хороший, умный... но вместе с тем... с кем-то там путается, черт его знает, с женщинами... я за него не мог поручиться вполне. Дружил он с Антиповым и Чубарем. Чубаря мы допрашивали, он был тоже моим замом... С Рыковым был связан личными отношениями. На него показал Антипов, другой мой заместитель и член ЦК. (Все они погибнут - и донесший Антипов, и Чубарь, на которого донесли.) - А Сталину доложили? - Доложили... И наверняка как нужно доложили. Борясь за свою жизнь, из кожи лезли вон, осуждая бывшего товарища. За этим их и послал Хозяин. "ЧЕРТ С НИМИ - ОТКАЖИСЬ!" Погибнет и еще один партийный начальник - кандидат в члены Политбюро Павел Постышев, который бывал столь "очаровательно весел" и так удало "плясал с Молотовым" на дне рождения "бесконечно доброго Иосифа", как писала в своем дневнике Мария Сванидзе. О последних днях Постышева стало известно недавно из воспоминаний его сына. Они дают возможность представить то, что переживали накануне гибели бывшие кремлевские владыки. 50-летний Постышев, руководитель компартии Украины, поддерживал Сталина в борьбе со всеми оппозициями. Но к сожалению, он - в партии с 1904 года, связан со всеми уходящими старыми большевиками, и оттого сам должен был уйти в Ночную жизнь. В 1937 году были организованы письма украинских партийцев в ЦК, где сообщалось о "нездоровой обстановке в партии", "зазнайстве Постышева". Его убирают с Украины и отправляют руководить Куйбышевской областью. Здесь он старается, усердно служит, но... Не понимал старый большевик Постышев: никакое кровавое усердие его уже не спасет. И когда Хозяин решил: пора - именно это усердие было поставлено Постышеву в вину. В январе 1938 года во время пленума ЦК на трибуну выпустили подчиненного Постышева - второго секретаря Куйбышевского обкома Игнатова. Его речь, обличающая Постышева, дает представление о кровавом безумии тех дней: "У товарища Постышева появился стиль... он везде и всюду начал кричать, что нигде нет порядочных людей, что много врагов... Часто Постышев вызывал к себе представителей райкомов, брал лупу и начинал рассматривать ученические тетради. У всех тетрадей оборвали обложки, потому что на обложке в орнаменте Постышев разглядел фашистскую свастику! Все секретари горкомов и райкомов вооружились лупами. Постышев распустил 30 райкомов, члены которых были объявлены врагами народа". Постышев каялся, но был обвинен "в политически вредных и явно провокационных действиях". Сам Хозяин подытожил на пленуме: "Надо какие-либо меры принять в отношении товарища Постышева. И мнение у нас сложилось такое, что следует вывести его из состава кандидатов в члены Политбюро". На место Постышева (и в Политбюро, и на Украину) Хозяин поставил нового выдвиженца - Никиту Хрущева. Наступили дни полного одиночества. И ожидания. В эти дни Постышев понял, что испытывали недавние его жертвы - все эти безымянные секретари райкомов, Каменев, Бухарин, Зиновьев... Видимо, в это время его вызывают в Комиссию партконтроля и представляют сведения о деятельности жены, которая когда-то была "инициатором сборищ сторонников Бухарина на квартире Постышева"... Итак, он должен предать жену. Но он сохранил в себе человеческое и защищает ее. Постышева исключают из партии, и опять - ожидание... За былые заслуги Хозяин дает ему право избежать будущих страданий. "Они хотят, чтобы я сам покончил с собой - застрелился. Но я им в этом не помощник", - сказал Постышев сыну. 21 февраля 1938 года его сын, летчик-испытатель, приехал к родителям. "Видишь ли, эта наша встреча, скорее всего, последняя. Больше мы никогда не увидимся. Нас с матерью арестуют, а оттуда возврата не будет... Мои доброжелатели считают, что я сделал ошибку, что мне... не надо было противиться аресту твоей матери да и некоторым другим арестам. Но человек, который ради своего спасения отдает на гибель другого, ни в чем не повинного честного большевика, не может оставаться... в рядах партии". Так говорил Постышев, которому пришлось "отдать" многих. Несчастный хотел, чтобы сын запомнил его таким! Но тогда мать... "Моя мать, молча слушавшая этот длинный монолог, тихонько сказала: "Если тебя будут заставлять отказаться от нас, то черт с ними - откажись! Мы за это в обиде на тебя не будем..." Только тут глянул я в ее полные слез глаза... "Да как ты можешь такое говорить", - только и смог я сказать". Их арестовали следующей ночью. Постышев сказал: "Я готов". И пошел как был, в тапочках вместо ботинок. Он, жена, старший сын были расстреляны. Автор воспоминаний (младший сын) получил десять лет. Пришла очередь и легендарного Дыбенко. Участник первого советского правительства, а ныне командарм все делал, как велел Хозяин: безропотно участвовал в суде над друзьями-военачаль-никами, преданно выявлял вредителей, но... его обвинили в том, что он - американский шпион. Полуграмотный командарм оправдывался, как