ь слишком добры, - ответил Холмс. Глаза Деборы засверкали. Она сделала реверанс и сказала: - Для меня это тоже большая честь, джентльмены. Она говорила с трогательной непосредственностью. Лорд Карфакс с гордостью наблюдал за ней, и все же я чувствовал в его облике какую-то грусть. - Дебора, - сказал он серьезно, - ты должна запомнить знакомство с двумя знаменитыми джентльменами как значительное событие в твоей жизни. - Конечно, папа, - ответила девочка с готовностью и послушанием. Я был совершенно уверен, что она не слыхала ни об одном из нас. Холмс закончил обмен любезностями, сказав: - Мы приехали, ваша светлость, чтобы вернуть этот футляр с инструментами герцогу Шайрскому, которого я считал его законным владельцем. - И обнаружили, что ошибались. - Именно. Его светлость полагает, что, может быть, он принадлежал вашему покойному брату Майклу Осборну. - Покойному? - Его восклицание прозвучало скорее как усталая реакция, нежели как вопрос. - Так нам дали понять. Лицо лорда Карфакса приняло печальное выражение. - Это так и не так. Мой отец, мистер Холмс, жесткий человек, не умеющий прощать, как вы, несомненно, заметили. Для него имя Осборна превыше всего. Он одержим желанием сохранить репутацию Шайрсов незапятнанной. Когда около шести месяцев тому назад он отрекся от моего младшего брата Майкла, то объявил его умершим. - Помолчав, он вздохнул, - Боюсь, что для отца Майкл мертв, даже если он еще жив. - А вам известно, - спросил Холмс, - жив или умер ваш брат? Лорд Карфакс нахмурился и стал удивительно похож на герцога. Когда он заговорил, мне показалось, что тон его был уклончив. - Скажем так, сэр, - я не располагаю фактическими доказательствами его смерти. - Понятно, - ответил Холмс. Затем взглянул на маленькую Дебору Осборн и улыбнулся. Девочка шагнула вперед и протянула ему свою ручку. - Вы мне очень понравились, сэр, - сказала она серьезно. Холмс был явно смущен этим простодушным и трогательным признанием. Он задержал ее руку в своей и сказал: - Допустим, лорд Карфакс, что ваш отец - непреклонный человек. И все же отречься от сына! Подобное решение не так просто принять. Поступок вашего брата, наверное, был действительно серьезным. - Майкл женился против воли отца. - Лорд Карфакс пожал плечами. - Я не имею привычки, мистер Холмс, обсуждать дела моей семьи с незнакомыми людьми, но... - Он погладил блестящие волосы дочери. - Дебора - мой барометр оценки людей. Я был уверен, что его светлость спросит, почему Холмс интересуется Майклом Осборном, но он этого не сделал. Холмс, кажется, тоже ожидал этого вопроса. Поскольку он не последовал, Холмс протянул лорду Карфаксу футляр с инструментами. - Может быть, вы хотели бы взять это себе, ваша светлость? Лорд Карфакс взял футляр и молча поклонился. - А теперь... Боюсь, поезд не будет ждать... нам пора идти. - Холмс посмотрел вниз с высоты своего роста. - Прощайте, Дебора. Знакомство с вами было для нас с доктором Уотсоном одним из самых приятных событий за долгое время. - Надеюсь, вы приедете еще, сэр, - ответила девочка. - Когда папа уезжает, здесь так тоскливо. Пока мы ехали обратно в деревню, Холмс почти все время молчал. Он односложно отвечал на мои замечания и заговорил только, когда мы уже ехали в Лондон. Его худощавое лицо приняло хорошо мне знакомое задумчивое выражение. - Интересный человек, Уотсон. - Может быть, - ответил я запальчиво, - но препротивный. Именно люди его положения - слава богу, их немного! - пятнают репутацию английской аристократии. Мое возмущение позабавило Холмса. - Я имею в виду не pater'a, а filius'a. - Сына? Меня, конечно, тронула несомненная любовь лорда Карфакса к дочери... - Но вам не показалось, что он слишком откровенен? - Именно такое впечатление у меня сложилось, Холмс, хотя я не понимаю, как вы об этом догадались. - Ваше лицо подобно зеркалу, мой дорогой Уотсон, - сказал Холмс. - Он даже сам признал, что слишком много рассказал о личных делах членов своей семьи. - Так ли это? Допустим сперва, что он глупый человек. В таком случае это просто любящий отец со слишком длинным языком. - А если допустить, что он вовсе не глуп? - Тогда он создал именно тот образ, который хотел создать, чему я склонен верить. Ему известны мое имя и репутация, так же как и ваши, Уотсон. Я сильно сомневаюсь, что он принял нас за добрых самаритян, проделавших столь долгий путь лишь для тою, чтобы отдать законному владельцу старый футляр с хирургическими инструментами. - Почему же это должно было развязать ему язык? - Он не сказал нам ничего такого, дружище, чего я без того не знал или не мог легко найти в архивах любой лондонской газеты. - О чем же он умолчал? - Мертв его брат Майкл или жив, и поддерживает ли он контакт с братом. - Из сказанного им я заключаю, что он этого не знает. - Возможно, Уотсон, он