливейшим теоретиком партии, молодым Николаем Бухариным, потребовала отвергнуть немецкие условия. "Ошибка Ленина, - заявил Бухарин, - в том, что он смотрит на это дело с точки зрения России, а не международной. Международная точка зрения требует вместо позорного мира революционной войны, жертвенной войны. Схватка первого в мире государства рабочих и крестьян... должна побудить европейский пролетариат немедленно выступить на его защиту". Бухарин надеялся на долгожданную мировую революцию! Вождь объяснял, что мировая революция будет, и обязательно, но - будет, а русская революция уже есть. Надо думать о ней. К тому же воевать некому - армия разбежалась. Ленин потребовал мира любой ценой. Коба поддержал Вождя, но отметил: "Революционного движения на Западе нет. Есть только потенциал, а с ним мы не можем считаться". Ленин, конечно же, возразил против этого неверия. И Коба, конечно же, покорно промолчал. Но, выслушивая все эти яростные споры о мировой революции, он отлично понял новую ситуацию: все это уже не более чем заклинание. Весьма быстро, в несколько месяцев, догмы Маркса сделались Ветхим заветом. А Ленин уже служил Новому завету, идея которого одна - удержать захваченную власть в этой стране. И Коба усвоил урок служителей Нового завета: союз может быть хоть с чертом, если нужно во имя власти. И еще он понял - как заряжен властью этот лобастый человек. Понять ему было несложно - он сам был такой же. Ленин получил поддержку ЦК, но было решено избрать тактику на затягивание переговоров в ожидании мировой революции, и только в случае ультиматума заключать унизительный мир. Опять Троцкий отправляется в Брест. Опять немецкие генералы слушают его патетические разглагольствования. Наконец немцы предъявляют ультиматум, но вместо заключения мира Троцкий провозгласил парадоксальное: "Ни мира, ни войны". И отбыл восвояси. Немцы, естественно, начинают наступление. Как их ждали в Петрограде! "Ну вот немец придет - наведет порядок", - часто слышалось в эти дни на улицах. Но большевики отлично знали: немцы не придут! Ленин просит мира. Наступающие немцы предъявляют новые, тягчайшие условия. Опять Ленин собирает ЦК, уговаривает заключить мир любой ценой. Коба - вместе с Лениным. После бесконечных дискуссий Ленин побеждает: позорный мир будет заключен. Сколько раз впоследствии сталинские историки будут проклинать Троцкого, припоминая ему его необъяснимый ход. Но Ленин быстро простил ему это безумие. Почему? Предоставим слово Троцкому: "Я считал, что до подписания мира необходимо во что бы то ни стало дать рабочим Европы наглядное доказательство враждебности между нами и правящей Германией". Вот для чего он толкнул немцев начать военные действия! Все делалось, чтобы рабочие Европы увидели: "Мы подписываем мир под штыками". Да, это было всего лишь представление, как и прокламации, которые бросал Радек. Перед заключением мира необходимо было смыть клеймо "немецких агентов". Немцев очень устроила эта игра. Они получили право наступать, отхватывая куски "русского пирога". Но при этом знали: должен быть предел наступления. Если слишком перегнуть палку, вовремя не остановиться, большевики попросту падут и оскорбленное национальное чувство русских может возродить силу сопротивления. Вместо лояльных большевиков они получат правительство войны. И Ленин, конечно же, знал: немцы остановятся. Итак, обе стороны знали, что мир будет заключен. Просто лидеры большевиков на глазах непонимающей партии сыграли брестское представление. Наступление немцев по всему фронту было нужно и тем и другим: большевики смогли объяснить европейскому пролетариату причины Бреста, а немцы получали плату за свое золото - территорию. Платил Ленин не только за прошлую, но и за нынешнюю поддержку, которую немцы продолжали щедро оказывать. После заключения Брестского мира посланником в Москве стал граф Мирбах. В своих секретных посланиях кайзеру он пишет об этой поддержке, хотя и не верит в долговечность большевиков: "Я был бы благодарен, если бы получил инструкции по следующим вопросам: оправдано ли использование больших сумм в наших интересах? Какое течение поддерживать, если большевики не удержатся?" И вот ответ министра иностранных дел Кюльмана: "В наших лучших интересах, чтобы большевики остались у власти. Если нужно больше денег, телеграфируйте сколько". Брестский мир обсуждался на VII съезде партии. И опять продолжалась изнурительная схватка Ленина с левыми. Бухарин, Коллонтай, любовь Ленина Инесса Арманд и прочие молодые интеллектуалы - против Бреста. Это модно, Брест отбрасывает