умел: "Я американским языком не владею... Товарищ Сталин, умоляю вас дорасследовать..." Но все было кончено. Не понимал ситуации герой революции, превратившийся в трусливого, сильно выпивающего немолодого "боярина". Уходил не он - Хозяин отправлял в небытие весь его мир. Отправились в Ночную жизнь маршалы Егоров и Блюхер, имевшие несчастье принадлежать к тому же миру... Пощадил он двоих - Ворошилова и Буденного. Впрочем, у Буденного возникли большие проблемы: в июле 1937 года Ежов сообщил маршалу, что его жена, певица Большого театра, должна быть арестована. Обвинения против нее были в духе того безумного времени: жену маршала обвиняли в том, что она ходила в иностранные посольства и оттого "есть подозрения, что она стала шпионкой". Буденный знал, как себя вести. Право на жизнь можно было попытаться заслужить лишь одним... И бесстрашный конник, полный Георгиевский кавалер, участник всех войн с начала века сам отвез жену на Лубянку, откуда ее более не выпустили. И Буденный молчал - "черт с ними", - как молчал до этого, отдавая на расстрел армейских товарищей... Только после смерти Сталина он напишет письмо в прокуратуру с просьбой о реабилитации жены, где изложит всю вздорность дела. Она вернется и расскажет, как ее насиловали в лагере. Буденный объявит ее рассказы безумием. Кипит Ночная жизнь - до рассвета выявляют врагов. Щаденко, член "Особой комиссии по ликвидации последствий вредительства в войсках Киевского военного округа", написал письмо жене: "18 июля 1937. Милая, родная Марусенька. Пишу тебе из древней русской столицы Киева. Работы так много, что раньше 2-3 часов ночи не выбираюсь из штаба. Вредительская сволочь целыми годами гадила, а нам надо в недели, максимум в месяц, не только ликвидировать все последствия, но и быстро двигаться вперед..." В тот месяц Щаденко лично отправил на смерть десятки тысяч. Хозяин неутомимо трудится - просматривает бесконечные списки с предполагаемыми приговорами бывшим руководителям страны и знаменитым людям искусства. Они аккуратно посылаются Ежовым в ЦК партии на утверждение. Все партийные законы Хозяин старательно соблюдает - списки рассматривает коллегиально, подписывает вместе с соратниками, чаще всего с Молотовым. Он не устает читать тысячи имен, иногда даже комментирует. У него особая память: "Тов. Ежов. Обратите внимание на стр. 9-11. О Варданьяне. Он сейчас секретарь Таганрог-ского райкома. Он несомненно скрытый троцкист". "Обратили внимание" - Варданьян исчез... Хозяин помнил своих врагов - всех помнил. Но, жестко подгоняя репрессии, он старается оставаться обманутым Отелло. Ежов должен все время передавать ему доказательства предательства старых партийцев, а его роль - упираться, удивляться подлости людей, требовать проверки. Но попробуй Ежов проверить... В одной из записок он, сообщив об аресте очередной группы руководителей, написал: "Сведения о другой группе подозреваемых проверяются". И тотчас - резолюция-окрик Хозяина: "Не проверять, арестовывать нужно". В законность может играть только он - Хозяин. Слуга Ежов должен выполнять: быстро и споро уничтожать старую партию. И Ежов трудится... 12 ноября 1938 года он на клочках грязной бумаги (нет времени - расстрелы идут днем и ночью) торопливо пишет: "Товарищу Сталину. Посылаю списки арестованных, подлежащих суду по первой категории" (расстрел). И резолюция: "За расстрел всех 3167 человек. Сталин, Молотов". Подпись Хозяина на 366 списках - это 44 тысячи человек. Редко, но он вычеркивал людей из страшных списков. Так он вычеркнул Пастернака, Шолохова - еще пригодятся в Хозяйстве. Он работал без устали, разгоняя маховик репрессий. На июньском пленуме 1937 года были арестованы 18 членов ЦК. Они покорно пошли на плаху - и перед смертью дружно славили Вождя. Столь усердствовавший в репрессиях Рудольф Эйхе, признав все ложные обвинения, умер с криком: "Да здравствует Сталин!"... Объявленный немецким шпионом Якир написал в последнем письме: "Родной, близкий товарищ Сталин! Я умираю со словами любви к вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма". На этом объяснении в любви Хозяин, играя в ярость Отелло, переживающего измену очередного Яго, написал: "Подлец и проститутка. Сталин". После чего отправил письмо соратникам... "Совершенно точное определение. Молотов". "Мерзавцу, сволочи и бляди - одна кара: смертная казнь. Каганович". Кагановичу пришлось особенно усердствовать - Якир был его другом. В КРОВИ РОЖДАЛОСЬ БЕЗУМИЕ В начале 1938 года в Большом театре готовили правительственный концерт. Шла ночная репетиция. А. Рыбин, переведенный из охраны Сталина в Большой театр охранять правительственную ложу, рассказывает: "Накануне концерта была арестована половина начальников правительственной охраны в театре..." Во время ночной репетиции Рыбин прилег немного подремать, и... "Проснулся - и вторая половина моего начальства уже за