как раз и хотел, чтобы вы пришли к такому заключению. - Прежде чем я успел ответить, Холмс продолжал. - Дело в том, что перед отъездом в Шайрс я кое-что разузнал. Кеннет Осборн, герцог по прямой линии, имел двух сыновей. Младший Майкл, конечно, не наследует никакого титула. Не знаю, вызывало ли это у него чувство зависти, но он вел себя так, что лондонские журналисты дали ему прозвище Буйный. Вы говорили о жестокой нетерпимости его отца, Уотсон. Напротив, известно, что герцог был необычайно снисходителен к младшему сыну. И только, когда юноша женился на женщине самой древней профессии, другими словами, на проститутке, терпению отца пришел конец. - Я начинаю понимать, - пробормотал я, - движимый злобой или ненавистью, сын решил запятнать титул, который не мог унаследовать. - Может быть, - сказал Холмс. - Во всяком случае, герцогу было трудно сделать другой вывод. - Я этого не знал, - сказал я смиренно. - Вполне естественно, мой дорогой Уотсон, брать сторону обиженного. Но разумнее сначала разобраться, кто в действительности обижен. Что касается герцога, я согласен, что он трудный человек, но он несет свой крест. - Значит, моя оценка лорда Карфакса тоже ошибочна, - сказал я почти с отчаянием. - Не знаю, Уотсон. У нас очень мало фактов. Однако он допустил два просчета. - Я этого не заметил. - Он также. Мои мысли были сосредоточены на более широкой проблеме. - Холмс, - сказал я, - вся эта история очень странная и непонятная. Надо полагать, что наша поездка была вызвана не просто желанием вернуть владельцу утерянную вещь? Он смотрел в окно вагона. - Набор хирургических инструментов был доставлен нам домой. Сомневаюсь, чтобы нас приняли за бюро находок. - Но кто его послал? - Кто-то, кто хотел, чтобы он попал нам в руки. - Тогда мы можем только гадать. - Конечно, Уотсон, я не рискую утверждать, что чую здесь хитрую игру. Но запашок сильный. Не исключено, что ваше желание исполнится. - Какое желание? - Вы, кажется, недавно предлагали, чтобы я оказал помощь Скотленд-ярду в деле Джека Потрошителя. - Холмс!.. - Конечно, нет никаких улик, которые связывали бы Потрошителя с набором хирургических инструментов. Но скальпель отсутствует. - Я сам подумал об этом. Господи, ведь даже сегодня ночью его могут всадить в тело какой-нибудь несчастной. - Это одна из возможностей, Уотсон. Скальпель мог быть изъят и символически - тонкий намек на преступного маньяка. - Почему же тот, кто послал инструменты, не объявился? - Причин может быть множество. Но одной из главных я считаю страх. Думаю, что со временем мы узнаем правду. Холмс погрузился в размышления - состояние, которое мне было хорошо известно. Я знал, что сейчас бесполезно продолжать расспросы. Откинувшись на спинку сиденья, я угрюмо смотрел в окно, а поезд мчал нас к Паддингтонскому вокзалу. ЭЛЛЕРИ СОПРОТИВЛЯЕТСЯ Эллери поднял глаза от рукописи. Грант Эймс, приканчивая энный бокал, с нетерпением спросил: - Ну, как? Эллери встал, подошел к книжному шкафу. Нахмурившись, он стал искать что- то в книге, которую снял с полки. Грант ждал. Эллери поставил книгу на место, снова сел. - Кристиансоновская. Грант смотрел на него, не понимая. - Согласно справочнику, фирма "Кристиансон" была известным производителем писчебумажных принадлежностей тех времен. На бумаге тетради ее водяной знак. - Значит, сомнений нет! - Не в этом дело. Кто-то пытается навязать мне рукопись, но я ее не беру. Если это подлинник, я не могу себе этого позволить. Если это подделка... Эллери рассеянно подергал себя за нос. - Вы уверены, что ее положили в вашу машину во время той поездки? - Больше негде было. - Надпись сделана женщиной. А сколько там было женщин? Грант пересчитал по пальцам. - Четыре. - Не было ли в их числе книжного червя? Коллекционера? Библиофила? Старушки - синего чулка, от которой пахнет лавандой и мускусом? - Господь с вами! Четыре юных смазливых милашки, которые старались выглядеть как можно более соблазнительно. В погоне за мужьями, естественно. Честно говоря, Эллери, не думаю, чтобы хоть одна из них могла отличить Шерлока Холмса от Аристофана. Но вы с вашими сверхъестественными способностями могли бы найти виновницу за один вечер, - Послушайте, Грант, в другое время я бы взялся за игру. Но я вам сказал, у меня очередная запарка. Просто нет ни минуты свободной. - Значит, на этом вы ставите точку, Маэстро? Можно подумать, что вы литературный поденщик. Я ему даю в руки потрясающую таинственную историю... - А я, - сказал Эллери, бросая тетрадь на колени Гранту Эймсу, - возвращаю ее вам. У меня есть предложение. Ставьте бокал и бегите сами искать свою шутницу. - Значит, рукопись вас не захватила? - Захватила, что говорить. - Эллери нерешительно снова взял тетрадь. - Узнаю старого друга! - Эймс встал. - Почему, собственно, мне не оставить