слишком сомнительную тень. А что же Коба? Он выбирает любимую позицию между спорящими: "Переговоры затягивать и мира не подписывать"... Но после первого же упрека Ленина - тотчас голосует за мир вместе с Вождем. Но главное уже сделано - он отделил себя от позорного мира. После долгой борьбы Ленин все-таки получил поддержку. Брестский мирный договор был подписан. Позорный мир упрочил положение новой власти. "Не представляю себе подписи императора Гогенцоллерна рядом с подписью Бронштейна-Троцкого", - говорил из-вестный журналист Яблоновский. Но представить пришлось. VII съезд партии, на котором был утвержден Брестский мир, назвал партию Коммунистической. В этом изменении названия - опять улыбка истории. На съезде происходило прощание с коммунистическим идеализмом. "ОПОМНИТЕСЬ, БАТЕНЬКА..." Теперь при помощи Бреста предстояло избавиться от левых эсеров. Но это действо Ленин предпочел провести в более удобной декорации. Он решил перевести столицу в Москву. Переезд должен был еще раз доказать, что никакого сговора с немцами нет: большевики настолько не верят им и боятся их наступления, что переносят столицу в глубь России. На самом деле Петроград с царской бюрократией, враждебной интеллигенцией, эсеровскими боевиками решили поменять на сравнительно тихую, патриархальную Москву. Ленин и другие главные вожди поселились в Кремле. Троцкий указывал на странность: "Со средневековой стеной и золочеными куполами Кремль в качестве цитадели революции?" Но если вдуматься, это было символично. Переезд в столицу московских царей обозначил начало нового царства: революция и утопия начали умирать. В Кавалерском корпусе напротив Потешного дворца поселились вожди, выселив прежних обитателей или отправив их в ЧК. Перестроили часы на Спасской башне - вместо "Коль славен..." они заиграли "Интернационал". Но автомобили новых владык въезжали в Кремль через Спасскую башню под иконой с разбитым стеклом и потухшей лампадой. Троцкий: "В моей комнате мебель из карельской березы, над камином часы с Амуром и Психеей... Мы иронически говорили Амурам и Психеям: "Не ждали нас?" Насмешливо рассказывает Троцкий, как некий Ступишин, старый кремлев-ский служитель, за обедом подавая им гречневую кашу в тарелках с орлами, аккуратно поворачивает тарелки, чтобы орлы смотрели в глаза едокам. Зря улыбался Троцкий. Старый лакей Ступишин, Амуры и Психеи сразу почувствовали: дождались - пришли хозяева. В эти дни родилась любимая ленинская укоризна соратникам: "Опомнитесь, батенька, мы уже не в Смольном..." И конечно, Ленин позаботился, чтобы в Кремле рядом с ним появился еще один обитатель - верный Коба. Ему также дали кремлевскую квартиру с Амурами, Психеями и зеркалами. Но Коба знал: партийная масса мрачно следит за быстрыми вхождениями в барскую жизнь своих вождей. И, войдя в квартиру в Кремле, сказал: "К чему эта господская роскошь?" - и пнул ногой старинное зеркало. Полетели на помойку буржуазные Амуры и Психеи. Устроившись в Москве, Ленин занялся левыми эсерами. Четвертый съезд Советов - первый в Москве - происходил в Колонном зале. Съезд должен был ратифицировать Брестский договор, и Ленин не сомневался: здесь разгорится бой, который и вернет всю власть в руки его партии. Съезд начался с чтения послания президента США Вудро Вильсона, который выражал сочувствие русскому народу. В ответной резолюции съезд пообещал президенту скорое освобождение от ига капитала и социализм во всем мире. Поиздевавшись над Вильсоном, начали бой. Идеолог левых эсеров Б. Камков с вечно болтающимся на боку револьвером объявил: его партия не желает разделять ответственность за постыдный Брестский мир. Он заклеймил большевиков - "приказчиков германского империализма". Ленин не отстал: он назвал левых эсеров "мыльным пузырем" и "приспешниками буржуазии". Послушный съезд (почти 800 большевиков против 284 левых эсеров), конечно же, принял резолюцию, одобряющую мир. Левым эсерам пришлось выйти из правительства. Заканчивалась многоступенчатая расправа, когда одним врагом уничтожали другого. Все запомнит, все выучит Коба в ленинских университетах. "Учимся понемногу, учимся"... И опять веселились большевистские лидеры, вышибив на этот раз из игры глупых левых эсеров. Через двадцать лет большинство веселившихся будут опять сидеть в том же Колонном зале - уже подсудимыми. Здесь проведет Сталин свои процессы над старыми большевиками. Отсюда увезут их с расстрельными приговорами. Но сейчас они веселились. Ленин понимал - эсеровские боевики так дело не оставят. Надо было спешить, пока не разъярилась деревня. Он