решеткой. Так за одну ночь я стал военным комендантом Большого театра", - не без гордости вспоминал он. Безумие стало бытом. Рядовые работники НКВД, видящие гибель товарищей, поверили: чтобы уцелеть - нужно усердствовать. И они старались: шпионов находили даже среди детей и в самых неожиданных для шпионажа профессиях. Например, в Ленинграде арестовали всех знаменитых астрономов - почти всю Пулковскую обсерваторию. Был взят и блестящий молодой астроном Николай Козырев. Но и в страшной Дмитровской тюрьме, и в вагоне для скота, который вез его в лагерь, Козырев продолжал работать - размышлял... о вулканах на Луне! Козырев был отправлен в ад - в лагеря Туруханского края, где когда-то отбывал ссылку сам Коба. Но и в этом аду он продолжал думать. Как-то в ночной беседе с другим зеком-интеллектуалом он объявил, что никак не согласен с Энгельсом, утверждавшим, что "Ньютон - индуктивный осел". К сожалению, интеллектуал оказался стукачом. Козырев был вызван к начальству и после короткого идеологического диспута приговорен к расстрелу за недоверие к классику марксизма. Но у расстрельной команды было тогда слишком много работы. Козырева поставили в очередь на смерть. Пока он ждал, Москва отменила приказ, ограничившись новым сроком. И Козырев продолжил размышлять о вулканах на Луне. Он выжил, и после освобождения именно эта работа принесла ему славу. А на воле с астрономами произошел анекдотический и страшный случай. В это время Хозяин окончательно поменял день на ночь. Теперь он работал ночью - и вместе с ним не спали начальники всех учреждений. И вот глубокой ночью в Московский планетарий позвонили с Ближней дачи. Там шло полуночное застолье у Хозяина, во время которого товарищи Молотов и Каганович поспорили. Молотов утверждал, что звезда над дачей - это Орион, Каганович назвал ее Кассиопеей. Хозяин велел позвонить в планетарий. К сожалению, бодрствовавший директор планетария был не астрономом, но офицером НКВД (директора-астронома давно арестовали). Он попросил немного времени, чтобы узнать о звезде у оставшихся астрономов. Чтобы не обсуждать по телефону столь ответственный вопрос, директор велел немедленно привезти в планетарий известного астронома А. Но с ним получился конфуз. Он был другом недавно арестованного ленинградского астронома Нумерова и поэтому по ночам теперь не спал - ждал. И когда за окном услышал звук подъехавшей машины, понял - конец. Потом в дверь позвонили - страшно, требовательно позвонили... Он пошел открывать и умер на пороге от разрыва сердца. Пришлось отправлять машину ко второй оставшейся знаменитости. Астроном Б. был ближайшим другом того же Нумерова. Звук подъехавшей машины он услышал в половине третьего - это был тот час. В окно он увидел черную машину - ту самую. И когда в его дверь позвонили, он уже принял решение и, открыв окно, полетел к любимым звездам. Правда, не вверх, а вниз... Только в пять утра, потеряв к тому времени еще одного астронома, директор узнал название звезды и позвонил на дачу: - Передайте товарищам Молотову и Кагановичу... - Некому передавать - все спать давно ушли, - ответил дежурный. Эту историю, весело смеясь, мне рассказал писатель Каплер, отсидевший несколько лет в лагерях за любовь к сталин-ской дочери. Множество людей пишут доносы друг на друга подчас просто из страха - чтобы зафиксировать лояльность, не попасть в Ночную жизнь. Доносительство объявляется синонимом гражданственности. Выступая в Большом театре на торжественном заседании, посвященном 20-летию ВЧК, Микоян сформулировал: "У нас каждый трудящийся - работник НКВД". Именно в это время обсуждается идея - установить на Красной площади памятник Павлику Морозову, донесшему на отца-кулака. Но бывший семинарист помнил историю о Хаме - видимо, оттого ограничился установкой памятника во всех парках. Скульптур Павлика потребовалось великое множество, и все кончилось очередным трагифарсом: скульптора Викторию Соломонович, которая на них специализировалась, подвел каркас, и один из гипсовых Морозовых обрушился на бедную женщину и убил ее гипсовым горном. Ночное безумие... "Нам известны факты, когда вражья рука в обыкновенный снимок тонко врисовывала портреты врагов народа, которые отчетливо видны, если газету или снимок попытаться внимательно просматривать со всех сторон", - писал журнал "Большевик" в августе 1937 года. По всем областям секретари партийных организаций во-оружились лупами - и было много достижений. К примеру, на Ивановском текстильном комбинате секретарь парткома забраковал годами выпускаемую ткань, потому что "через лупу обнаружил в рисунке свастику и японскую каску". Так что повсюду Хозяин мог видеть одно похвальное рвение. ПРИНОСЯЩИЕ СВОИ ГОЛОВЫ Одновременно он чистил заграницу. Там было главное осиное гнездо - туда он прежде направлял оппозиционеров, выключая их из политической борьбы. Теперь он захотел вернуть