рукопись здесь? В конце концов она адресована вам. А я могу время от времени сюда заглядывать. - Лучше пореже. - Очень любезно... Ладно, постараюсь беспокоить вас поменьше. - Чем меньше, тем лучше. А теперь не пора ли вам отчаливать, Грант? Я серьезно. - Вся беда, дружище, в том, что вы мрачная личность. Сплошная скука. - Эймс обернулся в дверях. - Кстати, закажите еще виски. Ваши запасы кончились. Оставшись один, Эллери постоял в нерешительности, потом положил тетрадь на диван и направился к письменному столу. Он посмотрел на машинку, она на него. Покрутился на вращающемся кресле. Подвинул кресло ближе к столу. Снова потянул себя за нос. Тетрадь спокойно лежала на диване. Эллери вставил чистый лист в пишущую машинку. Поднял кисти рук, размял пальцы, задумался и кончил тем, что быстро напечатал шуточную сентенцию: "Господь, - сказал Никки, - дюбит охотно лающего". (2) - Ладно, - проговорил Эллери, - еще одну только главу. Он вскочил, подбежал к дивану, схватил рукопись, открыл ее на главе III и погрузился в чтение. ГЛАВА III УАЙТЧЭПЕЛ - Между прочим, Холмс, куда подевался Уиггинс? Я задал этот вопрос на следующее утро в квартире на Бейкер-стрит. Накануне вечером, по возвращении из замка Шайрс, мы поужинали в буфете на вокзале, после чего Холмс сказал: - Сегодня вечером в Альберт-холле концерт молодого американского пианиста Бентона. Я всячески рекомендую его, Уотсон. - Не знал, что в Штатах есть выдающиеся пианисты. Холмс рассмеялся. - Полно, дружище, перестаньте нападать на американцев. Прошло уже больше столетия, и они неплохо справляются там у себя. - Вы хотите, чтобы я вас сопровождал? С радостью. - Я предлагаю вам пойти на концерт. Мне надо кое-что расследовать, что лучше сделать вечером. - В таком случае я предпочитаю кресло у камина и одну из ваших увлекательных книг. - Рекомендую книгу, которую я недавно приобрел: "Хижина дяди Тома". Автор - американская леди по фамилии Стоу. Печальная история, написанная, чтобы побудить нацию исправить великую несправедливость. Насколько мне известно, именно она была одной из причин войны между штатами. Ну, мне пора. Может быть, позднее я присоединюсь к вам, и выпьем по рюмочке перед сном. Холмс, однако, вернулся очень поздно, когда я уже спал. Он не стал будить меня, так что мы встретились уже за завтраком. Я надеялся, что он расскажет, чем был занят весь вечер, но он молчал и вообще, видимо, не спешил действовать. Он сидел за чаем в мышиного цвета халате и, лениво развалясь, пускал клубы дыма из своей любимой глиняной трубки. Внезапно послышался топот на лестнице, и в комнату ворвался десяток самых грязных и оборванных уличных мальчишек Лондона. Это была неповторимая холмсовская банда бродяжек, которых он называл то "отделением сыскной полиции на Бейкер-стрит", то "нестроевым отрядом", то "нерегулярной частью с Бейкер-стрит". - Смир-р-но! - скомандовал Холмс, и мальчишки, толкая друг друга, встали в неровный ряд и задрали свои чумазые рожицы, очевидно, считая, что демонстрируют военную выправку. - Ну как, нашли? - Да, сэр, нашли, - ответил один из них. - Я нашел, сэр! - перебил его другой, осклабясь щербатым ртом, в котором не хватало трех зубов. - Очень хорошо, - строго сказал Холмс, - но мы действуем как единое целое. Никакой личной славы. Один за всех и все за одного. - Так точно, сэр, - ответил хор голосов. - Доложите. - Это в Уайтчэпеле. - Вот как... - На Грейт Хиптон-стрит, возле перехода. Улица там узкая, сэр. - Очень хорошо, - повторил Холмс. - Вот ваша плата. Теперь ступайте. Он дал каждому по новенькому шиллингу. Довольные, мальчишки с грохотом помчались вниз по лестнице. Холмс выколотил из трубки остаток недокуренного табака. - Что стало с Уиггинсом? - У него жизнь сложилась прекрасно. Вступил в войска ее величества. На последнем письме, которое я получил от него, стоял африканский штемпель. - Толковый был паренек, насколько я помню. - Они все такие. Число этих плутов в Лондоне не уменьшается. Но мне надо навести справки. Пошли. Не надо было обладать особым талантом, чтобы угадать, куда мы направлялись, и я не удивился, когда мы остановились перед витриной ломбарда на Грейт Хиптов, в Уайтчэпеле. Улица действительно была узкой, с высокими зданиями на противоположной стороне. Когда мы подошли, солнце только начинало высвечивать полоску на стекле витрины, на котором было начертано: "Джозеф Бек - ссуды". Холмс указал на предметы, выставленные в витрине. - Футляр стоял вон там, Уотсон. Видите, куда падают лучи солнца? Я мог только кивнуть. Как я ни привык к безошибочной точности суждений Холмса, каждое новое доказательство этого изумляло меня. В ломбарде нас встретил дородный мужчина средних лет. Его лицо украшали сильно нафабренные усы с острыми прямыми кончиками на военный лад. Джозеф Бек был типичным