знал, что деревня скоро станет его врагом, ибо на Питер и Москву надвигались голод и война. В ОГНЕННОЙ КЛЕТКЕ Предвидение тех, кто уговаривал Ленина не брать власть, сбылось. Передышка оказалась кратковременной. На просторах России началась война, точнее, множество войн. Все державы, сражавшиеся друг с другом в мировой войне, начали растаскивать куски погибавшей Романовской империи. Весной 1918 года немцы оккупировали ставшую независимой Украину, устремились на юг страны, в Закавказье, где установили контроль над частью территорий Грузии, Армении и Азербайджана. В Закавказье высадились и турки. Они захватили ряд черноморских портов, в том числе Батум - город, где Коба когда-то начинал свою революционную деятельность. 400 000 квадратных километров и 60 миллионов подданных растерзанной Великой империи оказались в руках немцев и их союзников. Естественно, не остались наблюдателями сражавшиеся с немцами страны Антанты. В марте 1918 года английские и французские войска высадились на севере России, в Мурман-ске. Ленин и Коба по прямому проводу связались с главой Мурманского Совета Алексеевым (Юрьевым). Тот объяснил, что Совет заключил соглашение с англичанами и рассказал об их обязательствах защищать Север от вторжения немцев и снабжать голодный город продовольствием. "Англичане никогда не помогают даром, как и французы... нам кажется, что вы немножечко попались", - ответил Алексееву Коба и предложил ликвидировать соглашение. Но голодные жители стояли на своем. (Коба не забыл этого разговора - по окончании гражданской войны Алексеева расстреляют.) 1 июля уже 4000 английских, французских, американских, итальянских и сербских солдат высадились в Мурманске и начали расползаться по Северу. В августе был оккупирован Архангельск. "Американцы, - как справедливо писал Луис Фишер, - участвовали в интервенции крайне неохотно". "Русский во-прос" мучил президента Вильсона почти год, прежде чем он согласился на американское участие. "Меня доводит до кровавого пота вопрос, что делать в России и что было бы справедливо..." - писал Вильсон 8 июля 1918 года полковнику Хаузу. Но согласиться пришлось. И дело не только в том, что большевики узурпировали власть и заключили союз с врагами Антанты - немцами. Тревожил призрак мировой революции, к которой не уставал призывать Ленин, эта постоянная большевистская угроза ввергнуть в хаос разрушенный войной мир. Союзникам повезло - в то время в Сибири оказалось полсотни тысяч хорошо вооруженных и обученных иностранных солдат. Это были захваченные в плен еще при Николае II чехи и словаки, подданные Австро-Венгрии, воевавшей с Россией на стороне Германии. Но чехи и словаки, чтобы не воевать с братьями-славянами, тысячами сдавались в плен русским. После Февральской революции они тотчас были освобождены. Франция, испытывавшая недостаток в солдатах, перевооружила их и готовилась переправить Чехословацкий легион на фронт, когда разразился Октябрьский переворот. Теперь союзники могли использовать его по-другому. В это время легион двигался по Транссибирской магистрали, направляясь к границам России. Большевики потребовали от легионеров сложить оружие. 14 мая 1918 года начался мятеж. Отказавшись разоружиться, легион двинулся по Сибири к Уралу, сметая по пути советскую власть. С легионом соединились восставшие против большевиков казаки и бежавшие в Сибирь русские офицеры. 25 июля пала столица Красного Урала Екатеринбург (где большевиками накануне сдачи города была расстреляна цар-ская семья). Легион стремительно перевалил через Урал, за-хватил Самару, Симбирск (город, где родился Ленин) и овладел Казанью. В июле страшного для большевиков 1918 года с англий-ских и японских судов сошел десант и высадился во Владивостоке. 3 августа в город вошли части японской армии. По соглашению между Японией и США в дальневосточной операции должны были участвовать по 7000 солдат от каждой стороны. Но к августу в России было целых 70 000 японских солдат. На фоне иностранной интервенции разворачивалась в России и другая война - самая страшная, самая беспощадная, самая зверская: эту войну русские вели друг с другом. ПУТЯМИ КАИНА Еще накануне Октябрьского переворота русская армия и Россия погрузились в хаос анархии. "На всех железных дорогах, на всех водных путях идут разбои и грабежи", - писал в книге воспоминаний будущий вождь Белого движения генерал Деникин. Донесения с фронта говорили: "Теперь нет сил больше бороться с народом, у которого нет ни совести, ни чести. Проходящие воинские части сметают все, уничтожают посевы, скот, птицу, разбивают