их обратно. И конечно, он не мог не разгромить разведку, так тесно связанную с дипломатами и Коминтерном. Разведка формировалась в период владычества Зиновьева - Бухарина в Ком-интерне и Ягоды в НКВД. Как на них полагаться? Как доверять? Так что они должны были исчезнуть. Действуют одинаково: вызывают людей в Москву на повышение. Те не верят. Но надеются. И едут. Антонов-Овсеенко вызван из Испании для назначения наркомом юстиции (и назначают, чтобы успокоить коллег за границей). Лев Карахан вызван из Турции, ему предлагается должность посла в Вашингтоне. Оба были арестованы и расстреляны в Москве. Сокамерник Антонова вспоминал: "Когда его вызвали на расстрел, Антонов стал прощаться с нами, снял пиджак, ботинки, отдал нам и полураздетый ушел на расстрел". 21 год назад, в шляпе набекрень, с волосами до плеч, он объявил низложенным Временное правительство. Теперь его босого вели к расстрельной камере. Карахана расстреливали в славной компании "немецких шпионов". Вместе с ним, бывшим послом, бывшим заместителем наркома, пошел на расстрел и бывший секретарь ВЦИК Авель Енукидзе. Оба пожилых красавца были весьма неравнодушны к балету, а точнее - к балеринам. Имена Карахана и Енукидзе часто объединялись в эротических рассказах о жизни придворного Большого театра. Так что, объединив их в смерти, "добрый Иосиф" был настроен шутливо. Их расстреляли в декабрьскую ночь накануне дня рождения Хозяина, на котором так часто веселился его друг Енукидзе. Весь 1937 год продолжалось истребление дипломатов и разведчиков. Отравили главу разведки Слуцкого и устроили ему пышные похороны, чтобы не пугать сотрудников. И отзывали, отзывали резидентов... По возвращении они тотчас получали назначение в новую страну, о чем и успевали сообщить коллегам за рубеж. Перед новым назначением им давали заслуженный отпуск. Они уезжали отдохнуть в роскошный санаторий, вернувшись, получали документы для новой работы. Их провожали друзья на вокзале. Поцелуи, прощание. На первой же станции в их купе входили... Слухи об уничтожении коллег докатывались до резидентов, и все-таки они продолжали покорно возвращаться. Отказались вернуться считанные единицы. В 1937 году два кадровых советских разведчика - Рейсс и Кривицкий - стали невозвращенцами. Вскоре к ним прибавился уже неоднократно упоминавшийся нами генерал Александр Орлов (настоящее имя - Лев Фельдбин). Во второй половине 20-х годов он руководил резидентурой в Париже, в 1933-1935 годах действовал в Германии, Австрии, Швейцарии. В 1936 году - в период открытых процессов - был отправлен в Испанию, где шла кровавая гражданская война. Хозяин не только посылал в Испанию советское вооружение, он наводнил республиканскую армию своими военными советниками, подлинными и мнимыми - агентами НКВД. Из Испании сталинские шпионы расползались по Европе, вербовали новых агентов. Орлова назначили заместителем Главного военного советника республиканской армии. Его официальной задачей было организовать разведку, контрразведку и партизанскую войну в тылу Франко. Но была и неофициальная. Как рассказал в своей книге воспоминаний генерал НКВД Судоплатов, Сталин в Испании осуществлял еще одну тайную цель - расправиться со сторонниками Троцкого, съехавшимися со всего мира сражаться за испанскую революцию. Хозяин устроил там кровавую охоту: агенты НКВД и верные коминтерновцы обвиняли троцкистов в шпионаже и беспощадно расстреливали. Так что пришлось Орлову участвовать и в этой "войне между коммунистами", как назвал ее Судоплатов. Но главной заслугой Орлова стала другая, сверхсекретная миссия. Когда силы Франко приблизились к Мадриду, Орлов получил шифрованную телеграмму от "Ивана Васильевича" (так иногда подписывался Сталин в секретных телеграммах - именем своего любимого героя, царя Ивана Гроз-ного). Орлову было приказано уговорить правительство Испанской республики вывезти в СССР золотой запас, и ему это удалось. Золото хранилось в приморском городке Кар-тахена, в пещере. До конца своих дней Орлов помнил, как, войдя в пещеру, увидел гору ящиков - 600 тонн золота... Хозяин потребовал, чтобы при вывозе золота не осталось никаких "русских следов", так что Орлову стало понятно: Сталин не собирался когда-либо его возвращать. Видимо, бережливый Хозяин считал это золото справедливой платой за помощь в войне. Орлов вывез испанское золото под именем Блэкстона - представителя Национального банка США. Все это время он внимательно читал в "Правде" отчеты о московских процессах и понял: шло уничтожение ленинской партии. Так что ему - старому большевику, работавшему в ГПУ с 1924 года, нетрудно было предвидеть собственную судьбу. И когда в 1938 году Орлов получил срочный вызов на некое секретное совещание на советском теплоходе, он не сомневался: его час наступил. И вслед за Рейссом и Кривицким остался на Западе. Зная, как беспощадно карал Хозяин