немецким коммерсантом, хотя пытался произвести впечатление прусского вояки. - Чем могу служить, господа? - спросил он с сильным акцентом. Я полагаю, что мы стояли на общественной лестнице намного выше его обычных клиентов, и он, возможно, рассчитывал заполучить дорогую вещь. Он даже щелкнул каблуками и вытянулся. - Недавно мне подарили, - сказал Холмс, - набор хирургических инструментов, купленный у вас в ломбарде. Маленькие навыкате глаза герра Бека заблестели. - Но одного инструмента не хватает. А мне бы хотелось иметь полный набор. Нет ли у вас хирургических инструментов, из которых я мог бы выбрать недостающий? - Боюсь, что не смогу вам помочь, сэр. - Ростовщик был явно разочарован. - Вы помните набор, о котором я говорю, эту сделку? - Как же, это было всего неделю назад. У меня такие предметы бывают редко. Но набор был полным, когда женщина выкупила его и унесла. Она вам сказала, что одного инструмента недостает? - Не помню, - сказал Холмс небрежным тоном. - Плохо, что вы сейчас не можете мне помочь. Проделать зря такой путь! Это весьма неприятно, Бек. Холмс сделал вид, что раздосадован. - Помилуйте, сэр, - сказал ростовщик. - Почему я должен отвечать за то, что произошло после того, как футляр забрали. Холмс пожал плечами. - Думаю, вы ни при чем, - сказал он беспечно. - Но досадно, что пришлось потерять столько времени. - Но, сэр, если бы вы навели справки о бедняжке, которая выкупила инструменты... - Бедняжке? Не понимаю... Строгость тона Холмса испугала ростовщика. Как истый коммерсант, он хотел угодить. - Простите меня, сэр. Мне было от души жаль эту женщину. По сути дела, я уступил ей набор по самой сходной цене. Ее страшно изуродованное лицо до сих пор преследует меня. - А, понятно, - пробормотал Холмс. - Он было повернулся с разочарованным видом, как вдруг лицо его просветлело. - Мне пришла в голову мысль. Человек, который заложил инструменты, я мог бы связаться с ним... - Сомневаюсь, сэр. Это было уже давно. - Как давно? - Мне надо свериться с гроссбухом. Он вытащил гроссбух из-под прилавка и принялся сосредоточенно листать его. - Вот, нашел. Это было почти четыре месяца тому назад. Как летит время! - Поистине, - сухо согласился Холмс. - У вас записано имя и адрес этого господина? - Это был не господин, сэр, а леди. Мы с Холмсом переглянулись. - Ясно, - сказал Холмс. - Но даже четыре месяца спустя, может быть, стоит попробовать. Назовите мне, пожалуйста, имя. Ростовщик заглянул в гроссбух. - Янг. Мисс Селли Янг. - А адрес? - Приют на Монтегю-стрит. - Странное место жительства, - заметил я. - Да, mein Herr. Это в центре Уайтчэпела. Опасное место в наши дни. - Действительно. Желаю здравствовать, - вежливо сказал Холмс. - Вы были очень любезны. Когда мы вышли из ломбарда, Холмс тихонько засмеялся. - Этот Джозеф Бек - такой тип, с которым надо умело обращаться. Проявляя осторожность, его можно далеко увести, - но подталкивать нельзя ни на дюйм. - Мне показалось, что он был готов всячески помочь. - Верно. Но малейший намек на официальность в наших расспросах, и он не ответил бы даже, который сейчас час. - Ваша теория, Холмс, что изъятие скальпеля - это символический жест, подтвердилась. - Может быть, хотя сам по себе этот факт не имеет большого значения. Теперь, видимо, следует посетить приют на Монтегю-стрит и мисс Селли Янг. Я уверен, что вы составили мнение о положении двух особ, которых мы разыскиваем? - Конечно, та, которая заложила инструменты, находилась в стесненных обстоятельствах. - Возможно, Уотсон, хотя отнюдь не бесспорно. - Тогда для чего ей было закладывать набор? - Я склонен думать, что она оказывала услугу другому лицу. Человеку, который не мог или не хотел появиться в ломбарде. Набор хирургических инструментов - эго вещь, которая вряд ли может принадлежать леди. А что вы скажете о той особе, которая их выкупила? - Мы о ней ничего не знаем, кроме того, что лицо ее изранено. А что если она жертва Потрошителя, чудом избежавшая смерти? - Колоссально, Уотсон! Превосходная гипотеза. Однако я обратил внимание на другой момент, касающийся несколько иной материи. Если помните, герр Бек назвал особу, которая выкупила инструменты, женщиной, а о той, которая их заложила, говорил более почтительно, как о леди. Так что мы имеем основание предположить, что мисс Селли Янг вызывает к себе известное уважение. - Конечно, Холмс. Откровенно говоря, эти выводы не пришли мне в голову. - Женщина, выкупившая набор, несомненно, более низкого пошиба. Может быть, даже проститутка. Этих несчастных полна в округе. Монтегю-стрит находилась не очень далеко от ломбарда - менее двадцати минут ходу. Короткая улица, связывающая Пэрди-Корт с Олмстед-сэркус, где ютились многочисленные лондонские нищие. Мы свернули на Монтегю-стрит и прошли всего несколько шагов, как вдруг