казенные склады, напиваются, поджигают дома". На эту озверевшую от пьяной свободы вооруженную армейскую массу, на стихию русского крестьянского бунта опирались захватившие власть большевики. Нет ничего страшнее русского бунта. "Бессмысленный и беспощадный" - это пушкинское определение стало расхожим, много раз его повторили авторы, описывавшие гражданскую войну. Подавленная веками рабства и насилия, темная энергия бесправного народа обернулась чудовищными зверствами. В 20-х годах в Берлине, находясь в эмиграции, Алексей Толстой любил показывать фотографию, сделанную в дни гражданской войны. На ней был снят огромный детина, увешанный оружием, - картинно развалясь, он сидел в кресле, а рядом с ним на тумбочке стояла отрубленная человеческая голова. Так попросил себя сфотографировать атаман Ангел - один из бесчисленных главарей бесчисленных банд, насиловавших и грабивших несчастных мирных жителей в гражданскую войну. С момента взятия большевиками власти начинаются восстания на юге России. Заволновалось казачество. В ноябре 1917 года восстал генерал Каледин - атаман Донского ка-зачьего войска, но уже в январе 1918 года был разбит революционными войсками. 29 января Каледин, докладывая Донскому правительству о поражении, сказал: "Положение наше безнадежно. Население нас не поддерживает". Ему пытались возражать, но он прервал: "Господа, говорите короче. Ведь от болтовни и Россия погибла". В тот же день генерал застрелился. Между тем выступление казачества было только началом. На Дон и Кубань со всей России бегут офицеры. Одновременно с калединским восстанием 2 ноября 1917 года бывший начальник царского штаба генерал Алексеев приступил к созданию на юге антибольшевистских сил - Добровольческой армии. Этот день считается началом Белого движения. Ядро Добровольческой армии составил ударный корпус генерала Корнилова. На фуражках и рукавах корниловцев были черепа: победа или гибель. В Белой армии - лучшие силы офицерского и генераль-ского корпуса царской армии, прошедшие школу первой мировой войны. Впрочем, выдающиеся царские офицеры и генералы служили и в Красной армии. Причем порой (страшный символ!) это были родные братья. Генерал Плющик-Плющевский служил у белых, его брат - у красных, генерал Махров был в Добровольческой армии, его брат - у большевиков. Михаил Беренс - адмирал у Врангеля, а его брат Евгений Беренс был главой всех военно-морских сил большевиков. Брат пошел войной на брата... Пленение и расстрел сыном отца, братом брата - будни гражданской войны. Потеряв три четверти страны, огрызаясь террором, Ленин и большевики погибали в огненной клетке фронтов: они сохраняли лишь жалкую территорию вокруг Москвы и Петро-града. Но обе столицы по-прежнему в их руках, и оттуда они гордо выступали как законная власть, борющаяся с мятежниками и иноземными захватчиками. С марта 1918 года Троцкий возглавляет военные силы Республики. Его бронепоезд мечется по фронтам. До прихода к власти большевики поддерживали все анар-хические элементы, превратившие армию в мародерствующую орду. Теперь это обернулось против них. Троцкий лихора-дочно начинает строить ту самую регулярную армию, которую так ненавидели революционеры, уничтожение которой было частью Великой утопии. Он понимает - без военных специалистов такую армию не создать. К изумлению и ярости революционных солдат, в Красной армии вновь появляются цар-ские офицеры, согласившиеся сотрудничать с большевиками, и вновь требуют дисциплины, столь ненавистной солдатне. Но Троцкий не верит до конца "военспецам" - так называют красные бывших царских офицеров. Их семьи становятся фактически заложниками. Но главное - Троцкий создает в Красной армии институт политических комиссаров. Их задача - неустанно контролировать все решения "военспецов" и помогать вернуть в армию дисциплину, которая отныне именуется "революционной". Воодушевляя армию, Троцкий безостановочно произносит речи перед солдатами. Мой отец слушал его несколько раз. У Троцкого было обычное лицо еврейского интеллигента с полными чувственными губами, маленькой бородкой и близорукими глазами за стеклами пенсне. Но оно становилось почти мефистофельским, когда он начинал говорить. В Троцком был магнетизм, возбуждавший толпу. Но никакой магнетизм не смог бы сделать его риторику столь действенной, если бы речи не сопровождались эхом расстрелов. Дезертирство - расстрел, нарушение дисциплины - расстрел, трусость - расстрел... "Одним из важнейших принципов воспитания нашей армии является неоставление без наказания ни одного проступка. Репрессии должны следовать