перебежчиков, Орлов написал письмо, где предложил ему сделку: если Сталин не предпримет попыток расправиться с ним или его близкими, он обязуется молчать обо всем, что знает. Хозяин не ответил, но Орлов остался жить. И только после смерти Сталина опубликовал свою книгу о тайнах НКВД, которую мы так часто цитируем. Отказался вернуться и посол в Болгарии - знаменитый Федор Раскольников. Впоследствии он опишет, как, посетив в 1936 году кремлевскую столовую, был поражен необычайной молчаливостью высокопоставленных посетителей: партийные функционеры буквально боялись раскрыть рот, боялись друг друга, страх парализовал всех... Впрочем, весьма молчалив был в то время и сам Раскольников. В своих воспоминаниях его жена М. Канивез описывает, как, проснувшись среди ночи, часто находила Раскольникова сидевшим, сгорбившись, у радиоприемника - он слушал сообщения о процессах. Он отлично понимал, что все происходящее там - чудовищная ложь. Например, он знал, что Пятаков, который рассказывал на процессе о своей встрече с Троцким в Норвегии, на самом деле был в это время в Германии и, как пишет жена Раскольникова, обедал в одной компании с ее мужем. Но Раскольников молчал и мучился, пока не нашел свою книгу "Кронштадт и Питер в 1917 году" в списке запрещенных, и понял: пришел его час. Только тогда он заговорил и написал "Открытое письмо Сталину", в котором были такие строки: "Над порталом собора Парижской Богоматери есть статуя святого Дениса, который смиренно несет собственную голову". Раскольников отказался следовать примеру святого Дениса - остался на Западе. "Вы культивируете власть без честности, социализм без любви к человеку... Вы сковали страну жутким страхом... С помощью грязных подлогов вы инсценировали судебные процессы, превосходящие своей вздорностью обвинения, знакомые вам по семинарским учебникам, - средневековые процессы ведьм..." - обличал Раскольников Сталина. Хозяин мог только усмехаться, читая это письмо, ибо где была "любовь к человеку", когда в Кронштадте матросы под водительством молодого мичмана Раскольникова убивали своих офицеров? И не только "средневековые процессы ведьм" напоминали сталинские судилища, но и, например, процесс правых эсеров в 1922 году, где по требованию Ленина приговорили к смерти 11 невиновных. Его проводил прокурор Крыленко - добрый знакомый Раскольникова... Как и прочие невозвращенцы, Раскольников был объявлен вне закона. Для исполнения приговоров в НКВД создали "подвижные группы". Уже в сентябре 1937 года невозвращенец Рейсс был зверски убит в Швейцарии. В 1939 году умер в Ницце Раскольников, официально - от болезни, хотя тотчас возникла версия убийства. Не мог же Хозяин оставить без ответа дерзкое письмо! В феврале 1941 года еще одного невозвращенца - Кривицкого - нашли в номере вашингтонского отеля в луже крови, рядом валялся пистолет. Полиция объявила случившееся самоубийством, но адвокат Кривицкого Ральф Вальдман остался уверен: это было убийство. ЧИСТКА "ВАВИЛОНСКОЙ БАШНИ" В 1937 году Хозяин должен был уничтожить и старый Коминтерн, неразрывно связанный со всеми его расстрелянными врагами. Как всегда, он играл длинные шахматные партии. Уже тогда он думал о резком изменении внешней политики, о союзе с Гитлером. Мог ли он быть уверен, что такой поворот будет покорно встречен Коминтерном, яростно боровшимся с фашизмом? Начиная чистку, Хозяин задумал создать международную организацию, где сама мысль о дискуссии по поводу его решений должна будет казаться кощунственной. Только с таким Коминтерном он мог осуществить Великую мечту. Все необходимые церемонии были соблюдены: истребление Коминтерна Хозяин начинает по сигналу... его главы. Георгий Димитров пишет письмо в ЦК: "Руководством Коминтерна была проведена проверка всего аппарата, и в итоге около 100 человек уволены, как лица, не имеющие достаточного политического доверия... Ряд секций Коминтерна оказались целиком в руках врага". С врагом тотчас начинают бороться - Коминтерн ста-новится ареной действий НКВД. Уже в первой половине 1937 года следуют бесконечные аресты членов германской, испанской, югославской, венгерской, польской, австрийской, эстонской, латвийской, литовской и прочих компартий. Знаменитый Бела Кун, лидер погибшей Венгерской республики, близкий к Зиновьеву и Троцкому, весной 1937 года вызван на заседание Исполкома Коминтерна. За столом сидели главы западных компартий: Тольятти, Пик, Торез. Секретарь Исполкома Мануильский объявил, что по представленным НКВД сведениям Бела Кун с 1923 года завербован румынской разведкой. И никто из них - давних знакомцев Куна - не объявил это безумием, не выразил протеста, не потребовал доказательств... Так они выдержали экзамен на право остаться в живых и работать в новом Коминтерне. Куна уже ждала у подъезда машина НКВД... За расстрелянным лидером последовали 12 бывших комиссаров Венгерской