Холмс остановился. - Хм, что это? Следуя за его взглядом, я увидел вывеску над аркой из старого камня, на которой значилось одно слово: "Морг". Я на считаю себя особо чувствительным человеком, но при виде темного провала входа напоминавшего туннель, я пришел в такое же подавленное состояние, как при первом взгляде на замок Шайрс. - Никакой это не приют, Холмс, - сказал я, - если только кому-нибудь не придет в голову назвать так обитель мертвых. - Не будем спешить с выводами, пока не убедимся сами, - ответил он и распахнул скрипучую дверь, которая вела во двор, выложенный булыжником. - Здесь, несомненно, чувствуется запах смерти, - сказал я. - Притом смерти, наступившей совсем недавно, Уотсон. Иначе что делал бы здесь наш друг Лестрейд? В глубине двора двое мужчин были заняты разговором, и одного из них Холмс узнал быстрее, чем я. Это действительно был инспектор Лестрейд из Скотленд-ярда, еще более тощий и похожий на хорька, чем в прежние времена, когда мне приходилось с ним встречаться. Лестрейд обернулся при звуке наших шагов. - Мистер Холмс! Что вы тут делаете? - Приятно видеть вас, Лестрейд! - воскликнул Холмс с приветливой улыбкой. - Отрадно, что Скотденд-ярд неизменно там, где жертвы преступления. - К чему этот сарказм? - проворчал Лестрейд. - Нервишки, уважаемый? Видно, что-то взяло вас за живое. - Если вы не знаете, в чем дело, значит, вы не читали утреннюю газету, - ответил Лестрейд. - Действительно не читал. Полицейский офицер повернулся ко мае и поздоровался: - Доктор Уотсон! Давненько наши пути не скрещивались. - Слишком давно, инспектор Лестрейд. Надеюсь, вы в добром здравии? - Иногда радикулит прихватывает. Но это я переживу. - И добавил многозначительно: - По крайней мере пока не увижу, как этого уайтчэпельского маньяка ведут на виселицу. - Опять Потрошитель? - отрывисто спросил Холмс. - Он самый. Пятое нападение, мистер Холмс. Вы, конечна, читали о нем, хотя я не знал, что вы решили предложить свои услуги. Холмс не парировал этот выпад. Он глянул на меня. - Мы на верном пути, Уотсон. - Что такое? - воскликнул Лестрейд. - Пятое, вы сказали? Несомненно, вы имеете в виду пятое официально зарегистрированное убийство? - Официально или нет, Холмс... - Я хотел сказать, что вы не можете быть уверены. Вы нашли трупы пяти жертв Потрошителя. Но другие могут быть спрятаны. - Жизнерадостное предположение, - пробормотал Лестрейд. - Кстати, о пятой жертве. Я хотел бы взглянуть на нее. - Заходите. Да, знакомьтесь - доктор Мэррей. Здешний хозяин. Доктор Мэррей был скелетообразным человеком со смертельно бледным лицом, но его самообладание произвело на меня благоприятное впечатление. Его манера держаться отражала внутреннюю отрешенность, которая присуща людям, непосредственно имеющим дело с мертвыми. Когда Лестрейд представил его, он поклонился и сказал: - Я действительно тружусь здесь, но предпочел бы, чтобы потомки помнили обо мне как о директоре приюта, который находится рядом. Он дает больше возможностей служить людям. Беднягам, которых доставляют сюда, уже ничем не поможешь. - Займемся делом, - прервал его Лестрейд и распахнул перед нами дверь. Нас встретил сильный запах карболовой кислоты, запах, с которым я был хорошо знаком, когда служил в войсках ее величества в Индии. Комната, в которую нас ввели, напоминала длинный широкий коридор. Вдоль од- ной стены тянулся помост, на котором стояли грубо сколоченные деревянные столы. Почти половина из них была занята неподвижными телами, прикрытыми простынями. Лестрейд провел нас в дальний конец комнаты. Там находились еще один помост несколько выше других и стол, на котором лежало тело. - Энни Чэмпен, - угрюмо произнес Лестрейд, - новая жертва этого мясника. - Он откинул простыню. Холмс был самым бесстрастным из людей, когда речь шла о преступлении, но и на его лице появилось выражение угрюмой жалости. Что до меня, то должен признаться, что, хотя я привык к зрелищу смерти, меня начало мутить. Девушка была зверски убита, как животное на бойне. К своему удивлению, я увидел, что на лице Холмса жалость сменилась как бы разочарованием. - Лицо не изуродовано, - пробормотал он словно с сожалением. - Потрошитель не уродует лица своих жертв, - сказал Лестрейд. Холмс принял свой обычный холодный и сосредоточенный вид. С таким же успехом он мог рассматривать экспонат в анатомичке. Он тронул меня за руку. - Обратите внимание на ловкость этой гнусной работы, Уотсон. Это подтверждает то, что мы читали в газетах. У него свой почерк. Инспектор Лестрейд насупился. - "Хирургия" Потрошителя не всегда одинакова. Она, видно, зависит от того, каким временем он располагает. В некоторых случаях он не успевал изувечить жертву, если кто-то прерывал его сатанинские дела. - Я вынужден отказаться от некоторых поверхностных представлений, которые