немедленно" (Троцкий). Коба мог наблюдать поразительные результаты. За кратчайший срок Троцкий создал большевистскую армию из усталой митингующей орды. Но Коба помнил: когда свершился Октябрьский переворот, Каменев, заискивая перед солдатами, первым декретом предложил отменить закон о смертной казни для солдат. И Троцкий согласился. Ленин, прибывший в Смольный, узнал об этом декрете и возмутился: "Вздор! Как же можно совершить революцию без расстрелов?" Декрет похоронили. Уроки Учителя... ГЛАВА 8 Специалист по катастрофам НОЧИ В РАСКАЛЕННОМ ВАГОНЕ Деревня отказалась задаром отдавать хлеб большевикам. Кулаки, то есть самые умелые земледельцы, начали прятать добытый трудом и потом хлеб. Ленин организует комитеты бедноты. Самые ленивые, озлобленные крестьяне получают власть. Из города в деревню посылаются вооруженные отряды рабочих. Вместе с беднотой они должны отобрать хлеб у кулаков. Но продовольственные отряды хлеба доставали мало - зато быстро превращались в пьяные банды грабителей. Петроград и Москва погибали от голода. И, отправив на фронт Троцкого, Ленин отправляет за хлебом вторую свою надежду - Кобу. 29 мая Коба назначен руководителем продовольственной комиссии на юге России. Он отправляется в Царицын - важнейший форпост большевиков на юге, откуда слабым ручейком продолжает течь хлеб с Северного Кавказа. Коба должен превратить этот ручеек в поток. Из воспоминаний Федора Аллилуева: "В 1918 году товарищ Сталин сказал мне: "Иди ко мне работать секретарем в наркомат". Весь аппарат товарища Сталина в то время составляли: секретарь - я, и машинистка - моя сестра". И вот в самом конце мая наркомат опустел: вся троица начала готовиться к путешествию... Аллилуев: "Иосиф Виссарионович предупредил меня об отъезде в Царицын всего за пару дней. Я привык ему повиноваться, не рассуждая". 4 июня на Казанском вокзале, забитом мешочниками и полуголодными беспризорными детьми, появились трое: девушка, высокий молодой человек и маленький грузин средних лет. Троицу сопровождал отряд красноармейцев. Только после длительной перепалки Кобы с начальником вокзала и дежурным (несмотря на предписания Совнаркома и грозный мандат) им был предоставлен поезд. Что делать - мало кому был известен тогда Коба... Нерешительно, останавливаясь у каждого семафора, состав взял курс на Кисловодск. Все трое собрались в салон-вагоне. Он принадлежал прежде звезде цыганского романса Вяльцевой и был весьма игриво обит небесно-голубым шелком. В мае 1918 года весь юг страны был охвачен безумием хаоса, так что вряд ли путешественники могли быть уверены, что непременно увидят Царицын. Немцы продолжали медленное наступление, на подступах к городу действовали восставшие казаки генерала Краснова, и отряды анархистов с черными знаменами появлялись у стен Царицына - они то дрались с немцами, то поворачивались против Советов. Среди горских племен царило постоянное возбуждение, и никто не знал, чем оно закончится. Поезд мог быть захвачен и немцами, и казаками, и анархистами... Кем он только не мог быть захвачен!.. Коба ночевал в салон-вагоне, брат и сестра - в отдельных купе. На юг шла единственная дорога, забитая воинскими эшелонами. "Поезд двигался еле-еле, на каждой станции начальники жаловались: "Вчера путь казаки разобрали", - вспоминал Федор Аллилуев. Коба понимал - надо торопиться. Времени в обрез, и, кроме того, с каждой задержкой увеличивается вероятность нападения. По ночам затемненный поезд проскакивал станции или прятался на запасных путях. Станции темные, грязные, на платформах пьяные крики солдат, звуки гармоник, а чаще выстрелов. Разгулялась Русь... Но поезд сможет за себя постоять. В вагонах - отряд Кобы в 400 человек, среди них гвардейцы революции - латышские стрелки. Ленин отправил Кобу на юг с самыми широкими полномочиями... Федор Аллилуев: "В пути получили телеграмму Орджоникидзе: "В Царицыне восстал анархист Петренко". Власти попытались эвакуировать из города золотой запас и ценности, изъятые из сейфов буржуазии. Этот эшелон с золотом и поджидал отряд Петренко, пустив навстречу ему порожние вагоны. Поезда столкнулись. Убитые, раненые, кровь, стоны... Залегшая у полотна банда ворвалась в эшелон. Забрав деньги, они, как положено в те времена, устроили митинг с пламенными речами о революции среди трупов и горящих вагонов. Митинг постановил: деньги - народные и принадлежат народу. Начали делить золотые монеты, прятать их под грязные портянки. Попутно стаскивали сапоги с убитых и до-стреливали оставшихся в живых. За этим занятием они и были застигнуты бронепоездом