республики. Теперь каждый день Димитрову приходилось доказывать свое право на жизнь - и доказывал, санкционировал аресты своих сподвижников по болгарской компартии, а в ответ на протесты только беспомощно пожимал плечами, объяснял: "Это не в моей власти, все в руках НКВД". После чего Ежов, по его собственным словам, "ликвидировал болгар, как кроликов"... Фриц Платтен - основатель компартии Швейцарии, организовавший прибытие Ленина и его сподвижников в Россию, - умер в лагерях. Из 11 лидеров компартии Монголии остался один Чойбалсан. Уничтожены руководители компартий Индии, Кореи, Мексики, Турции, Ирана. Из руководства германской компартии уцелели лишь Пик и Ульбрихт. Ежов заявил: "Не будет преувеличением сказать, что каждый немецкий гражданин, живущий за границей, - агент гестапо". Большая группа немецких коммунистов была выдана Гитлеру. Ирония истории: многие из них выжили в фашистских лагерях, а за колючей проволокой в стране социализма погибли все. Отбыли в Ночную жизнь итальянские коммунисты, арестован был зять Тольятти, чтобы старался итальянский генсек... И он старался. Леопольд Треппер, еврейский коммунист, впоследствии знаменитый советский разведчик, описывал коминтерновский быт в те дни: "В нашем общежитии, где были партийные активисты из всех стран, не спали до трех ночи. С замиранием сердца ждали. Ровно в три свет автомобильных фар пронзал тьму и скользил по фасадам домов... живот сводило от безумного страха, мы стояли у окна и ждали, где остановится машина НКВД... и поняв, что едут к другому концу здания, обретали успокоение до следующего вечера". Беспощадно расправились и с друзьями Треппера - еврейскими коммунистами. Один за другим ликвидированы все руководители палестинской компартии. Эфраим Лещинский, член ее ЦК, которого зверски избивали, чтобы он сознался и назвал соучастников по шпионажу, сошел с ума, бился головой об стенку и выкрикивал: "Какое имя я еще забыл? Какое имя я еще забыл?" Даниэль Авербах, один из организаторов палестинской компартии, в 1937 году был в СССР, в Коминтерне. "Уже погибли его сын, брат, - пишет Треппер, - а за ним все не приезжали. Он сходил с ума от жуткого ожидания. Брат его жены бегал по квартире и кричал: "Боже мой! Узнаем ли мы когда-нибудь, за что нас хотят арестовать?" Много лет спустя, уже в хрущевское время, Треппер встретил жену Авербаха. Старуха прижимала к груди поношенную сумку. В ней были сокровища, пронесенные ею через все беды, - семейные фотографии. Она сказала: "Мой муж, мои сыновья, брат и деверь - все были арестованы и убиты. Одна я уцелела. Но я, знаете ли, несмотря ни на что, верю в коммунизм". Несмотря ни на что, продолжал служить СССР и сам Треппер. Он возмущался молчанием западных коммунистических лидеров, но объяснял свое собственное молчание так: "Что мы могли сделать? Отказаться от борьбы за социализм? Но мы этому посвятили всю свою жизнь. Протестовать, вмешиваться? Но мы помнили ответ Димитрова несчастным болгарам". Хозяин знал эти рассуждения. Он правильно оценил их. Всех. И играючи разрушил старую "Вавилонскую башню". Один за другим исчезали коминтерновцы. Хозяин оставил лишь тех, кто сумел сдать экзамен на послушного раба. Исчез глава югославской компартии Горкич, его предал Иосип Тито, будущий президент Югославии. В письме Димитрову Тито писал: "Его в стране никто не знает, кроме нескольких интеллигентов. Его случай (так стыдливо он называет арест Горкича. - Э. Р.) не будет иметь каких-либо серьезных последствий для партии". В 1938 году Тито приехал в Москву - тогда же были арестованы 800 видных югославских коммунистов. В долгих беседах Димитров проверял лояльность Тито. В тот приезд ему пришлось предать не только друзей, но и бывшую жену - ее арестовали как агента гестапо. Тито пишет объяснительную записку Хозяину, хранившуюся в бывшем Партархиве: "Я думал, что она проверенная, потому что она была дочерью бедного рабочего и потом женой видного деятеля германского комсомола, приговоренного к 15 годам каторги... Считаю, что я был здесь недостаточно бдителен... - и это является в моей жизни большим пятном. Я думаю, что разные вредители нашей партии могут это использовать против меня, и с этим надо считаться". Тито зря беспокоился: отдав без колебаний близкого человека, он выдержал экзамен - как и Куусинен, Тольятти, Калинин, Молотов, Буденный и другие, которые безропотно отдавали своих близких. Тито был открыт путь в генсеки. И когда осенью 1939 года после многолетнего заключения приехал в Москву легендарный югославский коммунист Милетич, Хозяин предпочел проверенного Тито. Герой и мученик Милетич исчез в подвалах НКВД. Родился новый Коминтерн, вымуштрованный, абсолютно послушный. В 1939 году он одобрит пакт Сталина с Гитлером и покорно самоуничтожится, когда это потребуется Хозяину. ГЛАВА 19 Служитель священного огня РАБЫ XX ВЕКА Безумие террора, когда после