у меня сложились. - Холмс говорил скорее сам с собой, нежели с нами. - Сумасшедший, садист, но расчетлив, даже на редкость расчетлив. - Значит, вы признаете, что Скотленд-ярд имеет дело вовсе не с каким-то кретином. - Несомненно, Лестрейд, и я буду счастлив оказать вам любую помощь в пределах своих ограниченных возможностей. При этих словах Лестрейд широко раскрыл глаза. Никогда раньше он не слышал, чтобы Холмс умалял свои таланты. Полицейский пытался найти подходящий ответ, но, как видно, его удивление было столь велико, что он не нашел слов. Он, однако, достаточно пришел в себя, чтобы высказать обычную просьбу. - Если вам повезет и вы найдете злодея... - Я не ищу наград Лестрейд, - сказал Холмс. - Будьте уверены, что все лавры достанутся Скотленд-ярду. - Он сделал паузу, затем мрачно добавил. - Если до этого дойдет. После чего он повернулся к доктору Мэррею. - Не разрешите ли вы нам осмотреть ваш приют, доктор? Доктор Мэррей поклонился. - Почту за честь, мистер Холмс. В это время дверь отворилась, и появилось убогое существо, едва волочившее ноги. Больше всего потряс меня его отсутствующий взгляд. Невыразительные черты лица, отвислый, полуоткрытый рот говорили о слабоумии. Шаркающей походкой он подошел к помосту, поднялся на него и вопросительно посмотрел на доктора Мэррея, который улыбнулся ему, как улыбаются ребенку. - А, Пьер, ты можешь накрыть тело. На бессмысленном лице мелькнуло желание угодить. Мне невольно пришло на ум сравнение с верным псом, которому добрый хозяин подает команду. Затем доктор Мэррей сделал нам знак, и мы сошли с помоста. - Я пойду, - сказал Лестрейд, морщась от запаха карболки. - Если вам требуется какая-нибудь информация, мистер Холмс, - добавил он вежливо, - обращайтесь ко мне без стеснения. - Спасибо, Лестрейд, - сказал Холмс столь же любезно. Два сыщика, очевидно, решили установить перемирие, пока зловещее преступление не будет раскрыто, кстати, первое подобное перемирие между ними на моей памяти. Покидая это страшное место, я оглянул его и увидел, как Пьер старательно расправляет простыню на теле Энни Чэпмен. Холмс тоже смотрел на дурачка, и что- то мелькнуло в его серых глазах. ГЛАВА IV ПРИЮТ ДОКТОРА МЭРРЕЯ - Стараешься делать что можешь, - сказал доктор Мэррей несколько минут спустя, - но в городе таких размеров, как Лондон, это все равно, что пытаться отогнать море метлой. Море нужды и отчаяния. Выйдя из морга, мы пересекли выложенный каменными плитами внутренний двор. Доктор Мэррей провел нас через другую дверь в очень старое, обшарпанное, но несравненно менее мрачное помещение. Очевидно, когда то это длинное низкое каменное строение было конюшней - отчетливые следы разделения на стоила сохранились до сих пор. По мере того как здание вытягивалось, подобно железнодорожному полотну, стойла расширялись, пока не превратились в некое подобие комнат. Надписи на карточках обозначали спальни для женщин и для мужчин, амбулаторию с комнатой для ожидания. Прямо перед собой мы увидели указатель "К часовне и столовой". Занавеска прикрывающая вход в женскую спальню, была задернута, но вход в мужскую спальню был открыт, и виднелись несколько железных коек, на которых спали жалкие оборванцы. В комнате перед амбулаторией ожидали три пациента, а в ней самой расположился огромный, звероподобного вида субъект, такой грязный, как будто он только что чистил трубы. Он сидел, угрюмо уставившись на хорошенькую девушку, которая делала ему перевязку Одна его ножища покоилась на низенькой скамеечке, и юная леди только что кончила бинтовать ее. Она распрямилась и откинула со лба прядь темных волос. - Он сильно порезал ногу осколком стекла, - сказала она доктору Мэррею. - Селли, эти джентльмены - мистер Шерлок Холмс и его коллега доктор Уотсон. Джентльмены, знакомьтесь - мисс Селли Янг, моя племянница и незаменимая помощница. Не знаю, что было бы с приютом без нее. Селли Янг протянула тонкую руку каждому из нас по очереди. - Очень приятно, - сказала она спокойно и сдержанно. - Я слышала ваши имена и раньше, но никогда не думала, что познакомлюсь с такими знаменитыми людьми. - Вы слишком великодушны, - проговорил Холмс. То, что ока, проявив такт, упомянула и меня, было очень мило, и я поклонился. Доктор Мэррей сказал: - Я пойду, Селли. Не покажешь ли ты мистеру Холмсу и доктору Уотсону весь приют. Они, возможно, захотят посмотреть часовню и кухню. Доктор Мзррей поспешно направился в сторону морга, а мы пошли за мисс Янг, но не успели сделать нескольких шагов к двери, как Холмс внезапно сказал: - У нас мало времени, мисс Янг. Может быть, лучше завершить экскурсию в следующий раз. Сегодня мы пришли сюда в чисто профессиональном качестве. Девушка, как видно, не удивилась. - Понимаю, мистер Холмс. Не могу ли я чем-нибудь помочь? - Пожалуй. Некоторое