Орджоникидзе, окружены и тотчас сдались. Но в ту же ночь остатки бандитов во главе с Петренко и знаменитой атаманшей Марусей ворвались в город. Маруся (Мария Никифорова) была воспитанницей Смольного института. Теперь вместо томных подруг эту кокаинистку в белой черкеске и лохматой папахе, безумную в похоти и жестокости, окружала пьяная голытьба. Но и на этот раз бандитов постигла неудача. Атаманшу Марусю расстреляли прямо на улице... "Вскоре получили вторую телеграмму от Серго: "Петренко пойман и расстрелян", - писал Федор Аллилуев. Такова была обстановка в городе накануне приезда Кобы. Федор Аллилуев: "К утру 6 июня начались бесконечные пути вокруг Царицына, забитые составами... Возникает грязно-белое здание царицынского вокзала... За обедом в гостинице я мог убедиться в продовольственном благополучии города. Еще три дня назад Сталин угощал нас своим наркомовским обедом: суп из воблы с кусочком черного хлеба. Здесь за полтора рубля - первоклассный обед". Край задыхался от изобилия хлеба. Но как привезти его из глубинки в Царицын? И как переправить в Москву? Коба начинает решать проблемы революционно - с расстрелов. Так он внушает уважение к своим решениям - расстреливает всех, кто замешан в спекуляции и контрреволюции. Или может быть замешан. "Ни дня не проходит без расстрелов в местной ЧК", - писал Анри Барбюс, французский литератор, восторженный почитатель Сталина. Город представлял собой безумную смесь всех течений, порожденных революцией. Здесь собрались и эсеры, и анархисты, и монархисты. Так что расстреливать было кого. По ночам заводили грузовики, чтобы заглушать выстрелы и крики. Трупы расстрелянных сваливали в мешки и хоронили при лунном свете. Под утро родственники уже копошились у могил, разрывали свежие ямы, искали близких. В эти дни Коба приказал расстрелять по подозрению в заговоре инженера Алексеева. Его мать была известной револю-ционеркой-народницей. Ленину сообщили об аресте, и он телеграфировал: "Привезти Алексеева в Москву". Но Коба не меняет своих решений. Его слово должно быть законом... Вместе с Алексеевым были расстреляны двое сыновей - мальчики 16 и 14 лет. Валентинов писал: "Сталин объявил солдатам, не хотевшим в них стрелять, что это дети белогвардейского генерала Алексеева!" Этого было достаточно - расстреляли. Вскоре Коба телеграфирует Ленину: "Несмотря на неразбериху во всех сферах хозяйственной жизни, все же можно навести порядок. Через неделю отправим в Москву около мил-лиона пудов..." Все это время Коба живет и работает в вагоне. "Вагон в течение двух с половиной месяцев был боевым штабом... 40 градусов жары, и вагон накаляется, как жаровня. Крыша и ночью хранит свое тепло. В вагоне неизвестно, что такое прохлада", - писал Федор Аллилуев. После расстрельных ночей, в пылающем жарой вагоне все и случилось... Юная секретарша Надя Аллилуева после Царицына стала женой Кобы. Это было время революции. Они не нуждались в официальных церемониях. Они попросту объявили себя мужем и женой. ЗАГАДКА БЕЗУМИЯ В том же 1918 году наступает странное помешательство Федора Аллилуева - автора цитируемых записок. Он пережил какой-то шок, после которого всю жизнь помрачения рассудка чередовались у него с редкими просветлениями, когда Федор мог работать и писать. Светлана Аллилуева в своей книге приводит объяснение этого помешательства: однажды отряд Камо решил разыграть Федю. Все притворились убитыми, вымазавшись для достоверности бычьей кровью. Федор увидел эту картину - и сошел с ума. Видимо, такое объяснение дали Светлане родственники, когда она подросла. Но оно чрезвычайно странно для того времени, когда убийства случались на каждом шагу, когда трупы валялись в том же Царицыне прямо на улицах, а смерть и кровь были бытом. И я вспомнил один рассказ, который порой приводится даже в серьезной научной литературе: будто во время путешествия в Царицын Надя была попросту изнасилована Кобой. На ее крик ворвался в купе отец, и Кобу под пистолетом заставили жениться. В этом пошлом вымысле с перепутанными действующими лицами, возможно, сохранились отголоски подлинной трагической истории. Конечно, Надя была влюблена в революционного героя, к тому же в ней текла страстная цыганская кровь. Так что все действительно должно было произойти в том раскаленном вагоне, куда после безумия расстрелов возвращался ее мрачный возлюбленный. И был крик страсти в ночи, на который поспешил несчастный Федя, и, вбежав в незакрытое купе, увидел обожаемую сестру и старого грузина (он должен был казаться ему стариком - этот сорокалетний грузин, которого он