ареста очередного "врага народа" арестовывали всех его знакомых и родственников, когда брали за неудачно сказанное слово или опечатку в газете, когда рассматривали в лупу рисунок тканей, имело, конечно же, прагматический смысл. Все это создавало величественный костер Страха, и каждый арест подбрасывал свою жалкую щепочку в таинственный ночной огонь, который должен был гореть постоянно. Только постоянный Страх давал стабильность стране и строю. И будущий крах коммунистической Империи это подтвердил. Хозяин должен был неотрывно следить за динамикой Священного огня - чтобы костер разгорался, но все-таки не сжег страну дотла. Террор, направленный против партии, мгновенно стал массовым. Семьи "врагов народа", их знакомые, знакомые их знакомых - бесконечные цепочки людей, превращавшихся в за-ключенных. Переброшенный в армию, массовый террор отправил в лагеря тысячи физически крепких людей. Гигантская масса даровой рабочей силы, о которой когда-то мечтал Троцкий, оказалась в распоряжении Хозяина. Террор уже решал не только политические, но и экономические задачи - стало возможно дешево осуществлять самые невозможные проекты. Сталинские заключенные построили великие каналы, проложили дороги в непроходимых местах, воздвигли заводы за Полярным кругом... В конце 30-х годов они добывают значительную часть медной руды, золота, угля, древесины. Артерии советской индустрии все больше наполняются этой тайной кровью - даровой рабочей силой. И теперь перед началом крупных строек органы НКВД получают открытые указания - сколько надобно арестовать человек. Хозяин устанавливает беспощадный порядок, лично следит, чтобы те, кому он повелел быть в Ночной жизни, неутомимо двигали страну к Великой мечте... Быт его лагерей... На Колыме, в этом забытом Богом краю болот и вечной мерзлоты, зверствовал некто Гаранин. Он строил больных "отказчиков" от работы и, обходя строй, расстреливал их в упор. Сзади шли охранники, меняя ему пистолеты. Трупы складывали у ворот лагеря - срубом. Отправляющимся на работу бригадам говорили: "То же будет и с вами за отказ..." Я не буду описывать лагерный ад - об ужасах ГУЛАГа написаны тома. Берега наших каналов усеяны могилами безымянных заключенных-строителей. Сколько лет прошло, но во время паводков вода размывает очередные братские могилы, и кости являются и являются к нам из земли... Хозяин высоко ценил труд рабов страны социализма. 25 августа 1938 года на заседании Президиума Верховного Совета СССР обсуждался вопрос о досрочном освобождении заключенных, отличившихся на работах в лагерях. Но Хозяин заявил: "Нельзя ли придумать какую-нибудь другую форму оценки их работы? С точки зрения государственного хозяйства это плохо. Будут освобождаться лучшие люди, а оставаться худшие". И в 1939 году был утвержден указ: "Осужденные, отбывающие наказание в лагерях НКВД, должны отбыть свой срок полностью". Лучшие остались - погибать. Аресты научной и технической интеллигенции были частью той же проблемы - даровой рабочей силы. И здесь был выработан особый план. Частично о нем рассказывает Молотов. На вопрос: "Почему были арестованы блистательные инженеры Туполев, Стечкин, Королев?" - он ответил так: "Много болтали лишнего... Туполев из той части интеллигенции, которая очень нужна советской власти. Но в душе они против, они дышали этим, и вот найден способ, как этим делом овладеть. Туполевых посадили за решетку, чекистам приказали: обеспечивайте их самыми лучшими условиями. Кормите пирожными, но не выпускайте. Пускай работают, конструируют нужные стране вещи - военные". В рассказе Молотова прослеживаются черты этого фантастического плана. Его логика: интеллигенты в душе всегда против советской власти и поэтому могут легко быть втянуты в антисоветскую деятельность, за что подвергнутся уничтожению. Отсюда вывод: лучших нужно изолировать... ради их же блага. В изоляции им следует предоставить все условия для работы: еду, книги и даже свидания с женщинами. Соединение интеллектуалов в коллектив создаст благоприятную почву для их работы и облегчит контроль за ними. Но главное - изоляция даст необходимую секретность, что очень важно для военных целей. Хозяин готовился к осуществлению Великой мечты и оттого хотел, чтобы над военными целями день и ночь, ни на что не отвлекаясь, под жестким контролем трудились лучшие умы. Так были придуманы "шарашки" - институты, где работали арестованные ученые. В них постепенно должно было оказаться большинство выдающихся технических умов. Интеллигенция уже переселялась в тюремные институты, но первая реабилитация (когда, демонстрируя борьбу с беззаконием, Хозяин решит выпустить ряд ученых), а потом война - разрушили глобальность замысла. Впрочем, после войны он будет активно к нему возвращаться. "СЧАСТЛИВЫЙ 1937 ГОД" Начиная террор, Хозяин много думал и о творческой интеллигенции. Все тем же Священным огнем террор должен был преобразить ее тайную враждебность. 