время тому назад вы заложили одну вещь в ломбарде на Грейт Хиптон-стрит. Припоминаете? Без всяких колебаний она ответила: - Конечно, это было не так уж давно. - Если вы не против, то расскажите нам, как к вам попал набор инструментов и почему вы заложили его. - Извольте. Он принадлежал Пьеру. Мне это показалось поразительной новостью, но на лице Холмса ни один мускул не шевельнулся. - Это тот бедняга, лишившийся рассудка? - Печальный случай, - сказала девушка. - Я бы сказал, безнадежный, - заметил Холмс. - Мы видели его несколько минут назад. Не могли бы вы просветить нас относительно того, что с ним произошло? - Мы ничего не знаем о его жизни до появления здесь. А оно, надо сказать, было драматическим. Однажды вечером я вошла со стороны морга и застала его там. - И что же он делал, мисс Янг? - Абсолютно ничего. Просто стоял возле тела в том невменяемом состоянии, которое вы, несомненно, заметили. Я отвела его к дяде. С тех пор он находится здесь. Полиция его, очевидно, не разыскивает, ибо инспектор Лестрейд не проявил к нему никакого интереса. Я посмотрел на мисс Селли Янг с еще большим уважением. Поистине редкое мужество! Поздно вечером девушка входит в склеп, застает там урода, склонившегося над одним из трупов, и не бежит в ужасе! - Это вряд ли может служить критерием, - начал было Холмс и замолчал. - Прошу прощения, сэр? - Так, случайная мысль, мисс Янг. Продолжайте, пожалуйста. - Мы пришли к выводу, что кто-то проводил Пьера до приюта и оставил его, как незамужние женщины оставляют своих младенцев. Доктор Мэррей осмотрел его и обнаружил, что в свое время он перенес страшную травму - был зверски избит. Раны на его голове зажили, по помрачение ума неизлечимо. Он оказался безобидным существом и так трогательно жаждет быть полезным, что сам смастерил себе койку. Мы, конечно, и не помышляем о том, чтобы отправить его обратно в мир, где ему нет места. - А набор хирургических инструментов? - У него с собой был узелок с одеждой. Футляр был засунут туда - единственная ценная вещь, которой он обладал. - Что он вам рассказал о себе? - Ничего. Он говорит с трудом - отдельные слова, которые едва можно разобрать. - Но его зовут Пьер? Она засмеялась, и щеки ее чуть-чуть порозовели, что очень ей шло. - Я взяла на себя смелость окрестить его так. На всей одежде были французские ярлыки, и я нашла у него цветной носовой платок, на котором были вытканы французские слова. Только поэтому и ни по какой другой причине я стала называть его Пьер, хотя уверена, что он не француз. - Как случилось, что вы заложили инструменты? - спросил Холмс. - Очень просто. Как я вам сказала, у Пьера практически ничего не было, а средства, которые мы тратим на общежитие, строго распределены. У нас не было возможности снабдить Пьера всем необходимым. Вот я и подумала о наборе хирургических инструментов. Вещь, несомненно, ценная, а ему она ни на что не могла понадобиться. Я разъяснила ему свое предложение, и, к моему удивлению, он усиленно закивал. - Она засмеялась. - Единственная трудность состояла в том, чтобы заставить его принять вырученные деньги. Он хотел внести их в общий фонд приюта. - Значит, он еще способен на чувства, по крайней мере на чувство благодарности. - Это действительно так, - ответила Селли Янг. - А теперь, сэр, может быть, вы ответите на мой вопрос. Почему вас интересует набор инструментов? - Он был прислан мне неизвестным лицом. Ее глаза расширились. - Значит, кто-то его выкупил? - Да. Нет ли у вас каких-либо соображений насчет того, кто мог это сделать? - Ни малейших. - Она задумалась и после паузы сказала: - Не обязательно здесь должна быть какая-то связь. Я хочу сказать, что кто угодно мог увидеть набор и купить его по дешевке. - Когда набор попал ко мне, одного инструмента не хватало. - Странно! Интересно, что же могло с ним случиться? - Набор был полным, когда вы его заложили? - Да. - Благодарю вас, мисс Янг. В этот момент дверь перед нами распахнулась и вошел мужчина. - Ваша светлость! - воскликнул Холмс. - Наши пути вновь пересеклись! Лорд Карфакс - это был он - удивился не меньше, чем мы. Можно даже сказать, что он был в полной растерянности. Молчание прервала Селли Янг. - Вы знакомы? - Мы имели честь познакомиться только вчера, - сказал Холмс, - в резиденции герцога Шайрского. Лорд Карфакс наконец обрел дар речи. Повернувшись к Холмсу, он сказал: - У меня гораздо больше причин находиться здесь, чем у вас, джентльмены. Я провожу здесь много времени. - Лорд Карфакс - наш добрый ангел, - сказала Селли восторженно. - Он так щедро жертвует свои деньги и время, что приют принадлежит ему столько же, сколько нам. Вряд ли он уцелел бы без его помощи. Лорд Карфакс вспыхнул. - Вы преувеличиваете, дорогая. Она с нежностью прикоснулась к его руке. Глаза ее блестели. Но