боготворил)... Страшно крушение чистоты в молодые годы, и не всегда могут пережить его юноши-идеалисты. Но все это не более чем догадки. Достоверна лишь ночь, вагон и трое - в сумасшедшей жаре под звездами 1918 года. Власть во фронтовом городе - это прежде всего военная власть. И Коба тотчас пытается ею овладеть. Во главе Северо-Кавказского военного округа стоит царский генерал Снесарев, перешедший на сторону советской власти. Вместе с ним работают бывшие царские офицеры. Все они назначены в Царицын Троцким. И Коба начинает игру, которая должна понравиться Ленину: пишет бесконечные жалобы на Троцкого. Но бороться с ним в одиночку опасно, нужен спо-движник, который будет действовать вместо Кобы, когда потребуется рисковать. В это время в Царицын вошли войска, пробившиеся с боями из Донбасса. Их привел в город Клим Ворошилов - бывший слесарь, потом профессиональный революционер, а ныне военачальник. Коба умеет подчинять. Недалекий Ворошилов становится его преданным соратником. Для борьбы требуется идеологическое знамя. Если Троцкий - за использование царских военных специалистов, то Ворошилов и Коба, естественно, против. Вдвоем они нападают на людей Троцкого, обвиняют их в измене. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛЕНИНСКИХ УНИВЕРСИТЕТОВ 4 июля в Москве открывается Пятый съезд Советов. С большим любопытством должен был следить Коба за удивительными событиями, произошедшими на съезде. Сначала все было понятно: прибывший с фронта Троцкий в пламенной речи угрожает расстрелом всем, кто нарушает Брестский мир. Это вызывает ожидаемую реакцию левых эсеров. Все тот же Камков с тем же револьвером на боку, размахивая кулаками, обрушивается на германского посла Мирбаха и на его "лакеев-большевиков"... Деревня - любимое дитя эсеров. И оскорбления по поводу "пресмыкательства большевиков перед немецкими империалистами" Камков перемежает с обещаниями: "Ваши продотряды и ваши комбеды мы выбросим из деревни за шиворот". Делегаты обеих партий вскакивают с мест, угрожают друг другу кулаками. Но Ленин спокоен. И насмешлив. Уже 6 июля левые эсеры начали действовать. Один из руководителей отдела ЧК по борьбе со шпионажем, Блюмкин, и эсер Андреев приехали в немецкое посольство... Блюмкин - типичная фигура того беспощадного времени. Надежда Мандельштам описывает, как однажды пьяный Блюмкин сидел в кафе и, матерясь, наобум проставлял фамилии людей в расстрельные списки ЧК. Поэт Осип Мандельштам вырвал у него списки и разорвал. История стала известной Дзержинскому, который обещал расстрелять Блюмкина, но... уже на другой день тот преспокойно разгуливал на свободе. Большевики явно питали слабость к этому эсеру. В посольстве Блюмкин попросил свидания с Мирбахом. Когда его и Андреева провели в кабинет, он выхватил пистолет и выстрелил в посла. Мирбах бросился в другую комнату, но Блюмкин швырнул ему вдогонку бомбу. Посол был убит, а покушавшиеся выпрыгнули в окно к ожидавшему их автомобилю. Блюмкин прыгнул неудачно - сломал ногу и полз до автомобиля. И все-таки оба убийцы благополучно укатили - при странной растерянности охранявших посольство латыш-ских стрелков. Убийством немецкого посла ЦК эсеров решило сорвать Брестский мир. Но далее происходит нечто непонятное: члены ЦК собираются в штабе хорошо вооруженного отряда под командой эсера Попова. Туда же прибывает Блюмкин. Восставший отряд стоит недалеко от Кремля, но никаких попыток за-хватить его не делает. В отряде появляется Дзержинский с требованием арестовать Блюмкина. Эсеры арестовывают самого Дзержинского, но отряд по-прежнему не двигается. Чего-то выжидают. К вечеру эсеры занимают телеграф, но... только для того, чтобы сообщить России и миру: убийство Мирбаха не есть восстание против большевиков. Оно совершено лишь с целью разорвать предательский мир. Оказывается, восставший отряд и не собирался наступать - он должен лишь продемонстрировать несогласие с большевиками! Большей глупости придумать было нельзя. Ленин получил то, о чем мечтал: право быть беспощадным. Штаб так странно восставшего отряда был разгромлен латышскими стрелками, а фракция левых эсеров на съезде арестована. Мечта Ленина сбылась. Левые эсеры как политическая сила перестали существовать. Как и много знавший посол Мирбах. Какой бессмысленный путь политического самоубийства избрали эсеры! Чудеса, да и только! Но Коба не верит в чудеса. Великий игрок не мог не ощутить присутствие некой задумки: кто-то толкнул эсеров на эту бессмысленность... Слишком долго боролись большевики с царской охранкой, слишком поднаторели в постоянной