1936 год он начал с резкого наступления на культуру. Провозглашается "перестройка фронта искусства", начинается кампания за "искусство, понятное для миллионов тружеников". Под этими лозунгами добивают остатки Авангарда. Разгромлен Шостакович, 28 января в "Правде", под заглавием "Сумбур вместо музыки", появляется статья, уничтожавшая его оперу "Леди Макбет Мценского уезда". Все понимают, кто стоит за этой статьей без подписи... Вся страна, все партийные организации должны изучать статью. Имя Шостаковича становится необычайно популярным в народе - в очередях, в метро обсуждают зловредного композитора. На многочисленных собраниях трудящиеся после осуждения "врагов народа" единодушно осуждают неведомую им оперу. Канонада звучит непрерывно, весь год идут бесконечные проработки. Партийные критики печатают грозные статьи против беспартийных писателей. "Литературная газета" предлагает Пастернаку "задуматься, куда ведет его путь цехового высокомерия, претенциозного зазнайства". И тут же слухи по Москве: поэт доживает на свободе последние дни. В "Правде" появляется редакционная статья "Внешний блеск и фальшивое содержание" - уничтожают пьесу Булгакова "Мольер". И его жена печально записывает в дневнике: "Участь Миши мне ясна. Он будет одинок и затравлен до конца своих дней". В идеологическом терроре прошел год, но ни Шостаковича, ни Пастернака, ни Булгакова не посадили. "Новый год... встретили дома... с треском разбили чашки с надписью 36-й. Дай Бог, чтобы новый, 37-й был счастливее прошлого!" - записала жена Булгакова. В 1937 году Хозяин сказал: пора. Партийные руководители искусства, партийные критики выполнили свою задачу: идеологическая пальба запугала интеллигенцию. Теперь грозные обличители сами подлежали уничтожению в рамках плана уничтожения старой партии. В страшных 1937-1938 годах безостановочно гибнут один за другим преследователи Пастернака и Булгакова - все преж-ние руководители РАППа. Расстрелян и руководитель культуры в ЦК - старый большевик Керженцев. Из партии исключены давние враги Булгакова - поэт Безыменский и драматург Афиногенов. Один за другим исчезают в Ночной жизни партийные критики, и жена Булгакова упоенно день за днем пишет в дневнике: "В "Правде" одна статья за другой, в которых вверх тормашками летят один за другим (она перечисляет с восторгом, кто именно. - Э. Р.). Отрадно думать, что есть все-таки Немезида". "Пришло возмездие: в газетах очень дурно о Киршоне" (один из вождей партийной драматургии. - Э. Р.). "Шли по переулку. Олеша обгоняет. Уговаривает Мишу идти на собрание московских драматургов, которое открывается сегодня, где будут расправляться с Киршоном". Но Булгаков отказался преследовать своих преследователей. "У всех читающих газеты мнение, что теперь... положение Миши должно измениться к лучшему" - так она воспринимает 1937 год! И многие в Москве радостно считают террор концом ненавистной революции. РОМАН О ХОЗЯИНЕ "15 мая Миша читал роман о Воланде"... Нет, недаром Булгаков пишет этот роман - "Мастер и Маргарита". Главным героем этого романа, как известно, является дьявол, действующий под именем Воланд. Но это дьявол особый. Роман открывает эпиграф из Гете: "...так кто ж ты, наконец? - Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо". Появившись в Москве, Воланд обрушивает всю свою дьявольскую силу на власть имущих, творящих беззаконие. Воланд расправляется и с гонителями великого писателя - Мастера. Под палящим летним солнцем 1937 года, в дни московских процессов, когда другой дьявол уничтожал дьявольскую партию, когда один за другим гибли литературные враги Булгакова, писал Мастер свой роман... Так что нетрудно понять, кто стоял за образом Воланда. Булгаков, как и все знаменитые писатели, был все время "под колпаком" НКВД и окружен стукачами. Всеведущий Хозяин не мог не знать о странном романе, который часто читался вслух гостям на булгаковской квартире, но восхищение Булгакова деяниями странного дьявола, видимо, понравилось Хозяину. Может быть, поэтому и возникла у Сталина идея заказать пьесу о Вожде Михаилу Булгакову? Между тем жена Булгакова продолжает описывать ужасы 1937 года. "6 июня. Прочла "Правду"... бросилась будить Мишу... Арестовали директора МХТ Аркадьева... Художник Дмитриев (которому он обещал новую квартиру) дико хохотал, рассказывая, как Книппер-Чехова... не в силах говорить, сунула ему газету с сообщением об Аркадьеве. Миша все показывал, как Книппер в белом пеньюаре заламывала руки". Они уже смеются! Ужас расстрела потрясает только женщину XIX века - старомодную вдову Чехова... Новое поколение интеллигенции выбирает смех. И в этом смехе - уже что-то дьявольское... "12 июня. Сообщение в "Правде" о том, что Тухачевский и все остальные приговорены к расстрелу". В это нероново время бесконечной крови и исчезнове