вскоре взгляд ее потускнел и настроение резко изменилось. - Вы слышали, лорд Карфакс? Еще одна. Он грустно кивнул головой. - Неужели это никогда не кончится? Мистер Холмс, не решили ли вы применить свои таланты в поисках Потрошителя? - Посмотрим, как будут развиваться события, - отрывисто сказал Холмс. - Мы отняли у ваг много времени, мисс Янг. Надеюсь, мы еще увидимся. Мы поклонились и пошли к выходу. Наступил вечер, и редкие фонари Уайтчэпела мерцали на безлюдных улицах, скорее сгущая, нежели рассеивая тени. Я поднял воротник. - Признаюсь, Холмс, что жаркий камин и чашка горячего чая... - Берегитесь, Уотсон! - вскричал Холмс, отличавшийся более быстрой реакцией, чем я. Минуту спустя мы отчаянно отбивались от трех хулиганов, которые выскочили из темного двора и напали на нас. Я увидев, как сверкнул нож, и один из них крикнул: "Вы займитесь тем длинным!" После чего я остался один на один с третьим бандитом, но этого было вполне достаточно, поскольку в руках у него был нож. Ожесточенность его нападения не оставляла сомнения в его целях. Хорошо, что я сразу же резко повернулся в его сторону, но трость выпала у меня из рук, и он наверняка всадил бы в меня нож, если бы, спеша сбить меня с ног, не поскользнулся и не стал падать на меня, ловя руками воздух. Движимый инстинктом самосохранения, я ударил его коленом. Было даже приятно ощутить боль в бедре и колене от этого удара. Бандит взвыл и, шатаясь, отступил. Кровь потекла у него из носа. Холмс сохранил и трость и присутствие духа. Уголком глаза я увидел его первый акт обороны. Пользуясь тростью как мечом, он ударил хулигана, который находился ближе к нему. С отчаянным воплем тот упал. Больше я ничего не видел, потому что мой противник снова бросился на меня. Мы схватились не на шутку и в конце концов повалились на булыжную мостовую. Мой противник был крупный, сильный детина, и хотя я изо всех сил сдавил его руку, лезвие рожа неумолимо приближалось к моему горлу. Я уже готов был вручить свою душу создателю, когда трость Холмса обрушилась на моего противника. Глаза его закатились. Я с трудом освободился от груза его тела и привстал на колени. В этот момент один из двух хулиганов, напавших на Холмса, завопил от ярости и боли, и кто-то из них крикнул: "Бежим, Батч! Эти типы больно здоровы!" Они подняли моего обидчика, и вся троица исчезла во тьме. Холмс стоял на коленях, склонившись надо мной. - Уотсон, вы целы? Он не пырнул вас ножом? - Ни царапины, Холмс, - успокоил я его. - Если бы вас ранили, я этого никогда не простил бы себе. - А как вы, старина? - Только слегка задета голень. - Помогая мне встать, Холмс угрюмо добавил: - Я настоящий идиот. Меньше всею я ожидал нападения. Характер дела быстро меняется. - Не упрекайте себя. Откуда вы могли знать. - Моя профессия состоит в том, чтобы знать. - Вы так быстро сориентировались, что обратили их в бегство, хотя все преимущества были на их стороне. Но Холмс не внимал моим утешениям. - Надо было быстрее поворачиваться, Уотсон, - сказал он. - Пошли. Мы найдем кеб и доставим вас домой к камину и горячему чаю, о которых вы мечтали. В это время показался кеб, и мы остановили его. Уже по дороге к Бейкер-стрит Холмс сказал: - Интересно знать, кто подослал их. - Очевидно, тот, кто хотел бы видеть нас мертвыми, - ответил я. - Но наш недруг, кто бы он ни был, как видно, плохо выбрал своих подручных. Надо было найти более хладнокровных. А эти задиры так лезли на рожон, что действовали не слишком ловко. - Считайте, что нам повезло, Холмс. - Одной цели они по крайней мере достигли. Если у меня раньше были сомнения, то теперь я ни за что не откажусь от этого дела. Холмс проговорил это мрачным тоном, и остаток пути мы проделали в молчании. Только когда мы уселись перед камином и миссис Хадсон принесла нам горячий чай, Холмс снова заговорил: - После того, как я покинул вас вчера, Уотсон, я проверил несколько фактов. Знаете ли вы, что картина "Обнаженная", выставленная в Национальной галерее, кстати, очень неплохая работа, принадлежит кисти некоего Кеннета Осборна? - Вы сказали, Кеннета Осборна? - Герцога Шайрского. ЭЛЛЕРИ ПРЕУСПЕВАЕТ Он печатал всю ночь, не отрываясь... К рассвету у него уже отросла щетина, глаза слипались, и он буквально умирал от голода. Эллери отправился на кухню, открыл холодильник и достал бутылку молока и три сандвича, оставшиеся со вчерашнего дня. Он жадно проглотил их, допил остаток молока, вытер рот, зевнул, потянулся и пошел к телефону. - Доброе утро, отец. Кто выиграл? - Что выиграл? - ворчливо переспросил инспектор Куин. - Игру - метание колец. - А, ты про это. Они подсунули мне негодные кольца. Как погода в Нью-Йорке? Надеюсь, гнусная. - Погода? - Эллери посмотрел в окно, но жалюзи были закрыты. - По правде говоря, не знаю. Я работал всю ночь. - И ты еще