засылке провокаторов друг к другу... Нет, не случайно тайная полиция большевиков - ЧК с первого дня существования берет на во-оружение проверенный и любимый метод царской тайной полиции - провокацию. Большинство самых блестящих операций ЧК в те годы - арест знаменитого террориста эсера Савинкова, арест английского дипломата Локкарта - построены на провокации, на внедрении своего агента в стан врага. И Коба должен был почувствовать явный след провокатора в истории с восстанием эсеров. Действительно, с убийцей Мирбаха Блюмкиным произошло потом нечто непонятное. После занятия большевиками штаба эсеров он со сломанной ногой оставался в штабе. И его, одного из руководителей ЧК, которого приехал арестовывать сам Дзержинский... никто не узнал! Неузнанного, его отвозят в городскую больницу, откуда он бежит, чтобы вскоре добровольно явиться в ЧК с раскаянием. Осужденный на три года, он будет вскоре амнистирован и... тотчас вступит в ряды большевиков! Блюмкин будет работать в секретариате Троцкого, а потом в органах ЧК - ГПУ. Так что Коба мог оценить силу и возможности недавно сформированной, но уже могучей ЧК. Не забудет он и про Блюмкина. После падения и высылки за границу Троцкого ГПУ отправит Блюмкина под видом паломника в Тибет, Дамаск, Константинополь. Но по пути он заедет к своему бывшему шефу - Троцкому Бесспорно, это и было главным его заданием - выведать планы изгнанника, а заодно прощупать его возможных сторонников. И вернувшись, Блюмкин передаст Карлу Радеку, бывшему ближайшему сподвижнику Троцкого, письмо от Льва Давидовича. Но умнейший циник Радек хорошо знает систему и тотчас сообщит о письме Кобе. Блюмкина придется расстрелять. После провокации с "мятежом левых эсеров" Коба в который раз мог повторить для себя ленинское правило: "Если важна цель - не важны средства для ее достижения". Банальный афоризм, столь пугающий мещан и столь ясный для истинного революционера. Ленин писал: "Положим, Каляев (убийца великого князя Сергея Александровича. - Э. Р.), чтобы убить тирана... достает револьвер у крайнего мерзавца, обещая ему за услугу... деньги, водку. Можно осуждать Каляева за сделку с разбойником? Всякий здоровый человек скажет - нельзя..." "Учимся понемногу, учимся"... Начинается легальная охота на левых эсеров. 7 июля Ленин дает телеграмму Кобе в Царицын: "Повсюду необходимо беспощадно подавить этих жалких и истеричных авантюристов. Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте нас чаще". Ответ Кобы: "Будьте уверены: у нас рука не дрогнет. С врагами будем действовать по-вражески. Линия южнее Царицына пока не восстановлена. Гоню и ругаю всех... Можете быть уверены, что не пощадим никого, ни себя, ни других, а хлеб все же дадим". Он и не щадит. К 18 июля уже пять вагонов с хлебом пошли в Москву. Хлеб он дает. И не только хлеб... "В Баку отправил нарочного с письмом", - глухо сообщает он Ленину. НОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЛИЦА Прибыв в Царицын, Коба немедленно устанавливает связи с городом своей юности и с удивительным человеком, который будет его сподвижником - до самой его смерти. Советская власть быстро победила в Баку. Бакинская коммуна установила контроль и над частью территории Азербайджана. Во главе коммуны встал старый враг Кобы - Шаумян. Но так же быстро, как она была установлена, советская власть пала под натиском турецких и английских войск. Руководители Бакинской коммуны во главе с Шаумяном были расстреляны. Из всех бакинских комиссаров уцелел всего один - армянин Анастас Микоян. В 1915 году двадцатилетний Микоян вступил в партию, был одним из активных деятелей Бакинской коммуны, после ее гибели остался в Баку и ушел в глубокое подполье. Хитер Микоян. Много прозвищ у него на Кавказе. В Армении его называли "грузинский кинто" за связь с тифлисскими большевиками, в Грузии - "армянский факир", а в Азербай-джане его - единственного уцелевшего из комиссаров - несправедливо называют "Иуда". С ним и устанавливает связь Коба. В Баку - нефть, без нефти нельзя воевать. Вскоре большевик Микоян, руководимый Кобой из Царицына, вступает в контакт с бакинскими капиталистами. Микоян щедро платит золотом, и они закрывают глаза на то, что их нефть идет Ленину. Скоро, скоро войска Ленина придут в Баку и нефть погубит своих хозяев... А пока Коба укрепляет флотилию Микояна своими судами и продолжает забрасывать Ленина телеграммами о борьбе с Троцким: "Вдолбите ему в голову... хлеба на юге много, но чтобы его взять, мне нужны военные полномочия... Я уже писал об этом, но ответа не получил. Очень хорош